Форум » Архив «Lumiere-77» » Преступление и наказание - 02.05-03.05 » Ответить
Преступление и наказание - 02.05-03.05
NPC: дата и время: ночь со второго на третье мая, 1977 год место: обитель Темного Лорда, Суонси, Уэльс участники: Abraxas Malfoy, Lord Voldemort – NPC события: верный слуга не смог совершить преступление, за что должен понести наказание
Ответов - 7
NPC: Ночь запаздывала. Стрелки часов, заполнявших своим мерным тиканьем пустоту необжитой комнаты, застыли на отметке “половина двенадцатого”, а за окнами до сих пор не стемнело. В полумраке комнаты был хорошо виден незажженный камин и стоящее прямо перед ним высокое кресло, всем своим видом напоминавшее трон. На толстых низеньких ножках, украшенных искусной резьбой, с высокой спинкой, венчавшейся деревянной фигурой дракона, спинкой, обитой, как и сидение, кожей, с подлокотниками – трон достойный своего хозяина. Нагайна – змея Темного Лорда часто сворачивалась в клубок на этом кресле, отдыхала. Но сейчас змеи в комнате не было. На первый взгляд помещение пустовало, но, приглядевшись, человек, окажись он тут, мог бы заметить высокую темную фигуру, стоявшую перед висящим в углу, старым, пыльным зеркалом, занимавшим собой все пространство от потолка до пола. Темный Лорд внимательно всматривался в запыленную мутноватую зеркальную гладь, с интересом изучая собственное отражение. В свои пятьдесят он по-прежнему был красив. Его неживая красота пугала многих его слух, и совсем не заботила самого мага. Он никогда не желал красоты, но был не прочь сохранить ее, хоть бы и навсегда. Он любил восхищение, а большую часть прожитой жизни посвятил изучению темных искусств, о чем ничуть не жалел сейчас, в свои пятьдесят. Да, возможно, он потратил немало времени на книги и древние, никому не известные проклятья, но этим он обеспечил себе бессмертие. Темный Лорд смотрит в зеркало и видит себя самого, бережно переворачивающего страницу очередного тома, посвященного темным искусствам, он видит себя в центре преклоняющейся толпы, не смеющий поднять на него взор – нет, Темный маг смотрится не в зеркало Еиналеж, он смотрит в себя, в самую свою суть. Вспоминает собственные победы, анализирует действия, чуть было не обернувшиеся поражением – и такие были. На часы он не смотрит – зачем ему? Куда торопиться, когда впереди вечность. Торопиться следует его слугам – Темный Лорд не любит ждать: умеет, но не любит. Он отходит от зеркала и, дойдя до середины просторной комнаты, в которой, помимо камина, стула, стоящего у стены зеркала и громко тикающих часов, нет ничего, останавливается. Сжимает в кулак белую ладонь с тонкими длинными пальцами и возвращается в свое незримое спокойствие. За окном тихо ухает сова – не его сова. Никто из его приближенных не посмел бы отправить своему господину сову. Ветка дерева тихо стучит в окно. Одно короткое движение палочкой, до этого скрывающейся в складках длинной, до пола, мантии, и стук сразу же затихает. Тишина. Безмолвие. Темный Лорд стоит посреди пустоты помещения и ждет. Раздраженно засовывая палочку обратно во внутренний карман мантии, он бережно копит в себе злость, чтобы затем излить ее без остатка на не справившегося с заданием слугу. “Абраксас Малфой,” – вспоминает волшебник и почти улыбается, – “преданный, исполнительный – хороший соратник, приближенный.” В голове не укладывается, что он мог не справиться с женщиной. Темный Лорд знает обо всем и обо всех. Обо всех своих подчиненных, о каждом. О каждой победе и, что, пожалуй, даже важнее, о каждом провале. Он знает многое и умеет предсказывать будущее: планирует, а потом претворяет планы в жизнь. В школе, в Хогвартсе, он впервые познал вкус власти, и теперь постоянно ощущает во рту ее горьковатый, но отчего-то приятный привкус. Он заранее знает, как будет управлять миром, знает, как потратит собранную им самим вечность. В ближайших планах – разговор со слугой. И милосердие. Ему бы не забыть о милосердии… Темнеет. Темный маг тянется к палочке и изящным взмахом руки зажигает огненный шар, который, достигнув потолка, растекается по белесой плоскости, освещая ровным холодным светом всю комнату. Время пришло. Чтобы это понять, магу даже не нужно смотреть на часы. Темный Лорд вызывает к себе Абраксаса – у того было достаточно времени подготовиться. Темный Лорд тоже приготовился, приготовился слушать.
