Форум » Архив «Lumiere-77» » Рождественский подарок - Лондон, 25 декабря 1977 г. » Ответить
Рождественский подарок - Лондон, 25 декабря 1977 г.
Fiann Lermont: Рождественским утром, говорят, все получают подарки. Даже не очень хорошие совсем не дети. А еще рождественским утром происходят всякие чудеса - люди возвращаются домой, встречаются давно потерянные родственники, каются злодеи, а Арти решила переехать к своим мужчинам. Хотя это и маловероятное чудо.
Ответов - 21, стр:
1 2 All
Fiann Lermont: Внешний вид: темные брюки, черный свитер с высоким горлом, серая мантия Отдела Тайн. - Как вы здесь помещались, спали стоя? - не то, чтобы Фианн ворчал, но он продолжал оставаться чистокровным снобом, которому ни разу не приходилось ютиться в такой дыре, и уж тем более он не мог себе представить в ней ни Ланфир, ни Арти. И очень жалел. что не знал об этом вопиющем безобразии раньше. Горшок с цветами и картину в рамке со стены он не сшиб только потому, что привык следить за своими движениями. Но был опасно к тому близок. В конце концов, чувствуя себя окончательно запутавшимся во всем этом, Лермонт просто сел на пол, кое-как уместившись на полосатом половичке, и принялся молча наблюдать за сборами Арти. Она что-то говорила, умудрялась по этому ящику, по недоразумению названному квартирой, бегать, размахивала руками - а за окном медленно падал снег, такой необычный в Лондоне, наполняя комнату белым светом. Он, наверное, уже к вечеру растает, но вечером это не будет иметь никакого значения. Арти говорила, а Фианн улыбался, как дурак. - Ты не забыла канифоль? - наконец спросил он, глядя, как золотоволосое чудо бережно укладывает в футляр скрипку и смычок, - и что ты хотела рассказать?
Artemisia Elford: Внешний вид: коричневый свитер с вывязанным белым рисунком, старые джинсы, домашние тапочки. Волосы растрепаны. - Фин, не ворчи, - весело попросила Арти, копаясь в чемодане, - очень уютная квартирка. Мой номер в "Дырявом котле" выглядел в разы хуже. Ей сейчас владело какое-то нездоровое возбуждение: право слово, Артемисия бегала бы по стенам, если бы могла, и как девушка ни старалась сдерживаться, но возбуждение это рвалось наружу - безостановочно рассказывая Фианну какие-то глупости, Арти металась по дому, и уже пару раз ей приходилось прибегать к восстанавливающим чарам, иначе Ланфир не досчиталась бы пары любимых чашек. Кажется, само решение о переезде Артемисия приняла под влиянием той эйфории, в которой она пребывала последние сутки - более того, она осмелела настолько, чтобы самой сделать Лермонту столь дерзкое предложение. При всем этом, Арти была совершенно уверена в том, что замечательно держится, и ее невозможно заподозрить ни в чем таком особенном: ну и что, что говорит без умолку? Ну и что, что едва по потолку не скачет? С кем не бывает, у всех случаются беспокойные дни. Артемисия дернула плечом, отрицательно мотая головой. - Нет, не забыла. Погоди, или... Она на секунду замерла, задумчиво рассматривая чемодан, а потом легкомысленно махнула рукой. - А даже если забыла, потом у Ланфир заберу. Ой, а я тебе рассказывала, что мы вчера играли в Хогвартсе? Там у них был бал, и Ланфир тоже пригласили - она танцевала с чемпионом из Дурмстранга, ой ты бы видел, так красиво. Там вообще все было очень красиво, я надеюсь, что мы соответствовали... Фин, ты мой сборник нотный не видел? Ой, если я его в школе забыла, это катастрофа. Арти с размаху села на почти собранный чемодан и, раскрасневшаяся, восторженно уставилась на Фианна. Ей одновременно хотелось и рассказать ему все прямо сейчас, и потянуть время, дождавшись, когда они переедут - потому что нельзя же рассказывать такие потрясающие, сногсшибательные новости сидя на чемодане в узенькой прихожей. Для достойных вестей нужно выбирать достойный момент, и момент этот надо немного выждать. - Фин, я, кажется, нашла своих родителей.
