Форум » Архив «Lumiere-77» » Акт третий. Заключительный - Хогвартс, 23 декабря 1977 г. » Ответить

Акт третий. Заключительный - Хогвартс, 23 декабря 1977 г.

India Ingram: После беседы Эми и Альдо и последовавшей после этого беседы Эми и Инди все трое сошлись для окончательного разговора. Точнее, не совсем сошлись. Скорее, Инди очень хотелось: а) высказать Альдо все, что она о нем думает, б) дать ему по морде, в) возможно, отыграться. Вот потому они и оказались втроем в дальних коридорах замка. То, что ничего хорошего из этого не выйдет, было ясно с самого начала, но почему-то никого это не остановило. Время: 23 декабря 1977 г., после ужина Участники: Aldo Lorenssen, Emilia Fairfax, India Ingram

Ответов - 11

Emilia Fairfax: Наступил вечер. Эмилия ещё никогда с таким страхом, перекликающимся с энтузиазмом, не ждала этого времени суток. После ужина она подошла к Инди по очень сложной и запутанной траектории, прячась за всех мало-мальски высоких людей и даже не решаясь выискивать норвежца среди гостей. Всё должно было произойти, как они с Ингрэм договаривались днём. Эмилия даже старалась верить, что всё будет быстро и просто. Разговор, прощение, прощание, конец. Верила, пока норвежец не направился куда-то вглубь замка сразу после трапезы. А они не устремились за ним. Так и встретились. Эмилия заранее попросила Инди только об одном, зная, что потом разговор будет вести именно Ингрэм. Она хотела сама начать разговор. Ей было интересно. — Я пришла, — Эмилия была удивительно для себя серьёзна и ещё более странно спокойна, словно предварительно выпила не один стакан успокаивающего зелья, — взгляд был внимательно сосредоточен и голос не дрожал, в отличии от рук. Она только-только завернула в этот коридор, слишком пустой и далёкий от привычных троп, и стояла на расстоянии в пять шагов от норвежца, который был здесь один. Здорово, что Индиа была рядом, но вроде бы невидимая за поворотом. Это успокаивало. И это было ненадолго. А пока Эмилия думала. Обречённо думала, что кажется то, что они следили от Большого зала было слишком уж очевидно норвежцу. Так, что он и завёл горе-преследовательниц куда подальше. Не заблудился же этот гость в замке так, что случайно оказался в пустынных коридорах, где кончалась привычная суетливая студенческая жизнь. Хотя нет, наверное, заблудился. Эмилии больше понравилась эта версия, чем закравшееся предположении о подлости и коварстве. У наивности есть свои плюсы.

Aldo Lorenssen: Альдо ненавидел мир. Мир ненавидел Альдо. В целом такой взаимности можно было только порадоваться, да вот что-то не тянуло, проклятая нога с ночи не желала униматься, а после поединка так и вовсе взбесилась, кроме того он хотел спать и параноил. Ну ладно, хорошо, он не параноил. Он отлично видел, как за ним неумело следят та самая воровочка и ее подельница - ба, да это же фройляйн Ингрэм, какая встреча. На самом деле у них были все шансы, но Дурмстранг - это не только Институт Магии, это еще и Школа Выживания, Паранойи, Заметания Следов и Возлюбления Ближнего Своего путем жестоких экспериментов и моральных пыток. Лорензен терпеть не мог, когда ему пялятся в спину и топают за его спиной. У него от этого начинался нервный зуд. Норвежец обернулся, тяжело опираясь на трость. Вгляделся в прозрачное личико девчонки - чем-то она напоминала... а нет, неважно. В коридоре от этой мысли вдруг стало невыносимо жарко. - Вы очень обязательная фройляйн, - мягко сказал Альдо, осторожно распределяя тяжесть своего тела так, чтобы от стояния на одном месте колену не стало хуже, - и я благодарить вас за вашу честность. Он помолчал, собираясь с мыслями, потом улыбнулся англичанке. Совершенно спокойно улыбнулся, будто ничего страшного между ними никогда не происходило. - Однако я не хотеть при... принести вам зло? Хм. Я бы отпустил вас сейчас и забыл, но мне одиноко, - о, как норвежец был сейчас честен, - и я хотел просить вас составить мне компанию в прогулке до общей гостиной. Это все. Идет? И протянул ей руку.

