Форум » Архив «Lumiere-77» » [Доброе утро - Хогвартс, 02.05] » Ответить
[Доброе утро - Хогвартс, 02.05]
Fiann Lermont: Дата и время: 2 мая 1977, раннее утро. Место: Хогвартс, Большой Зал. Участники: все студенты и преподаватели. Примечания: Студенты и преподаватели собираются на завтрак. Обязательный эпизод.
Ответов - 51, стр:
1 2 3 All
Severus Snape: Испокон веков у человечества существовало только два естественных врага: идиотизм и центробежная сила. С идиотизмом все понятно. Но почему центробежная сила? Объясняется легко. Дабы не углубляться в абстрактные дебри физики, густо населенные ужасными тварями, как то: дипломированные математики и прочие любители страшных шляп с квадратными тульями, скажем, что человек по сути материя инертная, в его природе на генетическом уровне заложено стремление к абсолютному покою. Летаргическая диапауза – высшее счастье. Кто не согласен, тот пускай попробует каждодневно эволюционировать с восьми до девяти, под чутким присмотром самого распространенного биологического катализатора, а именно злобного босса. Через пять-шесть лет такой эволюции вас всенепременно потянет залечь в какую-нибудь непритязательную берлогу, лишь бы она находилась подальше от проезжей части эволюционных путей. Близкое соседство с медведями в данном случае фактор несущественный. К слову, давно отмечено, что медвежье гостеприимство чаще всего испытывают не маленькие заблудившиеся девочки, а депрессирующие клерки средней руки. Центробежная сила действует на людской организм угнетающе. Известная поговорка «хочешь жить – умей вертеться», ни малейших сомнений, вышла из-под пера ее преданных фанатиков. Северус Снейп поежился. Он скверно разбирался в физике, поэтому физику особенно не жаловал, однако на интуитивном уровне догадывался, что его скромной персоне благоразумнее держаться маршрута противоположного общему брауновскому движению. В частности по утрам, когда студенческий разум, едва отошедший ото сна, столь эфемерно хрупок и склонен к проявлениям немотивированной агрессии. Или мотивированной, если ему удалось столкнуться с Северусом Снейпом. Выспался молодой волшебник плохо. Считай не спал. Бурные события минувших суток, разумеется, не упустили возможности напомнить о себе в очередном кошмаре. Снилось Снейпу что-то очень неприятное. Были там Пожиратели в железных масках, ярко полыхающие костры, волки и жвачные животные. Маг не был уверен на все сто, относятся ли олени к жвачным животным, и, тем не менее, во всяком его ночном кошмаре обязательно фигурировали олени, впрочем, в дневном тоже. По счастливой оплошности судьбы вчера Снейпу не довелось свидеться с Джеймсом Поттером, но слизеринец не сомневался: уж сегодня доведется точно. Проснулся Снейп в скверном расположении духа, флегматично натянул школьную мантию и медленно поковылял в Большой Зал. На собственную казнь люди ходят с большим энтузиазмом. Вообще-то у казней множество незаслуженно забытых положительных аспектов – допустим, редкий палач растянет ее на семнадцать лет. К завтраку Снейп опоздал, хотя не расстроился. Есть по утрам Северус не любил, хватало чашки крепкого, холодного до трупного окоченения, если данное понятие применимо к жидкостям, кофе. Овсянки, булочки, яичницы с беконом и симпатичные оладушки вызывали тошноту. Правда, чуть меньшую, нежели популярное приветствие «доброе утро». Снейп искренне не понимал, чем же таким нужно заниматься с вечера, чтобы утро оказалось добрым. Определенно кощунственные высказывания в адрес всего сущего сюда не входили, а свои вечера Снейп коротал именно за проклинанием всего живого. И кое-чего мертвого. Дослушав крайне познавательную речь Дамблдора и на мгновение задумавшись, кто, собственно, такие эти невинно убиенные студентки, Снейп хмыкнул и двинулся к слизеринскому столу. Оклик Беллатрикс застал молодого мага врасплох, проще говоря, ему сделалось дурно. Что могло понадобиться известной красавице и стерве-вертуозу от шестикурсника-изгоя, Северус категорически отказывался взять в толк. «Вероятно, контузия», решил Снейп, послушно садясь рядом с Блэк. А потом явилось озарение – достаточно было одного профессионального взгляда. Говорят, счастливые часов не наблюдают; ну и подсчет рюмкам, видимо, не ведут. Снейп взял со стола пресную булочку, густо намазал медом и протянул Беллатрикс. — Съешь, — сказал он. — Полегчает. Не беспокойся о фигуре, мед не повредит твоей талии, а вот голове, несомненно поможет. Похоже из всех присутствующих в зале, сильнее всех центробежная сила действовала на Беллатрикс Блэк. Еще чуть-чуть и девушку стошнит.
Clayton Bulstrode: Наверное Клейтон был едиснтвенным человеком во всем Хогвартсе, который несмотря на вчерашнии события был по-настоящему счастлив. Он словно не помнил горящие дома, и даже лица учеников, которые были в полном ужасе. Булстроуд ничего из этого не помнил, ведь вчерашняя ночь была самой прекрасной в его жизни, и впервые за последнее время он мог похвастаться тем, что он и правда счастлив. Вчера они с Морвен вернулись в школу уже после всей суматохи. Даже о пожаре они узнали уже тогда, когда в Хогсмид явились авроры, поэтому им удалось уцелеть. Первым делом они начали искать своих друзей, и убедившись что с ними всё в порядке направились в гостиную Слизерина. К слову именно вчера вечером Клейтон и увидел Рейнольда с Юфемией, последняя успела поранить руку, и отказывалась идти в Больничное Крыло. Он оставил её с Реем, а тот конечно же позаботился бы о своей сестре. В гостиной было пусто всю ночь. Лишь несколько младшекурсников не могли уснуть и шептались в углу. Они с Морвен сидели на диване и разговаривали. Нужно добавить, что их заметил Эллар и что-то фыркнув себе под нос направился в Больничное Крыло, но Клейтон даже не обратил на это внимание. Он всё так же держал маленькую ручку Бэлфор в своей и не мог отвести от неё взгляд. Морвен по-детски смущалась, говорила, что безумно по нему скучала, и который раз ивзинялась, что не поверила ему. А Клейтону сейчас было всё равно. Его не волновало ничто, и никто, даже Айдан со своими вечными приказами. Даже белокурая ведьма по имени Рианнон, которая вполне могла увидеть его. В любом случае они ещё на приеме Барков договорились, что никаких теплых чувств между ними не будет, поэтому она бы наверное даже не обратила внимание на него со своей темноволосой Морвен. Ночь была прекрасна. Морвен была прекрасна. И то, что они снова были вместе, всё это было прекрасно. Всю ночь они рассказывали, что произошло в их жизнях за то время, что они не общались. Бэлфор с улыбкой на губах вспоминала как несколько раз чуть не поссорилась с Юфи из-за него, а он в свою очередь рассказывал насколько по ней скучал. Они не говорили об Айдане. Клейтон замечал во взгляде Морвен, что ей не терпится узнать, что же они собираются делать сейчас, но он не спешил рассказывать обо всём. Ему хотелось уберечь её от всех этих разборок, так как он боялся впутывать её в свои семейные проблемы. Айдан и правда ненормальный, и если он узнает о существовании Морвен, ей жизнь может оказаться под угрозой. Но Клейтон уже многое решил, ещё вчера ночью, когда темноволосая макушка лежала на его груди, и тихо посапывала. Он любил Морвен, любил слишком сильно чтоб отступать и дать ей уйти. Утро так быстро наступило, что они даже и не заметили. Понадобилось всего несколько минут чтоб привести себя в порядок, а потом они снова встретились в гостиной. На губах Булстроуда играла довольно глупая улыбка, но он ничего с ней не мог поделать. Большой Зал успел наполниться когда они зашли туда. Краем глаза он заметил Юфи, и даже помахал ей, после чего они с Морвен прошли к столу Слизерина. -Я готов прислуживать тебе сегодня, - Клейтон рассмеялся и опустился рядом с девушкой, и заметив Северуса с Беллатрикс повернулся к ним - Доброе утро, если конечно можно так сказать... - сказав это он умолк так как Директор вышел с речью. Новости оказались совсем не радостными, и улыбка с губ Буслтроуда моментально исчезла. Он всегда болезненно воспринимал чь-то смерть, а сейчас погибли ученики Хогвартса. -Мне интересно в Хогвартсе бывают светлые дни? Ну, те когда ничего глобально плохого не происходит? - повернувшись к Морвен спросил он и налил себе кофе, - чай или кофе?
