Форум » Архив «Lumiere-77» » Вопрошающему ответят - 3 марта 1978 г. » Ответить
Вопрошающему ответят - 3 марта 1978 г.
Aldo Lorenssen: Отчаявшись узнать причину кошмаров, мучающих Сольвейг, Альдо решается на логичные по его мнению меры. Другое дело, что здесь эти меры считаются не только крайними, но и запрещенными. Практическая демонология для продвинутых пользователей, акт первый. Полдень. Выручай-комната. В ролях: Сольвейг Роул, Альдо Лорензен, Арман Беше.
Ответов - 19
Solveig Rowle: Внешний вид: форма Слизерина, школьная мантия. С собой палочка. - Мне это все же не нравится, - заранее оговорила Сольвейг, передавая Альдо кувшин с жидкостью, о природе которой она даже справляться не желала для сохранения собственных нервов. Все действо происходило не то, чтобы против воли Роул, но при ее большом нежелании, и как бы Лорензен не расписывал достоинства темной магии и не насмехался над британскими волшебниками, этой магии чурающимися, это не могло успокоить Сольвейг, привыкшей думать о темных искусствах как о чем-то запретном. К тому же, о какой темной магии шла речь! Настоящий демон - если только Лорензен не обманывает и действительно сможет его вызвать; и одного взгляда на недоброе лицо Альдо хватало, чтобы не заподозрить его в неискренности. Ей казалось странным внезапное участие Лорензена в ее беде, хотя Сольвейг подозревала, что в основном Альдо ведет любопытство; желание разгадать сложную головоломку, которая не далась норвежцу сразу и оттого теперь занимала разум своей неразрешенностью. Какую цель преследовал Арман, Сольвейг вообще не понимала - ему, кажется, просто нравилась идея сотворить что-то темномагическое, причем неважно для чего, как и с каким эффектом. Роул с большой опаской воспринимала уверения Лорензена в том, что уж с двумя-то темными магами все должно быть просто идеально: она ни за что не пошла бы на подобный риск только для того, чтобы потешить самолюбие Альдо, однако, кажется, состояние, в котором пребывала девушка, умные люди назвали бы "отчаянием", и в какой-то момент Сольвейг поняла, что согласилась бы, пожалуй, и на человеческие жертвоприношения, если бы это помогло. Человеческих жертвоприношений, если верить Альдо, не требовалось, хотя вся обстановка выручай-комнаты, где сейчас находились молодые люди, от отсутствия окровавленного алтаря уютнее не становилась. Сольвейг с опаской наблюдала за тем, как норвежец вычерчивает что-то на полу, и предприняла последнюю попытку призвать Альдо к благоразумию: - Может, все-таки, есть какой-то еще способ?
Aldo Lorenssen: Внешний вид: красная мантия для инвокаций, босой, растрепанный и очень раздраженный тип. - Послушай, Ольви, - устало сказал Лорензен, мысленно проклиная больную ногу, - если бы был другой выход, мы бы его сейчас пробовали. Честное слово, я тоже не быть в восторге от общаться с демон. Рука дрогнула. Закусив губу, он подтер знак и начал сначала. Сольвейг в своих предположениях была, в общем-то, права. Действительно, Альдо занимал вопрос о природе ее кошмаров, и занимал тем больше. чем меньше норвежец понимал, отчего все это происходит. Действительно, он должен был узнать и совсем не верил в то, что узнать невозможно. Месяц прошел в попытках разгадать - понемногу сходящий с ума Альдо без перехода падал из одной крайности в другую, от одержимости идеей к полной апатии, холод и боль же не оставляли его ни на минуту, в первом случае подвигая к действию, а во втором - погружая в темноту еще глубже. К концу месяца свет угас в нем окончательно, веселье постепенно переродилось в сарказм, шрамы на лице побелели, стянув правый угол рта в сторону в неприятном подобии усмешки - и Альберих как-то, то ли в шутку, а то ли в укор сказал "Зачем ты снял маску, Лисица?" Альдо искал ответ. Не только потому что ему было любопытно - он никогда не признает это, но если уж он обнаружил в пропасти кого-то, кроме себя, стоило помочь хотя бы этому "кому-то". Ему было физически неприятно знать, что девушка с именем янтаря торчит тут, в темноте, когда должна сиять на солнце. - И нет, это не проклятие, - словно отвечая на невысказанный вопрос, закончил Лорензен, - тебе, кажется, уже четыре человека это сказали. Считая меня и Армана, конечно. Дай второй мелок, а? Барон, возьми кувшин с кровь, пожалуйста. И может она тебя послушать хотя бы? Ольви, тебе не надо тут оставаться.
