Форум » Архив «Lumiere-77» » [Проклятие Кассандры - 02.05] » Ответить
[Проклятие Кассандры - 02.05]
Evan Rosier: Дата и время: 2 мая 1977, после полудня, второй урок. Место: северная башня, кабинет Прорицания. Участники: Aristaeus Wenlock, Llanfair Pryce, Amarantha Phoenix, Matilda Swonster Примечания: И, несмотря ни на что, учеба продолжается: ученики, выбравшие дополнительным предметом прорицание, собираются в башне профессора Трелони. Так высоко страх и паника, кажется, еще не добрались; тут все, как обычно: тяжелый запах благовоний, наполненные дымом хрустальные шары... но что за странные образы колышутся в них?
Ответов - 22, стр:
1 2 All
Aristaeus Wenlock: Завтрак оказался на удивление интересным. Впрочем Аристей успел за время обучения в Хогвартсе привыкнуть к мысли о том, что каждое утро в Хогвартсе не может пройти без каких-либо происшествий. С Лисандром он расстался как только они вошли в Большой Зал, «младшенький» направился к столу желтых, а Аристей присел за своим столом. Если честно он не верил в искренные чувства Лисандра, как бы братишка не пытался доказать обратное. Точнее ему просто не верилось, что из Казановы тот превратился в монаха. Лисандр не был негодяем, таких друзей не так уж легко найти, но с девушками он часто бывал довольно несправедливым. Именно по этой причине Аристею с трудом верилось в то, что его братец и правда потерял голову из-за малышки Мафальды, и был готов измениться. Хотя всякое возможно, и такие люди как Лисандр тоже могут измениться. Аристей же был однолюбом. Можно сказать, что для него существовала лишь одна единственная девушка, которая сидела за столом Рейвенкло и о чем-то беседовала с однокурсниками. Они часто говорили, возможно считались хорошими друзьями, но Тей прекрасно знал, что он никто иной «как один из многих» для неё. Для темноволосой рейвенкловки существовал лишь один единственный молодой человек, а теперь и второй — который успел стать её женихом. Аристей ничуть не сомневался, что тот и правда достоен стоять рядом с ней, но каждый раз когда он видел их вместе, у него от чего-то сердце сжималось внутри. Уэнлок за завтраком молчал, и лишь изредка поглядывал на окружающих. Настроение ему с утра испортил Лисандр, да ещё и эти плохие новости... можно было с уверенностью объявлять этот день самым сносным в жизни Аристея. Тем временем его братишка направился к выходу вместе с Мафалдьой, а Тей просто отвел взгляд. Он прекрасно знал, что они с Лисандром помирятся, да и вообще нельзя было назвать утренную перепалку ссорой, но всё равно ему было непосебе. В последнее время брат отдалялся от него, а он не понимал причины. Лисандр всё чаще молчал, и пытался отмахнуться от любых личных разговоров. Успокаивало Аристея лишь то, что брат чувстовал себя хорошо рядом с волевой Мафальдой. К слову Тей вообще был в шоке когда они начали встречаться, ведь как не крути а характером они были слишком похожи, не считая конечно того, что Лисандр был знаменит своими несерьезными отношениями. Но Аристей надеялся, что у них всё будет хорошо, и эта хаффлпаффка сможет изменить его в лучшую сторону. Рейвенкловец ни проронил и слова, после чего покинул Большой Зал. Времени не хватало ни на что, а ведь этот год был последним. Аристей многое планировал, и каждый день всё усерднее занимался, но иногда ему просто не хватало сил справляться с таким давлением. Он не знал чем собирался заниматься дальше, но почему-то был уверен, что его жизнь будет связана с семейным делом, это было единственное в чем он превосходил остальных. Уэнлок сразу же направился в класс Прорицания, желая немного расслабиться, да и разобраться в том, что происходит в школе. Прямо в дверях ему встретилась Амаранта Феникс. Немного странная, но в целом очень хорошая девушка, с которой Тей дружил. А ещё она была подругой... -Добрый день, Мара, конечно если можно считать этот день добрым, - рейвенкловцу самому стало смешно от сказанного, - у тебя есть идеи насчет всего этого? Мне не хочеться верить в то, что это дело рук ученика. Среди подростков конечно часто встречаются жестокие люди, но не настолько же... - Уэнлок вошел в кабинет вместе с Марой. Кажется они были единственными на данный момент, кто решил всё же не пропускать урок...