Phineas Yaxley: С самого утра у Финеаса болела голова, а причины он не знал. Впрочем к мигрени он успел привыкнуть, хоть и всегда в такое время ворчал. Быстро одевшись он даже не посмотрел в зеркало, как вылетел из спальни. Уже через пару минут слизеринец шагал по коридорам Хогвартса, и представлял себе встречу с Яэль. Им удалось увидеться вчера вечером, но они не смогли поговорить, так как девушка пораньше уснула. Если честно Фину и вовсе не хотелось вспоминать вчерашний день, особенно нападение Пожирателей на Хогсмид. Большой Зал успел наполниться учениками, и из-за шума в голове ещё больше начало гудеть у Фина. Он собирался пройти к своему столу, как вспомнил, что его ждет Эль и кивнув некоторым знакомым слизеринец приземлился за столом Гриффиндора, рядом с Ронен. Последняя кажется не была в духе, что было заметно по её выражению лица. -Доброе утро, - нежно коснувшись губ Эль произнес Финеас и улыбнулся, - ну, как ты? Тебе лучше сегодня? - было ли лучше Яэль он не смог расслышать, так как Дамблдор решил прервать трапезу очередной речью. Фин соегка нахмурился, уже предугадая что же скажет Директор. Нужно признать, что он был слегка удивлен когда узнал о смерти двух учениц, и поэтому с интересом принялся слушать Дамблдора. Если честно его совсем не волновали жизни учениц, которые вчера ушли из мира сего, скорее ему было интересно кто оказался причиной этого. Пожирателям очень четко дали вчера задание, надо было просто попугать жителей Хогсмида и остальных учеников, но личностей никто не заказывал. Оставалось предпологать, что они попались под руку кому-то, и вследствии кто-то из Пожирателей решил убрать их. Но кто? Финеас несколько минут глубоко задумался, пытаясь понять кто же мог расправиться с двумя девушками, и главное почему. Их тела были найдены в школе, а в замок все вернулись уже без масок. Значит никто в Хогвартсе не мог подозревать истиный Пожирателей, ведь ни один человек не видел их лица в деревне. Всё это казалось слишком странным, ведь получалось, что кто-то просто решил убить двоих учениц. Но таких психов среди Пожирателей было мало, не считая Беллатрикс Блэк. Хотя во всяком случае Норстад была чистокровной и причина « не чистой крови» исчезала сама по себе. -Извини, я задумался, - словно только что очнувшись произнес Финеас и улыбнулся Яэль. Он не начал говорить о погибших ученицах как все остальные, и Эль прекрасно знала его отношение к таким вещам. Во-первых он не любил выражать свои чувства, и хватит того, что он сидит за столом Гриффиндора. Но опять-таки это его мало волновало, а если кто-то решит что-то сказать, то явно получит по носу. Во -вторых он и правда не был знаком с этими девушками, поэтому причин для скорби у него не было.
Bellatrix Black: Пока Снейп ковылял до теперь своего законного места рядом с Беллой, она упоенно пила крепкий кофе и наслаждалась беспокойством соседей со всех сторон. Но не прошло и нескольких секунд этого спокойствия, как по залу прокатилось громкое эхо от голоса Дамблдора, заставившее Блэк аж подпрыгнуть на своем месте. Он начал свою занудную речь, и она внимательно его слушала, начиная улыбаться все шире и шире. Известие о том, что кто-то умер, даже порадовало Беллатрикс – наконец-то в школе произошло хоть что-то интересное, но вот обидно было, что несчастные случаи произошло не в Хогсмиде, а на уроке зельеварения. Так же ее расстроил тот факт, что погибли ну совсем неизвестные ей девочки, на которых смело можно было поставить крест – кто они такие никого не волновало, похоже, даже самого Дамблдора. Он так спокойно говорил, что невольно заставил радоваться Беллу еще больше. «Вы так ненавидите нас и стараетесь нам противостоять, а сами желаете приятного утра, когда двое ваших драгоценных студентов мертвы. Конечно, кто они такие – никого не волнует, а вот если бы они были чистокровными, уверена, был бы совсем другой разговор. Вы осуждаете нас за нашу жестокость, а сами так спокойно говорите ученикам о смерти их сокурсников, об их гибели, точнее, как будто это что-то самой собой разумеющееся. Ничтожества. Как же мне вас жалко». Не успел поток злачных мыслей мисс Блэк иссякнуть, как, наконец, подошел и Северус. - Еще медленнее не мог сюда приползти? Что, утро не задалось? Девушка раздражительно усмехнулась, делая еще несколько глотков спасающего ее сегодня кофе. Затем она перевела взгляд на, как было замечено, не совсем довольного парня и стала наблюдать за его действиями, но не успела задать ни единого вопроса, как он подал ей булочку с медом и сам на все ответил. Белль недоверчиво посмотрела на него и сделала кусочек, убеждая себя в том, что еда не отравлена и особого вреда ей не принесет. Мало ли, может, его вечно плохое настроение поспособствовало тому, что он решил добавить кому-нибудь яда в завтрак, а под руку попалась никто иная, как старшая Блэк? Кто его знает.. Но эффект был совсем другим. Действительно: стало только лучше. Да и в общем все оказалось довольно вкусным. Теперь оставалось надеяться только на то, что Северус не будет задавать ей лишних вопросов: слишком уж это было рискованным делом. Для него, конечно же. - Мерси, - довольно безразличная благодарность за оказанную помощь и небрежный перевод темы. – Как спалось, Снейп? Кошмары не снились? Еще одна усмешка на ее губах. Состояние здоровья становилось все лучше и лучше, настроение поднималось. Смерть – хорошее настроение, прямопропорциональная зависимость для Беллатрисы Блэк, не так ли?
Jennifer Rose: Банально было бы сказать, что утро не задалось с самого начала, да и начала у этого утра явно не было, ибо Джей практически не спала этой ночью. Порой людям не удается уснуть, потому что их голову осаждают самые ,что ни на есть, разнообразные тяжелые мысли, под грузом которых глаза отчаянно сопротивляются, чтобы не сомкнуться. Она, что было вполне естественно, думала о сорвавшемся экзамене у семикурсников, даже не о самом экзамене, а о его срыве. И, что вполне логично, Джей Ди интересовал один-единственный вопрос: «Почему?». Ее эта проблема касалась окольными путями или же не касалась вообще, но любопытство – неотъемлемая часть человеческой натуры. Иногда любопытство превращается просто в желание разобраться, в другой момент желание разобраться превращается в манию. Джей Ди была на первой стадии. Странно, что ее это вообще заинтересовало, но до этого момента в школе было откровенно скучно, а так - словно ночное небо озарилось дешевым фейерверком: быстро, ярко, и никто ничего не понял. Даже ночь размышлений не принесла в ее голову никаких выводов, а голодный желудок дал о себе знать около семи утра. А утро выдалось серым. Разумеется, не прийдя ни к чему, Ди была недовольна, то есть настроение ее находилось где-то под красным гриффиндорским ковриком, или же где-то в совсем неизведанных и страшных местах. Сквозь стекло протягивало свои горячие щупальца солнце, пытаясь дотянуться до каждого в маленькой спальне. Солнце Ди не любила, более того, у нее практически сразу начиналась аллергия. Вот и сегодня гриффиндорцы были разбужены сердитым чихом, тихим, но достаточным для «Чтоб тебя следующей убили, Джей Ди». Не рискуя испытывать судьбу, девушка решила, что стоит отсюда уходить поскрее. У нее было где-то пять минут, пока ее не настигли разбуженные сокурсники. Пяти минут ей всегда хватало. Она не была очередной девочкой-красавицей Хогвартса, а потому совершенно не заботилась о том, как выглядит. Обычные черные джинсы, обычная серая тонкая кофта с длинными рукавами, обычные черные ботинки - в туфлях ей всегда было неудобно. И наконец - школьная мантия. Пожалуй, это был единственный предмет формы, который ей нравился. Женская форма ее не устраивала вовсе, а потому она носила ее только на занятиях, да и то - с заметным отвращением. Просто не шли Ди женские вещи, что уж поделать. Кое-как расчесав волосы ( а впрочем, ей это не помогло и они остались в своем обычном состоянии - симпатичный кучерявый хаос), Джей Ди направилась в Большой Зал. Там можно было успокоить взбунтовавшийся желудок, да и речи Дамблдора очень многое объясняют, а сегодня они непременно будут. Гул из Большого Зала настиг ее еще в коридорах – не одна она ломала этой ночью голову над этой загадкой. Как обычно, весь зал был забит под завязку, но на любимое место в конце гриффиндорского стола пока никто не посягнул, что было одним-единственным плюсом этого утра. Потолок радужно освещало солнце, но здесь оно было хотя бы ненастоящим, а потому немного можно было пожить спокойно. Рядом оказалась Эль, к которой девушка относилась вполне хорошо. Не сказать, чтобы Ронэн была очень уж интересной, но и не надоедала. К тому же, в ней сегодня определенно что-то было: похоже, ее одну не волновал инцидент с сорванным экзаменом. Доброе утро, Эль. Как спалось? Вежливо и вполне достаточно для обычного утреннего разговора. Несмотря на вчерашнее, все осталось обычным, например, тот же самый пресловутый чай. Немного терпкий и горький на вкус, но сахар она не любила. Казалось, будто бы действительно ничего не изменилось: вокруг те же стены, те же лица, та же немного напряженная атмосфера. Ее мир абсолютно никаким образом не изменился, и нельзя сказать, что это был Плюс с большой буквы.