India Ingram: Когда Эмилия попросила у Инди начать разговор сама, она думала, что это будет какая-нибудь специально заготовленная гневная речь. Но никак не "я пришла". После этого Ингрэм захотелось разбить голову об стену. А потом захотелось разбить об стену светлую голову Альдо, потому что вел он себя внезапно как ангел, а таким ангелам сложно, знаете ли, заезжать по физиономии. Да и говорить что-то сложно. Но каким бы ангелом он не был сейчас, она пришла сюда с целью, и цель намеревалась выполнить. - Как Вы благородны, герр Лорензен, - подала она голос, прислонившись плечом к стене и будто бы наблюдая со стороны. - Вашу бы благородность да пораньше. Или Вы не считаете низким шантажировать девочек тем, что расскажете об их проступках директору? Эми ничего страшного не совершила, Ваша собственность Вам вернулась, но Вы все равно посчитали необходимым выжать всю пользу из ситуации, да? Удовлетворить собственные желания за счет неосведомленности и страха. Инди подошла ближе, и на лице ее была горечь и… так смотрят на преступников, на самом деле. - Это мерзко, - заключила она. Была протянута рука, и Индиа молила всех богов и святых, чтобы Эми ее не приняла, чтобы была достаточно умной девочкой и не поддавалась этой резкой перемене. Интересно, он ведет себя так, потому что она здесь? И что было бы, если бы Эми появилась одна?


Emilia Fairfax: Как-то всё слишком идеально казалось, чтобы оказаться в полной мере правдой. И норвежец был катастрофически вежлив, не той злой вымораживающей вежливостью, с которой познакомил Эмилию накануне, а очень даже человеческой, и вечерний безлюдный коридор не пугал. Тут бы заподозрить вселенскую подставу, но Эми далека была от этой полезной мысли. Зато близка к тому, чтобы ответить иностранцу согласием. Потому что не видела, или не хотела видеть, причин отказаться и остановиться. Она даже безмолвно руку протянула, прежде сделав неловкое движение вперёд. Жест был боязливый, словно рука тянулась к добровольной погибели — так, должно быть веретено манило ту, что от него уснула будто умерла. Дрожи больше не было. Ведь всё осталось позади. И может быть не стоило паниковать, пугаться и призывать помощь. Эмилия просто поверила словам норвежца. Готова была уже что-то спросить и что-то сказать, чтобы не молчать самой. Но стоило заговорить Инди, как Эми с опаской замерла, недоверчиво глядя на иностранца. Не знала она, категорически не знала, что делать, потому что всё выходило не по плану и вообще как-то странно. Защищать ли от обвинений того, что сам и защитить и погубит кого угодно, по воли одного только своего желания, или здраво вставать на сторону Инди, ведь с ней они пришли разбираться с бесчестным поведением иностранца. Но сейчас, именно в эти минуты, выглядело будто норвежец — хороший и во всех отношениях положительный, а они на него нападают. — Правда, не хотели? И... всё? — неуверенно спросила Эмилия, стараясь остаться между Инди и гостем с севера, — Инди, а может он... он всегда такой как сейчас, а тогда это было выражением его недовольства моим поступком, а? — градус неуверенности рос, кажется это было единственной эмоцией последних вопросов. Эмилия в который раз за день ни черта не понимала.

