Форум » Архив «Lumiere-77» » Someday the one you love will hurt you » Ответить
Someday the one you love will hurt you
Viola Wilkes: Lysander Wenlock & Viola Wenlock (Wilkes) & Aristaeus Wenlock. 28 октября 1981 года, незадолго до падения Воландеморта. Иногда мы вынуждены совершать поступки, за которые любимые нас возненавидят; но пусть так, но ты всегда будешь знать, что сделал все, чтобы спасти свою семью, уберечь ее от неминуемой гибели, боли и страданий. Full of fear, ever clear; I'll be here, fighting forever; curious, venomous, you'll find me; climbing to heaven; never mind, turn back time; you'll be fine - I will get left behind; holding on too tight. Breathe the breath of life, so I can leave this world behind; It only hurts just once; they're only broken bones; hide the hate inside ©
Ответов - 25, стр:
1 2 All
Lysander Wenlock: Неужели всё летит к чертям, а? Неужели всё на этом закончится? Все эти годы ожидания, терзания и надежды. Нет, всё не может вот так просто закончится для них. Но Лисандр очень давно принял для себя решение. Может неправильное. Может быть совсем неправильное, но всё же это было его решение. И сейчас именно его долг сражаться вместе с теми кто поставили на кону свою жизнь в этой войне. Кто-то обязательно проиграет среди них. Кто-то не вернется домой. Но как же хотелось жить. Проклятье, как же хотелось жить. Просто жить как любой другой человек и дышать воздухом, который не пропитан дымом горящих домов и запахом крови. Лисандр поправил шарф на шее. Его подарила Ви ещё в школе, а для него он стал талисманом. Войдя в дом Лисандр остановился у дверей кабинета брата. -Можешь входить, я тебя уже давно жду, - раздался голос Аристея который открыл дверь и уставился на него. -Привет, братишка, - выдавил он из себя улыбку и вошел внутрь сложив руки в карманы. -Объяснишь мне что это за письмо я получил, и что всё это значит? – Тей пытался заглянуть в его глаза, но Лис всячески избегал этого. -Ты же читать умеешь, да? Или разучился? Я же всё там написал, чего ты от меня хочешь? – раздраженно бросил Лисандр. -Неужели ты правда думаешь, что я возьму и брошу тебя тут? Или ты думаешь, что твое сентиментальное письмо что-то изменит? «Прошу тебя забери Виолу с Габи и детей, и уезжай в Норвегию», - холодным голосом прочитал Тей отрывок из письма, - Ты издеваешься? -Стоит ли мне напоминать, что у нас идет война, а? Ты прекрасно знаешь, что я аврор и моя работа защищать людей, даже ценой своей собственной жизни, но умирать Виоле ради меня я не позволю! – Лис почти сорвался на крик обернувшись к нему. -Она не пойдет на это, - спокойным голосом ответил Аристей хотя чувствовал как его тело напряглось. -Вот поэтому я и обратился к тебе, братишка, обещай мне, что не дашь ей пойти за мной. -Лис, я не могу этого обещать... -Ради меня, ради Ви, ради Леа, умоляю тебя... – Тей отвел взгляд в сторону. -Она не согласится. -Я смогу её убедить. Точнее мне удастся её обмануть, но ненадолго. Главное чтоб она трансгрессировалась с нами в Норвегию, а потом... потом вся надежда на тебя. -Ты самый последний кретин, Лис... – сквозь зубы процедил Аристей. -Зато я не отморозок! – было так хреново, а ему хватало сил ля шуточек, - так обещаешь? -Я пойду с тобой. -Нет. Кто-то должен за ними присматривать, а ты единственный кому я доверяю жизнь своей жены и дочери, ты же знаешь. Тем более это не твой долг, а мой... -Я не могу вот так отпустить тебя на смерть, дементор тебя побери! -Тей, мне не обязательно умирать! Ты что? Я собираюсь вернуться. У меня дочь растет, я ещё детей хочу с Виолой. И состариться с ней. Хочу вместе с ней наблюдать как растут наши внуки, поэтому умирать я определенно не собираюсь, - Лисандр отвел взгляд почесав затылок и пытаясь не сорваться. Нет для этого времени. -Поклянись мне, что ты вернешься, - тихо произнес Аристей смотря ему в спину. -Если я не сдержу клятву, то попаду в ад? – усмехнулся Лис всё так же не поворачиваясь к нему. -Поклянись мне! -Ладно-ладно, только... ты должен мне кое-что обещать, - Лисандр закусил губу и сжал руки в кулаки. -И что же? -Если... если я умру... -Не смей так говорить! -Всё же... если я умру... -Я не хочу это слышать! -Тей! Послушай меня! Если я не вернусь... если вы всё же найдете моё тело где-то... черт возьми, как же сложно всё это говорить, - выдохнул Лис, - короче ты понял. Не дай ей увидеть моё тело, ладно? Обещай мне, что она не увидит моё изуродованное тело! -Я не собираюсь даже говорить об этом... -Обещай! – уже повернувшись к брату лицом произнес Лисандр. -Не смей не возвращаться - Аристей отводит взгляд, - обещаю... -Спасибо... брат...
Aristaeus Wenlock: Интересно чего так руки дрожали? Аристей никак не мог припомнить когда в последний раз настолько нервничал. Возможно потому, что никогда? Они всё запланировали. Он согласился, а всё равно на душе было паршиво. Тей смотрел в спину Лисандра и не понимал каким образом ему удалось убедить его пойти на это. Хотя он понимал. Возможно они были очен разными, но Тей поступил бы точно так же будь он на месте Лисандра. Простой план. На дворе война, поэтому они все едут в Норвегию. Подальше от огня и опасности. Аристей даже Габриэлль не до конца всё объяснил. Точнее сказал всё кроме того, что один из братьев не останется там. Но как же сложно было врать Виоле... Они вошли в дом. Стоило двери открыться как светловолосая девочка подбежала к ним повиснув на руке отца. Тей до сих пор удивлялся тому, что даже будучи такой маленькой Леа всегда различала их. Наверное это гены матери. -Привет, красавица, - потрепав дочь по головке Лис подхватил её на руки. -Па-па! – улыбалась Леа, - Дя-дя! – она помахала ручкой Аристею, а у него сердце внутри сжалось. Они прошли в гостиную где и была Виола, которая кажется уже не первый час собирала вещи. Всё было разбросано, и она то и дело вертелась вокруг одного чемодана, то другого в поиске нужных вещей. -Добрый день, Ви, - Тей попытался показаться как можно более веселым, но он никогда не умел обманывать. -Мы можем чем-то помочь? – Лис переглянулся с братом всё так же держа дочь в руках, - Ты не слишком устала? – снова взгляд в сторону брата и Тей понял, что он как-то должен исправить ситуацию не дав Виоле догадаться, что что-то не так. -Габи с мальчиками уже там. Я утром с ними трансгрессировался. Домик очень уютный. В горах, совсем защищенный и кажется, что война никогда не дойдет до него, - тут Аристей немного осекся, - думаю, нам стоит спешить...
Viola Wilkes: Говорят, что женская интуиция не поддается никаким научным объяснениям, но отрицать всю силу и проницательность этого чувства не мог никто. За окном бушевала война: каждый день Виола боялась брать в руки газету, потому что внутри все обрастало ледяной коркой страха и ужаса. Она боялась обнаружить в списках погибших имена друзей и знакомых, родных, или еще хуже - Лисандра. Каждое утро, словно ритуал, молодая женщина дрожащими пальцами разворачивала "Ежедневный пророк". В такие минуты все в мире переставало существовать для нее: время замирало, разделяя вселенную на "до" и "после", Ви переставала дышать, судорожно пробегая глазами по строчкам, которые отчаянно прыгали перед глазами. Отсутствие фамилии Уэнлок в списке приносило первое облегчение, отсутствие других знакомых фамилий - позволяло расслабиться на весь оставшийся день. До следующего утра. Бывшая хаффлпаффка и не представляла, насколько это трудно быть замужем за аврором, за человеком, который поклялся защищать людей ценой собственной жизни и который изо дня в день вскидывает волшебную палочку вверх, чтобы встретиться лицом к лицу с врагом. Леа была еще совсем маленькой и не понимала, почему мама бледнеет каждый раз, когда утром прилетает сова. Малышка не понимала и того, почему мама не спит ночами, если папы нет дома. Даже убаюкивающее дыхание дочери рядом не могло заставить Виолу сомкнуть глаза, пока внизу не хлопнет дверь, возвещая о возвращении супруга. Тогда женщина срывалась вниз, будто птица, перепархивая через три ступеньки, чтобы броситься Лисандру на шею, почувствовать жар его тела, услышать дыхание, коснуться губами щеки и понять, что вот он, живой и настоящий, целый и невредимый, и она готова была плакать от счастья каждый раз, когда Уэнлок возвращался домой. Каждый раз. Дни сливались в один, и, казалось, конца и края этой злополучной войне не будет, и вот однажды Лисандр сказал, что им надо уехать. В Норвегию. Переждать бурю, в Англии небезопасно. Виола не могла сказать точно, но что-то ей в словах мужа не понравилось. Аристей ему вторил: они собирались уехать все вместе. Но девушка не понимала, что же ей показалось странным. Она переводила взгляд с одного близнеца на другого, и в итоге сдалась, не в силах раскусить подвох, не в силах, понять, что происходит. Несколько раз Ви сталкивалась глазами с Теем, внимательно заглядывая в серые глаза молодого человека, словно спрашивая "ты же не стал бы мне врать, Аристей, правда?", но братья упорно молчали, и Виоле ничего не оставалось. День отъезда настал также внезапно, как будто девушке вовсе и не давали неделю на сборы. Она бегала по комнате, пытаясь сосредоточиться, чтобы ничего не забыть, чемоданы отказывались закрываться, и волшебница уже вовсю колдовала над ними при помощи специальных заклинаний. -Добрый день, Аристей... - она одарила друга приветливой улыбкой, после чего улыбнулась мужу и сидящей на его руках дочери Лее. -Милый...кажется, я что-то забыла. Нет, вы ничем не можете мне помочь: я должна сама все уложить, иначе точно забуду что-то важное. - в спальне царил самый настоящий хаос. Вещи летали по комнате, сами укладывались в чемоданы, а волшебница только взмахивала палочкой, покусывая нижнюю губу. -Да? Уже? Я думала, мы все вместе поедем туда. - миссис Уэнлок замерла, нахмурив лоб и глядя на близнецов. Ей бы очень хотелось списать это странное, гнетущее чувство, что неприятно ухало в груди, смешиваясь со стуком сердца, на простой мандраж от предстоящего путешествия, но нет. Виола хмурилась и хмурилась: она была женщиной неглупой, и все же не могла понять, в чем дело. По прошествии пятнадцати минут все вещи были собраны и слевитированы вниз, а сама Ви выглядела несколько встрепанной и чуточку уставшей, но, кажется, вполне довольной. Она подошла к Лису, осторожно взяла из его рук дочь, чтобы прижать к себе хрупкое тельце и внимательно посмотрела на молодого человека. Аристей уже спускался вниз, у них было несколько мгновений наедине. Девушка нежно коснулась кончиками пальцев щеки аврора, улыбнулась. -Я люблю тебя. - прижалась дрожащими губами к губам Уэнлока и, отстранившись, поспешила вниз. Ведь оба они не могут ей врать? Ведь правда? Для Виолы это был бы удар.
