Форум » Архив «Lumiere-77» » [Оно - 02.05] » Ответить

[Оно - 02.05]

Evan Rosier: Дата и время: 2 мая 1977, полдень, после первой лекции. Место: коридоры Хогвартса. Участники: Alexander Lermontov, Eireann Burton, Charlie Selwyn, Artemisia Elford, Raymond de Vries, Alice Flint Примечания: Не зря учителя предупреждали, что по коридорам школы отныне не стоит гулять в одиночку. Да что там в одиночку! Прогулки по двое тоже не слишком безопасны: что-то недоброе подстерегает учеников в полумраке коридоров, и это "что-то", очевидно, становится все сильнее и сильнее.

Ответов - 51, стр: 1 2 3 All

GameMaster: Шаги, шаги со всех сторон: то громче, то тише; простучали каблучки и затихли, в стороне кто-то прошаркал, кто-то будто бы прошел мимо твердой поступью - а потом все звуки отступили на второй план, когда рядом с Чарли и Эйрин из белого марева возник... - Чарли? - Сэм Селвин с видимым облегчением опустил руку, которой сжимал в кармане, по всей видимости, палочку. - А я уж тут... здравствуй, Эйрин. Он приветственно кивнул Бертон и зачем-то попытался разогнать рукой туман. - Не вы намудрили? Хотя, сдается мне, опять пятикурсники вчера в Хогсмиде всякой дряни накупили. А потом по туману прокатилась почти видимая и осязаемая дрожь; вздрогнула и замерла Эмбер, решительно увлекавшая за собой растерявшегося Александра; удивленно обернулся Сэм, встреченный девушками... На мгновение туман будто бы разошелся слегка, делаясь из непроницаемо молочного прозрачным и зыбким, а потом, словно злясь из-за собственной минутной слабости, вновь сомкнулся вокруг учеников, становясь едва ли не плотнее. Сова профессора де Вриза повела себя в высшей мере странно: вместо того, чтобы, выполняя волю хозяина, указать ему путь из тумана, она описала круг вокруг профессора и ученицы и яростно накинулась на Лермонта, в испуге отшатнувшегося от серебристой птицы. - Проклятие! Тишина вокруг треснула и сломалась; туман зашипел как в тот раз, когда профессор попытался осветить его - он сгущался сильнее вокруг совы, пытаясь будто бы поймать ее - Да уберите же ее! Голос Лермонта удивительным образом изменился с привычного до нехарактерно низкого, а потом по рукам, которыми слизеринец закрывался от птицы, побежали трещины, кожа и одежда, словно они составляли одно целое, в некоторых местах натянулись и, не выдержав, лопнули, а из трещин, как вата из разорванной игрушки, пополз густой, молочный туман. Руки Фианна безвольно обвисли, а вслед за ними стали лопаться плечи, шея, спина... Шипение взвилось до истерического свиста, брызнули в стороны серебристые искры, сова де Вриза пропала - и в тот же момент профессора и ученицу вновь накрыла ватная тишина. Согнувшийся Лермонт медленно распрямился, неловко дергаясь, будто марионетка в руках неумелого кукловода: из-под лопнувшей кожи все так же сочился туман, и слизеринец, будто бы повисший на нем, напоминал какую-то страшную тряпичную игрушку из детского кукольного театра. Лицо его было искажено в злой гримасе и отчего-то дергалось: оно словно бы мерцало, пытаясь принять другой облик. - Что это было, профессор? - голос его менялся от тягучего низкого до визглявого высокого. - Что это было, профессор? Что это было? Голова "Лермонта" медленно завалилась на бок, как если бы шея ее не держала, и теперь повисшая на тумане кукла уставилась на Алису. - Не бойся, сестра, это... - голос ее упал до неразборчивого шипения, а потом вернулся вновь. - Не бойся, сестра. Не бойся, сестра. Не бойся. "Бойся, бойся, бойся, бойся", - подхватило неизвестно откуда взявшееся эхо. Туман вокруг ученицы и преподавателя становился все гуще.

Alice Flint: Холод и оцепенение. И страх. Они вытеснили все, в одно мгновение, просто и без предупреждений обрушившись сверху. Просто накатив, как… цунами. © Если бы Алисе Флинт когда-нибудь довелось смотреть маггловские фильмы ужасов, то сейчас она бы ясно осознавала, что оказалась в одном из них. От того, что она до сих пор не рехнулась в этом совершенно диком тумане, спасала разве что только рука профессора, который продолжал стискивать плечо девушки и ни на шаг не отпускать её от себя. Это спустя несколько лет она даже не поморщится, наблюдая за окровавленными трупами или за ещё более ужасающими картинами, потому что просто – привыкнет. Изо дня в день, из года в год, начнёт считать все эти страшные вещи обыкновенной работой, в которой эмоции только мешают. Поэтому их надо отбросить прочь, ведь на них нет времени, нет сил, да и по большому счёту, нет смысла. А сейчас она только семнадцатилетняя девчонка, пускай даже с гербом Гриффиндора на мантии и твердой уверенностью в том, что ей не должно быть страшно. Но ей, дементор подери, было настолько страшно в этом тумане, что хотелось только одного – закрыть глаза и куда-нибудь спрятаться. А хотя бы вот за спину мистера де Вриза, спасибо Годрику за то, что он рядом. Или уткнуться в плечо Фианну, не будь он сегодня таким. А каким, Эл? Меж тем профессор сообразил то, что Алиса должна была сообразить и без наглядных демонстраций. Патронус. Заступник. Ну, конечно! Весь этот липкий страх, ужас, паника… именно те эмоции, которые ощущают люди, если где-нибудь поблизости присутствуют дементоры. Вот и сейчас – так холодно, пусто и абсолютное чувство безнадежности, с каждым мгновением накатывающее с новой силой. С появлением серебристой совы, как будто даже дышать стало легче, и отчаяние на миг отступило, а потом… а вот потом начался самый настоящий кошмар. Заступник профессора накинулся на Лермонта, и Алиса снова инстинктивно дёрнулась вперёд. - Фианн!! Чёрт, да отпустите же вы меня! Но де Вриз не отпускал. Де Вриз держал крепко, отчего для очередной попытки вырваться пришлось приложить немало усилий, но попытка не удалась, и Алиса спустя мгновение снова в ужасе застыла на месте, глядя на то, во что превращается фигура Слизеринца. На ближайшие несколько секунд девушка вообще забыла, как дышать, её буквально трясло, потому что вот ЭТО было пострашнее всех её кошмаров – будь-то во сне, или наяву. В один миг она захлебывалась отчаянием, ужасом и собственным криком, затерявшимся в звенящей тишине. Лучше задохнуться, чем увидеть - это. Потому что вот ОНО – не может быть Фианном. А если не может, тогда, Господи, что они с ним сделали?! Убили в тёмном коридоре, а труп заставили ходить и разговаривать?! Флинт, ещё одна такая мысль, и ты точно сойдёшь с ума. Вот прям здесь и сейчас. Пережить, забыть, и больше никогда не вспомнить. А ведь оно до сих пор что-то говорило. Кажется – не бойся… - Фианн… - Губы сами шептали что-то бессвязное, рука с зажатой в ней волшебной палочкой дрожала. Бесчувственные пальцы и срывающийся голос. – Нет, Фианн… нет, не надо… никогда. Нет, пожалуйста! Не надо… Бессилие и бесконечность. Она закрыла глаза – чтобы не видеть. Чтобы – вспомнить. Чтобы хотя бы попытаться, потому что другого выхода нет, всё равно нет. Потому что двадцать шагов до окна и двадцать пять до поворота она сделать сейчас не в силах. Фианн Лермонт, это горькое отчаяние, эта темная пелена страха – нет, она не белая, не светлая, она абсолютно тёмная, за что?! Они же не убили тебя, не могли, не посмели… Ты же не можешь вот так исчезнуть, превратившись в серебристый туман. Почему это, что это… ты же красавчик, Лермонт, почему ты похож на чью-то плохо сотворенную марионетку? Ты же умеешь так улыбаться, что невозможно не улыбаться в ответ. А помнишь, как ты первый раз назвал меня сестрой, помнишь? Expecto Patronum. Тихо-тихо, едва слышно. Серебристая вспышка, на мгновения очертившая в воздухе контуры маленького крылатого существа, и тут же растворившаяся в тумане – и больше ничего. Алиса, если ты даже Патронуса сотворить не в состоянии, можешь считать, что ты безнадёжна. Гриффиндорка вновь открыла глаза, только теперь в них стояли отчаянные слёзы. - Фианн… - Снова повторяя бесцветным голосом, будто вторя проклятому эхо.