Aldo Lorenssen: Альдо улыбался. Пелагия, знающая эту улыбку, позвала бы Рихтенберга - Рихтенберг был единственным, кто в такие минуты мог как-то исправить ситуацию без особенного риска для себя. А остальные могли бы поклясться, что норвежец спокоен и доброжелателен, как никогда, а может быть, даже счастлив и доволен жизнью. - Правда не хотел, - от всего сердца уверил он, и это тоже было правдой. Не хотел. Более того, напугав крошку как следует, он собирался забыть о ней вовсе. Сделав пару шагов вперед, он осторожно коснулся пальчиков девушки, протянутых навстречу - надо же, совсем холодные. - И все. Обхватил их и легонько потянул на себя. То есть, для него это было легонько, но его недавняя жертва и была легкой, как пушинка - и тут же оказалась в руках у Альдо, мягко, но слишком близко прижатая спиной к форменной куртке. Он не хотел. До этого момента. А теперь то, чего он хотел, невозможно было описать словами так, чтобы это выглядело пристойно. Альдо мельком вспомнил суровую мину Альбериха и его наставление - "И чтобы не как в прошлый раз! Если кто-то будет плакать и демонстрировать всем синяки, я тебя сам убью." Глаза Лорензена светились в темноте почти как кошачьи, когда он медленно склонил голову набок, одаривая фройляйн Ингрэм "милой и приветливой улыбкой людоеда" - а норвежец-то гадал, когда она выйдет? Пальцы его лежали прямо на горле девочки - да Хель и все ее воинство, как же ее зовут? - лежали, едва касаясь, нежно и щекотно, чуть поглаживали там, где бился пульс, и были они очень, очень холодными. - Вы так говорите, - во внезапно шипящем голосе Лорензена не слышалось даже намека на раскаяние, - будто это что-то плохое. И он тихо рассмеялся, вкрадчиво продолжая свою речь: - Ах, но я не поприветствовать вас, фройляйн Ингрэм. Вы нынче больше не колебете моральные устои и решили сменять все на маска праведницы? Возможно, ваш единственный настоящий опыт так дурно повлиял на вас? Это так жаль, - норвежец поглаживал по щеке Эмилию, другой рукой крепко придерживая ее за талию, - а может, все совсем иначе? Что такое? Вас забавляет ее страх? Вы привели мне ее специально? Он искренне наслаждался моментом. - Дайте я угадаю. Бедная девочка... не знать, что делать. Совет лучшей подруги - так ведь все было, моя дорогая, бедная крошка? А лучшая подруга - она так любит колебать устои, ей нравится видеть, как происходит странное. Ей хочется забыть о темной кладовке и коридоре, - беззастенчиво улыбаясь, Лорензен смотрел в глаза Индии, и в пальцах его руки, той самой, что гладила по щеке его "мышку", появилась палочка. Как бы невзначай. И лучше было, в самом деле, этот намек понять. - Ей хочется, чтобы кому-то тоже было так же страшно и стыдно. Она ведь любит играть, твоя подруга? Да, милое дитя? И она привела тебя ко мне, надеясь увидеть все это. Она совсем не ожидала того, что я не хочу от тебя ничего дурного. А теперь она обвиняет меня потому, что все идет не по плану. Ах, это так печально... Главное было не расхохотаться совсем уж откровенно. Видит Локи, Альдо и впрямь не хотел дурного, но нападающие на кота мыши действительно веселили.

India Ingram: Когда Эми оказалась в руках норвежца, Инди сжала зубы со всей силы и медленно помотала головой. - Нет, герр Лорензен, меня это совсем не забавляет. И я не приводила Вам Эми специально. Инди решила подстроиться под его стиль, говорила спокойно и старалась быть убедительной. Так говорят, наверное, переговорщики в случае захвата заложников. И она в жизни бы не подумала, что так все обернется, что ей настолько не под силу тягаться с Альдо Лорензеном. Фатальная ошибка. Только вот это не Эми ее впутала, это теперь она впутала Эми. Она была сейчас как пружина, и руки стали холодными как лед. Индиа не отрываясь смотрела на норвежца, словно, прервись этот зрительный контакт, и она совсем потеряет контроль. А он тоже смотрел на нее, и все его слова предназначались ей, как ей казалось. - И я не хочу, чтобы Эми было страшно и стыдно, герр Лорензен. То, что было между мной и Вами, касается только нас. Если Вы хотите об этом поговорить, давайте поговорим, я не боюсь. В горле противно сохло, а кровь стучала в висках. И ей вновь было страшно, только теперь за Эми. Нет, не потому что Альдо может сделать ей что-то плохое, в это она не верила, а потому что та напугается сейчас и будет потом бояться Инди как огня. - Вы не хотите Эми ничего дурного, и это очень хорошо. Значит, я была не права. Давайте, Вы ее отпустите тогда, и она пойдет в свою гостиную. Палочка была в кармане, и Инди сунула руку в карман, очень осторожно. И палочка в руке норвежца ей совсем не нравилась. Мерлин, никогда ей не было еще так противно как сейчас, противно от себя самой.