Fiann Lermont: - Ты его первым в чемодан положила, - видеть Арти такой было одновременно и странно и радостно. Мало того, что за последние, страшно подумать, полгода, он ее видел так непростительно мало. Мало того, что после этой разлуки их первая встреча была страшной, а сама Арти даже после того продолжала избегать их с Ивеном, ничего не объясняя и ничем не делясь, так, что оба уже успели пройти по десять кругов паранойи и ревности, время от времени вправляя мозги друг другу, чтобы после удачно проведенного сеанса тут же впасть в то же состояние самому. И тут вдруг такое внезапное счастье. Как-то даже не верилось. - Вы были просто замечательны, - уверил девушку Фианн, - то есть, я не знаю, как на самом балу, хотя Люциус восхищался, а ты его знаешь - ему вообще мало что нравится. Но у вас даже репетиция была прекрасна, и... что? Лермонт тряхнул головой, пытаясь осознать последние слова Арти. - А... прости, а они что, терялись?
Artemisia Elford: - Ну вообще-то да, - в голосе Арти прозвучала некоторая обида на то, что Фианн позабыл об этом, - мои родители же вроде как приемные. Она невольно поежилась: воспоминание о болезненном откровении, открывшемся Артемисии этим летом, хоть и несколько поистерлись, а ныне затмевались восторженной новостью, но все равно были крайне неприятны. Она до сих пор не решила для себя, как относиться к своим... девушка уже и не знала, как их теперь назвать. Скажем, к людям, которые ее вырастили - и, как оказывалось теперь, еще и украли. Но они были добры к ней все это время, и растили как собственную дочь - Арти совершенно терялась, пытаясь определить, какое же чувство все же преобладает в отношении к ним. Благодарность? Обида? Злость? - В общем, когда летом я сбежала из дома, когда... ой. Артемисия вдруг поняла, что так и не рассказала Фианну причины, по которой она спешно покинула родительский дом - и, собственно, по которой так упорно избегала в последнее время и его, и Ивена, очевидно заставляя обоих сильно переживать по поводу изменившегося поведения девушки. И до сих пор мысль о том, чтобы рассказать Лермонту обо всем произошедшем вызывала у Арти если не страх, то нервную дрожь. Арти похлопала глазами и вздохнула. - Фин, вообще это долгий разговор. Может, когда до твоего дома доберемся?
Fiann Lermont: - Нашего, - педантично поправил Фианн, - нашего дома. Нет уж, давай рассказывай, раз начала. То есть, ты родных нашла? Возможно, он бы согласился с необходимостью подождать до окончания переезда - сколько там ждать-то, но заход про побег из дома исключил такую возможность раз и навсегда. Он-то отлично помнил, как Арти писала им прочувствованные письма о том, как ей нужно помогать родителям и как она не может отлучиться из дома. Все лето. И всю осень. Он как бы не привык и не умел злиться или обижаться на Арти, но вот сейчас хотелось здорово так, по-детски надуться, и он всерьез полагал, что Розье, узнай он об этом, не только захочет, но еще и исполнит свое желание незамедлительно. - Угу, именно что "ой", - без энтузиазма сказал шотландец, печально вздыхая, - давай уже сначала. И ей-Мерлину, даже если ты вдруг дочь маньяка и пожирателя младенцев, нас с Розье это не смутит. Что заставило тебя сбежать из дома, радость моя? Тон его голоса ясно говорил, что отпираться бесполезно, и откладывать беседу тоже.