Amarantha Phoenix: Час от часу не легче, честное слово: то ты заперт в собственной голове, а когда выбираешься из нее, то вдруг оказывается, что по твоей школе бродит кровожадный маньяк, который вполне способен тебя этой самой головы лишить. Мара поежилась: странные дела все-таки творятся, и директор какой-то неправдоподобно-спокойный, хотя он очевидно не может не понимать, что все эти события грозят не только масштабной министерской проверкой, но закрытием всей школы: ни один здравомыслящий родитель не пожелает оставлять свое дитя в месте, где ему будет угрожать смертельная опасность. Надо же, а это ее полагали бы сумасшедшей, знай кто-то (Мордред не в счет), что творится в голове у рейвенкловки - да они сами все тут с ума посходили. Громят мирные деревни, по школе бродит какой-то маньяк... бардак полнейший. Но надо сказать, что Мара к опасности, от которой предостерег учеников директор, относилась весьма легкомысленно - просто оттого, что ничто сейчас не могло омрачить ее радости от внезапного "прихода к власти". Приятно еще было наблюдать, как бесится от бессильной злобы ее "вторая половинка" - пускай почувствует, что чувствовала она. Понимания Мара, конечно, не ждала, но приятно было знать, что ее "соперница" испытает то же отчаяние, что испытывала она когда-то. Радужное настроение мисс Феникс могло развеять разве что столкновение лицом к лицу с вышеозначенным маньяком - но ничего такого, конечно, не произошло; Мара вполне благополучно и без приключений добралась до северной башни, и сейчас с непростительно сияющим видом скучала на Прорицании. Мордреда, кстати, она до все еще сторонилась, хоть и была уверена, что тот не сможет ничего ей сделать - просто во избежание. И на всякий случай, чтобы слизеринец не увязался за ней, Мара даже обзавелась провожатым: благо один из близнецов Уэнлок был хорошим другом... той, второй - сейчас это оказалось на руку и Маре. И веселее как-то, не с этой же... в голове разговаривать. - Нет, ученик на такое не способен. - поддержала рейвенкловка, присаживаясь за столик с хрустальным шаром. - Это как-то... я бы сказала, что в школу пробрался какой-то убийца, но как? Сюда сложно попасть незамеченным, потому что трансгрессия на территорию школы невозможна. Она со скучающей миной постучала ногтем по стеклянному шару.
Iris Sheally : На самом деле, это весьма неприятное чувство – ощущать, что ты не хозяин собственной жизни. То есть, конечно, в наше время уверенность почти невозможна – но ведь всегда существует приятнейшая во всех отношениях иллюзия, фальшивка, которая может заменять истину и вполне неплохо – кому нужна правда прямо сейчас? Вот только кому-то всё же пришло в голову разрушить все иллюзии – показать ненужную, никому не нужную правду, что все они марионетки в руках более могущественных и сильных мира сего. Кто-то защищает – но всё чаще играет, а в игре разное случается – в определенный момент любой может начать мешать, сам того не замечая – и из игры его выведут, быстро, безболезненно – всего два слова и ты труп, тебя смели с этой шахматной доски. Пешки. Все мы только пешки. Впрочем, это казалось по-своему бессмысленно, элементарно глупо. Айрис часто задавалась таким вот незамысловатым вопросом – зачем? Убивать, кому-то что-то доказывать погромами, демонстрациями, тратить силы, энергию и совесть. Совесть такая штука, её ведь новую не купишь, да и вряд ли её возможно очистить, мол убил человека, а потом сделал целую кучу добрых дел – и всё, всё вновь прекрасно. Не так, ей, по крайней мере, так совершенно не казалось. Завтрак прошел местами в угрюмом молчании, местами с, понятное дело – как же без этого! – кое-какими разборками и драками, а местами с лихорадочно блестящими глазами. Что ж, для хогвартских сплетниц и вправду праздник в какой-то мере, теперь есть о чем говорить – и они действительно говорили, собирали вокруг себя «кружок по интересам» и над их головами в конце концов раздавался целый рой голосов, то вполне обыденных, то шипуче-свистяще шепотных– может быть, у них просто начинала чудить совесть и они наплывами догадывались, что не совсем красиво всё это обсуждать, всё то, что произошло вчера – испорченный праздник в Хогсмиде, взрыв на экзамене по зельям. Хотя нет, не так – обсуждения обсуждениями, но за разговорами они словно бы и позабыли, что все произошло реально и действительно с реальными и живыми людьми, и прямо вчера и прямо в этом самом здании или неподалеку. Чья-то усталость, чьи-то травмы, даже чьи-то смерти и чья-то боль, кажется, все это объединилось