Emilia Fairfax: И всё? Даже вскрикнуть Эмилия не успела — или не захотела. Сегодня она всё принимала безмолвно, как должное, как кару, ошибочно усматривая в ней спасение, так и не научившись ничему за этот долгий-долгий день. Как всегда — но всегда такого ещё не было — Эмилия поверила. И кому?! Норвежцу?! И убедилась, что словом сегодняшнего дня стоило назначить лаконичное «зря». Зря поверила. И руку протянула зря. И Инди не слушала зря. Хотя стоило начать с самого начала — зря утром поддалась треклятому порыву, манимая блеском чужих сокровищ. Раскручивая по виткам спираль всех событий, Эми очень хорошо ощущала свою вину. Она жгла ярче, чем ледяные пальцы норвежца — из снега он что-ли вылеплен человеку подобным словно голем? И пугала сильнее, чем этот голос, раздающийся так близко, так едко. Каждый звук сочился отборным ядом. Наверное, их с Инди страхи перекликались: они боялись друг за друга. Эта тирада Эмилию болезненно пугала, терзала наравне с самим норвежцем почти физически; она, направленная всё больше на бесчестный удар, приходилась по Ингрэм. На страх за себя не оставалось сил, но малодушный инстинктивный отголосок разума, утопающий среди разразившегося боя, всё равно бушевал, протестуя просто этого захвата и холодных рук, и жгущих холодом прикосновений. А ведь утром казалось, что они были даже приятны. — Нет, хватит! П-прекратите, это моя вина. Только моя. И утром, ...и Инди привела я. Она тут не причём, — Эми была печальна и недовольна. Она хмурилась и пыталась толкаться. Совсем неумело, зато настойчиво. И злилась, чудовищно злилась на себя. Про коридор и кладовку, разумеется, ничего не поняла, но уловила тот факт, что слова Ингэрм не были голословными, — И я не ваша вовсе. Вашего здесь ничего нет, — Эмилия сама себе удивилась. Утром она была молчаливее, а тут словно часть всегдашней уверенности гриффиндорки вселилось в неё, как дух, как демон. Но ли та самая злоба давала силы, то ли отчаяние. Но, наверное, стоило молчать.

Aldo Lorenssen: Альдо улыбался. - Выньте руку из кармана, фройляйн, - безмятежно посоветовал он, - вы все равно не успеете первой. И я верю, что ваш какой-нибудь "Ступефай" грозный для однокурсников, но у меня, знаете... рефлексы. Я не хочу случайно опередить вас и потом объяснять вашим властям, что это за проклятие, от которого вы умирать. Лис лениво перебирал в уме все варианты развития событий. Угрожая причинить боль этой "Эми", можно было заставить фройляйн Ингрэм сделать практически что угодно. И в голове норвежца мелькали идеи, имеющие мало отношения к нормальным для его возраста желаниям. Все больше вещи крайне унизительные и отдающие как минимум потерей репутации для жертвы. - Поговорить, - со вкусом протянув это слово, он прижал к себе Эмилию покрепче - и все равно так, чтобы ей не было больно, как бы она ни толкалась. По правде говоря, Альдо это беспокоило. Не потому что она могла вырваться - не было у дитятка шансов. А потому что таким образом могла причинить себе боль... и этого, как ни странно, норвежец вовсе не хотел. Он еще раз со вкусом и в подробностях представил себе все открывающиеся перспективы, открыл глаза и воззрился на жертву: - Если я говорю, что что-то мое, - наставительно заметил он, - значит, это мое. Или будет мое. Совсем скоро. Уясните себе это, моя дорогая. Так вот... Грустное разочарование в голосе Альдо было ядовитее яда. И что самое странное, он говорил то, что думает. О, он умел говорить правду. Так, что просившие ее часто жалели. С сожалением погладив по голове Эмилию, он снова обратился к Индии - вот с этим самым разочарованием. - Какой же вы игрок, фройляйн? Вы бедная, наивная дурочка, которая думает, что она лиха и безнравственна, если позволяет себе бегать там, где ходят. А потом, когда быть опасность, вы становиться серьезна и терять запал. Вы хвастать до игры и не уметь в нее играть. Вы ничто в развлечениях, частью которых хотите быть. Бросьте это. Будьте благопристойна юная женщина, выйдите замуж. Рожайте детей. Я понимаю, вы хотеть быть птица, но... курица тоже птица. Наверное. Смиритесь с этим, кто-то же должен стоять на земля. А я таких ем. Альдо разжал руки, отпуская на волю Эмилию. Улыбнулся. И исчез - кажется, у них это уже в традиции - чтобы так же из ниоткуда сказать: - И не попадайтесь мне больше. Ни одна из вас. Я ведь могу и забрать свое.