Severus Snape: Благодарность – понятие сугубо личное. Каждый понимает ее в меру своей испорченности. И хорошо, когда остается чем понимать, поскольку проявив о ближнем своем заботу, довольно опрометчиво ждать ответной благодарности – вот ответная реакция совсем другое дело. Она несомненно будет, зато самая непредсказуемая. Так, предположим, указав юному джентльмену на потерю в вашем присутствии красивой шелковой перчатки – не рассчитывайте на милые слова благодарности – можно получить удар; иногда в челюсть, иногда апоплексический. Люди ненавидят признавать собственное бессилие. Особенно с чужой помощью. Ярчайшее тому свидетельство – дуэли. По результатам социологический опросов, дуэли начинаются именно с того, что один молодой господин в порыве сердечного вдохновения решил, будто бы второй молодой господин ну никак не сможет обойтись без его профессионального совета, тем паче, что с нынешней пассией второго молодого господина первый молодой господин не далее как полгода назад состоял в теснейшей интимной связи. Благодарность – явление сложное, ее нужно принимать крошечными дозами и строго по рецепту врача, иначе недолго отравиться. Такова жизнь, которая – ни для кого не секрет – из всего многообразия литературных сравнений, придерживается сравнений исключительно кулинарных: больше всего жизнь похожа на слоеный торт – никогда не знаешь, под какой вафелькой спрятан сушеный таракан, а в какую масляную розочку плюнул повар. И, конечно, от жизни, как и от сладкого бывает диабет. Северус Снейп приблизил к себе кофейник, придирчиво всмотрелся в его бурое содержимое и аккуратно наполнил чашечку кофе. От сахара Снейп воздерживался. Молоко терпеть не мог. Лишь конченный извращенец способен испортить терпкую кофейную горечь какой-то там коровьей лактозой. Кофе оказался горячим и не слишком крепким. Нет в мире совершенства. Искоса поглядывая на Беллатрикс, Снейп методично прикладывался к чашке (да, у предмета не обязательно должно быть в наличие горлышко, чтобы к нему прикладываться; о дверной косяк тоже прикладываются, а он даже не стеклянный). Благодарности от этой слизеринской фурии, Северус не ждал. Жизненный опыт настойчиво рекомендовал волшебнику воздержаться от тонко-ироничных намеков сродни – «о, прекрасная леди, я спас вас от зеленого змия, так подарите мне руку и сердце», ибо помнил, что в понятии Беллатрикс «дамские пальчики» не имеют ничего общего с томатами, а сердце бывает только вражеским и извлеченным из соответствующей груди. Да и сама фраза «спас от зеленого змия» по отношению к потомственной слизеринке звучала несколько двояко. С такой же радостью Снейп мог предложить Белле пройтись секатором по ее семейному древу. — Не стоит благодарности, — флегматично отозвался Снейп. — И спасибо за беспокойство. Спалось превосходно. Как ты должна знать, людей с чистой совестью кошмары не мучают. Впрочем, как и похмелье. Северус осекся. В корне ошибочная поговорка гласит, что слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. Эту поговорку следовало бы значительно усовершенствовать. Снейп мог подыскать ей вполне равнозначный эквивалент: «Слово, точно воробей, нагадило, а вернуться и убрать не заставишь». — Надеюсь, тебе полегчало. Если верить Дамблдору, сейчас выгоднее находиться в здравом уме и трезвой памяти – выше шансы, что никто не напьется на твоих поминках. Хм, любопытно, устроит ли директор пышные проводы этих…Норстэд и Чейс. Странно, никогда не слышал о них, — Снейп изобразил задумчивость. — Знаешь, со вчерашнего дня я проникся любовью к торжествам и праздникам. В Хогсмиде было довольно занятно. А как прошел твой воскресный день? Снейп уставился на Беллатрикс. Девушка могла спокойно проигнорировать его вопрос. Снейп привык к постоянному игнорированию, а старшая Блэк – к постоянному вниманию. В данном случае оба безукоризненно вписывались в рамки единожды выбранного амплуа. Слизеринец мысленно усмехнулся. Если в волшебном мире и был человек, полнее соответствующий стереотипам о Пожирателях Смерти, чем Беллатрикс Блэк, так это исключительно Темный Лорд. Наверняка, вчерашний выходной семикурсница провела за общественно полезными работами – пыталась избавить общество от вредоносной маггловской тли.
Bellatrix Black: Когда алкоголь конкретно тормозил твое мышление, ты уже не думаешь, кого пригласить к себе за стол. Раньше Беллатриса всегда четко задумывалась над этим вопросом и никогда не проигрывала с компанией, но сейчас происходил один из тех немногих случаев, когда она немного не рассчитала выбор компании и, по закону подлости, тем самым еще создала себе проблем. Как только Снейп заговорил про совесть, Блэк поперхнулась кофе, но тут же сделала вид, что ничего не произошло, да и вообще она не понимает, о чем идет речь. Девушка медленно оторвала свой ледяной взгляд от чашки с горячим напитком и перевела его на Снейпа. Губы сомкнулись в ядовитой усмешке, а чуть хрипловатый (и, надо заметить, малость пропитый) тон не предвещал ничего хорошего: - Моя совесть чиста, можешь в этом не сомневаться. И этим же тоном Блэк тут же мысленно добавила: «Конечно, чиста, я же ей не пользуюсь». Намек был понят сию же секунду, а лаконичный ответ, кажется, должен был ясно дать понять Северусу, что ее совесть и похмелье его совершенно не касаются. Трудно было общаться с умными и проницательными людьми. У них всегда был шанс вывести Белль на чистую воду, особенно, когда тебе есть, что скрывать. Мисс Блэк тоже прокалывалась, причем раньше это случалось довольно часто. Ей приходилось очень жалеть о своей глупости, но никогда она не унывала, а лишь продолжала накапливать определенный опыт и жизненную мудрость. Вместе с мудростью она поняла, что, когда кто-то может тебя разоблачить, не стоит скрывать своей вины. Просто дай этому умнику понять, что если он тебя разоблачит – твоя собственная вина, конечно, удвоится, но он об этом уже не узнает. Угрозы и шантаж были прекрасными манипуляционными инструментами, с которыми девочка обращалась как с куклами: легко и непринужденно. Сейчас же она надеялась, что Северус поймет, с кем связывается, и прекратит задавать свои глупые вопросы, ведь ей так не хотелось оттачивать свое мастерство на нем, да, тем более, в такое утро. Впрочем, был еще шанс, что он так ничего и не поймет, но то было маловероятным. Белла знала об умственных способностях Снейпа, а потому нервничала из-за, судя по всему, предстоящего разговора. Впрочем, о ее состоянии он не узнает: снежная королева уже давно скрывала свои эмоции столь же блестяще, как управляла другими, более слабыми людьми. - Пусть лучше устроит, одним поводом похмелиться больше. Да и, видимо, кому-то здесь точно не хватает праздников, судя по вчерашним событиям.. Едкий смешок, жесты, полные безразличия и спокойное пожимание плечами, а – ля «мы здесь не причем». - Хотя, кто они такие, с другой стороны… впрочем, это уже неважно. Она заглянула молодому человеку глаза. Как хорошо, что ее история была идеальна. Жаль, алиби еще не было приготовлено, но если что, ее соседка, кажется, ее зовут Роза, она так боится того заклятия, которое вот уже в течение недели Белла репетирует на ней.. Она поможет, не так ли? Иначе бы ей пришлось провести в муках еще одну недельку, если не больше.. - Знаешь, я вчера вообще никуда не пошла, и слава Салазару! Пыталась справиться с мигренью. Под вечер все мои старания закончились тем, что ввалились однокурсницы со своими глупыми рассказами о произошедшем. В общем, все испортили в очередной раз. Пришлось лечить головную боль вином. Меццо-сопрано Беллы звучало необыкновенно гладко и спокойно. Она неудовлетворенно покачала головой, вздохнула с тяжелой долей Святого мученика и вновь принялась за свой спасительный напиток. Ну а что же, Снейп ведь должен был понять ее… Не так ли?