Solveig Rowle: - Я никуда не уйду, - перебивая Армана сообщила Сольвейг, - в конце концов, это все меня касается в первую очередь. Я хочу видеть и слышать. Я же, - девушка вдруг запнулась и неуверенно взглянула на обоих молодых людей по очереди, - смогу его видеть и слышать? Познания Роул в демонологии были просто непростительно скудны. Слова Альдо не убеждали, равно как и заверения оставшихся трех человек: версия о родовом проклятии идеально бы объясняла, отчего Сольвейг начала страдать от кошмаров едва умерла ее сестра, а сестра, в свою очередь, принялась тихо сходить с ума как раз после того, как мир иной отправился их дед. Роул читала о подобных проклятиях: не распространяясь на всю семью, они падают на голову отдельного ее члена, и так потихоньку расправляются по очереди со всеми представителями рода, не вызывая при этом столь сильных подозрений, как если бы все родственники вдруг свалились с драконьей оспой. Были даже такие заклятия, которые выбирали жертву не случайно, а передавались ей путем некого обряда передачи - как правило, новым проклятым становился тот, кто первым обнаруживал тело умершего родственника. И так как Сольвейг лично присутствовала при самоубийстве сестры, не странно, что порча перешла на нее - так думала слизеринка, сумрачно наблюдая за действиями молодых людей. Она была почти уверена в том, что это проклятие, но желала знать наверняка. Она устала от догадок и неизвестности - пожалуй, даже куда сильнее, чем от кошмаров и пугающих видений. Протянув мелок Альдо, Сольвейг замерла в стороне, хмуро глядя на норвежца, казавшегося в красной мантии каким-то особенно бледным. Она не знала другого Альдо - веселого и задорного; встреченный ею пару месяцев назад норвежец был довольно саркастичен и порой откровенно угрюм, и оттого Роул хоть и догадывалась, что Лорензен не всегда был таким, но не подозревала, сколь недавно в его характере произошли изменения. Для нее он был Альдо-насмешник; надломленный, но от этого не менее острый и резкий. Он был таким же, как она, и Роул тянулась к норвежцу, как к последнему, с чем она ощущала родство в этом мире. - А босиком - это обязательно? - внезапно спросила Сольвейг. - Тебе же холодно.