Raymond de Vries: Donnerwetter! Далее в словарном запасе Раймонда де Вриза зияла гигантская, исполинских размеров дыра, куда проваливалась каждая относительно политкорректная мысль и откуда нагло выпячивались грозди отнюдь не цензурных окказионализмов. С тройным восклицательным знаком. Немногословный, сдержанный профессор де Вриз, славный своим восхитительным даром любую новость принимать с показательно аутичным выражением лица, только что осознал – его хваленое самообладание не стоит и ломанного кната. В другой ситуации де Вриз счел бы подобное открытие достойным многочасового логического анализа, но в ситуации нынешний де Вризу хотелось одного – действовать алогично, действовать быстро, и действовать прямо сейчас. Можно рысью, можно галопом. Стоило сове-патронусу накинуться на, думалось, если и не совсем безобидного, то определенно безопасного студента-семикурсника, как Раймонд почувствовал острый приступ необходимости сбегать за угол. Утренняя трапеза, еще не усвоенная организмом, кажется, была солидарна с решением мозга и теперь отчаянно карабкалась вверх по пищеводу в тайной надежде обрести политическое убежище где-нибудь на отворотах профессорской мантии. Раймонд сглотнул тягучую кислую слюну и поклялся скорее отгрызть собственную руку, чем позволить минутной слабости пошатнуть годами тренированную силу воли. И репутацию. Оправданий де Вриз не искал, хоть и понимая, что вряд ли многим из ныне живущих приходилось воочию наблюдать такой любопытный прецедент спонтанного разложения. Плоть Фианна Лермонта словно взбунтовалась, начала трескаться, рваться лоскутами, а из бескровных трещин валил ставший уже привычным густой белый туман. Если минуту назад де Вриза и мучили какие-то сомнения – настоящий это Лермонт, либо нет – сейчас все стало ясно без слов. Обыкновенный человек не склонен разваливаться на куски, кожа обыкновенного человека не рвется, подобно гнилой тряпке и, само собой, по жилам обыкновенного человека течет обыкновеннейшая из обыкновеннейших кровь. Банальная красная кровь, пахнущая… кровью. Не железом, не медью – кровью. У крови своеобразный, неповторимый запах. Его невозможно перепутать ни с чем. Де Вриз шумно втянул побольше воздуха – липкого и холодного; чувствуя, как плечи девушки под рукой напряглись, гриффиндорка вздрогнула, пытаясь в очередной раз сбросить цепкую учительскую хватку, Раймонд сделал шаг назад, тем самым отталкивая и мисс Флинт. Кое-какие зрелища стоит наблюдать с приличного расстояния. Он не слушал, что говорило ему это Существо; он думал, каким образом заставить Его замолчать навеки. Недавний печальный опыт подсказывал, справиться со зловещей тварью парочкой заклятий не получится. Туман всасывал и рассеивал любое заклинание, каким бы сложным и искусно наложенным оно не было. Или нет? Геройствовать Раймонд не спешил, медлить тоже. — Это не Лермонт, — голос профессора прозвучал до неприличия звонко. — Слышите меня, мисс Флинт? Это не Лермонт. Это даже не инфернал. Слушай вы меня на уроках внимательнее, должно быть, поняли бы: никакой магии не под силу сотворить с человеком такое. Вам ясно? Де Вриз не был точно уверен, с кем сейчас пытается вести диалог: с гриффиндоркой, с ободранной тварью, или с родным здравым смыслом – разница не велика. Никто из выше перечисленных не торопился с вразумительным ответом. Следовательно, действовать придется экспромтом. — Ну-с, мисс Флинт, — не глядя на Псевдолермонта продолжал де Вриз. — Мнится мне, мы тут задержались. Пора уходить. Difendarckus*! — резко и четко бросил профессор, впрочем, излишне на удачу не рассчитывая. — Уходим! Де Вриз схватил гриффиндорку за локоть, с силой рванул с места и почти бегом двинулся в туман, в противоположную от чудовища сторону. — Иногда, мисс Флинт, надежнее положиться на интуицию, чем уповать на храбрость. Моя интуиция подсказывает – беги. Expecto Patronum*! Де Вриз очень надеялся, что на сей раз патронус будет более эффективен и не побрезгает ролью путеводного маяка. ________ * оценить