Abraxas Malfoy: Историю пишут победители, проигравшие подают апелляцию в суд. Впрочем, напрасно. Победителей, как известно, не судят, но осуждают, поэтому сотни энтузиастов каждодневно марают тонны бумаги, должно быть полагая, будто упражнения в каллиграфии способны поднять если и не их авторитет в глазах общества, то общий показатель грамотности по стране. Безусловно светлое начинание, однако с неизменно унылым концом. Человеческая жизнь вообще явление довольно унылое, и что гораздо важнее – конечное, а если бы не пешки, имеющие привычку обвинять ферзя в подтасовке результатов, непростительно скучное. Но даже самое интересное явление при частых повторах навевает скуку. Взять хотя бы явление дурака народу. Нет ничего печальнее зрелища идиота, только-только выучив азы игры в карты или крестики-нолики, бросающего вызов шахматному гроссмейстеру. Невинная душа, вероятно, не понимает, что против шахматного короля джокер бессилен; как и магглорожденные не понимают, что ноль с палочкой – пускай волшебной палочкой – это еще не единица, зато первый кандидат на выдачу креста. Естественно, могильного. Абраксас Малфой хмыкнул. В молодости он любил коротать вечера за партией в шахматы. Поскольку желающих выступить в роли оппонента, как правило, не находилось, Абраксас вынужден был играть с самим собой, находя в игре не только удовольствие, но и практическую пользу. Сложно обыграть достойного соперника, а обыграть самого себя практически невозможно. Как раз в этом и заключалась польза – Абраксас научился добиваться невозможного: побеждать и проигрывать одновременно, а так же мошенничать, оставляя совесть кристально чистой. Сегодня совесть Абраксаса Малфоя радужно переливалась. Пожиратель Смерти был удовлетворен. Не счастлив, именно удовлетворен. Счастье – особа легкомысленная, Малфой предпочитал стабильность. Тяжелую, серую, лишенную оттенков стабильность. И редко разочаровывался, эту стабильность заполучив. Да, сегодня совесть Абраксаса Малфоя радужно переливалась. Сегодня Абраксас Малфой победил. Конечно, глупо кичиться победой над маленькой грязнокровкой, но отрицать собственный успех глупо вдвойне. Вальпургиев Рыцарь улыбнулся. Возвращения в Малфой-мэнор Абраксас не помнил. Впервые в жизни фотографическая память его подвела – от ярких вспышек чужих заклинаний пленка в камере подсознания Малфоя засветилась, поэтому события, случившиеся по дороге домой, напрочь выветрились из головы. Очнулся Абраксас в ванной комнате – грязный, окровавленный, с резкой болью в груди и стойким привкусом чего-то неприятного во рту. Возможно, таков и есть подлинный вкус успеха – кисло-соленый, вяжущий на зубах, застревающий в гортани. Словом, напоминает сыр. И столь же быстро портиться. Мелкие повреждения Абраксас устранил без посторонней помощи, даже не подумав выяснить, дома ли жена. На то имелось минимум две причины. Во-первых, Абраксас ценил уединение; во-вторых, Абраксас не ценил посторонней помощи, пусть и исходящей от законной супруги. Урсула, бесспорно, имела больший опыт по части колдомедицинских заклинаний, но чего она не имела точно – так это права вмешиваться в дела мужа, и знала об этом. Приведя себя в порядок, Пожиратель Смерти велел домовику приготовить крепчайший кофе и молча заперся в кабинете. Смаковать победу Малфою нравилось в одиночестве, так повышались шансы, что никто не испортит ваше торжество грубыми тостами и неуместными шутками. Будучи от природы лишенным чувства юмора, Абраксас ненавидел смех. Он его не понимал. Когда метка вспыхнула, Абраксас едва успел сделать один-единственный глоток кофе, напиток неприятно отдавал корицей и был чересчур горячим, Малфой опустил чашку на стол и немедленно аппарировал. Все, чем он дорожил в этом мире зависело от воли Темного Лорда; все, чем он дорожил в этой жизни воплощал Темный Лорд. — Мой Лорд, — заговорил Абраксас, почтительно кланяясь. — Я всецело в вашем распоряжении. Малфой не лгал. Единственным существом, которое Абраксас ценил превыше себя, был Темный Лорд. Темный Лорд был всем. Альфа и Омега, Начало и Конец. А еще прекрасный руководитель.