Aldo Lorenssen: Альдо поднял голову - в его взгляде мелькнуло неподдельное удивление. Впрочем, быстро скрытое колючей усмешкой: - Иногда быть надо без всего вообще, - вполне серьезно поведал он, - а босиком обязательно. Я привык. Помолчал и добавил: - Спасибо. Благодарить за заботу было непривычно, и оттого беспокойно. Лорензен оглядел своих неожиданных соратников, помолчал и глубоко вздохнул три раза, в который раз призывая себя игнорировать эмоции. Было это достаточно сложно, учитывая что вчера и сегодня, соблюдая положенный перед вызовом пост, он съел очень мало, и ничего из этого не было мясом. А норвежец, когда долго не ел мяса, начинал озверевать. Он отчаялся объяснить Роул, куда ее могло завести любопытство - вот Барон Суббота, тот прекрасно понимал, куда. И отлично знал, на что идет: норвежец удивился бы такой осведомленности Шармбатонского студента, но он уже знал о его происхождении, а потому только одобрительно кивнул. Но девушка в компании двух юношей при инвокации... Спаси их Хель. В свои силы Альдо верил, однако, поддержка не помешает. Он встал с пола, закончив последний знак на каменном полу, осторожно переступил через меловые линии и передал Арману нож. Беше был единственный здесь, кро выглядел живым, здоровым и даже веселым. Целым. Собственно, это значит, что ему можно было такое доверить. - Барон, если я начну нести ахинею и пытаться выйти из круга - режь. Только, ради Локи, не тыкай. Я еще хотеть быть жив некоторое время. Ольви, ты снять мантия и оставить за круг. Начнем? Взмах палочки - свечи зажигаются по одной. - Да, - вполголоса произнес Лорензен, грея в ладони ритуальный нож, - ты его увидишь и услышишь.
Armand Bechet: Внешний вид: рубаха из некрашеного льна, штаны. Непрошибаемо спокоен. Барон Суббота к переживаниям соучастников оставался безучастен. Безучастен, но отнюдь не равнодушен. Сольвейг могла бы здорово удивиться, узнав, насколько единодушны взявшиеся ей помогать маги. Арман, совершивший месяц назад увеселительную прогулку в её сновидения, имел редкую возможность лично оценить как далеко тянется усеянная острыми камнями тропинка через кошмары, влажно поблёскивающая в тех местах, где её касались ступни Роул. Не всякому врагу пожелаешь пройти этой дорогой. А оставить на сладкое обитателям этой тьмы девушку... было бы вполне в духе Беше, он бы с удовольствием удовлетворился наблюдением за этим безумным дефиле и за реакцией тех, кто приходил к обочинам тропы за своим куском. Но в случае Сольвейг поперёк становились не только гордыня и интерес. - Тем не менее, будет проще, если он и я не будем думать ещё о твоей сохранности. - Арман оставил клетку за пределами круга, приблизился к девушке и забрал кувшин. В общении с этими двумя креол с некоторых пор обнаруживал полное отсутствие французского акцента в английской речи и говором куда больше напоминал теперь уроженца Эспаньолы. Особых надежд на то, что девушка проявит хоть каплю благоразумия, Барон не возлагал с самого начала. Вместо того, чтобы продолжить убеждение, Арман освободил руки и вытянул из кармана длинные мелкие деревянные бусы, нанизанные на грубую нитку. Их он со спокойной улыбкой индийского вождя на празднике весны намотал на запястье Сольвейг. - Это даст тебе шанс уйти. Не сомневайся, когда это понадобится. После этого, с вежливой улыбкой, должной символизировать согласие постараться сохранить жизнь оступившемуся инвокатору, Беше принял кинжал. - Теперь да.
Solveig Rowle: Зачем нужна штука, которую Беше привязал к ее руке, Роул предпочла не выяснять из суеверного страха накликать беду: ей отчего-то казалось, что если не спрашивать "а что, если", то этого "если" и не произойдет. Благодарно кивнув в ответ на слова француза, слизеринка чуть помедлила и стянула с плеч мантию, аккуратно свернула и уложила ее у выхода из выручай-комнаты. Придирчиво оглядев своих товарищей, словно бы решая что-то для себя, Сольвейг сняла и форменную безрукавку, а за ней и галстук, оставаясь в одной юбке и рубашке. Палочку девушка, однако, не решилась оставить - Роул вертела ее в руках, когда входила в круг, останавливаясь подле Армана. Вокруг по одной зажигались свечи, образуя ровное мерцающее море у колен студентов - Сольвейг никогда не думала, что для обряда нужно столько свечей. По-хорошему, это все было восхитительно красиво - особенной, темной, мрачной красотой - и Роул непременно оценила бы торжественность момента, если бы вся эта мрачная красота не грозила им троим чем-то похуже смерти в случае, если все пойдет не так. То есть Альдо-то, конечно, уверял, что никаких случайностей быть не может, и потрясал перед носом Сольвейг томом "Демонологии" какой-то родственницы Альбериха, словно он был гарантией успеха их мероприятия, но Роул во все это верила с опаской. Из всех темных искусств призыв казался ей самым темным, и Сольвейг, доселе вообще не сталкивавшаяся с темной магией, сейчас ощущала почти первобытный страх перед неведомым злом, которое вскоре должно было появиться перед ними. Судорожно перебирая нитку деревянных бус, намотанную на запястье, Роул вопросительно взглянула на Лорензена. - Тогда... давайте? Это было похоже на начало какого-то из ее кошмаров.