Artemisia Elford: I must not fear. Fear is the mind-killer. Fear is the little-death that brings total obliteration. I will face my fear. Вопреки мудрым советам наимудрейших слизеринцев, каковыми старались казаться Розье и Лермонт, Арти шествовала по коридору в гордом одиночестве: прорицание особой популярностью не пользовалось, как дополнительный предмет его выбрали единицы, посему сопровождать Артемисию было некому. То есть вообще-то было кому, и Арти даже пообещала неожиданно заботливым слизеринцам, что непременно отправится в Северную Башню в компании Алека Лермонтова, однако к тому времени, когда Элфорд закончила завтрак, тот уже ушел. Где его искать, Арти не представляла, да и не собиралась, в общем-то, заниматься поисками: как и все ученики напуганная внезапными смертями, она со свойственным непуганным воронам легкомыслием полагала, что до Северной Башни не так уж далеко, и что на этом пути с ней просто не успеет случиться ничего плохого. И тем не менее, страх, поселившийся в душе, давал о себе знать: шествуя по пустому коридору, Артемисия нет-нет, да оглядывалась, чтобы проверить, не следует ли кто-то за ней. Но преследователей не наблюдалось; не слышалось ничьих шагов - в коридоре вообще было слишком тихо. Арти, привыкшая воспринимать мир на слух, не доверяла такой тишине - нервничая, гриффиндорка все чаще оглядывалась, опасаясь преследования... а потом оказалось, что Элфорд совершенно зря боялась нападения со спины, ибо опасность подстерегала ее со всех сторон: в полной тишиние коридор начал заполняться взявшимся из ниоткуда туманом. И вот тогда Артемисия запаниковала. Она бросилась вперед: отчего-то Арти казалось, что она может опередить туман, добежать до Северной Башни раньше, чем тот скроет путь к ней, а уже там рассказать преподавателю о чертовщине, творящейся в коридорах. Естественно, это был глупый расчет: Артемисия не пробежала и двадцати футов, когда туман стал непроницаемым, и гриффиндорке поневоле пришлось остановиться просто оттого, что она не видела дальше, чем на шаг. Туман пугал, но больше пугала воцарившаяся небывалая тишина. Арти испуганно оглядывалась, стараясь унять бешено колотящееся в груди сердце. - Эй... - позвала она. - Эй, есть тут кто? Эй! Ответа не было, а туман, кажется, глушил даже ее голос. Впору было сесть на пол, обхватить голову руками и, раскачиваясь из стороны в сторону, ждать пришествия кровожадного маньяка, который и у нее вырежет глаза, но такое поведение представлялось контрпродуктивным. К тому же, будет обидно, если это - всего лишь дурацкая шутка закупившихся в "Зонко" младшекурсников: убеждая себя в том, что это именно их рук дело, Артемисия решительно выставила руку вперед, чтобы в тумане не врезаться в стену и медленно пошла вперед. Туман не может быть бесконечным, значит, из него можно выбраться. У Норстед не было руки. Фицрою выкололи глаза. К дементорам, это шутки младшекурсников. Просто дурацкие шутки - нет причин для паники. Если ты будешь дрожать от страха, когда туман разойдется, ты будешь выглядеть дурой, Элфорд, и все станут над тобой смеяться. Нельзя бояться. Нельзя.

Lilian Evans: Не взирая на строгий наказ преподавателей, Лили Эванс таки отправился в пешую прогулку по Хогвартсу в полном одиночестве. Точнее после первой лекции ей было просто некуда деваться, подруг она в принципе не имела, а те пустоголовые девчонки, которые гордо именовались её приятельницами, исчезли в неизвестном направлении. Нет, они, конечно, позвали Лили пойти с ними, но Эванс вежливо отказалась. Ей нужно было зайти в библиотеку. Лилиан только что вспомнила, что толстый и пыльный фолиант под названием «Древнейшие травы Китая» был ею бессовестно забыт на третьей полке в отделе магических трав и снадобий. Книга была куплена ею и стоила она порядочно, а мадам Пинс могла вполне решить, что эта литература является собственностью Хогвартс. Маленькая ведьма была натурой практичной и могла сделать любой школе такой щедрый подарок. Именно поэтому в данный момент Лили Эванс идёт в гордом одиночестве по пустому и мертвенно-тихому коридору. Будучи гриффиндоркой до мозга и костей Лили было достаточно сложно испугать. Она вообще была девушкой непугливой, ей был неведом страх, который обычно питали девушки при виде мышей, крыс, пауков, теней и прочей ерунды. Эванс считалась чуть ли не самой смелой представительницей женского пола на всём факультете. Там, где бы другие спасовали, Лили лезет вперёд. За своё бесстрашие, которое порой граничило с безрассудством, Эванс заслужила искреннее уважение со стороны однокурсников. Может быть, именно эта черта в характере Эванс заставило обратить на неё внимание драгоценного Джеймса Поттера. Вплоть до пятого курса Лили вполне терпела его присутствие в своей жизни, девушку откровенно выбешивали его попытки высмеять Северуса, но после того случая во дворе, когда они в открытую издевались над Снейпом и слизеринец в ответ на желание защитить друга назвал её грязнокровкой, отношения с Поттером изменились раз и навсегда. Если раньше она терпела его, то теперь Джеймс превратился в раздражитель, который одним своим присутствием вызывал волну страшного негатива. В некоторой степени Лили винила Джеймса в том, что они с Северусом больше не друзья. Если бы тогда он не полез к Снейпу, то может быть всё сложилось иначе. Будучи девушкой умной Лили подозревала, что дружба с Северусом рано или поздно кончилась, но юной волшебнице было комфортней винить в этом кого-то другого, нежели себя. В общем, жизнь Лили на данном этапе была весьма непростой, впереди маячил самый сложный экзамен, который Эванс вознамерилась сдать лучше всех в школе. Именно поэтому большую часть своего свободного времени рыжеволосая ведьма отдавала учебникам и компании молчаливой мадам Пинс. Дорога до библиотеки должна была занять мало времени, но Лили шла нарочито медленно. Ей хотелось посвятить оставшиеся минуты собственным мыслям. Девушка думала о многом: о родителях, Министерстве, будущем, которое рисовалась ей перспективным и многообещающим. Убийства, произошедшие нынче в Хогвартсе, её ничуть не напугали. Лили осталась равнодушна к этим страшным событиям лишь потому, что лично не была знакома ни с одним из пострадавших. Хотя они и были её сотоварищами по факультету. Бесспорно, Эванс была ошарашена, но проснувшееся в девушке любопытство мешало трезво оценить ситуацию. Лили даже не предполагала, у кого хватило столько наглости и жестокосердия, чтобы сотворить водобное. Хотя с точки зрения теоретика и заядлого любила детективных историй, провёрнуто всё было достаточно грамотно. Ибо авроры, по всей видимости, до сих пор гадают, кто он, тот загадочный убийца? Беспокойный рой мыслей был грубо прерван. Пространство вокруг Лили заполнил белый туман. Ведьма остановилась и огляделась вокруг. Ни стен, ни канделябров, ни оконных рам, пропускавшие сквозь себя неясный солнечный свет. Увлёкшись собственными мыслями, Лили даже не заметила, как очутилась в молочно-белом тумане. - что за глупые шутки? – достаточно громко и очень серьёзно произнесла Лили. Гриффиндорка вытащила из кармана рюкзака волшебную палочку. Помахав ею, девушка попыталась разогнать клубящийся туман, но от её попыток он стал только гуще. - немедленно прекратите. – грозно потребовала Лили, уверенная в том, что это очередная шутка Гидеона и Фабиана Пруэтта.

Alexander Lermontov: Вообще-то Алек не верил в "выругался - и стало легче на душе", но вот тут ему странным образом "отпустило". Слепая паника, заставлявшая его нестись вперед как таракана, застуканного тапком на месте преступления, отступила, оставив лишь чувство тревоги. Вот это упертое чувство уходить не собиралось, по всей видимости прописываясь надолго. Поднимаясь на ноги, Сан пробормотал: - Да, прости, идем. Тебе не кажется, что мы не туда свернули? Мы же должны быть у лестниц уже. "Это все экзамены... и убийства еще эти... нервы ни к черту..." - убеждал себя староста, стараясь не обращать внимания на все еще не отступающую тревогу. Получалось слабо, ему постоянно мерещилось, что за ними кто-то наблюдает из тумана, кто-то совсем недобро настроенный... и чьему взору вовсе не помеха эти плотные клубы. И убеждения вроде "уймись, там никого нет" не катили. Мысли как-то сразу уехали к убийству девушек... и сегодняшнее убийство гриффиндорца... "Ну, это уже совсем бред, приятель. Связывать чью-то шутку и убийства..." - робкая мысль-надежда была на корню задушена не менее рациональным "А почему бы и нет". Стало совсем неуютно. Он шел рядом с Эмбер и все не мог понять что же ему не нравится, кроме ирреальности окружающего пространства. Не похоже это было на игрушку из Зонко... слишком... масштабно, что ли... Но выдавать Эмбер свои необоснованные подозрения не хотелось, Алеку и так хватало того, что из-за его неконтролируемых "предсказаний" и Линд в том числе на него косо поглядывали и едва ли не пальцем у виска крутили. Так что только и оставалось что глотать свою тревогу, поминутно оглядываться в поисках неизвестно чего и пытаться еще ниже не упасть в глазах рыжей. - Черт... скорее бы уже этот туман закончился, сколько можно? - Подумал Лермонтов, и только потом сообразил, что пробормотал это вслух. "Прекрасно. Опять начинается... а правда, сколько еще этого тумана?"

