Форум » Архив «Lumiere-77» » one of god's mistakes » Ответить

one of god's mistakes

Mio Lundgren: время: лето 1977 место: Министерство Магии, отдел Международного Сотрудничества участники: Ingmar Lundgren, Mio Lundgren события: разговор министра с треплющим ему нервы мальчиком примечания: в министерских записях все есть

Ответов - 13

Mio Lundgren: Этот стук он отличал от всех других, сухой, вежливый, будто бы говорящий: "Да-да, мы понимаем, личная жизнь, но нам нужно, а значит, мы войдем", министерский. Вслед за стуком входил такой же сухой человек, почти всегда один и тот же, и Мио нехотя поднимал голову, чтобы удостовериться, что мистер У-отца-на-побегушках все еще исправно служит. Если вдруг оказывался другой, Лундгрен-младший в душе тихо радовался и думал, что, возможно, предыдущего У-отца-на-побегушках Ингмар уволил, а значит, не он один доставляет неприятности его Величеству. - Мастер Мио, министр хочет видеть Вас у себя, - сегодня новый, и голос его официально тверд, а процедура соблюдена полностью. - А я не хочу его видеть, - отвечает Мио кратко, не поднимаясь из-за стола, не оборачиваясь, смотря на отражение министерского работника в зеркале. Тот явно не ожидал такой реакции, инструкция подобного не предусматривает. - Но... - секундная заминка, - министр настаивает. Он скоро уедет в Швецию, и Вы не сможете увидеть его еще очень долго. Лундгрен-младший хорошо знает эту игру, он слишком привык к манипуляциям. И он знает также, что играть можно еще долго, но это все уже порядком ему надоело. Он встает из-за стола, ни делая ни малейших усилий привести себя в порядок, делает шаг вперед. - Знаете, я был бы просто счастлив, - и аппарирует в знакомый коридор. Мио стучит в дверь, пытаясь подражать тому сухому министерскому стуку, но не выходит, звук слишком громкий, слишком напористый, и он не выжидает положенного времени, а почти сразу распахивает дверь. Лундгрен-младший заходит и без приглашения садится в кресло у стола напротив отца, забирается в него с ногами, он в матросской тельняшке и шортах, босиком. Молчит.

NPC: Глаз он не поднимал. - Неподобающий вид. Грубо, вульгарно, наиграно. Отчеты, рапорты, требования, предписания – черным по желтому, иногда красновато-бурым по глянцево-белому. Разный пергамент, разные почерки, просьбы одни и те же. И ни одного пожелания. Ингмар Лундгрен привык жить эффективно. Эффективно просыпаться, эффективно принимать душ, эффективно чистить зубы, эффективно завтракать. Все в жизни Ингмара Лундгрена было эффективно. Кроме самой жизни. Потому что театр. Размеренной эффективности здесь предпочитают вольную импровизацию. И как меня угораздило жениться на актрисе? Ингмар не понимал. Не понимал категорически, до скрежета зубовного. Но другое было понятно – неравные браки редко рождают гениев. Зато очень часто – клоунов. - Опусти ноги на пол. Неудачная поза. Ты выглядишь беззащитным. Ты хочешь выглядеть беззащитным? Сомневаюсь. Впрочем, мне без разницы. Сегодня я не намерен спорить. Сегодня я намереваюсь быть лаконичным. Ты не вернешься в Хогвартс. И домой, вероятно, тоже. Самое время переселиться ко мне. Твоя мать… она, хм, неблаготворно на тебя влияет. Глаз он не поднимал. Незачем. В «репертуаре» Штефана было слишком много масок. С надеждой он думал, что изучил их все. И очень не хотел ошибиться.

Mio Lundgren: Мио заинтересовался внезапно, только с ним ли министр говорит такими короткими фразами. Где же дипломатическая витиеватость, хотя бы намек на возможность переговоров? Нет, Ингмар на сей раз рубил с плеча, и самым резким звуком в его речи было слово "мать", так что Лундгрен-младший почти дернулся. Этим летом Катрина превзошла себя, лучшая роль за всю карьеру, аплодисменты и букеты. Мальчик, сжавшийся в комок в коридоре больницы. Мио запрокинул голову, одними губами выругался, а затем внезапно решил притвориться тем, кем никогда не был. Сразу кричать и спорить было бессмысленно, он слишком хорошо знал отца. Сначала его нужно было постараться вывести из себя. - Конечно, папа, - он тут же вскочил с кресла, направлясь было к двери. - Я пойду собирать чемоданы? Что бы ни делала мать, он всегда защищал ее перед Ингмаром. Да, он не нужен был ей как сын, лишь как очередной почитатель и советник, безмолвный спутник и опора, но она никогда не пыталась сломать его, превратить в Штефана. - Ох, папа, я так рад вернуться в Швецию, ты не представляешь себе! Я так скучаю по твоему дому! Мио улыбался широко и, как подумал бы сторонний наблюдатель, искренне. Сторонний наблюдатель бы даже удивился, что за чудо-мальчик перед ним, такой послушный и вежливый с отцом. Театр - вот что такое его жизнь, думал Мио.