Severus Snape: Распускать язык – занятие порочное, то есть чреватое поркой; а так же недальновидное, потому как вид с шибеницы, куда рано или поздно попадает всякий болтун, ограничивается ярмарочной площадью – крайне убогое зрелище и, так уж сложилось, последнее в жизни. Быть распространителем сплетен все равно что быть распространителем холеры – разумеется, сосед, корчащийся в луже кровавой пены – картина во всех смыслах приятная, но несколько омраченная тем фактом, что ваша собственная лужа не менее пенная и не менее кровавая. Сплетни, подобно бумерангу, обязательно бьют в лоб тому, кто их запустил. В этом плане везет немым – сложно обвинить во лжи человека, не способного говорить даже правду; что – давайте судить здраво – гораздо проще и требует минимальных энергетических затрат. Немым вообще патологически везет: захоти немой кого-нибудь оклеветать – он пишет анонимные письма, а подчерк можно подделать. Говоря по сути, сколь бы витиеватой не была ложь – она не спасает от простой веревочной петли. Не верите на слово, поверьте историческим справочникам. Страницы истории прямо-таки пропитаны красочными сказаниями о линчевании и повешении чересчур общительных дам и господ, при том любых сословий. Принадлежность к знатному роду еще ни одного виконта не спасла от колесования. Просто о таком не принято беседовать в семейном кругу, да и за его пределами, поскольку держать язык за зубами лучше всего учишься если и не на собственном примере, то на примере ближайших родственников. Об этом знают даже боги. Как помнится, в летописных хрониках нет ни единого упоминания о том, чтобы какой-то бог лично проповедовал свое учение. Боги убежденные традиционалисты, они действуют через посредников и третьих лиц. У Северуса Снейпа посредников не было, а подставлять под увесистую оплеуху родное лицо казалось в высшей степени безрассудно. Заповедь о «второй щеке», должно быть, выдумали пластические хирурги. Разумный человек убегает после первого удара. Или уползает. Главное тут вовремя смыться. Распространять сплетни Снейп не любил, сплетнями он делился. Редко и обыкновенно сам с собой. С другой стороны удержаться от колкого выпада в адрес сильных мира всего временами казалось невозможным, особенно при условии, что вокруг полно свидетелей. Публичные убийства здорово смотрятся, но велик риск, что следующим, чьи мозги растекутся по брусчатке, будет сам недавний маньяк. Бросаться «Авадой» посреди Большого Зала Беллатрикс, при всей своей неуравновешенности, не рискнула бы. Да и не с чего. Снейп не провоцировал семикурсницу, как и не стремился выпытать все ее сокровенные тайны. Шуту не обязательно демонстрировать удостоверение шутовских дел мастера – достаточно позвенеть бубенцами, и сомнения мигом рассеются. Снейп был чертовски проницателен. И чертовски умен. Весь вид Беллы, все ее повадки, любое движение, горящие глаза и надменное выражение скульптурно правильного лица свидетельствовали о ее принадлежности к Пожирателям Смерти. Некоторые люди созданы за тем, дабы другие в их присутствии чувствовали свою неполноценность. Белла была богата и Белла были чистокровна. И Белла этим гордилась. Снейпу оставалось убедить Беллатрикс, что он ей не враг. А, вероятно, гипотетический союзник. — Сочувствую, — мягко и вкрадчиво произнес слизеринец. — Головная боль способна испортить самый веселый праздник. Но вином мигрень не прогонишь. Стоило бы принять настой календулы и мяты перечной. Помогает, — Снейп сделал очередной глоток и безмятежно продолжил: — В следующий раз обратись ко мне. Я готов приготовить любое зелье, какое бы тебе ни понадобилось. Видишь ли, зельеварение – мое хобби. И не думай, будто меня интересуют сплошные яды. Вовсе нет. Иногда помогать людям довольно приятно. Снейп не повернул головы, продолжая всматриваться в гладкую поверхность кофейной чашки. Кофе почти кончился, а на дне всегда остается такой неаппетитный осадок. — Да, довольно приятно. Думаю, Люциус, или Розье со мной согласятся. Распускать язык – занятие действительно порочное, а вот грамотно плести интриги – искусство. Подлинным же мастерам никакая петля не страшна.
Gerda Gabriel: Герда плохо помнила вчерашний день. Конечно, в этом не было ничего удивительного – девушка с незавидной регулярностью забывала события прошлого, так что целые недели жизни пропадали для неё, оставаясь лишь строчками в календаре и непонятным набором слов и зарисовок в Тетради. Иногда она задумывалась о том, чтобы вести дневник, и даже несколько раз пробовала начать, но каждый раз забывала о нем не позже, чем через полдюжины дней. Она научилась с этим мириться, заставляя себя пренебрегать злобой – на себя, на мир, на того человека, который сделала с ней это – в пользу смирения, которое, как говорят некоторые, лучшая из добродетелей. Однако вчерашний день не сохранился в памяти мисс Габриэль по другой причине – большую его часть она проспала. Или провела с полудреме, с открытыми глазами – потому что Ланфир запретила ей засыпать – глядя на одинаковые серые стены, минута за минутой, час за часом сливающиеся в единое полотно так, что ты не можешь уже понять, сон это или же явь. Так что все прошедшее с момента обвала, произошедшего, кажется, совсем рано утром, и до поздней ночи, когда они наконец вышли на поверхность, под яркий свет луны, для Герды превратился в серый туман, полный тянущей, нудящей боли. Из последних сил она смогла продержаться в сознании всю дорогу до лазарета,где рыжая медсестра – или медсестер? – заставил(а) её пить какие горькие и кислые микстуры, после чего силы наконец оставили хаффлпаффку и она провалилась во тьму. Утро Герда встретила в лечебном покое Больничного Крыла. Она чувствовала себя значительно лучше – голова не болела, мир не пытался перевернуться с ног на голову, и стоять прямо было значительно легче. Единственное, что оставалось проблемой – это рука, крепко-накрепко зафиксированная в крайне неудобном, по мнению самой Герды, положении. Одеваться одной рукой висящей мертвым грузом на перевязи на шее оказалось довольно не просто: пуговицы упорно не застегивались, юбка – предательски сползала, а надежды на то, чтобы завязать галстук не было вообще никакой, но все же через добрых полчаса она была готова. Выйдя из-за ширмы, ограждавшей её койку, девушка первым делом огляделась, с облегчением заметив, что Оливера среди пациентов, которых, кстати, было как-то слишком много, не было. Подойде к медсестре, Герда позволила себя перебинтовать, послушно выпила ещё одну дозу горького и кислого, после чего в награду была отпущена до самого вечера. Постояв немного в коридоре, решая куда идти – сразу на завтрак или сначала в Башню, Герда в итоге доверилась судьбе, последовав за парой ребят – третий или второй курс, наверно, - в таких же желтых галстуках, как и у неё: поскольку сама она дорогу сейчас помнила плохо, проще всего было убедить себя, что эти двое приведут её туда, куда ей нужно. «нужным» местом оказался все-таки Большой Зал, с чем Герда про себя согласилась – она ничего не ела со вчерашнего завтрака и потому была, как она вдруг поняла, очень голодна. Подойдя к столу своего факультета, она с сожалением заметила, что Оливера и там не было. Оставалось лишь надеяться, что он не пошёл за ней в Больничное Крыло, потому что тогда ситуация была бы совсем глупой. И чтобы не усложнять её, Герде оставался только один вариант – сесть за стол и начать завтракать, надеясь на то, что Олли найдет её сам. Как оказалось, одеваться одной рукой – это совсем даже не сложно в сравнении с едой одной рукой. То есть взять тосты – это до вольно просто, а вотнамазать на них масло – нет, не говоря уже о том, что наливать чай из чайника одной рукой – это очень плохая идея, однако все Герда познала только тогда, когда все содержимое этого многострадального сосуда разлилось не только по её чашке, но ещё и по столу, тарелке и чьей-то газете. Тихо помянув Мерлина, хаффлпаффка поставила подальше чайник и, неуклюже собрав все близлежащие салфетки, начала собирать разлившийся напиток. Она была так увлечена этим занятием, что в первый момент даже не сообразила, что стоявший рядом мальчик обращался к ней, но, быстро сориентировавшись, кивнула ему, и даже улыбнулась. - Садись, конечно, - имени мальчика девушка вспомнить не могла, но она была почти уверена, что их связывает что-то хорошее. Герда удивленно, как сова, моргнула, чувствуя, что она совершенно не понимает, о чем он говорит, судорожно пытаясь осознать не помнит она или не знает. – Что подстроено? Вчерашний взрыв? Но помоем там просто кто-то неудачно что-то смешал – и честно, это была не я. Кто такие «Пожиратели» Герда не помнила совсем, хотя где-то за гранью сознания она чувствовала, что это слово она слышит не впервые. Она уж хотела уточнить, о чем именно говорил Бенджи – да, точно, именно так его зовут – он тут заговорил Директор, и Герде стало не до того. Лесли Норcтэд и Эбби Чейс мертвы. Герда хорошо знала их обеих – именно сейчас, именно после этих страшных слов она это вспомнила с ясностью, которой в её воспоминаниях кажется не было никогда, словно на секунду рассеялся туман, позволив взглянуть на всю картину, позволив увидеть их лица с четкостью, которой никогда раньше не было – и, как вдруг с неожиданно сильным страхом осознала Герда, уже и не будет. - О Мерлин, - прошептала девушка, захлебываясь печалью, отчаяньем, болью и страхом и болезненной неспособностью не поверить в слова Директора. Но помимо и поверх всего этого шла неожиданно сильная, граничащая с почти физической необходимостью, жажда рисовать – именно сейчас, пока она ещё помнит, пока туман не заполнил вновь её разум, она должна была запомнить их на бумаге. К сожалению доставать что-то из сумки одной рукой, особенно если ты прибываешь в состоянии шока, не многим легче, чем наливать чай в этом же состоянии: Тетрадь выпала из её руки, неудачно скользнув под стол, туда, откуда сама Герда её просто так достать сейчас не могла. – Б-бенджи, ты мне не поможешь? Прости, я совсем неуклюжая стала с этим, – Герда сама слышала, как глухо, неестественно спокойно звучит её голос, но ничего не могла с этим поделатью. В подтверждение причин совей неуклюжести, она демонстративно помахала своей раненой рукой, но хотя она понимала, что здесь надо улыбнуться, она не могла себя заставить сделать это, потому что чувствовала, что притворство оскорбит и Эбби, и Лесли. Которых больше нет.