в бесчувственное и элементарное «событие» для них. Айрис нахмурилась. С одной стороны ей было, без сомнения, немного страшно, как было бы и любому другому человеку. С другой – она осознавала, что пока всё происходящее и ею воспринимается всё больше несколько отчужденно, как «событие». Это было пока достаточно не_близко к ней, что бы она могла не оставлять глупого человеческого убеждения «всё будет плохо для кого угодно, но не для меня, со мной всё будет хорошо, немыслимо, что бы со Мной что-то случилось». Не самовлюбленность и не самоуверенность – боже упаси, просто такое твердое, хоть и эфемерное, исключительно человеческое убеждение. Обманчивое, но порой – спасает. Даже тогда, когда находят трупы, в общем, таких же девушек, как и она. Трупы…жестокое слово. Айрис вздрогнула, еще совсем недавно живой, обыкновенный человек, а сейчас только «тело», «труп» - жутко, пожалуй, увидь она как-то подобное, то вполне могла бы и свихнуться. Нет, не может быть, что бы «всё это» было так слишком близко. Рассудив так, Шелли направилась в кабинет прорицания, где всё осталось неизменным, сегодня здесь было таким же как и вчера, как и позавчера и так далее – так, будто бы ничего и не произошло и не произойдет. И ладно – так и лучше, побыть в таком сладком дурмане «всё хорошо» хоть урок. Впрочем, как оказалось, решили так далеко не все. В кабине профессора прорицаний Айрис увидела пока лишь двух рейвенкловцем – парня, кажется, Аристеуса и Мару. Приветливо улыбнувшись девушка подошла к их столику. -Здравствуйте, извините, – что прерываю – вы не против, если я…сяду с вами? – хаффлпафка чуть порозовела от смущения. Это тот еще вопрос – был ли какой-то смысл в её робости, в её извинениях и просьбах. Сама Айрис просто постоянно боялась кому-то помешать, выйти лишней, ненужной. Глупая простушка, но что поделаешь – какая уже получилась.
GameMaster: - Леди и джентльмены! - профессор Дерридж отчетливо постучала ложечкой по краю своей неизменной чашки с чаем, - я понимаю, что последние печальные события не дают вам покоя. Но это не значит, что занятия отменяются. Поэтому я попрошу вас сейчас установить хрустальные шары в нужное положение и рассесться по двое. Отставив чашку, пожилая леди устроилась в своем кресле. Она отлично понимала, что студентам сейчас вовсе не до знаний и не до прорицания - а это искусство тонкое и пренебрежения не любит. Поэтому уже готовилась закрывать глаза на неудачи и сдержанно хвалить тех, у кого ничего не получилось: упреков этот дар не любит тоже, мало ли, одно неосторожное слово - и все, готов неудачник вместо провидца. - Сегодня мы учимся распознавать образы внутри шара и делать так, чтобы их видели другие. Должна предупредить, что дело это очень сложное и вряд ли все получится с первого раза. Рассаживайтесь, я жду.
Syberia de Samon: Если ты рождаешься магом, то тебе не приходится бояться привидений, загадочного шепота в шкафу, ты не думаешь о том, что произошло с твоими вещами, если они, по странному стечению обстоятельств, вдруг оказываются вовсе не там, куда ты их положил. Для тебя это становится привычным делом, ты запросто можешь вежливо поздороваться с призраком и с лёгкостью найдёшь заклинание против зловредного шкафового поселенца. Сай брела по коридору в сторону кабинета прорицаний и как-то очень неприятно для себя самой озиралась по сторонам. Она была из тех самых детей, которые родились в магической семье и особо не боялись призраков на чердаке своего собственного дома. Эта девчонка знала коридоры Хогвартса как свои пять пальцев, поскольку за те шесть лет, в течение которых этот Замок был её вторым домом, количество ночных вылазок уже зашкалило за ту отметку, когда перестаёшь их считать. Ты уже привыкаешь к музыке Замка, к многочисленным не особо заметным звукам, которые, сливаясь воедино, становятся неотъемлемой его частью, ты не боишься глубокой ночной темноты в некоторых особо потаённых его уголках. Больше того, ты, похоже, уже не можешь без этого. Но, какого дементора тогда сейчас, идя по его коридорам днём, ты испытываешь какой-то лёгкий дискомфорт, ощущение, что за тобой следят и в скором времени проявят себя? - Становишься параноиком, Дэ Самон? – с усмешкой обращается Сай сама к себе, но как-то странно неуместно звучит этот привычный для неё задор и она снова затихает, дабы лучше прислушаться к тишине Замка. С самого утра Хогвартс захлебнулся в волне слухов и домыслов, на каждом углу ученики обсуждали произошедшее и пытались блеснуть своим интеллектом, предлагая всё новые и более безумные