Artemisia Elford: Вообще-то с молодыми людьми Арти поступила откровенно по-свински - и она даже не пыталась обманывать себя, подыскивая достойные оправдания своему поступку, хотя на самом деле она действительно казалась себе чем-то средним между дочерью пожирателя младенцев и маньяка. Еще недавно, во всяком случае. Артемисия печально вздохнула и попыталась устыдиться, но вышло не очень хорошо: радостная эйфория, владевшая девушкой, не позволяла ей испытывать какие-либо отрицательные эмоции дольше полутора секунд, поэтому деланно похмурившись несколько мгновений, в следующее Арти уже радостно вещала Фианну, балансируя на крае чемодана, норовя то ли свалиться с него, а то ли перевернуть сумку и разбросать только что собранные вещи. - В общем, я их не искала, а как-то вышло, что они меня нашли! То есть даже не они, а в общем.. слушай, я рассказывала вам, что мои приемные родители - на самом деле мои брат и сестра? Ну так вот - они мои брат и сестра. Они мне когда-то рассказывали, что вот, вроде как у нас всех троих были очень жестокие родители, а я была совсем маленькая, и они сбежали, а меня побоялись им оставлять и прихватили с собой. Ну и там... растили, вроде как как дочь. Ну родная кровь, все такое. Арти глубоко вздохнула, набирая воздух для следующей тирады. - В общем... они меня немного обманули. Ну так... немного. Этим летом я узнала, что они вроде как... хм. Образ подсмотренной на кухне сцены вновь встал перед глазами, и Артемисия поморщилась: слишком уж неприятным было зрелище. - Ну как бы... спят друг с другом. - задумчиво закончила Арти. - Хотя уверяли, что ни-ни и все такое, и вообще никаких чувств, кроме братских, потому что инцест же получится.
Fiann Lermont: Лермонт слушал и кивал, кивал и слушал, и под конец даже не поперхнулся, хотя очень хотелось. - Ну... это бывает, - Фианн пожал плечами, - в смысле... я знаю, что это ненормально и приводит к страшным последствиям, но в сущности, это не убийство и не пытки невинных, не причинение бессмысленного зла. Так что ничего страшного. Полагаю, они потому и бежали из дома, что спят друг с другом. А тебя прихватили потому что своих детей иметь страшно, а ты вроде как родная. Нет? Он понаблюдал за ерзанием Арти, потом стянул ее с многострадального чемодана и взгромоздил на колени, обхватив обеими руками и зарываясь лицом в растрепанные золотистые волосы. - Сиди вот так, а то навернешься рано или поздно. И что дальше было?
Artemisia Elford: - Ну, потом я решила, что я жертва инцеста, - честно призналась Аретмисия, обхватывая руками руку Лермонта, - и что вы меня не захотите видеть, если узнаете о проделках моей семейки. И мне что-то так противно стало... Я собрала чемодан, накричала на них и сбежала. Немного пожила в Дырявом котле, играла там в оплату комнаты, а потом встретила Мэдди - она там пела. Иногда я ей аккомпанировала. А потом мы все как-то собрались... ну а дальше ты знаешь. Арти поерзала, устраиваясь поудобнее на коленях у Фианна, и задумчиво глядя в потолок. - Фир узнала, что я снимаю комнату, предложила пожить у нее, я согласилась. В общем все было довольно неплохо: мы играли, Фир готовила, я тут прибиралась... Но потом! Артемисия попыталась сесть, но Лермонт держал крепко и ей пришлось снова опуститься обратно к нему на колени. - Помнишь, на Хэллоуин, когда я нашла тебя в Хогвартсе, меня привел молодой человек? Такой блондин высокий, Альдо Лоренссен? Он нашел меня вчера и стал доказывать, что он - мой брат.
Fiann Lermont: Фианн вообще редко удивлялся, а с тех пор, как стал работать в Отделе Тайн - удивлялся еще реже, чем обычно, то есть - почти никогда. И тем не менее сейчас его терзало отчетливое ощущение, что он оказался одним из героев какого-нибудь дамского романа с запутанными родственными связями, которые так любила его матушка. Леди Эйлин по вечерам, вооружившись карандашом, составляла сложные генеалогии героев и тихо хихикала над ними сама с собой: ну а что, у всех свои хобби... - Значит так. Ты решила, что ты - жертва инцеста... Милая, жертва инцеста - это когда тебя насилует брат. А это называется плод инцеста. И ты решила, что мы не захотим тебя видеть, - озадаченно высказался Лермонт, - а как это связано? Нет, погоди... Лорензен? Лорензен твой брат? Он что, окончательно свихнулся на почве своей пропавшей сестры, или у него были доказательства?