Rabastan Lestrange: Утро Рабастана едва ли можно было назвать добрым. Бессонная ночь, лишь за час до рассвета слизеринцу удалось уснуть. Он сам не понимал причины собственного беспокойства. Откуда эта чёртова тревога, если он по жизни редко думал и беспокоился о происходящем? Но сердечные дилеммы дело такое… беспокойное и сложное. Тут не так всё просто. Нельзя плюнуть, нельзя уйти. Приходилось думать и решать насущные проблемы по мере их поступления. А Рабастан Лестранж вообще не любил решать проблемы: чужие тем более, свои лишь по необходимости. Утро второго мая встретило его тусклыми солнечными лучами, храпом Блэка по соседству и страшной головной болью. Ещё с раннего детства Лестранжа мучили мигрени, но зелья, купленный в Косом переулке, его любимой матушкой унимали эти адские муки. Рабастан почти забыл о своём «слабом» здоровье. Если раньше он по статистике подхватывал, как минимум, раз в месяц какую-нибудь болячку, то последнее время его всё чаще мучили по утрам головные боли. Страшно чертыхаясь, слизеринец полез в тумбочку у кровати. Нащупав нужный пузырек, юный Пожиратель осушил его до дна. Чуть-чуть отпустило. Рабастан встал с постели и отправился в ванную. Молодой человек попытался привести себя в божеский вид. После пары-тройки нехитрых манипуляций молодой маг пришёл к выводу, что выглядит он достаточно прилично. Дело осталось за малым – плотный завтрак и жизнь продолжается. В Большой Зал он зашёл одним из последних. Лестранж бросил взгляд на стол «зелёных», Розье, Малфой, Блэки. Вся компашка в сборе. Вон и брат его прохлаждается чуть поодаль. Поймав на себе взгляд Рабастана, Рудольфус развернулся и махнул брату рукой. Такое несвойственное старшему Лестранжу дружелюбие позабавило слизеринца. Сегодняшний день точно войдёт в историю как один из самых странных. Где это видано, чтобы братья Лестранж искрили по отношению друг к другу такой натянутой вежливостью? По привычке Рабастан глянул на стол гриффиндорцев, в поиске Кайлин и Алоны. Последней он не увидел, но вот Гамп сразу попалась ему на глаза. Лестранж откашлялся и нехотя направился к столу «красных». Как только он оказался поблизости, на него сразу метнулись с десяток любопытствующих взглядов. Рабастану не привыкать. Одним своим появлением он привлекал внимание многих. И причина была не в его выдающихся способностях, привлекательной внешности или определённом статусе (всем этим он обладал лишь отчасти), дело было в том, что Лестранж умел появляться не в том месте и не в то время. Ибо сегодняшним туром гриффиндорцы явно не были настроены дружелюбно по отношению к своим «зелёным» соседям по залу. Но Рабастану, как и многим, было абсолютно начхать на Годриково отродье, называющее себя студентом Хогвартса. Его интересовала лишь одна леди, и он не уйдёт, пока не заполучит от неё (ребёнка xD) ряд важных объяснений. О, сегодня всё располагало к проникновенной беседе. - Доброе утро, Кай. – безмятежно начал слизеринец, подсаживаясь к девушке с другой стороны. Он бесцеремонно спихнул со стула незнакомую девушку. Та от подобной бестактности покраснела и начала громко возмущаться. Лестранж не обратил на неё внимания, он начал внимательно изучать тарелку с гренками перед собой. Гриффиндорке видать надоело распаляться без толку, девушка развернулась и направилась в другой конец стола. - какие невежливые у тебя однокурсницы. – недовольно протянул Лестранж. - о, ты не одна… Эридан верно? И тебе привет. – Рабастан был непривычно вежлив. Наложив себе в тарелку всего и побольше, слизеринец принялся усердно поглощать завтрак. С привитой ему с детства изысканностью и грацией юноша уничтожал калорийную и достаточно полезную для молодого организма пищу. И каким бы холённым аристократом он не казался, важнейшее правило этикета он нарушил – за едой говорить нельзя. А ему пришлось. - я бы хотел поговорить с тобой о вчерашнем Кай. – молодой человек замолчал. Он намеревался добавить что-то ещё, как неожиданно от собственных мыслей его оторвала речь Дамблдора. Лицо Рабастана стало непроницаемым. Таких вестей от доброго и старого Дамблдора он никак не ожидал.
Ian Selwyn: До того, как директор начал вещать, Айан был готов ссыпаться мордой в свежую газету и уснуть, несмотря на захапанный в единоличное пользование кофейник, с которым он уже только вот не обнимался. Сказывались вчерашние нервы и логически вылившаяся из этого полубессонная ночь, из которой Сэлвин помнил только то, что должен Чарли пачку сигарет. И дай Мерлин, чтобы одну. Теперь же, после этой сводки с полей, сонливость как ветром сдуло, но радужности утру это ничуть не прибавило. Отметив коротким стоном перспективу пересдачи, Айан задумался над гораздо более прискорбными вещами. Взрыв на экзамене, непонятно каким образом провалившиеся в подземелье ученики, разгромленный Пожирателями Хогсмид, а теперь еще и эти погибшие девочки - да-да, разумеется, это тоже случайность, причины которой не сообщаются. Обалдеть, дайте две. Сэлвин налил себе еще кофе - уже порядком остывшего - и мрачно уставился в пространство, позабыв о газете. Представители Министерства - это было прекрасно, если б эти ребята еще оказались сколько-нибудь толковыми, цены б им не было, но сам факт их присутствия уже о многом говорил. Сэлвин подозревал, что догадывается, чьими стараниями мирная деревушка пережила вчерашний кошмар, более того, он небезосновательно полагал, что сидит со многими из них за одним столом. Однако, дела это не меняло - при всем неодобрении, с которым он относился к "хобби" многих своих приятелей... и неприятелей, Айан точно знал, что рта он не раскроет, чтобы высказать свои предположения и домыслы. По крайней мере, не в этой ситуации. Пока никто не пострадал всерьез. А в целом все говорило о том, что даже если не принимать во внимание выпускные экзамены, конец этого учебного года окажется особенно тяжелым. И для того, чтобы дожить до него целыми и невредимыми, им всем понадобится редкая благосклонность Фортуны.