Aldo Lorenssen: - Даем, - буркнул Альдо, поднимая над головой нож и пентакль. Вдох. Выдох. Поначалу всегда трудно сразу скользнуть в это состояние полной безэмоциональности. Не покой, но равнодушие - мир становится ясным и четким, и тело не чувствуется, и ничего нет, кроме тебя и твоей воли. - Я провозглашаю, - в тишине начал он, и голос Лорензена был четок и холоден, совсем даже не нараспев, - что сей ритуал творится нами ради призвания Марбаса, Великого Льва, отвечающего на вопросы и говорящего правду о скрытом и тайном. Свечи сливались в сплошное желтое море, а над кувшином, стоящем в круге вызова, появилась тонкая багровая дымка. Альдо чуть приподнял брови - никогда еще с такой легкостью не отзывались на человеческий зов, а ведь он еще даже не звал, просто объявил о своих намерениях. И в довершение всего - жутко чесалось между лопаток. - Я призываю тебя, Марбас, Великий Лев, заклинаю именем... Он говорил, дымка поднималась над кувшином, стекала по керамическим стенкам, стучалась в границы круга, в котором этот кувшин стоял. Спина продолжала чесаться - и именно поэтому заклинатель болезненно хмурился, а не потому что чувствовал нить своего колдовства - натянутую до предела, словно струну. Или леску, на которой вытаскивал из-под воды крупную, сопротивляющуюся рыбу. От низкого гудения, доносящегося из дымки в висках заломило уже у всех троих. - ...Сверх того возвысили вы голоса ваши и присягнули в вере и покорности тому, кто живёт, и торжествует, у кого нет ни истока, ни предела - и быть не может; тому, кто сияет аки пламя среди чертогов ваших и правит среди вас, как равновесие праведности и правды... Он перестал слышать собственный голос - магия стягивалась вокруг и потрескивала между пальцами, белой моросью застилала пол под ногами. - Я заклинаю тебя, и ты вызван, Марбас! Явись передо мною, Марбас! Приди из любого места, где ты находишься, в каком бы мире оно не было, Марбас! Тишина. Лорензен снова поднимает руки, чтобы продолжить заклинание, но гудение в кровавой дымке вдруг складывается в насмешливый голос: - Кто посмел взывать ко мне и зачем? Короткий взгляд в сторону спутников. Сольвейг - "молчи". Арману - "говори, я держу".
Armand Bechet: Philip Glass - Koyaanisqatsi Барон Суббота дружелюбно попрощался с холодом, сводящим его босые ступни. Это было самое острое его ощущение за последний час и далеко не самое приятное. Мечты о горячей воде - вроде, не совсем подходящее настроение при вызове демона, и другого у Беше при себе не было до того момента, когда огонь свечей не взвился, окружая их пламенным кольцом. Как неверное отражение Альдо, в чём-то неуловимо-идентичное, но лживое в каждой мелочи, Арман молчал, опустив руки и улыбался. Взгляд его был обращён не к иллюминации, не на источавшего магию норвежца, но к Сольвейг. И, похоже, ему нравилось то, что он видел... или чего не видел. Он смотрел так долго, но не дольше, чем Альдо взывал к силам. Много раньше он отвёл взгляд. - Говори со мной, великий губернатор. Отвечай на мой вопрос. Я хочу знать причины и исток кошмаров, поедающих душу Сольвейг Роул. С детства Армана учили почтительно относиться к духам. Он учился плохо.