India Ingram: Руку из кармана Инди послушно вынула и продолжала безотрывно наблюдать за норвежцем. Ей очень хотелось, чтобы все закончилось, прямо в ту секунду, а лучше, чтобы по ее глупости и не начиналось. За глупость, впрочем, она расплатилась сполна, и, честное слово, лучше бы он ее ударил. Хотя и так каждая фраза была как пощечина, и Инди стояла и молча принимала все, что говорил Лорензен. Она вообще ничего не чувствовала, кроме страха и холода, но взгляд ее был тяжелым. И когда норвежец отпустил Эми и пропал, она продолжала стоять, словно оглушенная словами и собственными чувствами. Издевательский голос ниоткуда привел ее в себя… - А не пошел бы ты к черту, Лорензен? - все также негромко спросила она у пустоты. А потом сделала несколько шагов вперед и притянула к себе Эми. - Ты в порядке, Эми, ты в порядке? Ты… прости меня. Я и правда такая дура. Инди порывисто прижала девочку к себе, а потом отстранила, проверяя, все ли с той хорошо. - Пойдем отсюда, я тебя провожу. Тебе нужно успокоиться и… согреться. У тебя руки ледяные. И… да. Держись, пожалуйста, от него подальше. Как можно дальше. Индиа прикрыла на секунду глаза, лишь на секунду, потому что рано еще было расслабляться. Вот будет с Эми все в порядке…

Emilia Fairfax: Каждое слово норвежца пугало от отчаянного желания что-нибудь сделать. Может на ногу наступить — человеку с тростью это не должно понравиться, — или всё-таки закричать, но чем теснее он сжимал эти недобрые объятия, тем слабее для противостояния ощущала себя Эми. Так оно и было. Резкое, хотя и негрубое вовсе подчинение, почти приручение не оставляло ни шансов, ни возможностей. И Эмилия молча приняла его слова. Сражаться не получалось, к словам норвежец оставался безучастным, а говорить колюще-режущими фразами девушка не умела. То была его стихия, чуждая блондинке. Она лишь хмурилась сильнее, сжимала крепче зубы при каждом касании, ощущающимися такими издевательскими. Так, что даже свободу Эми ощутила не сразу. Хоть больше не было за спиной норвежца и его руки не прижимали, лишая возможности двигаться, но это отвращающее ощущение пленения не оставляло. Только тёплые объятия изменили это, согревая: — Я в порядке, Инди, — тихо ответила девушка, оглядываясь из-за плеча подруги. Исчез. Совсем. Пусть бы и навсегда из их жизней, — Он... он не сильно сжимал, не больно. И это... это ты просто меня. Я не должна была... с самого начала не должна была. Э-это я. Всё я, — шёпот звучал дрожаще, со слезами, с обидой, которая наконец-то нашла достойный выход извне, — Буду. Как можно дальше буду, обещаю, — Эми всхлипнула и тут же затихла, обретая ощущение покоя вновь, но ещё не веря, что всё осталось позади. — Пойдём. Они скоро уедут и всё будет хорошо. Совсем хорошо, правда?

India Ingram: Инди вела Эми, обнимая ее за плечо и прижимая к себе. Не потерять бы ее больше. - Нет, Эми, ты не виновата. Помнишь, что я тебе говорила? Мне нужно было быть умнее, я старше, и должна была подумать за нас обеих. А я глупо хотела выиграть. Будь прокляты все эти игры, если так заканчиваются. И, Эми… Индиа остановилась у входа в гостиную Рэйвенкло. Они не скоро уедут, но… - Это не важно. Все и так будет хорошо. Она была рада, что Эми все еще ей доверяет, после того что случилось. И в этой заботе о младшей подруге Инди пока про себя забыла и не успела подумать о прозвучавшем в коридоре. Она подумает потом, по дороге к гриффиндорской гостиной остановится внезапно, сядет на подоконник и будет думать, пока не поднимет голову и также никому в пустоту скажет: - Нет, неправда. Я тоже могу летать.



полная версия страницы