Форум » Архив «Lumiere-77» » Нисхождение - 27 декабря 1977 г. » Ответить

Нисхождение - 27 декабря 1977 г.

Aldo Lorenssen: Обычная зимняя сказка с необычным финалом. В совятне холодно, совы спят, с белого неба падает белый снег.

Ответов - 15

Aldo Lorenssen: сюда Внешний вид: форма Дурмстранга, растрепанные волосы, трость и скрипка при себе. - Вы одни меня понимаете, ребята, - вещал Альдо, неожиданно решивший не покидать совятню. Природа его решения была весьма прозаична: подняться вверх по крутым ступеням было достаточно просто, а при попытке спуститься Лорензен обнаружил, что сочетание ледяной корки на камнях и стальной набойки на трости практически лишает его возможности вернуться на грешную землю нормальным способом, а не катясь вниз с переломанными костями. Нет, он не мерз: пара выученных у бабушки заклинаний чуть не заставила его и вовсе снять гимнастерку. Нет, он не взывал о помощи: отсюда открывался замечательный вид и некому было явиться портить ему настроение. Поэтому Лорензен торчал на балкончике у входа в собственно совятню и озадаченно решал, как бы ему спуститься. Прыжок при помощи левитационных заклинаний отпадал, потому что после того случая, который лишил его возможности сойти по лестнице, как нормальный человек, Альдо вообще прыжкам не доверял, тем более с такой высоты. Метлу он вообще с собой не брал в Британию. После пары минут сосредоточенных раздумий, норвежец уловил идею и стал со вкусом решать, что же лучше, покрыть ступени песком или растопить лед на них - он вообще расхотел спускаться, и потому заключения его были чисто умозрительными. В конце концов он вообще уселся на каменный бортик балкона и достал скрипку. Играть, разглядывая простирающееся внизу зимнее озеро, замок и лесистые предгорья, было куда как хорошо. Скрипка разговаривала - Лорензен верил почему-то, что сейчас, в другом месте, в Лондоне, сестра тоже играет, и это единственный способ с ней сейчас поговорить. Он обрел ее на совсем недолгое время, и уже скучал так, словно провел с ней всю жизнь. И ему казалось, что он слышит ответ, хотя конечно, какой ветер донесет его из Лондона? - Так вот, ребята, вы одни меня понимаете, - ворчал норвежец на родном языке матери, не прерывая мелодию. Совы ухали и возились, потревоженные стоном струн, но недовольства не выказывали, и он продолжал играть. - И надо сказать, что другого я и не ожидал.

Aisling Sheridan: Внешний вид: форма Хаффлпаффа, теплая мантия, шарф факультета. Последнее, что ожидала услышать шедшая в совятню Эшлинг - это музыку, льющуюся из поднебесья, так что поначалу девушке показалось, что она грезит наяву и ей просто слышится, однако чем выше поднималась девушка по лестнице, тем отчетливее становилась мелодия. Совы так петь определенно не умели, так что заинтригованная Шеридан могла лишь предположить, что кто-то из учеников решил устроить концерт для самой благодарной аудитории, которую можно найти в школе. Странный, конечно, выбор места, зато совы слушают и не критикуют. Правда, критики неизвестному исполнителю бояться определенно не стоило: по мнению Эшлинг мелодия была безупречна; неизвестный музыкант вкладывал в мотив всю свою душу, так что девушка невольно заслушалась, стоя на верхних ступенях винтовой лестницы. А потом лестница сделала еще один виток, и взгляду Шеридан предстала удивительная картина: молодой человек самозабвенно играл на скрипке, восседая на каменном бортике балкона и ничуть не опасаясь с этого бортика упасть. Меж тем у самой Эшлинг голова закружилась бы просто от попытки глянуть вниз - и даже просто брошенный на музыканта взор вызывал неприятную легкую щекотку в животе. Прислонившись плечом к каменной стене, девушка с затаенной улыбкой разглядывала молодого человека: это был тот юноша из делегации Дурмстранга, кажется, друг их чемпиона, которого Шеридан заприметила из-за хромоты и тут же пожалела - вот бедный, так молод, а уже с тростью. Он был так увлечен музыкой, что хаффлпаффке было стыдно его прерывать, и потому, стараясь ступать неслышно, она попыталась незаметно проскользнуть к совам, не отвлекая дурмстранговца от его занятия. Кроме всего, ей было бы жалко прерывать такую прекрасную мелодию: шепотом отдавая инструкции почтовой сове, Эшлинг одновременно прислушивалась к наигрываемому иностранцем мотиву, чуть улыбаясь.

