Форум » Архив «Lumiere-77» » [Доброе утро - Хогвартс, 02.05] » Ответить
[Доброе утро - Хогвартс, 02.05]
Fiann Lermont: Дата и время: 2 мая 1977, раннее утро. Место: Хогвартс, Большой Зал. Участники: все студенты и преподаватели. Примечания: Студенты и преподаватели собираются на завтрак. Обязательный эпизод.
Ответов - 51, стр:
1 2 3 All
Andromeda Black: Ночь оказалась довольно болезненной, пусть и Андромеда весь вечер проспала после принятия зелья. Ей не снились кошмары, она просто отключилась от внешнего мира, на некоторое время дав голове передохнуть. Проснулась она рано утром и решила ещё немного просидеть в кровати. Она не любила никакие больницы с самого детства, и к счастью они редко ходили туда. Еслиб не сломанная рука, то она бы не осталась вчера в Больничном Крыле, да ещё и Сириус, от которого она просто сбежала. Рейвенкловка даже не желала вспоминать, что она наговорила вчера кузену. Ей было немного стыдно за свои слова, особенно за то, что она обвинила его в «глупом геройстве», впрочем она не собиралась сегодня отступать от своего. Вчера Сириус и правда повел себя довольно рискованно, пусть им и двигали самые лучшие побуждения. Меда чуть не лишилась из-за него руки, да ещё не умерла от инфартка, когда Бродяга получил по голове. Впрочем сейчас Блэк считала, что ему ещё не так досталось. Андромеда немного нахмурилась сидя в кровати и ленясь вставать. Хоть она и ненавидела больницы, но тут было намного спокойнее, чем там — за её пределами. Ей придется встретиться с Сириусом и поговорить о вчерашнем, они редко ссорились и ещё реже перестали разговаривать. А ещё надо найти Айана и убедиться, что с ним всё в порядке. Селвина она вообще не вспоминала до этих минут, от чего ей стало немного стыдно. Блэк расслышала чьи-то шаги, а потом и встретилась взглядом с медстестрой, которая начала осматривать её руку. Убедившись, что с ней всё в порядке она велела Андромеде покинуть Больничное Крыло, не забыв дать ей пару склянок с какой-то гадкой жидкостью. Рейвекловка лишь поблагодарила её, после чего оделась и вышла. В коридорах было пусто, так как весь Хогвартс пока ещё спал, но мысленно Меда поблагодарила судьбу за то, что ей не пришлось в таком виде идти в башню Рейвенкло. Порванная одежда не смотрелась лучшим образом на ней. Андромеда тихо зашла в спальню и начала приводить себя в порядок. Рядом ещё спала Юфемия, которую она не видела вчера весь день, не так они планировали провести её день рождение. Переодевшись Меда присела на край своей кровати и задумалась. Вчера она лишний раз вышла из состояния. Не стоило так говорить с Сириусом и не потому, что она не была права, просто она слишком многого от него требовала. Надо было во многом признаться в первую очередь самой себе, а потом уже начать жить с мыслью о том, что они с Сириусом просто кузен с кузиной, и успокоиться. У неё есть Айан... но каждый раз при мысли о нём, Андромеде становилось холодно, ведь если задуматься у неё никого и нету. Даже Айан не принадлежит ей, точнее она и не желала чтоб он принадлежал ей. Она просто хотела чтоб кто-то любил её. Любил такую какая она есть, и был готов совершить безумные подвиги ради неё. Меда тяжело вздохнула понимая какая же она наивная. Рейвенкловка посмотрела на часы и убедившись, что пора будить Юфи, пересела на её кровать. Булстроуд явно спала как убитая и на её лице можно было прочитать насколько сложным был вчерашний день, впрочем Меда не сомневалась в том, что она всё узнает по дороге в Большой Зал. -Просыпайся красавица! - улыбаясь пропела Блэк после чего принялась будить подругу. Та конечно в свою очередь что-то бробубнила, но встала и принялась одеваться. Тем временем Меда сидела на кровати и наблюдала за ней. К счастью они скоро покинули спальню, направляясь прямо в Большой Зал. -Как прошел вчерашний день? - спросила Андромеда когда они уже вошли в Большой Зал, - впрочем я знаю, что праздник был испорчен, это мне доказала моя сломанная рука, но у тебя надеюсь ничего похуже не стряслось? - Блэк присела на своё привычное место и посмотрела в сторону стола Гриффиндора. Сириуса пока не было видно, впрочем как и многих остальных её знакомых. -Могу с уверенностью сказать, что вчера я наделала много глупостей... - вырвалось у рейвенкловки, хоть она и вовсе не хотела рассказывать о ссоре с Бродягой.
Fiann Lermont: --->отсюда - Надо просто иногда думать, - Лермонт ткнул Мафальде пальцем в бок, - а то у тебя с этим туго, как я вижу. Так же бы она себя вела, посмотрите... До сих пор самым большим идиотизмом с твоей стороны было думать, что вы сможете нас обыграть в квиддич. А теперь ты прямо себя превзошла. На слова о кофе он только фыркнул - сам предпочитая пить что-то, больше похожее на деготь, чем на благородный напиток, слизеринец не признавал за другими слабости, например, к чаю, и считал, что добавлять в кофе сливки - это вообще верх безумия, и таким людям надо отрывать руки. А потом голову - Маф была права, отрывать головы Фианн очень любил, он вообще очень любил это веселое занятие, которое остальные почему-то считали аморальным. В смысле, физическое насилие. Отец говорил, что в свои юные годы тоже дня не мог прожить, что-нибудь или кого-нибудь не сломав, особенно в хорошем настроении. - Ну просто случилось, - он покосился на Арти, вдалеке ковыряющую свой завтрак вилкой, потом на Розье и неожиданно улыбнулся, - и теперь у меня снова все есть. А ты не вешай нос, правда. Он не слишком понимал терзания Маф по поводу ее отца, но вполне понимал эмоции по поводу предательства Скитер и реакции окружающих. С другой стороны, от блондинистой заразы с Рэйвенкло ничего другого и ждать не стоило, даже удивительно, что у Хопкирк были какие-то иллюзии на этот счет. Но да ей простительно, девушкам часто изменяет рассудок, на смену ему приходят эмоции - и тут главное самому не растеряться. Впрочем, его сейчас самого накрыли эмоции с головой, и было очень трудно сохранять спокойствие. Вообще, конечно, в случившемся Фианн не видел ничего страшного или постыдного, а потому с большим удовольствием поведал бы Хопкирк, но вокруг было слишком много любопытных хаффлпаффских ушей - которые, к тому же, и так уже вовсю шевелились, улавливая каждое сказанное им и Мафальдой слово. Время от времени Лермонт ласково поглядывал на девочек, отчего те немедленно утыкались носом в тарелки, но действовало это ненадолго. - Кстати, помнишь, что финал скоро?
Lucius Malfoy: Люциус почти не спал всю ночь. Разные мысли не давали покоя и лезли в голову, но как не странно у него до сих пор не выходил из головы взгляд Нарциссы. Он многое хотел ей объяснить и сказать, но не хватало слов чтоб передать всю сложность их ситуации. Люциус всегда был послушным сыном, что отличало его от людей подобно Ивэну. Пусть он всегда понимал чего он не хочет в своей жизни, но несмотря на это ему приходилось слушаться отца. Если честно Абраксаса он не настолько боялся, как остальные. Возможно даже Урсула боялась собственного мужа, но за столько лет Люц понял, что Абраксас нуждается в нём как никто другой. Неважно что им не двигали никакие теплые чувства, просто старший Малфой прекрасно понимал, что без Люциуса нет никакого будущего. Как и для всего рода, так и для него в частности. Но он всегда был строгим отцом, не давая сыну почувствовать себя полностью свободным. Свободая страшная штука, и может навсегда испортить человека. Люц рос в напряженной обстановке поэтому он ещё в детстве решил, что не стоит идти против воли отца. Во-первых для своего же блага, ведь если Абраксаса разозлить, то он может забыть обо всём и собственноручно убить своего сына. И во-вторых это был самый лучший шаг для того чтоб сделать жизнь лучше. Но несмотря на такой расклад Люц привык быть недовольным поступками своего отца, и именно поэтому ему сложно было привыкнуть к тому, что они с Нарциссой Блэк станут мужем и женой. Пусть он знал последнюю почти всю жизнь, и всегда поддерживал с ней дружеские отношения, но никогда прежде он не задумывался о том, что мог влюбиться в неё. Мерлин, Люциус вообще не думал, что способен кого-то полюбить! Не считая конечно одной темноволосой рейвенкловки, которая с первого взгляда засела в его сердце, и долгие годы грела ему душу. Нарцисса была другой... она всегда оставалась ребенком для него. Даже Уинни Лермонт казалась более взрослой, чем Нарси, и никогда прежде он не допускал мысли о том, что они могут быть связаны судьбой. Когда Абраксас принял решение за него и объявил о помолвке, Люциус был зол. Он ничего не имел против Нарциссы, но его глубоко задел тот факт, что его отец даже не поинтересовался его мнением. Долгое время он не желал думать о Нарси, и первые месяцы седьмого курса даже немного избегал её, пытаясь поддерживать только вежливые отношения и не переходить черту. А потом... потом всё встало на свои места, но даже если он очень любил маленькую Блэк, Люц пока не научился выражать это, и каждый день показывать Нарциссе, что она самое важное, что у него есть. Великолепная четверка встретилась уже в Большом Зале. Нужно было признать, что Розье с Лермонтом выглядели на удивление довольными, что не осталось незамеченным Малфоем, хотя он решил промолчать. Рядом с ним сидела Нарси и избегала его взгляд, а он уже который раз не мог начать нормальный разговор с ней. Вчерашний день был довольно сложным, как и для всех пострадавших в Хогсмиде, так и для самого Люциуса которому пришлось выслушивать упреки Сигнусак Блэк. До сих пор он не отошел от того состояния, считая что допустил огромную ошибку. Ошибка не состояла в том, что он аппарировался вместе с Нарциссой, скорее то, что об этом узнал её отец. -Ив, ты случайно не видел Рабастана? - повернувшись в сторону друга спросил слизеринец, вспоминая кто усложнил ему ситуацию вчера, - мне надо поговорить с ним, о вчерашнем, - проговорил он это довольно тихо чтоб никто не слышал, после чего замолчал на некоторое время. Лермонт направился к столу Хаффлпаффа и вопросы насчет того почему же они с Розье такие довольные Малфой решил сберечь на потом. -Ты выглядишь усталой... - пересилив себя Люциус повернулся к Нарциссе.
Euphemia Bulstrode: Утро после кошмара наяву не должно быть добрым, но оно вопреки устоявшему представлению им было. Пусть не феерично-радостным, но приветливо-спокойным. Впрочем, утро умело обманывать, создавать ложное впечатление чего-то исключительно положительного, чтобы днём все это развеять. Так было вчера, и кто знает, чем всё обернётся сегодня. Если вспоминать о дне, закончившемся n-ное количество часов назад, то выходило, что вся его характеристика вписывалась в одно ёмкое слово «нервно». И как показали вчерашние сутки, нервы у большинства обитателей Хогвартса были ни к чёрту. Чего только стоила истерика четверокурсницы в гостиной Рейвенкло. И ведь при попытке успокоить несчастную, выяснилось, что лично у неё ничего не случилось, просто сам факт нападения Пожирателей крайне огорчал девушку. Пусть даже она их не видела. Более того, она очень смутно представляла их роль, цели, мотивы и то, что они сотворили с Хогсмидом. На этом Юфемия покинула гостиную факультета, отправившись в Больничное крыло, во-первых, за успокоительным в больших количествах для всех, кому оно могло понадобиться в обозримом пространстве, во-вторых, чтобы ещё раз удостовериться, что с Медой всё в порядке. Она уже знала, что подруга со сломанной рукой находится под наблюдением медсестры и что ей ничего, кроме ночи с зельем костероста не угрожает. Значит, всё не страшно. Поправимо, во всяком случае. Лично Юфемию успокаивало ещё и то, что серьезно пострадавших среди её родных и близких друзей не было. Зато градус переживаний усиливало продолжительное неведенье: девушка так никого из них, кроме Меды, которая к пришествию подруги в Больничное крыло уже спала, не видела. Ни Клейтона, ни Рейнольда, ни Бэнджи, ни Люциуса, никого. Оставалось уповать, что завтра утром, в Большом Зале, хотя бы мельком она увидит всех живыми и здоровыми. Только тогда можно стать полностью спокойной. Поэтому ночь прошла быстро, словно, торопливо в ожидании грядущего рассвета. Стоило только лечь на кровать, как Юфи провалилось в сон. Восемь часов чёрной бездны без красок и мыслей. Казалось, что тело несло куда-то среди этого мрака, дальше от Хогвартса, среди прохлады и безжизненности. От того пробуждение оказалось приятным, словно спасением от этого полёта в никуда. Приятным, как и начавшееся утро. Но всё равно сразу же отойти от сна не получилось: - Ещё-же-рано-неужели-уже-надо-вставать? – это было произнесено себе под нос как данность каждому утру, пока мозг, включая привычные реакции на пробуждение, не осознал, что это стало лучшим за последние часы, - Доброе утро, Андромеда, – после девушка с улыбкой поприветствовала среднюю Блэк, подняв пока непослушное тело с кровати и принявшись приводить себя в порядок. К тому времени, как они спустились из башни Рейвенкло, оказалось, что в Большом Зале совсем мало людей. Люциус, Фианн, Мафальда были уже здесь. Хорошо. Уже лучше настолько, что сжимавший внутренне ком волнения стал ослабевать. - Странно прошёл, - Юфи нахмурилась, вспоминая события первого мая одно за другим, - Но со мной всё в порядке. Правда, на меня грозил обрушиться балкон. Но раз этого не случилось, точнее, раз меня спасли от участи быть убитой так образом, это событие уже значения почти не имеет. Всё хорошо, - девушка мягко улыбнулась Меде, сменив эмоции на лице. Про свою обожжённую руку она решила ничего не говорить. Всё было совсем не серьезно, просто выглядело неприятно, и чтобы скрыть это девушка надела почти незаметную благодаря своему цвету перчатку. Вместе с последней фразой Андромеды, Юфи проследила за её взглядом, - Я успела увидеть вас с Сириусом вчера, когда Пожиратели покидали Хогсмид. Он – причина? Что-то ещё, кроме первомайских общих неприятностей, случилось у вас лично? – нет, Булстроуд вовсе не допрашивала, она очень понимающе смотрела на подругу, готовая выслушать, если та захочет поделиться, и помочь в любой ситуации.
Winifred Lermont: Кажется самая настоящая истерика во всем Хогвартсе была только у Уинифред Лермонт, которая всю ночь просидела у окна не в силах успокоиться. Кроме Алека ей никого не удалось найти вчера. Она видела Ланфир с Арти, последнюю доставили в Больничное Крыло вечером. Но что касается её брата и его многочисленных друзей, то их Уинни не видела. Мордерд отмахивался тем, что еслиб кто-то из них умер, то ему бы уже давно было бы об этом известно. Впрочем он и сам был на нервах, после появления Амаранты в Больничном Крыле, и долго выражался. Утро Уинни ждала с нетерпением, ведь именно на завтрак все должны были собраться и она наконец-то сможет увидеть всех, в том числе своего любимого брата и Нарси, которую она вчера потеряла в Хогсмиде. Лермонт встревоженно шла по коридорам, пытаясь успокоиться, ведь еслиб что-то и правда случилось с Фианном, она бы давно об этом узнала, ведь так? Но пока никто ничего не сказал ей, а значит он хотя бы в порядке. Уинифред вошла в Большой Зал и начала изучать стол Слизерина, медленно проходя к своему столу. Фианна среди них не было, зато она увидела остальных. И только она собиралась кинуться к Розье с вопросами о том где же Фианн как она расслышала знакомый голос, как не странно за своим же столом. Кажется рыжие волосы Уинни прямо загорелись пламенем от злости, так как в следующую минуту хаффлпаффка прямо налетела на своего брата. -Ты прав, иногда надо просто думать головой, но ты кажется вовсе разучился думать! - почти выкрикнула Лермонт, но тут заметила, что все головы за столом повернулись к ней и немного покраснела, от чего её веснушки стали ещё заметнее на лице, - неужели так сложно было найти меня и сказать, что с тобой всё нормально? Что ты жив? - уже спокойным голосм спросила Уинифред, которая не спешила сесть рядом с братом, а лишь обиженно на него смотрела. Нужно признать, что Мафальду она только что заметила, и сразу вспомнила все эти новые разговоры в школе. -Привет, Маф, - немного смущенно поприветствовала она однокурсницу, - ты как, в порядке? - несложно было догадаться, что она имела ввиду, хотя сам Уинни вовсе и не заботило кто был отцом Хопкирк, она никогда не интересовалась родителями своих друзей. У Люциуса тоже страшный отец, но это не значит, что он тоже такой. -Не обращай внимания на них, им просто надо потрепать языком, это пройдет... - Лермонт слегка улыбнулась девушке, после чего снова перевела взгляд на брата приняв как можно более суровое выражение лица. -Вообще-то я вполне могла умереть, но тебя же это не заботит...
Mafalda Hopkirk: - Я в отличии от некоторых думаю. – недовольно пробурчала себе под нос хаффлпаффка. - о, а ты решил, что мы вас в квиддич не обыграем? Фин, вроде взрослый мальчик, а в сказки всё ещё веришь. Не долго вам ещё сидеть на пьедестале. Собственноручно скину. – брови сошлись на переносице. Тема квиддича была больной для Мафальды. Сколько лет подряд «зёлёные» завоёвывали вожделенный (и не иначе) кубок. А Мафа во сне спит и видит, как Дамлдор вручает ей золотого монстра. Не вырвут у неё из рук в этом году победу! И потом, теперь для Мафальда выигрыш стал делом принципа. Малфой и Лермонт выпускаются в этом году. А Хопкирк не упустит шанса увидеть искреннее разочарование, написанное на их лицах, когда они поймут, что победа в кармане у Хопкирк. Да, Мафальда была человеком крайне азартным, когда речь заходила о спорте и мётлах. - Элфорд значит. – юная ведьма хмыкнула. Девушка без особого труда проследила за взглядом Лермонта. Только вот для неё осталось непонятным, с чего он бросил такой заботливый взгляд и на Розье? Неужели Фин за время её отсутствия сменил ориентацию? - я и вправду не вешаю. Точнее пытаюсь. – хаффлпаффка шумно вздохнула. Некрасиво вышло с Бэмишем, ой как некрасиво. И теперь злые языки будут говорить о ней вплоть до самого выпуска. А потом и чёрт ногу сломит в тех сплетнях, которые обязательно разлетятся по всей школе. - Помню. Как такое забыть! – воодушевлённо произнесла Хопкирк. - я надеру вам задницу. – маленькая хаффлпаффка хлопнула друга по плечу. - готова даже поспорить, что в этом году мы выиграем. Впервые за много лет Хаффлпафф идёт вровень с остальным факультетам. И не смей говорить, что у нас нет шансов. – Мафальда едва успела закончить свою пламенную речь, как к ним подлетела Уиннифред Лермонт, младшая сестра Фина. Рыжеволосый ловец команды Хаффлпафф. На лице капитана появился добрая улыбка. Ей нравилась эта девочка. - привет, да вроде бы ничего. – соврала Хопкирк. Она не любила обманывать, но зачем загружать и без взволнованную девушку своими проблемами? - надеюсь, оно так и будет. – Мафальда покачала головой. - Уин, у твоего брата был тяжёлый день… и кажется ночь… – последние два слова ведьмочка не произнесла, она пробулькала их в чашку с кофе, ибо в момент говорения сделала глоток. Но главное Фианн всё понял правильно и его красноречивый взгляд, брошенный в ответ... - а? А я про что? Про кофе.