NPC: Клоуны. Да-да, клоуны. Некоторые находят их смешными. Ингмар Лундгрен смеялся редко, тихо, скупо, без настроения. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пустое сотрясание воздуха. И слишком серьезна. В серьезной жизни шведского министра не было места веселью. Как впрочем, не было и поводов. Скучная работа, скучные ассистенты, скучные стопки пергамента и невыносимо, непередаваемо, удушающе скучный он сам, Ингмар Лундгрен, бывший муж и… Увы, напрасно кривлялся Штефан, отцы не бывают бывшими. Даже мертвые они остаются самыми что ни есть настоящими. Отец – это навсегда. Мальчик мой, тебе пора смириться и привыкнуть. От матери Штефан унаследовал слишком многое – нрав, повадки, театральные ужимки (интересно, актерское мастерство передается через кровь?), более того – временами Ингмар подумывал о том, уж не примеряет ли вечерами его сын материнские парики и не красится ли случаем ярким пурпуром грима? От этого бунтаря можно ожидать чего угодно. Кроме покорности. - Твоя реакция, Штефан, меня несказанно радует, - голос Лундгрена-старшего был полон серьезности. – Собирать чемоданы не нужно, все необходимое я куплю тебе сам. И найму учителей. Сыну министра положено иметь хорошее образование. Настоящее. Не тот… суррогат, который преподают вам в Хогвартсе. Что касается твоей матери, с ней я поговорю сам. Ах да! – наконец Ингмар взглянул на сына. – Как ее самочувствие? Глаза министра блестели. Очень ярко. Почти весело.

Mio Lundgren: Мио еще больше развеселился, не понимая, действительно ли ему отец поверил или тоже притворяется. - Нет-нет, - поспешил заверить он в ответ, - мне обязательно нужно зайти домой, я не смогу уснуть без своего плюшевого медве... Он осекся. Лундгрен-младший чувствовал какой-то подвох в этом всем, и ему совсем не нравился взгляд отца. А этот простой, казалось бы, вопрос, даже скорее дань вежливости, так и вовсе его напугал. - Мама в порядке, - резко сказал он. Хотелось добавить "и не надо к ней лезть", но он сдержался. Стоило иногда прикрыть глаза, и в памяти с легкостью представали сцены их ссор, будто тщательно отрепетированные спектакли, в которых Катрина находила, вероятно, действительно возможность сыграть роль, роль матери и обиженной жены. - С чего это вдруг, спустя столько лет, ты все же вновь решил забрать меня к себе? И разве в постановлении суда не говорится, что я должен жить с матерью? Игра закончилась, было даже жаль. Вновь начиналась битва. Битва за Мио Лундгрена, которую сам он называл про себя и в шутку "битвой за Стокгольм". Нет, стокгольмским синдромом тут никто не страдал.

NPC: - Всякое судебное постановление, - издевательски менторским тоном произнес Ингмар. – Имеет свой срок годности. Срок годности есть и у судей. Не вдаваясь в юридические подробности, скажу просто – всему свое время. Время наступает и время истекает. Слабость сильного в любовании силой слабого. Еще лет пять назад, Лундгрен-старший не терял надежды – мол, какие его годы? моего Штефана? Ребенок! мальчишка! год, другой – вырастет, возмужает – сегодня Ингмар понимал, горбатости характера не исправит даже могила. Инфантильность – дурная болезнь, передающаяся не только и столько половым путем, сколько по наследству. Инфантильность Штефан, безусловно, унаследовал от матери. Крепости характера самого Ингмара могла позавидовать кирпичная стена. Двойная. Но эта крепость не могла соперничать с сыновьей упертостью. Сын! Трудно, ой как трудно называть сыном того, в ком невозможно признать даже человека. Штефан раздражал. Ингмар терпел. Ингмар умел терпеть очень долго. Ингмар умел ждать. Всему свое время. Когда-нибудь мальчишка это тоже поймет. - В принципе, - продолжал министр. – Я не обязан тебе ничего объяснять. Слово отца – закон. Закон с большой буквы. И этот закон не в силах отменить никакое постановление суда. Что касается твоей матери, Штефан… прошу тебя, не умаляй моих достоинств. Я не слеп и я не глух. С ней далеко не все в порядке. Потому-то я и пригласил тебя. Я беспокоюсь. Меня беспокоит твое будущее, потому что ужасает настоящее твоей матери…