Lucius Malfoy: -Есть одно дело, - довольно холодным тоном ответил Люциус, тем самым давая Ивэну понять, что это и правда серьезное дело. За столом Слизерина Малфой даже не думал обсуждать Пожирательские дела, именно поэтому он промолчал, и на этой фразе закрыл тему, они не продолжат обсуждать Лестранжа за завтракм. А Рабастана ему и правда хотелось прижать к стене, и как можно посильнее встряхнуть, чтоб всю дурь из него вытряхнуть. Сигнус полагался на Люциуса, как и его собственный отец, поэтому всегда среди молодых Пожирателей его выделяли. А требования к нему были намного выше, чем к тому же Рабастану, но это не давало последнему право на малеишую ошибку, ведь тогда доставалось именно Люциусу. Он идеально делал свою работу, и не собирался выслушивать упреки и нотации от Сигнуса Блэка, или же от своего отца. Поэтому он желал объяснить Рабастану, что в следующий раз ему лично придетсья принести извинения всем, за предоставленные неудобства. -Иногда надо выпустить пар, - сказал Люциус это с таким голосом, словно уже предвкушал мордобой с утра. Лермонт и правда хорошенько разделался с каким-то гриффиндорцем, которого Малфой не знал, и не имел ни малейшего желания знать, - как думаешь, мне как старосте школы надо наказать его за такое, или просто закрыть глаза? - Люциус усмехнулся, конечно он даже не думал о том чтоб наказать Фианна за такую глупость, впрочем последнему и правда повезло, двое из лучших друзей старосты. Один — школы, а второй- факультета, да уж шотландец в шоколаде. -Да, спасибо, - привычным тоном ответил Люциус, но всё так же не сводил взгляд с Нарциссы. Она сидела прямо и делал вид, словно ничего не случилось. Малфой понимал, что возможно в данной ситуации самый лучший выход это просто промолчать и не обращаться внимание на эту тоску в её глазах. Он так бы и повел себя если дело касалось бы кого-то другого, но Люц не мог игнорировать состояние своей будущей жены. -Нарси, милая, я же вижу, - чуть склонившись над её ухом прошептал слизеринец чтоб даже этот наглый франыуз не смог вмешаться в их разговор, и тем самым не испортим всё. Только Нарцисса открыла рот чтоб сказать новую ложь, как Директор привстал рассказывая свою нудную речь. Люциус молчал, и не говорил ни слова. Он слушал каждую фразу, так как старосте школы надо знать всё, что происходит в Хогвартсе. Но если что-то и удивило Малфоя так это смерть учениц, и расслышав это он переглянулся с Ивэном. Странная была новость, особенно тем, что Люциус сразу же предположил, что это дело рук одного их Пожирателей. Конечно никаких доказательств пока у него не было, да и всё это были только предположениями, но всё равно.
Yael Ronen: Появление Фина вырвало Эль из того тумана, в котором она все еще пребывала, и она даже не удивилась, что он сел за стол Гриффиндора, в конце концов, другого способа разделить с ней завтрак, пожалуй, не было, она бы вряд ли сама села за стол Слизерина, такое она помнила лишь единожды, и тот шепот, что тогда вихрем пронесся среди слизеринцев отбил у нее всякую охоту повторять это еще раз. Она не успела ничего ответить Фину, точнее, ее голос был заглушен голосом директора. То, что он сказал, всколыхнуло новую, более свежую и сильную волну эмоций среди учеников, вот только Эль, казалось, осталась безразличной к услышанному, словно Финеас заразил ее своим обычным равнодушием. Столько всего произошло за вчерашний день, что у нее, наверное, просто не осталось сил переживать. Нет, переживать она будет, но потом, в одиночестве, и ей еще будет стыдно за то, что она не почувствовала раньше скорби по случаю скорби двух соучениц. Пусть она их и не знала слишком хорошо, какая разница. Разве так часто в Хогвартсе погибают ученики, да еще тогда, когда столько опасностей угрожает всем? По поводу пересдачи экзамена она тоже совершенно не переживала, на секунду у нее вообще появилось ощущение, что действие вчерашнего зелья еще не прошло до конца, она будто продолжала существовать в каком-то полусне. Чтобы вновь вернуть себе ощущение реальности, она положила руку на руку Фина, и он сразу обернулся к ней. - Ничего, я тоже все утро только и делаю, что думаю. В голове все плохо укладывается. Она не стала обсуждать с Фином смерть студенток, а тем более что-то спрашивать, не потому что знала, что он и не испытывает никаких особых чувств по этому поводу, но и потому, что он вообще в последнее время редко отвечал на ее расспросы, предпочитая задавать вопросы сам. Эль стала наливать ему чай, даже не спрашивая, потому что и так знала, что чай он любит, но тут ее откликнули сбоку, и рука дрогнула, а чай пролился мимо чашки прямо рядом с его рукой - Извини, - сказала она Фину, тут же отодвигая его руку и вытирая лужицу салфеткой. Затем она обернулась в сторону, встретившись взглядом с Дженнифер, точнее, Джей Ди, как ее многие называли. - Утро, - отозвалась она эхом, добрым-то оно уж точно не было. - Так себе спалось, голова болела после вчерашнего. А ты как? Ты не пострадала вчера? Не то, чтобы они часто общались с Джей Ди или испытывали друг к другу нежные чувства, но не спросить в ответ Эль не могла, а что именно она говорила, она сама осознавала уже после, с небольшой задержкой, потому что в голове было сразу слишком много мыслей. Продолжая говорить, она вновь повернулась к Фину, придвигая к нему чашку. - Пей, а то он остынет, - проговорила она негромко, пытаясь наскрести где-то в глубине сейчас нежность в голосе в ответ на его заботу и нежность.
Jennifer Rose: Загадка – понятие абсолютно разностороннее, оно не зависит от времени или пространства, но лишь от обстоятельств. Обстоятельства в данном случае бывают объективные и субъективные. При первом условии, загадка зависит от окружающего мира, то есть мира вокруг человека. Это может быть загадка какого-то места или же события, например, загадка пропажи туалетной бумаги из общественного туалета. Она редко задерживается там больше, чем на час. Либо кто-то совершенно не имеет чувства меры, либо кто-то решил поиграть в египетские мумии, либо же тут завелся какой-нибудь сумасшедший коллекционер дешевой бумаги. Что и как он с ней делает – неизвестно, но, вероятно, он ужаснейший садист, раз оставляет людей без самого нужного в порой очень трудные моменты их существования. Как стонет и завывает нерадивый ученик, когда ему подмешали в тыквенный сок листья тычиночного ортосифона, а как сокрушается потом, когда понимает, что Миртл ( а это, вероятно, была именно она) спрятала страшнейшую для него в этот момент необходимость! Загадка исчезновения туалетной бумаги может ужасно нервировать и мучить человека на протяжении нескольких часов, пока не придет какой-нибудь добрый домовой эльф, в отличие от загадки смертей двух девочек, которые даже не все заметили. Ну умерли и умерли – что с них взять? А кто они вообще были? Да все равно – нас же не касается, это же не рулон счастья в трудные минуты! Да… внешние обстоятельства далеко не всегда влияют на внутренний мир человека, если с ним не пересекаются. А у Джей Ди эти два мира иногда замечательнейшим образом пересекались. Например, сейчас, когда она была вынуждена наблюдать счастливую идиллию в лице гриффиндорки и слизеринца. Сочетание несочетаемого в последнее время становится чрезвычайно популярным и… банальным. А ведь все равно задевает. Становилось как-то грустно смотреть на все это, но Джей сама была виновата – не заметила Яксли, что, впрочем, не мешало бы исправить из той же самой пресловутой вежливости, которая, кажется, никогда не выйдет из моды. Здравствуй, Финеас. С ним она не очень-то и общалась, а точнее будет сказать: не общалась вообще. У нее было не так уж и много приятелей-слизеринцев, так как основную их массу тревожил бог Пафос и бог Честолюбие. И тому, и другому, она не поклонялась и не молилась. Молилась она только на Крауча, да и то в случае крайней необходимости списать домашнее задание, несделанное по определенным причинам. Что творит с людьми алкоголь… Просто превращает в каких-то пресмыкающихся ужей. Противно, а что поделать, если другого пути убежать от самого себя порой не существует. А потому даже запах каких-то ромовых конфет, где рома было меньше, чем ,образно говоря, в кружке у лилипута, немного ее пугал. Миновав их, девушка взяла печенье и обмакнула его в чай. Крошки медленно разбухали, тяжелели и опадали на дно, оседая на ее чуть дрожащем отражении. Снова синяки под глазами. Ох уж эти загадки – словно предстоящий экзамен, не дают людям спать. Спасибо, но со мной все хорошо, – Мерлин, какая жалость. Мертвым хотя бы спокойно, а больные больше спят…, - Мне это все еще предстоит, надеюсь, без таких событий. Много кто не спал сегодня… Люди вокруг зевали и потягивались, но это был настолько очевидный факт, что последнюю фразу можно было бы и не произносить. Что с ней творится в последнее время? Загадка, субъективная. Видимо, слишком много произошло в последнее время, если учитывать все «вечеринки» и выходки, да еще и эти девочки… Хотя последнее почему-то стало волновать меньше. Видимо, атмосфера влияет…