Lord Voldemort: В силу возраста и привилегированного положения Малфою позволено многое. В частности, наедине со своим Лордом, как вот теперь, он мог бы пренебрегать уставным преклонением коленей и вспоминать об этом лишь тогда, когда потребуется, например, смахнуть пыль с подола хозяйской мантии; и не вызывать нареканий. Но демонстрировать привилегии - это лишнее, если явился отчитываться о своих промахах. Конечно, Абраксасу это наверняка невдомек, ведь никогда раньше он не оказывался виноватым. Глядя с высоты своего положения на других, нет нужды представлять себя на их месте. Волдеморт жестом подзывает явившегося на зов Пожирателя ближе. Второй голос разрезает тишину как нож масло. - Когда верность мельчает вместе с глубиной поклонов, остается болото, которое не жаль иссушить. Ты разочаровываешь меня, Абраксас. Снова, - многообещающий взгляд исподлобья задерживается на подернутом увяданием лице. - Сейчас, не соблюдая до конца принятых в моем доме традиций. И недавно, превратив акт устрашения в акт позора. Как так получилось? Неужели я был о тебе слишком хорошего мнения все эти годы?
Abraxas Malfoy: Ничто так не способствует падению нравов, как запущенный радикулит. Трудно смотреть в глаза общественности, когда собственные глаза смотрят исключительно в пол. Нет, радикулит Абраксаса Малфоя не был радикулитом запущенным. Радикулит Абраксаса Малфоя был радикулитом пропущенным. Будучи абсолютно уверенным в собственной сверхчеловеческой природе, довольно проблематично вовремя обратить внимание на столь грубо-плебейские болячки, как, предположим, цирроз печени, болезнь Венеры или, вот скажем, обыкновенный радикулит. Впрочем, да – радикулит Абраксаса Малфоя ни в коем разе не мог считаться радикулитом обыкновенным; только радикулитом сверхчеловеческим. Порою, ощутив резкую, ноющую боль в спине, Абраксас мучительно думал – уж не режутся ли у него крылья? Безусловно, не лебединые. В принципе даже не ангельские, зато – вне всяких сомнений – перепончатые. Через пару часов боль проходила, но ни перьев, ни чешуи ни на подушке, ни на постели Абраксас обнаружить не мог. Хмыкал и, скрепя сердце, готовился к очередному приступу. Конечно, мысль, что таким удивительным способом до него тужится достучаться слегка проголодавшаяся совесть, Вальпургиев Рыцарь не допускал. Действительно. В качестве объекта погрызательств совесть традиционно избирает более сочные органы: сердце, иногда почки, редко – мочевой пузырь; однако хребет? Нонсенс. И, тем не менее, все чаще, вставая по утрам, Абраксас понимал: он вовсе не встал, а самым причудливым образом сел. Было больно. Перед Лордом Абраксас готов был не просто стоять на коленях, на этих коленях он готов был ползать. Вероятно, часами. Хотя и не совсем понимал, какую практическую пользу в деле очищения мира от грязнокровок принесут его, Абраксаса, протертые штаны. С другой стороны, пути Лорда неисповедимы, а логика давно уже перепрыгнула барьер простой человеческой. Абраксас с мелодичным хрустом в поломанных ребрах медленно опустился на колени. — Мой Лорд? — хрипловато переспросил он. — Снова? Простите мою дерзость, мой Лорд, о чем вы? Речь Лорда о болоте казалась выше всяких похвал. Но Абраксас был уверен, что Резерфорд он, минимум, сжег. Или нет? Ах, какая досада…
Leonard Rosier: Хлопок аппарации ознаменовал появление Леонарда Розье. Тот радикулитом пока не страдал - слава Моргане - а потому счел для себя лучшим вовремя преклонить колено. Хотя и не понимал, какое удовольствие это может принести Лорду, но постарался в это не вникать. Крамольные мысли, как известно, могут и вовсе привести к безвременной декапитации. С другой стороны, декапитация своевременной бывает только в крайних случаях и в применении к совсем уже неадекватным персонам, а так же маглорожденным и клоунам. Ни одним из перечисленных Розье себя не считал. Но поскольку уж Его Темнейшеству нравилось, что его вассалы ползают перед ним на коленях - отчего бы и не потешить сюзерена, он же ночей не спит, заботится о подданных. Правда о последствиях Леонард предпочитал не задумываться, ибо не был фанатиком и не хотел даже представлять, куда его эти мысли заведут. - Мой господин, - Леонард не поднимал глаз. Вышеописанная процедура приносила ему значительно меньше радости, чем мысли о том, что Абраксас составил несколько... провальный, как выяснилось, план. И Розье был уверен, что это не последний провальный план. Потому что... Потому что.