Solveig Rowle: Ну типа. "Поедающих душу"? Образ отчего-то показался Сольвейг пугающим настолько, что она инстинктивно сделала шаг в сторону, отшатываясь от Армана, но вовремя опомнилась: Лорензен сто раз предупреждал, что ни одну из линий нарушать нельзя, а уж выходить из круга до окончания ритуала и вовсе равносильно изощренному самоубийству. Роул замерла в состоянии шаткого равновесия, переводя настороженный взгляд с француза на норвежца и не решаясь отчего-то посмотреть за пределы круга - туда, где тьма сейчас казалась особенно густой, возможно, из-за контраста с колышущимся морем свечей. Лорензен взором приказывал молчать - и Сольвейг молчала, пытаясь сдержать сбившееся внезапно дыхание, и жадно вслушивалась в идущий из ниоткуда голос, казавшийся пугающим и манящим одновременно. У нее и самой были вопросы, но раз Лорензен приказал молчать, стоит его послушать. Роул почти завидовала Альдо и Арману (особенно Беше, в тоне которого определенно слышалось если не пренебрежение, то безразличие к Великому и Ужасному Демону), общавшимся с потусторонним существом так, будто они ежедневно проводят подобные обряды. Хотя тут Сольвейг могла быть недалека от истины.
Aldo Lorenssen: Магия дрожала, как перетянутая струна, грозя вот-вот лопнуть чем-то в виске: о, это незабываемое ощущение себя распятым на переплетении каких-то нитей, тянущих в разные стороны... Альдо молча облизнулся - по лицу медленно потекли первые капли пота. - Отвечать? - капризно заупрямился демон, - но я не хочу. Вы мне даже ничего не обещали. И потом, с чего это я должен отвечать тебе, если это дело вот этой девочки? Сольвейг... Сольвейг! Голос демона изменился - теперь это был знакомый Роул голос Уолдена МакНейра. - Сольвейг, выходи, - сказал слизеринец, вставая с пола из тумана, - честное слово, шутка затянулась. Я вообще не понимаю, как эти двое могли меня уговорить - если бы я знал, о чем идет речь... - Не двигайся с места! - рявкнул Альдо, - Арман, держи ее, если дернется! Облик, демон! Прими свой истинный облик, твоим именем заклинаю тебя, Марбас, прими истинный облик! Границы защитных кругов ощутимо трещали.
Armand Bechet: - Отвечай. - Всё тем же вкрадчивым голосом повторил Арман. - Отвечай мне. Нечто, что не имело глаз, но чей взгляд Беше ощущал явственнее, чем мог бы осязать вес гранитной плиты на плечах, отвернулось от него и приняло видимый облик. Арман двинулся к Сольвейг раньше, чем Альдо успел об этом сказать. Там не будет иметь значения сколько времени он потратил, собирая оплетающий руку девушки амулет. От мокрой простыни нет пользы, когда обугливаются кости.
Solveig Rowle: Вот такого поворота событий Сольвейг, не искушенная в вопросах демонологии, не ожидала, и оттого ощутимо дернулась в руках Армана, успевшего в последнее мгновение схватить девушку. Она сама не могла объяснить, что за наваждение - только Роул бы определенно вышла из круга, послушная зову адского создания, если бы француз не удержал ее; но даже в его руках она сжималась, будто готовясь к броску. Сольвейг помнила приказ Альдо молчать - но слизеринец в том круге был слишком похож на себя голосом, жестами и движениями, и Роул, все крепче вцепляясь в предплечье Беше, как завороженная наблюдала за тем, как Уолден поднимается с пола чуть поодаль. Она не удержалась - спросила негромко то ли у норвежца, то ли у француза, надеясь, что шепот компенсирует тот факт, что она вообще заговорила: - Он ведь... врет? - но в голосе Сольвейг не было уверенности. Единственное, что постоянно напоминало ей о том, что ритуал - не розыгрыш Альдо, это ломота в висках. Будто голову медленно стягивали стальным обручем, и у Роул заложило уши, как от погружения на большую глубину. - Он же лжет, Альдо?