Artemisia Elford: Арти громко фыркнула и, обернувшись, щелкнула Лермонта по носу, с деланной суровостью требуя: - Не умничай! И снова опустилась в руки Фианна, задумчиво теребя рукав свитера. - Он рассказывал о сестре? Ну, на самом деле, все это сильно напоминает какой-то дамский романчик, - Артемисия издала нервный смешок, - и только это не позволяет мне поверить ему окончательно, потому что у него действительно есть доказательства. Он показывал мне фото, - девушка подняла голову, глядя на Лермонта снизу вверх, - на нем мои родители... то есть мои брат и сестра. Значительно моложе, правда, но похожи так, что просто вылитые. Он говорит - это его старшие брат и сестра. Да и вся история имеет... ну просто непозволительное количество совпадений. Он говорил, что про жестоких родителей - это ложь... ну, отчасти. Наверное, им и правда казалось, что к ним жестоки, потому что не позволяют... ну ты понимаешь что. Арти неопределенно махнула рукой. - Их собирались разлучить, они не захотели, и сбежали, зачем-то взяв меня с собой. Он говорит, я чистокровная, Фин, - в обращенном на Лермонта взоре Артемисии внезапно виделся какой-то испуг, - говорит, что моя семья богата. Но это же безумие какое-то.
Fiann Lermont: - Вот это история, - Фианн, не удержавшись, совсем не аристократично почесал подбородок (нет, все-таки надо было сегодня побриться), - а Лорензены они да...состоятельные люди. И... ну, в мире бывают и более невероятные вещи. Я бы поговорил с Альдо, чтобы узнать подробности. Хотя честно говоря, шотландец сильно растерялся. И к собственной растерянности примешивалось беспокойство за Арти, что если ее настоящие родители обидят ее, или они в принципе не очень хорошие люди? Хотя только у хороших родителей могло вырасти что-то наподобие Альдо. И вовсе не потому, что он без царя в голове, а потому что такой легкий нрав редко бывает у тех, кого не любили и тиранили в детстве. Но это значило, что... - Черт возьми, - высказался он, - теперь, видимо, мне придется убить Розье, чтобы на тебе жениться. А мы можем как-нибудь не говорить ему, а?
Artemisia Elford: - Фин, ну ты нашел, о чем сейчас говорить, - возмутилась Артемисия, - вот очень важная штука. Разберетесь там как-нибудь, честное слово. Монетку бросьте. И Арти несколько обиженно замолкла: настроение ее сейчас менялось поразительно быстро от радости до беспокойства, оттого, возможно, что и сама радость девушки была какая-то нервная. Ее пугала перспектива встречи с новообретенными родителями, на которой так настаивал Альдо, а уж к самому норвежцу Артемисия и вовсе испытывала противоречивые чувства. Он нравился ей; с ним было легко и просто, они понимали друг друга с полуслова и, казалось, чувствуют друг друга, как продолжение себя - и Арти предположила бы, что влюблена, только от романтической влюбленности тут не было и следа. Это скорее можно назвать связью - ровной, но прочной, в которой не было место любовному восторгу. Но теперь Артемисия уже не знала, действительно ли она чувствует эту связь, или придумала ее себе, узнав новость о потерянном брате. Она не могла разобраться в себе; путала естественное с внушенным и оттого совсем терялась. А Фианн думал только о том, как бы под шумок убить Розье. - И вообще, ты говоришь так, будто Ивен бы раньше на мне не женился. - наконец пробубнила Арти. - Фин, ну пожалуйста, скажи что-нибудь. Я не знаю, что делать. Мне страшно. Я все путаю. Я не могу понять, нравился мне он до того, как рассказал все это, или понравился потом, а остальное я додумала? Чувствую я его братом или хочу чувствовать? Фи-и-ин... И Артемисия уткнулась носом в плечо Лермонта, по-детски обиженно хмуря брови.