Lysander Wenlock: как-то так Она всегда была такой. Самостоятельной. Даже будучи с ним, всегда будучи с ним, Виола была такой самостоятельной и сильной женщиной. Наблюдая за ней и держа их дочь в руках Лисандр вдруг вспомнил какой она была в детстве. Едва дотягивала до его груди, но всегда, всегда могла остановить его. Встать у него на пути и одним прикосновением руки увести его по другой дороге. Жаль, что сейчас Лис не мог последовать за ней. Леа прижалась к его груди положив свою светловолосую головку на его плечо и что-то себе напевала. Лисандр лишь погладил её по щеке и переглянулся с Аристеем, который избегал его взгляда. Брату было тяжело, он как никто другой этого ощущал. Наблюдая за ним Лисандр понимал что попросил его о невозможном, а Тей как всегда согласился на это. Ради него. Они ведь не просто братья. Они близнецы – половинки одного целого. -Ви, ты взяла все нужные бумаги? Свидетельство о рождении Леа и всё такое? – конечно же он понимал, что жена о таком просто не может забыть, уж слишком она ответственная. Наверное положила их первым делом. Но Лис всё равно спрашивал. Просто так, не имея никакую цель. Хотелось говорить с ней. И конечно же делать вид, что ничего страшного с ними не может произойти. Не только сегодня, но и никогда. -Не смотри на меня, это Тей придумал решив, что так безопаснее, - Мерлин, как же глупо это звучало, а Лисандр всё равно пожал плечами и усмехнулся. Когда Виола подошла к нему и взяла из его рук дочь всё внутри у него сжалось. Он смотрел в её глаза и едва справлялся с дыханием. Хотелось кричать и плакать от беспомощности. А ещё хотелось просить прощения за ту боль, которую он обязательно ей причинит сегодня, и о которой будет сожалеть до самой последней минуты своей жизни. Сказать ей, что она самое лучшее что когда-либо случалось в его жизни. Убедить её в том, что он благодарен ей за то, что она подарила ему их дочь. Сказать, что он никогда не сможет искупить эту вину перед ней, но что он больше жизни их любит. И желает для их дочери всего самого лучшего. Что если и было в его жизни хоть какая-то надежда, то только она. Виола. Она всегда была для него ангелом сошедшим с небес чтоб спасти его душу. Коснулась губами. Лисандр дотронулся рукой её волос вдыхая её запах и пытаясь запомнить его. Конечно же он помнит. Он помнит о ней всё. Каждое прикосновение, каждую улыбку и этот поцелуй, который он унесет на поле войны и вспомнит будучи при смерти. -Я тебя ещё больше, - прошептал бывший рейвенкловец отстраняясь от неё. Виола поспешила вниз а Лис ещё пару минут стоял как вкопанный закрыв глаза рукой и отчаянно пытался не заплакать. Мужчины ведь не плачут, да? А ведь так хотелось плакать. Не выбрать. Не выбрать между любовью и долгом, а он пытался спасти и то и другое. Справившись со своим дыханием Лис окинул взглядом их спальню и направился к лестнице.
Aristaeus Wenlock: Комок застрял в горле стоило Виоле спросить о том почему они не отправились все вместе. Аристей, который пытался избегать взгляда брата на этот раз переглянулся с ним. Тот по привычке ляпнул что-то, а он лишь кивнул в знак согласия. -Просто небезопасно с детьми трансгрессироваться, я решил что так для всех будет лучше. Тем более Габи наверное успела там немного прибраться и приготовить чай, - жена должно быть уже нервничала. Милая и любимая Габриэлль не хотела с ним расставаться, а ему пришлось объяснить ей, что необходимо соблюдать порядок и трансгрессироваться по-отдельности. Наверное она не поверила. Аристей хоть и умел убеждать людей, но вот с Габи это никогда не получалось. Как же тяжело было уходить. Он смотрел на свою племянницу в руках Лиса и думал, что сейчас совершает это гнусное преступление против неё. Как он сможет потом заглянуть в её глаза и сказать, что когда-то он отпустил её отца только потому, что так нужно было? Леа не поймет. Никто не поймет. Даже Виола не поймет, и наверное никогда не простит ему такого рода предательства. Несколько раз Тей думал сорваться и всё высказать. Просто повернуться к брату с Ви и всё сказать. Они знакомы с самого детства, и для него она как сестра, он не может так гнусно врать! Но каждый раз он встречался с глазами Лиса и понимал насколько тому тяжело. Ведь это не игра. Всё это далеко не игра. На дворе идет война, а они хотят или нет уже вовлечены в неё. Остается лишь идти дальше и принимать все удары. Но как же было сложно смотреть на Леа... она улыбалась ему, махала ручками и что-то напевала себе и он чувствовал такую вину перед ней. Аристей стоял внизу с чемоданами ожидая их. Он дал им немного времени побыть наедине, а вот сердце его разрывалось на части. Кто бы мог подумать, что он способен на такие чувства. Тей снова посмотрел на свои дрожащие руки и спрятал их в карманы пальто. -Вы готовы? - и вот он встречается взглядом с братом, который достает старинные часы когда-то принадлежащие их дедушке.
Viola Wilkes: music theme Виоле был всего лишь 21 год, но она была совсем взрослой. Она была женой, матерью, хранительницей очага и семейного уюта, - на ней держался весь дом, вся ее семья, и она не не представляла своей жизни без этого. Ей доставляло удовольствие абсолютно все: и наведение порядка в их доме, и глажка рубашек Лисандра, и ежедневная готовка еды, и все-все-все. Она находила время не просто воспитывать маленькую Лею, но и заниматься флористикой, что было своеобразной отдушиной, хобби, которое с детства радовало девушку. Она стала совсем взрослой, и сейчас, взглянув, супругу в глаза, поняла, что что-то неотвратимо изменилось. Как будто предстояло забыть все, что было до этого, но принять то, что случится сегодня, завтра и потом. Если бы ей сказали, хотя бы отдаленно намекнули на то, что ей предстоит вынести, Ви предпочла бы умереть, честное слово. Она бы осталась в этом доме, и из него ее бы вынесли на руках, да при том ногами вперед, без вариантов. С бывшей хаффлпаффкой было трудно спорить: слишком упряма, тверда, прямолинейна и настойчива. Про таких говорят "сильная личность", но рядом с Лисом она была невероятно слабой, хрупкой молодой женщиной, чье сердце могло в один прекрасный мир разорваться. Она бы не смогла без мужа: с самого начала, когда они только стояли подле цветочной арки и давали друг другу клятвы любви и верности, Ви не представляла себя без Уэнлока. Куда он, туда и она - всегда вместе, и никак иначе. И чтобы молодой человек ей не говорил, ее место всегда рядом с ним: плечом к плечу, рука в руке, и чтобы была возможность слышать стук сердца, размеренное дыхание, ощущать тепло. "Рядом" это не просто слова: это когда сердца в унисон, и души сливаются воедино, как у них. Говорят, такие союзы заключаются на небесах, и уж точно земным силам их не разрушить. Миссис Уэнлок чувствовала легкие прикосновения мужа и хотела улыбаться от приятных ощущений, но странная тревога, что вибрировала на кончиках пальцев, не уходила. Шаг, второй, третий, лестничный пролет. Аристей уже ждал их возле входа. Виола покрепче прижала дочь к груди, слыша как скрипят половицы под ногами Лисандра позади нее. И этот звук показался ей самым печальным на свете. Словно плач. Но по кому? Или чему? Виола сморгнула, мягко касаясь губами виска дочери - малышка захихикала и стала махать ручками дяде Аристею. Друг вел себя странно, почти напряженно: движения были какими-то механическими, даже рваными, девушка не могла не обратить на это внимания. Что происходит? И вроде бы все складно, разумно и правильно: Габриэлль и мальчики, домик, уборка и чай. Но почему так колит в груди? Ви хочет обернуться к мужу, спросить, в чем дело, что они оба задумали или что, не приведи Мерлин, скрывают от нее, но не успевает. Лисандр заключает супругу в объятия, Аристей обхватывает Ви за плечи - коллективная трансгрессия, чтобы через несколько минут они смогли оказаться в заснеженной Норвегии, где-то высоко в горах, где до одури был свежий, морозный воздух и слепящая глаза белизна. Леа радостно лепетала что-то и хлопала в ладоши, а под ногами хрустел снег. Хрум-хрум. Виола обернулась через плечо, чтобы взглянуть на Лиса, шедшего чуть позади, но ничего не сказала. Они уже поднимались по деревянным ступенькам на крыльцо, вот Аристей взялся за дверную ручку, и...