Mio Lundgren: По магическим меркам Мио Лундгрен стал совершеннолетним этим летом, но не по меркам мира магглов, и вот у этого-то постановления срок еще не вышел. Хотя вряд ли Ингмар считал его препятствием. - Ты не можешь увезти меня силой. А сам я не поеду. Я останусь с мамой, я ей нужен сейчас. И Мио сам верил в то, что говорит, может, впервые в жизни верил в то, что он действительно нужен, и знал, зачем нужен. А зачем он нужен отцу? Создавать собственную копию? Это железо нековкое, Ингмар, давно нужно было понять. Почему все эти годы он так и не смог отступиться? Мио никогда не поверит, что из великой отцовской любви к нему - отец его никогда не любил. - И не смей, не смей ничего о ней говорить, я предупреждаю тебя. Пусть тебя не беспокоит мое будущее, с ним все в порядке. А твое настоящее ужасает меня куда больше. В нем нет места для меня, отец, только для твоего дражайшего Штефана, и давно уже понятно, что у меня с ним нет ничего общего. Мио врал в какой-то степени, он не был теперь уверен, с кем ему будет хуже - с матерью или отцом, он хотел быть ничьим, своим собственным, не "Штефаном", не "моим милым мальчиком", просто Мио Лундгреном. Принц сбежал из королевства, принц сбежал, и никто не может его найти. Может, и правда сбежать?

NPC: - Моего настоящего ты не знаешь. И не пытаешься понять. Так что позволь мне разъяснить то немногое, что доступно твоему понимаю, - Ингмар снисходительно улыбнулся. – В моем настоящем нет ничего ужасающего. У меня есть деньги, репутация и будущее – словом, все то, чего нет и никогда не было у твоей матери. А еще я добр, я склонен прощать и забывать. Твою мать я забыл… тебя же – прощаю. Поэтому не говори глупостей, Штефан, Мио, или как тебе больше нравится. В моей жизни нет для тебя места лишь потому, что ты сам так решил. Ты сам захлопнул двери моего дома. Но я… не сменил замков. Ты всегда можешь вернуться. В некотором роде упрямство сына восхищало Лундгрена. Воля, характер, что скрывать – гибкий ум. Великолепные качества для великолепного в будущем политика. Если мальчишка наконец одумается, за будущее Швеции беспокоиться нечего. Из Штефана мог вырасти прекрасный новый министр. Или величайший неудачник в истории магического мира. Все зависит от выбора. «Твоего выбора, мальчик…» - Хорошо, о твоей матери я больше не скажу ни слова. Но судя по твоему выражению лица, ваши отношения не так уж и близки. Планируешь хлопнуть дверьми и ее дома? И что дальше? Сбежишь? Куда? В Англию? А, может, в далекую Гватемалу? Чтобы говорить о будущем, определись с настоящим, сынок. Настоящего у тебя, похоже, нет. Так… одни фантазии.

Mio Lundgren: Мио прикрыл глаза на пару секунд - эти разговоры, не приводящие в итоге ни к тому, что нужно Ингмару - послушный сын в Стокгольме, ни к тому, что нужно Мио - безразличный к будущей карьере сына отец в Стокгольме, они безумно утомляли. Неужели сам министр не устал? Или когда он устанет, перестанет вести душеспасительные беседы и начнет действовать? На что был способен отец, Лундгрен-младший представлял примерно и в теории. - Деньги, репутация, будущее. Да Вы состоявшийся человек, министр. Или Вам все же чего-то не хватает, и поэтому Вы не можете оставить меня в покое? Тебе одиноко там в холодной Швеции, отец? Вопрос был без издевки, правда и без должной заботы в голосе. А настоящее у Мио как раз было, только оно и было, потому что как раз с будущим были проблемы. Но не с министром Швеции он стал бы советоваться по поводу своего будущего, и даже не с известной лондонской актрисой. Они оба выдумали себе каждый по ребенку и его воспитывали, растили, придумывали для него будущее. А Мио как-то остался в стороне, забытый. - В Гватемале зато тепло. Хорошее, наверное, место. Там играют в квиддитч, не знаешь? Хотелось обычного человеческого разговора, не защищать свою крепость, а просто поговорить. Наверное, они уже разучились, давно разучились, если когда-то умели.