Fiann Lermont: - Ну вообще-то важная, - в свою очередь надулся Фианн, - Вот представь, у нас будут дети? Если они будут носить фамилию Розье, я с ума сойду, честно. Это же клеймо на всю жизнь! Притянув поближе свое беспокойное чудо, Лермонт погладил ее по золотистым волосам, про себя думая совсем не о семейных проблемах, а о том, как Арти удается быть настолько похожей на одуванчик - растрепанные пушистые пряди светились даже в белом сягком свете, падающем из окна. - Давай сначала, - спокойно сказал он, вспоминая, что в общем-то в этой компании он имеет статус рассудительного. И попытался его оправдать: - Во-первых, не имеет никакого значения, когда именно он тебе понравился, до или после. Главное, что понравился. И по-моему невозможно "придумать" себе, что чувствуешь кого-то братом. Он же нравится тебе, так? Значит, все хорошо. Кстати, я видел вас вместе, и да... я помню здорово удивился, как вы похожи и как такое могло случиться. Ну действительно, пообщайся с ним еще, познакомься с родителями - от тебя не убудет, и вряд ли кто-то будет тащить тебя куда-то силой. если они не понравятся тебе, ты всегда можешь уйти, в конце концов, ты и так выйдешь замуж и не будешь с ними жить, ты уже взрослая девочка. От тебя никто ничего не вправе требовать, ты не должна делать никакой выбор, перед тобой его просто не ставят. Если тебе кажется, что он тебе нравится, значит это так. Фианн качал на коленях надежду магической музыки и сосредоточенно, но мягко продолжал выговаривать: - Наслаждайся новыми впечатлениями. А если они не будут приносить удовольствия - не получай их. Ты себе какие-то сложности придумываешь, а на самом деле все просто.
Artemisia Elford: - Это у тебя все просто, - в тон Лермонту возражала Арти, - на словах все вообще всегда просто. А я бы посмотрела, что бы ты делал, если бы к тебе вдруг пришла девица и рассказала, что ты не сын своих родителей, да к тому же ее брат. Я не могу не получать впечатления, если они сами преследуют меня. Артемисия помолчала и со вздохом поднялась с пола, высвобождаясь из объятий Фианна. Надо сказать, что какое-то действие его слова все же возымели: мысль о том, что ей, в конце концов, не двенадцать и с нелюбимыми родителями ее никто жить не заставит, несколько успокаивала, если не полностью, то частично возвращая Арти спокойствие. Завершая сборы, девушка склонилась над чемоданом, походя сообщая Лермонту: - В общем, как-то вот так все. Кстати, он говорит, что меня зовут совсем не Артемисия, а Альвхильд, - девушка фыркнула, сражаясь с застежкой на сумке, - представляешь? Хорошо, что я не жила с этим именем. Она вдруг замерла и выпрямилась, задумчиво глядя на Фианна через плечо. - Ты знаешь, есть кое-что еще, что меня беспокоит... ну, помимо всего. Как эти родители и Альдо отнесутся... ну, к нам. И под "нами" я подразумеваю тебя, меня и Ивена. Потому что, - Артемисия упрямо сдвинула брови, - я не собираюсь ничего скрывать. Будто я стыжусь этого. Я скажу все, как есть, даже если это станет причиной того, что наша первая встреча будет и последней.
Fiann Lermont: - Отличное имя, - рассмеялся Фианн, помогая Арти застегивать чемодан, - "эльфийское дитя", наверное они знали, как ты будешь выглядеть, золотце. Но это нравится мне больше. Наконец чемодан сдался и согласился быть застегнутым - Лермонт еще подумал, что дома непременно раскроется и выплюнет все, что в нем утрамбовано, да так, что только успевай отскакивать, чтобы под горой всего тебя не похоронило. И откуда что берется? Ладно бы одежда, как у нормальных девушек... А там - ноты, книги, безделушки, шарфики и... опять ноты. Впрочем, стоило ли удивляться? Хватит вспомнить их летнюю поездку в Париж. "Мальчики, я хочу... - Что, что ты хочешь? Колечко? Платье? Вон то колье? Новую скрипку? - Мальчики, там сахарную вату продают и... можно мне шарик?" За шариками ходил Фианн. Розье героически пошел за облаком розовой ваты на палочке. Шотландец поймал себя на том, что улыбается, как идиот. И да, Арти была права. Возможно, это их... как там любят говорить? Юношеский максимализм? Но он тоже не скрывал. Им действительно нечего стыдиться. - Ты попробуй для начала сказать Альдо, - все-таки он пытался быть рассудительным, - и посмотри, что он скажет. А если вы договоритесь и он поймет тебя, то если родители не поймут, у тебя останется брат. Вот так. Ну а если нет... Да и черт с ними, что мы, с Ивеном, не обеспечим тебе и нашим детям достойное существование? Ты только... только не убегай больше, а?
