Форум » Архив «Lumiere-77» » [Оно - 02.05] » Ответить
[Оно - 02.05]
Evan Rosier: Дата и время: 2 мая 1977, полдень, после первой лекции. Место: коридоры Хогвартса. Участники: Alexander Lermontov, Eireann Burton, Charlie Selwyn, Artemisia Elford, Raymond de Vries, Alice Flint Примечания: Не зря учителя предупреждали, что по коридорам школы отныне не стоит гулять в одиночку. Да что там в одиночку! Прогулки по двое тоже не слишком безопасны: что-то недоброе подстерегает учеников в полумраке коридоров, и это "что-то", очевидно, становится все сильнее и сильнее.
Ответов - 51, стр:
1 2 3 All
Alice Flint: Понедельник начался совершенно отвратительно и, по всей видимости, твёрдо вознамерился продолжить в том же духе. Убийства, которые грозились стать, чуть ли не массовыми, заставили всю школу говорить о них, и только о них. Кажется, даже вчерашний погром в Хогсмиде и происшествие на экзамене по Зельеварению на время были забыты. Впрочем, Алиса была рада тому, что завтрак, наконец, закончился. Поесть – она всё равно так и не поела, а вот на всеобщий психоз полюбоваться успела. Люди вокруг вели себя как идиоты. Начиная от затеявшего драку Яксли и заканчивая Гриффиндорцем, который вдруг начал обвинять в убийствах Слизеринцев просто потому, что они Слизеринцы. Обычно таких людей Эл хотела познакомить со своей битой, и плевать ей было, с какого они факультета. Хорошо, что сегодня под рукой биты у неё не было. Не сказать, чтобы Алиса Флинт любила Слизерин. Скорее, наоборот. Но у неё хватало мозгов на то, чтобы не приклеивать людям ярлыки отморозков, только потому, что они учатся на факультете Салазара. Кто сказал, что Демоны отморозки? Идите лесом, господа. Вот за такое обобщение вы точно рискуете получить в лоб от этой Гриффиндорки. Урок ЗоТИ успокаивал, казалось бы, одним фактом своего наличия. Потому что урок был любимым, и за все эти годы на этих занятиях Алису не радовало только одно – сменяющиеся каждый учебный год преподаватели. Преподаватели приходили и уходили, погибали и умирали, уходили на пенсию и меняли место жительства, одним словом – исчезали. И вот так уже на протяжении многих лет подряд. Профессор де Вриз, несмотря на всю свою холодность и суровость, был уважаем учениками. В том числе и Алисой, которая в силу своей будущей профессии никогда не теряла времени даром на его уроках. Вот и сегодня она не упускала ни единого его слова, тем более, что послушать там – было что. Студенты были напуганы. И это еще, мягко говоря. Были напуганы даже вечно храбрые Гриффиндрцы, которые по обыкновению сначала делают что-то, и только потом думают, особенно не опасаясь последствий. Поэтому не было ничего удивительного в том, что на уроке, собственно, Защиты от Темных Искусств, только и было разговоров, что о недавних убийствах. Ребята засыпали профессора вопросами, но профессор настойчиво уклонялся от прямых разговоров о произошедшем, сосредоточившись на вопросах самозащиты и самообороны в случаях внезапного нападения. Алиса отрабатывала защитные заклинания в паре с Эль, попутно размышляя о том, что неплохо было бы отыскать в школе кого-нибудь из авроров, и предложить им свою помощь. Девушка даже собралась поделиться сей мыслью с подругой, но внезапно мистер де Вриз объявил об окончании занятий, обеспечив студентов внушительных размеров домашней работой. Видимо, для того, чтобы они торчали в своих гостиных вместо того, чтобы шататься по коридорам в поисках приключений. На выходе из аудитории Гриффиндорцы столкнулись с входящими в класс Хаффлпаффцами. Курс пятый, или четвёртый, но и те – туда же. В разговорах слова «убийства» и «Пожиратели Смерти» явно ставились в одно предложение. Вот только Алиса почему-то не верила в такую активность Пожирателей Смерти, даже будь они в Хогвартсе. Тем более, что… ну, конечно! Почему никто не подумал об этом раньше? - Профессор! Профессор де Вриз! – Флинт догоняла преподавателя уже в коридоре, ведущем к одной из лестниц. А потом закончила свои мысли – уже вслух. - Ведь если метки над школой не было… значит ОНИ тут не при чём? Её ведь не было? О, да. Эта девочка хорошо знала, как убивают Пожиратели Смерти. Знала не понаслышке.
Raymond de Vries: Рэй не мог дождаться конца урока. Плохим сигналом было уже то, что профессор начал мысленно называть себя «Рэем». Де Вризу не нравились сокращения имен и даже в родном подсознании он называл себя не иначе, как Раймонд или де Вриз. Такой вот он был сухой официальной личностью. А сухие, допустим, дрова легче всего воспламенить, особенно когда поблизости столько масла. Ученики, видимо, всполошенные недавними событиями, что впрочем, и не удивительно, убийства в школе – явление довольно редкое; не упустили возможности засыпать преподавателя лавиной разнообразнейших вопросов. Поэтому де Вризу попеременно приходилось изображать то глухоту, то немоту, а то и склероз во всей его красе. Отвечал Раймонд скупо, осторожно и размыто. Не хватало стать причиной новых, бесспорно, опасных слухов. А ведь де Вризу повезло попасть в число немногих счастливцев видевших трупы студенток воочию. Здесь стоит сделать небольшое отступление и сказать, что будучи преподавателем защиты от темных искусств, а по совместительству еще и непрофессиональным колдомедиком, де Вриз был одним из первых, к кому Дамблдор обратился за помощью. Раймонд вздохнул. У одной из девочек не хватало руки – ампутация была произведена очень качественно – почти бескровно, никаких следов орудия вивисекции – будь то излюбленная маггловскими докторами хирургическая пила, или излюбленный всеми топор не обнаружилось. Не говоря уже об остаточном магическом следе. Де Вриз запер дверь кабинета и вышел в коридор. Среди мертвых всегда найдутся такие, что не дают покоя живым. И какая жалость, что эту аксиому так легко доказать на практике. В годы службы в министерстве магии де Вризу не приходилось сталкиваться с убийствами. Было ли тут дело в каком-то противоестественном везении, либо де Вриз просто никогда не обращал на окружающий мир больше того внимания, каким его одаривал сам мир, Раймонд не знал. Однако не мог и предположить, что новая работа окажется во всех смыслах такой занимательной. А именно теперь Раймонда занимало две мысли: что делать и как быть. И главное: где делать и зачем быть. С появлением в замке авроров, казалось бы, ситуация должна на глазах улучшаться. Едва ли местный убийца окажется до такой степени невменяемым, что решит нападать на учеников прямо посреди белого дня, тем паче под носом у авроров. Де Вриз ошибся. И новое убийство тому в свидетели. Де Вриз ненавидел чудеса и сюрпризы. Почему-то люди склонны полагать чудесами непременно что-то милое и светлое, в то время как самовозгорание – тоже чудо, однако ни один поэт не догадался сложить о нем балладу. Разве что крайне печальную и, как следствие, мало популярную. Истории с плохим концом никому не нравятся. Раймонд не сомневался: конец нынешней истории будет весьма и весьма печальным. К тому все и велось. Обрадованный звонком, де Вриз абсолютно не знал, чем занять себя на перемене. В идеале было бы отлично успеть добежать до учительской и скрыться от посторонних глаз и ушей за толстыми каменными стенами. Очередного вопроса сродни «а вы уверены, что это не были Пожиратели Смерти?» или «а, может быть, в школе появился маньяк» профессор не вынес бы. По природе интроверт и не сторонник публичной демонстрации эмоций де Вриз абсолютно не понимал, почему окружающих тянет обмусоливать такие в высшей степени неприятные известия. Любопытство – порок, а за чествование пороков воздается сторицей. Услышав чей-то оклик, профессор остановился. — Мисс Флинт, — это не был вопрос, это была констатация факта. — Да, вы очень наблюдательны и абсолютно правы. В небе над Хогвартсом не наблюдалось Метки, следовательно, виновниками трагедии не могут быть Пожиратели Смерти. Помнится, об этом я говорил на уроке. Еще вопросы? Де Вриз вновь устало вздохнул. Повторения урока ему совсем не хотелось.
Alexander Lermontov: ранее см. здесь Пройдя через зал лестниц, Алек оказался на четвертом этаже, в совершенно пустом коридоре. Эта пустота вполне его устраивала, ему хотелось подумать в одиночестве. Тем более что здесь же обнаружилось открытое окно. Напоминая наркомана дрожью рук, Лермонтов уселся на подоконник и торопливо достал пачку сигарет. Лишь выпустив изо рта первый клуб дыма, Алек смог чуть-чуть расслабиться, закрыл глаза и откинулся назад. Трое студентов убиты, в медпункте все еще полно пострадавших от вчерашнего взрыва и нападения на Хогсмит, его товарищи подозревают во всех смертных грехах друг друга, завтра экзамен, письмо еще это... нет, это определенно не та атмосфера, в которой Лермонтов хотел завершать свое обучение. Но времена не выбирают, надо жить в тех, что дают. Для начала Алек решил поймать до обеда Эмбер и поговорить с ней. Нужно было хотя бы своих отговорить от мысли чинить самосуд в стенах школы, а один он мог не справиться, ему катастрофически не хватало деятельности Линд. Еще бы отговорить рейвенкловцев ходить по школе в одиночестве... Алек огляделся кругом и хмуро усмехнулся. Впрочем, вера в то, что все самое плохое случается с кем угодно, но только не с тобой, была и в Лермонтове, так что, отогнав смутное беспокойство, Алек вновь уставился в окно, и тут вспомнил о послании. Белый конверт появился из кармана мантии. Сделав очередную затяжку, Алек аккуратно оторвал сбоку полоску бумаги и вытащил письмо. Чем дольше он читал - тем пасмурнее становилось его лицо. Выругавшись, Алек выкинул в окно окурок и вновь пробежался глазами по строчкам, все еще не веря в масштабность проблемы. Мда... упрямость Анатолия была ему известна... и если он решил, что в школе не безопасно и сына надо, пусть даже ценой несданного ЖАБА, из школы эвакуировать... то Алек прямо и не знал где найти слова, чтобы убедить его в обратном. Сунув пустой конверт обратно в карман, Сан, не отрывая взгляда от строчек, будто там крылась подсказка, зашагал по коридору в сторону гостиной Рейвенкло. Через некоторое время его путь оставил освещенную часть коридора и во избежание дальнейшего ухудшения зрения, Алек опустил руку с письмом.
Alice Flint: - Так какого, собственно, тогда… - Так какого гоблина тогда все вокруг продолжают обвинять в убийствах кого угодно, начиная Пожирателями Смерти и заканчивая Слизерином вообще, вместо того, чтобы просто подумать головой?! Нет метки – нет никаких Пожирателей Смерти. Студенты отметаются сразу. Почему люди так склонны обвинять друг друга, даже не задумываясь о том, что убийца может быть вовсе какой-то… нечеловеческой природы? Но, кто, чёрт возьми?! Оборотень? Не полнолуние нынче. Призрак? Да нереально совсем. Очередное открытие Тайной Комнаты – кто-то выпустил на волю дремлющего там монстра? Маловероятно. Империус? На ком бы то ни было. – То есть – да. Ещё вопросы. - Где я могу найти мистера Муди? – Алиса нетерпеливо теребила пальцами ремешок собственной сумки с книжками, свисающей с левого плеча, и внимательно смотрела на профессора, словно пытаясь в выражении его лица прочитать ответ на вопрос ещё до того, как он будет озвучен вслух. Очень хотелось спросить ещё «а куда убрали труп из библиотеки», «где нашли Хаффлпаффку и Рейвенкловку», «почему Дамблдор всё от нас скрывает, ведь он же знает», но Эл было совершенно ясно, что никаких ответов на подобные вопросы она не получит, можно было даже не мечтать. Надо отдать должное мистеру де Вризу, сохранять информацию в тайне он умел блестяще. Флинт отчего-то была уверена в том, что даже если он и не владеет в достаточной степени всей информацией о случившемся, то, по крайней мере, имеет свои соображения на сей счёт, которыми опять же не спешит ни с кем делиться. Скрывать от учеников правду, чтобы не напугать? Допустим. В такой ситуации любой испугается. Но одно дело – дети. И совсем другое – совершеннолетние волшебники, которые имеют полное право знать, что происходит вокруг, если школа не может обеспечить безопасность своих учеников. Странно, что до сих пор не начали появляться возмущенные родители с требованиями забрать своих любимых чад отсюда, дабы развезти по домам. Экзамены, конечно, святое, но жизнь обычно дороже любых экзаменов. Надеются на авроров? Да глупо, авроры не Боги, они не всесильны. Собираясь в Аврорат, Алиса не питала никаких иллюзий по поводу будущей работы. - И… профессор, вы же знаете, что здесь происходит. Говорят, над жертвами здорово поиздевались. Это правда?
Raymond de Vries: Знания – это сила. Но от избытка знаний, как и от избытка физических упражнений, может приключиться грыжа. Предположим, ментальная. В погоне за информацией очень легко остаться если и не у разбитого корыта, то с разбитым носом уж точно. Вселенная ревностно бережет свои тайны и вовсе не потому, что она по натуре дама скуповатая, а потому, что очень переживает за здоровье своего народонаселения. Люди – существа любознательные, их постоянно тянет изучать все новое и неизведанное; а ведь доподлинно известно, что первой жертвой нового вируса, как правильно, становится его колумб. Перед тем, как отправиться в крестовый поход за очередной порцией знаний, человечеству стоило бы трижды задуматься: не повредит ли что-то интересное новое чему-то хорошему старому? Не исключено, что создателем «Авады» двигали благие цели – например, стремление открыть безболезненный способ эвтаназии. Раймонд де Вриз научился довольствоваться теми крохами информации, которыми безусловно умный и справедливый мир считал необходимым с ним поделиться. Лишние знания – лишние проблемы. А в проблемах, и это отнюдь не софистика, нет ничего хорошего. Этих же принципов де Вриз придерживался в работе со студентами. Иногда духовное голодание полезнее духовного обжорства. Юные пытливые умы временами просто необходимо держать на голодном пайке, в противном случае недолго схлопотать заворот мозга. Де Вриз скрестил руки на груди. Слухи распространяются со скоростью чумы, особенно зловещие. Он не сомневался, уже вся школа только и делает, что судачит о страшно искореженных телах студенток. И самым отвратительным в этой истории казалось то, что она от начала до конца была абсолютно правдива. Кто бы не убил школьниц, действовал он с изрядной долей воображения. Едва ли это были Пожиратели. Насколько знал де Вриз, приверженцы Темного Лорда доселе не реквизировали у своих жертв какие бы то ни было части тела. А нынешний убийца, похоже, коллекционер. Печально, что понятие о прекрасном у него такое отвратительное. Раймонд рефлекторно вздрогнул. Ему не хотелось верить, что убийца до сих пор может находиться в Хогвартсе и более того – посещать его уроки. Конечно, при условии, что этот извращенный маньяк относится к роду человеческому – чему, кстати, нет никаких доказательств. — Мистера Муди? — переспросил де Вриз, изучающе разглядывая гриффиндорку. — А позвольте сперва поинтересоваться, зачем вам, собственно, понадобился мистер Муди? Если вы располагаете информацией, как-то связанной с недавними трагическими событиями, для начала могли бы поделиться со мной, а я в свою очередь – будьте уверены – поделился бы с теми, с кем счел необходимым. Надеюсь, вы меня понимаете. — де Вриз нахмурил белесые брови. — Я не знаю, где сейчас находятся авроры. И если в вашем распоряжении нет никаких жизненно важных сведений, советую сконцентрировать внимание на выполнении домашней работы, а не на… мистере Муди. Последние слова де Вриз произнес чуть кислее, чем следовало бы. Он не был тесно знаком с главой Аврората, но догадывался, что этот импульсивный и резкий человек не способен предотвратить панику, которая вот-вот разыграется в Хогвартсе. Короче говоря, отправлять к нему семикурсницу у де Вриза не было ровным счетом никакого желания. — Что касается самих убийств, я не уполномочен разговаривать об этом с кем-либо. Если директор не пожелал вдаваться в подробности, я не стану и подавно. — Голос Раймонда звучал сухо. — Вы умны и должны со мной согласиться. Удивительно, но когда-то Раймонд де Вриз тоже был семнадцатилетним и отлично помнил, что никакие запреты не способны остановить пытливый подростковый ум, сгорающий от жажды подвигов. — Только прошу вас об одном – не пытайтесь заняться самостоятельным расследованием. Это действительно опасно. Поверьте мне. Лицо де Вриза посуровело. О серьезных вещах принято говорить серьезно, либо не говорить вообще. Разумнее было бы смолчать, да вот поздно.
