Форум » Архив «Lumiere-43» » [Сестра немилосердия - 7 сентября 1943г.] » Ответить
[Сестра немилосердия - 7 сентября 1943г.]
Gwyned Lermont: Время: 7 сентября 1943 года, время второго урока. Место: Больничное Крыло Участники: Gwyned Lermont & Random Lestrange Кто сглазил Лестранжа? Он не видел, а гриффиндорцы никому не расскажут, да и вообще все сходятся на том, что Лестранж мог бы и придержать язык. Можно было бы опечалиться, что никто не навещает несчастного... Но некоторые посетители хуже чумы.
Ответов - 35, стр:
1 2 All
Random Lestrange: Лестрейндж мысленно повторял, как мантру, "мне не больно, мне не больно!", хотя спину жгло будто Дьявольским огнем, уничтожающим все, до чего только могут дотянуться его липкие багряные пальцы. И потушить его могли только особые чары, имя которым Рэндом не знал... - Как скажешь, - Рэндом послушно принял прежнюю позу. - О кровать? Странно... Наверное, это очень больно. Может быть стоит позвать целителя? Недоумения в голосе слизеринца было в разы меньше, чем беспокойства. Неправильное, неправдоподобное для юноши шестнадцати лет желание оберегать, сохранять, следовать, подчиняться, служить захлестнуло его с головой, так что в глазах потемнело, а грудь сдавило страхом, обычно чуждым этому человеку.
Gwyned Lermont: - Она eisen... железная, - сказала Лермонт так, будто это все объясняло, - не надо никого звать. Пройдет. Она присела рядом с Лестранжем на кровать, баюкая руку на весу, наклонилась и стала дуть на спину, как ей в детстве делала мать - и да, Гвинед все еще предполагала, что это действительно помогает. Ей-то помогало! И Каю тоже. - Когда ты выздоровеешь, - с любопытством заметила хаффлпаффка, - я могу попросить тебя повернуться? Мне интересно, как ты выглядишь без рубашки.
Random Lestrange: Лестрейндж прикрыл глаза. Ивен Лестрейндж была хорошей матерью, внимательной и ответственной, но никогда не отличалась особой мягкостью в отношениях с сыном. По крайней мере, Рэндом не помнил, чтобы она когда-нибудь дула ему на ушиб или целовала в лоб, когда у мальчика болела голова, да и вырос он уже давно из того возраста, когда верил, что подобные меры помогают... Но внимание Гвинед лечило лучше мазей или зелий. Боль притупилась, оставшись ноющей занозой где-то глубоко в мышцах. - Это будет не скоро, - парень говорил, но не верил своим словам. Он же здоров уже, совершенно здоров, правда, немного дергает спину, но так бывает и после тяжелых тренировок. - Я могу повернуться сейчас. Любой каприз...
Gwyned Lermont: Гвинед склонила голову набок и подумала, что, раз он хочет... Но нет, мазь сотрется об простыню, а она там так красиво намазана... - Встань тогда, если сможешь, и повернись, - после недлинной паузы сказала она, - не ложись на спину только. Будь осторожен. Ведь если он не будет осторожен, это значит, что ей придется сюда приходить еще много раз. Отвратительно. Казалось забавным, что от него с каждым разом все меньше пахнет душной английской пылью. Нет, это не было похоже на привычку, это было... как будто что-то раз за разом снимает налет. Хотя по мнению Гвинед лучше всего его смывать.
Random Lestrange: Сторонний человек, не знающий мыслей Гвинед, принял бы ее слова за проявление заботы. Рэндом, по крайней мере, их таковыми посчитал. Но так и не улыбнулся, только вздохнул, виновато и тяжело. Неспешно, чтобы лишний раз не провоцировать болезненный приступ, встал перед Гвинед, давай ей возможность увидеть желаемое. - Вот так? От ощущения собственной неловкости тошнило. Хотелось скрестить руки на груди или отвернуть голову в сторону, надменно вскинув подбородок, копируя манеру отца. Странно, но холодно не было, не смотря на наредкость холодный сентябрь, отсутствие рубашки и обжигающе-холодную мазь на спине, которая и не думала впитываться.