Lysander Wenlock: Сколько времени осталось? Час, минута, секунда. Сколько времени ему осталось? Лисандр обнимает Виолу, которая держит в руках Лею. Он ощущает на плече руку своего брата. Самая минута просто разлететься на миллионы кусочков. Взмолиться Богу, или самому дьяволу о том, что он так не может. Это жестоко. Жестоко оставлять её, и самому идти туда. В то самое пекло не дав ей выбрать. Но он не даст ей выбрать. Сейчас не тот случай. И возможно Ви когда-нибудь поймет его и простит? Может быть когда-нибудь она осознает, что всё что он сейчас делает то всё из-за любви к ней? Возможно. Всё возможно. Лишь бы вернуться назад живым. И ничего не надо. Лисандр был готов молиться, хоть и в жизни не произнес ни одной молитвы. Хлопок. Душа не на месте. Душа где-то там, осталась в их уютном домике где родилась Леа. Где она впервые заплакала, где научилась ходить и назвала его «папой». В первый день она едва открывает глазки. Виола держит её в руках. Прижимает к груди. Лисандр улыбается. Вот уже ей шесть месяцев. Первое слово «мама». Ну конечно, конечно же мама. Как не позвать именно её, когда она самое дорогое, что у них есть? У него и у этой маленькой души. Десять месяцев. Леа держится маленькими пальчиками за его руку и пытается сделать шаг. Он наблюдает за ней, а Виола сидит перед ней на полу и зовет её улыбаясь. Она делает первый шаг. Самостоятельно ступает выпуская руку отца, и Лис впервые чувствует одновременно и горечь и радость. Она выросла. Его малютка выросла сегодня, и теперь она способна ходить без его помощи. Но ведь всегда сможет держать её за руку как раньше? Леа повторяет слова. Смотрит на колдографии и называет все магические животные. Один за другим. Виола показывает ей свою коллекцию картин с растениями, а она смеется указывая на самые противные вроде мандрагоры. И теперь, такая маленькая, такая хрупкая, она держалась за маму и смотрела в его сторону. Лисандр чувствовал как сердце готово остановиться в любую минуту. Он смотрел в глаза дочери, которая снова и снова звала его улыбаясь, и не мог выдавить из себя хоть одно слово. Нечестно. Неправильно. Как же больно, Господи. Если ты там есть, то знай, что мне нужно спасение. Не чудо. Чудо у меня уже есть. Спаси меня и верни к ним, умоляю тебя. Они уже стоят на крыльце. Лис смотрит в сторону брата и кивает ему в знак того, что пора начинать осуществление плана. Приобняв жену он вошел внутрь и поприветствовал Габриэлль, что выглянула из кухни. Маленькие белокурые мальчишки выбежали вслед за ней. Аристей вошел за ним и подойдя к сыновьям приобнял их, чуть покрепче прижав их к себе. Лисандр поворачивается к жене и обнимает её. Прижимает к себе и свою дочь, словно навсегда с ними прощается. Ещё минута. Почему нельзя остаться ещё на одну минуту? Лис поцеловал Виолу и снова обнял, после чего коснулся губами головки своей дочери. Жена не понимает. Она удивленно на него смотрит, но Лисандр не может терять ни минуты, поэтому всё так же обнимая её за талию он вытаскивает из её кармана волшебную палочку и наконец-то выпускает её. -Я люблю тебя. Больше жизни люблю вас, - Уэнлок отступает на шаг стоя уже у порога и смотрит на Виолу. В её глазах тревога, разочарование, боль... столько чувств, что невозможно на неё смотреть. -Прости меня... – Лис достает уже свою волшебную палочку всё так же держа вторую в свободной руке.
Aristaeus Wenlock: Воздух тут чистый, хотя рвет легкие на части. Снег шуршит под ногами, а Аристей пристально смотрит брату в спину. Обернется. Вот сейчас он должен обернуться и дать ему знак. Они приближаются к крыльцу и Тей уже наперед знает, что стоит им войти внутрь как всё изменится. Как же тяжело дышать. Аристей зашел внутрь сразу за Виолой с Лисом и заметив улыбающееся личико Габи направился к ней. Обнимая её Тей мечтал чтоб всё это оказалось сном. Пусть окажется сном. Пусть обернувшись он не увидит то как его брат уходит. Он отстраняется от жены и заглядывает в её глаза. Она пока не догадалась, как и Ви. Не догадалась, не поняла. Итан с Калебом выбегают вслед за ней и он по-другому их обнимает, чуть нежнее, чуть бережнее, словно впервые настолько боится их потерять. -Габи, пожалуйста, уведи детей в спальню, - выпуская сыновей Аристей поднялся и повернулся в сторону брата. Лисандр обнял Виолу и этим всё было сказано. Он понял в ту самую секунду, что же случится потом. Казалось он перестал дышать. Тей наблюдал за этой сценой и думал, что возможно ему стоит наложить на брата Империо и оставить его тут. За такое дело можно и в Азкабане сгнить, лишь бы не отпускать его на погибель. Лисандр выпускает Виолу из объятий и уже держит в руках её волшебную палочку. Как же жестоко. Что они делают... -Ви, идем, - голос отчаянно дрожит и не слушается его. Аристей протягивает руку к девушке и мягко дотрагивается её плеча. Леа поворачивает в его сторону голову и улыбается ему. -Па-па! – снова повторяет она указывая пальчиком на Лиса, и Тею кажется, что он вот-вот лишится чувств. -Ви... – на большее не хватает сил. Он не может смотреть на своего брата. Не может смотреть в его глаза, ведь он знает как ему сложно сейчас уходить. Он знает что тот собирается делать, но как же Виола, которая наверное готова умереть сейчас на этом самом месте.
Viola Wilkes: music theme Они зашли внутрь, а внутри Виолы все сжалось, словно перешагнули невидимую черту, после которой не будет пути назад. Спиной чувствуя присутствие супруга, девушке хотелось улыбнуться, но губы не слушались: с каждым шагом, с каждой секундой, проведенной внутри этого маленького, но уютного домика, больше похожего на клетку, ей казалось, что дыхание перехватывает, будто бы чья-то тяжелая рука сжимается вокруг сердца и легких. Габриэлль выходит им на встречу, приветствует, улыбается, Ви улыбается ей в ответ - с женой Аристея они дружили еще в школе, и, кажется, их последующие отношения были предрешены. Калеб и Итан уже вьются вокруг подошедшего отца, Леа, сидящая на руках матери радостно улюлюкает, буквально требуя опустить ее на пол и дать пообщаться с кузенами. -Лис..? - бывшая хаффлпаффка не понимает, к чему все эти слова. Муж обнимает ее, касается губами, и в этих жестах сквозит что-то обреченное, неотвратимо надвигающееся на них обоих, готовое поглотить, уничтожить, причинить нестерпимую боль. Леа тянет ручки к отцу, а Виола задыхается. Не спеша опускает малышку на пол, и можно услышать, как маленькие ножки в аккуратных сапожках топают по деревянному полу, отдаляясь. -Лисандр... - она еще не понимает до конца, но шестым чувством ощущает, что через мгновение произойдет что-то ужасное, что-то, от чего сердце Виолы готово будет разлететься на несколько миллионов кусочков, чтобы больше никогда не быть собранным воедино. -Что ты делаешь?! - но все происходит слишком быстро. Вот Лисандр стоял рядом с ней, а через секунду уже за порогом, и в руках у него была её волшебная палочка. Ви часто-часто моргает, пытаясь осознать весь ужас, что сейчас происходит. Дернувшись к карману, она понимает, что это не галлюцинация, и Уэнлок в действительности забрал ее волшебную палочку. -Лисандр, это не смешно! - ее губы дрожат, она готова расплакаться, закричать, лишь бы не признавать то, что медленно доходит до сознания. Аристей касается ее плеча. «Ви, идем» И девушку словно ледяным душем окатывает: зеленые глаза расширяются до размеров золотых галеонов, губы начинают дрожать. Миссис Уэнлок вырывается из объятия Тея и кидается вперед, к двери, выставляя вперед в ладони, но вместо того, чтобы дотронуться до Лисандра, притянуть его к себе, обнять, натыкается на невидимую стену. Виола в растерянности водит по дверному проему, понимая, что сейчас произойдет. Тело наливается свинцом, ноги подкашиваются, но девушка продолжает упорно щупать пальцами сгущенный воздух, мешающий ей пройти вперед. -Лисандр, пожалуйста, не делай этого! Пожалуйста...умоляю тебя, сними заклинание, пусти меня. - слезы начинают бесшумно катиться по девичьим щекам, а она снова и снова испытывает удушающее чувство тревоги. -Аристей, сделай, что нибудь, останови его! - она оборачивается на друга, и, кажется, готова лишится чувств. Его глаза. Господи...Он знал. Он обо всем знал: они с братом сговорились, обманом затащили ее сюда. чтобы так жестоко поступить с ней. Предать. Виола уже не просто плачет, но рыдает: кусает губы, пытаясь приглушить рыдания. Она искренне надеется, что Габи уже увела детей подальше от гостиной дома, где рушится чья-то жизнь. Она надеялась, но была не в силах обернуться, чтобы убедиться, что дочь ничего этого не видит. И никогда не увидит. -Лисандр, сними заклинание...прошу тебя...не уходи...не смей меня оставлять здесь! Слышишь?! Я никогда не прощу тебе этого! Мое место рядом с тобой, помнишь? Я поклялась тогда! Поклялась! И не собираюсь нарушать клятву! Если ты прыгнешь, прыгну и я, помнишь?! ПОМНИШЬ, ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ?!?! Я же люблю тебя! Больше жизни люблю, не смей оставлять меня! - Ви сходит с ума. Молотит руками в невидимую стену, понимая, что ей никогда отсюда не выбраться, если Лис не снимет заклинание. Если не перестанет играть в благородство, в героя, якобы спасая свою семью, свою жену. Он не имеет права решать за нее: делать столь важный выбор против ее воли, против ее знания. Да, кто он такой, чтобы лишить ее выбора, чтобы просто заколдовать этот злополучный дом, подговорить брата и шагнуть за порог? Лучше бы он убил ее, усыпил, не знаю, применил заклинание забвения, что угодно, лишь бы Виола не находилась в сознании и в здравом уме, и не видела ничего этого, не чувствовала этой невыносимой, раздирающей изнутри боли. Боже, почему так больно? Так ужасно, нестерпимо и удушающе больно, что даже слезы не могут выразить всю степень отчаяния, что испытывала в ту секунду Ви? Она смотрит в глаза Лиса, захлебываясь слезами, понимая, что он близко и вместе с тем так далеко, невыносимо, болезненно далеко. Кажется, что в сердце вонзаются тысячи ножей, заставляя Ви кричать и с еще большей силой и упорством долбить в стену руками и ногами. Они с Аристеем предали ее: это чувство жгло глаза, выжигало сердце, разрывало душу, но еще больше ранило другое: муж собирался уйти. Без нее. Оставить ее здесь умирать наедине со своими мыслями и чувствами, мучаясь ежесекундно от того, что, возможно, где-то там Лис лежит на поле боя, истекая кровью и отчаянно нуждаясь в любимой женщине, в ее чутких руках, успокаивающем голосе и горячем сердце, что дарит надежду на спасение. Она ведь всегда была готова быть ради него, просто быть, делая все, что в ее силах и в возможностях, чтобы он жил и жил счастливо. А теперь... -Любимый, пожалуйста, не уходи...не оставляй меня здесь...сними чары... - Виола прижалась лбом к невидимой стене, будто бы к прозрачному стеклу, коснулась его ладонью, а слезы текли и текли. Пусть он только снимет чары, и она простит его. Обнимет, прижмется к супругу всем телом, дрожа от каждого вздоха, но простит, забудет, сделает вид, что ничего не было, никогда не было, пусть только снимет чары. -Любимый... - Ви мучительно стонет, мечтая просочиться сквозь стену и оказаться рядом с Уэнлоком. -Я же люблю тебя, больше жизни люблю, больше всего на свете, я должна быть рядом с тобой...всегда... - стало слишком мокро. Казалось, еще никогда в жизни Виола так не плакала: слезы текли не из глаз, но из сердца, обливаясь не солоноватыми каплями, а кровью. И больше всего на свете хотелось умереть на месте, лишь бы не переживать это вновь и вновь. Лисандр не может уйти без нее, ведь правда? Не может...