Alice Flint: - Информацией… нет. То есть, домашнюю работу я сделаю, об этом можете вовсе не беспокоиться. На самом деле, о чём Алисе сейчас думалось меньше всего, так это о домашней работе. И не только ей одной наверняка. Вчера они всю ночь готовились к экзамену, а на экзамене рухнул потолок и погибли экзаменаторы. Гриффиндорец сегодня пошёл в библиотеку, чтобы, наверняка, подготовиться к очередной контрольной по Трансфигурации, или вот к той же ЗоТИ, а в результате среди книжных стеллажей обнаружили его труп. И какой тогда смысл думать об учёбе теперь, если в любой момент из-за угла может выскочить маньяк и наброситься на тебя, или твоих друзей. И все контрольные и домашние работы вмиг станут совершенно бессмысленными. Выжить бы, чёрт возьми, в этом дурдоме. И помочь выжить другим. Мистер де Вриз, как и предполагала Алиса, совершенно не спешил делиться с ней какой бы то ни было информацией. Вот и на вопрос об убийствах не ответил, прикрывшись директорской игрой в молчанку. И ведь ловко выкрутился, одновременно успев сообщить Алисе, что он считает её достаточно умной для того, чтобы она сама не продолжала расспросов. Профессора страшно не хотелось разочаровывать в своих умственных способностях, но упрямство – достоинство не только гиппогрифов, но ещё и Гриффиндорцев. Стала бы Флинт теперь сидеть в гостиной за книжкой, когда вокруг такое творится – да ни за что. Нет, она не староста, это пускай МакКехт собирает на мозговой штурм ребят со значками, но Алиса сидеть, сложа руки, точно не станет. В конце концов, пока старосты там думают, должен же кто-то следить за мелкими, чтобы они в одиночку по коридорам не ходили. А заодно выяснить что-нибудь о таинственном маньяке не помешало бы. - Я вам верю, профессор. И прекрасно знаю, что всё это – не детские шалости. Опасно, ещё как опасно. Вот только мы уже не дети, понимаете? А вы до сих пор, кажется, нас считаете детьми. Нас, совершеннолетних волшебников, которым до выпуска из школы – от силы месяц с небольшим остался. Алиса смотрела на преподавателя прямо, не отводя взгляда, где-то даже с вызовом. До каких пор, интересно, их будут считать детьми? Да знали бы они все, на что способны некоторые из «детей» на самом деле. - А через два месяца я собираюсь перешагнуть порог Академии Авроров, и я знаю – на что иду. Так почему бы не помочь аврорам уже сейчас? Всю жизнь будет опасно. Гораздо опаснее, чем в Хогвартсе, за этими стенами, защищенными древней сильнейшей магией. А ведь действительно – сейчас Алиса была серьёзна, как никогда. Для неё такой разговор не был чем-то вроде очередного вызова, брошенного неизведанной опасности. Как это обычно водится у ребят с Гриффиндора. Их же хлебом не корми, дай только отыскать каких-нибудь приключений на свою голову и другие части тела. А тут, в общем, детство и приключения закончились. Гораздо раньше, чем закончилась школа. Впрочем, детство вместе с драконами, мечтами и убийством отца закончилось ещё раньше, чем в этом сумасшедшем мае. Но это уже совсем другая история.
Raymond de Vries: — Представляете, мисс Флинт, я тоже совершеннолетний; и если вы хотите говорить на равных – я не против. Но для начала разрешите задать один вопрос. Предположим, вы курите. Скажите, вы бы поставили родителей в известность? Они взрослые, им это знание ни коем образом не повредит, верно? Однако я сомневаюсь, что оно не повредит вам. Так вот, мисс Флинт, если вы действительно настолько взрослы, как вам мнится, вы должны понимать, что помимо всеобщего блага существует еще и личная выгода. Моя выгода такова – я не хочу, чтобы следующим трупом, который пришлось опознавать – стал ваш труп. Поэтому сейчас я настоятельно рекомендую вам приложить все усилия к учебе и тогда, окажись вы достаточно упорной, вам действительно представится возможность через пару месяцев перешагнуть порог Академии Авроров и со спокойной совестью окунуться во все прелести взрослой жизни. Но пока вы ученица, а я учитель – вы будете получать только те сведения, которыми я посчитаю нужным с вами поделиться. Раймонд перевел дыхание. Пожалуй, это была самая длинная тирада в его жизни. И все-таки подростки невыносимы. «Ах, мне семнадцать, - думает желторотый юнец, - Я совсем взрослый». А через неделю его скованное трупным окоченение тело находят в ближайшей сточной канаве. Люди недооценивают неведение. Меньше знаешь – крепче спишь. Знаешь больше – тоже спишь крепко, но уже вечным сном. Неведение в геометрической прогрессии увеличивает продолжительность жизни. Не зря же во все времена первыми сжигали многомудрых пророков, тогда как всяческие идиоты плодились и множились. И кто поручиться, что в этом не было смысла. Раймонд тяжело вздохнул. Порою он отчаянно завидовал моллюскам. Как, должно быть, здорово жить в своем маленьком уютном панцире, полагая, что весь мир – это топкое илистое дно под тобой и темно-зеленая муть над тобой. А мир огромен, что, однако, не делает ему чести. Увы, каждый тут сам за себя, а кто за других – тот как бы и против всех. Вот такая удивительная алогичная логика. Сам де Вриз сколько себя помнил, всегда придерживался нейтралитета, и отнюдь не возражал, когда в чью-то светлую голову приходила гениальнейшая мысль немножечко покомандовать его судьбой. Гораздо разумнее, полагал он, не лезть в гущу событий и, быть может, события обойдут вас стороной. Нет, это не было проявлением трусости. Не стоит путать трусость со стратегией. А стратегии бывают разные. За храбрость и мужество, конечно, выдают ордена; но от ордена посмертно мало толку. Естественно, если вы не считаете, что ледяной блеск какого-нибудь Ордена Мерлина способен затмить терпкую горечь материнских слез. У де Вриза не было семьи, но у его учеников семьи были, и профессор готов был пойти на все, дабы этим семьям не пришлось испытать то, что пришлось испытать его матери, да и ему самому. Терять близких крайне неприятно. В том числе и чужих. Думал де Вриз долго. Невозможно переубедить человека, коли он сам не хочет быть переубежденным. А Флинт не хотела. Девушкой двигало весьма похвальное стремление обезопасить себя и близких, ну а повезет – чуточку прославиться. Нет в этом ничего зазорного. Храбрецы и сорвиголовы погубят мир. Но сперва погубят себя. — Не в ваших силах что-либо изменить, мисс Флинт, — после паузы заговорил де Вриз. — Если вам и впрямь хочется помочь аврорам – не подкидывайте им лишних хлопот. Послушайтесь меня. Я не желаю вам зла. Вы одна из моих лучших учениц и мне было бы неприятно знать, что все усилия, приложенные мною к вашему образованию, канули в Лету. Договорились? Де Вриз улыбнулся. Улыбка вышла невеселой, под стать ситуации. Нелегко улыбаться весело, рассуждая о смерти.
GameMaster: Сначала стало тихо. Очень, очень тихо - тишина эта была не звенящей, но ватной, обступившей со всех сторон, так что можно было подумать, будто ты в одночасье оглох. Ни звука, ни шороха; на несколько мгновений все вокруг замерло, а потом из щелей в каменной кладке, из-за портретов, из-под пьедесталов статуй, из старых доспехов, которые стояли посреди коридора потек молочно-белый туман. Он стремительно заполнял пространство вокруг: через считанные мгновения коридор оказался полностью погружен в белое марево, в котором терялись очертания предметов - видеть можно было не дальше, чем на расстояние одного шага, лишь свет светильника, озарявшего коридор, пробивался сквозь белую пелену. И снова наступила тишина: появившийся неизвестно откуда туман, кажется, душил вообще все звуки; даже голоса и шаги казались приглушенными. Едва слышно зашипел и погас светильник. И опять стало тихо. Но если для Алисы и профессора де Вриза тишина была абсолютной, то за спиной у оказавшегося не в добрый час в коридорах Александра раздались приглушенные шаги. Звук был странный: каблучки стучали то громче, то тише; стук доносился то с одной стороны, то с другой, будто в коридоре было сильное эхо... или словно к рейвенкловцу приближались сразу несколько человек с разных сторон.
Alexander Lermontov: Ссора с отцом - это самое меньшее, чего сейчас хотел Александер. Но, зная характер Анатолия, можно было предположить скорее то, что он завалит и его и директора письмами, или вовсе найдет способ обойти защиту замка, если его требование будет проигнорировано. И вряд ли его заинтересует совершеннолетие сына, он был одним из тех отцов, с чьим мнением нужно было считаться до пенсии... или как дядя - уезжать подальше и рвать все связи. "Значит, надо сейчас, до собрания написать ответ... надавить на то, что под защитой авроров с учениками ничего не произойдет..." - учитывая то, что Анатолий Лермонтов довольно внимательно следил за новостями обоих обществ, надеяться на то, что взрыв в кабинете зельеварения и убийства, которые никто и не подумает скрывать, было глупо. В первый момент Алек даже не понял отчего вернулось беспокойство. "Как... тихо..." - Он даже подумал, что оглох, настолько неестественной была эта тяжелая тишина. В попытке отогнать наваждение, Лермонтов хлопнул в ладоши, но хлопок прозвучал будто из-под одеяла. "Что за черт," - Алек отскочил от повалившего из-за тяжелой рамы облака... дыма? Через мгновение он заметил, что странный дым ползет со всех сторон, обволакивает все вокруг. Запаха гари не было, облако оказалось колдовским туманом. Без толку еще раз оглянувшись, Алек сделал несколько шагов в сторону ближайшего светильника, но стоило подойти к нему ближе, как тот беззвучно погас, оставив Лермонтова в непроглядной темно-серой мгле. - Неудачная шутка. - Довольно громко сказал Александер, логично рассудив, что он попался в чью-то шалость. И так не радужное настроение, помноженное на безотчетное беспокойство, сулило шутникам немалый убыток в баллах факультета и трудотерапию... если удастся понять кому пришло в голову разыгрывать его в столь неудачное время. Но ехидный туман проглотил сказанное, украв звуки от самых губ. Не сказать, чтобы это успокоило Лермонтова. - Все, народ, уже не смешно. Послышались шаги. Алек обернулся, привычно прищурившись, будто сейчас это могло помочь. Но шаги разом будто перепрыгнули и теперь звучали будто дальше, и совсем не с той стороны, где ожидал их услышать Алекс. По его представлениям там вообще была глухая стена. Потом - снова, уже с третьей стороны... - Эй... - наконец беспокойство резануло голос Алека, а рука потянулась к карману с палочкой, выпустив письмо. Этого староста даже не заметил, бумага опустилась на пол совершенно бесшумно. Вытянув левую руку вперед, он неуверенно пошел вперед, на ощупь пытаясь отыскать стену коридора.
GameMaster: Шаги, меж тем, все приближались - со всех сторон сразу, обступая Александра, а потом внезапно метание звука прекратилось, и почти одновременно с этим из белого марева соткался темный силуэт. Еще несколько шагов и рядом с Лермонтовым оказалась... - Ну и что тут, дементор побери, творится?! - Эмбер, кажется, была крайне раздражена. - Сан, если это твоих рук дело, я не посмотрю, что ты тоже староста. Этот туман - очередная шуточка из "Зонко"? Рейвенкловская староста воинственно оглядывала туман, будто бы надеялась разогнать его взглядом.
Alexander Lermontov: "Тьфу, пропасть!" - с досадой подумал Александер, опуская руку, которой до того безуспешно старался нашарить камень стены. - Ты сама-то в это веришь? - С приходом Линд неуверенность оставила Алека, видимо, испугавшись решительного вида девушки. - Я бы сам очень хотел узнать чья это идиотская идея. Не особо жалующий подобные розыгрыши Алек с ассортиментом "Зонко" знаком был лишь по конфискованным у младшекурсников изделиям, и с уверенностью утверждать то, что этот туман - не изделие шутовского магазина не мог. - Давай выбираться отсюда, должен же у этого тумана где-то быть предел. - А там поглядим что это за шутка и кому за нее отвечать. Чуть поразмыслив, Алек протянул Эмбер руку. Потерять в этом глушащем все звуки тумане Линд он не хотел.
Alice Flint: Очень захотелось ответить что-то вроде – не предположим, ибо я не курю. Заведомо глупо предполагать абсурдные вещи. Если следовать логике мистера де Вриза, любая информация, прежде чем быть обнародованной, должна пройти проверку на предмет полезности её, проще говоря – на предмет личной выгоды. Алиса Флинт была из тех, кто в юные годы большей частью сначала делает, потом думает. Вечный бич и вечная беда всех Гриффиндорцев, зато решительности им не занимать, наверное, везде можно отыскать свои плюсы. Наверное, учителя можно было понять. На то он и учитель, чтобы думать о тех, кого учит. Думать, заботиться, не подвергать опасности, нести ответственность. Плох тот учитель, которого не волнуют все эти вопросы. Другое дело, что поймёшь, если захочешь понять. Алиса, видимо, не хотела. Или слишком устала, чтобы думать ещё и об этом. А может быть, просто боялась, что опять вовремя – не успеет. Не поможет. Как всегда. Один из самых главных страхов. - Я понимаю вашу позицию… наверное. То есть, да – ваш долг, оберегать студентов от опасности, и мы, поверьте, ценим это, даже если порой хотим совсем иного. Но и вы нас поймите! Похвала де Вриза стоила того, чтобы замолчать. Задуматься. И даже ответить чуточку неуверенной улыбкой на его улыбку. Всё-таки, не каждый день видишь, как суровый профессор ЗоТИ тебе улыбается. Да что там тебе, вообще – улыбается. Кому бы то ни было. А за последние пару суток Алиса не видела в этих стенах улыбок от слова совсем. Вот разве что Арти за завтраком, но даже её улыбка казалась какой-то странной на фоне происходящих событий. Может быть, профессор прав? И авроров тревожить не стоит. Аластор Муди производил впечатление человека во всех отношениях сурового, гораздо более сурового, нежели Раймонд де Вриз. В будущем у него придётся многому учится, но где гарантия, что сейчас он не примет ту же позицию, что и учитель, а посему пошлёт студенток делать домашние работы, вместо того, чтобы путаться у него под ногами и мешать расследованию? Были ещё девушки, его сопровождающие, но был явный риск того, что и они отправят кого бы то ни было с такими предложениями к своему шефу. Невесёлые перспективы. Гриффиндорка вздохнула. - Возможно. Возможно вы правы. Изменить что-то… боюсь, уже ни в чьих силах. Но уберечь? Не только себя, помочь предотвратить… непоправимое. Договорились, я не стану искать авроров. Но мне страшно за… Дальнейшие слова девушки будто растворились в надвигающейся глухой тишине. Коридор будто вымер в одночасье. А потом вдруг стало темно и тихо. Белый туман неведомого происхождения заволок всё пространство вокруг, и Алиса перестала видеть не только происходящее в коридоре, но мистера де Вриза, стоящего в двух шагах от неё. Правая рука инстинктивно вытащила волшебную палочку из внутреннего кармана школьной мантии. - Профессор? Алиса тут же сделала пару шагов в том направлении, где ещё несколько мгновений назад находился преподаватель, налетев на него и машинально вцепившись в его предплечье. - П-прошу прощения. – Руку профессора девушка сразу же отпустила, но отходить от него всё ещё не спешила, крепко сжимая палочку второй рукой. – Что происходит?
GameMaster: Пару мгновений Эмбер сурово глядела на коллегу, оценивая, стоит ли верить его словам, а потом недовольно хмыкнула и отвела взор. - Ладно, допустим. Но если только мне попадутся эти шутнички - а они мне определенно попадутся - они пожалеют о том, что природа наделила их столь альтернативным чувством юмора. Линд еще раз оглянулась и кивнула словам Лермонтова. - Но ты прав, пойдем потихоньку. Главное в этой мешанине не наткнуться на старые доспехи... Однако совпадение это или нет, но стоило Алеку взять Эмбер за руку, как тот почувствовал необъяснимую тревогу, что постепенно нарастала, превращаясь в страх, граничащий с ужасом. Линд же, кажется, никаких душевных терзаний не испытывала: ступая в тумане медленно, но вполне уверенно, она решительно увлекала за собой Лермонтова.
Alexander Lermontov: С видом чистого совестью человека Алек выдержал изучающий взгляд старосты. Он уже подумывал над тем, какой факультет завел лишние баллы и рабочие руки для мистера Филча. Если судить по тупости шутки - явно на Гриффиндоре. С точностью до трех кандидатур навскидку высчитывались первые подозреваемые, но это пока было неважно. Важно было то, что туман был весьма неуютным и Алеку просто хотелось скорее убраться из этого неприятного облака. - Угу. - Алек почему-то нервно оглянулся вокруг, стоило холодной ладони Линд коснуться его руки. Понятное дело, ничего он не увидел, но чувство тревоги все равно осталось. "Блякоклешня тебе в штаны..." - нахмурился Лермонтов, но тут же напустил на себя уверенно-равнодушный вид. Все же, статусу старосты нужно соответствовать хотя бы внешне... А вот чем дальше, тем сложнее становилось Александру этот самый равнодушный вид удержать. Марево все не кончалось и не кончалось, а меж тем беспокойство лишь усиливалось с каждым шагом. Оно заставляло Алекса вновь и вновь нервно оглядываться по сторонам, когда тому чудилось какое-то движение в тумане, сердце и вовсе уже начинало плясать джигу. Неосмотрительно ускорившись, Лермонтов нагнал невозмутимую Линд. Решительное выражение ее лица устыдило Лермонтова, он все же попытался взять себя в руки, но уже через полминуты вновь ускорился, набирая просто непозволительную для условий ограниченной видимости скорость. За что и поплатился, споткнувшись буквально на ровном месте. Выпустив руку Эмбер, Алек растянулся на каменном полу, благо успел руки выставить - лицо себе в очередной раз не испортил. А вот со вчерашнего дня больная рука новых испытаний не одобрила, о чем и поведала хозяину единственным возможным для нее способом, то есть методом кнута. И так уже взвинченный до предела Сан довольно просто, коротко, но емко высказался в адрес тумана, его создателей, камней... короче, высказал свое отношение к ситуации в целом и, придерживая левой рукой ноющее предплечье, поднялся на ноги. - Эй, Эмбер...