Cailin Gamp: Утро всегда начало чего-то нового. И пусть девушка спала всего ничего и сейчас не в самом лучшем настроении. Зато она перешагнула вчерашний день. Исчезли вчерашние страхи. Больше не отдаётся это глухое «Я» в ушах. Подтверждения Рабастана, его согласие с тем, что она не ошиблась. А как хотелось, не передать – как хотелось ошибиться, перепутать фигуру жениха с каким-нибудь малознакомым слизеринцем. Но не судьба. Она перешагнула и его увлечение другой. Алона. Это имя до сих пор вызывало рвотные позывы, до сих пор хотелось испортить слишком детское и потому особенно противное личико девушки. Ах, ему может быть брюнетки нравятся? Но сейчас, это всё спокойнее. Не так сильно ранят те его слова к ней, обеспокоенный тон и взгляд, устремлённый на Фокс. А ещё её бесит, что если Фокс достанется симпатия Лестранжа, то Кайлин получит мужа Пожирателя Смерти, который в любой день может не вернуться домой. Рабастан – эгоист, он не думает, что этой гриффиндорке может быть больно. А ей больно. Но она об этом тоже не думает, от него она почему-то в последнее время всё «глотает». Однажды это закончится и девушка всё расскажет своему суженному - ряженному. Но это будет не сегодня. Сегодня проснувшись, она потянулась, быстро сходила в душ, уложила волосы, оделась и как и много раз до этого встретилась в гостиной своего факультета с Эриданом. Наверное, ей стоит поблагодарить судьбу за то, что в её жизни есть такой человек как он. Ведь даже с родным братом у неё нет таких отношений, как с Эриданом. Они вместе дошли до Большого Зала и сели за гриффиндорский стол. - Знаешь, такое странное утро. Кажется всё как обычно, но в тоже время знаешь, что вчера было нападение Пожирателей и многим досталось. Девушка закусила губу, сама не понимая, зачем подняла эту тему. Особенно если учитывать тот факт, что она при этом вновь вспомнила о Рабастане. В такие моменты Кайлин корила себя за непроходимую глупость. - Нет, ты представляешь, они опять нам овсянку суют. Я никак понять не могу – это издевательство такое? Уже четвёртый день подряд. Кто ж её добровольно есть будет. Я её лично терпеть не могу. Да и тосты с джемом выглядят куда привлекательнее для меня. У Гамп была вредная привычка – высказывать своё мнение о чём-либо даже в том случае если её не спрашивали. Девушка налила себе тыквенного сока и взяла несколько тостов. - Так, Эридан, давай рассказывай, ты, где был вчера? Я перед уходом в Хогсмид, так и не смогла тебя найти. Мы, конечно, не договаривались пойти вместе. Но я искренне надеялась на шанс утащить тебя с собой. Но нигде не нашла. Где прятался? Сделав глоток того самого кофе – надо же хоть сделать вид, что ты завтракаешь. Девушка посмотрела на друга. Она, правда, не знала, куда он вчера запропастился, а после пары новостей спешал фор Кайлин фром Рабастан она даже не прислушивалась к сплетницам гриффиндора, с которыми жила в одной спальне и которые точно всё знали или хотя бы догадывались.
Eridanus Everard: Эридан был сонным, хотя нужно признать, что он таким был каждое утро. Ну что поделаешь он всегда любил спать до поздна, именно поэтому он всегда предпочитал лето, когда никто не стоял над душой и не будил его. Хотя сегодняшнее утро отличалось ещё и тем, что вчерашний день оказался слишком нервным. Да, наверное это слово с точностью описывает вчерашнее состояние Эридана Эверарда. Нападение Пожирателей на Хогсмид, потом Юфемия, которую чуть не раздавил обвалившийся балкон, и под конец много раненных друзей в Больничном Крыле. К счастью Элери с Элдредом в деревне не было, они занимались в библиотеке, но пока Эридан нашел их ему пришлось хорошеньго понервничать. Утро было совсем не доброе, поэтому гриффиндорец чуть хмурился, пытаясь не вспоминать вчерашний день. Но это оказалось довольно сложным так как все только об этом и говорили. Эверард устало оделся, после чего вышел в гостиную и плюхнулся в любимое кресло. Кайлин пока не было видно, но Эридан за столько лет уже привык ждать её по утрам. Традиция не нарушилась и через пару минут блондинка уже стояла перед ним. -Твое выржение лица доказывает, что сегодня Хогвартсу не повезет, - Эверард чуть улыбнулся уголками губ и зевнул, ему явно не хватило сна вчера ночью, хоть он и сразу отключился как только лег. И вообще странный вчера был день, он до сих пор не мог выкинуть из головы какие-то непонятные мысли, которые с утра не давали ему покоя. -Да, и от чего-то у меня плохое предчувствие, - Эридан произнес это уже более серьезно проходя к своему столу вместе с Кайлин, - мне кажется на этом наши беды не закончатся, - гриффиндорец опустился рядом с Гэмп и на некоторое время замолчал, словно что-то обдумывая. Взгляд упал на вошедших Андромеду Блэк и Юфемию Булстроуд, что вызвало некое смятение в нём. Что бы избежать глупых ситуаций Эридан повернулся к Кайлин, решив продолжить с ней беседу. Последняя уже ворчала, впрочем Эверард уже привык к этому за столько лет общения с ней. Спорить с подругой гриффиндорец не стал, ведь ни к чему хорошему это не преведет, поэтому принялся наливать себе горячий чай. -Ммм... - Эридан улыбнулся и сделал серьзеное выражение лица, пытаясь подразнить подругу и тем самым поднять ей настроение, - вчера у меня была очень важная встреча с одной прекрасной леди, так что мне было не до тебя... - но тут он почувствовал как Кайлин ткнула его в бок и рассмеялся, - ладно, я был в библиотеке. И не надо делать такое удивленное лицо! Элери вчера всё утро ворчала по поводу её экзамена, и мне пришлось помочь ей. Потом я оставил её с Элдредом в библиотеке, а сам отправился в Хогсмид. Нужно признать, что я пришел туда незадолго до нападения Пожирателей, и... - Эверард на минуту замолчал посмотрев в сторону Юфемии, которая уже сидела за своим столом и беседовала с Андромедой. Он от чего-то смущался рассказывать о ней Кайлин, но решил, что нет смысла скрывать. -А потом на Юфи чуть не обрушился балкон, и я вытащил её... - Эридан немного смутился и потупил глаза, после чего добавил, - а ты чем занималась? Я тоже искал тебя утром, но не нашел.
Andromeda Black: Андромеда опустилась на своё привычное место и прияналась осматривать столы других факультетов. Нарцисса сидела рядом с Люциусом, а вот Сириуса пока не было видно, впрочем как и Беллатрикс. Меда чуть нахмурилась и облокотившись об стол вздохнула. Есть она от чего-то вовсе не хотела, скорее наоборот, её даже тошнило. Но она совсем не отказалась от кофе, поэтому в слеюущую минуту рейвенкловка уже держала в руках чашку с этим ароматным напитком. -Обрушилось что? - встревоженно спросила Меда повернувшись к Юфемии, - тебя спасли? Кто тебя спасс? - вообще можно было догадаться, что Юфи не особо жаждила рассказывать о вчерашних событиях, и от части Андромеда её понимала. Сама она тоже не горела желанием вспоминать как она чуть не лишилась руки, и Сириуса тоже. Меда отвела взгляд и ещё раз поняла, что смотрит в сторону стола Гриффиндора. Надо было поговорить с Бродягой, но гордость не давала ей сделать это. Она не хотела лишний раз опускаться перед ним, хоть и понимала, что вчера зря психанула. -Да, я вчера многое ему наговорила, - смущенно проговорила Блэк себе под нос и опустила глаза, - но он себя ведет как сущий ребенок, Юфи, и я уже не могу с ним справиться. Раньше я могла его остановить, могла подействовать на него, а теперь мне кажется, что я вообще бессильна перед ним, - Андромеда ещё раз вздохнула и поднесла чашку к губам. Временами она сама себя не понимала. Точнее она многое понимала в своем характере, но на многое намеренно закрывала глаза. Меда ещё дна курсе четвертом поняла, что её отношение к Сириусу уже давно вышли из рамки родственной любви, но она не желала это признавать. Не могла Андромеда сказать ему об этом, как и не могла нечаянно показать ему свои настоящие чувства. А вчера она и правда сорвалась и ещё многое могла наговорить Сириусу, еслиб не сломанная рука. Иногда Меда слишком многого требовала от кузена, и она это прекрасно понимала. Но несмотря на это время от времени нервы её сдавали. К счастью вчера она ничего серьезного ему не сказала, только слегка обидела его, или возможно даже очень. Но Андромеда искренне надеялась, что это всё решится. -Мы с ним были вместе когда Пожиратели напали на деревню, и я попросила его держаться рядом со мной, так как я знаю, что не смогу сконцентрироваться на чем-то одном, когда вижу как он махает палочкой перед Пожирателями. Мне надо было собрать учеников и отвести их в школу, он мне помогал, но в один момент он просто исчез... следующее, что я видела как его что-то ударило по голове и кинулась к нему, - рейвенкловка на мгновение замолчала и опустила чашку с кофе на стол, - кинулась и сломала себе руку, я даже не знаю как это мне удалось, но я упала на землю. Какие-то младшекурсники подбежали ко мне и пытались увезти меня в школу, но я не собиралась оставлять Сириуса, который увидел меня и бросился ко мне. А потом мы вернулись в школу... - Меда замолчала, всё так же не смотря на подругу. Она изучала взглядом чашку, которая стояла уже на столе, и не знала как сказать что же было потом. -В школе мы сразу же направились в Больничное Крыло, и я сказала ему много плохого, что он геройствует и никогда не думает обо мне. Что ему безразлично что же будет со мной, ведь ему надо выпендриться перед всей школой, - тут Андромеда слегка зажмурилась вспоминая сколько глупостей она всё же наговорила кузену, - но дело не в том, что он кинулся к Пожирателям, ты же понимаешь, Юфи? - Меда подняла глаза на подругу в надежде, что та поймет о чем идет речь. -Я зря пытаюсь удержать его рядом с собой... - с некой грустью произнесла рейвенкловка и отпила от кофе.
Narcissa Black: "Ты выглядишь усталой." Эти слова легким эхом отозвались в белокурой голове Нарси - кое-кто злоязычный мог бы сказать, что это из-за царящей там истинно блондинистой пустоты. На самом деле маленькой Блэк иногда казалось, что все слова Люциуса отдаются эхом, просто потому что это он говорит. Нарси едва заметно вздрогнула. Ночь у нее была отвратительной, бессонница вперемешку с кошмарами - да не с великолепными мрачными ужасами, у которых есть сюжет, настолько интересный, что его не грех и глянуть, а с мутным бредом, оставляющим ощущение какой-то липкости во рту. Усталой? Это мягко сказано, сейчас Нарцисса не щеголяла роскошными синяками под глазами (что с ее тонкой кожей - постоянный риск) только из-за того, что часам к пяти утра махнула рукой на попытки задремать и устроила себе утро, как у матери, даже рискнув принять настрого запрещенный Друэллой ледяной душ. Сейчас она покашливала, но зато не была похожа на привидение или жертву голодной смерти. И все равно Люциус заметил, а это было очень нехорошо. Она должна быть идеальной, он всера обещала. Себе и ему, правда, о последнем он не знал, но и не должен был. Потому что у него должна быть идеальная невеста, а не девчонка с подранными коленями. Правда, спроси кто Нарциссу... Но ее никто не спрашивал, и поэтому он сидела прямо, двумя пальцами придерживая листок студенческой газеты: мать говорит, что иногда незначительные отступления от этикета (вроде чтения за едой) только подчеркивают общую безупречность образа и аристократично морщила носик, глядя на статью об отце Мафальды Хопкирк. Ну что за отвратительные люди это писали, вечно им надо копаться в чужом грязном белье, вытаскивать на свет скелеты из шкофов... а ведь на то они и спрятаны, чтобы их никто не видел. И потом, по мнению Нарси, не такая уж это и страшная тайна: во-первых, ее родители, вон, тоже... а во-вторых, сама-то Мафальда здесь при чем? А все так фыркают, будто это она людей убивала. Блэк безмятежно воззрилась из-под длинных светлых ресниц на легкую баталию посреди Зала: и в мыслях не держа охать и взвизгивать, как это делали остальные младшекурсницы. Уж чего-чего, а мордобоя за годы общения с Демонами она навидалась предостаточно. И реагировала на него весьма хладнокровно. - Полагаю, - спокойно заметила она, откладывая газету, - Бэмиш легко отделался. Стоило сломать ему челюсть, чтобы он помолчал хотя бы пару часов. Налить тебе чаю, Люциус? Подобного рода заявление в устах маленькой Блэк вполне тянуло на шокирующее. - Нет, спасибо, я не устала, у меня все в порядке. Ну, конечно, нет. Разумеется, не в порядке. Но знать об этом никому не полагается.
Benjamin Nayman: Бэнджамин проснулся с утра с ощущением полного бардака в голове и вокруг. Он уснул прямо в одежде, скинув вещи, лежавшие на кровати, на пол, поверх одеяла. Просто отключился. С утра ему хватило ума вымыть кровь с уха и привести себя более-менее в вид, соответствующий обычному среднестатическому Бэнджамину Итану Натаниэлю Нэйману, чистая рубашка скрыла обоженную руку, которая еще слегка болела. Звон и гул в ушах пропали, и он надеялся, что голова не разболится снова, как вчера вечером. А вчера он так и носился по Хогвартсу с небольшими остановками в неожиданных местах, пока не нашел глазами Юфи, уверившись, что она жива и хотя бы относительно здорова, на большее времени не хватило, до самого вечера студентов было не успокоить, в школе еще и авроров оставили, все были на нервах, часть студентов провела ночь в Больничном Крыле. Сейчас все направлялись в Большой Зал на завтрак, и знакомые-приятели-друзья со всех сторон поторапливали его, все ожидали очередного внушения от Дамблдора, и никто не хотел его пропустить. Бэнджамин же хотел пообщаться с Юфи, хотя... да, есть тоже хотелось, потому что за ужином аппетит куда-то резко пропал, а впихивать еду в него особо было некому. Он спустился по лестнице вниз, столкнулся с парой людей на входе, что отдалось в голове веселым перезвоном, а потом, добредя до стола, замешкался на секунду, думая, куда сесть. Так как он не сильно спешил, мест уже было не очень много, и ближайшее свободное было между двумя девочками, девушками, поправил он себя тут же, потому что это были семикурсницы. Он сел туда, рядом, как оказалось, с Гердой Габриэль. Герда ему нравилась, и его совершенно не расстраивало, если она вдруг его забывала или забывала что-то, что он говорил или делал, зато она делала красивые фотографии. - Привет, не помешаю? Как ты себя чувствуешь? Ты ведь в больничном крыле была? Когда он сел, есть отчего-то резко расхотелось, поэтому ложку он взял чисто машинально и теперь вертел в руках, пытаясь ее согнуть. Через несколько секунд ему это неожиданно удалось, и теперь в руках оказался уже бесполезный предмет, который он, впрочем, продолжал крутить в пальцах. - Столько всего странного сразу. Многие говорят, это кем-то подстроено, возможно, Пожиратели виноваты. Но в Хогвартс бы они не попали, да? Бэнджи повернул голову к Герде, словно ожидая, что она развеет его сомнения.
Evan Rosier: - Не-а, - протянул Розье, лениво подкидывавший к потолку яблоко и, как и его друг, выглядевший непростительно довольным, - да придет, не волнуйся. А что у тебя к нему? Вообще-то Розье было совершенно все равно, что за дела у Люциуса с младшим Лестранжем - но он задал вопрос только для того, чтобы хотя бы на пару фраз оттянуть неизбежные расспросы о том, отчего это Ивен, не в пример обычному, миролюбив и доволен всем; ибо как ни стыдно было это признавать, но Розье в кои-то веки не знал, что ответить. То есть в любой другой день от отговорился бы каким-то ядовито-саркастическим замечанием, на которое Люциус, привыкший к манере общения друга, даже не отреагировал бы, но сейчас ему почему-то не хотелось быть ни ядовитым, ни саркастическим... пожалуй, ему просто было лень. Хотелось только бездумно подкидывать яблоко, да улыбаться, припоминая снова и снова мелкие подробности прошедшей ночи. Ивен мог бы сказать и правду - оттого, что она была достаточно шокирующей, а Розье порой любил выдавать шокирующие откровения просто для того, чтобы увидеть, как меняется лицо его собеседника, и послушать, что он скажет в ответ... но и этого зрелища слизеринец сейчас не желал: обычно спокойно переживавший возмущенные комментарии по поводу его образа жизни, он не был уверен, что сейчас сможет похвастаться такой выдержкой. Воспоминание о прошедшей ночи было одним из тех редких моментов прошлого, которые Ивен, полагавший все воспоминания ненужным грузом, неожиданно хотел сохранить, дабы потом возвращаться к нему снова и снова, рассматривая под всеми углами, как драгоценный камень, а потом бережно возвращая на свое место только для того, чтобы позже вновь взять его в ладони. Это воспоминание он готов был ревностно охранять от посягательств чужих, грязных рук, которые могли бы его замарать - равно как и от жадных, завистливых взглядов посторонних, будто бы те могли навредить его драгоценности. И странно, и непривычно было от этого - но одновременно хорошо и уютно, и тем более Розье, не привыкший к таким внутренним ощущениям, боялся разрушить хрупкую гармонию в своей душе. Люциуса, тут уж пожалуй, опасаться не стоило... и все равно Розье не спешил доставать свою драгоценность, дабы похвастаться ей перед Малфоем. Ивен в последний раз подкинул яблоко, повертел его в руках и с большим удовольствием вгрызся в него. - Этот шотландец просто псих, - с набитым ртом сообщил он, - ладно, зато своего мордобоя он с утра уже нажрался, сейчас вернется сытый. Вампир чертов. Нарси, милая, можно и мне чаю?
Yael Ronen: Все утро Эль просидела на подоконнике в одном из коридоров со своей гитарой в обнимку, радуясь вернувшемуся голосу и в задумчивости перебирая струны. Подошел Бэнджи Нэйман, посидел немного рядом, болтая ногами и отстукивая по подоконнику в ритм ее мелодии. - Завтрак уже начался, пойдем, - он спрыгнул с подоконника и повернулся к ней. - Да-да, я догоню, ты иди пока, - ответила Эль, ей хотелось оставить гитару в спальне, чтобы не таскать ее с собой. В Большом Зале постепенно собирались голодные и местами потрясенные студенты, все задерживающиеся сбегали вниз по лестницам, возникало ощущение, что завтрак сегодня не пропустит никто, хотя бы потому, что еще не смолкли обсуждения прошлого дня, а сегодняшний уже, похоже, готовил новые сюрпризы, Яэль Ронэн почему-то была в этом уверена. Она прошла в Зал, ища глазами знакомых, прошла вдоль стола, помахала Алисе и Арти, мест рядом с которыми, впрочем не было, поэтому она прошла в самый конец и села там. Идея самого завтрака ее не радовала, есть ей не хотелось то ли из-за переживаний за вчерашнее, то ли от предчувствий новых не очень радостных событий. За преподавательским столом взрослых было чуть больше, чем обычно, говорили, что в школе остались авроры, что тоже не добавляло радужности происходящему. Все, абсолютно все вокруг что-то обсуждали, в Зале стоял равномерный гул. Эль поискала глазами Финеаса, но он, видимо, до завтрака еще не добрался. Может, спит еще? Ей так и не удалось вчера вытянуть из него, что с ним произошло в Хогсмиде, но сегодня, когда уже и лучше соображалось, и голова меньше болела, она обязательно его расспросит, заодно и про то, что было на экзамене, когда она потеряла сознание. Вчера им по сути совсем не удалось поговорить, под вечер ее снова стало клонить в сон, а на ночь ее уже отправили в спальню, чтобы освободить койку в Больничном Крыле. А пока она сидела, подперев рукой голову и наблюдала за окружающими, что было не менее интересно, чем собственно поедание завтрака, за столами, казалось, присутствовал весь спектр эмоций.
Theodore Nott: - Боже правый, он же без нее еле дышит! - Выше берите, - кивая, - он и не дышит вовсе. © Солнечное утро не принесло Нотту ожидаемого облегчения. Этой удивительно темной ночью, чью идеальную тишину нарушали разговоры студентов в больничном крыле, слизеринец провел сидя на койке, и глядя в никуда. Посторонние в ночи звуки, обволакивающая темнота, глотающая все вокруг, лишая последних отголосков света.. И потрясающее ощущение одиночества. Сейчас же, он лениво протягивая руки медсестре, показывая, что повреждения уже сошли на нет, в большинстве своём, и объясняя, что это ве мелочи, и от такого еще никто не умирал, ощущал, что его мир, подобно черно-белому сну снова начинает распускаться миллионами цветов. События, произошедшие в Хогсмиде, были уже слишком далеки от Теодора, хотя периодически подбирались воспоминаниями, осторожной и боязливой подступью. Это уже не важно. Совершенно не важно. По крайней мере, становится легче, если думать именно так. Ступая по ступеням перелетающих с место на место лестниц, он старался настроить себя на ежедневный лад. Ледяная приватность, спокойствие и некоторая небезразличность к миру. Немного дико и неверно, но так тоже легче. Меньше внимания к себе, меньше взглядов в глаза и меньше надежд на понимание. Вот и весь секрет. Не видя никого, подобно охотнику, хищнику, он уцепился взглядом за точеную фигуру рыжеволосой девушки. Нет, он не может ошибаться. Ускоряя шаги, практически переходя на бег, Нотт, догонял спешащую на завтрак девушку, пока в два прыжка, лавируя между студентами, не преодолел разделяющее их расстояние. - Наконец я нашел тебя, - шепнул он на ухо, останавливая её, удерживая за тонкое запястье, и задерживая взгляд на опешившей сокурснице Нессы, уже недовольно удаляющейся в сторону Большого Зала, - Доброе утро, милая. Теперь, когда Кеттридж обернулась, они встретились глазами, в голове Теодора появилось странное ощущение, что он наконец нашел цвет своего счастья. Аккуратная улыбка, как прощупывание почвы под ногами. Без неуместных «Как дела? Все в порядке? Славно.» или вопросов о настроении и подобного. Все просто. И когда её глаза с едва скрытым непониманием устремлены в его, он теряется в паутине, что вьется вокруг него, забывая слова и заставляя сердце стучаться в ребра сильнее. Сколько раз он видел её лицо, а вот именно в эту секунду никак не может насмотреться, запоминая малейшие детали, растворяясь в атмосфере спешащих на завтрак студентов: знакомых, приветствующих их, и незнакомых, косящихся с интересом. - Знаешь, я так соскучился, - и мира вокруг не существует вовсе. И вчерашнего дня. И всего пережитого заново и заново этой ночью. И времени и места нет. И все как-то сумбурно и глупо, наверняка, со стороны, когда, как после долгой разлуки, Тео обхватывает Девушку за талию обеими руками, и крепко, но не сильно, прижимает к себе, зарываясь носом в волосы и вдыхая такой знакомый и любимый (?) аромат, - наверняка думаешь, что я глупости говорю. В такие минуты, время замедляет шаг. Или останавливается. А потом, снова заводится, как волчок, крутится, спешит к неизвестности. И Теодор, выпуская Нессу из объятий снова берет её за руку, и с видом, будто и не было этого минутного порыва, жажды близости, ведет её к уже находящимся в поле зрения высоким ставням дверей Большого Зала, как и всегда, приветливо распахнутыми. Затянувшееся, но как ни странно не неловкое молчание не режет мысли в гуле голосов. Попав в помещение, Нотт ведет рейвенкловку к её – «синему» - столу, не желая сейчас рушить свое хрустальное спокойствие воспоминаниями, обязательно настигнувшими его в случае встречи со слизеринцами. - Ты не против? – скорее из вежливости. Найдя место и присев на скамью, слизеринец уже с едва взволнованным взглядом заглядывает в глаза Нессы, - кстати, где ты вчера была, пока… Вот с такого и начинаются разговоры обычно называющиеся серьёзными. Когда слова поначалу звучат слишком абсурдно, кажется, не имея никакого отношения к ситуации. Начнём издалека – погода, последние горячие новости, прошлогодняя, совершенно неожиданным образом всплывшая в памяти отличная вечеринка и «…да, Мерлин, это было так охренительно весело, что, да, стоит повторить – давай организуем что-нибудь подобное в конце августа – на границе лета и осени, как завершение этого небольшого, но значимого периода в жизни...». И всякий прочий бред, единственной задачей которого является подготовить собеседника к тому самому моменту, когда страшная правда будет открыта, точнее, объявлена истинная цель разговора. - Во время всего этого. Ты не пострадала? Все предельно ясно. Он не может не спросить. Не может оставить это без внимания. Это не дело принципа, простого любопытства или чего-то еще. Это волнение, забота и что-то более нежное, чему, наверное, еще не придумали названия. И пока он смотрит ей в глаза, мир снова отходит на второй план.