Gwyned Lermont: Гвинед наклонила голову к плечу, зачарованно разглядывая явленную ей картину. Что-то подсказывало ей, что ни родители, ни Кай... врочем, Кай уже сказал, что она может делать что угодно - до замужества, это главное. А родители не узнают. А если никто не знает, то этого как бы не было. То есть, она не пялилась на полуобнаженного Лестранжа. Как бы. Лермонт протянула здоровую руку, невесомо касаясь ключицы слизеринца, и тут же отдернула. Потом дотронулась снова, повела пальцем вниз, обрисовывая мышцы и пробуя кожу наощупь, будто пыталась запомнить все очертания, чтобы потом то ли изваять, то ли нарисовать. - Хочу, - и только мертвые великие маги могли бы сказать, что она имеет в виду.
Random Lestrange: Рэндом напрягся, когда Гвинед коснулась его груди, но назад не отступил. Стоял неподвижно, точно статуя на выставке, чувствуя себя донельзя нелепо и неловко, и почти терпел прикосновения девушки к обнаженному торсу, иногда забывая сделать новый вздох. Взгляд метнулся в сторону и в пол, а затем неспешно, как будто даже с усилием, начал скользит вверх, по мыскам туфелек Лермонт, мимо коленок и вытянутой руки, прямо к серым глазам девушки. Ан нет, не к глазам... - Все, что угодно, - без улыбки сказал юноша. Другого ответа от Лестрейнджа можно было и не ожидать.
Gwyned Lermont: Гвинед задумалась. Теоретически, ответ Лестранжа таил в себе новые, неизведанные просторы для экспериментов. Практически... люди вообще всегда как-то неправильно понимали свое "все, что угодно" - вот вряд ли он согласится украсить себя еще парой шрамов. Она шагнула вперед, наклонилась и бесцеремонно лизнула один из тех, что нашла. нет, кровью не пахнет. Уже давно. Старый. - Ложись обратно, - хаффлпаффка наморщила нос, скорее одобрительно, чем с отвращением, - я хочу видеть остальное, но не сейчас же. Я налью тебе чаю, ты замерз.
Random Lestrange: Зря Гвинед думала, что ее воздыхатель настолько малодушен, чтобы обещать что-то не думая. Если бы девушка потребовала, Лестрейнж не только бы украсил свою грудь несколькими шрамами, но и вырвал собственное сердце, чтобы дать Лермонт вдоволь напиться крови. Все, что угодно, чтобы услышать ее хриплое "Хорошо." Стоило губам девушки коснуться одного из старых шрамов, Рэндом начал осознанно понимать, что самообладание, выдержка и рассудок его покидают, оставляя вместо себя головокружительное смятение пополам с яростью. Скрипнув зубами, Лестрейндж своевольно положил ладонь на затылок Гвинед, не давая ей отстраниться. - Я не замерз. Совершенно...
Gwyned Lermont: Лермонт зашипела, когда ладонь Рэндома коснулась ее волос - это было неожиданно и, к тому же, не соответствовало ее картине мира. Зашипела, оскалилась и... сочла это забавным. Ну, раз так - можно последовательно пробовать все шрамы на вкус, выясняя, в котором из них осталось больше... вкуса. И - если признаваться себе - неожиданно властный жест Лестранжа, то, чего Гвинед от него не ожидала - вот это было... хорошо. - Math, - коротко сказала она, опускаясь на колени. Один из шрамов уходил под ремень... кажется.