Aldo Lorenssen: Вот такого явления Альдо точно не ожидал. По всем законам вселенского закона подлости должен был явиться какой-нибудь толстый первокурсник и сказать "Ой, а чо это вы тут делаете?" Ну должен же кто-то испортить романтическое настроение, да? А вот черта лысого. Она поднималась по ступеням, а Лорензен не верил и не оборачивался, упорно глядя куда-то вдаль и вверх, потому что боялся не удержать хорошую мину при плохой игре. Только косился, да в спину глянул. У него была надежда - последняя и единственная, и раз внезапно судьба дала ему шанс увидеть не в сопровождении француза, им надо пользоваться. Норвежец неспешно завершил мелодию - последняя нота затихла в маленьких вихрях снега у стен башни. Опустил ноги с парапета и помахал девушке смычком. Не слишком церемонное приветствие, но в конце концов и он - не Рихтенберг. - Добрый утро, фройляйн, - кажется, ему вполне удавался обычный легкий тон, а вот с грамматикой все так же проблемы, - какая вы счастливая, что не боитесь эти скользкие ступени! Ну же. Хель и Локи, тут есть один парень, он вас верно почитал все это время, и всю свою жизнь. Что вам стоит еще один раз явить свою милость. Сделайте так, чтобы она изрекла какую-нибудь глупость. Или глупо захихикала и убежала. Или... в общем пусть она окажется беспросветной скучной дурочкой, как все эти английские девицы, воспитанные на овсянке. И тогда он скинет этот дурацкий камень с души и пойдет пить в вашу честь, древние Боги. Потому что освободится.


Aisling Sheridan: Кажется, маневр не прошел - оборачиваясь к иностранцу, Шеридан еще не вполне поняла, что обращается он именно к ней (хотя, казалось бы, к кому еще, не к совам же, право слово), и потому, сама не зная, что исполняет его заветное желание, встретила молодого человека фирменным проявлением собственной глупости, вопросив удивленно: - А... вы мне, простите? Сова наградила девушку, как ей показалось, укоризненным взглядом и негромко ухнула: даже птице было понятно, что даже если бы норвежцу вдруг захотелось поболтать с местными почтальонами, он вряд ли бы стал называть их "фройляйн". И, поняв, какую глупость сморозила, Эшлинг вдруг рассмеялась собственной несуразности - странно, в ее привычках раньше было сгорать со стыда после подобного. Знакомство с де Фуа, кажется, творило чудеса. - Ой, простите, - извинилась она перед иностранным гостем, - я заслушалась. Вы очень красиво играете, - вполне искренне похвалила Шеридан мастерство норвежца, - и я не хотела Вас беспокоить. Если я Вас потревожила, то я уже почти все, и сейчас убегаю. А лестница... Хаффпаффка посмотрела за спину иностранцу и осуждающе покачала головой. - Верхние ступени зимой всегда оледеневают, там надо быть осторожным. Эшлинг хотела было добавить к этому, что юноше с его хромотой вообще не стоило забираться сюда, но вовремя прикусила язычок: вряд ли гостя порадовало бы лишнее упоминание о его увечье.

Aldo Lorenssen: - Вам, конечно, - шевельнул бровями норвежец. Надежда вспыхнула... и погасла навсегда, когда фройляйн рассмеялась над собственной рассеянностью. - Спасибо, - Альдо кое-как изобразил шутовской поклон, не поднимаясь, - я старался. Ваши совы очень благодарный слушатель. И если бы я знал, что вы придете на концерт, я бы приготовил место получше. Опершись на трость, он встал, что-то шепнул скрипке - та уменьшилась почти до размеров спичечного коробка и была в таком же футляре спрятана в карман. - По правде говоря, - признался гость из Дурмстранга, - меня вообще пугать эти ступени. Если бы я знал, что спускаться по ним так сложно, я бы не приходил, а теперь думаю, как это сделать и не отправиться в короткий, но увлекательный полет прямо к земля. Но вы только не говорите никому, фройляйн, это убьет моя репутация. И все скажут, о, это же Альдо Лорензен, он бояться высота и ступеньки английской школы. Мне придется бросить Дурмстранг и играть на улицах, потому что родители не вынесут такого позора и прогонят меня из дома. В общем, печальная судьба меня ждет, и спасение в ваших руках.