GameMaster: Дамблдор явился к завтраку с небольшим опозданием. Мастер эффектных появлений, сегодня он возник в Большом Зале никем не замеченный. Окинув непроницаемым взглядом длинные факультетские столы, за которыми начали собираться ученики, Дамблдор чуть покачал головой. Жест этот выражал не то скорбь, не то сомнение. Кто знает, директор Хогвартса никогда и не перед кем не выдавал своих истинных чувств. Убедившись, что студенты, видимо, пока еще ничего не знают, Дамблдор несколько обрадовался. Лишних слухов Альбус старался избегать. Директор опустился в кресло с высокой спинкой и медленно перевел взгляд на Минерву МакГонагалл. - Минерва, насколько я понимаю, со вчерашнего дня новостей не прибавилось? - тихим шепотом произнес Дамблдор. - Увы, - отвечала МакГонагалл. - Если что – вы бы узнали первым. - Разумеется, Минерва, разумеется. - Доброе утро! – через несколько минут произнес Дамблдор, поднимаясь во весь рост. Голос его эхом отражался от зальных стен. – Сегодня выдалось прекрасное утро и мне не хочется омрачать его рядом печальных новостей. В зале повисла звенящая, почти осязаемая тишина. - Во-первых, как вам всем должно быть известно, на экзамене по зельеварению произошел в высшей степени трагический инцидент. Сроки пересдачи будут назначены комиссией, как только будет назначена сама комиссия. У вас, дорогие студенты, есть еще минимум неделя на дополнительные занятия. Не забудьте подготовиться. Во-вторых, и эта весть особенно прискорбна, мы лишились двоих наших студентов. Лесли Норстэд и Эбби Чейс. Дабы не провоцировать ненужные и опасные слухи, поясню: смерти девочек никак не связаны со вчерашними событиями в Хогсмиде, расследованием которых в свою очередь занимается Министерство магии, но этого вопроса я коснусь в следующий раз. А сейчас попрошу внимания. В связи с пока еще не объясненной, - слово «необъяснимое» Дамблдор не использовал никогда. Все можно объяснить, просто требуется время, – кончиной девочек, я настоятельно рекомендую вам, дорогие студенты, избегать прогулок в одиночестве и с наступлением сумерек по возможности не покидать гостиных факультетов. Опережая возможные вопросы отвечу заранее – я твердо уверен, что вина за смерть студенток не лежит ни на одном из вас. Это не было убийством, а скорее несчастным случаем, чьи детали сейчас выясняются. И, в-третьих, скоро в Хогвартсе появятся гости из министерства. Искренне надеюсь на ваше понимание и сотрудничество. А теперь ешьте.
Bellatrix Black: Утро не задалось с самого начала. Для вас будет не удивительным то, что последние события Белла попыталась утопить в красном вине в спальне для девочек со своего курса. Не будет лишним упомянуть то, что сожительницам Пожирательницы тоже пришлось все подряд топить в этом пьянящем напитке, так как у них просто не оставалось иного выхода: те, кто отказывался, этой ночью влачили свое жалкое существование в общей гостиной или других спальнях, и никакие доводы не могли образумить Беллу. Вас же не удивит, что эта девица никого не боится, может, за исключением собственного отца. Еле очухавшись от настигшего утром похмелья с помощью холодного душа, мадемуазель Блэк не торопясь спустилась в Большой Зал. Все, кто находился там, никак не привлекали ее внимания: стадо глупых баранов всего лишь обсуждали прошедшие веселые события, о которых Белле совсем не хотелось вспоминать: например, о произошедшем в Хогсмиде. В конце концов, не зря же она выпила целый запас своего бордо на весь оставшийся учебный год. Как только до темноволосой красавицы в мантии долетели первые звуки, первые голоса, она недовольно поморщилась: очередной приступ душераздирающей мигрени. «И никакой душ не помог, чертовы дурацкие методы. Кто бы смог мне помочь? Может, обратиться к этому Снейпу? Он всегда знал толк в отварах и зельях», - рассуждала слизеринка, садясь за свой стол. Как только она оказалась на месте, некоторые из присутствующих замолкли, но молчание это продлилось не так долго: стоило только Белле обвести их взглядом своих раздраженных карих глаз, как сокурсники тотчас подняли привычные темы для разговоров, перестав уделять девушке хоть какие-либо знаки внимания. И на этот раз ее это безумно обрадовало. «И что же готовит нам это утро?» - задалась девушка вопросом, пододвигая к себе поближе кружку с ароматным кофе. Кажется, сегодня должны были быть какие-то разъяснения вчерашних конфликтов и прочее. Как она была рада, что ей удалось уйти тихо и незаметно: и опять старшая Блэк выходит сухой из воды. Впервые за это утро на губах Беллатрисы появилась улыбка, полная облегчения и наслаждения. Она сделала пару глотков кофе (О, Салазар, спасительный напиток!) и ощутила, как боль снова стала покидать ее. «Проходило бы так каждое утро», - рассуждала девушка, выбирая для себя круассан: какой сегодня казался аппетитнее? Всеобщая паника лишь добавляла ей энтузиазма, а испуганные взгляды приносили сплошное удовольствие. «Боятся – значит уважают» - основной девиз Беллатрисы Блэк. А она чувствовала этот страх: видимо, они вчера произвели должное впечатление. Развернувшись, слизеринка заметила знакомую фигуру: кажется, по направлению к ней направлялся Северус. Так как достойных собеседников рядом все равно не нашлось, девушка смерила его суровым взглядом и при его приближении твердо заявила: - Садись сюда. Составишь мне компанию. По крайней мере, по ее тону Снейп обязан был понять, что никакие протесты и отговорки обговорам не подлежат. Далее – что-то вроде улыбки, подобие которой никогда у нее не получалось. На самом деле, сейчас Беллу мучил только один вопрос: заводить тему про похмелье или не заводить? Что же тогда мог подумать Снейп? Он всегда был мальчиком весьма догадливым.. сразу поймет, что у нее похмелье не с «просто так». А если оно есть, то, значит, есть и повод. Но тогда какой? Что могло заставить Беллу провести ночь в объятиях с бутылкой, а не с молодым человеком? Кажется, это было слишком рискованно. Впрочем, пока еще она молчала. Не зря мигрень медленно, но верно продолжала отпускать ее.
Ashley Thompson: За ночь запястье левой руки вновь стало целым и больше не болело. Когда Иштван вчера принес ее в Больничное Крыло на руках, чему сопротивляться было бесполезно, хотя она чуть-чуть и пыталась в начале, а потом сдалась и не могла не признать, что где-то между больно из-за сломанной руки и неловко из-за всей ситуации, ей было приятно обнять его за шею здоровой правой и прижаться головой к груди... так вот, когда Иштван вчера принес ее в Больничное Крыло, взгляд медсестры просто вопил "неужели опять?" Да, Эшли была постоянной посетительницей, так как ломала свои хрупкие кости с завидной периодичностью. Потом она отправила Иштвана заниматься своими делами и спать, упросила, потребовала как можно тверже, и он послушался, ну, или сделал вид. Эш выпила костерост совершенно безропотно, как вещь уже давно привычную и заснула, а на утро все уже было в порядке. Она спустилась по лестнице к Большому Залу и на входе заметила Иштвана. Улыбнувшись и подходя ближе, она попыталась неловко ему помахать, и неловко хотя бы потому, что тут же чуть не упала, но вратарь гриффиндорской сборной с присущей ему отменной реакцией в ту же секунду был рядом, чтобы ее поддержать. Она вдохнула, а затем, ловя момент, пока он к ней наклонился, и отчаянно при этом краснея, поцеловала его в щеку и выдохнула "спасибо", пытаясь выразить благодарность еще и за вчерашнее. Любовь часто решает пойти проторенной дорогой, и ангелу, вынесшему тебя на руках из огня, ты готова тут же отдать свое сердце навсегда. Правда, столь же часто оно ему совершенно не нужно. Но Эшли, пожалуй, впервые в жизни испытывая такую гамму чувств, об этом даже и не задумывалась. - Пойдем завтракать, - предложила она, чтобы скрыть смущение. Они двинулись в зал, и там она нерешительно застыла, не зная, за какой стол сесть, то ли вместе с Иштваном за стол его факультета, то ли предложить ему сесть вместе с ней. Но как раз в этот момент раздался голос директора, сообщивший совсем не радостные новости. Лэсли и Эбби? Да, Эшли знала обеих и хорошо к ним относилась. Она повернулась к Иштвану и посмотрела на него растерянно. - Как такое могло случиться? В этот миг она забыла про все на свете, перед глазами стояли картины вчерашнего в Хогсмиде, учеников в Больничном Крыле, а теперь еще это...
Sophie Clearwater: Ночь в Больничном Крыле прошла ужасно, но совсем не потому, что костерост исправно делал свое дело, а потому что Софи мучала совесть. Стыд, отчаяние, злость на саму себя - все перемешалось в голове гриффиндорки и не давало ей уснуть. Она забывалась на некоторое время, но каждый раз произошедшее на экзамене по Зельеварению возвращалось в ее сне и она в ужасе просыпалась. Впрочем, более худшей вещью было совсем не это, она уже знала, что по ее вине погибли представители экзамеционной комиссии, их образы все время преследовали Клирвотер, их осуждающий взгляд и страшные слова "ты во всем виновата, убийца" не давали покоя. Закрывать глаза было страшно, поэтому промучившись полночи, семикурсницы твердо решила, что ни за что больше не позволит себе уснуть. Неудивительно, что на утро она хоть и была совершенно здоровой, но абсолютно разбитой после бессонной ночи. Школьная медсестра ничего необычного не заметила, верно решив, что Софи просто напросто мучает совесть, и со спокойной душой отпустила ее на завтрак. В Большом Зале было как всегда шумно, все обсуждали события вчерашнего дня, которые для одних окончились более удачно, для других настоящей трагедией. Клирвотер постаралась слиться со стенкой, ей совсем не хотелось, чтобы ее кто-то замечал. Ей казалось, что у каждого на лице она видит осуждение и ненависть в глазах, даже тех, кто вовсе и не стал жертвой ее глупости. Если бы она только знала, что многим из студентов совсем не до нее. Например, события в Хогсмиде казались куда более опасными, да и сплетня про Хопкирк тоже была более чем занимательна. Сев подальше от своего обычного места за столом Гриффиндора, девушка положила себе овсяной каши и принялась старательно размазывать ее по тарелке, аппетита не было, да и какой тут аппетит, когда ты оказываешься настоящей убийцей. Клирвотер виновато опустила голову, практически уткнувшись носом в тарелку. Речь директора застала ее врасплох. Софи растерянно уставилась на главу школы, не совсем понимая, о чем он говорит. Слова Дамблдора заставили семикурсницу покраснеть до кончиков ушей и почувствовать себя еще более раздавленной. Хоть о виновниках происшествия и не было сказано ни слова, от этого Клирвотер не стало легче. Напротив, она ощутила вновь, как чувство вины захлестнуло ее с утроенной силой. Уж лучше бы ее сразу наказали. Она не совсем понимала, почему ей до сих пор не вынесено обвинение, хоть МакКехт что-то т говорил про драконью желчь, но сама девушка была уверена, что виновата во всем только она и ее глупая голова.
Nessa Ketteridge: Она совершенно не понимала всей этой суматохи. Все настолько возились с пострадавшими учениками, что, казалось, совершенно позабыли о здоровых. Нападение на студентов - это было так ужасно, все носились с этой новостью, словно с концом света, тогда как трупов пока еще и не было. По крайней мере о них умалчивали. Кеттридж, на самом деле, считала откровенной глупостью этот принцип - человеческая жизнь превыше всего. Только в теории она могла звучать гордо, на деле же выходила эгоистичным желанием человечества дорожить каждой своей особью, какой бы жалкой она ни была. Но зачем спасать того, чья жизнь ничего не стоит? Зачем раздувать такой большой скандал там, где пара студентов получили незначительные травмы? Еще одна глупость, в которую свято верило человечество. Еще более странным для Нессы стал сюрприз на утро, когда пара ее однокурсниц чуть ли не в траур обратились, обсуждая вчерашние новости. Но удивление Кеттридж очень быстро сменилось желанием игнорировать их, должен же быть в Хогвартсе хоть один человек, чей разум не замутнен паникой? Несса не обращала на разговоры вокруг абсолютно никакого внимания, следуя ежедневному ритуалу, девушка молча встала с постели, умылась, собралась, накинула сумку с книгами на плечо и вышла из женской спальни. Самый обычный день, самое обычное утро, самый обычный путь до Большого зала. Кеттридж не спешно шла по коридорам замка, заглядывая в окна и отмечая про себя отличную погоду - все было буквально создано для того, чтобы побыстрей забыть о вчерашних событиях. Рейвенкловка уже почти выкинула их из головы, переключая свои мысли на что-то более значимое для нее, но судьба, видимо, решила зло подшутить над девушкой, послав на ее путь одну знакомую с желтого факультета, которая вместо приветствия начала разговор с "..а ты знаешь, что вчера..". Кеттридж уже закатила глаза к потолку и подбирала более вежливые слова для того, чтоб объяснить этой девчонке, что чужие смерти волнуют ее еще меньше, чем всякие сплетни, как произошло что-то совершенно неожиданное. "Доброе утро, милая" - это прозвучало настолько странно, что только рука парня, удерживающая ее запястье, не дала Нессе до конца увериться в том, что эти слова предназначались той, которая стояла рядом с ней, а не самой Кеттридж. Девушка чуть склонила голову на бок, наблюдая за странным поведением слизеринца, впрочем, рейвенкловка была не из тех, кто тут же начинал вопить о поруганной чести и огрел бы наглого Нотта сумкой с книгами по голове. Эта встреча выбивалась из общей линии "обычного" утра, но была намного интереснее, чем разговор с однокурсницей, которая поспешила уйти без Нессы. Мистер Нотт явно отпугивал не только девушек, но и вообще всех вокруг, и только Кеттридж продолжала стоять на месте, ожидая продолжения. Но каких-либо объяснений не последовало, так что можно было сделать два вывода: либо Теодора кто-то сильно приложил головой, либо Несса проспала все самое интересное. Впрочем, какая разница в том, что стало причиной? Важно то, что было в настоящем: приступ нежности у слизеринца не был ей неприятен, точно так же как девушка не думала прыгать восторга, что "тот самый Нотт" обратил на нее свое внимание. Кеттридж еще просто не решила, как будет относиться к такому вниманию с его стороны, пока это было для нее... забавно. - Мне всегда казалось, что слизеринцам не позволяет гордость сидеть не за своим столом, - задумчиво произнесла девушка, уже сидя на скамье в Большом зале. В принципе, она не была против нахождения Нотта рядом, а уж такие мелочи как совместный завтрак ее вообще мало волновали, но ведь все это было тестом для парня, если он сам не давал объяснений, то ей придется самой выяснить хоть что-то. - Твои друзья не будут против? Девушка притянула к себе кубок с тыквенным соком, делая несколько глотков. Создавалось впечатление, что ее совершенно не смущало неожиданное присутствие слизеринца рядом и если тот вдруг замолчит на несколько минут, то она и вовсе забудет о его присутствии. Но вопросы от Нотта пока продолжали поступать, а вместе с ними не унималось желание рейвенкловки немного пощекотать нервы Теодора. - А что если пострадала? Что если я даже знаю кто именно это сделал? - рыжая переводит взгляд на парня, желая уловить его реакцию в мельчайших деталях. - Ты поздно спросил, только наутро. Большинство следов можно залечить за ночь. И кто научил этих рейвенкловок так издеваться над бедными слизеринцами? Но ведь правдивый ответ был бы совсем не интересен, Нотт наверняка бы успокоился и от него вновь исходила только приторно сладкая романтика, тогда как Кеттридж больше по душе была его взволнованность. Но когда в зал вошел директор девушка подняла руку вверх, давая Теодору знак, что продолжат они после выступления Дамблдора. - Интересно, почему они не допускают возможности того, что студенток убил кто-то из присутствующих? - усмехнулась рыжая после окончания речи директора. Внимательно выслушав старика, она вновь вернула свое внимание, по крайней мере половину, слизеринцу. - Я думаю многие из наших однокурсников смогли бы убить.. ты например.
Alexander Lermontov: Больничное крыло --> Более-менее догонять серьезность вчерашних происшествий Алек начал только к вечеру, до этого мыслям и чувствам не давали ход сначала болевой шок, а потом то обезболивающее, которым накачала его колдомедик. А вечером в гостиной Лермонтов долго сидел, тупо пялясь в камин, и думы его были весьма похожи на те, что гуляли в его голове после смерти матери. Он, Моргана его забери, опять все видел... и опять это ничем и никому не помогло. Даже ему самому. Ну так какой тогда в них смысл? Подобный внутренний диалог шел не в первый раз, и в этот вечер ни к чему новому не пришел. Как доктор прописал, с самого утра Александер Лермонтов направился в госпиталь снимать неприятную конструкцию на злополучной руке, намереваясь покончить с раздражающей недееспособностью как раз к завтраку. Ну, не тут-то было, сначала в больничном крыле медсестре оказалось не до него, потом она долго читала ему лекцию о том, что только последний идиот мог полезть с каким-то там зельем на руке в душ, на что староста логично ответил, что лишь идиот ляжет спать по уши в грязи... слава Мерлину, ему хватило ума не высказывать это возражение достаточно громко, чтобы медсестра его расслышала. Потом она и вовсе отвлеклась на поднявшуюся Андромеду... ну, тут уж ничего не попишешь - дамы вперед... вслед за Блек, будто на веревочке потянулись еще четыре выздоровевших дамы. Так что в Большой Зал Сан вошел лишь для того, чтобы услышать от директора про гостей из Министерства. Остановившись в дверях, Алекс жадно шарил взглядом по толпе студентов, выискивая знакомые лица. Уинни... Эль... Меда... Фианн... Юфи... ну нет, так не пойдет, так он ничего толком не узнает. Поймав взгляд Уиннифред, Алек поднял вверх правую руку, одновременно приветствуя и как бы говоря "со мной уже все хорошо". Потом попытался поймать взгляд Фианна, но, в виду некоторой размытости дальних рубежей, понять увидел ли слизеринец его приветствие было нереально и оставалось лишь надеяться на лучшее. А теперь можно было двигаться по намеченной траектории. Алек присел за стол рядом со старостой шестого курса. - Андромеда, Юфемия, - чуть улыбнулся Алек в знак приветствия, - кажется, я пропустил много важного. Не поделитесь? - Через несколько секунд стало заметно, что улыбка у старосты несколько нервная и совсем-совсем невеселая. Нервы вытягивались как струны в ожидании дурных вестей.