Lysander Wenlock: что-то такое Ты знаешь что делать. Спасибо, брат. Лисандр почему-то улыбается своему близнецу после чего выходит из дома. Руки аврора быстро колдуют чары. Единственный выход из этого дома – дверь, которую он сейчас запечатает невидимой стеной. На окнах тоже невидимые стены. Ей не выйти оттуда. Ей просто не выйти. Антиапарационные чары не дадут ей пойти за ним, а значит она будет в безопасности. Аристей – единственный кто способен сейчас снять все эти чары, но брат этого не сделает. Он его не предаст. Он обещал. Она кричит. Зовет его. И желание броситься к ней на помощь готово охватить всю его душу и тело, но Лисандр не может двинуться с места. Зачем, зачем же надо всё это делать? Ей больно. Как же ей больно. Она разочаровалась в него. Он видит это по её глазам. Лисандр мягко улыбается смотря в глаза жены и шепчет что-то. Молит его простить и понять. Даже если не понять, то простить когда-нибудь. Ви не слышит его. Она молотит стену своими нежными руками, надеясь сломать её. Он же смотрит на неё понимая, что самое время захлопнуть дверь и не видеть её глаза. Не видеть эту боль, которую он принес ей. Лисандр подходит поближе касаясь ладони того места где светится лицо его жены. Снова что-то шепчет про себя. Как же хочется дотронуться до её лица, коснуться её волос... но вместо этого Лис делает шаг назад и дверь сама собой закрывается перед ним. Он прижимается к ней спиной и сползает по ней. Она бьет дверь кулаками, надеется, что сможет справится с ней и вырваться наружу. К нему. Но Лис знает, что у неё нет никаких шансов. Сердце казалось бы уже успело в сто раз разлететься на маленькие кусочки. Бывший рейвенкловец тяжело дышит ощущая каждый удар по двери на своем теле. Больно. Как же больно, Господи. Лисандр опуская голову скрывая лицо в своих руках. Горячие слезы уже текут по глазам, и хорошо, что Виола не видит его таким. Нельзя ей видеть его настолько слабым. Он давно принял решение, а она согласилась пойти с ним по этому дороге, но он не позволит, видит Бог, не позволит ей жертвовать собой ради него. Она должна жить. Даже если он умрет и никогда к ней не вернется. Она должна жить, дементор побери! Ведь она самое дорогое что у него есть. И она должна жить ради их дочери, ради её будущего. Ведь в первую очередь он идет на это задание ради них. Не ради своего долга. Не ради какой-то великой цели. А потому, что хочется сделать этот проклятый мир чуть более защищенным местом где его жена с дочерью могут свободно дышать воздухом. Где дети Аристея не должны бояться того, что они нечистокровные волшебники... а ведь они волшебники. -Я люблю тебя, Ви, ты же знаешь? Ведь знаешь, да? С самого детства тебя люблю. Больше жизни люблю. Моя жизнь начинается и закончится тобой. И я так благодарен тебе за то, что ты мне подарила такое чудо... скажи нашей дочери, что я её люблю и когда-нибудь она меня поймет. Милая, прости меня, - Лисандр уже поворачивается к двери лицом и касается этой проклятой деревяшки руками пытаясь ощутить хотя бы случайное, неощутимое прикосновение рук жены. -Ты должна быть с Леа. Ты должна быть с нашей малюткой сейчас, понимаешь? – Виола уже не молотит руками ни стену, ни дверь. Она слушает его, но он знает, что она так просто не сдастся. Знает, что причинил ей неописуемую боль сейчас, и что никогда, никогда не сможет искупить перед ней вину. -Прости меня, прости, прости. И помни, я люблю тебя, - прижавшись лбом к двери Лисандр чувствует, что приближается мгновение когда эта ниточка связывающая его с Ви должна оборваться. Сейчас он встанет и уйдет. Исчезнет в воздухе, а она будет плакать и ненавидеть его. –Люблю тебя... – справившись со своим учащенным дыханием Лисандр наконец-то встает с пола и отстраняется от двери. Опускает палочку Ви рядом с ней, и почему-то вспоминает их детство. Виола плачет. Снова что-то кричит ему. Сердце сжимается, и так тяжело дышать, не то что соображать. Ещё один шаг назад. Лис вытирает лицо руками, а глаза всё так же блестят. -Уведи же её наконец-то! – почти со злостью кричит он брату после чего резко оборачивается и бежит вниз по заснеженной тропинке. Холодный воздух рвет легкие на части. Он не оглядывается назад, но казалось бы ветер приносит ему крик Виолы. Нет, это у него просто до сих пор в ушах звенит её голос. Лис смотрит себе под ноги остановившись как вкопанный. Пустота. Он чувствует такую пустоту и такое презрении к самому себе, но сейчас нет времени оглядываться назад. Надо идти вперед и защищать то, что так дорого. Лисандр достает из кармана куртки маленькую заколку для волос и подносит к губам. Ещё утром эта бабочка украшала головку Леа, которая бегала за ним по дому. Они с ним. Он уносит любовь к ним на эту войну. Закутываясь в шарф потеплее Лис не оборачивается назад и делает шаг вперед. Хлопок. Его уже нет...
Aristaeus Wenlock: Шаг. Два. Лисандр уже колдует невидимую стену. Виола всё понимает и бросается к ней. Аристей еле успевает подхватить племянницу на руки и передает её Габи, которая стоит прямо за ним и удивленно смотрит на происходящее. Леа не понимает что происходит, но отбивается, хочет к маме, зовет её. Ви не слышит её голос, и Тей лишь просит жену увести детей в спальню и посидеть с ними. Они сами тут разберутся. Сами всё решат. Как в далекое детство когда они всегда всё делали вместе. Когда, когда же всё изменилось? Когда же жизнь стала настолько сложной, что приходилось отпускать собственного брата на войну и знать, что он может не вернуться? Аристей отвел взгляд не в силах смотреть на Виолу, которая была готова убиться об стену. Как же отвратительно чувствовать собственное бессилие в такую минуту. А ведь хотелось забыть обо всем, и долге и о героизме, взять брата за шкирку и запереть его в одной комнате пока всё это не закончится. Но Тей не мог. Не мог так как поступил бы на его месте точно так же, но как же сложно было отпускать его. Как же сложно было видеть Ви такой... -Ви, встань, - голос дрожит. Лисандр кричит ему что-то и он слышит как его шаги отдаляются от дома. Последняя минута для того чтоб изменить что-то, если он конечно же собирается этого сделать. Рука Тея сжимается вокруг своей палочки, но он не спешит ничего предпринимать. Он обещал брату. Он дал обещание, и не будет предавать его. -Виола, встань, пожалуйста, - Тей чувствует, что в любой момент может потерять сознание от этого невыносимого чувства. Он делает несколько неловких шагов в сторону девушки и пытается поставить её на ноги. – Он ушел, Ви... – шепчет Аристей бережно дотрагиваясь её плеча руками. Она не послушается. Не согласится. Она не останется тут, и Аристей прекрасно об этом знает. Она никогда на это не пойдет. Умрет, но не останется тут. И от этой мысли у него всё сжимается внутри. -Умоляю тебя, встань... – и всегда такой спокойной Тей не может уже справится со своим голосом, и Ви наверное впервые видит в его глазах слезы.