Eireann Burton: переход из Большого Зала Когда в Зале развернулся гриффиндорско-слизеринский конфликт, подпитываемый постоянно новыми неверно истолкованными наблюдения и необдуманно брошенными обвинениями, Эйрин подумала, что она бы предпочла в этой истории придерживаться нейтралитета. Потому она скорчила гримасу безразличного отвращения на слова Рианнон, успевшей после этого выесть мозг еще толпе студентов, подхватила на буксире Чарли, все еще пытавшуюся по пути впихнуть в себя ложку сахара с овсянкой, и двинула в сторону коридора, где можно было говорить без лишних ушей, хотя, по правде, особо и обсуждать все это не хотелось. Что им с Чарли-то делить? Их дружбе принадлежность к перманентно конфликтующим факультетам ничуть не мешала, а другие, скорее всего, и вовсе подозревали, что Сортировочная Шляпа просто ошалела от их нахальства или чего-нибудь еще и слегка ошиблась либо в случае Сэлвин, ну, либо в случае Бёртон. Так что, во имя продолжения этого безмятежного состояния и не следовало затевать подобных разговоров вообще, тем более, им всегда было о чем поговорить – квиддитч, хулиганство, Лондон, чокнутые родственники, странные мальчики, Барти Крауч – список был бесконечен. - У меня появляется ощущение, что то, что нам так спокойно жилось эти почти семь лет, связано лишь с тем, что кто-то, кто устраивает школьникам веселую жизнь слегка отвлекся, а теперь одумался и решил все нам компенсировать до Выпускного Бала, с которым проблем, похоже, не возникнет вообще, такими темпами приглашать будет некого. Да, отчасти Рианнон была права, Эйрин достаточно спокойно относилась к смерти после гибели брата, но дело было вовсе не в моральной деградации, просто она была так устроена, может, даже цинична. Стоило им завернуть за угол, как они наткнулись на рэйвенкловского старосту. С Лермонтовым Эйрин особо не общалась, так, знала, как зовут, знала, что он часто проводит время с ее сокурсницами Флинт и Ронэн… Ну, и все. А еще в том же коридоре стояли та самая Алиса Флинт и преподаватель ЗоТИ профессор де Вриз, которые, правда, были заняты беседой. А еще что-то было не так, но Эйр не понимала, что именно, скорее, только ощущая это, было здесь что-то лишнее… А потом она вдруг перестала видеть всех присутствующих и едва могла разглядеть Чарли, потому сразу вцепилась в ее руку, чтобы не потеряться в неизвестно откуда взявшемся... дыму? Сначала она именно так и подумала, но запаха дыма не чувствовала, а значит, это был какой-то странный туман. - Чарли? Это только я ничего не вижу, или ты тоже? Это такая новая система выкуривания студентов из коридоров? Эйрин хотелось думать, что это лишь шутка, но, похоже, в череде странностей, происходящих в последние два дня появилась еще одна.
Raymond de Vries: — Не отходите от меня! — это был приказной тон. Де Вриз крепко сжал плечо студентки, совершенно не обращая внимания на тот факт, что возможно ей неуютно, неловко, а вероятно и немножечко больно. — Не знаю, мисс Флинт. Но если это чья-то шутка, смею уверить, последним посмеюсь все-таки я. Де Вриз был напрочь лишен чувства юмора. Плохую шутку от хорошей профессор теоретически мог отличить методом тыка, а именно – если вам в лицо тыкнули чем-то тяжелым, из носа хлынула кровь, защипало в глазах, однако ваша боль не вызывает у окружающих должного сострадания; напротив – все смеются; значит, это плохая шутка. Хорошие шутки в целом мало отличались от шуток плохих, но после хороших шуток на теле не остается шрамов. Взрослый половозрелый мужчина в розовой дамской ночной рубашке – это смешно. Взрослый половозрелый мужчина в розовой дамской ночной рубашке, грозящий вам бензопилой – это несмешно. Все донельзя просто. Липкая белая тишина, дрожащим маревом затянувшая коридор, отнюдь не была смешной. Она была страшной, страшной в самом исконном смысле слова и страшна тем самым страхом, который заставляет животных метаться по клетке, выть и стенать; эта тишина оглушала. Нет ничего пугающего в криках и шорохах, кричать может только жизнь, а шуршать… шуршать может все, что обладает физической массой. Листочки, например. Де Вриз сглотнул, в каждом человеке помимо рационалиста, прагматика и скептика сидит если и не маленький боязливый мальчик, то инстинкт самосохранения. И временами этому инстинкту очень хочется поерзать. Если бы короткие жесткие волосы Раймонда могли встать дыбом, профессорская прическа сейчас бы представляла собой крайне экстравагантное зрелище. Де Вриз очень не любил бояться. Он боялся бояться. Страх разрушает сознание, мутнит разум и нет ничего ужаснее существа, потерявшего рассудок. Сойти с ума – страшнейшее из зол. Поинтереснее кусающихся покрышек будет, не так ли, Рэй? Ну вот, опять Рэй. Несколько мгновений де Вриз потратил на отчаянную борьбу с самим собой. Насколько известно, в борьбе с самим собой победителей не бывает; чаще всего побеждает не логика, не здравый смысл и даже не сила воли, а сосед. Да-да, именно сосед, поскольку в ответственном деле самокопания порою довольно трудно обойтись без сторонней помощи, или третейского судьи. Раймонд решил мыслить здраво. Разумеется, в природе не бывает никакой тишины. Естественная тишина – это не донца выключенное радио, это мерное побулькивание зелья в котле, это тиканье часов и чье-то приглушенное дыхание. Нынешняя тишина явно была тишиной магической. Плотная туманная завеса – тому свидетельство. Нечто подобное возникает при встрече с дементорами. Они тоже большие любители пафосных спецэффектов. Но если в компании дементоров вы чувствуете вполне обоснованный страх за свою душу, то здесь и сейчас де Вриза захлестнул вполне ощутимый, но не вполне обоснованный страх за свое тело – физическое тело. Любопытно. Профессор еще крепче стиснул плечо девушки. Он ее практически не видел. Лишь едва-едва различал какие-то смутные контуры и искренне надеялся, что данные смутные контуры не рассеются в ближайшие минуты, а так же не решат проявить инициативу и отправиться на самостоятельное исследование такого интересного тумана. — Стойте рядом со мной, — отчего-то шепотом проговорил де Вриз. — И держите палочку наготове. Не знаю, что тут происходит. Но лучше быть во всеоружии. Раймонд не знал точно, выхватила гриффиндорка палочку или нет, однако не сомневался – случись что, действовать она будет решительно. На то и ученица Гриффиндора. «Polilumos!» – невербально произнес де Вриз, резко выбросив вперед руку с крепко зажатой волшебной палочкой. Доподлинно неизвестно – были у его противника уши, или нет, но давать врагу преимущество Раймонд не собирался, как и не собирался бросаться в бой, не зная, с кем конкретно его столкнула судьба. Или Рок. Или Фатум. Или чье-то злое чувство юмора. Но вопреки всем ожиданиям, яркий луч света, вырвавшийся из профессорской палочки, ни осветил ровным счетом ничего, словно бы впитанный непроницаемой белой стеной.
GameMaster: Линд обернулась на каблуках и только глаза закатила, увидев, что Лермонтов поднимается с пола: кажется, Алек в глазах коллеги только что поставил на себе клеймо "обуза". Гнетущий страх, меж тем, отпускал: чувство тревоги все не проходило, однако ужас больше не накатывал паническими волнами, заставляя терять равновесие и спотыкаться на ровном месте. - Сан, пожалуйста, будь хотя бы полезен. - Эмбер, сурово сдвинув брови, шагнула к Лермонтову. - Вставай и идем, чем быстрее выберемся отсюда, тем быстрее найдем виноватых. Может, они не успели еще сбежать. Она настойчиво потянула Александра за рукав мантии. - Идем, Сан. Ну? Заклинание профессора де Вриза, не возымевшее особого действия, меж тем, очень не понравилось туману: тот едва слышно зашипел, то ли злясь, а то ли испаряясь, но ни на мгновение не расступился. Зато из-за завесы донесся знакомый голос: - Ну и дементор же! И из молочного марева выступил очень удивленный и порядком раздосадованный Фианн Лермонт. При виде профессора и Алисы он удивленно вскинул брови. - О, тут есть жизнь. Это ты дыму напустила, сестра? Еще раз здравствуйте, профессор. - Лермонт кивнул де Вризу и сунул руки в карманы брюк. - Если это ваше, то не грех бы разогнать. У меня... Слизеринец запнулся, подумал и расплывчато закончил: - ...неотложные дела, а эта завеса здорово тормозит продвижение.
Alice Flint: Алиса чуть вздрогнула и инстинктивно дёрнула плечом, когда этого самого плеча коснулось неведомое нечто. Но, убедившись, что это всего лишь рука профессора, девушка прекратила дёргаться и последовала его совету. Стоять рядом с ним и никуда не отходить. Ну, и, разумеется, держать палочку наготове. Гриффиндорка первым делом машинально чуть не сотворила щит перед собой и мистером де Вризом, но вовремя сообразила, что это всего лишь школьный коридор, а не место боя, пускай даже в последнее время в Хогвартсе стало отнюдь не безопасно. К тому же, после злополучного рухнувшего потолка в кабинете Зельеварения, чары щита не то чтобы не слишком удавались Алисе, скорее, она предпочла лишний раз на досуге потренироваться в их использовании, чем колдовать, как придётся. Что касается предположения профессора о глупой шутке, оно всё меньше казалось Флинт правдоподобным. Годрик это кто же так шутит?! Вряд ли в лавке Зонко можно отыскать подобного рода игрушки. Одно дело – какой-нибудь веселящий газ, или ещё чего подобное, и совсем другое – белое марево, в котором даже пару шагов сделать куда-то – страшно. До мурашек по телу. - Как скажете. Только сомневаюсь я, что это шутка. Алиса так и не поняла, что там пытался скастовать профессор, выбрасывая вперёд руку с волшебной палочкой, но она прекрасно поняла одно, у него вряд ли что-то получилось. Луч заклинания растворился в тумане, словно туману было начихать на то, что его хотят осветить, или рассеять. Судя по тому, что мистер де Вриз ещё крепче стиснул её плечо, Алиса сделала вывод, что и ему тоже – страшно. В конце концов, и он тоже человек, чему тут удивляться. А туман начал ещё и шипеть, зато где-то поблизости послышался знакомый голос, произносящий не менее знакомое ругательство. - Фианн, осторожнее там! Завидев выступившего из тумана друга, Алиса не на шутку за него перепугалась, хоть он и не выглядел так, что за него вообще можно было опасаться. Словно заполонившее коридор марево казалось ему не более, чем досадной помехой. Девушка было шагнула навстречу Слизеринцу, но тут же остановилась. - Я?! Ты издеваешься, да? – Теперь в её голосе звучало раздражение. Салазар тебя подери, Лермонт, что с тобой происходит? Весь вчерашний вечер где-то пропадаешь, за завтраком со мной даже не здороваешься, будто и вовсе не замечаешь, а теперь появляешься неведомо откуда и несешь сущую ерунду. Флинт, угомонись, ты что – обиделась? С трудом заткнув ехидный внутренний голос, Алиса внимательно посмотрела на Фианна. Что-то с ним было не так, но что именно – она до сих пор не могла понять. Впрочем, не при профессоре же это выяснять, в конце концов. - Да что с тобой вообще такое… дела у него неотложные, простите, что помешали. Finite Incantatem. Всё та же тишина, всё тот же туман. - Чёрта с два это чьё-то заклинание. В общем, это был один из тех моментов, когда особенно жалеешь о том, что в Хогвартсе нельзя аппарировать. И какая тогда разница, что тебе уже семнадцать, и ты имеешь полное право это делать. Всё равно – нет возможности. - Cliario Airos. – Попытавшись сосредоточиться. Шепотом. И снова никакого эффекта. - И черта с два, это можно убрать так просто. Надо выбираться отсюда, профессор. Правда, обращаясь к преподавателю, Алиса всё ещё смотрела на Фианна.
Charlie Selwyn: Большой Зал Чарли покинуть была очень даже рада. Смотреть на то, как гриффиндорцы в праведном порыве ищут, кого бы из вечно левых зелёных им бы линчевать совершенно не хотелось. Они с Эйрин выползли из Зала в коридоры, и, оставив тамошнюю взбудораженную толпу позади, и пошли куда-то прямо, потом налево, потом направо – видимо, подумала Чарли, подсознательно руководствуясь принципом что если достаточно долго идти, то обязательно куда-то придёшь. Девушка отстранённо разглядывала стены коридоров где они проходили, мимолётом замечая то трещину в камне, то ещё какую деталь стенах что семь лет назад казались совершенно одинаковыми, а теперь были столь родными и знакомыми. Чарли вспомнила, что ещё примерно месяц остался на наблюдение этих стен, окон, рыцарских доспехов, храпящих портретов и т.п. – а после этого шансы того что она всё это великолепие ещё хоть раз увидит начнут стремиться нулю. От мысли стало грустно (но не настолько что бы начать плакать и бежать обнимать перила следующей лестницы). Зато последний месяц видимо будет чем вспомнить. Даже будет что записать в свою биографию ежели Чарли до живёт до такого возраста (читай – старческого маразма) что бы оную начать писать. Как на дрожжах растущее количество трупов – и нет, скорбеть по падшим от руки неизвестного маньяка у Чарли что-то не получалось. Даже лица их толком-то и не вспоминались. А вот заинтересоваться тем, что же это у них в коридорах за неизвестный маньяк – пардон, «несчастный случай» - это пожалуйста. - Выпускной Бал? - оживилась девушка, отодвигая мысли о всяком мрачном и неприятном на задний план. Совсем спрятать их было вроде бы невозможно, и они всё-таки не покидающим неприятным ощущением давали о себе знать. – А ты с кем хочешь пойти? А ведь это был тот ещё вопрос. (Во много раз интереснее тех же экзаменов, к которым Чарли ответственно относиться так и не научилась за все семь лет обучения.) Если надо искать себе пару – не так уж это и просто. Ибо все уже за этот-предыдущий год умудрились разбиться по двое, найдя себе любовь всей своей жизни (ну или двух месяцев своей жизни/недели своей жизни/подставить нужное по ситуации). Ни у Чарли, ни у Эйрин никого не было. У Чарли – по нескольким причинам. Одной из которых было то, что она от своего предыдущего «поклонника» избавиться пока что не могла. (Вот повезло на психа…) А Эйрин вроде бы вообще ни на кого внимания не обращала. Вот тут у Чарли были свои сомнения и подозрения, но прямо сейчас она решила о них не думать, задвинув их куда-то за мысли об убийствах в школе. Она достаточно внезапно и резко поняла, что почти ничего не видит. Чарли сморгнула, и в этот же момент в ней вцепилась Эйрин. Подруга была всё ещё рядом – вот только Чарли и е тоже не видела. Только чувствовала пальцы её руки обхватывающие ей запястье. - Ой, - сказала Чарли скорее для того что бы что-то сказать, а не потому что Эйрин и правда больно в неё вцепилась. – Не-а, и я ничего не вижу, - она поудобнее перехватила руку Эйрин (всё-таки схватила та её и правда не удобно). Ну и вдруг та куда-то возьмёт и денется. – Эйри, ты здесь? Поговори со мной, а? А то вдруг ты сейчас пропадёшь … А потом я найду тебя где-нибудь в тёмном углу библиотеки … в разобранном состоянии.
Raymond de Vries: Раймонд де Вриз не умел удивляться. Удивление – это особый талант, требующий практических навыков и житейского опыта. У де Вриза не было ни опыта, ни навыков. Кабинетная должность в министерстве магии не требовала от волшебника каких-то особых дарований. Достаточно умения писать, по возможности грамотно, и в нужный момент ставить печать внизу пергаментного свитка. Всем прочим займутся подчиненные, в которых де Вриз благо никогда не испытывал дефицита и которым всегда мог поручить самую интересную часть работы – ту самую, чье выполнение требовало быстрых рефлексов, горячей головы и очень высокой медицинской страховки. Несчастные случаи происходят даже в спокойное время и даже в спокойных отделах. Что уж и говорить о времени теперешних, когда Пожиратели Смерти нападают на школьников, когда по Хогвартсу разгуливает неизвестный офтальмолог-эксперементатор, а коридоры ни с того ни с сего заполняет египетская тьма-альбинос. В эти неспокойные времена возможно все. Однако удивляться де Вриз по-прежнему не умел. Он умел пугаться, раздражаться, саркастически хмыкать и был довольно сносен в боевой магии, но удивляться не умел. Не научили. Поэтому, наблюдая, как яркий луч света, вырвавшийся из его палочки и якобы должный в мгновение ока распороть это липкое марево, был нелепо поглощен туманом, де Вриз скептически поджал губы. Вот это уже совсем не напоминало шутку, не напоминало и комедию, на лицо балаганная театральщина. В собственных магических способностях де Вриз не сомневался. Его заклинания срабатывали всегда и срабатывали четко, а сейчас мыслями профессора завладело неприятное чувство, словно кто-то над ним издевается. Кто-то очень сильный и очень плохо воспитанный. Странное шипение, изданное туманом, явственно напоминало самодовольный смешок. Раймонд лишь крепче сжимал плечо гриффиндорки. Если он – взрослый, талантливый, подкованный волшебник не способен справиться с этим нелепым белесым клейстером, что уж и говорить о семикурснице. Нет, он не умалял дарований мисс Флинт, просто он не верил в счастливые случайности. И совсем не хотел, чтобы девушка натворила бед. Никто не знает, как эта чертовщина реагирует на магию и не делают ли каждое их неосмотрительно брошенное заклинание сильнее эту… Дементоры подери! Раймонд вскинул брови. Вот уж никогда бы не подумал, что придется сражаться с туманом, при этом в стенах прославленного Хогвартса. Как любил повторять директор – «самого безопасного места во всей Британии». Или это говорил не директор? Раймонд точно не помнил. Помнил он другое, испокон веков Хогвартс считался лучшей школой магии с самой надежной защитой. И, когда самому де Вризу выпала возможность учиться в Хогвартсе, он был несказанно рад, что не отправиться в Дурмстранг. Дурмстрангом, как правило, детей пугали. Теперь похоже начнут пугать и Хогвартсом. «Кушай кашку, милое дитя, а то явиться хогвартский туман и выколет тебе глазки. Ам! за маму. Ам! за папу»». Бледное лицо де Вриза скривилось. Скривилось сильнее, когда послышался довольно знакомый надменно-саркастический голос. Семикурсника со Слизерина де Вриз прекрасно помнил. Фианн Лермонт определенно был из тех, кого называются «талантлив от природы»; правда, природными эти таланты и ограничивались. Де Вриз готов был поклясться, что на уроки Лермонт заявляется лишь потому, что не заявляться на уроки попросту еще скучнее. И все же голос слизеринца звучал как-то странно. Да, это был бесспорно его голос, и все-таки… Все-таки напоминал он эхо. Почему? Де Вриз не знал. Очевидно, сработала интуиция. Ну или принято говорить в таких ситуациях. — Не отходите, мисс Флинт, — не отпуская от себя девушку, произнес профессор. — Мистер Лермонт? Что вы здесь делаете? Разве у вас нет занятий? Произнося все это, профессор лихорадочно соображал. Не хотелось ему тут оставаться, совсем не хотелось. — Да, мисс Флинт, вы правы. Нам нужно выбираться. Expecto Patronum*! — на этот раз слова де Вриза звучали громко и отчетливо. Серебристая сова, сорвавшись с кончика волшебной палочки, замерла в воздухе, разглядывая де Вриза и беззвучно хлопая полупрозрачными крыльями. — Указывай путь. Прекрасные создания патронусы. Раймонд искренне надеялся, что хотя бы патронусу удастся рассеять эту проклятую "тьму" и вывести их всех из этого проклятого коридора. ______ * удивите меня
GameMaster: Шаги, шаги со всех сторон: то громче, то тише; простучали каблучки и затихли, в стороне кто-то прошаркал, кто-то будто бы прошел мимо твердой поступью - а потом все звуки отступили на второй план, когда рядом с Чарли и Эйрин из белого марева возник... - Чарли? - Сэм Селвин с видимым облегчением опустил руку, которой сжимал в кармане, по всей видимости, палочку. - А я уж тут... здравствуй, Эйрин. Он приветственно кивнул Бертон и зачем-то попытался разогнать рукой туман. - Не вы намудрили? Хотя, сдается мне, опять пятикурсники вчера в Хогсмиде всякой дряни накупили. А потом по туману прокатилась почти видимая и осязаемая дрожь; вздрогнула и замерла Эмбер, решительно увлекавшая за собой растерявшегося Александра; удивленно обернулся Сэм, встреченный девушками... На мгновение туман будто бы разошелся слегка, делаясь из непроницаемо молочного прозрачным и зыбким, а потом, словно злясь из-за собственной минутной слабости, вновь сомкнулся вокруг учеников, становясь едва ли не плотнее. Сова профессора де Вриза повела себя в высшей мере странно: вместо того, чтобы, выполняя волю хозяина, указать ему путь из тумана, она описала круг вокруг профессора и ученицы и яростно накинулась на Лермонта, в испуге отшатнувшегося от серебристой птицы. - Проклятие! Тишина вокруг треснула и сломалась; туман зашипел как в тот раз, когда профессор попытался осветить его - он сгущался сильнее вокруг совы, пытаясь будто бы поймать ее - Да уберите же ее! Голос Лермонта удивительным образом изменился с привычного до нехарактерно низкого, а потом по рукам, которыми слизеринец закрывался от птицы, побежали трещины, кожа и одежда, словно они составляли одно целое, в некоторых местах натянулись и, не выдержав, лопнули, а из трещин, как вата из разорванной игрушки, пополз густой, молочный туман. Руки Фианна безвольно обвисли, а вслед за ними стали лопаться плечи, шея, спина... Шипение взвилось до истерического свиста, брызнули в стороны серебристые искры, сова де Вриза пропала - и в тот же момент профессора и ученицу вновь накрыла ватная тишина. Согнувшийся Лермонт медленно распрямился, неловко дергаясь, будто марионетка в руках неумелого кукловода: из-под лопнувшей кожи все так же сочился туман, и слизеринец, будто бы повисший на нем, напоминал какую-то страшную тряпичную игрушку из детского кукольного театра. Лицо его было искажено в злой гримасе и отчего-то дергалось: оно словно бы мерцало, пытаясь принять другой облик. - Что это было, профессор? - голос его менялся от тягучего низкого до визглявого высокого. - Что это было, профессор? Что это было? Голова "Лермонта" медленно завалилась на бок, как если бы шея ее не держала, и теперь повисшая на тумане кукла уставилась на Алису. - Не бойся, сестра, это... - голос ее упал до неразборчивого шипения, а потом вернулся вновь. - Не бойся, сестра. Не бойся, сестра. Не бойся. "Бойся, бойся, бойся, бойся", - подхватило неизвестно откуда взявшееся эхо. Туман вокруг ученицы и преподавателя становился все гуще.