GameMaster: Туман снова злобно зашипел, явно не радуясь явлению серебряного защитника; лицо лже-Лермонта перекосило в прямом смысле слова: правая его половина словно бы онемела, зато левая дергалась в немой истерике, которую, кажется, испытывала сейчас непонятная тварь, породившая все эти ужасные видения. Туман, вытекавший из разорванных "рук" Фианна, свился в тугие жгуты и метнулся к учителю и ученице, однако молочные щупальца, не достигнув цели, разбились о щит созданный де Вризом. Шипение перешло в сдавленный визг. - Алиса! Стой, Алиса! Сова, на сей раз не удостоив чудовищное порождение своего внимания, уверенно попылыла в ту сторону, где должен был бы находиться выход из этого морока. Однако морок не собирался так просто сдаваться. Туман, шипя, вновь становился плотнее: теперь он оставлял на щеках учителя и ученицы царапины, словно те царапались о сам воздух. Что-то схватило де Вриза за подол мантии: из пола, также скрытого туманом, поднималось множество человеческих рук - кожа на них была белесой с синеватым оттенком, будто бы они принадлежали утопленникам. И если сами руки были человеческими, то силой обладали нечеловеческой, да и обломанные ногти резали удивительно остро: одна из них схватила Алису за лодыжку, впиваясь ногтями в кожу девушки и заставляя остановиться, другая до боли стиснула ногу профессора - кажется, чуть-чуть и захрустят кости... Марионеточный Лермонт поодаль дернулся, и лицо его неуловимо сменило очертания: теперь на тумане висел юный стажер аврората Френк Лонгботтом. - Алиса... Кажется, на зов Арти кто-то откликнулся - и, кажется, откликнувшихся было много, потому что в тумане раздались шаги, доносившиеся со всех сторон, будто сразу несколько человек направилось к Артемисии: девушка могла бы ожидать явления сразу множества людей... но из тумана к ней вышла одна только Ланфир. - Арти! - Прайс, как всегда, не казалась ни взволнованной, ни обеспокоенной. - И ты здесь. Опять что-то нашалили, спасу с ними нет. Староста покачала головой. - Ты в порядке? В таком тумане легко покалечиться. Шаги со всех сторон не давали покоя и Лилиан Эванс: в какой-то момент девушке показалось, что в тумане рядом с ней возникла чья-то смутно знакомая фигура, но она пропала, и с противоположной стороны на нее налетел, ощутимо толкнув... - Лили! - Снейп вздрогнул и прянул назад. - И ты... тоже тут? - Может, мы неправильно определили направление, - предположила Эмбер, все еще недовольно передергивая плечами и отчего-то оглядываясь, - что не было бы удивительно, учитывая то, что тут творится. Она заметно нервничала, что для Линд было странно, однако попав в такую ситуацию, любой бы начал беспокоиться. Пройдя еще несколько шагов, Эмбер замерла, будто бы прислушиваясь: "будто" - оттого что слушать было нечего, в коридоре не было звуков, кроме шагов учеников и их голосов. - Да, пожалуй, мы запутались. - Линд обернулась к Лермонтову, и неожиданно задержала взгляд на запястьях Александра. - Сан... тебе не говорили, что у тебя очень красивые руки?

Alexander Lermontov: Наблюдая непривычную нервозность бронзовой леди Линд, Алек невольно зашагал уверенней, расправил плечи, и вообще попытался сделать вид, что все пучком. Ведь до сего момента именно Лермонтов в этом дуэте слыл "мистером спокойствие-только-спокойствие", и на закате школьной карьеры разубеждать всех и себя в первую очередь в этом Алек не хотел. Хотя, конечно, о внутренней уверенности и речи не шло. Так, показуха. - Скорее просто свернули не туда. - Тоном "ерунда какая, сейчас вернемся и найдем выход" сказал он, останавливаясь, чем заставляя остановиться и Эмбер. Протянув руку вправо, он попытался нащупать стену коридора, а не обнаружив таковой, озадачился. Все это время его подмывало обернуться, так как он вполне определенно спиной чувствовал чей-то взгляд. Но держался, чтобы поддержать невозмутимый вид. Лишь когда остановились, пока девушка пыталась что-то расслышать в этой вате, не выдержал - обернулся. И, само собой, ничего не увидел. Неожиданная реплика Линд застала Алека врасплох. Оторвавшись от созерцания белесой стены, он недоверчиво взглянул на Эмбер. Первым его порывом было - спрятать руки да хоть в карманы, будто Эмбер уличила его в кровавых следах на них, ну или, хотя бы чернильных. Удержавшись от этого шага, Алекс иронично, хотя все равно нервно, улыбнулся: - Что ты сделал с Эмбер Линд, проклятый пришелец? - В который уже раз списав все на нервы, Алек решил относиться к реплике подруги как к шутке, хотя и странной. Помогло. Помогло отсечь массу вопросов, возникших тут же, начиная с "какого черта?" и заканчивая "может, надо в лазарет, а не в гостиную?" - Не беспокойся, далеко мы не ушли. Как думаешь, его можно сдуть? - Задав сей риторический вопрос, Алек достал палочку, - Ventus*! * "ventus" - ветер (лат.) Собственно, если есть "Piro" и "Aguamenti", почему бы не быть заклинанию, призывающему ветер? Прошу оценить эффект. Вопрос мастеру: окружающие стены и вообще обыденная обстановка школьных коридоров в этом мареве нащупывается?