Viola Wilkes: music theme Дверь закрывается, и Виола больше не может видеть глаза мужа, не может прочесть в серых глазах то, что ее мучает сейчас больше всего. Зачем он так с ней? Если говорит, что любит, зачем оставляет ее здесь, не берет с собой, зачем? Перед глазами девушки теперь не просто невидимая стена, перед ней самая настоящая пропасть, скрытая за деревянной дверью. Лисандр что-то говорит ей, но звук его голоса перекрывается рыданиями Виолы, которая уже не стоит на ногах, опустившись на колени и продолжая прижиматься всем телом к двери. Слезы катятся и катятся вниз, а Лис продолжает говорить. Она хочет слышать его, но не может, это выше нее: Виола не может остановится, она даже не пытается утереть слезы, что ливнем катятся вниз, по щекам, шее, исчезая где-то под пальто, забираясь под рубашку, скользя ниже и ниже, словно проникая внутрь грудной клетки и обволакиваясь вокруг сердца. Оно тоже плакало, рыдало вместе со своей хозяйкой, не в силах справиться с потрясением. Девушка жалась к двери, но молотящие удары по ней становились все реже, казалось, что силы покидали ее, оставляли хрупкое тело, и что женщина вот-вот лишится чувств, если не чего-то большего. -Как ты мог, Лисандр, как ты мог так поступить со мной... - она не хочет думать о том, что супругу также плохо как и ей, если не хуже, она хочет быть эгоисткой в эту самую секунду, когда готова разбить руки в кровь, лишь бы выбраться наружу, и что есть силы ударить Лисандра по щеке. Возможно, тогда, почувствовав всю горечь и страдания Ви, он бы понял, какую совершал ошибку, оставляя ее здесь одну. -Ты ведь тоже поклялся! Поклялся быть со мной всегда и никогда не оставлять! НИКОГДА, СЛЫШИШЬ?! А что ты делаешь сейчас, ты уходишь...уходишь, без меня! Лисандр, прошу тебя, открой дверь, возьми меня с собой! - ей кажется, что за дверью она слышит его прерывистое дыхание, на мгновение женщине даже чудится, что вот сейчас Лис, наконец, откроет дверь, изменит свое решение, и они уйдут вместе. Уйдут туда, где идет война, чтобы рука об руку пройти этот тяжкий путь, полный боли, страданий и смертей. Она не хотела думать ни о чем другом, лишь о том, что муж уходит без нее: это убивало изнутри, обжигая, заточая в плен собственных чувств. Уэнлок знал, какая она у него прямая, и решился на этот отчаянный шаг, но ей...что оставалось ей? Виоле никогда не понять, почему он так поступил, зачем решил сломать ее твердость и желание всегда быть с ним: в горе и радости, в болезни и здравии, в жизни и смерти. -Лисандр? - вдруг позвала она молодого человека. Где-то за дверью хрустел снег, были слышны стремительные, удаляющиеся шаги. -Лисандр, нет! Не уходи! - ее голос сорвался на крик, который, должно быть, был слышен во всем доме, если не дальше. Сердце болело, Господи, как же оно болело, и где-то за гранью понимания звучал голос Аристея. Девушка закрыла лицо руками и плакала, задыхаясь, мучаясь все также прижимаясь к двери, как будто она от упорства бывшей хаффлпаффки могла неожиданно открыться и тогда бы Ви, сорвавшись с места, побежала бы за ним, за единственным человеком в этом мире, ради которого стоит жить и бороться. -Ты знал...ты все знал, Аристей... - она чувствует, как Тей касается ее плеча, и резко поднимает на друга заплаканные глаза и раскрасневшееся лицо. -Вы сговорились с ним, да? Нет, не отвечай, я знаю! Вы оба предали меня...за моей спиной, коварные...как вы могли, как? Я ведь верила тебе, больше чем себе, Бооооже... - пошатываясь, Виола все же поднимается с пола, одновременно стряхивая со своих плеч руки Уэнлока. В зеленых глазах застыл ужас, неприятие ситуации, она не могла поверить в то, что это происходит на самом деле, с ней, с ними. Ее уютный мир рушился на глазах, в то время как слезы, не прекращаясь текли по щекам, возвещая о худшем. -Отдай мне свою палочку, Аристей, я пойду за ним! - Ви дернулась вперед, буквально вцепляясь мертвой хваткой в карман молодого человека, где должна была лежать волшебная палочка. И откуда в ней столько сил? Она уже почти почувствовала теплое древко палочки в своей руке. Ну же, еще немного, совсем чуть-чуть, и она аппарирует за ним, и будь, что будет, но он не может оставить ее, не может. Бывшая хаффлпаффка была словно в бреду. Она была готова убить даже Тея, если он будет мешать ей и сию же секунду не отдаст ей палочку. Виола видела застывшие слезы в глазах Аристея, пожалуй, впервые в жизни она видела его таким, и это было страшно, невыносимо страшно и больно. Но, увы, это не могло перекрыть ее собственные ощущения в тот момент, когда она была готова на все-все, и даже больше, лишь бы выбежать на мороз, и аппарировать в Лондон, там где ей самое место. Кажется, под пальцами Ви хрустнула ткань, Уэнлок сопротивлялся, но девушка не сдавалась. Не могла сдаться.
Aristaeus Wenlock: вот так Главное сейчас не задохнуться. А ведь Тею казалось, что каким-то непонятным образом в комнате не осталось кислорода. Впервые он почувствовал, что уже не может быть сильным и рассудительным. Спокойствие могло испариться в любую минуту и Аристей боялся, что сорвется на крик. Меньше всего сейчас хотелось давать своим чувствам волю. Меньше всего хотелось осознать то, что он правда дал своему брату уйти и ничего не сделал чтоб остановить его. -Прекрати, - хриплым голосом говорит Тей ощущая как Виола вцепляется дрожащими пальцами в его пальто. Она ищет по его карманам волшебную палочку и надеется на то, что он так легко отпустит её. Откуда в ней столько силы? Ви, которую он всю свою жизнь знал, была хрупкой и беззащитной девушкой, которая всё время пряталась за их спинами в детстве, а сейчас... сейчас она уже рвет ткань лишь бы достать эту проклятую волшебную палочку. -Прекрати, Ви, хватит! – сил нет чтоб сорваться на крик. Кажется, что голос вот-вот пропадет. Аристей перехватил запястье Виолы заставляя её выпустить из рук волшебную палочку. Он смотрит на её заплаканное лицо и ненавидит себя за то, что пошел на это. Зачем же он согласился? Ах да, так правильно. Он обещал Лису, а брат есть брат. Всегда. Даже если приходится предавать друга детства, то брат всё равно брат. Она кричит. Отбивается. Обвиняет его. Обвиняет их, и он со всем согласен. Да, они предатели. Они поступили с ней очень жестоко и причинили неописуемую боль. Она страдает лишь потому, что они такие эгоисты. Аристей прекрасно всё это понимал, но он обещал. И собирался сдержать это обещание. Даже ценой собственной жизни. -Ты не сможешь отсюда выйти, Ви, я тебя не отпущу, - выпуская плечи девушки Тей делает шаг назад и сжимает в руках свою волшебную палочку, - Тебе придется убить меня чтоб уйти отсюда. Я не отпущу тебя, я обещал ему, - и как же самому было противно от этих слов. Аристей отдаляется от Виолы ещё на один шаг и смотрит ей в глаза. Она ненавидит его. Понятное дело, она сейчас ненавидит его. Ненавидит за ложь и за то, что он любит брата сильнее чем её. Что он всегда ставит его превыше всего. Что ж, Тей до сих пор не научился жить без Лисандра, наверное это ненормально. Но он был уверен в своем решении. Неважно правильно это или нет. Он обещал ему! Дал это проклятое обещание, и если придется, то умрет но сдержит своё слово. -Хватит! ХВАТИТ, ВИОЛА! ТЫ ЖЕ НЕ ДУМАЕШЬ, ЧТО МНЕ ЛЕГКО!? ПРОКЛЯТЬЕ Я БРАТА ОТПУСТИЛ! – голос отчаянно срывается на крик и Аристей отводит взгляд в сторону ощущая как сердце готово выпрыгнуть из груди. Она никогда не видела его таким, ведь Тей вообще никогда не кричал, особенно на неё. Наверное Габриэлль уже пугается в спальне. Он слышит как открывается дверь и маленькие ножки топают по деревянному полу приближаясь к ним. Маленькая белокурая макушка выглядывает и удивленно смотрит на них. Тей не может смотреть в такие знакомые глаза, не может смотреть на беззащитного ребенка, который обязательно обвинит его когда-нибудь во всем этом. А ведь он так виноват перед ней... перед ними. -Я не отпущу тебя. Я не дам тебе уйти сейчас. Посмотри на неё... посмотри на неё... – а ведь он сам не может смотреть на девочку, которая уже подбегает к матери и тянет ту за рукав, - Не лишай её матери. Тебе там не место. Это не твой путь и не забывай почему мой брат ушел туда. Не смей забывать какого ему оставлять вас. Умоляю тебя, сядь, и успокойся... истерикой тут не поможешь. Он вернется, он обязательно вернется... – перед глазами всё начинает плыть. Аристей прикрывает лицо руками прислонившись спиной к стене и тяжело дышит. Нет, это совсем не сложно. И даже не больно. Это что-то иное... Когда сердце уже и не рвется, потому что давно разорвалось на куски. Когда и боли уже не чувствуешь, потому что сил не осталось. Когда грань между смертью и жизнью становится прозрачной и ты не понимаешь жив ли ты.