версии. Сай же молчала. Молчала даже тогда, когда её спрашивали, лишь едва заметно пожимая плечом и утыкаясь носом в кружку уже остывшего утреннего чая. Ей нужно было обдумать всё самостоятельно, понять и попытаться что-то сделать. Хотя к полудню она всё ещё находилась на стадии непонимания, запутываясь в собственных версиях и отметая многочисленные «а может…». Вообще она очень резко изменилась за эти дни и о том, что это действительно Дэ Самон говорил лишь сонный взъерошенный вид шестикурсницы с небрежно повязанным гриффиндорским галстуком и забинтованным запястьем правой руки, принявшей подобный вид дней пять назад от удара бладжером и до сих пор не желавшей полностью заживать. И, если раньше от неё всё же можно было услышать какую-нибудь очередную шутку или подкол, то, после сегодняшнего утра, она стала мрачной и очень молчаливой, а юмор превратился в прохладную иронию, от которой даже ей самой становилось не по себе. Девушка снова вздрогнула, когда за спиной лестница завершила перемену своего направления, и привычный гул оборвался, вновь предоставив место тишине. Но ещё заметней она вздрогнула спустя минут пять, оказавшись у двери кабинета прорицаний. Что она тут забыла, она сама не знала, просто сегодня ноги сами привели её на этот урок, несмотря на всю её «любовь» к прорицаниям. Поэтому, особо не раздумывая, чтобы не развернуться и не уйти, она толкнула эту дверь и, чуть нахмурившись, вошла в кабинет. Видимо, она уже слегка опоздала, поэтому пришлось извиняться и быстро искать себе место. Благо, в кабинете не набралось даже десяти человек, поэтому долго искать не пришлось. Сайберия с улыбкой кивнула Маре и устроилась на одной из парт, что стояла у окна.
Amarantha Phoenix: - Конечно, - добродушно махнула рукой Феникс, силясь припомнить имя подсевшей хафлпаффки, - Аристей, подвинься. Как уже было сказано выше, настроение у Мары было исключительно добродушное, посему она была удивительно мила даже с людьми, имен которых не могла вспомнить. Хотя потом откуда-то из глубин памяти - и вполне вероятно, что от Амаранты - пришло знание о том, что это - Айрис Шелли, что она ее однокурсница... и все, больше информации вторая личность отказывалась давать, очевидно, дуясь на то, что ее загнали в подсознание, но Маре с лихвой хватало и этого. Знает, как ее назвать если что, чтобы не обидеть - и замечательно. Замечательные люди, замечательный урок - все вокруг непростительно замечательное, даже дурацкий хрустальный шар, в который придется пялиться целый урок. Пожалуй, стоит подключить воображение и придумать образы пострашнее: Мара была весьма посредственным прорицателем, зато она обладало знанием, которое многим пророкам обеспечило отличную репутацию, хоть на самом деле пророками они не были. Зато они знали, что предрекающий ужасы - всегда в выигрыше, а предсказывающих что-то хорошее периодически бьют, когда эти самые предсказания не сбываются. И дело тут не только в том, что неприятности случаются с завидной регулярностью, а вот на хорошие события злодейка-судьба весьма скупа. Как ни удивительно, но люди, кажется, находят извращенное удовольствие в сочинении всевозможных ужасных кар, которые их как пить дать постигнут, а так же в нагнетании по этому поводу массовой истерии. Люди любят кликуш и зловещих лжепророков; внешне отрицая их слова, про себя они трепещут при мысли о том, что это может быть правдой, и готовятся к худшему "просто на всякий случай", чтобы не оказаться неподготовленным, если вдруг станет хуже. Поэтому Мара отлично знала, что предсказывать надо плохое. Не апокалипсис, который вполне может и не наступить завтра, но чье-нибудь испорченное настроение или сломанный нос - тут уж не ошибешься, а переменчивая фортуна и школьные забияки сделают лже-видения Феникс пророческими. Она со скучающим видом постучала ногтем по хрустальному шару, кивнула в ответ Сайберии, что как раз подошла (хорошо хоть ее имя она вспоминала без подсказки Амаранты) и сделала вид, что сосредоточенно глядит в хрустальный шар. - Ну, кто что видит? - поинтересовалась она у Аристея и Айрис. - Я могу предсказать... кисель. Хм. Или нет... Хогвартс накроет туман, вот. Он будет белый и в нем ничего нельзя будет разобрать. Феникс презрительно фыркнула и откинулась на стуле. - Мерлин, какая же глупость. Ты просто не умеешь видеть, идиотка. Смотришь и не видишь. Вглядывайся, вглядывайся в туман - разве не видишь, что за фигуры там мелькают? Дементор боггартов, прекрати пялиться на Шелли, посмотри еще раз в шар, я не успела! Мара? Мара, мать твою?!