Eireann Burton: Эйрин успела чертыхнуться про себя, поняв, что речь о Бале завела совершенно зря. Вопрос Чарли ставил ее в такой глубокий тупик, что она не ответила бы ничего вразумительного и через тысячу лет, чем несомненно привлекла бы к себе внимание Секретной Службы имени Сумасшедших Сэлвин. Такое количество «с» успело испугать даже ее саму, потому-то сгустившийся туман принес заодно и некоторое облегчение – допрос с пристрастием откладывался. Наверное, она вцепилась в Чарли слишком сильно, но и способность видеть пропала слишком резко. - Вообще-то до пятницы я совершенно не планировала никуда пропадать, а тем более лежать в темном углу в разобранном состоянии, как ты говоришь. Есть куда более интересные занятия – бродить в густом тумане, ни дементора не видя, например. Ровно на этом месте вокруг со всех сторон зазвучали разные шаги, будто к ним приближалась целая толпа, и Эйр притянула за руку Чарли еще ближе к себе. Из тумана выплыла фигура, и Эйрин слегка нахмурилась, настолько странным было встретить в этом почти пустом, не считая нескольких человек, также исчезнувших в этой дымке, именно его, Сэма Сэлвина. Будто бы кто-то очень удачно подтолкнул его к ним именно сейчас. А еще было странно, что его появление никак не сочеталось с предшествующими звуками, словно бежала сюда целая толпа, а добежал один Сэм. - Привет, Сэм, - кивнула она Сэлвину, с которым, в сущности, они особо и не общались, и отношений никаких не поддерживали, другое дело – Чарли. – Знаешь, вряд ли пятикурсники успели вчера что-то купить в том аду, что творился. А все, что купили, явно растеряли по дороге, пока улепетывали обратно в школу. Да и надо быть просто нахалом из нахалов и законченным хулиганом, чтобы так шутить сейчас, когда все и так на взводе. Эйрин повернула голову в одну сторону, потом в другую – везде был только туман. На всякий случай она взмахнула палочкой и произнесла Accendo. - Надо бы выбираться отсюда. Хождение в этом тумане вряд ли приведет нас к чему-то хорошему, но я надеюсь, что мы отделаемся лишь шишкой на лбу, ну, или встречей с разъяренным Филчем. Последнее не пугало Бёртон ни капли еще с первого курса – видеть завхоза разъяренным ей приходилось столь часто, что никаких нервов бы не хватило каждый раз пугаться.

Lilian Evans: Лили стало страшно. По настоящему страшно. Но виду рыжеволосая староста не подавала. На лице появилось серьёзное и сосредоточенное выражение. Она вознамерилась выбраться из этого тумана самостоятельно. Испуганно озираясь по сторонам, девушка в очередной раз пришла к выводу, что это чья-то злая шутка. И как только всё окажется позади, Эванс обязательно задаст хорошую трёпку Пруэттам, которые наверняка и были теми злосчастными изобретателями. Лили решительно направилась в сторону... какую именно неизвестно. Вокруг был один белый туман. Лилиан шла вперёд, шла напролом. Неожиданно раздались шаги. Кто-то шёл вслед за ней. Эванс дёрнулась вперёд. Но и там её встретили они, чужие шаги. Гриффиндорка остановилась. Ей было страшно. - немедленно прекратите! - уже без прежнего пыла выкрикнула рыжеволосая староста. - я обещаю, что... - гриффиндорка замолкла. Рядом с ней мелькнула знакомая фигура... Джеймс? Лили передёрнуло. Так вот значит, чьи это были шуточки! Ведьма протянула вперёд руку, намереваясь поймать наглого шутника, но схватила пальцами лишь воздух! Чёрт знает что творится! Кровь стучала в висках, а сердце гулко билось... но вот позади маленькой ведьмы раздался до боли знакомый голос. Лили резко обернулась и испуганно посмотрела на Северуса. - это ты... - растерянно вымолвила гриффиндорская староста. Девушка побледнела. Последний её разговор с Северусом произошёл год назад. Тогда слизеринец оскорбил её. С тех пор девушка старательно избегала любых встреч со Снейпом. Какова ирония! Именно он встретился ей в этом белёсом тумане. да. - коротко ответила Лили. Теперь ей стало неуютно вдвойне. И по-прежнему страшно. - будем выбираться? - неуверенно спросила гриффиндорка. - как ты думаешь, в какую сторону пойти? Откуда ты пришёл?

Artemisia Elford: Вот уж кого - не в обиду Розье с Лермонтом будет сказано - Арти более всего рада была видеть, так это спокойную рейвенкловскую старосту: с ней не страшно было и застрять посреди тумана неведомого происхождения, присутствие Ланфир неизменно успокаивало и дарило уверенность. Сейчас, правда, тревога почему-то не ушла, однако ситуация была пострашнее всех, в которые Артемисия когда-либо попадала, так что немудрено: даже у волшебства присутствия Ланфир есть свои пределы. - Фир! - Арти радостно улыбнулась. - Я в порядке... но это жуть какая-то. Думаешь, это просто хулиганы? И это никак не связано... ну знаешь... Гриффиндорка замялась, прежде чем произнести это слово: - С маньяком? Собственные страхи Артемисия уже ставила под сомнение: она и несколько мгновений назад полагала собственный страх глупым, беспочвенным и надуманным, а с явлением Ланфир, такой спокойной и неиспуганной, гриффиндорка вообще устыдилась собственного страха. До этого связь между "дымовой завесой" и таинственным убийцей (хоть сама Арти старательно убеждала себя в обратном) казалась ей очевидной, прямой и неоспоримой: очень удобно напустить тумана, под его покровом подкрасться к бедной жертве, перерезать ей горло и скрыться незамеченным. Во всяком случае, так казалось Артемисии несколько минут назад - теперь же она понимала, что такая штука слишком громоздка, чтобы не привлечь хоть чьего-нибудь внимания, и есть куда более совершенные и лучшие способы незаметно подобраться к жертве. Но сознавая это, вопрос Арти задала просто оттого, что хотела услышать это от Ланфир - собственным мыслям девушка традиционно не доверяла, а вот словам рейвенкловки поверила бы сразу. Она огляделась, будто могла разглядеть что-то в тумане. - Знать бы, в какой стороне лестницы... ой, сейчас соберем все углы в этом тумане.