Artemisia Elford: - О Боже, - ужаснулась Артемисия, - сколько пафоса. "Эльфийское дитя"... нет, определенно хорошо, что я всю жизнь была просто Арти. Она передернула плечами при воспоминании о сидах. - Не хочу иметь никакого отношения к этим ребятам, укравшим Ланфир. И Арти виновато взглянула на Лермонта, помолчала и уткнулась носом в плечо, по-детски пытаясь лаской загладить вину перед молодым человеком. Она знала, что поступила плохо, глупо и необдуманно, однако в свое оправдание могла сказать лишь то, что изводилась и тосковала не меньше, чем Фианн с Ивеном, и если молодые люди мучались неизвестностью, то Артемисия страшилась как раз момента истины. И как всегда оказывалось, что совершенно зря. - Прости, - искренне просила прощения Арти, - я знаю, поступила, как дура. Фин, я правда испугалась, я не знала, что делать, а вас не было рядом, чтобы взять меня за шкирку и как следует встряхнуть. Или - чего уж там - задницу надрать. Но, - девушка хитро поглядывала на Фианна, осторожно прикусывая ухо Лермонта, - ты можешь сделать это прямо сейчас.
Fiann Lermont: - Судя по вашим с Альдо хитрым физиономиям - все-таки имеешь, - Лермонт покачал головой, тоже вспоминая свое общение с сидами... Он, впрочем, не нашел в них ничего страшного - но было бы странно, если бы случилось иначе. В конце концов, его семья имела с ними дело до тех пор, пока те окончательно не ушли в холмы. Впрочем, эти воспоминания тут же улетучились, стоило только Арти начать извиняться. Шотландец зажмурился, как-то при этом умудряясь выглядеть и непростительно довольным и обиженным одновременно. - Ну-у, за шкирку - неинтересно, - веско сообщил он, подставляя ухо. Потом вывернулся и аккуратно опустил девушку на тот самый многострадальный чемодан, - не знаю насчет задницы, но я определенно намерен осквернить суровую чистоту жилища Фир. Ты простишь мне, да? Пальцы путались в золотистых волосах, вставать с пола совсем не хотелось. Это было как колдовать - полузабытое за полгода искусство коснуться губами ее шеи, зная, что после этого остается только замереть и ждать, через несколько секунд она забьется в руках и будет просить еще. Никуда не торопиться, скользя ладонью вдоль ее спины, изгиб которой, неожиданно плавный и мягкий для такой хрупкой фигуры, сводил его с ума еще в школе, когда она просто проходила мимо. И эти жуткие мурашки по коже - от медленно захлестывающей вязкой темноты, которую страшно торопить.
Artemisia Elford: - А если Фир придет, ты подумал? - горячо шептала Арти на ухо шотландцу, не спеша, однако, пытаться высвободиться. Потому что было очевидно, что такими угрозами Лермонта не смутить, равно как и Ланфир (если вдруг каким-то чудом она вернется домой посреди дня), проучившуюся семь лет бок о бок с Демонами, не смутить непотребствами у нее в прихожей. И еще потому, что слова Фианна мигом выбили у Артемисии из головы мысли о брате, новообретенной семье, семье прошлой - и еще десятке незначительных, неважных и неуместных вещей, меркнущих от одного прикосновения губ к шее. Шотландец верно предугадал развитие событий: судорожно цепляясь одной рукой за плечо Лермонта, пальцы второй Арти вплетала в волосы молодого человека в попытке удержать и чуть продлить сводящую с ума ласку. К Артемисии лишь сейчас приходило осознание того, как ей не хватало подобной нежности, и мысль эта лишь усиливала опьянение от прикосновений Фианна. Серая мантия с шелестом упала на пол; едва заставив себя выпустить плечи Лермонта, Арти скользнула ладонями под свитер молодого человека, со сладким трепетом ощущая под пальцами жар тела Фианна. - Я так скучала, - хриплым шепотом признавалась Артемисия, вкладывая в короткую фразу все, что испытывала - сейчас и тогда, - я так скучала по вам... А в следующий момент губы ее уже требовательно искали губы Лермонта, и Арти кололась о щетину, в попытке прижаться щекой к его щеке. - Так скучала!