Madeline Murphy: Что самое плохое, что может произойти в школе? Тебе поставят «неудовлетворительно» на контрольной? Ты проспишь экзамен? Учитель зачитает вслух перед всем классом любовную записку, которую ты писал вместо конспекта? Примерно так представляла себе возможные беды Маделайн Мёрфи до вчерашнего дня, пока на неё не обрушился потолок. И то, что это произошло не собственно в Хогвартсе, поскольку экзамен по Зельеварению едва наскребшая знаний на СОВах на жалкое «А» Мёрфи естественно не сдавала, и потому сразу же после завтрака отправилась в Хогсмид, где планировала провести чудесный день с друзьями, но ошиблась - она оказалась одной из первых пострадавших, и, хотя чудом ничего не сломала, она тем не менее провела «чудный» день в больничном крыле с раненными друзьями, за которыми, будучи почти здоровой, помогала ухаживать – никакими особыми медицинскими знаниями она конечно не обладала, но не надо быть колдомедиком чтобы суметь поставить градусник или обтереть пот с лица. И потому не было ну совсем ничего удивительного, что этим утром с ней случилось «плохое» из её старого списка «худшие беды школы» - она проспала консультацию по Прорицанию. При этом она поняла это ещё не открыв глаза и не взглянув на будильник, ещё в полудреме она вдруг осознала, что проспала. Резко вскочив на кровати – если бы в спальне к тому времени ещё кто-то оставался, она бы наверно напугала их – девушка бросила взгляд на часы, подтверждая свою догадку – двадцать минут до начала урока. Для завтрака естественно времени уже не оставалось. Первые пару минут гриффиндорка просто бежала, но потом она начала замечать странности вокруг себя, пока наконец не остановилась прямо в середине одного из коридоров. То, что происходило сейчас в школе пугало Маделайн, и этот страх казался ей самым плохим из возможных предзнаменований, ведь не смотря на то, что она многое, кто-то может сказать даже «слишком многое» и окажется прав, принимала близко к сердцу, очень мало что могло её напугать. Даже смерть совсем не казалась ей страшной, потому что девушка знала, что это – не конец. Но сейчас она боялась как никогда прежде с того момента, как впервые вступила на зачарованную платформу вокзала Кингс Кросс. И самым жутким было то, что она не знала причины своего страха. На самой границе видимости она замечала странные тени, которые метались прочь стоило ей обернуться. Девушка затравленно оглянулась, ловя на себе удивленные взгляды, неуверенно поправила сумку и вновь побежала – не важно куда, важно, что прочь. Войдя в кабинет, Мэдди виновато улыбнулась профессору Дерридж, и, извинившись за опоздание, поспешила найти себе место: окинув беглым взглядом комнату, она сообразила, что во-первых, сегодняшнее занятие будет посвящено работе с хрустальным шаром, а во-вторых, урок опять будет проходить в группах. Вообще-то Мэдди больше нравились индивидуальные занятия, особенно если они включают в себя чтение будущего по чаинкам, потому что это у неё получалось лучше всего, однако она в сущности не имела ничего ни против компании, ни против хрустальных шаров. - Сайберия, тут не занято? – вежливо поинтересовалась она у младшекурсницы, которая, как показалось Мэдди, больше интересовалось видом из окна нежели происходившим в её шаре. И, не дождавшись ответа, присела рядом, тут же углубившись в поиски учебника по Прорицанию – в общем-то вопрос был просто данью этикету и правилам хорошего тона, так как Маделайн не сомневалась, что для неё здесь найдется место, да даже если и нет, все равно худшее, что может произойти – это то, что её попросят пересесть, что вряд ли можно считать концом света или хотя бы достойной причиной для огорчения. – Что нам задали? Хотелось добавить ещё: «И что вообще происходит в школе?», но Мэдди сдержалась – лучше узнавать новости по одному вопросу за раз, а то можно нечаянно захлебнуться от их обилия.