Alice Flint: Данное имя. Злая Судьба. Глупая смерть. Кто перепишет сказку иначе, чтобы дожить? Время песчаною змейкой сквозь пальцы ловко бежит, Мало осталось на свете безумцев, чтобы посметь… © Это не Лермонт. Это не Лермонт. Чей-то голос, совсем рядом, Алиса его слышит, разумеется, слышит, но не сразу понимает, что этот голос пытается донести до неё сейчас. Потому что перед глазами, полными слёз, стоит только изуродованное страшной гримасой лицо Фианна. А когда ты видишь лучшего друга таким, то в одно мгновение вся та боль, что ты уже успела испытать в своей не слишком-то длинной на данный момент жизни, становится сущим пустяком по сравнению с той, что ты испытываешь сейчас. Только теперь ты ощущаешь настоящий ужас, и понимаешь, что уже слишком поздно. Это не Лермонт. Вам ясно? Конечно, ей ясно, что это не он, профессор. Ей ясно, что с ним что-то произошло, что он в беде, что ему плохо, что он, может быть, даже мёртв, а она стоит тут и трясется, глядя на эту отвратительную жуткую куклу. Она стоит здесь и ни черта не может сделать, как последняя истеричка, решившая вдруг, что способна спасти кого-то от непоправимого. А вокруг стояла такая тишина, что Алисе казалось, будто она давно уже сошла с ума, и этот туман отрезал её от всего остального мира – её и несчастного профессора. Вот только профессор был явно другого мнения, в какой-то момент просто схватив Гриффиндорку за руку и сорвавшись с места. Бежать, прочь, прочь отсюда. Бездушная кукла, бесконечная пропасть и снова этот голос. Алиса, стой! Но она больше не оглядывается, потому что оглянуться – значит остаться там навсегда. Вспышка света, Патронус мистера де Вриза, словно Маяк надежды в этом страшном белом мареве. Ты бежишь вперёд, и видишь впереди только свет, даже не видишь – чувствуешь. Сердцем, если оно всё ещё бьётся, в чём ты совсем не уверена теперь. Но если так больно – значит, жива? Царапины на щеках, должно быть больно, но – не замечаешь. Ведь хуже, чем есть, всё равно быть уже не может. Страшнее всего было вспоминать. Потому что память, несмотря ни на что, не оставляла никаких шансов для того, чтобы смириться, отдавшись во власть бьющего тебя в самое сердце кошмара. Она отчаянно вынуждала цепляться из последних сил за самое дорогое, самое светлое, что еще оставалось внутри — словно это могло спасти от надвигающегося безумия. Фианн, ты не можешь погибнуть так просто. Не можешь, не можешь, не можешь! Это – не твоё. Это даже не инфернал – будто эхом, слова профессора. Но что это, дементор его подери, что?! Алиса, постой! Нет. Нет. Ни за что. Не останавливаться и не оборачиваться. Но остановиться – всё равно пришлось. Алиса чудом не упала, когда что-то мертвой хваткой вцепилось в её лодыжку. Она удержала равновесие, разве что благодаря руке профессора, всё ещё крепко сжимающей её локоть. Она вскрикнула, остановилась и обернулась. - Фрэнки… - На выдохе, хриплым шепотом. Боль в один миг сменилась пустотой. Хуже всё равно быть не может? Глупая самонадеянная девчонка. Получай. Острыми льдинками в сердце, холодом в душу, болью – телу. А мгновением позже на смену пустоте пришла холодная ярость. Злость на тех, кто смеет вот так издеваться над ней. Насмехаться. Да, над ней, именно над ней – теперь это было совершенно ясно. Кем бы оно ни было – оно перешло все границы. И теперь даже бояться уже – бессмысленно. - Relashio! Incendio!* – Первым делом надо было освободиться от этой мертвой хватки чьих-то рук. Оставалась слабая надежда на то, что оно, как и всякая прочая нечисть, должно было бояться огня. В каком угодно виде. Ибо выглядели эти руки – в точности, как руки мертвецов, даром, что де Вриз сказал - инферналы тут не при чём. Да только нет времени думать, кто там вообще при чём. - Expecto Patronum!* – Ведь достаточно просто было вспомнить его лицо – другим, для того, чтобы получилось. На этот раз серебристый дракончик вмиг сорвался с кончика волшебной палочки Алисы. И она, уже не думая больше ни о чём, указала своему Заступнику на фигуру застывшего в тумане Фрэнка. _________ Оценить, да.

GameMaster: Туман клубился, гасил звуки, и ни один из участников не слышал другого. Потом он неожиданно вскипел и заволновался, словно в его сердце произошло нечто, причиняющее ему самую настоящую боль. Странно, но все, кто сейчас блуждал в нем, почувствовали , что туман этот живой и... и он зол. Эмбер долго смотрела на Лермонтова, прежде, чем снова взять его за руку, но вдруг белесая пелена заколебалась, пошла волнами - то же самое случилось с лицом Эмбер. Оно страшно исказилось, будто выворачиваясь наизнанку, и перед Александром возникло нечто окровавленное и переломанное, в чем, при ближайшем рассмотрении он смог узнать собственную мать. Только рука ее, от плеча до кончиков пальцев была явно чужой и вполне здоровой. - У тебя красивые руки, - голос, которым говорило это существо, ни капли не походил на голос Эмбер. Да и на голос матери, если честно, тоже. Хотя, наверное, человек с раздавленным горлом булькал бы именно так, - у тебя... красивые... тебе же не жалко одной руки для мамы, Саша? Изломанные пальцы неожиданно крепко держали Алека за запястье. Туман бесновался. Туман бесновался. - Я... Ланфир Прайс болезненно хмурилась, обернулась. - Я ненавижу тебя, Арти, - горько сказала она, - ты у меня все отняла. Я люблю Ивена больше, чем ты! Так ч... Голос валлийки сломался, туманная прядь обвила ее, вливаясь в рот, как полупрозрачное щупальце, мгновенно раздув тело вдвое. Потом оно будто где-то лопнуло, пошло язвами и нарывами, а лицо превратилось в подобие оскаленной собачьей морды. - Отдай... - хриплое бормотание не имело ничего общего с человеческим голосом, - отдай свои волосы, отдай, отдай... Туман бесновался. Сэмюэль улыбнулся, оседая какой-то склизкой манной каши на пол. Она шевелилась и булькала, шлепая в сторону девушек, обволакивая ноги, а в глубине этой массы можно было разглядеть лица - погибшие девушки, Фицрой Айронс, и - они сами. *Пост для профессора де Вриза и мисс Флинт будет отдельно.

Alexander Lermontov: Чего ожидал Алек от своей волшобы осталось неясным, но, несомненно, не такого. Судорога прошла по реальности, даже образ Эмбер пошел рябью, и Сан целое мгновение вслушивался в себя - не его ли протекающая крыша шалит? Ничего подобного, такие моменты Лермонтов худо-бедно, но умел ловить, а это... - Эмбер! - Поняв, что лицо однокурсницы плывет не в его воображении, Алек шагнул вперед, к ней. - Что... - слова с неприятным бульком застряли в горле, видимо, столкнувшись где-то у голосовых связок с криком, Лермонтов ошатнулся от своего ожившего кошмара насколько позволяла крепко державшая его рука. Не помня себя от ужаса, Алекс начал вырываться из жуткой хватки, напрочь забыв про все еще зажатую в правой руке палочку. Лишь когда секундой позже, выворачиваясь из рук чудовища, он попытался подключить к делу вторую руку, то понял, что она занята, что в ней волшебная палочка, и дальше по ассоциотивному ряду, что он маг, черт его дери. - Deсisum*! - Вытолкнул из себя Лермонтов, указав палочкой на удерживающую его руку. Полученная неожиданно свобода по инерции отбросила Лермонтова на ближайшую стену коридора. - Riddiculus*! - Хотя Лермонтов скорее поверил бы, что он сам окончательно слетел с катушек со своим предвидением, чем назвал бы эту тварь боггартом, но изломанное тело матери живо всколыхнуло в нем воспоминания о третьем курсе и собственном бессилии в то время совладать с "обычным боггартом"... *на оценку, пожалуйста.