Aisling Sheridan: Шеридан не сдержалась и рассмеялась снова - забавным он оказывался, этот гость из Дурмстранга, и совсем не страшным, каким казался Эшлинг на таком далеком теперь Хэллоуинском балу, когда хаффлпаффка с любопытством рассматривала гостей Турнира. - Я обещаю, что сохраню Вашу тайну. Помочь Вам спуститься? - дружелюбно предложила девушка. - Боюсь, путь до земли тут не такой короткий, как кажется сверху. Сейчас, я только отправлю сову. Последние строчки адреса и короткие указания - и сова сорвалась с насеста, описывая круг по совятне, и вылетев из башни стала стремительно удаляться, вскоре вовсе исчезнув из виду. Шеридан проводила птицу взглядом, и вновь обратила взор на Альдо - только сейчас хаффлпаффка поняла, что иностранный гость представился, и поспешила ответить тем же. - А я Эшлинг Шеридан, - она протянула руку норвежцу, - очень рада познакомиться.

Aldo Lorenssen: - Эш-линг, - Альдо склонился над рукой англичанки так, как это сделал бы Рих, общепризнанный образец старомодной галантности, - Оказывается, в вашей стране бывают красивые имена. Впрочем, красивые имена для красивых фройляйн, да? О, он очень старался, сохраняя шутливый тон, так, чтобы его комплименты выглядели не более, чем дружелюбными - от таких даже не смущаются. Так, чтобы оставаться просто каким-то веселым типом, который поболтал с ней по дороге с башни. Хотя самому Лорензену уже казалось, что стоило с нее прыгать, и даже без заклинаний. - Вы меня спасти, Эш-линг. Даже несмотря на то, что Вы не удержать меня, если я падать... но, - норвежец поднял палец, - очень важно, что в тебя кто-то верит. Давайте Вы обопретесь на моя рука и будете верить, а я - идти с вами вниз. И тогда с вышней помощью мы спуститься. Готовы?

Aisling Sheridan: - В моей стране, - с пылкостью истинной ирландки заявила Шеридан, - очень много красивых имен. Мое значит "видение", - зачем-то рассказала Альдо девушка, принимая предложенную руку, - и вообще гэлик очень красивый. Они спускались неспешно, стараясь не оступиться на оледеневших ступенях, и Эшлинг в очередной раз с удивлением убеждалась в том, что какой бы трудной ни казалась дорога наверх, она всегда будет проще дороги вниз. То есть если ты хочешь именно спуститься, а не скатиться. В план Альдо с моральной поддержкой Эшлинг не очень верила, и потому старалась все-таки принимать на себя часть веса норвежца, который, тем не менее, явно отказывался использовать ее руку в качестве опоры. На всякий случай она все же верила - в конце концов, Лорензен говорил так твердо, что Шеридан подумала - а ну как правда и от ее веры все-таки что-то да зависит? В вере ли дело, или в чем-то другом, но спуск их прошел благополучно - и тот единственный раз, когда одному из них двоих случилось оступиться, это была, естественно, Шеридан - хорошо, что Альдо успел вовремя подхватить теряющую равновесие девушку. - От меня немного пользы, - со смехом отметила хаффлпаффка, когда они уже преодолевали последние ступеньки, - думаю, на лестнице твердая походка все же важнее веры.