Severus Snape: Испокон веков у человечества существовало только два естественных врага: идиотизм и центробежная сила. С идиотизмом все понятно. Но почему центробежная сила? Объясняется легко. Дабы не углубляться в абстрактные дебри физики, густо населенные ужасными тварями, как то: дипломированные математики и прочие любители страшных шляп с квадратными тульями, скажем, что человек по сути материя инертная, в его природе на генетическом уровне заложено стремление к абсолютному покою. Летаргическая диапауза – высшее счастье. Кто не согласен, тот пускай попробует каждодневно эволюционировать с восьми до девяти, под чутким присмотром самого распространенного биологического катализатора, а именно злобного босса. Через пять-шесть лет такой эволюции вас всенепременно потянет залечь в какую-нибудь непритязательную берлогу, лишь бы она находилась подальше от проезжей части эволюционных путей. Близкое соседство с медведями в данном случае фактор несущественный. К слову, давно отмечено, что медвежье гостеприимство чаще всего испытывают не маленькие заблудившиеся девочки, а депрессирующие клерки средней руки. Центробежная сила действует на людской организм угнетающе. Известная поговорка «хочешь жить – умей вертеться», ни малейших сомнений, вышла из-под пера ее преданных фанатиков. Северус Снейп поежился. Он скверно разбирался в физике, поэтому физику особенно не жаловал, однако на интуитивном уровне догадывался, что его скромной персоне благоразумнее держаться маршрута противоположного общему брауновскому движению. В частности по утрам, когда студенческий разум, едва отошедший ото сна, столь эфемерно хрупок и склонен к проявлениям немотивированной агрессии. Или мотивированной, если ему удалось столкнуться с Северусом Снейпом. Выспался молодой волшебник плохо. Считай не спал. Бурные события минувших суток, разумеется, не упустили возможности напомнить о себе в очередном кошмаре. Снилось Снейпу что-то очень неприятное. Были там Пожиратели в железных масках, ярко полыхающие костры, волки и жвачные животные. Маг не был уверен на все сто, относятся ли олени к жвачным животным, и, тем не менее, во всяком его ночном кошмаре обязательно фигурировали олени, впрочем, в дневном тоже. По счастливой оплошности судьбы вчера Снейпу не довелось свидеться с Джеймсом Поттером, но слизеринец не сомневался: уж сегодня доведется точно. Проснулся Снейп в скверном расположении духа, флегматично натянул школьную мантию и медленно поковылял в Большой Зал. На собственную казнь люди ходят с большим энтузиазмом. Вообще-то у казней множество незаслуженно забытых положительных аспектов – допустим, редкий палач растянет ее на семнадцать лет. К завтраку Снейп опоздал, хотя не расстроился. Есть по утрам Северус не любил, хватало чашки крепкого, холодного до трупного окоченения, если данное понятие применимо к жидкостям, кофе. Овсянки, булочки, яичницы с беконом и симпатичные оладушки вызывали тошноту. Правда, чуть меньшую, нежели популярное приветствие «доброе утро». Снейп искренне не понимал, чем же таким нужно заниматься с вечера, чтобы утро оказалось добрым. Определенно кощунственные высказывания в адрес всего сущего сюда не входили, а свои вечера Снейп коротал именно за проклинанием всего живого. И кое-чего мертвого. Дослушав крайне познавательную речь Дамблдора и на мгновение задумавшись, кто, собственно, такие эти невинно убиенные студентки, Снейп хмыкнул и двинулся к слизеринскому столу. Оклик Беллатрикс застал молодого мага врасплох, проще говоря, ему сделалось дурно. Что могло понадобиться известной красавице и стерве-вертуозу от шестикурсника-изгоя, Северус категорически отказывался взять в толк. «Вероятно, контузия», решил Снейп, послушно садясь рядом с Блэк. А потом явилось озарение – достаточно было одного профессионального взгляда. Говорят, счастливые часов не наблюдают; ну и подсчет рюмкам, видимо, не ведут. Снейп взял со стола пресную булочку, густо намазал медом и протянул Беллатрикс. — Съешь, — сказал он. — Полегчает. Не беспокойся о фигуре, мед не повредит твоей талии, а вот голове, несомненно поможет. Похоже из всех присутствующих в зале, сильнее всех центробежная сила действовала на Беллатрикс Блэк. Еще чуть-чуть и девушку стошнит.
Clayton Bulstrode: Наверное Клейтон был едиснтвенным человеком во всем Хогвартсе, который несмотря на вчерашнии события был по-настоящему счастлив. Он словно не помнил горящие дома, и даже лица учеников, которые были в полном ужасе. Булстроуд ничего из этого не помнил, ведь вчерашняя ночь была самой прекрасной в его жизни, и впервые за последнее время он мог похвастаться тем, что он и правда счастлив. Вчера они с Морвен вернулись в школу уже после всей суматохи. Даже о пожаре они узнали уже тогда, когда в Хогсмид явились авроры, поэтому им удалось уцелеть. Первым делом они начали искать своих друзей, и убедившись что с ними всё в порядке направились в гостиную Слизерина. К слову именно вчера вечером Клейтон и увидел Рейнольда с Юфемией, последняя успела поранить руку, и отказывалась идти в Больничное Крыло. Он оставил её с Реем, а тот конечно же позаботился бы о своей сестре. В гостиной было пусто всю ночь. Лишь несколько младшекурсников не могли уснуть и шептались в углу. Они с Морвен сидели на диване и разговаривали. Нужно добавить, что их заметил Эллар и что-то фыркнув себе под нос направился в Больничное Крыло, но Клейтон даже не обратил на это внимание. Он всё так же держал маленькую ручку Бэлфор в своей и не мог отвести от неё взгляд. Морвен по-детски смущалась, говорила, что безумно по нему скучала, и который раз ивзинялась, что не поверила ему. А Клейтону сейчас было всё равно. Его не волновало ничто, и никто, даже Айдан со своими вечными приказами. Даже белокурая ведьма по имени Рианнон, которая вполне могла увидеть его. В любом случае они ещё на приеме Барков договорились, что никаких теплых чувств между ними не будет, поэтому она бы наверное даже не обратила внимание на него со своей темноволосой Морвен. Ночь была прекрасна. Морвен была прекрасна. И то, что они снова были вместе, всё это было прекрасно. Всю ночь они рассказывали, что произошло в их жизнях за то время, что они не общались. Бэлфор с улыбкой на губах вспоминала как несколько раз чуть не поссорилась с Юфи из-за него, а он в свою очередь рассказывал насколько по ней скучал. Они не говорили об Айдане. Клейтон замечал во взгляде Морвен, что ей не терпится узнать, что же они собираются делать сейчас, но он не спешил рассказывать обо всём. Ему хотелось уберечь её от всех этих разборок, так как он боялся впутывать её в свои семейные проблемы. Айдан и правда ненормальный, и если он узнает о существовании Морвен, ей жизнь может оказаться под угрозой. Но Клейтон уже многое решил, ещё вчера ночью, когда темноволосая макушка лежала на его груди, и тихо посапывала. Он любил Морвен, любил слишком сильно чтоб отступать и дать ей уйти. Утро так быстро наступило, что они даже и не заметили. Понадобилось всего несколько минут чтоб привести себя в порядок, а потом они снова встретились в гостиной. На губах Булстроуда играла довольно глупая улыбка, но он ничего с ней не мог поделать. Большой Зал успел наполниться когда они зашли туда. Краем глаза он заметил Юфи, и даже помахал ей, после чего они с Морвен прошли к столу Слизерина. -Я готов прислуживать тебе сегодня, - Клейтон рассмеялся и опустился рядом с девушкой, и заметив Северуса с Беллатрикс повернулся к ним - Доброе утро, если конечно можно так сказать... - сказав это он умолк так как Директор вышел с речью. Новости оказались совсем не радостными, и улыбка с губ Буслтроуда моментально исчезла. Он всегда болезненно воспринимал чь-то смерть, а сейчас погибли ученики Хогвартса. -Мне интересно в Хогвартсе бывают светлые дни? Ну, те когда ничего глобально плохого не происходит? - повернувшись к Морвен спросил он и налил себе кофе, - чай или кофе?
Phineas Yaxley: С самого утра у Финеаса болела голова, а причины он не знал. Впрочем к мигрени он успел привыкнуть, хоть и всегда в такое время ворчал. Быстро одевшись он даже не посмотрел в зеркало, как вылетел из спальни. Уже через пару минут слизеринец шагал по коридорам Хогвартса, и представлял себе встречу с Яэль. Им удалось увидеться вчера вечером, но они не смогли поговорить, так как девушка пораньше уснула. Если честно Фину и вовсе не хотелось вспоминать вчерашний день, особенно нападение Пожирателей на Хогсмид. Большой Зал успел наполниться учениками, и из-за шума в голове ещё больше начало гудеть у Фина. Он собирался пройти к своему столу, как вспомнил, что его ждет Эль и кивнув некоторым знакомым слизеринец приземлился за столом Гриффиндора, рядом с Ронен. Последняя кажется не была в духе, что было заметно по её выражению лица. -Доброе утро, - нежно коснувшись губ Эль произнес Финеас и улыбнулся, - ну, как ты? Тебе лучше сегодня? - было ли лучше Яэль он не смог расслышать, так как Дамблдор решил прервать трапезу очередной речью. Фин соегка нахмурился, уже предугадая что же скажет Директор. Нужно признать, что он был слегка удивлен когда узнал о смерти двух учениц, и поэтому с интересом принялся слушать Дамблдора. Если честно его совсем не волновали жизни учениц, которые вчера ушли из мира сего, скорее ему было интересно кто оказался причиной этого. Пожирателям очень четко дали вчера задание, надо было просто попугать жителей Хогсмида и остальных учеников, но личностей никто не заказывал. Оставалось предпологать, что они попались под руку кому-то, и вследствии кто-то из Пожирателей решил убрать их. Но кто? Финеас несколько минут глубоко задумался, пытаясь понять кто же мог расправиться с двумя девушками, и главное почему. Их тела были найдены в школе, а в замок все вернулись уже без масок. Значит никто в Хогвартсе не мог подозревать истиный Пожирателей, ведь ни один человек не видел их лица в деревне. Всё это казалось слишком странным, ведь получалось, что кто-то просто решил убить двоих учениц. Но таких психов среди Пожирателей было мало, не считая Беллатрикс Блэк. Хотя во всяком случае Норстад была чистокровной и причина « не чистой крови» исчезала сама по себе. -Извини, я задумался, - словно только что очнувшись произнес Финеас и улыбнулся Яэль. Он не начал говорить о погибших ученицах как все остальные, и Эль прекрасно знала его отношение к таким вещам. Во-первых он не любил выражать свои чувства, и хватит того, что он сидит за столом Гриффиндора. Но опять-таки это его мало волновало, а если кто-то решит что-то сказать, то явно получит по носу. Во -вторых он и правда не был знаком с этими девушками, поэтому причин для скорби у него не было.
Bellatrix Black: Пока Снейп ковылял до теперь своего законного места рядом с Беллой, она упоенно пила крепкий кофе и наслаждалась беспокойством соседей со всех сторон. Но не прошло и нескольких секунд этого спокойствия, как по залу прокатилось громкое эхо от голоса Дамблдора, заставившее Блэк аж подпрыгнуть на своем месте. Он начал свою занудную речь, и она внимательно его слушала, начиная улыбаться все шире и шире. Известие о том, что кто-то умер, даже порадовало Беллатрикс – наконец-то в школе произошло хоть что-то интересное, но вот обидно было, что несчастные случаи произошло не в Хогсмиде, а на уроке зельеварения. Так же ее расстроил тот факт, что погибли ну совсем неизвестные ей девочки, на которых смело можно было поставить крест – кто они такие никого не волновало, похоже, даже самого Дамблдора. Он так спокойно говорил, что невольно заставил радоваться Беллу еще больше. «Вы так ненавидите нас и стараетесь нам противостоять, а сами желаете приятного утра, когда двое ваших драгоценных студентов мертвы. Конечно, кто они такие – никого не волнует, а вот если бы они были чистокровными, уверена, был бы совсем другой разговор. Вы осуждаете нас за нашу жестокость, а сами так спокойно говорите ученикам о смерти их сокурсников, об их гибели, точнее, как будто это что-то самой собой разумеющееся. Ничтожества. Как же мне вас жалко». Не успел поток злачных мыслей мисс Блэк иссякнуть, как, наконец, подошел и Северус. - Еще медленнее не мог сюда приползти? Что, утро не задалось? Девушка раздражительно усмехнулась, делая еще несколько глотков спасающего ее сегодня кофе. Затем она перевела взгляд на, как было замечено, не совсем довольного парня и стала наблюдать за его действиями, но не успела задать ни единого вопроса, как он подал ей булочку с медом и сам на все ответил. Белль недоверчиво посмотрела на него и сделала кусочек, убеждая себя в том, что еда не отравлена и особого вреда ей не принесет. Мало ли, может, его вечно плохое настроение поспособствовало тому, что он решил добавить кому-нибудь яда в завтрак, а под руку попалась никто иная, как старшая Блэк? Кто его знает.. Но эффект был совсем другим. Действительно: стало только лучше. Да и в общем все оказалось довольно вкусным. Теперь оставалось надеяться только на то, что Северус не будет задавать ей лишних вопросов: слишком уж это было рискованным делом. Для него, конечно же. - Мерси, - довольно безразличная благодарность за оказанную помощь и небрежный перевод темы. – Как спалось, Снейп? Кошмары не снились? Еще одна усмешка на ее губах. Состояние здоровья становилось все лучше и лучше, настроение поднималось. Смерть – хорошее настроение, прямопропорциональная зависимость для Беллатрисы Блэк, не так ли?
Jennifer Rose: Банально было бы сказать, что утро не задалось с самого начала, да и начала у этого утра явно не было, ибо Джей практически не спала этой ночью. Порой людям не удается уснуть, потому что их голову осаждают самые ,что ни на есть, разнообразные тяжелые мысли, под грузом которых глаза отчаянно сопротивляются, чтобы не сомкнуться. Она, что было вполне естественно, думала о сорвавшемся экзамене у семикурсников, даже не о самом экзамене, а о его срыве. И, что вполне логично, Джей Ди интересовал один-единственный вопрос: «Почему?». Ее эта проблема касалась окольными путями или же не касалась вообще, но любопытство – неотъемлемая часть человеческой натуры. Иногда любопытство превращается просто в желание разобраться, в другой момент желание разобраться превращается в манию. Джей Ди была на первой стадии. Странно, что ее это вообще заинтересовало, но до этого момента в школе было откровенно скучно, а так - словно ночное небо озарилось дешевым фейерверком: быстро, ярко, и никто ничего не понял. Даже ночь размышлений не принесла в ее голову никаких выводов, а голодный желудок дал о себе знать около семи утра. А утро выдалось серым. Разумеется, не прийдя ни к чему, Ди была недовольна, то есть настроение ее находилось где-то под красным гриффиндорским ковриком, или же где-то в совсем неизведанных и страшных местах. Сквозь стекло протягивало свои горячие щупальца солнце, пытаясь дотянуться до каждого в маленькой спальне. Солнце Ди не любила, более того, у нее практически сразу начиналась аллергия. Вот и сегодня гриффиндорцы были разбужены сердитым чихом, тихим, но достаточным для «Чтоб тебя следующей убили, Джей Ди». Не рискуя испытывать судьбу, девушка решила, что стоит отсюда уходить поскрее. У нее было где-то пять минут, пока ее не настигли разбуженные сокурсники. Пяти минут ей всегда хватало. Она не была очередной девочкой-красавицей Хогвартса, а потому совершенно не заботилась о том, как выглядит. Обычные черные джинсы, обычная серая тонкая кофта с длинными рукавами, обычные черные ботинки - в туфлях ей всегда было неудобно. И наконец - школьная мантия. Пожалуй, это был единственный предмет формы, который ей нравился. Женская форма ее не устраивала вовсе, а потому она носила ее только на занятиях, да и то - с заметным отвращением. Просто не шли Ди женские вещи, что уж поделать. Кое-как расчесав волосы ( а впрочем, ей это не помогло и они остались в своем обычном состоянии - симпатичный кучерявый хаос), Джей Ди направилась в Большой Зал. Там можно было успокоить взбунтовавшийся желудок, да и речи Дамблдора очень многое объясняют, а сегодня они непременно будут. Гул из Большого Зала настиг ее еще в коридорах – не одна она ломала этой ночью голову над этой загадкой. Как обычно, весь зал был забит под завязку, но на любимое место в конце гриффиндорского стола пока никто не посягнул, что было одним-единственным плюсом этого утра. Потолок радужно освещало солнце, но здесь оно было хотя бы ненастоящим, а потому немного можно было пожить спокойно. Рядом оказалась Эль, к которой девушка относилась вполне хорошо. Не сказать, чтобы Ронэн была очень уж интересной, но и не надоедала. К тому же, в ней сегодня определенно что-то было: похоже, ее одну не волновал инцидент с сорванным экзаменом. Доброе утро, Эль. Как спалось? Вежливо и вполне достаточно для обычного утреннего разговора. Несмотря на вчерашнее, все осталось обычным, например, тот же самый пресловутый чай. Немного терпкий и горький на вкус, но сахар она не любила. Казалось, будто бы действительно ничего не изменилось: вокруг те же стены, те же лица, та же немного напряженная атмосфера. Ее мир абсолютно никаким образом не изменился, и нельзя сказать, что это был Плюс с большой буквы.
Severus Snape: Благодарность – понятие сугубо личное. Каждый понимает ее в меру своей испорченности. И хорошо, когда остается чем понимать, поскольку проявив о ближнем своем заботу, довольно опрометчиво ждать ответной благодарности – вот ответная реакция совсем другое дело. Она несомненно будет, зато самая непредсказуемая. Так, предположим, указав юному джентльмену на потерю в вашем присутствии красивой шелковой перчатки – не рассчитывайте на милые слова благодарности – можно получить удар; иногда в челюсть, иногда апоплексический. Люди ненавидят признавать собственное бессилие. Особенно с чужой помощью. Ярчайшее тому свидетельство – дуэли. По результатам социологический опросов, дуэли начинаются именно с того, что один молодой господин в порыве сердечного вдохновения решил, будто бы второй молодой господин ну никак не сможет обойтись без его профессионального совета, тем паче, что с нынешней пассией второго молодого господина первый молодой господин не далее как полгода назад состоял в теснейшей интимной связи. Благодарность – явление сложное, ее нужно принимать крошечными дозами и строго по рецепту врача, иначе недолго отравиться. Такова жизнь, которая – ни для кого не секрет – из всего многообразия литературных сравнений, придерживается сравнений исключительно кулинарных: больше всего жизнь похожа на слоеный торт – никогда не знаешь, под какой вафелькой спрятан сушеный таракан, а в какую масляную розочку плюнул повар. И, конечно, от жизни, как и от сладкого бывает диабет. Северус Снейп приблизил к себе кофейник, придирчиво всмотрелся в его бурое содержимое и аккуратно наполнил чашечку кофе. От сахара Снейп воздерживался. Молоко терпеть не мог. Лишь конченный извращенец способен испортить терпкую кофейную горечь какой-то там коровьей лактозой. Кофе оказался горячим и не слишком крепким. Нет в мире совершенства. Искоса поглядывая на Беллатрикс, Снейп методично прикладывался к чашке (да, у предмета не обязательно должно быть в наличие горлышко, чтобы к нему прикладываться; о дверной косяк тоже прикладываются, а он даже не стеклянный). Благодарности от этой слизеринской фурии, Северус не ждал. Жизненный опыт настойчиво рекомендовал волшебнику воздержаться от тонко-ироничных намеков сродни – «о, прекрасная леди, я спас вас от зеленого змия, так подарите мне руку и сердце», ибо помнил, что в понятии Беллатрикс «дамские пальчики» не имеют ничего общего с томатами, а сердце бывает только вражеским и извлеченным из соответствующей груди. Да и сама фраза «спас от зеленого змия» по отношению к потомственной слизеринке звучала несколько двояко. С такой же радостью Снейп мог предложить Белле пройтись секатором по ее семейному древу. — Не стоит благодарности, — флегматично отозвался Снейп. — И спасибо за беспокойство. Спалось превосходно. Как ты должна знать, людей с чистой совестью кошмары не мучают. Впрочем, как и похмелье. Северус осекся. В корне ошибочная поговорка гласит, что слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. Эту поговорку следовало бы значительно усовершенствовать. Снейп мог подыскать ей вполне равнозначный эквивалент: «Слово, точно воробей, нагадило, а вернуться и убрать не заставишь». — Надеюсь, тебе полегчало. Если верить Дамблдору, сейчас выгоднее находиться в здравом уме и трезвой памяти – выше шансы, что никто не напьется на твоих поминках. Хм, любопытно, устроит ли директор пышные проводы этих…Норстэд и Чейс. Странно, никогда не слышал о них, — Снейп изобразил задумчивость. — Знаешь, со вчерашнего дня я проникся любовью к торжествам и праздникам. В Хогсмиде было довольно занятно. А как прошел твой воскресный день? Снейп уставился на Беллатрикс. Девушка могла спокойно проигнорировать его вопрос. Снейп привык к постоянному игнорированию, а старшая Блэк – к постоянному вниманию. В данном случае оба безукоризненно вписывались в рамки единожды выбранного амплуа. Слизеринец мысленно усмехнулся. Если в волшебном мире и был человек, полнее соответствующий стереотипам о Пожирателях Смерти, чем Беллатрикс Блэк, так это исключительно Темный Лорд. Наверняка, вчерашний выходной семикурсница провела за общественно полезными работами – пыталась избавить общество от вредоносной маггловской тли.