Artemisia Elford: Надо сказать, что Артемисия растерялась от такого резкого и неожиданного перехода: здесь и сейчас не только было довольно неподходящее место для высказывания таких претензий... но ко всему, Арти еще и не подозревала, что подобные претензии существуют. Ланфир Прайс являла собой образ той самой девушки, которая у всех на глазах может потрепать по щеке самого красивого юношу школы - и все, включая самого юношу, воспримут это, как само собой разумеющееся. Она вольна была одапять пирогами или отлучать от них. Она для всех была доброй старшей сестрой - и это создавало иллюзию, что такая девушка просто не может влюбиться. Ну хорошо, так глубоко Арти, допустим, не заблуждалась: она-то была уверена, что Ланфир просто не интересуют ровесники. Ей нужен кто-то постарше: респектабельный мужчина с именем и состоянием, для которого Прайс станет хранительницей очага и отрадой редких минут отдыха. Ивен же мало того, что был ровесником - он совершенно не казался респектабельным, а имя сделал в основном на соблазнении девушек и дурацких выходках этой четверки. К тому же, Ланфир явно относилась к нему как-то по-матерински, так что у Артемисии и мысли не возникало, что... В растерянности Элфорд даже не знала, что сказать в свое оправдание - а надо сказать, что чувствовала Арти себя исключительно виноватой. Силясь подобрать нужные слова, девушка даже не сообразила в первый момент, что произошло - просто шарахнулась в сторону, испуганная внезапным превращением. - Что за... Все происходящее превращалось в кошмар так стремительно, что Арти усомнилась: а не спит ли она? Неужели это ужасное существо схватило Ланфир? Что оно с ней сделало, во что превратило? Или это просто порождение этого кошмарного тумана? Застучали падающие на пол перья и пергаменты: отступая назад, Артемисия лихорадочно пыталась нашарить в сумке волшебную палочку. А если... Ланфир? Нет, не может быть. А если все же Ланфир? - Repello! - Арти пятилась все быстрее; она не спасалась в панике бегством только оттого, что боялась повернуться спиной к этой штуке. И еще оттого, что знала: если просто убегать, тебя догонят. Поэтому надо драться. И еще... а вдруг это все же Ланфир?

Raymond de Vries: В этом мире существовало множество вещей, которые профессор де Вриз откровенно не понимал. Вот скажем самопожертвование как подвид самореализации совершенно не укладывался в узкие рамки миропонимания Раймонда де Вриза. Сам он, конечно, как всякий человек с совестью более-менее развитой, или правильнее употребить термин «более-менее ответственной» был готов пожертвовать собственной жизнью, предположим, во спасение жизней учеников, и не потому что любил их всех теплой отцовской любовью, а потому что любил себя недостаточно сильно и прекрасно осознавал: несколько юных жизней стоят дороже одной не очень молодой и не очень качественно прожитой, которую, ко всему прочему вряд ли светит прожить качественнее и достойнее. Но он не понимал людей, бросающихся под чужие заклятия лишь за тем, что они не могут не броситься. Бывали прецеденты. Бывали. Да, на личном опыте ему не приходилось сталкиваться с такими радикальными альтруистами, однако он знал – они, подобные храбрецы, существуют и, кажется, мисс Алиса Флинт принадлежала как раз к их числу. Когда девушка снова вздрогнула под его рукой, профессор не сдержался и тихо, почти бесшумно, почти не шевеля губам выругался. Плохой пример для молодежи, но нормальная реакция со стороны взрослого, адекватного человека с хорошо развитым инстинктом самосохранения и полным отсутствием суицидальных склонностей. Туман, звуки, размытые призраки – может быть, никаких призраков и не было, но воображение де Вриза, похоже, решило иначе – готовы были довести профессора до нервного срыва. Впрочем, до нервного срыва доводить неврастеника не составляет особого труда. Напротив, Раймонд еще удивлялся, как способен мыслить относительно трезво в такой в высшей степени бредовой ситуации. Чудовище в образе Фианна Лермонта никак не хотело покидать скромную обитель профессорской черепной коробки, нагло выглядывая фантомом из-за каждого угла. Это были иллюзии, иллюзии собственного воспаленного разума. Однако иллюзии чертовски реальные. Куда реальнее самой реальности, если реальностью можно назвать плотные клубы белесого неестественного тумана, думается, способного поглощать не только звуки – думается, способного поглощать сами мысли. Урча и чавкая вгрызаться в блеклую мякоть человеческого подсознания, с хищным рыков выедая из души все светлое, все доброе… или человеческое. Рэй задумался. Задумался лишь на мгновение и в следующий миг почувствовал, как ногу обожгла боль. Казалось, стальные тиски зажали лодыжку и вот-вот послышится отвратительный хруст дробимой кости – осколки распорют мышцы и сухожилья, смешиваясь с тканью брюк, полезут наружу таким некрасивым, таким влажным, красноватым месивом. Де Вриз стиснул зубы и перевел взгляд вниз – туда, где сгустки дыма были настолько плотными, что маг не мог различить ничего, кроме тонких мертвецки синих и чудовищно сильных пальцев. — Lacero!* — Громко прошипел профессор, направляя палочку на безобразную руку, грозившую переломать ему кости. Не самое безобидное, не самое разрешенное заклятие, но в нынешней ситуации не очень-то хотелось задумываться еще и о морали. Через мгновение де Вриз заметил постороннего. Молодого человека, впрочем, не знакомого ему, хотя, очевидно, прекрасно знакомого мисс Флинт. Де Вриз поморщился. Свеж еще был образ Лермонта, Рэй не стремился повторять одну и ту же ошибку дважды. — Мисс Флит! — Жестко заговорил он, наблюдая, как девушка пытается справиться со своими противниками и, тем не менее, не сводит глаз с новоприбывшего. — Я не думаю, что это действительно ваш знакомый. Не слушайте его. Что бы он не сказал не слушайте его! Слушайте только меня! И де Вриз еще крепче стиснул руку гриффиндорки. Он твердо решил умереть, но не отпустить ее. Если подумать, миру нужнее молодые авроры. Старых преподавателей и так полно. И крайне обрадовался, когда девушка выпустила Патронуса. Должно быть, она тоже все поняла… Должно быть. _____ * оценить

GameMaster: - Откуда я... я прише.. я... Голос Северуса сломался и стал похож на шипение заезженной пластинки. Вот сорвалась игла проигрывателя и стала повторять один и тот же участок дорожки. - Я прише... пришшшш... На глазах у Лили из-под мантии Снейпа закапала какая-то черная грязь. - А у меня чистая кровь, - совершенно невпопад, вдруг почему-то голосом Джеймса Поттера сказал слизеринец, - вот она, посмотри. Грязь продолжала капать на пол, расползаясь в липкую вонючую лужу. - Отдай мне свою, Лили, - лицо Северуса отчетливо казалось маской, надетой на что-то, что даже представлять не хотелось, - отдай. Тварь, хлюпая, шагнула вперед, раскидывая руки и обнимая ими Эванс. Руки хватали, рвали одежду, рвали кожу, вот под одной из них хрустнула лодыжка Алисы - такое ощущение, что ее пытались оторвать совсем. Руки разлетались под заклинаниями горящими кусками, туман шипел и бесновался, а потом буквально взвыл, стоило появиться серебристому дракончику, который кинулся на "Фрэнка". Облик Лонгботтома тут же расползся, и то, что сражалось с Заступником, одним своим видом вызывало тошноту. Lacero профессора де Вриза вызвало буквально неюольшой взрыв, руки разлетелись кусками плоти, расползлись черной грязью с запахом старой могилы. И туман отступил оставляя их словно на берегу озера - оборванных, с изобранными в кровь ногами, с рваной раной на ступне у профессора и сломанной лодыжкой Алисы. И ее патронус вернулся к хозяйке. Существо, схватившее Алека, взвыло - отрезанная заклинанием рука упала на пол и проворно поползла в сторону. На неведомой твари, словно одежда не впору, болталась кожа - то его матери, то Эмбер. Вторая рука, что казалась поломанной и висела плетью, сама схватила за горло рейвенкловца и принялась душить. Существо с собачьей головой на некоторое время, кажется, потеряло ориентацию, расползлось клочьями тумана, но потом снова собралось, в ярости поворачивая голову к Арти. Голова, покрытая редкими пучками шерсти и изъеденная то ли язвами, то ли какими-то паразитами, была чудовищна. И тем чудовищнее, что в этой морде все равно угадывалось тошнотворное сходство с лицом Ланфир. Оно словно прочло мысли Артемисии - черты прояснились, в глазах можно было разглядеть настоящую муку: - По... помоги... Арти... помоги... - без сомнения, это был голос Прайс. Пятясь, гриффиндорка спиной уперлась в дверь.