Aldo Lorenssen: - Конечно. Он же демон, - сквозь зубы сказал Лорензен. То, призванное, зашипело, фигура слизеринца растеклась все той же кровавой дымкой. - Хорошо, хорошо, я повинуюсь, маги, - шелест и гул демонического голоса заставляли, кажется, вибрировать кости в голове, - я отвечу тебе - тот, кто требует. И отвечу тебе - тот, кто призвал. А тебе, женщина, не отвечу. Ты со мной разговаривать не хочешь, и я с тобой не буду. Вы подойдите к границе круга... - Так говори, - зло бросил Альдо, - мы знаем, ты можешь. Подойдите, еще чего. Шепот в уши был им ответом. Тихий, но отчетливый, и то, что он рассказывал - слово в слово обоим колдунам, и южанину, и северянину, походило на тошнотворную страшилку откуда-то из средневековья родом, темную, грязную и такую, о какой говорить-то противно. И когда шепот умолк, норвежец некоторое время молча смотрел на Беше. А на Сольвейг почему-то не смотрел. А потом отвел глаза и... - Какого черта?! У внешней границы круга медленно гасли свечи под натиском наползающего белесого тумана, плотного, как живая медуза. - Что это? Да, самоконтроль сдавал, но кто обвинил бы его? - ...Ступай с миром в места своего обитания... Демон рассмеялся - струна в виске лопнула с протяжным звоном, и кровь закапала из носа Армана на его рубашку, а потом из носа Альдо - на красную мантию.
Armand Bechet: Хорош он был, удерживая поперёк груди девушку, и сжимая кинжал другой рукой. Истинный разбойник с широких дорог океана. Убедившись, что Сольвейг не рвётся переступить очерченную мелом преграду, Арман ослабил хватку, но не отпустил девушку от себя. Ещё ничего не закончилось. Беше выслушал демона с застывшей улыбкой каменного идола, омытого кровью человеческих жертв. Он чувствовал на себе взгляд Альдо, и взгляд того, заключённого в круге, но смотрел на одну из свечей, исторгавшую нереальное бешеное пламя. Барон моргнул. Огонь исчез. Арману потребовалось ещё раз сморгнуть, чтобы понять, что огонь не вернётся. Его место занял туман, нежно обнимающий стан свечи. Плотный, густой и... живой, насколько были живы некоторые родственники Беше. Барон бросил взгляд на Лоринзена. У того в два непроизвольно вырвавшихся слова вылилось всё, что хотел узнать Арман. Он что-то хотел сказать, но резкая боль выхватила слова из его горла и затолкала в лёгкие. Арман судорожно вдохнул, перекинул кинжал в левую руку и провёл ладонью по лицу. Gwo! - Стой на месте! - Барон Суббота уже не улыбался, бешено сверкая покрасневшими глазами в сторону Сольвейг. Он шагнул к норвежцу, смахивая кровь с руки пьяным широким жестом. - Держи! Ibaraguó аgó moyuba omodé koní... - Барон в душе не знал чем может обернуться это воззвание из сердца ритуала призыва. Просто не давал себе труда задуматься, вычерчивая окровавленной рукой, телом, словами на никогда не звучавшем в этих стенах языке странный рваный ритм. И плевать, что эта тварь иной природы. И заявку на всё. Дух, демон - какая разница.