Daniel de Foix: Внешний вид: форма Шармбатона; пальто сверху. Разминувшись с Эшлинг за завтраком, Даниэль всё утро безуспешно пытался отыскать девушку в замке. Возле гостиной Хаффлпаффа ему сказали, что она пошла во двор, во дворе вместо совятни указали на озеро, видно, перепутав её с кем-то... а у озера француз встретил Рихтенберга, шагавшего с корабля к воротам замка. Второе испытание действительно сплотило Чемпионов, и теперь де Фуа отлично общался с немцем, чему был несказанно рад. Альберих нравился ему – спокойный, честный и не злой, у того можно было многому поучиться несдержанному и порой чересчур эмоциональному Даниэлю. Однако сегодня тот выглядел отчего-то обеспокоенным, что было странно для счастливого жениха за пару дней до свадьбы. Узнав о причине, де Фуа и сам нахмурился – он мало наблюдал за Альдо Лорензеном в последние дни, да и вряд ли чем-то мог помочь двоим друзьям. Если уж норвежец не рассказывает Альбериху, что за странные вещи с ним творятся, то ему и подавно не скажет. Не болен ведь он, в самом-то деле? Дойдя вместе с Рихтенбергом до моста, ведущего к одному из ближайших входов в Хогвартс, Даниэль всё же попрощался с ним, решив по пути заглянуть в совятню, тогда как немец благополучно спешил на встречу с Ланфир. И уж совсем неожиданностью для француза стала та картина, что сейчас предстала перед ним. Эшлинг и Альдо спускались с обледеневших ступеней под руку – так, словно давние друзья. Он и не знал, что они знакомы. - Эшлинг! – Даниэль ещё издали помахал той рукой, привлекая к себе внимание, а, приблизившись, ещё и кивнул норвежцу в знак приветствия. - Bon matin, Альдо. Ты в по'гядке, надеюсь? От Лорензена ощущалось и в самом деле что-то странное – не то раздражение, не то злость. Взгляд де Фуа поневоле стал каким-то обеспокоенным, и он шагнул ближе к Шеридан, протягивая той руку. - Я всюду искал тебя, ma chérie. Ты готова к нашей п'гогулке?

Aldo Lorenssen: - О! Фройляйн, вы... не англичанка? - реакция девушки уж больно схожа была с нервными отповедями Лермонта и МакКехта. Локи знает, почему, но эта мысль порадовала Альдо, - Ирландия? Гэлик красивый язык, мой друг пел на нем песни, да. Он было собирался сказать что-то еще, но... Альдо вообще-то привык сдерживаться. Что бы он там ни демонстрировал врагам, друзьям и просто жертвам, свои настоящие эмоции он всегда держал в узде - и сейчас удержал тоже. Хотя ему стоило неописуемых усилий не сойти с ума от тепла ее руки по дороге вниз. А потом - не дернуть за спину при появлении француза, как украденное сокровище. Гнев же, подступивший к горлу, отчаяние и бессилие живо напомнили ему о том, что все закончилось, и он навсегда в темноте. Находясь с ней рядом было легко об этом забыть, не потому что Альдо вдруг решил, будто у него есть какие-то шансы, а просто потому что было тепло и не хотелось задумываться о чем-то еще. Но одной фразы хватило, чтобы он перестал быть размякшим и улыбающимся идиотом. Одной фразы - чтобы ненависть подняла голову, такая ненависть, что у него, казалось, трескается кожа, как от жестокого лапландского мороза. "Ты готова к нашей п'гогулке?" Такая злоба, что мгновенно задавила мысль о том, что Даниэль, в сущности, ни в чем не виноват. Ни в чем не виноват он, и любовь его - не преступление, и если с ним что-то случится, то она будет горевать, и... Ненависть ослепляла до белой пелены в глазах. - Доброе утро, Даниэль. Я... о нет, я не в порядке. На пару слов тебя можно? Фройляйн извинит нас? - собственные слова гулко стучали в ушах.