Viola Wilkes: music theme Аристей просит ее прекратить. Но что прекратить? Страдать? Чувствовать это невыносимую боль? Лис был уже в Англии, наверняка, на полпути на работу, там, где он не должен был бы быть один, а его брат просит ее прекратить. Какого черта? -Не смей, Тей, не смей! - Виола не может успокоиться, не может вздохнуть. Стрелки часов замерли, казалось, она сама замерла: ни здесь, и ни там, словно между миров, вся жизнь разделилась на две части: когда Лисандр был рядом, и когда он ушел. Голова раскалывалась, пальцы дрожали: все тело сотрясало ошеломительной по своей силе дрожью, могло подуматься, что какая-то неведомая сила давит на хрупкие девичьи плечи, заставляя ее терять равновесие, заставляя терять опору. Земля уходила из-под ног: пол и стены шатались, бывшая хаффлпаффка чувствовала головокружение, но не боялась упасть, ведь она уже упала. Была на самом дне, на самой глубине, где была лишь пустота и больше ничего. В один миг этот дом, который был призван стать убежищем, уютным и теплым, дарящим ощущение безопасности, стал самым ненавистным местом на земле, клеткой с непроницаемыми стенами, без воздуха, без Лиса...без ее Лиса. Слез уже не осталось: будто бы вся жидкость в организме разом закончилась, и даже кровь не грела. Ви чувствовала, как ей стало очень-очень холодно, и теперь ее била не просто дрожь, а самый настоящий озноб, как при высокой температуре. -Вот именно поэтому ты и не должен был его отпускать! Он твой брат! Брат, черт побери! И мой муж! Ты не должен был его отпускать, Тей. не должен был....привязал бы, обездвижил, что угодно, или отпустил бы меня с ним...это нечестно, несправедливо, я должна быть там...там...там... - если после сегодняшнего дня Ви не сойдет с ума, то это будет чудо. Ей уже думалось, что она теряет рассудок и всякую связь с реальностью: комната растворялась, плыла перед глазами, голос Аристея отдалялся. Она что...теряет сознание? Нет-нет. Уэнлок почти оттолкнул ее, Виола пошатнулась: он отступал от нее, шаг, два, и это виделось самым огромным расстоянием на свете. Виола кусала губы и опиралась о стену. Тяжело дышала и не могла смотреть в глаза Аристею. Слишком больно, слишком, это для нее слишком! Стоило Лее вбежать в комнату, как бывшая хаффлпаффка дернулась, словно от удара - дочь не должна была этого видеть, но хвала Богам, что она была слишком маленькой, чтобы осознать, что происходит здесь на самом деле. Леа дергала мать за рукав, а у Виолы не было сил, чтобы посмотреть на дочь, наоборот, она зажмурилась, что есть сил и мечтала о том, чтобы молодой человек замолчал, не заставлял ее выбирать, между любимым Лисандром и любимой дочерью - она никогда не сможет сделать этот выбор, и кому как не Аристею знать об этом? -Замолчи, Аристей... - Ви пытается не кричать, ведь Леа совсем рядом, что-то лепечет, просится на ручки, но миссис Уэнлок не осмеливается поднять ее на руки, не смеет прикоснуться к светлым волосам и нежной головке. Уходи, Леа, уходи сейчас же, возвращайся к тете Габи...Габриэлль, черт, забери ее... Виола мечтает лишь о том, чтобы подруга ее услышала и позвала Лею к ним, сейчас, сию секунду, малышка не должна видеть, как мама стремительно опускается на самое дно, страдая и заставляя страдать всех вокруг. Она знала, что ее слова ранили Аристея, но ей было все равно: сегодня был день, когда она сошла с ума. Еще ничего не случилось, но девушка уже как будто бы потеряла что-то очень важное, без чего невозможно дышать. Из ее груди вырвался хрипящий вдох. Приложив ладонь к груди, Ви пыталась вздохнуть, пыталась почувствовать, что не все потеряно, не все...Виола отрывается от стены и направляется к Аристею: несколько мучительных шагов, когда тело абсолютно не слушается, Леа семенит рядом. Она оказывается рядом с молодым человеком, и недолго думая, упирается ладонями тому в грудь. -Тей, прошу тебя, заклинаю...отдай мне палочку, иначе я за себя не отвечаю! - не угрожает, всего лишь констатирует факт. Зеленые глаза полны решимости: они так близко к друг другу, и Уэнлок может чувствовать, как молодая женщина дрожит всем телом, как неистово колотится ее сердце, как тяжело ее дыхание, как жизнь, некогда бившая в ней ключом, медленно покидает ее. -Ты же знаешь, я не смогу остаться здесь...ни сегодня, так завтра, я сбегу, так зачем тянуть, отдай мне палочку, умоляю...я должна быть с Лисандром... - тонкие пальцы хватаются за воротник пальто молодого человека, Ви закусывает губы, чтобы вновь не разрыдаться. Она просто так не отступит, Аристею придется применить силу или что-то вроде, но она не отступит. Пусть он лучше сделает ей больно, возможно, физическая боль хотя бы на мгновение приглушит боль душевную, хотя бы на мгновение, чтобы Виола могла сделать вдох, свободный, спокойный вздох, и понять, что она жива, и Лисандр жив, и так будет всегда. Всегда. И он вернется, обязательно вернется. Безумие. И даже Леа не могла спасти маму от него, медленно пробирающегося под кожу, в самое сердце, чтобы заразить женщину неизлечимым недугом. -Тей, я умоляю...хочешь на колени встану? Пожалуйста...
Aristaeus Wenlock: Каждое слово вонзается в кожу подобно острой иголке. Кажется, что он никогда не сможет достать их и придется всю жизнь прожить с этими ранами. Аристей всё так же стоял прижавшись спиной к стене и не смотрел в сторону Виолы. Она кричала на него, и в её словах было столько правды, столько горечи и разочарования, что ему хотелось выть. Но сил не было, увы. Не осталось у него сил самому сейчас срываться. Не время для истерики, уж точно не его истерики. Она имеет права злиться и крушить всё, даже бить его, но он должен сохранять спокойствие. Но что же делать если от спокойствия не осталось и следа? Что если не ухватиться хотя бы за прозрачную ниточку надежды? Он вернется. Он обязательно вернется и мы никогда не вспомним этот день. Этот день навсегда останется в этой войне, и никогда не вернется к ним. Они забудут обо всем, что случилось сегодня и что происходило сейчас. Лисандр обещал вернуться, а значит он должен вернуться. Иначе не может быть, ведь Аристей не знал человека, который так сильно хотел бы жить, так как он может умереть? Нет-нет, об этом не хотелось даже думать. Он вернется. Он обязательно вернется к ним. Обнимет свою жену и будет просить у неё прощения. Поцелует Лею в макушку и никогда не расскажет ей о том дне, когда он от них ушел. -Хватит, Виола! – бесцветным голосом шепчет он желая чтоб бывшая хаффлпаффка наконец-то замолчала, - Я не собираюсь это выслушивать! Можешь думать что хочешь, но подумай сама, чем ты ему там поможешь!? Чем же ты сможешь ему помочь мне интересно? Тем, что умрешь рядом с ним? – как не странно Тей не повышал голоса, сил не было. Не надо было вообще говорить о смерти, не надо было. Этим он всё может осложнить, хотя казалось бы некуда. Но как же сложно ясно думать и следить за словами. -Леа, иди к тёте Габи, пожалуйста, - и Тей снова пытается избегать взгляда маленькой девочки, которая всё просится на руки к матери. Жена сразу же прибегает за девочкой и берет её её ладошку в своей. Леа тянется к матери, но Габи справляется с ней что-то шепча на ушко и ведет в сторону спальни. Они снова остались наедине, и у Аристея перехватывает дыхание. Он жадно глотает воздух испугавшись, что вот-вот задохнется. Хотя черт с ним, может так будет лучше? Ему сразу же становится совестно за такие мысли, ведь в соседней комнате сидят его сыновья и любимая жена. Виола и Леа, о них он тоже обязан сейчас позаботиться. Не время проявлять слабость, но как же сложно было быть сильным в эту самую минуту даже если он и привык быть таким всю свою жизнь. Виола приближается к нему и касается его груди ладонью. Она его заклинает дать ей палочку. Нет, этого не случится. Аристей машинально прячет эту деревяшку за спину, в задний карман брюк и другой рукой уже сжимает ладонь девушки. Он смотрит ей в глаза и желает сказать всё, что только сейчас испытывает, но напоминает себе, что не может быть слабым. -Прекрати это... хватит уже, - голос совсем охрип, в горле пересохло. Он не может слышать это «хочешь я встану на колени». Мог бы отдать ей палочку, ей не нужно было даже просить об этом. И в этот момент Аристей идет на отчаянный шаг. Шаг, который он наверное никогда не сможет себе простить. Мужчина быстро смотрит в сторону дверей. Они с Виолой точно одни. Ему будет сложнее пойти на это, если жена будет смотреть на него. -Прости меня... – шепчет он и не дает себе времени на раздумья. Нельзя сейчас думать. Рука бывшего рейвенкловца взметнулась вверх. Хлопок. Пощечина оказалась достаточно сильной чтоб Виола пошатнулась. Аристей удерживает её за плечи испугавшись, что она может потерять сознание. Хотя возможно так было бы лучше. Может и правда дать ей какое-то зелье, наложить заклинание, привязать... но Тей не мог вынести такого. -Я не отдам тебе палочку. Я не дам тебе уйти. Лучше смирись с этим. А если нет, то убивайся здесь. На моих глазах, потому что ты НЕ покинешь этот дом, Ви, - и сколько холодности и решимости в его голосе. Аристей держит девушку за талию и почти силой сажает её на стул. -Ничего не говори, умоляю тебя. Я не знаю что сделаю если ты не замолчишь. Не вынуждай меня... – голос пропал, а Аристей наливает воду в стакан и сует её в руки Виоле. Руки дрожат, как же они дрожат, прямо как у какой-то испуганной девицы.
Viola Wilkes: A thousand miles away from you A broken mess, just scattered pieces of who I am I tried so hard Thought I could do this on my own I've lost so much along the way Габриэлль, наконец, уводит Лею в комнату. Виола старается не смотреть на подругу, не встречаться с ее глазами, чтобы не прочесть все те эмоции, что живописными красками, вероятнее всего, горели на лице Габи. В этом дома разворачивалась самая настоящая драма, в которой были замешаны все: и Лисандер, и Виола, и Аристей, и Габриэлль, и их дети. Каждый в эту самую секунду страдал, страдал по-своему, ощущая себя частью огромной, кровоточащей раны, которая, казалось, не заживет никогда. С губ девушки сорвался облегченный вздох: они снова были наедине, но сил кричать и истерить больше не было. Она чувствовала теплую ладонь Аристея, сжимавшей ее собственную, и не знала, что делать дальше. Уэнлок говорил о смерти, и Виола снова и снова задыхалась, перед глазами представало лицо супруга: окровавленное, безжизненное. А что, если она больше никогда не сможет посмотреть в его глаза? Никогда не сможет коснуться теплых губ, почувствовать дыхание где-то рядом, лежа ночью в постели и мучаясь от бессонницы, что если..? Зеленые глаза расширяются от ужаса. Зачем ты заговорил об этом, Тей, зачем? Виола отворачивается, смотрит куда-то сторону - плакать не было сил. Глаза и так нещадно резало, кололо и щипало от выплаканных слез, что даже было немного больно моргать и держать их широко открытыми. -Как ты не понимаешь, я должна быть с ним...куда он, туда и я... - обреченно отзывается миссис Уэнлок, кусая и без того искусанные до крови губы. Во рту металлический привкус, который, по идее, должен отрезвить Ви, немного привести в чувства, но нет. Она готова встать на колени, просить, умолять, цепляясь за полы пальто молодого человека, что угодно, лишь бы он выпустил ее из этой тюрьмы, дал вдохнуть морозный воздух и убежать за любимым. Но нет: Тей держится, прячет от нее палочку за спину, лишая всякой возможности добраться до нее. Виола практически рычит на него: она больше не способна говорить, лишь несколько раз ощутимо ударила ладонью в грудь Аристея, а потом, кажется, она вывела его из себя. Друг размахнулся и залепил Виоле пощечину: возможно, он сделал это не так сильно, но воображение и измотанное сознание дорисовало недостающие детали, что аж искры из глаз полетели. Бывшая хаффлпаффка отшатнулась, щека горела, но не было сил даже поднести к лицу ладонь, чтобы немного охладить пульсирующую кожу. Ви потерялась. Как когда-то в детстве. Потерялась и не знала, как спастись. Вот она уже сидит на стуле, а молодой человек пытается вложить в ее руку стакан с водой. И кто придумал эту дурацкую моду успокаивать нервы водой? Кто взял, что это вообще помогает, хоть чуть-чуть? Пальцы соскальзывают, и стакан просто вылетает из рук, с оглушительным звуком, ударяясь об пол, разлетается на множество осколков. Виола, не задумываясь, сползает на пол и на коленях начинает собирать осколки. Ей нужно было занять чем-то руки, разум, лишь бы не думать, лишь бы не видеть лицо Лисандра перед своими глазами. Острые стеклышки вонзаются в нежную кожу, но она не замечает этого, кап-кап, алые пятна застывают на полу, на кусочках, некогда бывших стаканом. Наверное, сама Ви сейчас как этот стакан: разбита на множество осколков, и лишь супругу под силу собрать ее воедино, снова почувствовать себя живой и настоящей, а не призраком уходящих дней. -Тей, я не смогу без него, ты же знаешь....не смогу...И Леа...вы ведь с Габи позаботитесь о ней, правда? - она не соображала, что говорит, не понимала, насколько это звучит ужасно, и что сейчас подумает молодой человек. Виоле уже было все равно: в какой то момент она резко перестала собирать осколки разбившегося стакана, окончательно изранив все руки из-за неаккуратности, и просто села на пол, подтягивая колени к груди, и пряча лицо. Пожалуйста, пусть все это будет кошмарным сном, самым худшим из всех, но пусть она проснется. Когда-нибудь, зачем-нибудь, откроет глаза и увидит рядом мирно спящего Лисандра.