Alice Flint: Холод и оцепенение. И страх. Они вытеснили все, в одно мгновение, просто и без предупреждений обрушившись сверху. Просто накатив, как… цунами. © Если бы Алисе Флинт когда-нибудь довелось смотреть маггловские фильмы ужасов, то сейчас она бы ясно осознавала, что оказалась в одном из них. От того, что она до сих пор не рехнулась в этом совершенно диком тумане, спасала разве что только рука профессора, который продолжал стискивать плечо девушки и ни на шаг не отпускать её от себя. Это спустя несколько лет она даже не поморщится, наблюдая за окровавленными трупами или за ещё более ужасающими картинами, потому что просто – привыкнет. Изо дня в день, из года в год, начнёт считать все эти страшные вещи обыкновенной работой, в которой эмоции только мешают. Поэтому их надо отбросить прочь, ведь на них нет времени, нет сил, да и по большому счёту, нет смысла. А сейчас она только семнадцатилетняя девчонка, пускай даже с гербом Гриффиндора на мантии и твердой уверенностью в том, что ей не должно быть страшно. Но ей, дементор подери, было настолько страшно в этом тумане, что хотелось только одного – закрыть глаза и куда-нибудь спрятаться. А хотя бы вот за спину мистера де Вриза, спасибо Годрику за то, что он рядом. Или уткнуться в плечо Фианну, не будь он сегодня таким. А каким, Эл? Меж тем профессор сообразил то, что Алиса должна была сообразить и без наглядных демонстраций. Патронус. Заступник. Ну, конечно! Весь этот липкий страх, ужас, паника… именно те эмоции, которые ощущают люди, если где-нибудь поблизости присутствуют дементоры. Вот и сейчас – так холодно, пусто и абсолютное чувство безнадежности, с каждым мгновением накатывающее с новой силой. С появлением серебристой совы, как будто даже дышать стало легче, и отчаяние на миг отступило, а потом… а вот потом начался самый настоящий кошмар. Заступник профессора накинулся на Лермонта, и Алиса снова инстинктивно дёрнулась вперёд. - Фианн!! Чёрт, да отпустите же вы меня! Но де Вриз не отпускал. Де Вриз держал крепко, отчего для очередной попытки вырваться пришлось приложить немало усилий, но попытка не удалась, и Алиса спустя мгновение снова в ужасе застыла на месте, глядя на то, во что превращается фигура Слизеринца. На ближайшие несколько секунд девушка вообще забыла, как дышать, её буквально трясло, потому что вот ЭТО было пострашнее всех её кошмаров – будь-то во сне, или наяву. В один миг она захлебывалась отчаянием, ужасом и собственным криком, затерявшимся в звенящей тишине. Лучше задохнуться, чем увидеть - это. Потому что вот ОНО – не может быть Фианном. А если не может, тогда, Господи, что они с ним сделали?! Убили в тёмном коридоре, а труп заставили ходить и разговаривать?! Флинт, ещё одна такая мысль, и ты точно сойдёшь с ума. Вот прям здесь и сейчас. Пережить, забыть, и больше никогда не вспомнить. А ведь оно до сих пор что-то говорило. Кажется – не бойся… - Фианн… - Губы сами шептали что-то бессвязное, рука с зажатой в ней волшебной палочкой дрожала. Бесчувственные пальцы и срывающийся голос. – Нет, Фианн… нет, не надо… никогда. Нет, пожалуйста! Не надо… Бессилие и бесконечность. Она закрыла глаза – чтобы не видеть. Чтобы – вспомнить. Чтобы хотя бы попытаться, потому что другого выхода нет, всё равно нет. Потому что двадцать шагов до окна и двадцать пять до поворота она сделать сейчас не в силах. Фианн Лермонт, это горькое отчаяние, эта темная пелена страха – нет, она не белая, не светлая, она абсолютно тёмная, за что?! Они же не убили тебя, не могли, не посмели… Ты же не можешь вот так исчезнуть, превратившись в серебристый туман. Почему это, что это… ты же красавчик, Лермонт, почему ты похож на чью-то плохо сотворенную марионетку? Ты же умеешь так улыбаться, что невозможно не улыбаться в ответ. А помнишь, как ты первый раз назвал меня сестрой, помнишь? Expecto Patronum. Тихо-тихо, едва слышно. Серебристая вспышка, на мгновения очертившая в воздухе контуры маленького крылатого существа, и тут же растворившаяся в тумане – и больше ничего. Алиса, если ты даже Патронуса сотворить не в состоянии, можешь считать, что ты безнадёжна. Гриффиндорка вновь открыла глаза, только теперь в них стояли отчаянные слёзы. - Фианн… - Снова повторяя бесцветным голосом, будто вторя проклятому эхо.
Raymond de Vries: Donnerwetter! Далее в словарном запасе Раймонда де Вриза зияла гигантская, исполинских размеров дыра, куда проваливалась каждая относительно политкорректная мысль и откуда нагло выпячивались грозди отнюдь не цензурных окказионализмов. С тройным восклицательным знаком. Немногословный, сдержанный профессор де Вриз, славный своим восхитительным даром любую новость принимать с показательно аутичным выражением лица, только что осознал – его хваленое самообладание не стоит и ломанного кната. В другой ситуации де Вриз счел бы подобное открытие достойным многочасового логического анализа, но в ситуации нынешний де Вризу хотелось одного – действовать алогично, действовать быстро, и действовать прямо сейчас. Можно рысью, можно галопом. Стоило сове-патронусу накинуться на, думалось, если и не совсем безобидного, то определенно безопасного студента-семикурсника, как Раймонд почувствовал острый приступ необходимости сбегать за угол. Утренняя трапеза, еще не усвоенная организмом, кажется, была солидарна с решением мозга и теперь отчаянно карабкалась вверх по пищеводу в тайной надежде обрести политическое убежище где-нибудь на отворотах профессорской мантии. Раймонд сглотнул тягучую кислую слюну и поклялся скорее отгрызть собственную руку, чем позволить минутной слабости пошатнуть годами тренированную силу воли. И репутацию. Оправданий де Вриз не искал, хоть и понимая, что вряд ли многим из ныне живущих приходилось воочию наблюдать такой любопытный прецедент спонтанного разложения. Плоть Фианна Лермонта словно взбунтовалась, начала трескаться, рваться лоскутами, а из бескровных трещин валил ставший уже привычным густой белый туман. Если минуту назад де Вриза и мучили какие-то сомнения – настоящий это Лермонт, либо нет – сейчас все стало ясно без слов. Обыкновенный человек не склонен разваливаться на куски, кожа обыкновенного человека не рвется, подобно гнилой тряпке и, само собой, по жилам обыкновенного человека течет обыкновеннейшая из обыкновеннейших кровь. Банальная красная кровь, пахнущая… кровью. Не железом, не медью – кровью. У крови своеобразный, неповторимый запах. Его невозможно перепутать ни с чем. Де Вриз шумно втянул побольше воздуха – липкого и холодного; чувствуя, как плечи девушки под рукой напряглись, гриффиндорка вздрогнула, пытаясь в очередной раз сбросить цепкую учительскую хватку, Раймонд сделал шаг назад, тем самым отталкивая и мисс Флинт. Кое-какие зрелища стоит наблюдать с приличного расстояния. Он не слушал, что говорило ему это Существо; он думал, каким образом заставить Его замолчать навеки. Недавний печальный опыт подсказывал, справиться со зловещей тварью парочкой заклятий не получится. Туман всасывал и рассеивал любое заклинание, каким бы сложным и искусно наложенным оно не было. Или нет? Геройствовать Раймонд не спешил, медлить тоже. — Это не Лермонт, — голос профессора прозвучал до неприличия звонко. — Слышите меня, мисс Флинт? Это не Лермонт. Это даже не инфернал. Слушай вы меня на уроках внимательнее, должно быть, поняли бы: никакой магии не под силу сотворить с человеком такое. Вам ясно? Де Вриз не был точно уверен, с кем сейчас пытается вести диалог: с гриффиндоркой, с ободранной тварью, или с родным здравым смыслом – разница не велика. Никто из выше перечисленных не торопился с вразумительным ответом. Следовательно, действовать придется экспромтом. — Ну-с, мисс Флинт, — не глядя на Псевдолермонта продолжал де Вриз. — Мнится мне, мы тут задержались. Пора уходить. Difendarckus*! — резко и четко бросил профессор, впрочем, излишне на удачу не рассчитывая. — Уходим! Де Вриз схватил гриффиндорку за локоть, с силой рванул с места и почти бегом двинулся в туман, в противоположную от чудовища сторону. — Иногда, мисс Флинт, надежнее положиться на интуицию, чем уповать на храбрость. Моя интуиция подсказывает – беги. Expecto Patronum*! Де Вриз очень надеялся, что на сей раз патронус будет более эффективен и не побрезгает ролью путеводного маяка. ________ * оценить
Artemisia Elford: I must not fear. Fear is the mind-killer. Fear is the little-death that brings total obliteration. I will face my fear. Вопреки мудрым советам наимудрейших слизеринцев, каковыми старались казаться Розье и Лермонт, Арти шествовала по коридору в гордом одиночестве: прорицание особой популярностью не пользовалось, как дополнительный предмет его выбрали единицы, посему сопровождать Артемисию было некому. То есть вообще-то было кому, и Арти даже пообещала неожиданно заботливым слизеринцам, что непременно отправится в Северную Башню в компании Алека Лермонтова, однако к тому времени, когда Элфорд закончила завтрак, тот уже ушел. Где его искать, Арти не представляла, да и не собиралась, в общем-то, заниматься поисками: как и все ученики напуганная внезапными смертями, она со свойственным непуганным воронам легкомыслием полагала, что до Северной Башни не так уж далеко, и что на этом пути с ней просто не успеет случиться ничего плохого. И тем не менее, страх, поселившийся в душе, давал о себе знать: шествуя по пустому коридору, Артемисия нет-нет, да оглядывалась, чтобы проверить, не следует ли кто-то за ней. Но преследователей не наблюдалось; не слышалось ничьих шагов - в коридоре вообще было слишком тихо. Арти, привыкшая воспринимать мир на слух, не доверяла такой тишине - нервничая, гриффиндорка все чаще оглядывалась, опасаясь преследования... а потом оказалось, что Элфорд совершенно зря боялась нападения со спины, ибо опасность подстерегала ее со всех сторон: в полной тишиние коридор начал заполняться взявшимся из ниоткуда туманом. И вот тогда Артемисия запаниковала. Она бросилась вперед: отчего-то Арти казалось, что она может опередить туман, добежать до Северной Башни раньше, чем тот скроет путь к ней, а уже там рассказать преподавателю о чертовщине, творящейся в коридорах. Естественно, это был глупый расчет: Артемисия не пробежала и двадцати футов, когда туман стал непроницаемым, и гриффиндорке поневоле пришлось остановиться просто оттого, что она не видела дальше, чем на шаг. Туман пугал, но больше пугала воцарившаяся небывалая тишина. Арти испуганно оглядывалась, стараясь унять бешено колотящееся в груди сердце. - Эй... - позвала она. - Эй, есть тут кто? Эй! Ответа не было, а туман, кажется, глушил даже ее голос. Впору было сесть на пол, обхватить голову руками и, раскачиваясь из стороны в сторону, ждать пришествия кровожадного маньяка, который и у нее вырежет глаза, но такое поведение представлялось контрпродуктивным. К тому же, будет обидно, если это - всего лишь дурацкая шутка закупившихся в "Зонко" младшекурсников: убеждая себя в том, что это именно их рук дело, Артемисия решительно выставила руку вперед, чтобы в тумане не врезаться в стену и медленно пошла вперед. Туман не может быть бесконечным, значит, из него можно выбраться. У Норстед не было руки. Фицрою выкололи глаза. К дементорам, это шутки младшекурсников. Просто дурацкие шутки - нет причин для паники. Если ты будешь дрожать от страха, когда туман разойдется, ты будешь выглядеть дурой, Элфорд, и все станут над тобой смеяться. Нельзя бояться. Нельзя.
Lilian Evans: Не взирая на строгий наказ преподавателей, Лили Эванс таки отправился в пешую прогулку по Хогвартсу в полном одиночестве. Точнее после первой лекции ей было просто некуда деваться, подруг она в принципе не имела, а те пустоголовые девчонки, которые гордо именовались её приятельницами, исчезли в неизвестном направлении. Нет, они, конечно, позвали Лили пойти с ними, но Эванс вежливо отказалась. Ей нужно было зайти в библиотеку. Лилиан только что вспомнила, что толстый и пыльный фолиант под названием «Древнейшие травы Китая» был ею бессовестно забыт на третьей полке в отделе магических трав и снадобий. Книга была куплена ею и стоила она порядочно, а мадам Пинс могла вполне решить, что эта литература является собственностью Хогвартс. Маленькая ведьма была натурой практичной и могла сделать любой школе такой щедрый подарок. Именно поэтому в данный момент Лили Эванс идёт в гордом одиночестве по пустому и мертвенно-тихому коридору. Будучи гриффиндоркой до мозга и костей Лили было достаточно сложно испугать. Она вообще была девушкой непугливой, ей был неведом страх, который обычно питали девушки при виде мышей, крыс, пауков, теней и прочей ерунды. Эванс считалась чуть ли не самой смелой представительницей женского пола на всём факультете. Там, где бы другие спасовали, Лили лезет вперёд. За своё бесстрашие, которое порой граничило с безрассудством, Эванс заслужила искреннее уважение со стороны однокурсников. Может быть, именно эта черта в характере Эванс заставило обратить на неё внимание драгоценного Джеймса Поттера. Вплоть до пятого курса Лили вполне терпела его присутствие в своей жизни, девушку откровенно выбешивали его попытки высмеять Северуса, но после того случая во дворе, когда они в открытую издевались над Снейпом и слизеринец в ответ на желание защитить друга назвал её грязнокровкой, отношения с Поттером изменились раз и навсегда. Если раньше она терпела его, то теперь Джеймс превратился в раздражитель, который одним своим присутствием вызывал волну страшного негатива. В некоторой степени Лили винила Джеймса в том, что они с Северусом больше не друзья. Если бы тогда он не полез к Снейпу, то может быть всё сложилось иначе. Будучи девушкой умной Лили подозревала, что дружба с Северусом рано или поздно кончилась, но юной волшебнице было комфортней винить в этом кого-то другого, нежели себя. В общем, жизнь Лили на данном этапе была весьма непростой, впереди маячил самый сложный экзамен, который Эванс вознамерилась сдать лучше всех в школе. Именно поэтому большую часть своего свободного времени рыжеволосая ведьма отдавала учебникам и компании молчаливой мадам Пинс. Дорога до библиотеки должна была занять мало времени, но Лили шла нарочито медленно. Ей хотелось посвятить оставшиеся минуты собственным мыслям. Девушка думала о многом: о родителях, Министерстве, будущем, которое рисовалась ей перспективным и многообещающим. Убийства, произошедшие нынче в Хогвартсе, её ничуть не напугали. Лили осталась равнодушна к этим страшным событиям лишь потому, что лично не была знакома ни с одним из пострадавших. Хотя они и были её сотоварищами по факультету. Бесспорно, Эванс была ошарашена, но проснувшееся в девушке любопытство мешало трезво оценить ситуацию. Лили даже не предполагала, у кого хватило столько наглости и жестокосердия, чтобы сотворить водобное. Хотя с точки зрения теоретика и заядлого любила детективных историй, провёрнуто всё было достаточно грамотно. Ибо авроры, по всей видимости, до сих пор гадают, кто он, тот загадочный убийца? Беспокойный рой мыслей был грубо прерван. Пространство вокруг Лили заполнил белый туман. Ведьма остановилась и огляделась вокруг. Ни стен, ни канделябров, ни оконных рам, пропускавшие сквозь себя неясный солнечный свет. Увлёкшись собственными мыслями, Лили даже не заметила, как очутилась в молочно-белом тумане. - что за глупые шутки? – достаточно громко и очень серьёзно произнесла Лили. Гриффиндорка вытащила из кармана рюкзака волшебную палочку. Помахав ею, девушка попыталась разогнать клубящийся туман, но от её попыток он стал только гуще. - немедленно прекратите. – грозно потребовала Лили, уверенная в том, что это очередная шутка Гидеона и Фабиана Пруэтта.