Random Lestrange: Лермонт зашипела, когда ладонь Рэндома коснулась ее волос. И это было неожиданно... хорошо. Губы Лестрейнджа скривились в кривую, жесткую ухмылку, а пальцы сжались, забирая прядь в кулак. А еще ему очень нравилось видеть Лермонт перед собой на коленях, до дорожи в пальцах, до странной, незнакомой доселе тяжести в животе, до зубовного скрежета и замирания сердца. Хорошо... Юноша все-таки оттянул голову Гвинед назад, чтобы взглянуть в лицо. Что он хотел увидеть, черные, лихорадочно-блестящие глаза, как той ночью, кровь на губах или только насмешливую, издевательскую ухмылку? Надменно дернув подбородком, парень взял свою волшебную палочку свободной рукой и неспешно, уверенно, не дрогнув, наискось нарисовал не глубокий, но длинный шрам у себя на груди. Две алые струйки тут же устремились наперегонки вниз...
Gwyned Lermont: Рано или поздно все находят верную дорогу. И Рэндом нашел ее - до сих пор Гвинед считала его скучным, но сейчас, то ли от тяжести его руки на волосах, то ли от вкуса его кожи, она дышала коротко и часто, и на ее лице была та же самая ухмылка... и восторг. Черный огонь в глазах разгорался. Вот это - это было невероятно. И последней своей связной мыслью Лермонт подумала, что не зря согласилась и оставила его себе, потому что никогда не знаешь... впрочем, нет, хищника она видела. Только недоумевала, почему он ведет себя так покорно. Только бы ему не взбрела в голову блажь прекратить. Именно этот страх бился в глазах хафлпаффки, когда она подняла голову снова. Черный огонь рос, а она тихо заговорила, прижимаясь щекой к его бедру, слизывая стекающую на щеку кровь, прерывисто, мешая английские слова с языком отца и языком матери, она предупреждала о том, что собирается сделать. В подробностях предупреждала. И ведь делала. - Доктор! Доктор! - в дальнем углу зала проснулся первокурсник, для которого первые практики по Зельеварению не прошли даром. Кажется, ему пора было принимать лекарства. Или зачем он там звал целителя? Лермонт вскочила. Ее шипение напоминало кошачье, прищур тоже. Впрочем, Гвинед быстро совладала с собой, и только дыхание восстановилось не сразу. Да еще кровь на лице... - Доброй ночи, Рэндом, - кротко сказала она, вдумчиво облизывая пальцы, - спи хорошо.
Random Lestrange: Откуда в шестнадцатилетней девушке столько безумной, накрывающей с головой, страсти? А жестокости? Лестрейндж тонул в этом черном с багрянцем мареве, захлебываясь собственными чувствами и ощущениями. Страсть рождала в юноше ярость и жажду крови, затмевающие неестественную привязанность к Лермонт, почти физическую потребность оберегать ее. Ладонь все крепче сжимала волосы, заставляя девушку не только следовать своим капризам, но и повиноваться желаниям Рэндома. В благодарность слизеринец не забывал оставлять все новые порезы на животе и груди, с каждым разом все более глубокие... Там, где Лермонт шипела, Лестрейндж рычал, негромко, но зло, заставляя вспомнить об образе его патронуса. Парень резко обернулся, но не увидев никого, силой привлек к себе Гвинед, не давая ей уйти. - Ночь действительно будет доброй, - прошептал он, касаясь девичьей шеи губами.
Gwyned Lermont: Лермонт прищурилась: некоторые вещи бывают к месту... иногда. А иногда - нет. И, несмотря на то, что жест Лестранжа, уже почти не пахнущего железом, заставил ее пожелать сорвать с себя одежду прямо сейчас, но момент, когда он мог приказывать, прошел. - Я сказала, ложись спать, - в голосе, отдающем то ли зимней метелью, то ли скрипом металлических засовов, не было ничего общего с мягким голоском лапушки Гвинед. В подтверждение своих слов, она сильно хлопнула по ожогу на его спине, выскальзывая прочь из рук. - Выздоравливай. Стук каблучков затих в темноте у выхода.
Random Lestrange: Лестрейндж, скрипя зубами то ли от боли, то ли от гнева, сел на край кровати, сгорбившись и обхватив голову руками. Хотелось что-нибудь сломать. Или кого-нибудь покалечить... Уж лучше бы она вообще не приходила...
полная версия страницы