Lilian Evans: Лили удивлённо посмотрела на слизеринца. Что за чертовщина творится с ним? - Северус, с тобой всё в порядке? – голос бывшего друга ломался. Он шипел как испорченная пластинка, выдавая такие странные звуки, что Эванс в испуге отпрянула от юноши. Что же это такое? В сумятице мыслей мелькнуло предположение о том, что слизеринец находится под сложным заклятием и сейчас явно не осознает, что делает, словно в доказательство из-под тёмной мантии юного волшебника потекла тёмная грязная жижа. Как только Лили сумела её разглядеть в этом плотно тумане? Лужа подобралась к краю её чёрных лаковых туфелек. Эванс поражённо застыла, вглядываясь в мутные разводы на полу. - что за чушь ты несёшь? – дрожащим от страха голосом спросила девушка у слизеринца. Перед ней был Снейп, но говорил с девушкой Поттер. Она достаточно хорошо знала эти ироничные нотки в голосе однокурсника. Но сейчас они дребезжали, исказились до неузнаваемости. Лили захотела закричать. Но крик застрял в горле. Нечто, что было Северусом, а точнее одело его маску, потянуло к ней свои руки, обняло, притянуло к себе. Лили судорожно пыталась вырваться. - отпусти! – закричала в отчаянии девушка. Совершенно ничего не понимая, Лили инстинктивно вырвала правую руку, в которой крепко сжимала волшебную палочку и ткнула кусочком дерева в глаз неведомого существа*, надеясь, что причинённая боль, заставит его отпустить гриффиндорку. Пол под ногами был скользок от вонючей жижи, которую источала это отвратительная тварь. Староста окончательно уверилась в том, что это «нечто» не имеет никакого отношения к Северусу, по крайней мере, умная девочка с Гриффиндора не знала такой магии, которая могла бы вытворить нечто подобное с её бедным другом. Всё, что творилось сейчас в пустом коридоре, не подавалось ни одному логическому объяснению. Лили уже прокляла про себя тот день, когда повела мать в обувной магазин и уговорила купить себе на день рождение эти достаточно дорогие, но жутко скользкие лодочки. Эванс чувствовала, как земля уходит у неё из под ног, ещё чуть-чуть и она повалится вниз, в темноту, в которую её увлекал фальшивый Северус. - Invertum Statim* – выкрикнула в тишину гриффиндорка, прибегая напоследок пожалуй не к совсем магическому методу защиты. Согнув ногу в коленке, Лили ударила туманного монстра, а вот куда именно она не разобрала.* _______ * оцените

Alexander Lermontov: Лермонтов никогда особой завидной храбростью не отличался и, собственно, в герои никогда и не рвался. Его невозмутимости с лиховой хватало на любые школьные передряги вроде потасовок и взрывов в коридорах, и это вполне устраивало всех... вот только данная ситуация даже с натяжкой под разряд "обычной школьной передряги" не попадала. От ужаса Алек просто оцепенел и прирос к полу, да так, что не просто бежать - двинуться было не под силу. Из столбняка его вывело резкое движение монстра, но "поздно" - это не лучше "никогда", хоть Сан и приложил все усилия, чтобы избежать захвата, ничего у него не вышло. Инстенктивно он схватился за неожиданно крепко сдавившую ему горло и попытался разжать тиски, но в физическом противостоянии с кошмаром он, опять же, потерпел крах. - Deс... грх... - В попытке отсечь монстру и эту руку, Лермонтов не смог выдавить из себя ничего более связного, а время явно поджимало, семикурсник уже чувствовал как бьется у горла его собственное сердце. "Deсisum*!" - Выдать что-то иное горящий от недостатка кислорода мозг был не способен. Невербальное заклинание, дерганый жест рукой в сторону оставшейся руки чудища... *на оценку, пожалуйста.

Llanfair Pryce: Такой плохой ночи у Ланфир еще никогда не было. Кроме того, она не привыкла чувствовать себя изгоем - но староста так кричала во сне, что пришлось прекратить попытки обняться с подушкой. Сначала, спасаясь от кошмаров, она вышла в гостиную и там просидела часов до трех ночи, потом ушла в коридоры и, найдя там какой-то давно пустующий класс на третьем этаже, задремала, уронив голову на парту. Голова кошмарно болела, валлийка в кои-то веки начала понимать Ивена, потому как если у него так голова болит все время, то ничего удивительного в его активной мизантропии нет. По пробуждении Прайс с удивлением поняла, что тоже не прочь бы сделать кому-нибудь плохо. А еще она проспала завтрак. И, кажется, как минимум первую пару... Господи, какой стыд. С этой мыслью Ланфир встала, ощущая себя совершенно разбитой. Перед глазами плавали цветные пятна, шея затекла, и все тело болело так, будто она не спала, а возила на плечах всю ночь довольно увесистого младшего братишку Джонни, который - на минуточку - на второй курс перешел уже. А потом Прайс открыла дверь и с удивлением замерла. Или, точнее, замерла в ужасе, потому что перед ней была молочно-белая кисельная стена тумана, которую она всю ночь созерцала во сне. Ну, и не только ее, если быть честными. Слабеющими пальцами рейвенкловка схватилась за дверной косяк позади себя. Нетнетнетнет это все сон это сон такого не бывает просто не бывает я не могла такое предсказать ни один человек не может напророчить то чего не бывает - Мама... - вполголоса выдохнула Ланфир. И тут на нее вылетела из тумана Арти. Мало вылетела, буквально упала в руки, а за ней возникло нечто такое, от чего не самый слабый желудок Прайс испытал немедленную потребность вывернуться наизнанку. И самое отвратительное, что оно... говорило ее голосом! Отчего-то это обстоятельство валлийку скорее разозлило, чем испугало. Арти уперлась спиной в стену, а Ланфир, выйдя из-за нее, совершенно машинально закрыла ее собой. Плохое это дело - быть старшей сестрой всю жизнь. Но все эти кошмары девушка уже пережила ночью, а потому даже испугаться не смогла, и ничего не было, кроме усталости и воодушевления от того, что, в отличие от сна, сейчас у нее палочка была в руке, а не выпала и не закатилась куда-нибудь. И что слова произносятся. И что... Чтобы вспомнить запах чужого одеколона потребовалось всего-то пара секунд. - Expecto Patronum! *- Ланфир сощурилась, указывая палочкой на тварь, - Confringo!*



полная версия страницы