Alexander Lermontov: Вообще-то Алек не верил в "выругался - и стало легче на душе", но вот тут ему странным образом "отпустило". Слепая паника, заставлявшая его нестись вперед как таракана, застуканного тапком на месте преступления, отступила, оставив лишь чувство тревоги. Вот это упертое чувство уходить не собиралось, по всей видимости прописываясь надолго. Поднимаясь на ноги, Сан пробормотал: - Да, прости, идем. Тебе не кажется, что мы не туда свернули? Мы же должны быть у лестниц уже. "Это все экзамены... и убийства еще эти... нервы ни к черту..." - убеждал себя староста, стараясь не обращать внимания на все еще не отступающую тревогу. Получалось слабо, ему постоянно мерещилось, что за ними кто-то наблюдает из тумана, кто-то совсем недобро настроенный... и чьему взору вовсе не помеха эти плотные клубы. И убеждения вроде "уймись, там никого нет" не катили. Мысли как-то сразу уехали к убийству девушек... и сегодняшнее убийство гриффиндорца... "Ну, это уже совсем бред, приятель. Связывать чью-то шутку и убийства..." - робкая мысль-надежда была на корню задушена не менее рациональным "А почему бы и нет". Стало совсем неуютно. Он шел рядом с Эмбер и все не мог понять что же ему не нравится, кроме ирреальности окружающего пространства. Не похоже это было на игрушку из Зонко... слишком... масштабно, что ли... Но выдавать Эмбер свои необоснованные подозрения не хотелось, Алеку и так хватало того, что из-за его неконтролируемых "предсказаний" и Линд в том числе на него косо поглядывали и едва ли не пальцем у виска крутили. Так что только и оставалось что глотать свою тревогу, поминутно оглядываться в поисках неизвестно чего и пытаться еще ниже не упасть в глазах рыжей. - Черт... скорее бы уже этот туман закончился, сколько можно? - Подумал Лермонтов, и только потом сообразил, что пробормотал это вслух. "Прекрасно. Опять начинается... а правда, сколько еще этого тумана?"
GameMaster: Туман снова злобно зашипел, явно не радуясь явлению серебряного защитника; лицо лже-Лермонта перекосило в прямом смысле слова: правая его половина словно бы онемела, зато левая дергалась в немой истерике, которую, кажется, испытывала сейчас непонятная тварь, породившая все эти ужасные видения. Туман, вытекавший из разорванных "рук" Фианна, свился в тугие жгуты и метнулся к учителю и ученице, однако молочные щупальца, не достигнув цели, разбились о щит созданный де Вризом. Шипение перешло в сдавленный визг. - Алиса! Стой, Алиса! Сова, на сей раз не удостоив чудовищное порождение своего внимания, уверенно попылыла в ту сторону, где должен был бы находиться выход из этого морока. Однако морок не собирался так просто сдаваться. Туман, шипя, вновь становился плотнее: теперь он оставлял на щеках учителя и ученицы царапины, словно те царапались о сам воздух. Что-то схватило де Вриза за подол мантии: из пола, также скрытого туманом, поднималось множество человеческих рук - кожа на них была белесой с синеватым оттенком, будто бы они принадлежали утопленникам. И если сами руки были человеческими, то силой обладали нечеловеческой, да и обломанные ногти резали удивительно остро: одна из них схватила Алису за лодыжку, впиваясь ногтями в кожу девушки и заставляя остановиться, другая до боли стиснула ногу профессора - кажется, чуть-чуть и захрустят кости... Марионеточный Лермонт поодаль дернулся, и лицо его неуловимо сменило очертания: теперь на тумане висел юный стажер аврората Френк Лонгботтом. - Алиса... Кажется, на зов Арти кто-то откликнулся - и, кажется, откликнувшихся было много, потому что в тумане раздались шаги, доносившиеся со всех сторон, будто сразу несколько человек направилось к Артемисии: девушка могла бы ожидать явления сразу множества людей... но из тумана к ней вышла одна только Ланфир. - Арти! - Прайс, как всегда, не казалась ни взволнованной, ни обеспокоенной. - И ты здесь. Опять что-то нашалили, спасу с ними нет. Староста покачала головой. - Ты в порядке? В таком тумане легко покалечиться. Шаги со всех сторон не давали покоя и Лилиан Эванс: в какой-то момент девушке показалось, что в тумане рядом с ней возникла чья-то смутно знакомая фигура, но она пропала, и с противоположной стороны на нее налетел, ощутимо толкнув... - Лили! - Снейп вздрогнул и прянул назад. - И ты... тоже тут? - Может, мы неправильно определили направление, - предположила Эмбер, все еще недовольно передергивая плечами и отчего-то оглядываясь, - что не было бы удивительно, учитывая то, что тут творится. Она заметно нервничала, что для Линд было странно, однако попав в такую ситуацию, любой бы начал беспокоиться. Пройдя еще несколько шагов, Эмбер замерла, будто бы прислушиваясь: "будто" - оттого что слушать было нечего, в коридоре не было звуков, кроме шагов учеников и их голосов. - Да, пожалуй, мы запутались. - Линд обернулась к Лермонтову, и неожиданно задержала взгляд на запястьях Александра. - Сан... тебе не говорили, что у тебя очень красивые руки?
Alexander Lermontov: Наблюдая непривычную нервозность бронзовой леди Линд, Алек невольно зашагал уверенней, расправил плечи, и вообще попытался сделать вид, что все пучком. Ведь до сего момента именно Лермонтов в этом дуэте слыл "мистером спокойствие-только-спокойствие", и на закате школьной карьеры разубеждать всех и себя в первую очередь в этом Алек не хотел. Хотя, конечно, о внутренней уверенности и речи не шло. Так, показуха. - Скорее просто свернули не туда. - Тоном "ерунда какая, сейчас вернемся и найдем выход" сказал он, останавливаясь, чем заставляя остановиться и Эмбер. Протянув руку вправо, он попытался нащупать стену коридора, а не обнаружив таковой, озадачился. Все это время его подмывало обернуться, так как он вполне определенно спиной чувствовал чей-то взгляд. Но держался, чтобы поддержать невозмутимый вид. Лишь когда остановились, пока девушка пыталась что-то расслышать в этой вате, не выдержал - обернулся. И, само собой, ничего не увидел. Неожиданная реплика Линд застала Алека врасплох. Оторвавшись от созерцания белесой стены, он недоверчиво взглянул на Эмбер. Первым его порывом было - спрятать руки да хоть в карманы, будто Эмбер уличила его в кровавых следах на них, ну или, хотя бы чернильных. Удержавшись от этого шага, Алекс иронично, хотя все равно нервно, улыбнулся: - Что ты сделал с Эмбер Линд, проклятый пришелец? - В который уже раз списав все на нервы, Алек решил относиться к реплике подруги как к шутке, хотя и странной. Помогло. Помогло отсечь массу вопросов, возникших тут же, начиная с "какого черта?" и заканчивая "может, надо в лазарет, а не в гостиную?" - Не беспокойся, далеко мы не ушли. Как думаешь, его можно сдуть? - Задав сей риторический вопрос, Алек достал палочку, - Ventus*! * "ventus" - ветер (лат.) Собственно, если есть "Piro" и "Aguamenti", почему бы не быть заклинанию, призывающему ветер? Прошу оценить эффект. Вопрос мастеру: окружающие стены и вообще обыденная обстановка школьных коридоров в этом мареве нащупывается?
Eireann Burton: Эйрин успела чертыхнуться про себя, поняв, что речь о Бале завела совершенно зря. Вопрос Чарли ставил ее в такой глубокий тупик, что она не ответила бы ничего вразумительного и через тысячу лет, чем несомненно привлекла бы к себе внимание Секретной Службы имени Сумасшедших Сэлвин. Такое количество «с» успело испугать даже ее саму, потому-то сгустившийся туман принес заодно и некоторое облегчение – допрос с пристрастием откладывался. Наверное, она вцепилась в Чарли слишком сильно, но и способность видеть пропала слишком резко. - Вообще-то до пятницы я совершенно не планировала никуда пропадать, а тем более лежать в темном углу в разобранном состоянии, как ты говоришь. Есть куда более интересные занятия – бродить в густом тумане, ни дементора не видя, например. Ровно на этом месте вокруг со всех сторон зазвучали разные шаги, будто к ним приближалась целая толпа, и Эйр притянула за руку Чарли еще ближе к себе. Из тумана выплыла фигура, и Эйрин слегка нахмурилась, настолько странным было встретить в этом почти пустом, не считая нескольких человек, также исчезнувших в этой дымке, именно его, Сэма Сэлвина. Будто бы кто-то очень удачно подтолкнул его к ним именно сейчас. А еще было странно, что его появление никак не сочеталось с предшествующими звуками, словно бежала сюда целая толпа, а добежал один Сэм. - Привет, Сэм, - кивнула она Сэлвину, с которым, в сущности, они особо и не общались, и отношений никаких не поддерживали, другое дело – Чарли. – Знаешь, вряд ли пятикурсники успели вчера что-то купить в том аду, что творился. А все, что купили, явно растеряли по дороге, пока улепетывали обратно в школу. Да и надо быть просто нахалом из нахалов и законченным хулиганом, чтобы так шутить сейчас, когда все и так на взводе. Эйрин повернула голову в одну сторону, потом в другую – везде был только туман. На всякий случай она взмахнула палочкой и произнесла Accendo. - Надо бы выбираться отсюда. Хождение в этом тумане вряд ли приведет нас к чему-то хорошему, но я надеюсь, что мы отделаемся лишь шишкой на лбу, ну, или встречей с разъяренным Филчем. Последнее не пугало Бёртон ни капли еще с первого курса – видеть завхоза разъяренным ей приходилось столь часто, что никаких нервов бы не хватило каждый раз пугаться.
Lilian Evans: Лили стало страшно. По настоящему страшно. Но виду рыжеволосая староста не подавала. На лице появилось серьёзное и сосредоточенное выражение. Она вознамерилась выбраться из этого тумана самостоятельно. Испуганно озираясь по сторонам, девушка в очередной раз пришла к выводу, что это чья-то злая шутка. И как только всё окажется позади, Эванс обязательно задаст хорошую трёпку Пруэттам, которые наверняка и были теми злосчастными изобретателями. Лили решительно направилась в сторону... какую именно неизвестно. Вокруг был один белый туман. Лилиан шла вперёд, шла напролом. Неожиданно раздались шаги. Кто-то шёл вслед за ней. Эванс дёрнулась вперёд. Но и там её встретили они, чужие шаги. Гриффиндорка остановилась. Ей было страшно. - немедленно прекратите! - уже без прежнего пыла выкрикнула рыжеволосая староста. - я обещаю, что... - гриффиндорка замолкла. Рядом с ней мелькнула знакомая фигура... Джеймс? Лили передёрнуло. Так вот значит, чьи это были шуточки! Ведьма протянула вперёд руку, намереваясь поймать наглого шутника, но схватила пальцами лишь воздух! Чёрт знает что творится! Кровь стучала в висках, а сердце гулко билось... но вот позади маленькой ведьмы раздался до боли знакомый голос. Лили резко обернулась и испуганно посмотрела на Северуса. - это ты... - растерянно вымолвила гриффиндорская староста. Девушка побледнела. Последний её разговор с Северусом произошёл год назад. Тогда слизеринец оскорбил её. С тех пор девушка старательно избегала любых встреч со Снейпом. Какова ирония! Именно он встретился ей в этом белёсом тумане. да. - коротко ответила Лили. Теперь ей стало неуютно вдвойне. И по-прежнему страшно. - будем выбираться? - неуверенно спросила гриффиндорка. - как ты думаешь, в какую сторону пойти? Откуда ты пришёл?
Artemisia Elford: Вот уж кого - не в обиду Розье с Лермонтом будет сказано - Арти более всего рада была видеть, так это спокойную рейвенкловскую старосту: с ней не страшно было и застрять посреди тумана неведомого происхождения, присутствие Ланфир неизменно успокаивало и дарило уверенность. Сейчас, правда, тревога почему-то не ушла, однако ситуация была пострашнее всех, в которые Артемисия когда-либо попадала, так что немудрено: даже у волшебства присутствия Ланфир есть свои пределы. - Фир! - Арти радостно улыбнулась. - Я в порядке... но это жуть какая-то. Думаешь, это просто хулиганы? И это никак не связано... ну знаешь... Гриффиндорка замялась, прежде чем произнести это слово: - С маньяком? Собственные страхи Артемисия уже ставила под сомнение: она и несколько мгновений назад полагала собственный страх глупым, беспочвенным и надуманным, а с явлением Ланфир, такой спокойной и неиспуганной, гриффиндорка вообще устыдилась собственного страха. До этого связь между "дымовой завесой" и таинственным убийцей (хоть сама Арти старательно убеждала себя в обратном) казалась ей очевидной, прямой и неоспоримой: очень удобно напустить тумана, под его покровом подкрасться к бедной жертве, перерезать ей горло и скрыться незамеченным. Во всяком случае, так казалось Артемисии несколько минут назад - теперь же она понимала, что такая штука слишком громоздка, чтобы не привлечь хоть чьего-нибудь внимания, и есть куда более совершенные и лучшие способы незаметно подобраться к жертве. Но сознавая это, вопрос Арти задала просто оттого, что хотела услышать это от Ланфир - собственным мыслям девушка традиционно не доверяла, а вот словам рейвенкловки поверила бы сразу. Она огляделась, будто могла разглядеть что-то в тумане. - Знать бы, в какой стороне лестницы... ой, сейчас соберем все углы в этом тумане.
Alice Flint: Данное имя. Злая Судьба. Глупая смерть. Кто перепишет сказку иначе, чтобы дожить? Время песчаною змейкой сквозь пальцы ловко бежит, Мало осталось на свете безумцев, чтобы посметь… © Это не Лермонт. Это не Лермонт. Чей-то голос, совсем рядом, Алиса его слышит, разумеется, слышит, но не сразу понимает, что этот голос пытается донести до неё сейчас. Потому что перед глазами, полными слёз, стоит только изуродованное страшной гримасой лицо Фианна. А когда ты видишь лучшего друга таким, то в одно мгновение вся та боль, что ты уже успела испытать в своей не слишком-то длинной на данный момент жизни, становится сущим пустяком по сравнению с той, что ты испытываешь сейчас. Только теперь ты ощущаешь настоящий ужас, и понимаешь, что уже слишком поздно. Это не Лермонт. Вам ясно? Конечно, ей ясно, что это не он, профессор. Ей ясно, что с ним что-то произошло, что он в беде, что ему плохо, что он, может быть, даже мёртв, а она стоит тут и трясется, глядя на эту отвратительную жуткую куклу. Она стоит здесь и ни черта не может сделать, как последняя истеричка, решившая вдруг, что способна спасти кого-то от непоправимого. А вокруг стояла такая тишина, что Алисе казалось, будто она давно уже сошла с ума, и этот туман отрезал её от всего остального мира – её и несчастного профессора. Вот только профессор был явно другого мнения, в какой-то момент просто схватив Гриффиндорку за руку и сорвавшись с места. Бежать, прочь, прочь отсюда. Бездушная кукла, бесконечная пропасть и снова этот голос. Алиса, стой! Но она больше не оглядывается, потому что оглянуться – значит остаться там навсегда. Вспышка света, Патронус мистера де Вриза, словно Маяк надежды в этом страшном белом мареве. Ты бежишь вперёд, и видишь впереди только свет, даже не видишь – чувствуешь. Сердцем, если оно всё ещё бьётся, в чём ты совсем не уверена теперь. Но если так больно – значит, жива? Царапины на щеках, должно быть больно, но – не замечаешь. Ведь хуже, чем есть, всё равно быть уже не может. Страшнее всего было вспоминать. Потому что память, несмотря ни на что, не оставляла никаких шансов для того, чтобы смириться, отдавшись во власть бьющего тебя в самое сердце кошмара. Она отчаянно вынуждала цепляться из последних сил за самое дорогое, самое светлое, что еще оставалось внутри — словно это могло спасти от надвигающегося безумия. Фианн, ты не можешь погибнуть так просто. Не можешь, не можешь, не можешь! Это – не твоё. Это даже не инфернал – будто эхом, слова профессора. Но что это, дементор его подери, что?! Алиса, постой! Нет. Нет. Ни за что. Не останавливаться и не оборачиваться. Но остановиться – всё равно пришлось. Алиса чудом не упала, когда что-то мертвой хваткой вцепилось в её лодыжку. Она удержала равновесие, разве что благодаря руке профессора, всё ещё крепко сжимающей её локоть. Она вскрикнула, остановилась и обернулась. - Фрэнки… - На выдохе, хриплым шепотом. Боль в один миг сменилась пустотой. Хуже всё равно быть не может? Глупая самонадеянная девчонка. Получай. Острыми льдинками в сердце, холодом в душу, болью – телу. А мгновением позже на смену пустоте пришла холодная ярость. Злость на тех, кто смеет вот так издеваться над ней. Насмехаться. Да, над ней, именно над ней – теперь это было совершенно ясно. Кем бы оно ни было – оно перешло все границы. И теперь даже бояться уже – бессмысленно. - Relashio! Incendio!* – Первым делом надо было освободиться от этой мертвой хватки чьих-то рук. Оставалась слабая надежда на то, что оно, как и всякая прочая нечисть, должно было бояться огня. В каком угодно виде. Ибо выглядели эти руки – в точности, как руки мертвецов, даром, что де Вриз сказал - инферналы тут не при чём. Да только нет времени думать, кто там вообще при чём. - Expecto Patronum!* – Ведь достаточно просто было вспомнить его лицо – другим, для того, чтобы получилось. На этот раз серебристый дракончик вмиг сорвался с кончика волшебной палочки Алисы. И она, уже не думая больше ни о чём, указала своему Заступнику на фигуру застывшего в тумане Фрэнка. _________ Оценить, да.