Aristaeus Wenlock: Аристей с Марой сели как можно подальше от остальных столиков с хрустальными шарами. Прорицание Уэнлок любил в отличии от своего брата, и той же Амаранты, но сегодня ему от чего-то совсем не хотелось заглядывать в будущее. Нельзя сказать, что убийства студентов очень его огорчили. Аристей всегда принимал смерть как должное, даже убийство. Поэтому сложно обвинить этот факт в его дурном настроении. Скорее он был просто усталым с самого утра. Вчера ему до поздна пришлось заниматься Арифмантикой, причем и за своего брата, который в очередной раз попросил его сделать ему домашнее задание. Помогать брату Аристей приучился ещё с детства, но только вот отношения у них что-то испортились. Точнее даже не испортились, но Лисандр немного странно себя вел рядом с ним. Он всё чаще избегал разговоров о личной жизни, особенно если они касались будущего. Аристею вначале казалось, что брат просто переутомился, но это продолжалось уже месяц. -Я с тобой согласен. Конечно у нас учатся особо опасные ученики, которых лично я отправил бы в клетку, но всё равно ученик не способен на такую... - Уэнлок призадумался на минуту словно ища подходящее слово, - грязную работу. Убийство это одно, а запачкать всё вокруг, да ещё искупаться в крови — это совсем другое дело, - это был простой интерес любопытного человека. Аристей хотел знать кто именно был замешан в этих убийствах, как и то, что же было причиной такого действия. Из услышанного ему удалось понять одно — это дело маньяка, который просто хотел поплескаться в чей-то крови. Таких учеников в Хогвартсе не было, ведь это первый случай за столько лет, если конечно маньяк не первокурсник. Поэтому оставалось думать лишь то, что вмешался кто-то посторонний. В случае такого исхода всё равно оставалось много вопросов. Ведь в Хогвартс не так легко попасть, а значит попадают лишь те, кого Директор, да и сами преподаватели знают. Не мог же Муди или другие авроры разорвать учеников на мелкие кусочки? Поэтому ответа всё не находилось, а ситуация и правда была интересной, не считая того, что она была слегка мерзкой. -Может это какое-то древнее проклятье? - в пустоту произнес Аристей, и очнулся от своих раздумий когда расслышал слова Мары. К ним присоединилась одна девушка, которую Уэнлок не слишком хорошо знал. Она кажется тоже его не знала, да и Лисандра тоже, иначе хотя бы спутала их. Впрочем имя девушки Аристей всё же вспомнил, и даже успел дружелюбно улыбнуться ей. -Конечно, присаживайся, - рейвенкловец подвинулся, освобожлая место для Айрис. Если честно имя у девушки было оень краисвое, да и она тоже была привлекательной. Вот только, больно застенчивой. Аристей отвел взгляд от хаффлпаффки и уставился на профессора. В другой день он бы с радостью засмотрелся в стеклянный шар и начал бы искать ответы на свои вопросы, но сегодня ему хотелось сидеть в стороне и просто наблюдать за происходящим. Возможно именно поэтому слова Амаранты о том, что это «глупость» показался ему как нельзя кстати. Рейвенкловец улыбнулся про себя, а его взгляд невольно упал на стекланный шар. Там был туман, как в большинстве случаев, но вот что там было внутри... Аристей на мгновение замер, словно он увидел что-то ужасное, но только взгляда отвести он не мог. Ещё пара секунд и Уэнлок резко отвел взгляд в сторону, словно ему стало противно смотреть в шар. Ну почему из нас двоих всегда я вижу какие-то непонятные вещи? - пронеслось в голове, ведь Аристей ещё в детстве интересовался Прорицанием, и в школе преуспевал, но почему-то всегда пытался закрывать глаза на увиденное. -Профессор, Дерридж, а что мы должны увидеть? Точнее... - Аристей немного замялся заметив взгляд учителя на себе, - извините, я не так сформулировал вопрос. Я хотел бы узнать насколько можно верить тому, что мы видим в стеклянном шаре... возможно ли, что он просто отражает плод нашей фантазии? - головы учеников повернулись в сторону Уэнлока, но он ничуть не смутился. В данный момент его волновало совсем другое.