Aristaeus Wenlock: так почему-то Аристей отворачивается от Виолы дабы не видеть её такой. Он стоит спиной к ней, но ему и не нужно смотреть на неё чтоб знать что она в любой момент готова упасть на пол. Растрепанная, потерянная и такая беспомощная. Но они все тут беспомощные. Каждый из них. Тей почему-то думает о Габи, которая сидит там с детьми и не выходит из спальни. Удивительно как она понимает его даже будучи сущим ребенком. Понимает, что сейчас его нельзя трогать, нельзя вмешиваться, и сидит там помогая ему и поддерживая его хотя бы тем, что приглядывает за детьми. Он подносит ладонь к глазам. Не хочет видеть ничего. Лучше сейчас оглохнуть и ослепнуть, лишь бы не видеть и не слышать всего этого. Аристей не оборачивается даже на звук разбитого стакана. Тот разлетается на маленькие кусочки, а у него сил нет просто повернуться к Виоле. Ни на что не осталось сил. Как же он противен сейчас самому себе. Тей тяжело дышит. Временами ему кажется, что он и вовсе перестает дышать. Свободная рука сжимается в кулак и Аристей впервые чувствует такое острое желание что-нибудь сломать. А ведь он помнит как его ладонь встретилась с щекой Виолы оставляя горячий след на её коже. Он никогда себе этого не простит. Никогда не простит, но сейчас не будет извиняться. Хватит разговоров, они все слишком истощены чтоб спорить, да и к чему это. Виола не покинет этот дом и точка. Тей знает, что она просто не сможет выбраться оттуда, только если не убьет его, а она не сможет. Пусть она отчаянная жена, влюбленная девушка и готова в любой момент сойти с ума, но она не убийца. И тут до его сознания доходят последние слова Виолы. Они пробираются сквозь невидимую пелену тоски и отчаяния. Аристей чувствует как всё его тело начинает дрожать. Первым желанием было броситься к Виоле и ещё раз влепить ей пощечину. Видит Мерлин, что пусть он никогда в жизни никого и не бил, но сейчас бы просто убил её на месте лишь бы выбить из неё эту дурь. Какие же все они эгоисты и как же Аристею всё это надоело. Лисандр со своим героизмом решил спасти весь свет, и Виола которая полностью забыла о своем ребенке и готова броситься за ним. Родители называются. Стало так противно, что Тей даже не отдавал себе отчет в том, что Ви сейчас не в себе. -Ты мне противна, - внезапно голос возвращается к нему, - никогда, никогда ты мне не была противна, но сейчас ты мне противна, Виола, - и пусть это очень жестоко с его стороны. Пусть он пожалеет об этом, но как же отвратительно было на душе. От злости Аристей мог задохнуться в любую секунду, но он всё же сдерживал в себе эти чувства. -Вы мне оба противны. И ты, и мой брат. Чертовы эгоисты. Проклятье, как ты вообще смеешь такое мне говорить!? Клянусь, я бы тебя убил сейчас на месте, я даже не понимаю почему я этого не делаю сейчас, - и тут Аристей всё же поворачивается к Виоле и видит её на полу. Её руки в крови и как будто только сейчас он приходит в себя четко видя её перед собой и то, до чего они её довели. Тей чувствует угрызение совести за то, что он всё это сказал и внезапно осознает, что Виола просто не понимает что говорит. Хватит. Всего этого хватит... Аристей опускается рядом с ней на колени и бережно дотрагивается рукой её плеча. Он пытается заглянуть в эти заплаканные глаза, но вместо этого лишь прижимает дрожащее тело девушки к себе обнимая её. Он не может ненавидеть её, даже за такие ужасные слова. Она ведь как сестра, просто сейчас они все не в себе. Каждый из них пытается справится с болью, и каждый из них по-своему не может. Руки дрожат но бывший рейвенкловец всё равно достает из кармана брюк свою волшебную палочку. -Всё будет хорошо, Ви, я тебе обещаю, - тихо шепчет он ей и так чтоб Виола не увидела подносит палочку к её голове. Совсем простое заклинание. Dormio. Так будет лучше. Лучше если она немного поспит, а он наконец-то справится с этой дрожью в руках. Тей чувствует как тело Ви расслабляется в его руках и она уже погружается в сон крепко закрыв глаза. Минута- он лечит её пальцы, после чего Аристей берет девушку на руки и встает направляясь в сторону спальни. Открыв дверь он входит внутрь и опускает Ви на кровать, не забыв потянуть на неё одеяло. Несколько мгновений молодой мужчина смотрит на девушку, после чего отступает на шаг и опускается на пол закрывая лицо руками. Его всего трясет, и как же противно сейчас быть таким слабым. Аристей почему-то думает о том чтоб Габи ненароком не зашла и не увидела его таким. Он не имеет права на слабость. Не сейчас. Нет-нет, только не сейчас. Но как же больно... Он не может не быть слабым когда ощущает, что теряет равновесие. Теряет свою половинку, а ведь второй половинке не выжить одному, да? Тей чувствует, что горячие слезы текут по щекам, и всё сильнее прижимает ладони к лицу словно этим можно заставить их исчезнуть. Но эта минутная истерика подходит к концу. Мужчина встает выпрямляясь во весь рост. Его всё так же знобит, но с глаз больше не текут слезы. Он смотрит на Виолу, после чего выходит из спальни и закрывает за собой дверь. Голова раскалывается, но он идет на кухню усаживаясь на стул перед окном и ждет... ждет когда же в этих заснеженных горах появится белоснежный патронус –сова...
Viola Wilkes: music theme На какое-то мгновение Ви показалось, что она осталась совсем одна в этой комнате, доме, во всей Норвегии. Аристей молчит, молчит и Виола, не зная, что еще сказать. Если бы это было в ее силах, она бы просто стерла себе память и погрузила бы в сон, дней на пять, в состояние, близкое к коматозному, чтобы пережить мучительное ожидание за гранью миров, за гранью реальности и своего сознания. Слова Уэнлока больно ударяют по вискам, отражаются от них, острием вонзаясь под кожу, в самое сердце. Еще никогда друг не говорил ей таких обидных слов, и как ни странно, в отличие от всего остального, их смысл дошел до Виолы. Возможно, она в действительности заслужила все это: слова, полные ненависти, злобы, неприязни. Но она не собиралась оправдываться, каяться, извиняться, конечно, не исключено, что когда она придет в себя, то осознает, что готова была покинуть свою дочь и отправиться вслед за супругом, ну, а что, если это в действительности так и было? Что, если Ви не сможет без него жить, и даже малышка Леа не сумеет вдохнуть в маму жизнь? Об этом думать не хотелось, но подобные мысли волей-неволей сами лезли в голову, заставляя их постоянно прокручиваться туда-сюда, пробуя на вкус всю их горечь и отчаяние. Возможно, Лисандр бы возненавидел ее за подобное проявление слабости, но в какой-то момент Виола подумала, что она бы так и сделала - пошла бы за ним, не раздумывая. В жизни ли, в смерти, без него ее просто нет и быть не может. А о Лее будет кому позаботиться, женщина была твердо в этом уверена. И пусть сейчас изможденное сознание практически заживо хоронило мужа, такой возможности исключать нельзя, и к любому исходу событий надо быть готовой. Но кто бы дал ей сил? Бывшая хаффлпаффка вздрагивала от каждого слова, что слетало с губ Уэнлока, но молчала. Слова как плеть, как рассекающий удар хлыста, пожалуй, она заслужила, но неужели он не понимал, что его брат и она почти такое же единое целое, как и они, близнецы? Неужели он не осознавал, что Виола просто не сможет просыпаться по утрам, если рядом с ней не будет Лисандра, ее смысла, ее света в небе, даже когда света больше нет нигде и ни у кого. Пусть говорит. Пусть Аристей скажет ей все, что сейчас болело у него в груди, она выслушает, но все равно сделает по своему, так, как подсказывает сердце. Девушка снова вздрогнула, когда вдруг молодой человек оказался рядом с ней, притягивая ее ближе. Она чисто машинально уткнулась носом в его плечо, обхватывая одной ладонью за торс, чтобы не потерять равновесие. Наверное, она всего его перепачкала в крови...Он что-то говорит ей, кажется, о том, что все будет хорошо, Виола пытается улыбнуться, но не выходит, губы дрожат, внутри все дрожит, она лишь крепче прижимается к другу, и даже не замечает, как он осторожно прикасается к ее виску кончиком волшебной палочки. Веки мгновенно тяжелеют, Ви улетает куда-то, уносится вдаль, она уже не видит перед собой ни лицо Лисандра, ни лицо Аристея, лишь размытые контуры. Нет больше сил держать глаза открытыми, веки смыкаются, и лишь ресницы чуть подрагивают. Даже сквозь крепкий сон без сновидений дыхание у Виолы прерывистое, тревожное, даже в царстве Морфея она переживает, на уровне подсознания, глубинных ощущений и любви, которую она чувствует в своем сердце. Кто сказал, что любовь не может убить? Еще как может. Ви не может знать, что Тей заботливо относит ее в спальню и укладывает в кровать: прямо как младшую сестру, коей он всегда ее считал еще с самого детства. Должно быть, на бледном и уставшем лице даже во сне отражается страх, а ведь когда-то на миловидном личике бывшей хаффлпаффки не было ничего кроме радостных эмоций и настойчивого упрямства. Времена меняются, они меняются. Завтра будет новый день, и новые мысли, но лучше бы Виоле не просыпаться до тех пор, пока от Лисандра не придут какие-нибудь новости, иначе она сойдет с ума, и никто ее не спасет. Не смогут.