GameMaster: Туман клубился, гасил звуки, и ни один из участников не слышал другого. Потом он неожиданно вскипел и заволновался, словно в его сердце произошло нечто, причиняющее ему самую настоящую боль. Странно, но все, кто сейчас блуждал в нем, почувствовали , что туман этот живой и... и он зол. Эмбер долго смотрела на Лермонтова, прежде, чем снова взять его за руку, но вдруг белесая пелена заколебалась, пошла волнами - то же самое случилось с лицом Эмбер. Оно страшно исказилось, будто выворачиваясь наизнанку, и перед Александром возникло нечто окровавленное и переломанное, в чем, при ближайшем рассмотрении он смог узнать собственную мать. Только рука ее, от плеча до кончиков пальцев была явно чужой и вполне здоровой. - У тебя красивые руки, - голос, которым говорило это существо, ни капли не походил на голос Эмбер. Да и на голос матери, если честно, тоже. Хотя, наверное, человек с раздавленным горлом булькал бы именно так, - у тебя... красивые... тебе же не жалко одной руки для мамы, Саша? Изломанные пальцы неожиданно крепко держали Алека за запястье. Туман бесновался. Туман бесновался. - Я... Ланфир Прайс болезненно хмурилась, обернулась. - Я ненавижу тебя, Арти, - горько сказала она, - ты у меня все отняла. Я люблю Ивена больше, чем ты! Так ч... Голос валлийки сломался, туманная прядь обвила ее, вливаясь в рот, как полупрозрачное щупальце, мгновенно раздув тело вдвое. Потом оно будто где-то лопнуло, пошло язвами и нарывами, а лицо превратилось в подобие оскаленной собачьей морды. - Отдай... - хриплое бормотание не имело ничего общего с человеческим голосом, - отдай свои волосы, отдай, отдай... Туман бесновался. Сэмюэль улыбнулся, оседая какой-то склизкой манной каши на пол. Она шевелилась и булькала, шлепая в сторону девушек, обволакивая ноги, а в глубине этой массы можно было разглядеть лица - погибшие девушки, Фицрой Айронс, и - они сами. *Пост для профессора де Вриза и мисс Флинт будет отдельно.
Alexander Lermontov: Чего ожидал Алек от своей волшобы осталось неясным, но, несомненно, не такого. Судорога прошла по реальности, даже образ Эмбер пошел рябью, и Сан целое мгновение вслушивался в себя - не его ли протекающая крыша шалит? Ничего подобного, такие моменты Лермонтов худо-бедно, но умел ловить, а это... - Эмбер! - Поняв, что лицо однокурсницы плывет не в его воображении, Алек шагнул вперед, к ней. - Что... - слова с неприятным бульком застряли в горле, видимо, столкнувшись где-то у голосовых связок с криком, Лермонтов ошатнулся от своего ожившего кошмара насколько позволяла крепко державшая его рука. Не помня себя от ужаса, Алекс начал вырываться из жуткой хватки, напрочь забыв про все еще зажатую в правой руке палочку. Лишь когда секундой позже, выворачиваясь из рук чудовища, он попытался подключить к делу вторую руку, то понял, что она занята, что в ней волшебная палочка, и дальше по ассоциотивному ряду, что он маг, черт его дери. - Deсisum*! - Вытолкнул из себя Лермонтов, указав палочкой на удерживающую его руку. Полученная неожиданно свобода по инерции отбросила Лермонтова на ближайшую стену коридора. - Riddiculus*! - Хотя Лермонтов скорее поверил бы, что он сам окончательно слетел с катушек со своим предвидением, чем назвал бы эту тварь боггартом, но изломанное тело матери живо всколыхнуло в нем воспоминания о третьем курсе и собственном бессилии в то время совладать с "обычным боггартом"... *на оценку, пожалуйста.
Artemisia Elford: Надо сказать, что Артемисия растерялась от такого резкого и неожиданного перехода: здесь и сейчас не только было довольно неподходящее место для высказывания таких претензий... но ко всему, Арти еще и не подозревала, что подобные претензии существуют. Ланфир Прайс являла собой образ той самой девушки, которая у всех на глазах может потрепать по щеке самого красивого юношу школы - и все, включая самого юношу, воспримут это, как само собой разумеющееся. Она вольна была одапять пирогами или отлучать от них. Она для всех была доброй старшей сестрой - и это создавало иллюзию, что такая девушка просто не может влюбиться. Ну хорошо, так глубоко Арти, допустим, не заблуждалась: она-то была уверена, что Ланфир просто не интересуют ровесники. Ей нужен кто-то постарше: респектабельный мужчина с именем и состоянием, для которого Прайс станет хранительницей очага и отрадой редких минут отдыха. Ивен же мало того, что был ровесником - он совершенно не казался респектабельным, а имя сделал в основном на соблазнении девушек и дурацких выходках этой четверки. К тому же, Ланфир явно относилась к нему как-то по-матерински, так что у Артемисии и мысли не возникало, что... В растерянности Элфорд даже не знала, что сказать в свое оправдание - а надо сказать, что чувствовала Арти себя исключительно виноватой. Силясь подобрать нужные слова, девушка даже не сообразила в первый момент, что произошло - просто шарахнулась в сторону, испуганная внезапным превращением. - Что за... Все происходящее превращалось в кошмар так стремительно, что Арти усомнилась: а не спит ли она? Неужели это ужасное существо схватило Ланфир? Что оно с ней сделало, во что превратило? Или это просто порождение этого кошмарного тумана? Застучали падающие на пол перья и пергаменты: отступая назад, Артемисия лихорадочно пыталась нашарить в сумке волшебную палочку. А если... Ланфир? Нет, не может быть. А если все же Ланфир? - Repello! - Арти пятилась все быстрее; она не спасалась в панике бегством только оттого, что боялась повернуться спиной к этой штуке. И еще оттого, что знала: если просто убегать, тебя догонят. Поэтому надо драться. И еще... а вдруг это все же Ланфир?
Raymond de Vries: В этом мире существовало множество вещей, которые профессор де Вриз откровенно не понимал. Вот скажем самопожертвование как подвид самореализации совершенно не укладывался в узкие рамки миропонимания Раймонда де Вриза. Сам он, конечно, как всякий человек с совестью более-менее развитой, или правильнее употребить термин «более-менее ответственной» был готов пожертвовать собственной жизнью, предположим, во спасение жизней учеников, и не потому что любил их всех теплой отцовской любовью, а потому что любил себя недостаточно сильно и прекрасно осознавал: несколько юных жизней стоят дороже одной не очень молодой и не очень качественно прожитой, которую, ко всему прочему вряд ли светит прожить качественнее и достойнее. Но он не понимал людей, бросающихся под чужие заклятия лишь за тем, что они не могут не броситься. Бывали прецеденты. Бывали. Да, на личном опыте ему не приходилось сталкиваться с такими радикальными альтруистами, однако он знал – они, подобные храбрецы, существуют и, кажется, мисс Алиса Флинт принадлежала как раз к их числу. Когда девушка снова вздрогнула под его рукой, профессор не сдержался и тихо, почти бесшумно, почти не шевеля губам выругался. Плохой пример для молодежи, но нормальная реакция со стороны взрослого, адекватного человека с хорошо развитым инстинктом самосохранения и полным отсутствием суицидальных склонностей. Туман, звуки, размытые призраки – может быть, никаких призраков и не было, но воображение де Вриза, похоже, решило иначе – готовы были довести профессора до нервного срыва. Впрочем, до нервного срыва доводить неврастеника не составляет особого труда. Напротив, Раймонд еще удивлялся, как способен мыслить относительно трезво в такой в высшей степени бредовой ситуации. Чудовище в образе Фианна Лермонта никак не хотело покидать скромную обитель профессорской черепной коробки, нагло выглядывая фантомом из-за каждого угла. Это были иллюзии, иллюзии собственного воспаленного разума. Однако иллюзии чертовски реальные. Куда реальнее самой реальности, если реальностью можно назвать плотные клубы белесого неестественного тумана, думается, способного поглощать не только звуки – думается, способного поглощать сами мысли. Урча и чавкая вгрызаться в блеклую мякоть человеческого подсознания, с хищным рыков выедая из души все светлое, все доброе… или человеческое. Рэй задумался. Задумался лишь на мгновение и в следующий миг почувствовал, как ногу обожгла боль. Казалось, стальные тиски зажали лодыжку и вот-вот послышится отвратительный хруст дробимой кости – осколки распорют мышцы и сухожилья, смешиваясь с тканью брюк, полезут наружу таким некрасивым, таким влажным, красноватым месивом. Де Вриз стиснул зубы и перевел взгляд вниз – туда, где сгустки дыма были настолько плотными, что маг не мог различить ничего, кроме тонких мертвецки синих и чудовищно сильных пальцев. — Lacero!* — Громко прошипел профессор, направляя палочку на безобразную руку, грозившую переломать ему кости. Не самое безобидное, не самое разрешенное заклятие, но в нынешней ситуации не очень-то хотелось задумываться еще и о морали. Через мгновение де Вриз заметил постороннего. Молодого человека, впрочем, не знакомого ему, хотя, очевидно, прекрасно знакомого мисс Флинт. Де Вриз поморщился. Свеж еще был образ Лермонта, Рэй не стремился повторять одну и ту же ошибку дважды. — Мисс Флит! — Жестко заговорил он, наблюдая, как девушка пытается справиться со своими противниками и, тем не менее, не сводит глаз с новоприбывшего. — Я не думаю, что это действительно ваш знакомый. Не слушайте его. Что бы он не сказал не слушайте его! Слушайте только меня! И де Вриз еще крепче стиснул руку гриффиндорки. Он твердо решил умереть, но не отпустить ее. Если подумать, миру нужнее молодые авроры. Старых преподавателей и так полно. И крайне обрадовался, когда девушка выпустила Патронуса. Должно быть, она тоже все поняла… Должно быть. _____ * оценить
GameMaster: - Откуда я... я прише.. я... Голос Северуса сломался и стал похож на шипение заезженной пластинки. Вот сорвалась игла проигрывателя и стала повторять один и тот же участок дорожки. - Я прише... пришшшш... На глазах у Лили из-под мантии Снейпа закапала какая-то черная грязь. - А у меня чистая кровь, - совершенно невпопад, вдруг почему-то голосом Джеймса Поттера сказал слизеринец, - вот она, посмотри. Грязь продолжала капать на пол, расползаясь в липкую вонючую лужу. - Отдай мне свою, Лили, - лицо Северуса отчетливо казалось маской, надетой на что-то, что даже представлять не хотелось, - отдай. Тварь, хлюпая, шагнула вперед, раскидывая руки и обнимая ими Эванс. Руки хватали, рвали одежду, рвали кожу, вот под одной из них хрустнула лодыжка Алисы - такое ощущение, что ее пытались оторвать совсем. Руки разлетались под заклинаниями горящими кусками, туман шипел и бесновался, а потом буквально взвыл, стоило появиться серебристому дракончику, который кинулся на "Фрэнка". Облик Лонгботтома тут же расползся, и то, что сражалось с Заступником, одним своим видом вызывало тошноту. Lacero профессора де Вриза вызвало буквально неюольшой взрыв, руки разлетелись кусками плоти, расползлись черной грязью с запахом старой могилы. И туман отступил оставляя их словно на берегу озера - оборванных, с изобранными в кровь ногами, с рваной раной на ступне у профессора и сломанной лодыжкой Алисы. И ее патронус вернулся к хозяйке. Существо, схватившее Алека, взвыло - отрезанная заклинанием рука упала на пол и проворно поползла в сторону. На неведомой твари, словно одежда не впору, болталась кожа - то его матери, то Эмбер. Вторая рука, что казалась поломанной и висела плетью, сама схватила за горло рейвенкловца и принялась душить. Существо с собачьей головой на некоторое время, кажется, потеряло ориентацию, расползлось клочьями тумана, но потом снова собралось, в ярости поворачивая голову к Арти. Голова, покрытая редкими пучками шерсти и изъеденная то ли язвами, то ли какими-то паразитами, была чудовищна. И тем чудовищнее, что в этой морде все равно угадывалось тошнотворное сходство с лицом Ланфир. Оно словно прочло мысли Артемисии - черты прояснились, в глазах можно было разглядеть настоящую муку: - По... помоги... Арти... помоги... - без сомнения, это был голос Прайс. Пятясь, гриффиндорка спиной уперлась в дверь.
Lilian Evans: Лили удивлённо посмотрела на слизеринца. Что за чертовщина творится с ним? - Северус, с тобой всё в порядке? – голос бывшего друга ломался. Он шипел как испорченная пластинка, выдавая такие странные звуки, что Эванс в испуге отпрянула от юноши. Что же это такое? В сумятице мыслей мелькнуло предположение о том, что слизеринец находится под сложным заклятием и сейчас явно не осознает, что делает, словно в доказательство из-под тёмной мантии юного волшебника потекла тёмная грязная жижа. Как только Лили сумела её разглядеть в этом плотно тумане? Лужа подобралась к краю её чёрных лаковых туфелек. Эванс поражённо застыла, вглядываясь в мутные разводы на полу. - что за чушь ты несёшь? – дрожащим от страха голосом спросила девушка у слизеринца. Перед ней был Снейп, но говорил с девушкой Поттер. Она достаточно хорошо знала эти ироничные нотки в голосе однокурсника. Но сейчас они дребезжали, исказились до неузнаваемости. Лили захотела закричать. Но крик застрял в горле. Нечто, что было Северусом, а точнее одело его маску, потянуло к ней свои руки, обняло, притянуло к себе. Лили судорожно пыталась вырваться. - отпусти! – закричала в отчаянии девушка. Совершенно ничего не понимая, Лили инстинктивно вырвала правую руку, в которой крепко сжимала волшебную палочку и ткнула кусочком дерева в глаз неведомого существа*, надеясь, что причинённая боль, заставит его отпустить гриффиндорку. Пол под ногами был скользок от вонючей жижи, которую источала это отвратительная тварь. Староста окончательно уверилась в том, что это «нечто» не имеет никакого отношения к Северусу, по крайней мере, умная девочка с Гриффиндора не знала такой магии, которая могла бы вытворить нечто подобное с её бедным другом. Всё, что творилось сейчас в пустом коридоре, не подавалось ни одному логическому объяснению. Лили уже прокляла про себя тот день, когда повела мать в обувной магазин и уговорила купить себе на день рождение эти достаточно дорогие, но жутко скользкие лодочки. Эванс чувствовала, как земля уходит у неё из под ног, ещё чуть-чуть и она повалится вниз, в темноту, в которую её увлекал фальшивый Северус. - Invertum Statim* – выкрикнула в тишину гриффиндорка, прибегая напоследок пожалуй не к совсем магическому методу защиты. Согнув ногу в коленке, Лили ударила туманного монстра, а вот куда именно она не разобрала.* _______ * оцените
Alexander Lermontov: Лермонтов никогда особой завидной храбростью не отличался и, собственно, в герои никогда и не рвался. Его невозмутимости с лиховой хватало на любые школьные передряги вроде потасовок и взрывов в коридорах, и это вполне устраивало всех... вот только данная ситуация даже с натяжкой под разряд "обычной школьной передряги" не попадала. От ужаса Алек просто оцепенел и прирос к полу, да так, что не просто бежать - двинуться было не под силу. Из столбняка его вывело резкое движение монстра, но "поздно" - это не лучше "никогда", хоть Сан и приложил все усилия, чтобы избежать захвата, ничего у него не вышло. Инстенктивно он схватился за неожиданно крепко сдавившую ему горло и попытался разжать тиски, но в физическом противостоянии с кошмаром он, опять же, потерпел крах. - Deс... грх... - В попытке отсечь монстру и эту руку, Лермонтов не смог выдавить из себя ничего более связного, а время явно поджимало, семикурсник уже чувствовал как бьется у горла его собственное сердце. "Deсisum*!" - Выдать что-то иное горящий от недостатка кислорода мозг был не способен. Невербальное заклинание, дерганый жест рукой в сторону оставшейся руки чудища... *на оценку, пожалуйста.