Fiann Lermont: - Сказки? Дорогая подруга, это факты, смирись, - Лермонт жизнерадостно хлопнул маленькую хаффлпаффку по плечу, - и пока ни у кого не было повода сомневаться. Хотя-а... может, и скинешь. За хорошую взятку - если что, я поцелуями больше не беру. И потом... Насмешливую речь Лермонта прервало появление Уиннифред - в своей излюбленной менере, изображая черт-знает-кого из преисподней. Волосы развеваются, глаза горят, на лице праведный гнев, и вообще, матери на нее нет, чтобы живо объяснить мелкой мерзавке, как должны вести себя благородные леди. Ну уж точно не орать на весь зал за завтраком. Тот факт, что благородные джентльмены не должны бить в морду других джентльменов (не столь благородных), Фианн даже в мыслях предпочел замалчивать. Вместо этого встал и от души шлепнул сестрицу по тому месту, которым она, судя по всему, часто думала. И это была совсем даже не голова. - Во-первых, не верещи, - наставительно заметил он, - а во-вторых, я прекрасно знал, что ты не умерла, еще вчера. Я спрашивал Мордреда. Кстати, и тебе доброе утро. Объясни, пожалуйста, своему капитану, что шансов у вашего маленького дамского кружка рукоделия в финале нет и не будет. Потому как рассчитывать на то, что Розье будет джентльменом и никому не двинет бладжером в... лицо - чисто женская глупость. А вам еще замуж выходить. О чем стоит подумать на досуге. Невозмутимо дожевав свой тост с сыром, шотландец отложил вилку, мило поцеловал Мафальду в макушку и обнял сестру: - Иди завтракай, - серьезно сказал он, - потом поговорим. "Я рад, что что тобой все в порядке" - Хорошего утра, дамы. Развлекайтесь. Фианн дошел уже почти до середины зала, даже свернул к Гриффиндорскому столу, чтобы "мимоходом" поцеловать в щеку Арти, да так и замер у нее за спиной, выслушивая речь Директора. Мать Моргана, в этой школе вообще когда-нибудь что-нибудь бывает хорошо и тихо? Или количество магии всегда равно количеству неприятностей на одну квадратную милю? Он, по чести говоря, с трудом помнил обеих, и Чейз, и Норстэд. Вроде, последняя - холеная рейвенкловская девица с вечно задранным носом. Была. Нет, ну всякое бывало. Сломанные конечности, драки, межфакультетские войны, Пивз, магловские рок-группы, кошка Филча, похмельный Малфой, приступы у МакКехта, но... но трупы в школе? И, главное, Директор так спокойно об этом говорит, будто кошку дохлую нашли на лестнице. "Ешьте" Кому кусок в горло после этого полезет? Положим, у Лермонта не будет с этим проблем, да и почти весь слизеринский стол как-то не выглядит подавленным. Потом пойдут слухи, что это из-за их исключительной злорадности, но Фианн-то знал, что причина кроется в исключительном чувстве "своего" и "чужого". Эти две были чужие - и потому их судьба волнует Зеленый Дом только с позиций "а чем это грозит нам". Будь они своими, сейчас под траурными знаменами Дома весь факультет сидел бы тихо, с ненавистью глядя на свой завтрак. - Душа моя, - тихо сказал Фианн, наклоняясь к уху гриффиндорки, - ты же понимаешь, что тебе лучше держаться к нам поближе?
Benjamin Nayman: Бэнджи вдруг осознал, что он снова говорит что-то, совершенно не думая о том, как это воспринимают другие. Та же Герда, наверное, не поняла, о чем он вообще говорит. И он хотел объяснить подробнее, что он о событиях вчерашнего дня, и о Хогсмиде, и об экзамене. Но его попытки свела на нет речь директора, давшая дополнительную пищу для и так не веселых размышлений. Он не то чтобы хорошо понимал, о ком именно говорит директор, слишком плохо знал этих девочек, девушек, снова поправил он себя, имена помнил, примерно помнил лица, и все. А вот Герда, похоже, помнила, по крайней мере весь ее вид просто кричал о том, как ей сейчас плохо из-за этой новости. Бэнджамин сглотнул, быстро и нервно, зная, что нужно сейчас что-то сказать успокаивающее, но совсем не знал, что. Он пожалел, что Юфи сейчас рядом нет, у которой можно было бы тихо-тихо спросить, он обязательно спросит потом, что говорят в таких случаях, а сейчас постарается справиться сам. Тут Герда стала вытаскивать из сумки тетрадь, и тетрадь выскользнула из ее руки прямо под стол. Бэнджи решил наклониться за ней еще до того, как она попросила помочь, он попытался быстро залезть под стол и дотянуться до тетради, но отвлекся на голос Герды и, не рассчитав, стукнулся об стол лбом. - Ой! Тетрадь он все же достал и протянул ей, одновременно потирая ушибленный лоб. - Ничего страшного, держи. Он так и не придумал, что сказать, потому и сказал очередную глупость. - Мне жаль, что я почти ничего о них не помню. А они, наверное, были хорошие. Что же с ними случилось? Говоря это, он протянул руку к чайнику и долил чаю в ее чашку. Наверное, это звучало странно - он говорил Герде, что чего-то не помнил, хотя обычно все, скорее всего, бывало с точностью до наоборот. - Тебе помочь чем-то? Ему всегда было проще загладить неловкость в словах действием, действовать вообще было проще, чем говорить.
Artemisia Elford: Больше всего Арти боялась, что кто-нибудь особо пытливый и наблюдательный поинтересуется у нее, каким таким чудесным образом гриффиндорка испарилась из больничного крыла, а потом возникла вдруг в большом зале, как ни в чем не бывало. Особенно Артемисия опасалась вопросов со стороны Эдвина: педантичный Алленби не успокоился бы, пока не понял, что произошло с его коллегой и не нарушены ли при этом правила школьного распорядка, а Элфорд не то, чтобы не умела врать - скорее, не умела врать Эдвину, под пронзительным взглядом которого Арти не могла придумать ни одной достойной отговорки. Однако гриффиндорец был поглощен какими-то своими мыслями, равно как и все однокурсники, не заметившие, кажется, отсутствия Арти - в который раз Артемисия порадовалась собственной незначительности, благодаря которой ее ночные приключения остались незамеченными. Вот если бы пропала какая-нибудь Белла или Нарцисса, их искать бросился бы целый взвод поклонников - и отыскали бы непременно, даже если сами сестры Блэк не желали бы быть найденными. И все равно Артемисии казалось, что окружающие что-то подозревают; она краснела и отодвигалась, когда Лермонт целовал ее в макушку прежде чем отправиться к своему столу - оттого, что ей казалось, будто все на них смотрят. Стыдно сказать, но Артемисия безуспешно старалась даже не думать о произошедшем и не вспоминать ничего из-за какого-то детского страха перед тем, что кто-то может прочесть ее мысли и узнать, что же случилось. Она вспоминала - и тут же смущалась даже не своих воспоминаний, а того, что они были ей приятны: по телу пробегали щекотные мурашки и что-то сжималось в животе. Арти не покидало ощущение того, что она поступает неправильно, однако с ним в борьбу вступало совершенно иррациональное, необъяснимое, зато необъятное, чувство радости, и пока что оно по очкам побеждало глас совести и разума. Наверное, за Артемисией забавно было наблюдать: она то улыбалась непонятно чему, то, спохватившись, становилась серьезной и принималась с преувеличенной сосредоточенностью намазывать тост джемом, но внезапно откладывала нож в сторону, задумчиво глядя в одну точку, и сидела так, пока не спохватывалась вновь. В голове крутилась навязчивая мелодия, которая пришла на ум еще утром, и Артемисия ерзала на месте еще и оттого, что не могла наиграть ее: мотив щекотал сознание, не давая покоя и требуя, чтобы его сыграли - поглощенная своими внутренними ощущениями она, пожалуй, прослушала бы и речь директора, если бы после нескольких произнесенных им фраз не воцарилась такая тишина. А несколькими мгновениями позже Артемисия осознала их смысл - и замерла вслед за всеми, пораженная новостью; легкая эйфория от произошедшего прошлой ночью почти мгновенно сменилась настороженностью и испугом. Нападение в Хогсмиде. Две ученицы убиты в школе. Не гулять по коридорам в одиночестве. Ешьте. Арти машинально опустила глаза в тарелку и про себя поразилась абсурдности слов директора: сложно было придумать слова, которые отбивали бы аппетит эффективнее, однако гриффиндорку поражало скорее не что было сказано, а как - Дамблдор, конечно, никогда не давал волю эмоциям, но сейчас он сообщал ученикам о смерти их коллег так, будто они не умерли, а перевелись в другую школу. Будто все в порядке. Будто ничего не случилось. Будто... Артемисия заметно вздрогнула, когда Фианн склонился над ее плечом: она и не заметила, как слизеринец подошел к ней. - Зачем? - честно не поняла Арти, к чему относятся слова Лермонта. - То есть... все хорошо. Или случилось что-то?