Bellatrix Black: Когда алкоголь конкретно тормозил твое мышление, ты уже не думаешь, кого пригласить к себе за стол. Раньше Беллатриса всегда четко задумывалась над этим вопросом и никогда не проигрывала с компанией, но сейчас происходил один из тех немногих случаев, когда она немного не рассчитала выбор компании и, по закону подлости, тем самым еще создала себе проблем. Как только Снейп заговорил про совесть, Блэк поперхнулась кофе, но тут же сделала вид, что ничего не произошло, да и вообще она не понимает, о чем идет речь. Девушка медленно оторвала свой ледяной взгляд от чашки с горячим напитком и перевела его на Снейпа. Губы сомкнулись в ядовитой усмешке, а чуть хрипловатый (и, надо заметить, малость пропитый) тон не предвещал ничего хорошего: - Моя совесть чиста, можешь в этом не сомневаться. И этим же тоном Блэк тут же мысленно добавила: «Конечно, чиста, я же ей не пользуюсь». Намек был понят сию же секунду, а лаконичный ответ, кажется, должен был ясно дать понять Северусу, что ее совесть и похмелье его совершенно не касаются. Трудно было общаться с умными и проницательными людьми. У них всегда был шанс вывести Белль на чистую воду, особенно, когда тебе есть, что скрывать. Мисс Блэк тоже прокалывалась, причем раньше это случалось довольно часто. Ей приходилось очень жалеть о своей глупости, но никогда она не унывала, а лишь продолжала накапливать определенный опыт и жизненную мудрость. Вместе с мудростью она поняла, что, когда кто-то может тебя разоблачить, не стоит скрывать своей вины. Просто дай этому умнику понять, что если он тебя разоблачит – твоя собственная вина, конечно, удвоится, но он об этом уже не узнает. Угрозы и шантаж были прекрасными манипуляционными инструментами, с которыми девочка обращалась как с куклами: легко и непринужденно. Сейчас же она надеялась, что Северус поймет, с кем связывается, и прекратит задавать свои глупые вопросы, ведь ей так не хотелось оттачивать свое мастерство на нем, да, тем более, в такое утро. Впрочем, был еще шанс, что он так ничего и не поймет, но то было маловероятным. Белла знала об умственных способностях Снейпа, а потому нервничала из-за, судя по всему, предстоящего разговора. Впрочем, о ее состоянии он не узнает: снежная королева уже давно скрывала свои эмоции столь же блестяще, как управляла другими, более слабыми людьми. - Пусть лучше устроит, одним поводом похмелиться больше. Да и, видимо, кому-то здесь точно не хватает праздников, судя по вчерашним событиям.. Едкий смешок, жесты, полные безразличия и спокойное пожимание плечами, а – ля «мы здесь не причем». - Хотя, кто они такие, с другой стороны… впрочем, это уже неважно. Она заглянула молодому человеку глаза. Как хорошо, что ее история была идеальна. Жаль, алиби еще не было приготовлено, но если что, ее соседка, кажется, ее зовут Роза, она так боится того заклятия, которое вот уже в течение недели Белла репетирует на ней.. Она поможет, не так ли? Иначе бы ей пришлось провести в муках еще одну недельку, если не больше.. - Знаешь, я вчера вообще никуда не пошла, и слава Салазару! Пыталась справиться с мигренью. Под вечер все мои старания закончились тем, что ввалились однокурсницы со своими глупыми рассказами о произошедшем. В общем, все испортили в очередной раз. Пришлось лечить головную боль вином. Меццо-сопрано Беллы звучало необыкновенно гладко и спокойно. Она неудовлетворенно покачала головой, вздохнула с тяжелой долей Святого мученика и вновь принялась за свой спасительный напиток. Ну а что же, Снейп ведь должен был понять ее… Не так ли?
Severus Snape: Распускать язык – занятие порочное, то есть чреватое поркой; а так же недальновидное, потому как вид с шибеницы, куда рано или поздно попадает всякий болтун, ограничивается ярмарочной площадью – крайне убогое зрелище и, так уж сложилось, последнее в жизни. Быть распространителем сплетен все равно что быть распространителем холеры – разумеется, сосед, корчащийся в луже кровавой пены – картина во всех смыслах приятная, но несколько омраченная тем фактом, что ваша собственная лужа не менее пенная и не менее кровавая. Сплетни, подобно бумерангу, обязательно бьют в лоб тому, кто их запустил. В этом плане везет немым – сложно обвинить во лжи человека, не способного говорить даже правду; что – давайте судить здраво – гораздо проще и требует минимальных энергетических затрат. Немым вообще патологически везет: захоти немой кого-нибудь оклеветать – он пишет анонимные письма, а подчерк можно подделать. Говоря по сути, сколь бы витиеватой не была ложь – она не спасает от простой веревочной петли. Не верите на слово, поверьте историческим справочникам. Страницы истории прямо-таки пропитаны красочными сказаниями о линчевании и повешении чересчур общительных дам и господ, при том любых сословий. Принадлежность к знатному роду еще ни одного виконта не спасла от колесования. Просто о таком не принято беседовать в семейном кругу, да и за его пределами, поскольку держать язык за зубами лучше всего учишься если и не на собственном примере, то на примере ближайших родственников. Об этом знают даже боги. Как помнится, в летописных хрониках нет ни единого упоминания о том, чтобы какой-то бог лично проповедовал свое учение. Боги убежденные традиционалисты, они действуют через посредников и третьих лиц. У Северуса Снейпа посредников не было, а подставлять под увесистую оплеуху родное лицо казалось в высшей степени безрассудно. Заповедь о «второй щеке», должно быть, выдумали пластические хирурги. Разумный человек убегает после первого удара. Или уползает. Главное тут вовремя смыться. Распространять сплетни Снейп не любил, сплетнями он делился. Редко и обыкновенно сам с собой. С другой стороны удержаться от колкого выпада в адрес сильных мира всего временами казалось невозможным, особенно при условии, что вокруг полно свидетелей. Публичные убийства здорово смотрятся, но велик риск, что следующим, чьи мозги растекутся по брусчатке, будет сам недавний маньяк. Бросаться «Авадой» посреди Большого Зала Беллатрикс, при всей своей неуравновешенности, не рискнула бы. Да и не с чего. Снейп не провоцировал семикурсницу, как и не стремился выпытать все ее сокровенные тайны. Шуту не обязательно демонстрировать удостоверение шутовских дел мастера – достаточно позвенеть бубенцами, и сомнения мигом рассеются. Снейп был чертовски проницателен. И чертовски умен. Весь вид Беллы, все ее повадки, любое движение, горящие глаза и надменное выражение скульптурно правильного лица свидетельствовали о ее принадлежности к Пожирателям Смерти. Некоторые люди созданы за тем, дабы другие в их присутствии чувствовали свою неполноценность. Белла была богата и Белла были чистокровна. И Белла этим гордилась. Снейпу оставалось убедить Беллатрикс, что он ей не враг. А, вероятно, гипотетический союзник. — Сочувствую, — мягко и вкрадчиво произнес слизеринец. — Головная боль способна испортить самый веселый праздник. Но вином мигрень не прогонишь. Стоило бы принять настой календулы и мяты перечной. Помогает, — Снейп сделал очередной глоток и безмятежно продолжил: — В следующий раз обратись ко мне. Я готов приготовить любое зелье, какое бы тебе ни понадобилось. Видишь ли, зельеварение – мое хобби. И не думай, будто меня интересуют сплошные яды. Вовсе нет. Иногда помогать людям довольно приятно. Снейп не повернул головы, продолжая всматриваться в гладкую поверхность кофейной чашки. Кофе почти кончился, а на дне всегда остается такой неаппетитный осадок. — Да, довольно приятно. Думаю, Люциус, или Розье со мной согласятся. Распускать язык – занятие действительно порочное, а вот грамотно плести интриги – искусство. Подлинным же мастерам никакая петля не страшна.
Gerda Gabriel: Герда плохо помнила вчерашний день. Конечно, в этом не было ничего удивительного – девушка с незавидной регулярностью забывала события прошлого, так что целые недели жизни пропадали для неё, оставаясь лишь строчками в календаре и непонятным набором слов и зарисовок в Тетради. Иногда она задумывалась о том, чтобы вести дневник, и даже несколько раз пробовала начать, но каждый раз забывала о нем не позже, чем через полдюжины дней. Она научилась с этим мириться, заставляя себя пренебрегать злобой – на себя, на мир, на того человека, который сделала с ней это – в пользу смирения, которое, как говорят некоторые, лучшая из добродетелей. Однако вчерашний день не сохранился в памяти мисс Габриэль по другой причине – большую его часть она проспала. Или провела с полудреме, с открытыми глазами – потому что Ланфир запретила ей засыпать – глядя на одинаковые серые стены, минута за минутой, час за часом сливающиеся в единое полотно так, что ты не можешь уже понять, сон это или же явь. Так что все прошедшее с момента обвала, произошедшего, кажется, совсем рано утром, и до поздней ночи, когда они наконец вышли на поверхность, под яркий свет луны, для Герды превратился в серый туман, полный тянущей, нудящей боли. Из последних сил она смогла продержаться в сознании всю дорогу до лазарета,где рыжая медсестра – или медсестер? – заставил(а) её пить какие горькие и кислые микстуры, после чего силы наконец оставили хаффлпаффку и она провалилась во тьму. Утро Герда встретила в лечебном покое Больничного Крыла. Она чувствовала себя значительно лучше – голова не болела, мир не пытался перевернуться с ног на голову, и стоять прямо было значительно легче. Единственное, что оставалось проблемой – это рука, крепко-накрепко зафиксированная в крайне неудобном, по мнению самой Герды, положении. Одеваться одной рукой висящей мертвым грузом на перевязи на шее оказалось довольно не просто: пуговицы упорно не застегивались, юбка – предательски сползала, а надежды на то, чтобы завязать галстук не было вообще никакой, но все же через добрых полчаса она была готова. Выйдя из-за ширмы, ограждавшей её койку, девушка первым делом огляделась, с облегчением заметив, что Оливера среди пациентов, которых, кстати, было как-то слишком много, не было. Подойде к медсестре, Герда позволила себя перебинтовать, послушно выпила ещё одну дозу горького и кислого, после чего в награду была отпущена до самого вечера. Постояв немного в коридоре, решая куда идти – сразу на завтрак или сначала в Башню, Герда в итоге доверилась судьбе, последовав за парой ребят – третий или второй курс, наверно, - в таких же желтых галстуках, как и у неё: поскольку сама она дорогу сейчас помнила плохо, проще всего было убедить себя, что эти двое приведут её туда, куда ей нужно. «нужным» местом оказался все-таки Большой Зал, с чем Герда про себя согласилась – она ничего не ела со вчерашнего завтрака и потому была, как она вдруг поняла, очень голодна. Подойдя к столу своего факультета, она с сожалением заметила, что Оливера и там не было. Оставалось лишь надеяться, что он не пошёл за ней в Больничное Крыло, потому что тогда ситуация была бы совсем глупой. И чтобы не усложнять её, Герде оставался только один вариант – сесть за стол и начать завтракать, надеясь на то, что Олли найдет её сам. Как оказалось, одеваться одной рукой – это совсем даже не сложно в сравнении с едой одной рукой. То есть взять тосты – это до вольно просто, а вотнамазать на них масло – нет, не говоря уже о том, что наливать чай из чайника одной рукой – это очень плохая идея, однако все Герда познала только тогда, когда все содержимое этого многострадального сосуда разлилось не только по её чашке, но ещё и по столу, тарелке и чьей-то газете. Тихо помянув Мерлина, хаффлпаффка поставила подальше чайник и, неуклюже собрав все близлежащие салфетки, начала собирать разлившийся напиток. Она была так увлечена этим занятием, что в первый момент даже не сообразила, что стоявший рядом мальчик обращался к ней, но, быстро сориентировавшись, кивнула ему, и даже улыбнулась. - Садись, конечно, - имени мальчика девушка вспомнить не могла, но она была почти уверена, что их связывает что-то хорошее. Герда удивленно, как сова, моргнула, чувствуя, что она совершенно не понимает, о чем он говорит, судорожно пытаясь осознать не помнит она или не знает. – Что подстроено? Вчерашний взрыв? Но помоем там просто кто-то неудачно что-то смешал – и честно, это была не я. Кто такие «Пожиратели» Герда не помнила совсем, хотя где-то за гранью сознания она чувствовала, что это слово она слышит не впервые. Она уж хотела уточнить, о чем именно говорил Бенджи – да, точно, именно так его зовут – он тут заговорил Директор, и Герде стало не до того. Лесли Норcтэд и Эбби Чейс мертвы. Герда хорошо знала их обеих – именно сейчас, именно после этих страшных слов она это вспомнила с ясностью, которой в её воспоминаниях кажется не было никогда, словно на секунду рассеялся туман, позволив взглянуть на всю картину, позволив увидеть их лица с четкостью, которой никогда раньше не было – и, как вдруг с неожиданно сильным страхом осознала Герда, уже и не будет. - О Мерлин, - прошептала девушка, захлебываясь печалью, отчаяньем, болью и страхом и болезненной неспособностью не поверить в слова Директора. Но помимо и поверх всего этого шла неожиданно сильная, граничащая с почти физической необходимостью, жажда рисовать – именно сейчас, пока она ещё помнит, пока туман не заполнил вновь её разум, она должна была запомнить их на бумаге. К сожалению доставать что-то из сумки одной рукой, особенно если ты прибываешь в состоянии шока, не многим легче, чем наливать чай в этом же состоянии: Тетрадь выпала из её руки, неудачно скользнув под стол, туда, откуда сама Герда её просто так достать сейчас не могла. – Б-бенджи, ты мне не поможешь? Прости, я совсем неуклюжая стала с этим, – Герда сама слышала, как глухо, неестественно спокойно звучит её голос, но ничего не могла с этим поделатью. В подтверждение причин совей неуклюжести, она демонстративно помахала своей раненой рукой, но хотя она понимала, что здесь надо улыбнуться, она не могла себя заставить сделать это, потому что чувствовала, что притворство оскорбит и Эбби, и Лесли. Которых больше нет.
Rabastan Lestrange: Утро Рабастана едва ли можно было назвать добрым. Бессонная ночь, лишь за час до рассвета слизеринцу удалось уснуть. Он сам не понимал причины собственного беспокойства. Откуда эта чёртова тревога, если он по жизни редко думал и беспокоился о происходящем? Но сердечные дилеммы дело такое… беспокойное и сложное. Тут не так всё просто. Нельзя плюнуть, нельзя уйти. Приходилось думать и решать насущные проблемы по мере их поступления. А Рабастан Лестранж вообще не любил решать проблемы: чужие тем более, свои лишь по необходимости. Утро второго мая встретило его тусклыми солнечными лучами, храпом Блэка по соседству и страшной головной болью. Ещё с раннего детства Лестранжа мучили мигрени, но зелья, купленный в Косом переулке, его любимой матушкой унимали эти адские муки. Рабастан почти забыл о своём «слабом» здоровье. Если раньше он по статистике подхватывал, как минимум, раз в месяц какую-нибудь болячку, то последнее время его всё чаще мучили по утрам головные боли. Страшно чертыхаясь, слизеринец полез в тумбочку у кровати. Нащупав нужный пузырек, юный Пожиратель осушил его до дна. Чуть-чуть отпустило. Рабастан встал с постели и отправился в ванную. Молодой человек попытался привести себя в божеский вид. После пары-тройки нехитрых манипуляций молодой маг пришёл к выводу, что выглядит он достаточно прилично. Дело осталось за малым – плотный завтрак и жизнь продолжается. В Большой Зал он зашёл одним из последних. Лестранж бросил взгляд на стол «зелёных», Розье, Малфой, Блэки. Вся компашка в сборе. Вон и брат его прохлаждается чуть поодаль. Поймав на себе взгляд Рабастана, Рудольфус развернулся и махнул брату рукой. Такое несвойственное старшему Лестранжу дружелюбие позабавило слизеринца. Сегодняшний день точно войдёт в историю как один из самых странных. Где это видано, чтобы братья Лестранж искрили по отношению друг к другу такой натянутой вежливостью? По привычке Рабастан глянул на стол гриффиндорцев, в поиске Кайлин и Алоны. Последней он не увидел, но вот Гамп сразу попалась ему на глаза. Лестранж откашлялся и нехотя направился к столу «красных». Как только он оказался поблизости, на него сразу метнулись с десяток любопытствующих взглядов. Рабастану не привыкать. Одним своим появлением он привлекал внимание многих. И причина была не в его выдающихся способностях, привлекательной внешности или определённом статусе (всем этим он обладал лишь отчасти), дело было в том, что Лестранж умел появляться не в том месте и не в то время. Ибо сегодняшним туром гриффиндорцы явно не были настроены дружелюбно по отношению к своим «зелёным» соседям по залу. Но Рабастану, как и многим, было абсолютно начхать на Годриково отродье, называющее себя студентом Хогвартса. Его интересовала лишь одна леди, и он не уйдёт, пока не заполучит от неё (ребёнка xD) ряд важных объяснений. О, сегодня всё располагало к проникновенной беседе. - Доброе утро, Кай. – безмятежно начал слизеринец, подсаживаясь к девушке с другой стороны. Он бесцеремонно спихнул со стула незнакомую девушку. Та от подобной бестактности покраснела и начала громко возмущаться. Лестранж не обратил на неё внимания, он начал внимательно изучать тарелку с гренками перед собой. Гриффиндорке видать надоело распаляться без толку, девушка развернулась и направилась в другой конец стола. - какие невежливые у тебя однокурсницы. – недовольно протянул Лестранж. - о, ты не одна… Эридан верно? И тебе привет. – Рабастан был непривычно вежлив. Наложив себе в тарелку всего и побольше, слизеринец принялся усердно поглощать завтрак. С привитой ему с детства изысканностью и грацией юноша уничтожал калорийную и достаточно полезную для молодого организма пищу. И каким бы холённым аристократом он не казался, важнейшее правило этикета он нарушил – за едой говорить нельзя. А ему пришлось. - я бы хотел поговорить с тобой о вчерашнем Кай. – молодой человек замолчал. Он намеревался добавить что-то ещё, как неожиданно от собственных мыслей его оторвала речь Дамблдора. Лицо Рабастана стало непроницаемым. Таких вестей от доброго и старого Дамблдора он никак не ожидал.
Ian Selwyn: До того, как директор начал вещать, Айан был готов ссыпаться мордой в свежую газету и уснуть, несмотря на захапанный в единоличное пользование кофейник, с которым он уже только вот не обнимался. Сказывались вчерашние нервы и логически вылившаяся из этого полубессонная ночь, из которой Сэлвин помнил только то, что должен Чарли пачку сигарет. И дай Мерлин, чтобы одну. Теперь же, после этой сводки с полей, сонливость как ветром сдуло, но радужности утру это ничуть не прибавило. Отметив коротким стоном перспективу пересдачи, Айан задумался над гораздо более прискорбными вещами. Взрыв на экзамене, непонятно каким образом провалившиеся в подземелье ученики, разгромленный Пожирателями Хогсмид, а теперь еще и эти погибшие девочки - да-да, разумеется, это тоже случайность, причины которой не сообщаются. Обалдеть, дайте две. Сэлвин налил себе еще кофе - уже порядком остывшего - и мрачно уставился в пространство, позабыв о газете. Представители Министерства - это было прекрасно, если б эти ребята еще оказались сколько-нибудь толковыми, цены б им не было, но сам факт их присутствия уже о многом говорил. Сэлвин подозревал, что догадывается, чьими стараниями мирная деревушка пережила вчерашний кошмар, более того, он небезосновательно полагал, что сидит со многими из них за одним столом. Однако, дела это не меняло - при всем неодобрении, с которым он относился к "хобби" многих своих приятелей... и неприятелей, Айан точно знал, что рта он не раскроет, чтобы высказать свои предположения и домыслы. По крайней мере, не в этой ситуации. Пока никто не пострадал всерьез. А в целом все говорило о том, что даже если не принимать во внимание выпускные экзамены, конец этого учебного года окажется особенно тяжелым. И для того, чтобы дожить до него целыми и невредимыми, им всем понадобится редкая благосклонность Фортуны.