Llanfair Pryce: Такой плохой ночи у Ланфир еще никогда не было. Кроме того, она не привыкла чувствовать себя изгоем - но староста так кричала во сне, что пришлось прекратить попытки обняться с подушкой. Сначала, спасаясь от кошмаров, она вышла в гостиную и там просидела часов до трех ночи, потом ушла в коридоры и, найдя там какой-то давно пустующий класс на третьем этаже, задремала, уронив голову на парту. Голова кошмарно болела, валлийка в кои-то веки начала понимать Ивена, потому как если у него так голова болит все время, то ничего удивительного в его активной мизантропии нет. По пробуждении Прайс с удивлением поняла, что тоже не прочь бы сделать кому-нибудь плохо. А еще она проспала завтрак. И, кажется, как минимум первую пару... Господи, какой стыд. С этой мыслью Ланфир встала, ощущая себя совершенно разбитой. Перед глазами плавали цветные пятна, шея затекла, и все тело болело так, будто она не спала, а возила на плечах всю ночь довольно увесистого младшего братишку Джонни, который - на минуточку - на второй курс перешел уже. А потом Прайс открыла дверь и с удивлением замерла. Или, точнее, замерла в ужасе, потому что перед ней была молочно-белая кисельная стена тумана, которую она всю ночь созерцала во сне. Ну, и не только ее, если быть честными. Слабеющими пальцами рейвенкловка схватилась за дверной косяк позади себя. Нетнетнетнет это все сон это сон такого не бывает просто не бывает я не могла такое предсказать ни один человек не может напророчить то чего не бывает - Мама... - вполголоса выдохнула Ланфир. И тут на нее вылетела из тумана Арти. Мало вылетела, буквально упала в руки, а за ней возникло нечто такое, от чего не самый слабый желудок Прайс испытал немедленную потребность вывернуться наизнанку. И самое отвратительное, что оно... говорило ее голосом! Отчего-то это обстоятельство валлийку скорее разозлило, чем испугало. Арти уперлась спиной в стену, а Ланфир, выйдя из-за нее, совершенно машинально закрыла ее собой. Плохое это дело - быть старшей сестрой всю жизнь. Но все эти кошмары девушка уже пережила ночью, а потому даже испугаться не смогла, и ничего не было, кроме усталости и воодушевления от того, что, в отличие от сна, сейчас у нее палочка была в руке, а не выпала и не закатилась куда-нибудь. И что слова произносятся. И что... Чтобы вспомнить запах чужого одеколона потребовалось всего-то пара секунд. - Expecto Patronum! *- Ланфир сощурилась, указывая палочкой на тварь, - Confringo!*
Alice Flint: Всё происходящее давно уже перестало восприниматься Алисой как некие события, случившееся вдруг в одном месте – в одно время. Теперь они слились в единый оживший кошмар, и уже не было разницы, страшно или не страшно, реально, или нереально. Зато было больно, и теперь уже тоже не было разницы, что болело сильнее – душа или тело. Проклятый туман будто возжелал вывернуть наизнанку души своих жертв, а то и вовсе отобрать их, а потом использовать в каких-то своих, особенно извращенных целях. Впрочем, частями тела неведомое ОНО тоже не брезговало – изо всех сил стараясь повредить, а то и вовсе оторвать ноги Гриффиндорке и профессору. Зато теперь мы знаем – кто убивал. ЧТО убивало. Хотела помочь аврорам? Теперь ты знаешь больше них, детка. Только тебе самой это, кажется, уже не поможет. Руки разлетались в стороны горящими кусками, вместе с ними вспыхивал и тут же тлел подол мантии, превращаясь в обожженную, изодранную и окровавленную тряпицу. Туман шипел и негодовал, но Алиса, словно не чувствуя боли, не сводила взгляда со своего Заступника. Дракон – Патронус, столь походивший на любимого Алискиного норвежца, некогда увиденного в драконарии у отца, в несколько мгновений сотворил с «красавчиком Лонгботтомом» такое, что в какой-то момент девушка не выдержала – и отвела глаза. Слишком невыносимо. Слишком – не по-человечески. Слишком больно. Секундой позже – её вскрик, и новая боль. Что-то хрустнуло в ноге, и Алиса просто оказалась на полу, всё ещё зачем-то отчаянно цепляясь за руку профессора де Вриза. Сумку она успела потерять ещё где-то на бегу, а вот волшебную палочку, до сих пор крепко сжимала пальцами второй руки. И если бы кто-то сейчас попытался их разжать – черта с два бы у него это получилось легко и просто. Алиса инстинктивно тут же попыталась подняться – и снова вскрикнула, боль ослепила, единственное, что она могла сейчас различить возле себя – это очертания Заступника, вновь вернувшегося к своей хозяйке. Вернулся? Значит, ОНО отступило? Голос профессора и взрыв, раздавшийся где-то у него под ногами, казалось, слышались где-то далеко-далеко, может быть, на другом этаже, или вовсе в другой реальности. Кажется, туман и впрямь отступил, и теперь вокруг распространялся какой-то совершенно жуткий тошнотворный запах, будь Алиса сейчас в состоянии радоваться, она непременно порадовалась бы, что так и не успела позавтракать сегодня утром. Сил на то, чтобы сосредотачиваться и контролировать Патронуса дальше у неё практически не осталось, и он вот-вот рисковал растаять, растворившись в воздухе серебристой дымкой. Поэтому Гриффиндорка решилась на то последнее, что пришло ей в голову. Она слышала, конечно, что Заступники могут служить некими передатчиками информации, и кто-то из волшебников был способен заставить говорить их своими голосами. Алиса не умела, но отыскать заданную цель этот маленький дракончик чаще всего мог при должном старании. Отыщи людей. Хоть кого-нибудь.* – Мысленно попросила девушка и указала палочкой в произвольном направлении, фактически не глядя. Заступник моментально сорвался с места, и вскоре скрылся в конце коридора. А Алиса… Алиса опустила палочку, и огляделась вокруг. Жалкое зрелище. - Профессор… вы ранены. – Совершенно глупая констатация факта совершенно бесцветным голосом. Должно быть, потом ей станет очень стыдно перед ним, и за это отчаянное бессилие, и за глупость свою, и за неспособность помочь, и за слёзы, текущие теперь по щекам. Пошевелить ногой она больше не пыталась, просто прикусила губу, дабы не разрыдаться в голос, прямо здесь и сейчас. Храбрая гриффиндорская девочка, тебе самой-то не противно, когда ты – вот такая? ------------ *Оценить, да - но на самом деле я допускаю любой вариант - от того, что он просто растает за ближайшим углом, до того, что наткнется на кого-то ещё из участников квеста в коридорах и, соответственно, накинется на очередную попавшуюся по пути подобную тварь.
Artemisia Elford: Крик застрял у Арти в горле, когда едва не рассыпавшееся на рваные клочья существо вновь собралось, поворачиваясь к ней и глядя на гриффиндорку взором, полным боли и страдания. Артемисия замерла не полушаге, перестав пятиться; кровь шумела в ушах, и отчего-то было ужасно холодно - до крупной дрожи. Видит Мерлин, еще одна просьба - и она, вопреки здравому смыслу и инстинкту самосохранения, пошла бы навстречу этому жуткому существу, просто оттого, что не могла быть уверена, действительно ли это - иллюзия, созданная какой-то ужасной тварью, чтобы заманить Артемисию в свои лапы, или же это и правда Ланфир, попавшаяся в сети к чудовищу. Стиснув в руке палочку, на подламывающихся ногах она уже успела сделать пару шагов, когда на нее натолкнулась вдруг появившаяся из тумана... Арти потеряла равновесие и буквально упала на руки старосты школы. - Фир! - пискнула она, и голос гриффиндорки был неожиданно высоким и дрожащим. Вот это была настоящая Ланфир - Артемисия знала это оттого, что панический страх, накрывавший ее с головой, внезапно отступил при одном лишь появлении валлийки. Что, однако, было палкой о двух концах: кажется, все это время Элфорд держалась исключительно на адреналине от нахлынувшей паники, теперь же, когда та сошла на нет, ноги у Арти буквально подогнулись, и единственным способом для девушки не упасть на пол оказалось привалиться спиной к стене из-за которой и вышла Ланфир. Удивительно, но всего лишь из-за такой мелочи вдруг стало спокойнее: теперь-то Артемисия в буквальном смысле спиной чувствовала, что они все еще находятся в коридорах школы, а не перенеслись по воле неведомой твари в какое-то другое место. Арти хотела объяснить Ланфир, что тут происходит; рассказать, что она просто шла на прорицания, а тут вдруг - этот туман и кошмары; сказать, как что у этого чудовища было ее, Ланфир, лицо и что говорило оно ужасные вещи... но это все потом, сначала надо загнать эту тварь туда, откуда она выбралась. Страх уходил, возвращая гриффиндорке возможность мыслить здраво: глядя на то, как Прайс атакует чудовище, Артемисия подумала, что надо, наверное, ей помочь, а не стоять тут и не трястись, как трусиха и тряпка - тоже мне, студентка Гриффиндора. Надо собраться и подумать о чем-то очень и очень хорошем - благо Арти от него отделяет всего-то утренний завтрак. - Expecto Patronum!* Рука, сжимавшая палочку, предательски дрожала, однако с ее кончика тут же сорвалась серебристая ласточка. *на оценку
James Potter: Первая лекция нынче выдалась паршивейшая. Скучная, долгая, нудная, да еще и совершенно не способствующая улучшению настроения. Резонно можно заметить, что лекции проводятся отнюдь не для увеселения студентов, но сегодня она проводилась, вероятно, чтобы их усыпить. А там уж темные профессорские планы претворятся в жизнь, и, пока ученики скучно дрыхнут, профессор сможет пропустить пару пинт сливочного в Хогсмите. Если успеет, конечно. Джима, впрочем, планы не интересовали совершенно – как темные, так и светлые. МакГонаггал обещала не допустить его до предстоящего финального матча, если Джеймс выкинет что-нибудь этакое (точнее, выкинет и попадется), поэтому на лекции надо было сидеть до победного конца. Поттер ныл от скуки, стенал и клался на парту бесчисленное количество раз, заводил и тут же бросал разговор, в общем, совершенно не находил себе никакого места. Мрачное настроение перестало прогрессировать, ибо рядом были друзья, но и свет в конце туннеля брезжил как-то очень хреново. До конца лекции Сохатый трижды официально морально умер, единожды проклял квиддич, а это означало неладное, и два раза впопад ответил на профессорский вопрос, что до полудня бывало редкостью. Крайней, невозможной, невероятной редкостью, ибо, как человек по утрам похмельный, Мародер большинство действий совершал на автопилоте. Наверное, это была своеобразная компенсация за мрачное настроение. Из класса гриффиндорец выходил с выражением мрачного облегчения на лице. Друзей он слушал вполуха, но они, видимо, поняв его настроение, сами особо не совались с разговорами. Святые люди. По коридору юноша шел вместе с однокурсниками, только потом, отвлекшись на свои мысли, чуть отстал, заверив беспокоящегося Муни, что с ним все будет в порядке. Отделавшись фразой «я потом догоню» и «если что, у меня есть сквозное зеркало», Джим покивал вслед друзьям, а затем прислонился к стене и устало вздохнул. Нет, честное слово, пора завязывать с такими настроениями. Ну, люди и люди. Ну, умерли, ну, жалко их, но не было же среди них Бродяги или Хвоста? И Рема там не было. И Эванс тоже не было. И никого из команды по квиддичу. А за остальных пусть другие переживают – не его это, Джеймса, дело. Сугубо и трегубо. Попытка самоубеждения была близка к провалу, и несвойственное ему состояние не желало покидать Поттера. В конце концов, Сохатый просто усмехнулся, может, мрачно, но зато уже как-то более по-своему. Почти как обычно. Все почти в порядке. Мародер продолжил путь по коридору, стремясь догнать своих друзей, по пути решив скоротать дорогу обходными тропками. Быстрый шаг гриффиндорца гулко отдавался по коридору, но не создавал впечатления боязливой торопливости. Даже если бы юноша и боялся чего-то, то никак не пустых коридоров. Все-таки шесть лет он провел в этих стенах, и еще год ему предстоит тут провести, и за все это время – он уверен – вряд ли замок станет к нему враждебен. Суждения Джима чуток отдавали самоуверенностью, но его это не заботило. Он повернул в очередной коридор и наткнулся на совершенно шокировавшую его картину. Потому что в коридоре, прямо средь бела дня, какая-то стекающая жижей на пол мразь посмела облапать Эванс. Ту самую рыжую Эванс, которая в понимании Джеймса мог облапать только он сам. И которую совершенно нельзя, чтобы лапал кто-то другой, потому что это же Лили Эванс! Словом, логика отказывалась срабатывать, когда речь заходила об этой гриффиндорке, и начинали работать инстинкты. В данный момент инстинкты истошно вопили «мое!» и требовали убрать от девушки ЭТО. Какими угодно способами, по возможности, без вреда для самой Лили, ну а насчет вреда ЭТОМУ – тут уж как повезет. Положение усугублял еще тот факт, что ЭТО обладало лицом Снейпа, а Снейп, лапающий его Эванс, для Поттера хуже смерти. Он лучше откажется от кубка мира по квиддичу, чем позволит подобному твориться на его глазах. Рука сама собой потянулась к палочке, палочка – наставилась на ЭТО. Спасибо Мерлину, с находчивостью по части заклинаний у Сохатого никогда проблем не наблюдалось. А уж у злого Мародера – тем более. Учитывая, что своим заклинанием он намеревался спасти, в каком-то смысле, и жизнь, и честь своей, ныне нагло облапанной, Эванс, то заклинание вылетело будто само собой. Кажется, гриффиндорец даже особых усилий для этого не приложил. - Depello!* Голос прозвучал зло и твердо, и внутри юноша ощутил, как мрачное настроение очень ловко сменяется обыкновенной злостью. Какого дракла в коридорах этой дракловой школы стекающий на пол Снейп, чтоб его к драклам, лапает гриффиндорок?! Куда вообще директор смотрит, деканы? Совсем зажрались уже тут со своими дольками лимонными. По коридорам надо ходить, за студентами смотреть, а не сласти жрать в своем кабинете. * - оценить _____________ Внешний вид: одет в белую рубашку, фирменный серый Хогвартский жилет, прилично повязанный галстук и темные штаны, на ногах – ботинки; все вещи, за исключением ботинок – казенная школьная форма, поэтому Джиму равносильно фиолетово, что с ними случится. Поверх всего этого – черная школьная мантия. На носу, как водится, очки. В общем и целом, вид достаточно приличный, даже волосы не так топорщатся. Однако, Джеймс сильно зол и это заметно. Что с собой: маленький пакетик драже берти боттс, сквозное зеркало, волшебная палочка в карманах мантии + очки на носу + сумка со школьными принадлежностями. Настроение: злое и шокированное. Но больше злое, чем шокированное. Какая-то стекающая на пол мерзость с лицом Снейпа лапает его Эванс! Какого дракла, спрашивается!? Физическое состояние: в норме.
Raymond de Vries: Бояться боли бессмысленно. С таким же успехом можно бояться земли лишь в силу тех обстоятельств, что рано или поздно каждому из нас светит черноземная перспектива быть в этой земле зарытым. Но земли, в отличие от боли, боятся немногие. Должно быть потому, что боль обыкновенно чувствуется еще при жизни, если быть совсем корректным – боль и есть один из признаков этой самой жизни; а вот вырытая могила как раз наоборот – первейший признак вашей состоявшейся смертности. Впрочем, вернемся к боли. Бояться боли бессмысленно. Нужно бояться того, кто эту боль причиняет. И Раймонд де Вриз обязательно бы испугался. Испугался на совесть и даже на славу, умей он бояться. Бояться де Вриз не умел, а дрожание рук, путаницу мыслей и прочие столь свойственные ужасу естественно-физиологические реакции списывал на легкое, краткосрочное помутнение рассудка. Действительно, с кем не бывает? Чем светлее ваша голова – тем выше вероятность, что однажды она станет совсем прозрачной, то есть пустой. Такая перспектива де Вриза откровенно настораживала, поэтому профессор стремился как можно скорее взять себя в руки, пока тебя не вынесли вперед ногами. Да, с учетом нынешней ситуации вынос вперед ногами не казался такой уж нелепицей. Напротив, с каждой новой минутой, проведенной в окружении этого трижды проклятого тумана и четырежды ненавистных призраков, Раймонд все острее понимал – не действовать сейчас, значит, не действовать никогда. По счастью, профессорские действия вызвали должное противодействие, и наблюдая за красочным коллапсом разрываемых заклятием конечностей, де Вриз с удивлением отметил – он чувствует удовольствие. Не какое-нибудь там сумбурное облегчение, а самое натуральное удовольствие. Вероятно, сорок лет летаргии, в которой прибывала первобытная агрессивность Раймонда де Вриза, наконец завершились и вот первобытная агрессия подняла голову, выругалась спросонья и… А дальше профессор додумать не успел. Один из призрачных монстров впился когтистыми пальцами в ногу и к собственному ужасу, Раймонд понял, что вместе с частью кожаного ботинка только что лишился кожи собственной. С изрядным куском мяса. Захотелось вскрикнуть. Однако настоящие мужчины не только не плачут, настоящие мужчины не кричат. Настоящие мужчины зло матюкаются сквозь стиснутые зубы вкрадчивым джентльменским тоном – примерно таким же, каким говорят обаятельной юной леди, что слой косметики на ее лице чем-то неуловимо напоминает роспись Сикстинской капеллы. И это «нечто» далеко не художественный талант. Боль волной прокатилась от стопы до колена, свела мышцы и заставила профессора скривиться. — Проклятье, — все же выругался де Вриз, глядя на отвратного вида рваную рану. А затем перевел взгляд на Алису. Похоже, за те мгновения, что де Вриз посвятил жалости к себе окружающий мир несколько изменился. Взять туман – благодаря патронусу храброй гриффиндорки липкая гадость мало-помалу начала рассеиваться; всасывая в себя и образ юноши, и уродливые конечности, словно бы выросшие из пола. Хаос мысли постепенно уступал место холодному рационализму. — Да вы тоже ранены, мисс Флинт, — хрипловато продолжал профессор. — Погодите минутку. Де Вриз крепко сжал палочку и прошептал «Emendo», надеясь, что его колдомедицинских знаний вполне достаточно для сращивания наверняка сломанной лодыжки мисс Алисы Флинт. По счастью, на сей раз заклинание сработало без всяких промедлений, и де Вриз радостно отметил – девушка больше не морщиться от боли. Следовательно, пора ретироваться ко всем чертям. О себе профессор решил не беспокоиться. Быть может, его рана и некрасива на вид, но определенно не смертельна. — Уходим, — мягко произнес Раймонд, обхватывая девушку за плечи. — Больше нам здесь делать нечего. А про себя добавил: «Будь я проклят, если мы только что не столкнулись с нашим убийцей-вивисектором». И на всякий случай вжал голову в плечи – вдруг ошибся и сейчас над ним разверзнутся небеса? Хотя в больничном крыле, куда намеревался отправиться профессор, был весьма приличный, крепкий потолок.