GameMaster: - Прежде всего, мистер Уэнлок, вы не должны думать о том, является ли увиденное плодом вашей фантазии, - задумчиво произнесла профессор Дерридж, взглядом провожая спешащую на свое место Мерфи, - я боюсь вас сейчас запутать, но прорицание - это такая тонкая материя, которая рушится порой от одних только попыток анализировать. Так что вы пока просто смотрите, а потом можете сказать мне, что уви... Преподавательница осеклась на полуслове, внезапно осознав, что в классе кажется ей непривычным. - А где мисс Прайс? А между тем о том, что студенты видели в своих шарах стоило таки задуматься: в каждом, поднимаясь щупальцами откуда-то снизу, клубился плотный белый туман. В какие-то секунды шары стали непрозрачными и засветились изнутри неярким белесым светом, только и заметным, что в полумраке кабинета. Свет был исключительно неприятным и каким-то гнилым. Профессор Дерридж вскинула брови. Взгляд Амаранты невольно притянул завиток тумана в шаре - потом завиток оформился, корчась, он принимал форму: сейчас, вопреки неверию, Мара видела (и вместе с ней видел Аристей) Мордреда МакКехта, который в темноте - вроде бы, это была лестница - что-то делал с почему-то молчащей Лесли Норстед. Потом она упала, рыжий повернулся - и его искаженное лицо в шаре, окровавленное, вдруг обросло какими-то шевелящимися наростами, а рот стал дырой с игольчатыми зубами. Маделайн склонилась над шаром, вместе с Сайберией созерцая пустые коридоры Хогвартса, заваленные старыми, почти неузнаваемыми трупами - пыль и паутина, паутина и пыль, а видение как захватило их, так и не отпускало.
Syberia de Samon: "Закрой глаза — представь, что это дурной сон. Я всегда так делаю." Сай небрежно кинула на стол тетрадь с пером и отвернулась к окну. Странное ощущение нахлынуло на гриффиндорку тут, в полумраке этого кабинета, где даже смятение на лицах сокурсников казалось ещё более отчётливым, чем оно было на самом деле. Хогвартс, несмотря на внешнюю суровость, близкую к определению "зловещий", никогда не был таковым для его обитателей. Для многих учеников и даже некоторых профессоров он был домом, тёплым и уютным, надёжно защищавшим от всяких бед и напастей, каждую осень гостеприимно открывавшим для них свои двери и радовавшим запахами всяческих вкусностей из Большого Зала. Нет, на самом деле, даже в подземельях не возникало ощущения леденящей пустоты и присутствия чего-то чужого в темноте коридоров. Он был тёплым замком, тёплым по атмосфере, по ощущениям. А сейчас... Ей казалось, что их всех заперли в психушке и напичкали какой-то гадостью, отчего им всем начали мерещиться эти ужасы. Казалось, что это дурной сон, который не позволяет разуму проснуться. Было трудно понять и поверить в то, что происходило в эти дни. Но, что бы там ни было, были ещё и ощущения, собственные, родные, которые никогда прежде не подводили. А сейчас и они будто свихнулись, и вместо привычного спокойствия на этажах Замка казалось, что бредёшь по старому кладбищу в полнолуние. Сайберия откинулась на спинку стула и обхватила плечи руками, будто бы ей стало внезапно очень холодно. Она была не из тех, кто верил в сказки о монстрах, но, когда монстры оживают и начинают разделывать твоих однокурсников, собирая коллекцию из их частей тела, волей-неволей поверишь во всю эту чертовщину. - "Бред, господа..." - буркнула себе под нос гриффиндорка и подняла взгляд на вошедшую в кабинет Маделайн. - Нет конечно, - достаточно приветливо, насколько это было возможно в подобном состоянии, ответила Сай и, чуть пододвинувшись, улыбнулась, - устраивайся. Мёрфи тоже была сама не своя. Казалось, что она, как и Сайбер чувствует или видит то, что творится в коридорах Замка и это что-то тоже её немного пугает. В ответ на вопрос о задании дэ Самон лишь коротко пожала плечами, поскольку на прорицания она забрела совершенно случайно, как бы это странно ни звучало. Нет, не то, чтобы она ненавидела этот предмет, просто она относилась к той породе людей, которые не очень-то стремились узнать будущее раньше, чем оно настанет. На это у Сайберии были свои причины, кое-что она уже знала, и ей этого кое-чего было ой как достаточно, чтобы вполне нормально свихнуться. Поэтому ни узнать больше, ни думать о том, что уже знает она не очень-то и желала. Хотя, ко всему подобному она относилась достаточно уважительно. Её двоюродная бабушка, которая очень увлекалась прорицаниями, как-то сказала, что у девочки очень большие способности к этому виду магии, но