Lord Voldemort: Воцарилась длинная, полная скрытой угрозы пауза. На ее исходе Темный Лорд попытался встать из кресла, но тут же рухнул обратно, закрывая ладонью лицо. - Да встаньте уже оба, - устало сказал он, взмахнув палочкой в сторону Абраксаса. Это, наверное, была не самая лучшая идея, заставлять его вот так упражняться, но видит Салазар, он заслужил. Впрочем, все не так плохо, а потому от ревматизма его можно и избавить - временно. - Развели тут балаган. А еще взрослые люди, - нервные белые пальцы рассеянно поглаживали частично обернувшуюся вокруг подлокотника Нагайну, - вы еще об пол головами постучитесь, может, ума немного войдет. Резерфорд бы вы убивали с таким рвением... Ровный голос Тома не выражал никакого гнева - исключительно усталое неодобрение, да впрочем, если вдуматься, именно оно там и было. Он прекрасно понимал, что вся эта затея была изначально дефективна, и в некотором роде эксперимент увенчался успехом - в его результате темный маг окончательно осознал для себя, что незаменимые люди есть, что они должны находиться строго на своих местах и делать строго свое дело. А если людей заставлять делать не их дело, то они будут делать его из рук вон плохо, возможно даже, не из общей злонамеренности либо упрямста, а просто потому, что... это не их дело. Да будет так. - Под Круциатус бы вас. На полчаса этак, - мечтательно добавил он, глядя в потолок, - но полагаю, сеанс опускания на колени был куда неприятнее и нагляднее. Садитесь и рассказывайте, как все было. Читать мысли он не собирался: ибо был уверен, что эти люди лгать ему не станут. Это убеждение не несло в себе ничего общего с альтруизмом, доверием - упаси Салазар - любовью. Это было чистой воды знание, подкрепленное такой массой доказательств, что черным дырам было бы стыдно.
Abraxas Malfoy: Воистину, лучший способ ущемить чью-то гордость – сперва ущемить позвоночный нерв. Абраксас Малфой не кланялся никогда и никому; гордая натура Пожирателя Смерти, наверняка, переломилась бы пополам от самой мысли, что ему – Абраксасу Малфою – придется перед кем-то кланяться. Да, он действительно готов был ползать перед Лордом на брюхе, но лишь потому, что сам Лорд в жизни не решился бы опуститься до таких низостей… Например, до пола. Смотреть сверху вниз приятнее и логичнее на того, кто если и не равен тебе по росту, то хотя бы близок по способностям. Разумеется, талантами равными талантам Господина Абраксас похвастаться не мог, но всегда радостно хвастался талантами самого Господина и той приятной особенностью, что его собственные мизерные таланты служили питательной средой для формирования талантов лордовых, новых и невероятных. Абсолютно верно, Темный Лорд был самым настоящим кровопийцей, и даже Абраксас Малфой это понимал; и пониманием своим гордился. Поскольку с детства ценил в людях хороший вкус. Темный Лорд вкусом обладал отменным, практически таким же отменным, как нюх на грязнокровок. Грязную кровь Лорд чуял за версту, чем вводил Малфоя-страшего в немой восторг и трепет. Абраксас боготворил Лорда, поэтому вздрогнул, холодея душой, когда Лорд назвал его Иудой… Ну, практически назвал. Конечно, же Иудой был Леонард Розье, или – много вероятнее – Фредерик Нотт. Хотя нет, последний едва ли тянул на статус Марии Магдалины. — Мой Лорд, не может быть, — Абраксас подался чуть вперед, изжелта-бледное лицо его одновременно выражало беспокойство и… восторг, каковой непременно появлялся на этом лице от близкого присутствия Лорда. Кресло было жестким и неудобным, но все же приятнее твердого пола. — Не может… Я лично позаботился о Резерфорд, мой Лорд. Конечно, в ее доме находилась эта отвратительная полукровка-колдомедик… Впрочем, едва ли ей под силу воскрешать мертвых. Я не мог промахнуться, мой Лорд. Если только… Маскирующие чары? Заклятие трансфигурации? Неужели она обманула нас? О, мой Лорд, я все исправлю! Непременно исправлю. И на сей раз буду действовать в одиночку. Голос Абраксаса потух, теперь в нем звучали знакомые нотки презрения и абсолютной ненависти ко всему живому, а частности носящиму фамилии Розье и Нотт.
полная версия страницы