Lucius Malfoy: -Есть одно дело, - довольно холодным тоном ответил Люциус, тем самым давая Ивэну понять, что это и правда серьезное дело. За столом Слизерина Малфой даже не думал обсуждать Пожирательские дела, именно поэтому он промолчал, и на этой фразе закрыл тему, они не продолжат обсуждать Лестранжа за завтракм. А Рабастана ему и правда хотелось прижать к стене, и как можно посильнее встряхнуть, чтоб всю дурь из него вытряхнуть. Сигнус полагался на Люциуса, как и его собственный отец, поэтому всегда среди молодых Пожирателей его выделяли. А требования к нему были намного выше, чем к тому же Рабастану, но это не давало последнему право на малеишую ошибку, ведь тогда доставалось именно Люциусу. Он идеально делал свою работу, и не собирался выслушивать упреки и нотации от Сигнуса Блэка, или же от своего отца. Поэтому он желал объяснить Рабастану, что в следующий раз ему лично придетсья принести извинения всем, за предоставленные неудобства. -Иногда надо выпустить пар, - сказал Люциус это с таким голосом, словно уже предвкушал мордобой с утра. Лермонт и правда хорошенько разделался с каким-то гриффиндорцем, которого Малфой не знал, и не имел ни малейшего желания знать, - как думаешь, мне как старосте школы надо наказать его за такое, или просто закрыть глаза? - Люциус усмехнулся, конечно он даже не думал о том чтоб наказать Фианна за такую глупость, впрочем последнему и правда повезло, двое из лучших друзей старосты. Один — школы, а второй- факультета, да уж шотландец в шоколаде. -Да, спасибо, - привычным тоном ответил Люциус, но всё так же не сводил взгляд с Нарциссы. Она сидела прямо и делал вид, словно ничего не случилось. Малфой понимал, что возможно в данной ситуации самый лучший выход это просто промолчать и не обращаться внимание на эту тоску в её глазах. Он так бы и повел себя если дело касалось бы кого-то другого, но Люц не мог игнорировать состояние своей будущей жены. -Нарси, милая, я же вижу, - чуть склонившись над её ухом прошептал слизеринец чтоб даже этот наглый франыуз не смог вмешаться в их разговор, и тем самым не испортим всё. Только Нарцисса открыла рот чтоб сказать новую ложь, как Директор привстал рассказывая свою нудную речь. Люциус молчал, и не говорил ни слова. Он слушал каждую фразу, так как старосте школы надо знать всё, что происходит в Хогвартсе. Но если что-то и удивило Малфоя так это смерть учениц, и расслышав это он переглянулся с Ивэном. Странная была новость, особенно тем, что Люциус сразу же предположил, что это дело рук одного их Пожирателей. Конечно никаких доказательств пока у него не было, да и всё это были только предположениями, но всё равно.
Yael Ronen: Появление Фина вырвало Эль из того тумана, в котором она все еще пребывала, и она даже не удивилась, что он сел за стол Гриффиндора, в конце концов, другого способа разделить с ней завтрак, пожалуй, не было, она бы вряд ли сама села за стол Слизерина, такое она помнила лишь единожды, и тот шепот, что тогда вихрем пронесся среди слизеринцев отбил у нее всякую охоту повторять это еще раз. Она не успела ничего ответить Фину, точнее, ее голос был заглушен голосом директора. То, что он сказал, всколыхнуло новую, более свежую и сильную волну эмоций среди учеников, вот только Эль, казалось, осталась безразличной к услышанному, словно Финеас заразил ее своим обычным равнодушием. Столько всего произошло за вчерашний день, что у нее, наверное, просто не осталось сил переживать. Нет, переживать она будет, но потом, в одиночестве, и ей еще будет стыдно за то, что она не почувствовала раньше скорби по случаю скорби двух соучениц. Пусть она их и не знала слишком хорошо, какая разница. Разве так часто в Хогвартсе погибают ученики, да еще тогда, когда столько опасностей угрожает всем? По поводу пересдачи экзамена она тоже совершенно не переживала, на секунду у нее вообще появилось ощущение, что действие вчерашнего зелья еще не прошло до конца, она будто продолжала существовать в каком-то полусне. Чтобы вновь вернуть себе ощущение реальности, она положила руку на руку Фина, и он сразу обернулся к ней. - Ничего, я тоже все утро только и делаю, что думаю. В голове все плохо укладывается. Она не стала обсуждать с Фином смерть студенток, а тем более что-то спрашивать, не потому что знала, что он и не испытывает никаких особых чувств по этому поводу, но и потому, что он вообще в последнее время редко отвечал на ее расспросы, предпочитая задавать вопросы сам. Эль стала наливать ему чай, даже не спрашивая, потому что и так знала, что чай он любит, но тут ее откликнули сбоку, и рука дрогнула, а чай пролился мимо чашки прямо рядом с его рукой - Извини, - сказала она Фину, тут же отодвигая его руку и вытирая лужицу салфеткой. Затем она обернулась в сторону, встретившись взглядом с Дженнифер, точнее, Джей Ди, как ее многие называли. - Утро, - отозвалась она эхом, добрым-то оно уж точно не было. - Так себе спалось, голова болела после вчерашнего. А ты как? Ты не пострадала вчера? Не то, чтобы они часто общались с Джей Ди или испытывали друг к другу нежные чувства, но не спросить в ответ Эль не могла, а что именно она говорила, она сама осознавала уже после, с небольшой задержкой, потому что в голове было сразу слишком много мыслей. Продолжая говорить, она вновь повернулась к Фину, придвигая к нему чашку. - Пей, а то он остынет, - проговорила она негромко, пытаясь наскрести где-то в глубине сейчас нежность в голосе в ответ на его заботу и нежность.
Jennifer Rose: Загадка – понятие абсолютно разностороннее, оно не зависит от времени или пространства, но лишь от обстоятельств. Обстоятельства в данном случае бывают объективные и субъективные. При первом условии, загадка зависит от окружающего мира, то есть мира вокруг человека. Это может быть загадка какого-то места или же события, например, загадка пропажи туалетной бумаги из общественного туалета. Она редко задерживается там больше, чем на час. Либо кто-то совершенно не имеет чувства меры, либо кто-то решил поиграть в египетские мумии, либо же тут завелся какой-нибудь сумасшедший коллекционер дешевой бумаги. Что и как он с ней делает – неизвестно, но, вероятно, он ужаснейший садист, раз оставляет людей без самого нужного в порой очень трудные моменты их существования. Как стонет и завывает нерадивый ученик, когда ему подмешали в тыквенный сок листья тычиночного ортосифона, а как сокрушается потом, когда понимает, что Миртл ( а это, вероятно, была именно она) спрятала страшнейшую для него в этот момент необходимость! Загадка исчезновения туалетной бумаги может ужасно нервировать и мучить человека на протяжении нескольких часов, пока не придет какой-нибудь добрый домовой эльф, в отличие от загадки смертей двух девочек, которые даже не все заметили. Ну умерли и умерли – что с них взять? А кто они вообще были? Да все равно – нас же не касается, это же не рулон счастья в трудные минуты! Да… внешние обстоятельства далеко не всегда влияют на внутренний мир человека, если с ним не пересекаются. А у Джей Ди эти два мира иногда замечательнейшим образом пересекались. Например, сейчас, когда она была вынуждена наблюдать счастливую идиллию в лице гриффиндорки и слизеринца. Сочетание несочетаемого в последнее время становится чрезвычайно популярным и… банальным. А ведь все равно задевает. Становилось как-то грустно смотреть на все это, но Джей сама была виновата – не заметила Яксли, что, впрочем, не мешало бы исправить из той же самой пресловутой вежливости, которая, кажется, никогда не выйдет из моды. Здравствуй, Финеас. С ним она не очень-то и общалась, а точнее будет сказать: не общалась вообще. У нее было не так уж и много приятелей-слизеринцев, так как основную их массу тревожил бог Пафос и бог Честолюбие. И тому, и другому, она не поклонялась и не молилась. Молилась она только на Крауча, да и то в случае крайней необходимости списать домашнее задание, несделанное по определенным причинам. Что творит с людьми алкоголь… Просто превращает в каких-то пресмыкающихся ужей. Противно, а что поделать, если другого пути убежать от самого себя порой не существует. А потому даже запах каких-то ромовых конфет, где рома было меньше, чем ,образно говоря, в кружке у лилипута, немного ее пугал. Миновав их, девушка взяла печенье и обмакнула его в чай. Крошки медленно разбухали, тяжелели и опадали на дно, оседая на ее чуть дрожащем отражении. Снова синяки под глазами. Ох уж эти загадки – словно предстоящий экзамен, не дают людям спать. Спасибо, но со мной все хорошо, – Мерлин, какая жалость. Мертвым хотя бы спокойно, а больные больше спят…, - Мне это все еще предстоит, надеюсь, без таких событий. Много кто не спал сегодня… Люди вокруг зевали и потягивались, но это был настолько очевидный факт, что последнюю фразу можно было бы и не произносить. Что с ней творится в последнее время? Загадка, субъективная. Видимо, слишком много произошло в последнее время, если учитывать все «вечеринки» и выходки, да еще и эти девочки… Хотя последнее почему-то стало волновать меньше. Видимо, атмосфера влияет…
Fiann Lermont: - Сказки? Дорогая подруга, это факты, смирись, - Лермонт жизнерадостно хлопнул маленькую хаффлпаффку по плечу, - и пока ни у кого не было повода сомневаться. Хотя-а... может, и скинешь. За хорошую взятку - если что, я поцелуями больше не беру. И потом... Насмешливую речь Лермонта прервало появление Уиннифред - в своей излюбленной менере, изображая черт-знает-кого из преисподней. Волосы развеваются, глаза горят, на лице праведный гнев, и вообще, матери на нее нет, чтобы живо объяснить мелкой мерзавке, как должны вести себя благородные леди. Ну уж точно не орать на весь зал за завтраком. Тот факт, что благородные джентльмены не должны бить в морду других джентльменов (не столь благородных), Фианн даже в мыслях предпочел замалчивать. Вместо этого встал и от души шлепнул сестрицу по тому месту, которым она, судя по всему, часто думала. И это была совсем даже не голова. - Во-первых, не верещи, - наставительно заметил он, - а во-вторых, я прекрасно знал, что ты не умерла, еще вчера. Я спрашивал Мордреда. Кстати, и тебе доброе утро. Объясни, пожалуйста, своему капитану, что шансов у вашего маленького дамского кружка рукоделия в финале нет и не будет. Потому как рассчитывать на то, что Розье будет джентльменом и никому не двинет бладжером в... лицо - чисто женская глупость. А вам еще замуж выходить. О чем стоит подумать на досуге. Невозмутимо дожевав свой тост с сыром, шотландец отложил вилку, мило поцеловал Мафальду в макушку и обнял сестру: - Иди завтракай, - серьезно сказал он, - потом поговорим. "Я рад, что что тобой все в порядке" - Хорошего утра, дамы. Развлекайтесь. Фианн дошел уже почти до середины зала, даже свернул к Гриффиндорскому столу, чтобы "мимоходом" поцеловать в щеку Арти, да так и замер у нее за спиной, выслушивая речь Директора. Мать Моргана, в этой школе вообще когда-нибудь что-нибудь бывает хорошо и тихо? Или количество магии всегда равно количеству неприятностей на одну квадратную милю? Он, по чести говоря, с трудом помнил обеих, и Чейз, и Норстэд. Вроде, последняя - холеная рейвенкловская девица с вечно задранным носом. Была. Нет, ну всякое бывало. Сломанные конечности, драки, межфакультетские войны, Пивз, магловские рок-группы, кошка Филча, похмельный Малфой, приступы у МакКехта, но... но трупы в школе? И, главное, Директор так спокойно об этом говорит, будто кошку дохлую нашли на лестнице. "Ешьте" Кому кусок в горло после этого полезет? Положим, у Лермонта не будет с этим проблем, да и почти весь слизеринский стол как-то не выглядит подавленным. Потом пойдут слухи, что это из-за их исключительной злорадности, но Фианн-то знал, что причина кроется в исключительном чувстве "своего" и "чужого". Эти две были чужие - и потому их судьба волнует Зеленый Дом только с позиций "а чем это грозит нам". Будь они своими, сейчас под траурными знаменами Дома весь факультет сидел бы тихо, с ненавистью глядя на свой завтрак. - Душа моя, - тихо сказал Фианн, наклоняясь к уху гриффиндорки, - ты же понимаешь, что тебе лучше держаться к нам поближе?
Benjamin Nayman: Бэнджи вдруг осознал, что он снова говорит что-то, совершенно не думая о том, как это воспринимают другие. Та же Герда, наверное, не поняла, о чем он вообще говорит. И он хотел объяснить подробнее, что он о событиях вчерашнего дня, и о Хогсмиде, и об экзамене. Но его попытки свела на нет речь директора, давшая дополнительную пищу для и так не веселых размышлений. Он не то чтобы хорошо понимал, о ком именно говорит директор, слишком плохо знал этих девочек, девушек, снова поправил он себя, имена помнил, примерно помнил лица, и все. А вот Герда, похоже, помнила, по крайней мере весь ее вид просто кричал о том, как ей сейчас плохо из-за этой новости. Бэнджамин сглотнул, быстро и нервно, зная, что нужно сейчас что-то сказать успокаивающее, но совсем не знал, что. Он пожалел, что Юфи сейчас рядом нет, у которой можно было бы тихо-тихо спросить, он обязательно спросит потом, что говорят в таких случаях, а сейчас постарается справиться сам. Тут Герда стала вытаскивать из сумки тетрадь, и тетрадь выскользнула из ее руки прямо под стол. Бэнджи решил наклониться за ней еще до того, как она попросила помочь, он попытался быстро залезть под стол и дотянуться до тетради, но отвлекся на голос Герды и, не рассчитав, стукнулся об стол лбом. - Ой! Тетрадь он все же достал и протянул ей, одновременно потирая ушибленный лоб. - Ничего страшного, держи. Он так и не придумал, что сказать, потому и сказал очередную глупость. - Мне жаль, что я почти ничего о них не помню. А они, наверное, были хорошие. Что же с ними случилось? Говоря это, он протянул руку к чайнику и долил чаю в ее чашку. Наверное, это звучало странно - он говорил Герде, что чего-то не помнил, хотя обычно все, скорее всего, бывало с точностью до наоборот. - Тебе помочь чем-то? Ему всегда было проще загладить неловкость в словах действием, действовать вообще было проще, чем говорить.
Artemisia Elford: Больше всего Арти боялась, что кто-нибудь особо пытливый и наблюдательный поинтересуется у нее, каким таким чудесным образом гриффиндорка испарилась из больничного крыла, а потом возникла вдруг в большом зале, как ни в чем не бывало. Особенно Артемисия опасалась вопросов со стороны Эдвина: педантичный Алленби не успокоился бы, пока не понял, что произошло с его коллегой и не нарушены ли при этом правила школьного распорядка, а Элфорд не то, чтобы не умела врать - скорее, не умела врать Эдвину, под пронзительным взглядом которого Арти не могла придумать ни одной достойной отговорки. Однако гриффиндорец был поглощен какими-то своими мыслями, равно как и все однокурсники, не заметившие, кажется, отсутствия Арти - в который раз Артемисия порадовалась собственной незначительности, благодаря которой ее ночные приключения остались незамеченными. Вот если бы пропала какая-нибудь Белла или Нарцисса, их искать бросился бы целый взвод поклонников - и отыскали бы непременно, даже если сами сестры Блэк не желали бы быть найденными. И все равно Артемисии казалось, что окружающие что-то подозревают; она краснела и отодвигалась, когда Лермонт целовал ее в макушку прежде чем отправиться к своему столу - оттого, что ей казалось, будто все на них смотрят. Стыдно сказать, но Артемисия безуспешно старалась даже не думать о произошедшем и не вспоминать ничего из-за какого-то детского страха перед тем, что кто-то может прочесть ее мысли и узнать, что же случилось. Она вспоминала - и тут же смущалась даже не своих воспоминаний, а того, что они были ей приятны: по телу пробегали щекотные мурашки и что-то сжималось в животе. Арти не покидало ощущение того, что она поступает неправильно, однако с ним в борьбу вступало совершенно иррациональное, необъяснимое, зато необъятное, чувство радости, и пока что оно по очкам побеждало глас совести и разума. Наверное, за Артемисией забавно было наблюдать: она то улыбалась непонятно чему, то, спохватившись, становилась серьезной и принималась с преувеличенной сосредоточенностью намазывать тост джемом, но внезапно откладывала нож в сторону, задумчиво глядя в одну точку, и сидела так, пока не спохватывалась вновь. В голове крутилась навязчивая мелодия, которая пришла на ум еще утром, и Артемисия ерзала на месте еще и оттого, что не могла наиграть ее: мотив щекотал сознание, не давая покоя и требуя, чтобы его сыграли - поглощенная своими внутренними ощущениями она, пожалуй, прослушала бы и речь директора, если бы после нескольких произнесенных им фраз не воцарилась такая тишина. А несколькими мгновениями позже Артемисия осознала их смысл - и замерла вслед за всеми, пораженная новостью; легкая эйфория от произошедшего прошлой ночью почти мгновенно сменилась настороженностью и испугом. Нападение в Хогсмиде. Две ученицы убиты в школе. Не гулять по коридорам в одиночестве. Ешьте. Арти машинально опустила глаза в тарелку и про себя поразилась абсурдности слов директора: сложно было придумать слова, которые отбивали бы аппетит эффективнее, однако гриффиндорку поражало скорее не что было сказано, а как - Дамблдор, конечно, никогда не давал волю эмоциям, но сейчас он сообщал ученикам о смерти их коллег так, будто они не умерли, а перевелись в другую школу. Будто все в порядке. Будто ничего не случилось. Будто... Артемисия заметно вздрогнула, когда Фианн склонился над ее плечом: она и не заметила, как слизеринец подошел к ней. - Зачем? - честно не поняла Арти, к чему относятся слова Лермонта. - То есть... все хорошо. Или случилось что-то?
Alastor Moody: Аластор Муди придерживался теории равноправия. Ему нравилось чувствовать себя равно правым в любой ситуации. К слову, о ситуациях. Безвыходных ситуаций не бывает, и если вы не видите перед собой дверь, значит нужно искать люк в полу. Где-нибудь обязательно найдется. Муди не скупился потратить лишнюю минуту на поиски, поэтому всегда – повторяем – всегда добивался заданной цели. Иногда самыми невероятными средствами. Будь Макиавелли знаком с Аластором Муди, философу пришлось бы малость усовершенствовать свой известный афоризм. У Муди цель не просто оправдывала средства, что довольно обыденно; у Муди все было гораздо сложнее – сами средства иногда оправдывались, то есть просили прощения. Аврор извинения принимал и даже повышал средствам жалование. Или выплачивал медицинскую страховку. Или выбивал пенсию по инвалидности. Не суть. А суть в том, что Муди придерживался теории равноправия. Особенно, когда теория непосредственно затрагивала его собственные права. В частности ущемляла. Недавний разговор с Дамблдором выбил Муди из колеи. Вернее непременно выбил бы, придерживайся Муди некой определенной колеи. Проторенным дорогам аврор предпочитал окольные пути. Он сам выбирал, какой тропинкой следовать и очень не любил, когда его заставляли смотреть на указатели. Указатели созданы для идиотов и людей со слабой памятью. Памятью Муди, заявляем со всей ответственностью, можно было гнуть подковы и забивать гвозди. Она была тверда, хотя и изворотлива. Муди запоминал лишь то, что стоило запомнить, или то, что запоминать было приятно: Аластор помнил всех Пожирателей Смерти, каждого убитого Вальпургиева Рыцаря и дни рождения мамы с папой. Теперь еще и день рождения Дамблдора. Может быть. Во вчерашней беседе, впрочем как всегда, директор отчаянно старался проявить себя с лучшей стороны, а именно указать окружающим, что он-то знает все и лучше всех. Муди это не понравилось. Аврор полагал, Дамблдор примет его идею пусть и не на ура, но со сдержанными аплодисментами уж точно. В конце концов, их с директором цели были едины – безопасность студентов, безопасность преподавателей, безопасность школьного персонала и, если повезет, всего мира. Очень благородные цели. Для достижения таких целей любые средства хороши. Однако Дамблдор решил иначе, между строк объявил Муди параноиком и странно, что не приставил к аврору охрану. А, может быть, и приставил. Вот, скажем, Доркас вполне могла поработать двойным агентом. Аластор обернулся, высматривая среди преподавательского стола знакомое лицо подчиненной. В Большой Зал, куда они по приглашению директора были отправлены что называется «завтракать» авроры пришли с небольшим опозданием. Того требовала работа. Муди не хотелось, чтобы сотни голодных глаз жадно пялились на него со всех сторон, гадая, кто же это, собственно, такой. Муди в сопровождении Доркас и Варвары Дрэйвен рискнул выйти на люди только по окончанию директорской речи, к тому же не с парадного входа. Аластор уселся за преподавательский стол, Дрэйвен держалась рядом, а Доркас он как-то потерял из виду. Скорее всего девушка подсела к кому-то из знакомых. Кажется, у нее в Хогвартсе работали друзья. Аластор, не притрагиваясь к еде, лишь изредка позволяя себе сделать пару глотков из фляги, внимательно оглядывал зал, особое внимание уделяя столу слизеринцев. Этот факультет что не год выпускал новых Пожирателей. Отыскав среди учеников высокого светловолосого студента, Муди скривился – не вылитый папаша, конечно (у того морда погрубее и волосы посветлее), но несомненно Малфой; затем пару минут понаблюдал за очень красивой темноволосой студенткой – старшей дочерью Блэка; потом вскользь осмотрел физиономии преподавателей. Одного он видел раньше. Думается, в Министерстве, но напрочь забыл его имя: то ли французское, то ли бельгийское. Ничего, надо – вспомню. И уставился в свою пустую тарелку. Ситуация в Хогвартсе была не из легких. Во-первых, Пожиратели; во-вторых, убийцы. Муди не видел тел мертвых девочек, да если бы и видел, едва ли сумел бы установить причину смерти. Тут требовался профессионал. Эммелин Вэнс, или другой целитель. — Не нравится мне это все, — обращаясь к Дрэйвен заговорил аврор. — Посмотри на них. Люди, как люди. А у некоторых наверняка уже Метка есть… Что думаешь, Дрэйвен, непростая предстоит работенка?