Solveig Rowle: Сольвейг не очень хорошо поняла, что именно произошло, но по голосу Альдо, бешено сверкнувшим глазам Армана и нездоровой радости призванного демона поняла, что, кажется, то самое "а если" вопреки ее попыткам не сглазить все-таки произошло. Роул плохо знала, что может произойти из-за этого разорванного круга, но смутно предполагала, что столь тщательно его вычерчивают неспроста, и, очевидно, разрушение его чревато какими-то ужасными последствиями. Напуганная страшным взором Армана и его безапелляционным приказом, Сольвейг не решилась сдвинуться с места, но, судорожно вытряхивая палочку из рукава, девушка уже знала, что должна внести хоть какую-то лепту в попытки молодых людей справиться с пугающей тварью, и единственным, что она придумала, было: - Sphaera Defendus! Если проводить параллели, то в выручай-комнате сейчас происходило примерно следующее: терапевт, травник и индейский шаман с бубном втроем пытались вылечить больного раком, а больной истерично хохотал над их потугами на врачевание и заливал комнату едким белым туманом. Впрочем, если демоны, как правило, из круга не вырываются, он сам не мог потушить свечи. Кто же тогда? - Пивз, боггарты тебя дери! - отчаянно закричала Сольвейг. - Чертов мерзкий полтергейст! Я найду тебя, слышишь?! Ответом Роул был лишь приглушенный и явно недобрый смех, не похожий, впрочем, на обычное хихиканье школьного полтергейста. Сам Пивз являться не спешил: натворив бед он, очевидно, поспешил убраться, оставив учеников самим разбираться с вызванным демном. - Salvio hexia!
Aldo Lorenssen: Альдо на несколько секунд дал себе волю - ровно чтобы всласть грязно выругаться, поймал в ладонь хлестнувшие по воздуху капли крови Беше и вдохнул поглубже, разворачиваясь к южанину лицом. Мантия с шелестом легла на землю, сама как алая лужа. Норвежец закрыл глаза и взялся за рукоять ножа покрепче. Потом подумал и просто зажмурился - не то, чтобы он боялся боли, но все-таки... все-таки это сложно. - ...Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica, - лезвие ножа было острым и кожа вокруг длинного пореза на груди сначала немела, потом набухала кровью, а уже после начинала болеть. Вертикально вниз, вторая черта - наискось поперек, - ...Изгоняем тебя, дух всякой нечистоты, всякая сила сатанинская, всякий посягатель адский враждебный, всякий легион, всякое собрание и секта дьявольская... Полтергейст? Какой полтергейст? - Не кричи. Они с Арманом, наверное, смотрелись до крайности смешно и странно: два маньяка, один в собственной крови танцует непонятное что-то в исступлении ритуалов, что приняты на его родине, а второй с лицом фанатика чертящий на себе пентакль ножом. Если именно это имели в виду хогвартские курицы, вещающие о страшных иностранцах, творящих кровавые ритуалы, то они были не так уж и не правы. Это было бы даже забавно, будь время это осознать: странное сочетание дикой магии и рассудочной ритуалистики. А самое странно, что ни одному из них даже не пришла в голову мысль "мы же проклятые злые колдуны, отдай деву демону и валим". Видимо ей там было неуютно, этой мысли. - Ergo, draco maledicte et omnis legio diabolica, adjuramus te - Exortio! Exortio! Exortio! Изыди и не возвращайся! - нож завершил круг, хлестнул по воздуху каплями крови в сторону Беше. Равноценный обмен. Демон смеялся. А потом смеяться перестал, как-то одновременно с пропавшей магией и исчезнувшим туманом - комната была пуста, свечи догорали и каменный пол оказался неприятно липким и влажным.