Aisling Sheridan: - Наполовину, - призналась Эшлинг, - мой отец ирландец. А кто... Дэн! При виде де Фуа Шеридан радостно заулыбалась: она думала разыскать его, как только отправит письмо, но видимо молодой человек не выдержал и отправился искать ее сам. Выпуская локоть Альдо из рук, она дружелюбно кивнула норвежцу, благодаря одновременно и за помощь, и за компанию, и за нежданный концерт, свидетельницей которого Шеридан случайно стала. И сжала пальцами ладонь Даниэля. - Готова. Я просто зашла отправить письмо бабушке, а мистер Лорензен, - Эшлинг весело улыбнулась, припоминая шутливую речь Альдо, - любезно помог мне спуститься. Там наверху очень скользко зимой. И она полагала, что на этом их встреча будет окончена, однако, как оказалось, у норвежца было какое-то дело к де Фуа, и Шеридан, чуть удивленно взглянув сначала на Даниэля, а потом и на Альдо, выпустила руку француза, кивая. - Да, конечно. Я... может, мне подождать тебя где-нибудь? - Эшлинг вопросительно взглянула на Даниэля. - Если у вас долгий разговор.

Daniel de Foix: Когда рука Эшлинг оказалась в его руке, Даниэль выдохнул было с облегчением, но тут же едва не вскрикнул от того, что почувствовал. Волна яростной, неприкрытой, чистой ненависти хлынула на него – направленно, прицельно, словно стремясь уничтожить, погребая под собою. Гнев, злость – откуда в нём всё это?! Даже в том поединке, что состоялся между ними несколько дней назад, де Фуа не ощущал в этом парне такого. Прав был Альберих – чертовщина здесь какая-то творится. Теперь я вижу, что ты не в порядке, скрипач. - Да, можно. Француз пристально глянул на норвежца, но не увидел даже лица его, ибо перед глазами Даниэля темнело, будто что-то тяжелое обрушилось на плечи, и теперь пригибало его к земле, мешая просто выпрямиться и свободно вдохнуть. И лишь тёплые пальцы Эшлинг ещё давали силы на то, чтобы реагировать адекватно произносимым словам, а не захлестывающим тебя вдруг эмоциям. - Не стоит, светлая. Мсье Лорензен ведь сказал, что это всего на два слова. Кстати, он отличный па'гень, этот но'гвежец! Не беспокойся – сейчас мы с тобой пойдём, я п'гиготовил тебе сю'гприз. И де Фуа улыбнулся девушке, ничем не выдавая своего состояния. Чтобы кивнуть Альдо, и отойти в сторону на несколько шагов. - Что-то случилось? Я вст'гетил Альбериха, он обеспокоен... Чёрт побери, да что с тобой такое?! Голова просто раскалывалась от боли.

Aldo Lorenssen: Лорензен внезапно чувствовал себя... удивленным. И у него были поводы. Почему он все еще стоит и улыбается? Почему он до сих пор не вынул палочку? Почему еще стоит француз, хотя уже должен лежать и корчиться на полу, да так, чтобы его кожа сползала с тела и впитывалась в камень... А. Ну да. Потому что Эш-линг смотрит. "Светлая"... "Я приготовил тебе сюрприз"... О, да, я тебе тоже приготовил, и моим сюрпризом ты подавишься. Лорензен считал шаги - ровно семь, улыбка прилипла к лицу, как обмерзшая тряпка, ее теперь черта с два отдерешь обратно, а больше всего убивает мысль о том, что это все - бесполезно, такое черное отчаяние - пополам с такой белой ненавистью пускало в глаза круглые плавающие пятна. И главное было не смотреть в сторону, где стояла фройляйн Шеридан, потому что тогда он не выдержит и просто уйдет... и, наверное, сожрет сам себя. Альдо улыбался: порыв ветра сдул ему в глаза прядь со лба, пока норвежец, не торопясь, со вкусом стягивал с руки перчатку. Белую форменную перчатку, шитую матушкиными руками - у сына фрау Лорензен были слишком длинные пальцы для стандартных. Хлопок перчатки об пол ознаменовал финал этой дивной сцены, из идиллической внезапно переросшей в первый акт трагедии. Норвежец спокойно подышал на пальцы и прокомментировал - так же ровно, вполголоса: - Тридцать первого декабря этого года я собираюсь тебя убить, - проклятая улыбка не проходила, - оружие, место, в котором часу - выбирать традиционно тебе, я не хочу, чтобы ты думал, будто я тебя в чем-то ограничиваю. Жду секундантов. Разворот на одной ноге, короткий поклон: - Фройляйн, я был счастливый нашему знакомству, - Хель, как же больно просто на нее смотреть, будто руку отрезали, - желаю вам хорошей прогулки с Даниэлем. И уйти, слишком резко стуча тростью по каменным плитам.