Bellatrix Black: - Спасибо, Северус. В следующий раз перед принятием вина вследствие сильной мигрени обязательно вспомню и воспользуюсь твоим советом, - в словах Беллы звучал сарказм, но, тем не менее, говорила она вполне серьезно. Такого самочувствия и врагу не пожелаешь, но Белла прекрасно понимала, что похмелье – это то состояние, которое просто нужно пережить. Спать было бесполезно, похмеляться, - о, нет, с нее хватило вчерашнего вечера, кофе помогал слабо и ненадолго, к сожалению. Булочка с медом – тоже средство, но не очень сильное. В общем, оставалось свыкнуться с этим дурацким чувством и надеяться, что никто больше ее состояния не заметит, ровно как и не почувствует запаха вина, а, если быть немного точнее, альдегидов и кетонов. - Я обязательно к тебе обращусь, надеюсь, ты мне что-нибудь посоветуешь, в твоей помощи я не сомневаюсь, - доверительно и несколько самоуверенно покачала головой девушка, наливая себе еще кофе и постепенно меняя тему в нужное русло для нее. Впрочем, действительно, яда от этого парня она не ждала: слишком дорого бы ему это стоило. – Так что вчера произошло в Хогсмиде? Мне никто толком ничего рассказать и не смог, все как-то странно путались и ничего дельного поведать не могли. Строить дурочку из себя Блэк умела и, когда нуждалась в нужной информации, никогда этим занятием не пренебрегала. Сейчас было чрезвычайно интересно узнать, что же происходило на празднике и как все выглядело со стороны. Тем более, она не знала: поймали ли кого-нибудь из ее напарников или нет, все-таки занятие было довольно рискованное. Сама же Беллатриса успела смыться до активных действий прибывших орденовцев, чему в итоге не могла нарадоваться: никакие проблемы ей не светили, ее участие трудно было доказать. Впрочем, даже в самом начале она старалась особо не светиться, предоставляя эту возможность глупым сокурсникам, прекрасно понимая, чем все это может для них закончиться. А могло закончиться все весьма плачевно, стоило бы Грюму кого-нибудь из старшекурсников поймать за руку, что сделать было не так трудно. Кажется, Снейп определенно что-то знал, раз упомянул фамилии ее, можно сказать, друзей, и знал немало. Она не поняла, что Северус хотел сказать своей фразой о согласии, но почему-то ей показалось, что он явно пытается спровоцировать ее на какую-нибудь выдачу полезной для него информации. Поэтому сменить тему разговора было гораздо более удачной идеей, чем уточнять, с чего это он заговорил про Малфоя и Розье, тем более, понятие помощи, «приятно» и эти два слизеринца… все до боли было несовместимо. Вообще, иногда Белла задумывалась, а не привлечь ли в их организацию Снейпа. Он умен, расчетлив, многие уже знают о его таланте в зельях. Он был бы незаменимым помощником, но прямое приглашение… опять же, все было на грани, слишком рискованно, а пока, по крайней мере, до окончания школы им нельзя было ходить по лезвию ножа. Конечно, кто не рискует, тот не пьет шампанское, но, во всяком случае, сегодня его пить мисс Блэк уж точно не хотелось. «Когда-нибудь ты к нам присоединишься. Уверена. Пройдет совсем немного времени… а пока действительно лучше подождать. По крайней мере, сегодня риск точно не для меня». Она смотрит ему в глаза и ждет ответа. Разговор становится крайне интересным. Она делает еще несколько глотков кофе. Завтрак продолжается.
GameMaster: Несмотря на негромкие разговоры некоторых студентов, в общем в зале было тихо. Над столами Рэйвенкло и Хаффлпаффа развернулись траурные знамена - с практически неслышным шелестом. И сразу стало мрачно. И сразу стало темно. На мгновение показалось, будто по залу пронесся холодный ветер, липкий и неприятный, оставляющий странное ощущение затхлости. Школу наполняла паранойя, и это ощущалось буквально кожей: студенты Хаффлпаффа и Рэйвенкло недобро поглядывали в сторону Слизеринского стола. "Зеленые" позволяли себе быть слишком беспечными и безразличными к их горю, и от этого оказались первыми в очереди на обвинения. Пока никто не произнес вслух, но в воздухе уже витало "Это вы, чистокровные твари, перешли уже все границы". Кое-кто из гриффиндорцев уже осмелился это сформулировать и даже сказать. Тихо. Вполголоса. Пока. А Зеленый Дом в полном составе, ощущая чужую враждебность, ощетинился недобрыми взглядами и злыми ухмылками. - Да нас подставили, - ядовито хмыкнул кто-то из шестикурсников, - кошкины дети, наверное, постарались. В Зале было... страшно.
Severus Snape: Абстракционизм – тоже искусство и вселенная об этом явно догадалась. Расхожее мнение твердит, что мир создавался в течение семи дней – во всех отношениях та еще халтура. Даже потрет какой-то хмурой жены торгаша, чья кривоватая улыбочка по доселе не установленным причинам взволновала сердце не одного гнусного филантропа, писался около трех лет. Зато такое комплексное мероприятие, как создание целого мира со всяческими заморочками и кучей дорогущих спецэффектов заняло жалких семь дней. Должно быть, Бог спешил в отпуск и проработку деталей спихнул на подмастерий, а подмастерий хлебом не корми – только дай свистнуть хозяйскую умбру, толкнуть за полцены ближайшему алхимику, от души порадоваться и напиться вдрызг. Так стоит ли удивляться, почему это наш мир полон белых пятен, черных дыр и кроличьих нор? Впрочем, кролики ни в чем не виноваты. Рыть норы – их прямая обязанность и единственная отдушина после тяжелых трудовых оргий. Возвращаясь к теме абстракционизма добавим, что классика даже в эпоху господства классики никогда не была в моде. Человеку претит все доступное, иллюзорный образ запретного плода во стократ слаще любого натурального персика. Поэтому выбирая между реальным и абстрактным, каждый первый выбирает второе. Северус Снейп думал логически; ему нравились холодный металлический блеск рациональных доводов и свинцовая тяжесть логических цепей, однако это не мешало слизеринцу время от времени ловить себя на мысли о том, что стройные ряды рациональных доводов и высокие катушки логических цепей мирно соседствуют в подсознании с левитирующими белочками, оловянными солдатиками и прочей мерзостью психоделических расцветок. Снейп искренне боялся, что однажды его упорядоченный рассудок поглотит абстрактное мышление. Тогда пиши пропало. Вернее рисуй. Снейп мысленно выругался. Способ выражения мыслей посредством вербального общения довольно хитро устроен – казалось бы для взаимопонимания достаточно ушей у собеседника и языка у вас, но все далеко не так просто. Снейп успел убедиться на личном опыте. Сколь бы тонки и прозрачны не были его намеки, между ним и собеседником непременно вырастала вавилонская стена абсолютного, фантастического непонимания, словно бы молодой маг страдал внезапными приступами шизофазии, или пытался вести диалог с фонарным столбом. Беседа с Беллатрикс Блэк – ярчайший тому пример. Или девушка действительно не понимала, о чем тут так рьяно распинается шестикурсник, то ли очень профессионально делала вид. Вздохнув украдкой, Снейп отважился налить вторую порцию кофе. По счастью следующая кружка была намного холоднее, и вкусовые рецепторы Снейпа блаженно затрепетали. Пил молодой маг медленно, а вот думал судорожно. Разумеется, рассказывать гипотетической не-Пожирательнице Смерти, что на самом деле случилось в Хогсмиде и в частности пикантные подробности, слизеринец не торопился. Но и от версии «вчера на главной деревенской площади маршировали дрессированные слоны, а одного фокусника стошнило» благоразумно отказался. Если Беллатрикс артачилась внимать истине, значит она ждала лжи. Или полуправды. — Ну… как бы начать, — Снейп театрально мотнул головой, отбрасывая со лба назойливые черные прядки. — Погода стояла солнечная. Тепло. С открытых лотков торговали выпечкой и сливочным пивом. На импровизированной сцене выступал оркестр. Правда, убогий. Потом явились Пожиратели Смерти. Устроили праздничный фейерверк. Хм… убогий. — Снейп ехидно осклабился. — Насколько ты могла заметить, вчера был подлинный триумф убожества. Видела бы ты авроров… Кстати, посмотри туда. Снейп перевел взгляд на преподавательский стол, где фривольно расположились трое незнакомцев. По всей видимости – приснопамятные гости из министерства. Северус хмыкнул. Социальные работники напоминают трупных мух – стоит кому-то в обозримом пространстве мирно кончиться, как воздух тут же сереет от тысяч снующих туда-сюда маленьких тел. И, конечно, появляется специфический запах. — Интересно, эти трое явились в школу расследовать убийства студенток, или искать виновников вчерашнего погрома? Сдается мне, Дамблдор был прав, советуя без надобности не покидать своих гостиных. В темноте трудно отличить жертву от нападающего… Снейп резко смолк. Из-за соседнего стола донеслись какие-то выкрики. Слизеринец напрягся. Когда за работу берутся крестьяне с вилами – неважно, волк ты или безвинный агнец – пора спасать шкуру. Не утыкают кольями, так поведут на заклание.
Varvara Draven: Дрэйвен появилась в Хогвартсе намного позже Аластора и Доркас, аппарировав в Хогсмид из какой-то дремучей деревушки Ланкашира уже ближе к ночи. Чуть потрёпанная, с разбитой губой и в мятой мантии она поспешила сюда сразу после очередного безумного задания и, пройдясь по тому, во что превратилась старая деревушка, знакомая ей ещё с детства, отправилась к замку по не менее знакомой тропинке. Варвара не любила руководствоваться только чьими-то наблюдениями, предпочитая, по возможности, сначала исследовать всё самостоятельно, а уж потом сравнивать всё это с оценкой профессионалов. Нет, не то, чтобы она не доверяла профессионалам, просто каждый человек, желает он того или нет, обращает своё внимание на что-то определённое, считая это наиболее важным, и для каждого человека важными являются разные вещи. А внимание мисс Дрэйвен было столь же странным, сколь и его хозяйка, поэтому оно всегда цеплялось за совершенно неожиданные подробности, порой мелкие и незначительные на первый взгляд, но играющие далеко не последнюю роль в той или иной ситуации. Сейчас же, устроившись за преподавательским столом рядом с Аластором, Вара задумчивым взглядом рассматривала учеников, попутно размешивая горячий чёрный кофе с щепоткой мускатного ореха. Движение было совершенно бессмысленным, поскольку сахара в этой чашке не наблюдалось, а многострадальная щепотка муската уже давно не нуждалась в размешивании. На мгновенье её мысли обратились к дому, где вот уже три дня подряд Гарм оставался под опекой Тэммиона. Обычно, возвращаясь домой, она зачастую находила либо эльфа, забравшегося на комод или шкаф и с диким визгом отбивающегося от пса, либо пса, подвешенного к потолку и с перевязанной мордой. "Чтобы не кусался" пояснял Тэм с недовольным видом штопая очередную подранную непосредственно на нём рубаху. В такие моменты приходило осознание того, что ей нужно жить в полной изоляции, поскольку работа уже давно заняла всю её жизнь, не оставляя времени даже на саму себя, не говоря уже о ком-то ещё. Но обычно она не страдала от того, что рядом кроме собаки и верного домового эльфа никого не было, замечая это лишь теми редкими вечерами, которые удавалось провести дома. Но и тогда она чаще всего просто наслаждалась покоем и одиночеством. Очень бледная, с чуть красными от бессонницы глазами и небрежно собранными на затылке тёмно-каштановыми волосами она сейчас походила на сонную кошку, которую только что самым наглым образом разбудили и, вытащив из тёплой постели, окунули в сугроб. Взгляд, соответственно, был не лучше, он медленно перемещался по лицам учеников, изредка останавливаясь на ком-то. Тогда она внимательно всматривалась в лицо своей жертвы, читая её эмоции, словно книгу. И, если на большинстве лиц Гриффиндорцев, Хаффлпафцев и, даже, Когтевранцев она чаще замечала печаль, страх и тревогу, то вот на некоторых лицах Слизеринцев можно было прочесть скрытую радость, ликование и даже какую-то гордость. И, честно говоря, это пугало. - Есть... и у многих, - ответила Дрэйвен спустя несколько секунд, оторвавшись наконец от лиц студентов и повернувшись к Аластору. Из её уст это звучало как приговор, так же странно и так же уверенно. Да, возможно, большинство просто радовались происходящему из-за мерзости своей натуры и были вовсе непричастны к произошедшему. Но эмоции нескольких из них вызывали лёгкий ужас даже у привыкшей ко многому Вары. - Самое страшное, Аластор, что они дети и, несмотря на это, многие по своей безжалостности уже превзошли своих родителей, - чуть прищурившись, она наконец перестала мешать свой кофе и отложила серебряную ложечку на блюдце. С минуту Варвара сидела молча, подперев голову рукой и наблюдая за тем, как тёмная жидкость в чашке постепенно прекращала своё вращение. При этом вглядываясь в неё так сосредоточенно, будто это был небольшой омут памяти, в котором она пыталась увидеть нечто крайне важное. - Я не представляю, что с этим делать, - произнесла она, переведя взгляд на Муди. Нужно сказать, что сосредоточенность с её лица не исчезла, будто кто-то ей сказал о том, что омут находится вовсе не в чашке, а именно в глазах шефа. - Альбус, насколько я понимаю, не признаёт очевидного лишь потому, что обратное может вызвать невообразимые последствия. Но... они не остановятся, чувствуя свою безнаказанность.
Charlie Selwyn: Чарли сидела рядом с Эйрин за слизеринским столом, медитируя на свою тарелку с овсянкой, словно пытаясь в её гуще разглядеть ответы на вопросы о том, как им жить в ближайшем обозримом будущем. А задавать такие вопросы повод очень даже было - мало того что вчерашний день был даже для такой не умеющей скучать юной лэди как Чарли просто невероятно сумасшедшим - так и директор, конечно уважаемый и все дела, уже успел прямо вместе с началом завтрака добавить ещё крайне ... неожиданных новостей. Только Чарли думала, что вчерашние происшествия обошлись без летальных исходов и, следовательно, спокойно для неё переходят в категорию "приключений". Ах нет. Чарли ткнула Эйрин локтем в бок. - Ну и что ты об этом думаешь? - спросила она подругу, старательно не поднимая голоса. Ни тема беседы, ни какая-то странная и подсознательно ощущавщаяся обстановка в зале к громким разговорам не располагали. - "Несчастный случай", но с наступлением сумерок за пределы тёплой уютной гостиной носа не высовывать? Она помешала ложкой овсянку, после чего, без особо энтузиазма, одну ложку каши съела. Чарли никогда не понимала овсянки - по её мнению более невдоховляющей еды для утра придумать было нельзя. Если только не проявить немного творческой жилки - что Чарли и сделала, потянувшись за сахарницей и быстро высыпав почти половину её содержимого себе в тарелку. Девушка размешала сахар, после чего отправила себе ложку каши в рот - вот так-то лучше, жизнь сразу стала слаще, причём в буквальном смысле. - Чего там надо избегать? - начала рассуждать вслух она в перерывах между ложками своей каши. На то, что бы сначала съесть, а потом говорить у Чарли сейчас терпения не хватило бы в принципе. - Прогулок в одиночестве и по вечерам? В одиночестве - ну так нас двое будет всё равно. А про после сумерок .... ну - упс, - усмехнулась она.
Eireann Burton: Когда вчера Эйрин, Чарли и все еще упирающаяся рожками Джинджер добрались до Хогвартса, часть встречанных по пути в Больничное Крыло молодых людей проводила их таки возгласами легкого удивления. С Эйрин можно было долго и методично писать портреты, лицо ее было разукрашено всеми традиционными цветами вождей индейских племен, и она уже было собиралась попросить у Чарли раскурить трубку мира. В полевом госпитале они оставались совсем недолго, мисс Бёртон быстро вернули доставшийся по наследству от матери вид, и Эйрин даже пожалела, что та так и не лицезрела дочь в новом облике, и материнское сердце не получило свою долю радости. За завтраком Эйрин с Чарли направились за слизеринский стол, а кому-то, кто сидел рядом с ними и пытался возмущаться присутствию среди слизеринцев дочери Гриффиндора, она просто тихо и четко посоветовала прикрутить нижнюю челюсть к верхней, чтоб ненароком не потерять. Но даже привыкшей, казалось, к очень и очень многому Эйрин тост стал поперек горла, когда она услышала, что вчера все-таки кто-то погиб. - Что тут думать? Жалко их, конечно. Теперь сюда будут таскаться всяческие комиссии и криминалисты, перетряхнут все вверх дном, пока не найдут, на ком отыграться, - ответила Эйр тоже негромко и кивнула на перподавательский стол. - Собственно, гости уже пожаловали. Она отпила хороший глоток кофе из чашки, мигом вправляющий мозги. - Они хотят сказать, их просто пришили где-то в коридоре за углом? Не смешите мои... - Эйрин посмотрела под стол, проверяя, что нацепила спросонья на ноги, - туфли, если это мои, конечно. Ты же знаешь, Чарли, дети, гуляющие по коридорам, всегда создают проблемы, а когда они сидят в своих гостиных, они тоже создают проблемы, но менее заметные, потому-то второе администрации гораздо проще. Вчерашний день и так был испорчен хуже некуда, она так и не появилась в Лондоне, и из-за всего этого, наверное, теперь будет сложно даже письмо туда отправить, чтобы никто особо за нее не волновался. Потому-то Эйрин была не в самом радужном расположении духа. - У меня проблемы с режимом дня, с детства, мне просто необходим вечерний променад по коридорам перед сном. Но я-то и правда предпочитаю совершать его в твоей компании. А еще, мы остались без метлы и без приключений в Лондоне, и это крупное упущение, я считаю. Расстраиваться уж слишком заметно по поводу смерти девушек, которых вообще едва знала, Эйрин не стала.
Tristan Burke: Тристан не был в духе с самого утра. Смерть учениц он слишком болезненно воспринял, да ещё и насморк каждые пять минут давал о себе знать, когда его голос начинал хрипеть. Пусть он и с утра принимал лечебные зелья, но вот улучшений пока не наблюдалось, наверное не стоило пару дней назад до поздна возиться с с клетками. Барк сел за преподавательский стол увлекая за собой Доркас, которая вчера приехала в Хогвартс после нападения Пожирателей на деревню. Жаль, что Тристана в Хогсмиде не было, хотя наверное он бы ничем особым и не смог бы помочь, ведь его работа касалась исключительно животных. Несмотря на такое печальное стечение обстоятельств он был рад встрече с подругой, поэтому не особо погружался в себя. -Вы правда думаете, что среди них могут быть Пожиратели? - склонившись над Медоуз спросил Тристан наблюдая за учениками. Среди слизеринцев он всегда различал несколько довольно жестоких личностей, но чтоб убивать своих однокурсников? Тристан не хотел допускатьтакой мысли, ведь они же дети... но с другой стороны у многих из них довольно неприятные в общении родители, тот же Абраксас Малфой, или же Сигнус Блэк, с которыми Трис был знаком исключительно с приемов. Но если родители и ужасны, это же не значит, что их дети тоже такие? -Пойми меня правильно, мне просто сложно поверить в это, ведь я каждого из них знаю, они выросли на моих глазах, - Тристан налил себе горячий кофе после чего снова повернулся к Медоуз, - чай или кофе? - Барк отличался от других людей, возможно он чем-то был похож на самого Дамблдора, который никогда не обвинял своих учеников и всегда был на их стороне, что бы не случилось. Возможно именно поэтому Тристана можно было считать наивным, но он искренне любил своих учеников, и не хотел верить в то, что они уже стали убицами. Нападение на Хогсмид это не игрушки, и Пожиратели явно знали чего они хотели. -Мне кажется, что сегодня будет довольно сложный день, - окинув взглядом Большой Зал произнес Барк. И правда над учениками повисло напряжение, они шептались, и что самое главное только стол Слизерина ничуть не отличался, как будто смерть учениц их вовсе и не коснулась.