Alice Flint: - Спасибо. – Тихое спасибо, и обеспокоенный взгляд. Теперь ногой, кажется, можно было пошевелить, не опасаясь того, что в следующее мгновение ты снова будешь стискивать зубы, чтобы не вскрикнуть от боли. Оказавшись с совершенно чужим вроде бы человеком на одной границе между жизнью и смертью, более того – по одну сторону этой самой границы, в какой-то момент понимаешь, что человек тебе больше не чужой. Даже если ты по-прежнему зовёшь его профессором, а он тебя, подчеркнуто-вежливо – мисс Флинт. Как должно ученице и преподавателю. И может быть, пройдёт ещё месяц, и вы больше никогда не увидите друг друга. Но с этих пор между вами навсегда останется то, что было пережито в тихом страшном коридоре. Пережив такое вместе – невозможно остаться чужими друг другу, даже если вслух не произнести совсем ничего подобного. - Уходим. Чем быстрее об этом узнают, тем меньше вероятность, что вновь случится… непоправимое. Теперь было не больно, было как-то пусто и отчаянно хотелось просто забыть. Забыть всё то, что произошло, и не мучиться кошмарами всю оставшуюся жизнь. А забыть не получалось, и были только кровь, слёзы и уверенные сильные руки профессора де Вриза, которые, кажется, и впрямь спасли её от смерти. Удержав, не дав шагнуть навстречу неминуемой гибели, навстречу собственным страхам и тому, кто звал. Окажись Алиса там одна – траурные флаги висели бы теперь и над столом Гриффиндора тоже, и ей было бы уже всё равно, какого чёрта видеть Фрэнка – так больно, если с Фрэнком покончено раз и навсегда. - Не получится из меня аврора, верно? – Горько усмехнувшись сквозь слёзы, Алиса поднялась, в очередной раз не без помощи профессора. Безнадежно, глупо и отчаянно. Конечно, ни о каком Аврорате серьёзно она сейчас даже не думала. Говорила – лишь бы не молчать, ведь молчать – ещё страшнее. И теперь они уходили оттуда, покидали коридор, а Алиса думала только об одном, пусть они будут живы. Пускай она больше никогда не увидит Фрэнка, но только знает, что он жив. Пускай Фианн совсем забудет о ней, или придёт и объявит, что Флинт совершенно точно жуткая трусиха и истеричка, только пускай живёт. Какой Аврорат, какой Хогвартс, какие раны! Пускай они просто живут, чёрт возьми, и ей больше ничего от этой жизни не нужно. ----> [Больничное Крыло]
GameMaster: Серебряные лебедь и ласточка буквально набросились на собакоподобную тварь - та уже не говорила, но кричала разными голосами, странно запинаясь и булькая. А потом в тумане грохнул взрыв, разрывая ее на части. Заклинание Джеймса отшвырнуло псевдо-Северуса, истекающего черной жижей, так что тот буквально ударился об стену и тут же растекся по полу, теряя человеческий облик. Только какое-то подобие лица маской лежало на поверхности лужи и пыталось что-то булькать. А потом туман рассеялся, буквально разбираясь по прядям и впитываясь в трещины пола. *Теперь все участники сцены видят друг друга.
Eireann Burton: - Подозревала я, Сэлвин, что ты скользкий тип, но что настолько... и что способен так раскиснуть... Эйрин поморщилась и попыталась отступить от противной каши, при этом пытаясь не упасть. И тут она, удерживая равновесие, наклонилась вперед, ближе к непонятной массе и увидела в ней лицо брата, так отчетливо, словно туман вдруг стал водой. В голове зашумело. - Майкл, - пробормотала она, протягивая к брату руку. А он и вправду будто манил ее к себе. И забывшись, она тянулась все ближе и ближе. Стоп! Майкл погиб! Эйрин отшатнулась и, направив палочку вперед, выпалила: "Finite!" Жижа недовольно хлюпнула и, меняясь, превратилась в ее собственное лицо. Эйрин отступала, отчаянно мотая головой, а субстанция все менялась. И вот уже другое до боли знакомое лицо, и Эйрин уже почти вскрикивает, вжимаясь спиной в холодную стену. - Нет, нет, - шепчет она, уже забывая, что это все нереально. От чего же нереально, когда так больно видеть любимое лицо, бледное, как смерть, среди других погибших? А потом из тумана навстречу ей тянет руки уже и Чарли, заслоняя собой Чарли реальную. - Чарли! Она попыталась поймать ее за руку, а туман все не давал. А потом он вдруг рассеялся, и она увидела, что в коридоре они не одни.
Lilian Evans: Недаром бесстрашная Лилиан Эванс училась на факультете Гриффиндор. Её действительно было достаточно сложно напугать. Рыжая староста не относилась к тем тщедушным девицам, которые падали в обморок при виде мыши. Она стойко переносила вид чужой крови и вообще ни разу в жизни ещё не находилась в полуобморочном состоянии. Лили редко теряла самообладание, так что и сейчас Эванс, не смотря ни на что, достаточно реально представляла, что с ней творится. Пускай страх липкой жижей полз по позвоночнику, заставляя леденеть кровь в жилках, а капли пота струится по лбу, но она верила, что не сдаться без боя. Молодая волшебница пусть и не предполагала, с чем имеет дело, но за свою жизнь боролась до последнего. А то, что сейчас на кону была именно она, Эванс знала. Жижеобразный Снейп навалился на Лили всем своим немалым весом. Она чувствовала, как скользит по полу, теряя равновесие. Коленка, которой она хотела засадить в монстра, словно застряла в студне. Эванс вскрикнула и с трудом оторвала ногу. Новые туфли наверняка испорчены. Заклинание, которое отправила Лили в монстра, не возымело нужного эффекта. Эванс лихорадочно соображала, как именно оттолкнуть от себя тварь. Мысли как стадо испуганный антилоп тупым стадом кинулись прочь из головы… И тут случилось нечто. Туман раскрылся, впуская новое действующее лицо. Рыжеволосая девушка ахнула, заметив позади твари Джеймса. Тот, не думая, вскинул вперёд палочку и бросил в тварюгу заклинание. Снейпа оттолкнуло от гриффиндорки. Он гулко ударился о стену и растёкся мерзкой жижей. Маска-лицо плавала на поверхности и говорила, но до слуха Эванс донеслось лишь противное бульканье. Лили стояла посреди чёрной лужи, её трясло. Лицо было белее мела, а губы упрямо сжаты. Эванс неосторожно оступилась и плюхнулась в лужу под собой. Она не торопилась вставать, оторопело глядя на Джеймса. Она до последнего отказывалась верить, что и он настоящий. Ведь это было так прозаично. Джеймс спас её от мерзкого слизеринца. Лили чуть сморщилась от ассоциации, но взгляд по-прежнему не отвела. Шли секунды и оцепенение начало медленно спадать. Девушка неуклюже поднялась и рассеянно осмотрела себя. Помимо испорченных туфель, она заполучила грязную юбку в чёрных разводах. А ещё, пока она сиднем сидела на полу, туман рассеялся, и Лили оказалась в том самом коридоре, который вёл из кабинета по ЗоТС в дом их факультета. Неужели всё кончилось? Эванс осмотрелась. Они здесь были не одни. Юная ведьма сглотнула и вновь посмотрела на Сохатого. Слова благодарности застряли в горле, но взгляд её был красноречивее всех слов. Лили провела влажной ладонью по лбу и вымученно улыбнулась. - спасибо Джеймс. – Эванс замолкла, но потом всё же продолжила. - я у тебя в долгу. – Поттер обладал удивительной способностью появляться в нужном месте в нужное время. Лили никогда не ждала от него помощи. Да она вообще никогда ни от кого ничего не ждала. Эванс научилась сама справляться со своими проблемами. И будь то сложная задачка по Арифмантике или злобный ползучий монстр. Рыжая научилась полагаться лишь на собственные голову и силы. Но с недавних пор всё изменилось. Кто-то хотел её защитить, кто-то думал о ней и заботился. О, Эванс была крайне неромантична, по натуре она скептик и розовые сопли, которые пускали по ночам её подружки, вызывали у старосты лишь приступы смеха. Но сейчас Лили почувствовала, что в этом «что-то» было. Нечто невыразимо приятное и тёплое. Эванс вздохнула. Всё-таки хорошо то, что хорошо кончается.
Alexander Lermontov: Хватка на горле не ослабевала. Будь Лермонтов хоть сколько-нибудь в состоянии размышлять, он сделал бы вывод, что невербальное заклинание у него не вышло. Но с приближением удушья мысли в голове все более глушились паническим грохотом сердца, казалось, переселившимся из грудной клетки в черепную коробку, и теперь подобно языку колокола, отбивающее по ней дьявольский ритм. Теперь уже Алек и вовсе ничего не видел - только кровавую дымку перед глазами, ядовитыми парами поднимающуюся из глубин непроглядной бездны. Пожалуй, для совсем негероического Алека, всю жизнь относящегося к магическим сражениям и войнам вообще с позиции "идите все к дементору, моя хата с краю", все происходило слишком быстро, он не успевал осознать что его действительно убивают. А теперь и осознавать нечем было. И вдруг все кончилось. Далекий (или только показавшийся далеким) взрыв, и захват страшных пальцев исчез, а Александер попросту сполз по стене на пол, хватая ртом воздух, захлебываясь им как утопающий, кашляя, но верно приходя в себя. Когда зрение немного прояснилось Алек увидел пустой коридор, безо всякого намека на сверхъестественный туман и изломанную тварь, которая так напоминала его самый страшный кошмар... Вот тут на него накатило. Безумный, вымораживающий душу до дна ужас окатил старосту Рейвенкло с головы до ног, и ушел, оставив совершеннейший ступор. Не глядя по сторонам, Алек дрожащими руками вытащил сигареты, кое-как достал последнюю сигарету, и лишь выпустив облачко дыма, получил способность к ощущениям. Первым его ощущением была боль. Там, где горло сжимала пятерня монстра расползалось ноющее пятно боли. Вторым ощущением было давление на пальце. Бессмысленный взгляд Лермонтова сфокусировался на перстне "Наследия". Все еще не воспринимая окружающий мир должным образом, Алек тяжело поднялся на ноги и целую вечность, наверное, стоял, держась за стенку, опасаясь упасть - ноги напоминали результат ватноножного проклятия. Но потом он все же побрел в сторону библиотеки. далее см. "Холодные головы - 2.05" _______________________________ Внешний вид: белая рубашка со значком старосты на груди, не застегнутая на две верхних пуговицы, черные брюки. На руке под рукавом рубашки повязка. На левой руке - перстень "Наследия". С собой: палочка, немного денег, пачка сигарет.
James Potter: У Джима редко были причины сомневаться в себе. Точнее, их не было вообще, и это было мнением из разряда «дракла с два оспоришь». Наверное, именно поэтому Джеймс и не сомневался. Если он и был слишком самоуверен, то он об этом даже не подозревал. Впрочем, все это неважно сейчас, когда Поттер зол. В книжках обычно пишут «закипал от злости» - нет, Сохатый не кипел, не закипал и закипать не собирался. Просто где-то глубоко внутри он понимал, что если ему захочется сейчас сравнять с землей целый замок – у него это получится. Запросто. К сожалению, равнять Хогвартс с землей не пришлось, да и в своих познаниях в садово-грабельных заклинаниях Мародер уверен не был, потому что их, мягко говоря, не было. Зато в коридоре была Эванс, и еще было то самое, из-за чего гриффиндорец так вышел из себя, и оно в данный момент булькало на полу. На лице юноши нарисовалось отвращение, самое натуральное, какого, наверное, на его лице до этого никогда не отображалось. Мерзко. Ему просто стало мерзко. Чтобы избавиться от непривычного и крайне неприятного ощущения, Джим стал смотреть на Лили. Во-первых, ему всегда казалось, что созерцать Эванс в любом случае куда лучше, чем что-то другое, и, во-вторых, таким образом можно проверить наличие повреждений, которые могла нанести ей эта тварь. Злость еще не отпускала его, но уже и не заставляла сжимать палочку настолько сильно. По крайней мере, ему казалось, что он уже сможет разжать пальцы. И, наверное, даже до конца. Однако с рыжей явно что-то было не так. По крайней мере, нормальные студентки обычно не сидят на полу в мерзопакостной луже и не смотрят на него, будто еще не определились, начинать бояться сейчас или через пару минут. По крайней мере, это было совершенно точно не в правилах старосты, и Джеймс это знал. И еще он знал, что надо что-нибудь сказать, но что именно – Поттер был не в курсе. Поинтересоваться ее самочувствием? Так он и сам видит, что оно неплохое. Обругать ту тварь, в надежде, что Эванс его поддержит? А, ну да. Хотя, конечно, очень хотелось. Спросить о погоде в лучших традициях бессмысленных светских разговоров? В этом коридоре не было ни одного окна, чтобы выглянуть на улицу и узнать, какая она на самом деле. В этом коридоре вообще, стоит заметить, был только один туман. Ситуация стала безвыходной. Сохатый, чтобы не терять лицо, усмехнулся, отведя взгляд от старосты – не приведи Мерлин решит, что усмехается он над ней. Туман начинал рассеиваться, и поэтому теперь субъектов, на которые можно было смотреть, значительно прибавилось. По крайней мере, их хватило на те пару минут, которые Лили потратила на оглядывание себя, за процессом чего Мародер решил не следить. В общем-то, выглядела она со стороны не ахти, но гриффиндорца это не волновало, поэтому спустя эти пару минут он все-таки вернулся к ней взглядом. А потом она сказала, что в долгу у него, и по лицу юноши сама собой расползлась улыбка. Совершенно не по-рыцарски наглая довольная улыбка. - Брось, Эванс, я бы все равно не смог наблюдать за этим спокойно, - и потому, что это была Эванс, и потому, что тварь приняла лик Снейпа. Наверное, именно это можно было прочитать по лицу не прекращающего сеанса наглых улыбок Джима. – Пошли, что ли, я провожу, докуда ты там шла. Берти Боттс не хочешь? Если он и пытался навязаться, то делал это с наглой обаятельностью влюбленной косули, которая только что вытеснила конкурента с ринга при помощи своих рогов и теперь готова совершить рыцарский кружок почета в компании очаровательной дамы. _____________ Внешний вид: одет в белую рубашку, фирменный серый Хогвартский жилет, прилично повязанный галстук и темные штаны, на ногах – ботинки; все вещи, за исключением ботинок – казенная школьная форма, поэтому Джиму равносильно фиолетово, что с ними случится. Поверх всего этого – черная школьная мантия. На носу, как водится, очки. В общем и целом, вид достаточно приличный, даже волосы не так топорщатся. Однако, Джеймс сильно зол и это заметно. Что с собой: маленький пакетик драже берти боттс, сквозное зеркало в карманах мантии + волшебная палочка в руках + очки на носу + сумка со школьными принадлежностями. Настроение: довольное. Физическое состояние: в норме.
Lilian Evans: - Нет. – сурово отказалась Лили. Она слишком хорошо помнила, как ей однажды попалась конфета со вкусом тухлого мяса, так что больше рыжая решила не экспериментировать. Страх начал медленно отступать, к девушке возвращалась былая уверенность в себе. Распахнутые глаза уже не смотрели на Поттеры так, словно он мессия и король Артур в одном лице. Вот уже недоверчивый прищур и недобро поджатые губы вернулись к хозяйке. Но стоило ей только разобраться в этой резкой перемени выражений лица Поттера, как Лили неожиданно подобрела и сокрушёно вздохнула. Поттер – это Поттер в любом состоянии и при любых обстоятельствах. Эванс даже привыкла к его ухмылке, которая сейчас сияла на лице как начищенный медный пятак. Всего полгода назад она вызывала у неё желание снять баллов, да побольше, а сейчас Лилиан воспринимала сокурсника вполне адекватно, даже терпела, а моментами… В общем, давайте не будет об этих моментах. Эванс только что спасли от жижеобразного Снейпа, пора уже и собираться. - я шла в гостиную. – сообщила молодому магу рыжая. Она даже захотела добавить что-то по типу «я разрешаю тебе меня сопроводить», но вовремя сообразила, что это будет полнейшая бестактность. Так что Лили пришлось ограничиться лишь слабой улыбкой. - пойдём? – девушка обернулась и как-то странно посмотрела туда, где десятью минутами ранее растекался Северус. В голове тут же возник вопрос – почему именно он? Лили уже поняла, что эта штука оживляла скрытые переживания и придавала им человеческую форму. Но почему именно Северус Снейп? Неужели наша суровая и хладнокровная Лилиан Эванс до сих пор сильно переживает за мрачного слизеринца? А он ведь зря времени не терял, Лили нет-нет да замечала его в компании «золотой молодёжи» с факультета Салазара и он чувствовал себя весьма неплохо. О разрыве с подругой Снейп не переживал и уж тем более не ломал над этим голову. Убедившись ещё раз, что пора выбросить из головы эти навязчивые мысли, Лили медленно двинулась вперёд. Она поравнялась с Джеймсом и неожиданно смахнула с его лба непокорный чуб. - так тебе лучше. – со знанием дела заключила рыжеволосая и усмехнулась. - ты сегодня на Зельях опять получил «У» ,- не спрашивала, а скорее утверждала Лили. - надо было тебе сесть с Ремусом… – голос звучал бодро, словно ничего и не было: ни страха, ни отчаянной борьбы, ни рыцаря без белого коня. Вот в чём прелесть этой сказки. Плохое быстро забывается. Так и потекла их неспешная беседа, которую иногда прерывали взрывы смеха. То слышался звонкий мальчишеский, то мелодичный девчачий. Может, нужно было сказать ему спасибо? Фантомному Севе? Ведь только что он помог родиться чему-то хорошему и очень светлому. Как ни странно, но даже сумеречные и пугающие нас создания, которые обитали в самых тёмных хогвартских углах, несли в себе печать сказочности и света. Короткое приключение, долгожданное спасение и поверженный ужас! Ведь все сказки кончаются так? Добро побеждает зло. Проверено. Спросите мародёров. the end ^^
полная версия страницы