Fiann Lermont: Дьявол его знает, зачем - он каждый раз говорил эти глупости, не останавливаясь, шептал, и потом сам не помнил, что именно, да и вряд ли по-английски, бред о мерцании ее волос и неповторимом оттенке кожи - на зависть всем фарфоровым куклам и шелковым вышивкам, если конечно фарфор бывает мягким, а шелк - теплым. И это было вовсе не похоже на то, когда они были втроем, в таких случаях он был как всегда в жизни - тем, кто наблюдает, порой из темноты, а поклонялся Ивен, иногда с насмешкой, от которой всем троим отключало рассудок, иногда со страстью, которую никто не мог бы заподозрить в Розье... но оставшись наедине с Арти и медленно снимая с нее одежду Фианн впускал темноту в себя. И колдовал - если это можно так назвать - сжимая в ладонях тонкие запястья и задыхаясь от мысли об их хрупкости, целуя в жилку на виске: о это сочетание нежности поцелуя и того, что происходило одновременно с этим, в сопровождении ее укусов и царапин от ее ногтей. И каждый раз Лермонт поражался тому, как Арти, такая нежная и застенчивая их Арти рвется в руках, даже не как птица, а как маленький хищник, и пытается освободиться, а сама при этом громко просит еще - да так громко, что... - Мы думали, что умрем без тебя, - честно признался Фианн, подхватывая ее под колени. И это было последнее разумное, что он сейчас смог сказать.
Artemisia Elford: Позабытое, но незабываемое чувство дурманило разум: просто ощущение волос Фианна под пальцами сводило с ума, а уж осознание его близости и вовсе заставляло терять рассудок. Фианн ошибался в одном: он не впускал темноту, но выпускал ее - и она разливалась, затапливая все вокруг, с головой захлестывая обоих молодых людей. В светлой комнате посреди белого дня царила непроглядная темнота, и расцвечивали ее лишь алые всполохи у Арти под веками. Свет сейчас казался чем-то ненужным, неправильным и губительным, и от каждого движения девушка зажмуривалась лишь сильнее, страшась, что внезапно может вынырнуть из затопившей все темноты - и с каждым движением погружалась все глубже и глубже в вязкую и горячую тьму; падая вниз, ко дну, туда, где замирают уже все звуки - и, наверное, именно оттого Арти не замечала, как громко кричит. И лучше Лермонту не пытаться ей потом напомнить, что именно она кричала. Вниз, ко дну, туда, где не ощущаются прикосновения - и девушка в исступлении раздирала ногтями спину Фианна, желая как можно четче ощутить под пальцами горячую кожу; ко дну, где нет полутонов и полумер - и Арти зубами вцеплялась в плечи Лермонта, не разбирая уже, откуда берется солоноватый привкус на губах. Темнота пошла волнами: сначала редкие, они становились все чаще и сильнее, и каждая из них, накатывая, заставляла Арти покрываться волной мурашек; сводящей с ума дрожью отдавалась во всем теле - страшно представить, во что превратится спина Фианна после этого - и девушка даже не могла себе представить, как заблуждается, полагая, что все еще говорит что-то связное. Единственным осмысленным словом было имя Лермонта - и его Арти повторяла, как заклинание, одновременно признаваясь, заклиная, умоляя, спрашивая, уверяя и вкладывая в него еще сотню различных эмоций, которые сейчас были неразделимы, перепутанные тугим клубком, оттягивающим низ живота. - Фи-и-и-ин... Темноту прорезала ослепительная вспышка: она обожгла кожу, выбила воздух из легких, волной прокатилась по телу, выкручивая все суставы, полоснула по глазам, на которые навернулись слезы - и, подержав в своей цепкой хватке несколько мгновений, отступила, оставляя после себя только крупную дрожь. В комнате вдруг стало очень светло и очень тихо.
полная версия страницы