NPC: - Я бы не классифицировал свое состояние как «одиночество». Мое состояние вообще не подпадает ни под одну из известных экзистенциальных… кхм, категорий, - что ж, сынок, будь по-твоему. В конце концов, мы с тобой одной крови. Ты и я. Некоторые люди умеют читать между строк. Другие – по мимике и жестам. Ингмар Лундгрен умел считывать даже дыхание. Очень полезное качество. Крайне помогает избегать ситуаций, когда тебя вот-вот схватят за горло. - Давай на чистоту. Урок риторики закончился. Тебе действительно интересно, что я чувствую? Ничего, Мио Штефан Торбьёрн Лундгрен. Абсолютно, категорически ничего. Я переживаю. На данный момент – за тебя. За твое прошлое, настоящее, будущее, перспективы и… просто так, по-отцовски. Это-то ты мне хотя бы сможешь простить? Нет? Ничего. Переживу. Я не первый отец, который переживает за сына, но хочется верить – не из тех, которые переживают сыновей. Мы похожи, Штефан. Глупо отрицать. Ты знаешь. Отсюда… отсюда вывод: не делай того, что в свое время сделал я. Например, не перечь родителям. Так у тебя больше шансов вырасти… Не скажу «в кого похожим», скажу просто – вырасти. И да. В Гватемале играют в квиддич. Я бы мог купить билеты на местную игру. Мы могли бы сходить вместе. Однако интуиция подсказывает, в твоем плотно распланированном будущем графике едва ли найдется место для похода на матч… с министром.

Mio Lundgren: Мио посмотрел на Ингмара Лундгрена, Министра Магии Швеции, своего отца - да, в таком порядке, как и всегда - посмотрел, пытаясь отыскать то, чем же они похожи. Внешне - разве что слегка, он больше пошел в мать, характером - разве что упрямством. - Ты странные вещи говоришь, отец. И не пойму, намекаешь на что-то? Вечно у тебя что-то… вне экзистенциальных категорий, сложнее некуда. А у меня вот все просто, - он ухмыльнулся. - Я вырасту, уже почти вырос, не переживай. И вообще-то я не про то, а чтобы самому играть в квиддитч. И хоть в Гватемале, хоть в Антарктиде. Дадут играть в Англии - можно и в Англии. А с игрой такая штука. Мио честно вздохнул. - Дело не в моем плотном графике. Просто с отцом я бы сходил, а с министром… Боюсь, тут уже у министра график не выдержит. Он все сам портил, видел это, чувствовал, но не мог сдержаться, остановиться. Он привык щетиниться, слишком привык и делал теперь это просто по инерции. И не погладишь ведь, отовсюду иголки торчат. И кто виноват в этом, теперь уже и не поймешь.

NPC: - Вырос, действительно вырос. Этого я отрицать не могу. Ингмар задумался. А кто они оба такие? Кто такие на самом деле Ингмар и Штефан? Ответ был прост, прост смехотворно, но оттого не менее неприятен. Почти болезненен. Люди. Обыкновенные люди. Два человека, которых глупая судьба почему-то решила связать узами крови. Не спросив, не обдумав, ни с кем не посоветовавшись – взяла и связала. Очень крепко, не вырвешься. Да, впрочем, и не хотелось. А еще Ингмар думал о том, что наверное нет ничего плохого, если будущий министр Швеции иногда станет играть в квиддич. Возможно, даже в Англии. Квиддич – это просто квиддич. В нем нет ничего преступного. В том числе для министра магии. В том числе настоящего. - Не ерничай. Ты прекрасно знаешь, график министра не настолько плотный, чтобы в нем не нашлось места для отпуска. Понимаешь, Штефан? Ничто не мешает мне отправить министра в отпуск. Не мешало ничто.

Mio Lundgren: Мио представил себя с отцом на трибуне квиддитчного стадиона - картинка с разворота журнала, с первой страницы "Пророка" - счастливые лица, полные восторга, настоящая семья. Он не верил, не мог себя заставить поверить, что это может быть реальным, а не постановочной фотографией для имиджа министра-отца, примера всем отцам магической Швеции. А еще Мио не верил, что Ингмар просто делает шаг навстречу, тот, которого сын ждал от него, ждал и так и не дождался. Поздно уже, Лундгрен-младший слишком упрям и уже не может сдать свою крепость. Баллы пойдут в зачет отца, а мама? Он обещал себе, что ее не оставит, только не этим летом… - Я рад, что у тебя есть время для отпуска, но… Я не могу оставить мать, я ей нужен сейчас. Прости. Сказал и вышел из кабинета, из коридора аппарируя в квартиру матери. И теперь уже нельзя винить во всем одного Ингмара. Ведь он попытался, а что сделал в ответ его сын? Просто оттолкнул его, сбежал, испугавшись, что вот сейчас все может вдруг наладиться, и он больше не сможет злиться. Сам виноват, глупый мальчишка, слишком гордый, слишком упрямый, слишком похожий на отца?



полная версия страницы