Phineas Yaxley: Интересно Эль не задумывалась, что для Финеаса возможно намного опаснее сидеть за столом Гриффиндора, чем для неё завтракать за столом Слизерина? Пусть Яксли и был довольно сдержан, и редко кто решался подшутить над ним, но такая вероятность всегда была. А коли была, то не стоит исключать реакцию Фина, ведь не трудно предугадать насколько она будет не положительной. Впрочем до сегодняшнего дня обошлось лишь одной дракой, и то гриффиндорец больше не решался сидеть перед носом у Фина. Яксли же в свою очередь никогда не горел особым желанием лицезреть студентов в красно-желтых шарфиках, хотя бы потому, что они уж слишком от него отличались, но ради Эль можно было стерпеть на полчаса. -Ты просто пока не отошла от вчерашнего, - тихо ответил Фин и чуть улыбнулся, после чего его взгляд упал на стол зеленых. Интересно что Малфой скажет о случившемся, или тот же Розье. Хотя Финеаса вновь настигла непонятная усталость и он и думать зыбал о девочках которые умерли вчера ночью. В чувства его привела Яэль, которая вылила на негогорячий чай. Слизеринец резко отдернул руку, и выругнулся, но конечно же ничего не сказал девушке. Ожег был не таким уж глубоким чтоб впадать в обморок, поэтому пришлось немного потерпеть. Подоспевшая гриффиндорка дала ему возможность задумваться. Финеас только кивнул ей в знак приветствия и дал Яэль поговорить с Дженифер. У самого Яксли уж слишком болела голова чтоб сейчас поддерживать какие-то милые беседы, хотя косые взгляды в его сторону заставили Фина обратить внимание на гриффиндорцев. Те шептались и обвиняли во всём слизеринцев и когда один из смельчаков решил напасть на самого Финеаса, то тут ему пришлось забыть о своем обещании не трогать учеников с красного факультета. -Что ты сказал, идиот? - слизеринец приподнялся смотря прямо на светловолосого гриффиндорца, кажется Картер, один из самых жалких представителей своего факультета, играющий отчаянного парня, который готов якобы пожертвовать собой ради других. -Ты сам слышал, Яксли, не строй из себя невинного! - парень усмехнулся и тоже привстал не сводя взгляд с Финеаса. Последний и вовсе забыл где он находился, а главное кто же был рядом с ним. Яэль сидела рядом с ним, и вцепилась в его руку, только не стоит не дооценивать силу Фина. В следующую секунду слизеринец со всего размаху ударил гриффиндорца по носу, который отлетел от стола. Но Яксли расчитался в одном, он сидела не за своим столом и многие уже были готовы наброситься на него.
Dorcas Meadowes: Доркас вошла в зал вместе с Аластором и прибывшей в Хогвартс ночью Варварой, точнее сказать, они проскользнули в зал, и она сразу же столкнулась с Тристаном, который усадил ее рядом с собой. После вчерашнего разговора с директором остался легкий неприятный осадок недоверия, который она чувствовала, пожалуй, впервые, работая с Дамблдором. Она считала, что не было вещи правильнее, чем оставить в школе авроров, тем более, что события липли друг к другу как снежный ком, и одно было хуже другого - вчера двух студенток нашли мертвыми, и это уже ни в какую картину привычного мироздания не вписывалось. Им дали два дня на все, два дня, чтобы разобраться в этой каше и доказать, что они правы, обезопасив учеников, или с треском провалить все и уехать, оставив школу без всякой защиты. И у нее складывалось впечатление, что на их стороне сейчас не было никого. - Я думаю, что среди них могут быть Пожиратели, но мы здесь ровно за тем, чтобы узнать правду. Почему нас все воспринимают, как врагов человечества, будто мы здесь для того, чтобы карать без суда и следствия? Она покачала головой расстроенно - да, она не ожидала, что такое может произойти, но еще меньше она ожидала, что к ее словам будут относиться как к словам сумасшедшей. - Мне тоже в это сложно поверить, Тристан, не проще твоего. Но именно недооценивание всей опасности может привести к еще более трагическим последствиям. Я пытаюсь быть объективной. И я знаю, что это дети. Но это взрослые дети, им не по восемь лет, они прекрасно осознают, что происходит. Ты чувствуешь это? Невероятное напряжение. Все боятся, что мы, авроры, поднимем руку на детей. А никто не боится, что они сцепятся между собой? Взгляды некоторых студентов жгли огнем ярости, и, казалось, вся ненависть сейчас направлена на стол студентов Слизерина. Кому нужно было вызвать такую волну ненависти среди детей? - Да, день будет очень сложным, и мне кажется, он принесет нам еще много новых сюрпризов. Доркас следила за лицами детей, в любой момент готовая вскочить и действовать, если того потребует ситуация. И, похоже, в одном месте напряжение уже успело лопнуть - за гриффиндорским столом стало совсем жарко, каким-то образом там оказался парень с шарфом в цвета Слизерина, вокруг которого теперь и сгущалась туча. Доркас на всякий случай нащупала в кармане палочку и бросила взгляд на остальных преподавателей. Кто-то уже заметил это и начал подниматься со своего места.
Yael Ronen: Яэль вновь повернулась к Дженнифер, слегка расстроенная тем, что разлила чай прямо на Фина, и кивнула той, а потом открыла было рот, чтобы даже что-то ответить, но не успела. Шепот за их столом усиливался, и уже четко можно было расслышать высказываемые вслух подозрения об истинных виновниках гибели Лэсли и Эбби. И тут Эль тысячу раз за несколько секунд успела пожалеть, что Финеас сел сегодня за стол Гриффиндора, потому что, видимо, день был такой, что даже он не вытерпел очередных выпадов уже лично в свой адрес. Он вскинулся на Картера, а она сразу попыталась его успокоить, пока еще не разразилась настоящая гроза, но было уже поздно, Фин встал и двинулся к гриффиндорцу и ее тщетные попытки удержать его не увенчались успехом. Он просто вырвался из ее рук, и Эль тут же тоже стала вставать со скамейки, уже оказавшись, правда за спиной Фина, как раз в тот момент, когда тот ударил Картера. Яэль чудом удалось выскочить перед Фином и попытаться его сдержать, хоть она и знала, что если он захочет, отбросит ее сейчас в сторону как котенка. - Фин, успокойся, пожалуйста, - она просила, пытаясь заглянуть в его глаза и правда его успокоить. На секунду она обернулась на Картера и остальных, и этого хватило, чтобы сердце похолодело, некоторые парни уже вставали со своих мест, и ничего хорошего в их глазах уж точно не читалось. Эль закрутила головой в поисках Иштвана, надеясь, что хоть он поможет ей ликвидировать это безумие. Финеас еще был зол, потому она упиралась руками ему в грудь, не пропуская вперед, и одновременно отталкивая к выходу. - Фин, нам лучше уйти, слышишь? Она просила его так впервые, ей не хотелось драки, не хотелось становиться ее свидетелем, да поначалу это и не было бы дракой, так как их обступали сейчас представители только ее факультета, а слизеринцы, наверное, еще не сообразили, что к чему. Она не болела сейчас ни за Гриффиндор, ни за Слизерин, Яксли с Картером были квиты, второй оскорбил первого, и первый ответил, но все остальные придерживались другого мнения. - Пойдем, - сказала она уже тверже, молясь, чтобы он ее все же послушал. Впервые она, наверное, не делила в этот момент мир на правых и виноватых, на хороших и плохих, как привыкла обычно. И, наверное, гриффиндорцы ей это еще припомнят.
Alastor Moody: Дети похожи на ветрянку – каждый должен ими когда-нибудь переболеть. И чем раньше, тем… ну если и не лучше, то во всяком случае предусмотрительнее. Муди детей боялся. Вернее, вот как – Муди не страшил сам факт существования чьих-то отпрысков, страшило существование этих отпрысков в непосредственной близости от него, Муди. Соседство с детьми вводило аврора в ступор, в штопор и мертвую петлю. Аврор абсолютно не понимал тактики ведения бесед с людьми, не достигшими, предположим, девятнадцати лет. Со взрослыми проще – вы орете на них, они орут на вас; кто орет громче – тот и прав. Консенсус, как правило, достигается в течение минут десяти. С детьми такая стратегия не проходит. Им плевать, какой вы страшный и как легко с вашей-то властью лишить их пособия. Поэтому от детей Муди шарахался, искренне убежденный, что некоторых врагов намного предусмотрительнее знать не в лицо, а в крайнем случае по фотографии. Фотография, конечно, тоже может скорчить вам до боли мерзкую рожу, но наделать в штаны, сидя у вас на коленях, ей определенно не под силу. Муди задумался. Предоставь Дамблдор чуть больше свободы, ему бы вполне хватило пары дней для успешного завершения расследования. Муди любил работать быстро, просто, ясно и эффективно. Как раз то, что сейчас нужно. Вглядываясь в лица студентов-старшекурсников, Аластор понял – эти дети, давно перестали быть детьми; а значит его священный долг – познакомить молодое поколение со всеми красотами взрослой жизни. Начать можно, пожалуй, с допроса с пристрастием. Пусть знают, что, вылетев из-под теплого материнского крыла, очень легко сбиться с курса и попасть в шторм; пусть знают: на всякую хищную птичку обязательно найдется птица покрупнее и матерее, или охотник с ружьем. Однако Дамблдор отвел аврору роль наблюдателя. Что ж… у хорошего наблюдателя всегда в запасе имеется дополнительная пара глаз. Медоуз и Дрэйвен помогут. А сам Муди будет наблюдать очень внимательно, очень пристально, не моргая. Кто не спрятался, как говорится, я не виноват. Муди отхлебнул немного бренди. Аластор не пил на работе, на работе Аластор работал. Бренди только способствовал ясности сознания. Муди покосился на Дрэйвен. Что-то в девушке бесконечно радовало аврора. Наверное, она походила на самого Муди в молодости – такая же отчаянная, такая же целеустремленная, такая же жесткая. Если Доркас скорее напоминала вежливого дипломата, уютно чувствуя себя в качестве миротворца, или третейского судьи; Дрэйвен относилась к бойцам первой линии. Она действовала и действовала решительно. Только подумать, что когда-то Муди всерьез размышлял над возможностью отстранения Варвары от службы в Аврорате. Глупость. Теперь-то он ясно видел, без Дрэйвен тут не обойтись. Она из тех наблюдателей, которые видят насквозь, а по необходимости могу и в глаз дать. Муди еще раз сосредоточенно оглядел Большой Зал. Новость о смертях студенток явно опечалила рэйвенкловцев и хаффлпаффцев, гриффиндорцы пылали праведным гневом – оно и понятно, учись Муди в школе – он бы рвал и метал; а слизеринцы, казалось, вообще пропустили речь Дамблдора мимо ушей. — Бьюсь об заклад, Вара, — заговорил Муди, глядя на зал поверх фляги. — Половина слизеринцев прячет под подушкой железные маски с автографом самого, так называемого, Темного Лорда. Будь моя воля – я бы тотчас вывел их на чистую воду. Но, Дамблдор, видите ли, посчитал, что я делаю скоропалительные выводы, или того хуже – счел меня опасным. Не удивляйся, Дрэйвен, ты-то должна быть в курсе, что мы с Дамблдором предпочитаем разные методы. Но правда у всех одна. И я до нее докопаюсь, чего бы мне этого не стоило. Муди перевел дыхание. Воистину Пожиратели поработали на славу, им практически удалось внести разлад в ряды Ордена Феникса. Практически. Муди не сомневался – окажись его миссия в Хогвартсе успешной – Дамблдор мигом забудет об их маленькой перепалке. — Вара, мне понадобится твоя помощь. Мы, понимаешь ли, тут наблюдатели. Будешь наблюдать. Если понадобится – круглые сутки. Как насчет патрулирования коридоров? Я хочу поймать этих юных мерзавцев с поличным. Ну, или на худой конец припугнуть. Лишняя бдительность не бывает лишней.
Alice Flint: Алиса Флинт сидела на завтраке за столом Гриффиндора, ковырялась ложкой в тарелке с овсянкой и рассеянно смотрела по сторонам. Просто выискивая в Большом Зале знакомые лица, и убеждаясь, что ребята живы и здоровы. Ибо вчерашним вечером так и не удалось отыскать ни Фианна, ни его сестру, ни Ланфир, да по сути… вообще практически никого. Даже в девчачьей спальне гриффиндорских семикурсниц было непростительно пусто без Артемисии, Софи, Яэль… В Больничное Крыло отправляться не хотелось совершенно, несмотря на то, что после произошедшего на экзамене сам Дамблдор велел Алисе отправиться именно туда. Поэтому она только узнала о том, кто, собственно, в тот вечер в Больничном Крыле находился, а потом решила, что с полученными от зелий ожогами вполне себе справится сама, а у местных колдомедиков и без неё работы хватает. Вообще творившееся в Хогвартсе и Хогсмиде вызывало не проходящее ощущение какого-то безумия. Абсолютного. И к тому же – страшного. И вот с утра Большой Зал уже вовсю гудел от обсуждения вчерашних происшествий. Рядом сидела странно улыбающаяся Арти, Лермонт уже успел с кем-то подраться, Эйрин отправилась за слизеринский стол, Алиса отыскала взглядом Алекса, Уинни, Софи… Дамблдора. Ужасно хотелось спать на самом деле, потому что количество бессонных ночей теперь уже увеличилось до двух, поэтому и выглядела Алиса соответственно. А потом вдруг наступила тишина. Пугающая. Заговорил директор. И появились авроры. Мерлин, какого дементора, собственно, здесь происходит?! В отличие от большинства Алиса сразу заметила Грозного Глаза. Того самого знаменитого Муди, у которого при удачном раскладе им с Эль наверняка предстоит учиться ближайшие года три. Аврор практически не отрывал взгляда от Слизеринского стола, его сопровождали две девушки, над столами Хаффлпаффа и Рейвенкло развернулись траурные флаги, - в общем, весело начинается утро понедельника. Погибших студенток Алиса помнила плохо, но это не отменяло того, что сам факт их смерти приводил в ужас. Гриффиндорка бросила ложку, признав все попытки позавтракать сегодня безнадёжными, и подняла взгляд на сидящую рядом Арти. К ней, как ни в чём не бывало, склонился Фианн, и теперь Алиса смотрела на них обоих с видом – я точно что-то пропустила в этой жизни. Молча смотрела. До тех пор, пока неподалёку за столом Фин Яксли не дал в нос кому-то из Гриффиндорцев. - Да что ж сегодня за день такой… Возле Яксли металась растерянная Яэль, и дальше Алиса уже не думала. Моментально поднялась с места и среди прочих подскочила к ним. Только в отличие от Эль, вцепившейся в грудь Слизеринца, Алиса преградила дорогу Гриффиндорцу. Тот уже разозлился не на шутку, явно вознамерившись продолжить драку. - Стоять. – Очень хотелось ругаться и сообщить Яксли, что он идиот. Но пришлось сдержаться, ибо тогда он бы точно не успокоился. Сейчас ещё Слизеринцы повскакивают… нашли время. И место. На глазах у авроров с преподавателями.
Rhiannon McKecht: Рианнон МакКехт была не довольна. Не то чтобы в этом было что-то особенно необычное – староста Слизерина редко высказывала свое одобрение происходящим вокруг неё событиям, всегда имея в запасе две-три бочки отборного дегтя конструктивной критики, котором она из лучших побуждений сдабривала идиллические и планы окружающих, однако чаще всего это никак не сказывалось на её собственном отношении к происходящем, до которого ей банально не было дела. Однако сейчас она откровенно раздражена происходящем, и знающий человек мог легко заметить это и в слишком плотной складке губ, и в чересчур холодном блеске немигающих глаз, смотрящих на мир сквозь битые стекла чудесных очков, и в слишком выверенных, почти осторожных движениях. Ну, а для не достаточно хорошо знающих её Рианнон выглядела как обычно – то есть как оживленная каким-то шутником ледяная статуя. И причина её недовольства окружающей реальностью была отнюдь не смерть двух студенток – хотя Рианнон и знала об обеих девушках больше, чем кто-либо за этим столом, она все равно не пыталась изобразить на свеем лице хоть какой-то намек на сочувствие и страдание, так как во-первых, все равно никто не оценил бы её стараний, так как большинство просто не заметили бы разницы, а во-вторых, что важнее, она считала, что никому не нужное лицемерие будет более оскорбительным, чем более чем ожидаемое равнодушие. Нет, дело было в другом – не смотря на все приведенные аргументы, вчерашнюю работу МакКехт не засчитали, так что ей придется пересдавать вместе со всеми на следующей неделе. Эта на первый взгляд мелочь, в купе с информацией о последних событиях, нелицеприятным поведением представителей всех, включая и её, факультетов, и крайне неприятным чувством, вызванным, как предполагала сама МакКехт, как раз причиной смерти девушек, смогли разозлить даже Рианнон, что вылилось в то, что она в нескольких предельно вежливых, но одновременно очень резких выражениях осадила пару пятикурсников, решивших было поиграть в «оскорбленных героев» и попытаться привлечь внимание общественности к проблеме «почему все всегда считают, что слизеринцы – виноватые?». Рядом с ней за столом сидели Чарли Сэлвин и Эйрин Бёртон с Гриффиндора. Мода есть за столами чужих факультетов всегда была Рианнон совершенно не понятна. Помнится, младшая Барк, земля ей пухом, в свое время долго и довольно убедительно рассказывала про психологический эффект «кражи с чужого стола», от которого еда кажется вкуснее, однако Рианнон и тогда, и сейчас относилась к этой теории достаточно скептически, предполагая, что скорее это связанно с достаточно мягкой политикой администрации школы в отношении дисциплины студентов, подкрепленной сильными межличностными связями. Они были поглощены беседой, содержание которой навело ирландку на ещё более раздражающую мысль о том, что слишком многие из её сокурсников отличались удивительной легкомысленностью, когда дело касалось ограничений призванных повысить их безопасность, основывавшейся на ни чем не подкрепленном принципе «да со мной-то этого точно не случится», и Сэлвин с Бёртон бесспорно принадлежали к этой группе. Поэтому хотя к ней никто из девушек не обращался, Рианнон все же сочла своим долгом смешаться в их беседу для внесения ясности. - Я бы посоветовала вам прислушаться к словам Директора, хотя бы в данном случае. Твои, Эйрин, сомнения в том, что Лесли и Эбби погибли в коридорах даже не смешны, они оскорбительны, поскольку насмехаться над смертью – не этично и является признаком моральной дегенерации. Несчастный случай может произойти где угодно, с кем угодно и когда угодно, и намеренно подвергать себя риску в обстоятельствах, когда есть вероятность, что несчастье может повториться и угроза не устранена – это в высшей степени глупый и незрелый поступок, который подвергает опасности не только ваши жизни, но и благосостояние других людей. Более того, то, что Директор сказал касательно предпочтительности проведения досуга на территории факультетских гостиных – это разумно, и не в последнюю очередь потому, что там меньше вероятность возникновения несчастных случаев, причиной которых послужит межфакультетское противостояние, которое бесспорно обостриться в свете последних событий. Если же вас интересуют более конкретные инструкции, то вы можете самостоятельно обратиться за разъяснениями к присутствующим в школе аврорам, которые без сомнения будут готовы развеять все ваши сомнения и дать ясные и понятные любому инструкции, - монотонный, немного даже успокаивающий тон, которым были сказаны эти слова, хорошо скрывал то раздражение, которое снедало Рианнон, когда она говорила это, методично намазывая масло ровным слоем на тост. Бывает так, что какая-то мелкая деталь портит картину, за неё цепляется взор, но осознанно и специально никак не удается её заметить – и устранить, чтобы вернуть гармонию. Так было и сейчас: Рианнон «видела» все то же, что и обычно, но её не покидало чувство, что есть что-то ещё и более того, она удивительно ясно понимала, как это «что-то» бездарно, как обычный человек, погнавшийся за призраком, упускает. Это раздражало, так как, по мнению Рианнон, все должно быть либо объяснено, обдумано и каталогизировано, либо не существовать вовсе хотя в её бы в ближайшем окружении. И как в воду же глядела! Что именно Финеас Яксли делал за столом Гриффиндора мало интересовало старосту, хотя она конечно же не отказала себе в том, чтобы быстро составить список наиболее вероятных объяснений и вычленить из них то единственное – не без помощи Ронен, усиленно пытавшейся успокоить своего спутника – которое более всего подходило на роль рабочей теории. Нет, Конечно, можно было довериться Алленби, который был достаточно компетентен и физически одарен для того, чтобы успешно пресечь этот конфликт – при чем исключительно Алленби, так как в данной ситуации шансов : в конце концов что могла сделать эта физически и эмоционально хрупкая девушка против полудюжины здоровых молодых людей, которым кровь ударила в голову и другие места, сыграть им «Оду к Радости» в надежде, что они отбросят в сторону свои различия и сольются в дружеских объятиях? Нет, на физическую силу второго старосты надежды было как-то больше, тем более что помочь ему вроде бы вызвалась Алисия Флинт, которая, кстати, по мнению МакКехт лучше бы подошла на роль защитницы правил и дисциплины, нежели светловолосая зазноба Розье – и, кажется, все ещё Лермонта. Однако как староста Слизерина, а значит официальный представитель одной из сторон конфликта, Рианнон не могла позволить кому-либо из слизеринцев позорить факультет подобным выходками, или же наоборот безнаказанно ущемить права своего подопечного. Поэтому она первой из зеленых вскочила из-за стола и за несколько шагов и ещё меньше – секунд – оказалась у стола «красного» факультета. - Прекратите немедленно, ваше поведение не уместно и, не побоюсь этого слова, отвратительно. Сейчас не время для драк, и если вы этого не понимаете, то я лично озабочусь тем, чтобы назначенное вам наказание позволило вам переосмыслить свои поступки и осознать - ошибки. А теперь, будьте добры, извинитесь, - девушка говорила пусть и достаточно громки, но спокойным, скучающим голосом, однако сложно было не услышать в нем холод, и не заметить неодобрение в её на первый взгляд бесстрастном взоре. У Рианнон не было сомнений в том, что её послушаются: если не с первого раза, то со второго, но тогда послушание дастся им слишком большой ценой. И все же она была напряжена, едва заметными мелочами выдавая готовность в любой момент вступить в дуэль – какой бы сильной не была её вера в торжество интеллекта, сейчас в этой потасовке было замешано слишком много эмоций для того, чтобы быть уверенной в разумности её участников.
полная версия страницы