Lysander Wenlock: click here На семью Поттеров напали. Лили с Джеймсом убиты. Их сын выжил. Гарри, Гарри Поттер! Лорд наконец-то пал. И каждый из них не знает радоваться или плакать. Кто-то падает в истерику, а у кого-то сил не осталось плакать. Больница Св. Мунго переполнена людьми. Столько раненных, но кажется ещё больше погибших. Лисандр встает из кровати и надеется не потерять сознание. Не сейчас. Не после всего этого. К нему пока ещё не подошли целители, только кто-то из стажеров смог перевязать раны и остановить кровь. Ничего. Ему хватит. Тут люди кому помощь нужнее. Лис хватается за что-то вытаскивая из внутреннего кармана куртки волшебную палочку. Какой-то целитель идет в его сторону и что-то очень громко говорит, а он никак не может различить слова. Нельзя терять ни минуты, ведь неважно что он ранен, главное – всё же выжил. Лисандр не слушает никого и лишь побыстрее трансгрессируется. И вот он уже стоит на заснеженной тропинке, вокруг него деревья и совсем далеко он видит маленький домик на холме. Лис улыбается про себя чувствуя какое-то неописуемое счастье хоть и не может ничего сказать. Он хочет сделать шаг, но вместо этого падает на землю приложившись щекой к снегу. Больно. Всё тело разом заныло, и Лис еле открывает глаза чтоб снова посмотреть в сторону домика на холме. Он вернулся. Он ведь всё же вернулся. Лисандр чувствует острую боль в боку. Рана слишком глубокая, и кажется снова начинает кровоточить, а он от бессилия лишь корчится от боли не в силах двинуться с места. Вот ведь глупость. Умереть на снегу и ничего не сказать Виоле. Но нет, он не умрет. Может быть немного замерзнет но не умрет. Не сейчас и не здесь, не для того он выжил. Лис почему-то скалится сожалея о том, что наложил на дом антиапарационные чары, ведь сейчас он бы смог туда трансгрессироваться. Улыбка так же быстро исчезает с его губ. Холодно. Но не только из-за шуршащего снега, что падает на него, а потому что он пережил эту войну. Надо радоваться. Лисандр радуется, но с другой стороны... с другой стороны так велики потери и так стыдно оставаться живым, когда столько людей погибло. Джеймс и Лили. Их больше нет, а их ребенок остался совсем один. Где, где же искать справедливости? Неужели она где-то осталась? С губ Лисандра срывается стон. Больно. Рана начала кровоточить. Нельзя так показываться Виоле, если конечно же ему удастся дойти до дома. Весь исцарапанный и перевязанный, он совсем не похож на её мужа. А снег всё падает на его лицо и Лис устало закрывает глаза ощущая их нежное прикосновение на коже. делая над собой последнее усилие бывший рейвенкловец сжимает в руках волшебную палочку. Еле открывая глаза Лисандр видит как белоснежная сова срывается с кончика его волшебной палочки и летит в сторону домика на холме. Ви, я к тебе вернулся... я сдержал обещание. Смерть совсем нестрашная. Все люди думают, что это самое ужасное, что может случится с человеком, а нет. Самое ужасное – пережить смерть. Увидеть её в разных лицах и жить с этим долгие годы. Лисандр столько раз умер и воскрес за эти дни, что страшно представить. Рубашка пропитывалась кровью, и уже стекала на снегу оставляя красные пятна. Лис прикрыл глаза ощущая как погружается в какой-то светлый сон. Нельзя спать, нет-нет, но что поделать если глаза сами закрываются? Смерть нестрашная. Она приходит совсем неслышно. Ступает на снегу и не оставляет за собой следов. Вот она уже касается своими истощенными руками его лица и мечтает выцарапать из его груди все остатки жизни. Только что-то отвергает его. Кто-то сверху говорит, что пока не время. Смерть морщится от недовольства, но убирает руку. Усмехаясь она шепчет, что рано или поздно они снова встретятся, только время пока ещё не настало. Но смерть умеет ждать. И она будет ждать. Белоснежная сова опускается на подоконник в спальне молодой девушки. Она смотрит на неё и размахивает крыльями желая разбудить её. Виола должно быть видит сон. Но она узнает патронуса своего мужа... она везде узнает его патронус.
Viola Wilkes: Несколько дней прошли как в тумане. Виола почти не выходила из своей комнаты: принимала успокаивающие зелья и спала. Спала, спала, спала без сновидений, лишь бы забыться. Если она и выходила из своей комнаты, то больше была похожа на привидение: резко похудевшая, осунувшаяся, почти без сил, наверное, семья задавалась вопросом, в чем еще душа держится, и как она переставляет ноги. Лею она почти не видела: кажется, Габи забрала ее к себе, впрочем, оно и к лучшему, дочь не должна была видеть маму в таком состоянии. Ви не могла себе помочь, что уж говорить о воспитании малышки Леи. Дни сливались в один: когда девушка не спала, она смотрела в окно, надеясь, что вот сейчас, в эту самую минуту, на подоконник вспорхнет белая сова-патронус, патронус Лисандра, которого она так ждала, с замиранием сердце напрягала глаза, вглядываясь в усыпанные снегом горы, больше напоминающие сладости, покрытые белым шоколадом. В любой другой ситуации бывшая хаффлпаффка обязательно бы заулыбалась такому природному великолепию, но сейчас оно навевало на нее страшную, всепоглощающую тоску: белый цвет ассоциировался с погребальным саваном, не меньше, и от такой белизны болели глаза, но Виола ничего не могла с собой поделать, как помешанная, глядя в окно, а когда она слишком уставала, то принимала зелье и снова погружалась в сон. Лучше так, лучше не чувствовать, ни с кем не разговаривать и ни о чем не думать, не чувствовать боли, в чьем плену находилась молодая женщина вот уже который день. Миссис Уэнлок открыла глаза: голова была тяжелая, совершенно не хотелось отрывать ее от подушки, но тут Ви что-то замечает и резко садится. Голова кружится, но девушка уже стоит на ногах, пошатываясь, распахивает окно, тянет руки, но натыкается на стену, но сова никуда не исчезает. Призрачно-белый сгусток магии, больше похожий на туман, до боли знакомый патронус Лисандра. Виола готова закричать, она прижимает ладошки ко рту и готова сорваться вниз; летит к двери, на ходу вспоминая о том, что она в одной ночнушке, хватает со стула зимнюю мантию и бежит вниз по ступеньками, перепрыгивая через две, три, а то и четыре ступеньки, и откуда в ней только силы? Она совершенно забыла, что дом заколдован, что у нее нет даже волшебной палочки, но ей все равно. Сердце готово выпрыгнуть из груди, то ли от счастья, то ли от ужаса, то ли от всего сразу. Может, она спит, и видит самый прекрасный сон из всех на свете? Ей даже в голову не приходит позвать Аристея или Габриэлль: встрепанная, в домашних тапочках, ночнушке и зимней мантии, наспех застегнутой через петельку, Виола хватается за дверь, распахивает ее, делает шаг и... ...оказывается снаружи. В первое мгновение она не понимает, что это в действительности происходит. Хочется спросить, куда делись заклинания, что с ними стало? Неужели Аристей снял их? Но нет времени. Внезапно она задевает что-то носком тапочка, и с удивлением обнаруживает, что это ее волшебная палочка. Она все время была здесь, все время...Сова волнительно машет крыльями, словно призывая Ви поторопиться. Сейчас-сейчас...она быстро поднимает палочку и бежит вслед за совой. Быстрее, быстрее! Ничто не могло ее остановить: ни снег, ни мороз, ни ветер, бьющий в лицо. Бывшая хаффлпаффка бежала так быстро и усердно, что в боку закололо, но останавливаться было нельзя. Вдали показалась чья-то фигура, и все внутри оборвалось -Лисандр! - она кричит, что есть сил и ускоряет шаг. И, кажется, в звуке ее голоса отражается вся боль мира, вся горечь любящей женщины, которая не в силах справиться со своими эмоциями, и поэтому кричит. Кричит так яростно и волнительно, что содрогаются даже многовековые горы! Волосы хлещут по щекам, Ви то и дело спотыкается, увязает в сугробах, но не смеет остановиться, еще чуть-чуть, всего несколько метров. Она с ужасом понимает, что ее Лисандр ничком лежит на снегу, весь в крови...в крови! Но живой, кажется. Слезы сами собой текут по щекам, и вот Виола уже возле супруга, падает возле него на колени, осторожно обхватывает за торс, пытаясь посадить молодого человека. Виола мечтает заглянуть ему в глаза и понять, что в них теплится жизнь. Она обнимает его, обнимает так отчаянно, как никогда в жизни, и беззвучно рыдает. Уэнлок весь изранен, но жив, Господи, спасибо! -Господи, ты вернулся...вернулся...вернулся... - дрожащими пальцами, она пытается ухватить древко палочки и хоть как-то помочь любимому. Мысли пытаются, разум отказывается подсказать нужные заклинания, но каким-то чудом бывшая хаффлпаффка вспоминает. Мягко прикладывает кончик палочки к кровоточащей ране, пытаясь остановить кровь, приглушить боль и, тем самым, немного облегчить страдания Лисандра. Сердце бешено стучит, грозясь вырваться из груди, ребра нещадно сдавливает, в легких не хватает воздуха. Она чувствует, как где-то под ее ладонями бьется сердце Уэнлока, чувствует, как хаотично вздымаются его легкие. Виола готова был сойти с ума. Слезы градом катились по ее щекам, пока она судорожно осматривала тело супруга, пытаясь обнаружить еще раны, которые необходимо было залечить сию минуту. Она кусала губы, ежесекундно вздрагивая, но упорно, не останавливаясь ни на секунду пыталась залечить его раны. Магия истощала хрупкое тело: голова кружилась еще больше, пальцы холодели, но все это было так не важно по сравнению с тем, что муж жив, муж здесь, и она его больше никуда не отпустит.
полная версия страницы