Aisling Sheridan: Действительно, уходить смысла не было: Даниэль и Альдо обменялись буквально парой фраз, прежде чем расстаться, и, глядя в спину удаляющемуся норвежцу, Эшлинг - по тому, как замер де Фуа и по тому, как резко стучал тростью уходящий Лорензен - смутно понимала, что что-то произошло между молодыми людьми, но что именно - сказать не могла. Чуть помедлив, она в конце концов решилась приблизиться к замершему Даниэлю, и, положив руку на локоть де Фуа, тревожно заглянула в лицо француза, словно спрашивая беззвучно, что произошло, а затем вновь обратила взор в сторону удаляющегося норвежца. - Все... ведь хорошо? - неуверенно спросила Эшлинг у Даниэля. Ей все же казалось, что напряженность ей только почудилась - в конце концов, оба молодых человека - такие приятные и вежливые люди, да и де Фуа только что назвал Альдо отличным парнем, и Шеридан могла бы подтвердить его слова. С чего бы им иметь какие-то споры промеж друг друга? А потом взгляд ее упал на лежащую у ног де Фуа перчатку: удивленно вскинув брови, девушка наклонилась, чтобы поднять ее - в первый момент Шеридан показалось, что это Даниэль ее обронил, однако у него не было белых перчаток, зато именно такие Эшлинг несколькими минутами ранее видела на руках Лорензена. - Смотри-ка, - удивленно проговорила девушка, выпрямляясь, - он потерял перчатку и не заметил. И взглянула вопросительно на Даниэля. - Догоним его и вернем? Или ты передашь при встрече? - Эшлинг протягивала перчатку де Фуа.

Daniel de Foix: Удар был нанесен столь внезапно, и Даниэль был столь шокирован им, что даже осознать толком ничего не успел. Он решил поначалу, что всё это какая-то глупая шутка – что Лорензен рассмеётся сейчас ему прямо в лицо, а потом от души хлопнет по плечу и скажет что-нибудь вроде – расслабься, француз! Здорово мы с Рихом тебя разыграли, а? Но норвежец не смеялся – только скалился в страшной улыбке, от которой кровь холодела в венах. Не было страшно – но сама иррациональность ситуации, походившей на бред, никак не укладывалась в голове де Фуа, которая и без того готова была вот-вот разлететься на куски от боли и чужой бессильной злобы. Он каким-то недоверчивым взглядом глянул на белую перчатку, брошенную у ног, и отстраненно подумал о том, что вряд ли стоит выбирать дуэль на чарах. Потому как в Тёмной Магии француз мало что смыслил, а этот – практиковался в ней наверняка, а значит и убьёт – вернее верного. А ещё о том, что вечером нужно будет разыскать Симона с его подругой из Дурмстранга, а после – Альбериха, вот ведь не хватало парням забот... Даниэль ни слова не сказал Альдо – только вновь коротко кивнул. Этого достаточно. И глядя в спину удаляющемуся норвежцу, он не допускал даже мысли о том, что только что почувствовал. Прикосновение Эшлинг будто вернуло де Фуа к жизни, и тот, тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. Вот оно было – и нет его. Не почудилось ли? Нет, не почудилось – белая перчатка по-прежнему лежала на белом снегу. Только француз не успел перехватить руку девушки, дабы самому поднять ту перчатку, отныне врага, принимая вызов – Хаффлпаффка успела раньше. Милая, славная, светлая... как это хорошо. Как это хорошо, что ты не поняла ничего. - Я отдам ему п'ги вст'гече. Всё хорошо, Эшлинг. Голос Даниэля звучал ровно – смяв под пальцами перчатку Лорензена, француз сунул руку в карман. А второй – отыскал ладонь девушки, чтобы нежно поцеловать её чуть похолодевшие на морозе пальцы. – Идём же, Мой Свет, здесь холодно. Сердце стучало также ровно – будто брегет, отмеряющий время. Сколько – четыре дня? А когда двое удалились, с белого неба всё также падал белый снег, заметая их следы.



полная версия страницы