Alastor Moody: Аластор Муди придерживался теории равноправия. Ему нравилось чувствовать себя равно правым в любой ситуации. К слову, о ситуациях. Безвыходных ситуаций не бывает, и если вы не видите перед собой дверь, значит нужно искать люк в полу. Где-нибудь обязательно найдется. Муди не скупился потратить лишнюю минуту на поиски, поэтому всегда – повторяем – всегда добивался заданной цели. Иногда самыми невероятными средствами. Будь Макиавелли знаком с Аластором Муди, философу пришлось бы малость усовершенствовать свой известный афоризм. У Муди цель не просто оправдывала средства, что довольно обыденно; у Муди все было гораздо сложнее – сами средства иногда оправдывались, то есть просили прощения. Аврор извинения принимал и даже повышал средствам жалование. Или выплачивал медицинскую страховку. Или выбивал пенсию по инвалидности. Не суть. А суть в том, что Муди придерживался теории равноправия. Особенно, когда теория непосредственно затрагивала его собственные права. В частности ущемляла. Недавний разговор с Дамблдором выбил Муди из колеи. Вернее непременно выбил бы, придерживайся Муди некой определенной колеи. Проторенным дорогам аврор предпочитал окольные пути. Он сам выбирал, какой тропинкой следовать и очень не любил, когда его заставляли смотреть на указатели. Указатели созданы для идиотов и людей со слабой памятью. Памятью Муди, заявляем со всей ответственностью, можно было гнуть подковы и забивать гвозди. Она была тверда, хотя и изворотлива. Муди запоминал лишь то, что стоило запомнить, или то, что запоминать было приятно: Аластор помнил всех Пожирателей Смерти, каждого убитого Вальпургиева Рыцаря и дни рождения мамы с папой. Теперь еще и день рождения Дамблдора. Может быть. Во вчерашней беседе, впрочем как всегда, директор отчаянно старался проявить себя с лучшей стороны, а именно указать окружающим, что он-то знает все и лучше всех. Муди это не понравилось. Аврор полагал, Дамблдор примет его идею пусть и не на ура, но со сдержанными аплодисментами уж точно. В конце концов, их с директором цели были едины – безопасность студентов, безопасность преподавателей, безопасность школьного персонала и, если повезет, всего мира. Очень благородные цели. Для достижения таких целей любые средства хороши. Однако Дамблдор решил иначе, между строк объявил Муди параноиком и странно, что не приставил к аврору охрану. А, может быть, и приставил. Вот, скажем, Доркас вполне могла поработать двойным агентом. Аластор обернулся, высматривая среди преподавательского стола знакомое лицо подчиненной. В Большой Зал, куда они по приглашению директора были отправлены что называется «завтракать» авроры пришли с небольшим опозданием. Того требовала работа. Муди не хотелось, чтобы сотни голодных глаз жадно пялились на него со всех сторон, гадая, кто же это, собственно, такой. Муди в сопровождении Доркас и Варвары Дрэйвен рискнул выйти на люди только по окончанию директорской речи, к тому же не с парадного входа. Аластор уселся за преподавательский стол, Дрэйвен держалась рядом, а Доркас он как-то потерял из виду. Скорее всего девушка подсела к кому-то из знакомых. Кажется, у нее в Хогвартсе работали друзья. Аластор, не притрагиваясь к еде, лишь изредка позволяя себе сделать пару глотков из фляги, внимательно оглядывал зал, особое внимание уделяя столу слизеринцев. Этот факультет что не год выпускал новых Пожирателей. Отыскав среди учеников высокого светловолосого студента, Муди скривился – не вылитый папаша, конечно (у того морда погрубее и волосы посветлее), но несомненно Малфой; затем пару минут понаблюдал за очень красивой темноволосой студенткой – старшей дочерью Блэка; потом вскользь осмотрел физиономии преподавателей. Одного он видел раньше. Думается, в Министерстве, но напрочь забыл его имя: то ли французское, то ли бельгийское. Ничего, надо – вспомню. И уставился в свою пустую тарелку. Ситуация в Хогвартсе была не из легких. Во-первых, Пожиратели; во-вторых, убийцы. Муди не видел тел мертвых девочек, да если бы и видел, едва ли сумел бы установить причину смерти. Тут требовался профессионал. Эммелин Вэнс, или другой целитель. — Не нравится мне это все, — обращаясь к Дрэйвен заговорил аврор. — Посмотри на них. Люди, как люди. А у некоторых наверняка уже Метка есть… Что думаешь, Дрэйвен, непростая предстоит работенка?
Bellatrix Black: - Спасибо, Северус. В следующий раз перед принятием вина вследствие сильной мигрени обязательно вспомню и воспользуюсь твоим советом, - в словах Беллы звучал сарказм, но, тем не менее, говорила она вполне серьезно. Такого самочувствия и врагу не пожелаешь, но Белла прекрасно понимала, что похмелье – это то состояние, которое просто нужно пережить. Спать было бесполезно, похмеляться, - о, нет, с нее хватило вчерашнего вечера, кофе помогал слабо и ненадолго, к сожалению. Булочка с медом – тоже средство, но не очень сильное. В общем, оставалось свыкнуться с этим дурацким чувством и надеяться, что никто больше ее состояния не заметит, ровно как и не почувствует запаха вина, а, если быть немного точнее, альдегидов и кетонов. - Я обязательно к тебе обращусь, надеюсь, ты мне что-нибудь посоветуешь, в твоей помощи я не сомневаюсь, - доверительно и несколько самоуверенно покачала головой девушка, наливая себе еще кофе и постепенно меняя тему в нужное русло для нее. Впрочем, действительно, яда от этого парня она не ждала: слишком дорого бы ему это стоило. – Так что вчера произошло в Хогсмиде? Мне никто толком ничего рассказать и не смог, все как-то странно путались и ничего дельного поведать не могли. Строить дурочку из себя Блэк умела и, когда нуждалась в нужной информации, никогда этим занятием не пренебрегала. Сейчас было чрезвычайно интересно узнать, что же происходило на празднике и как все выглядело со стороны. Тем более, она не знала: поймали ли кого-нибудь из ее напарников или нет, все-таки занятие было довольно рискованное. Сама же Беллатриса успела смыться до активных действий прибывших орденовцев, чему в итоге не могла нарадоваться: никакие проблемы ей не светили, ее участие трудно было доказать. Впрочем, даже в самом начале она старалась особо не светиться, предоставляя эту возможность глупым сокурсникам, прекрасно понимая, чем все это может для них закончиться. А могло закончиться все весьма плачевно, стоило бы Грюму кого-нибудь из старшекурсников поймать за руку, что сделать было не так трудно. Кажется, Снейп определенно что-то знал, раз упомянул фамилии ее, можно сказать, друзей, и знал немало. Она не поняла, что Северус хотел сказать своей фразой о согласии, но почему-то ей показалось, что он явно пытается спровоцировать ее на какую-нибудь выдачу полезной для него информации. Поэтому сменить тему разговора было гораздо более удачной идеей, чем уточнять, с чего это он заговорил про Малфоя и Розье, тем более, понятие помощи, «приятно» и эти два слизеринца… все до боли было несовместимо. Вообще, иногда Белла задумывалась, а не привлечь ли в их организацию Снейпа. Он умен, расчетлив, многие уже знают о его таланте в зельях. Он был бы незаменимым помощником, но прямое приглашение… опять же, все было на грани, слишком рискованно, а пока, по крайней мере, до окончания школы им нельзя было ходить по лезвию ножа. Конечно, кто не рискует, тот не пьет шампанское, но, во всяком случае, сегодня его пить мисс Блэк уж точно не хотелось. «Когда-нибудь ты к нам присоединишься. Уверена. Пройдет совсем немного времени… а пока действительно лучше подождать. По крайней мере, сегодня риск точно не для меня». Она смотрит ему в глаза и ждет ответа. Разговор становится крайне интересным. Она делает еще несколько глотков кофе. Завтрак продолжается.
GameMaster: Несмотря на негромкие разговоры некоторых студентов, в общем в зале было тихо. Над столами Рэйвенкло и Хаффлпаффа развернулись траурные знамена - с практически неслышным шелестом. И сразу стало мрачно. И сразу стало темно. На мгновение показалось, будто по залу пронесся холодный ветер, липкий и неприятный, оставляющий странное ощущение затхлости. Школу наполняла паранойя, и это ощущалось буквально кожей: студенты Хаффлпаффа и Рэйвенкло недобро поглядывали в сторону Слизеринского стола. "Зеленые" позволяли себе быть слишком беспечными и безразличными к их горю, и от этого оказались первыми в очереди на обвинения. Пока никто не произнес вслух, но в воздухе уже витало "Это вы, чистокровные твари, перешли уже все границы". Кое-кто из гриффиндорцев уже осмелился это сформулировать и даже сказать. Тихо. Вполголоса. Пока. А Зеленый Дом в полном составе, ощущая чужую враждебность, ощетинился недобрыми взглядами и злыми ухмылками. - Да нас подставили, - ядовито хмыкнул кто-то из шестикурсников, - кошкины дети, наверное, постарались. В Зале было... страшно.
полная версия страницы