Armand Bechet: Сумасшедший ритм ритуала не отпустил креола даже после того, как о его ладонь разбились капли крови Лорензена, даже когда оборвался смех Марбаса. Он заворачивал вокруг себя тени, не в силах разорвать захватившую его сеть магии. Тянуться это могло до полного изнеможения и дальше, теоретически - пока нгомбо не исчерпает себя. Практически - пока Беше не осознал, что влип. Он начал изменяться на обороте, и золотистый леопард, сделавший попытку продолжить человеческое движение, тут же покатился по полу. Вскочив на ноги, большой кот прижал уши и недовольно посмотрел на людей. Через секунду на полу снова сидел Барон Суббота собственной персоной. Теперь уже он долгим взглядом снизу вверх смотрел на Лорензена. - Вот что. Надо уходить. Я уверен, светлые маги уже у ворот и бежать сюда рвать рот тёмный маг. - Со второй попытки подняться на ноги Беше удалось. Не без помощи пришедшегося как раз под руку кресла. - Иди к себе, незабвенная. Два часа после встретимся во дворе.
Solveig Rowle: - Что он вам сказал? - будто не слыша Армана упрямо проговорила Сольвейг. - Я хочу знать, что он вам сказал! Пожалуй, состояние у Роул было как никогда близко к истерике, но к чести слизеринки стоит сказать, что она держалась неплохо, испытав только что едва ли не самое сильное потрясение в своей жизни. Сольвейг нечасто присутствовала на неудачных ритуалах призыва и, скажем, этот отдельно взятый произвел на девушку значительное впечатление - во всяком случае, рука Роул, сжимавшая волшебную палочку, ощутимо дрожала, когда слизеринка приблизилась к Альдо. Она и сама не понимала, что пугало ее больше - освобожденный демон, перемазанное кровью лицо Армана или та видимая легкость, с которой Лорензен наносил себе раны. Пугающее зрелище - нож в руке норвежца, мягко входящий в его же плоть. Так много крови вокруг. - Как оно... погоди, Мордред учил... Haemostatio! В любом случае, нельзя было идти, не подлечившись - вряд ли стоило надеяться, что израненные и перемазанные в крови они не будут привлекать к себе внимание. Несмотря на то, что располосованная грудь Альдо сейчас выглядела ужасно, монотонность процедуры залечивания ран несколько успокаивала и не давала Сольвейг сорваться в бездну истерики, неожиданно разверзнувшуюся так близко - всего лишь в сторону шагни. Колдуя над грудью норвежца, Роул не поднимала на него глаз, а закончив отвернулась, все так же напряженно хмурясь. Она отлично знала, что Беше прав, но будто тянула время: обработав раны Альдо, Сольвейг направилась к Арману, у которого, кажется, была рассечена рука. - Вы ведь выгнали его? - не поднимая глаз от ладони француза спросила Роул. - Он ушел? Что он сказал вам?
Aldo Lorenssen: Альдо внимательно смотрел сначала на Беше, потом на лечащую его Сольвейг. Молча оглядывал каменный пол и думал - нет, не о том, стоит ли ей говорить. Он знал, что не только не стоит, но и нельзя. И откуда-то знал, что Арман это прекрасно понимает тоже. - Мы с тобой, выходит, теперь кровные братья, Барон, - лис ухмыльнулся и тут же передернул плечами, - Ольви. Через два часа мы тебе рассказать, сейчас нельзя задерживаться . И нет... Норвежец в последний раз оглядел комнату, теряющиеся в темноте углы, погасшие свечи и пятна крови на полу поверх полустертых теперь меловых линий. "Я приду туда чуть раньше, Барон, и я знаю, что ты уже будешь ждать меня там. А потом мы вместе придумаем, что бы такого ей соврать. Потому что правду она знать не должна. Никогда." - Он не ушел. Он в школе, и его надо поймать. А теперь все. Идем отсюда. Альдо хотел было что-то добавить, но замолчал, едва сделав вдох. Просто подставил локоть, чтобы девушка могла опереться на него и второе плечо - Арману. И эта странная конструкция из трех людей, подпирающих друг друга, покинула комнату. Но не раньше, чем норвежец заколдовал всех троих так, чтобы их не увидели по дороге.
полная версия страницы