дальше всё это не пошло, чему сама девушка была вполне довольна. Что же о сегодняшнем появлении гриффиндорки на этом уроке, так это было чистой случайностью, поскольку Сай, по-видимому, просто искала место, где будет хоть немного спокойно. А, поскольку уроки прорицания она вдобавок ко всему считала одними из наискучнейших, то вполне логично, что тут можно будет найти несколько часов покоя и возможности подумать. Но в этот раз всё оказалось немного иначе... Профессор Дэрридж с заумно-задумчивым видом, впрочем, как и всегда, начала объяснять Аристею тонкости прорицательского мастерства. А, тем временем, Сайберия, намеревавшаяся вновь обратить свой взор к окну и виду, открывающемуся из него, на секунду кинула взгляд на шар, наполняющийся густым белёсым дымом. "Каждый раз одно и то же", - подумала дэ Самон, она, быть честной, не очень понимала, как можно разглядеть в этом дыме что-то дельное и обычно, если ей приходилось иметь дело с шаром, то просто включала воображение и начинала нести полнейшую чушь. И каждый раз, каждый чёртов раз, её разум недовольно ворчал, что лежать на полянке в Лесу и разглядывать образы в проплывающих мимо облаках, было бы намного приятней и интересней. - Боже, - едва уловимо дрогнули губы, прошептав это неосознанно. То, что в следующий миг оказалось в шаре, заставило напрячься и пододвинуться ближе в каком-то полусонном ужасе. Он нахлынул столь же внезапно, сколь внезапно из шара исчез дым, и появилось это. Сай не могла оторваться, произнести что-то она была так же неспособна. Синие глаза с расширенными от удивления, шока или ужаса зрачками внимательно следили за зловеще-пустынными коридорами родного Замка. Горы трупов и паутины, давно покинутые своими творцами. Казалось, что жизнь уже давно и навсегда покинула эти стены. Хотелось закрыть глаза, поскольку видение становилось всё более ясным и будто бы более реальным. Настолько, что уже спустя секунды казалось, что грань между кабинетом и тем, что было там внутри, стёрлась. В подсознание, словно вбитая тупым клинком, пришла странная мысль о том, что эти трупы, что валяются повсюду.... это их трупы...
Madeline Murphy: Вопрос профессора о том, где Ланфир, которая никогда не позволяет себе пропускать занятия, возымел на Маделайн удивительный эффект: девушка резко перестала рыться в сумке, бросила её на пол и, казалось, напрочь забыв о ней, рыжая лучезарно улыбнулась своей соседке, после чего сосредоточилась на шаре и задании, данном профессором. Дело в том, что подумав о Прайс, Маделайн тут же вспомнила о том, что последний раз видела рейвенкловку в Больничном крыле вчера, после чего её мысли обратились в общем на события вчерашнего дня, за которыми логично последовали обстоятельства сегодняшнего пробуждения, на основе которых рыжая сделала вывод о том, что сегодняшнее содержимое её сумки идентично вчерашнему, так как о том, чтобы перепаковать её вчера она не вспомнила, а сегодня – не успела, а потому искать учебник не имело смысла – сколько в сумке не ройся, шансов на то, что он неожиданно самозародится там, нет, в такие чудеса даже Маделайн Мёрфи не верила. Поэтому без лишнего промедления она решила приступить к заданию – прорицание, по мнению гриффиндорки, было искусством, и как любое искусство не терпело промедления и неуверенности, к нему надо было подходить с открытым сердцем и полным доверием, главное – ни секунды не сомневаться ни в нем, ни в себе. Пока Сайберия искала знаки в полете и числе птиц за окном, Мэдди сосредоточила свое внимание на шаре. Туман, наполнявший его, затягивал, но Маделайн знала это ощущение и легко поддалась. В первые несколько мгновений все было как обычно – бело-серая завеса одновременно и звала, и дразнила – почему-то гриффиндорке, это этот туман живой, и непременно хорошо настроенный по отношению к ней, но потом что-то изменилось, словно туман, ну, заболел что ли. Однако в нем стали проступать фигуры, и Маделайн решила не останавливаться. Первым, что она увидела, была паутина, старая, сложная, на создание которой неизвестный восьмиглазый автор бесспорно потратил много сил и которой, если пауки это, конечно, умели, мог бы гордиться. Однако потом её внимание привлекло то, что эта паутина скрывала, а именно тонкая детская рука, вывернутая под неестественным, углом. Картина ширилась, и вот уже перед взором Маделайн открылся целый коридор, знакомый коридор, она по нему проходила сотни раз, но сейчас он не был похож на себя, потому что его пол был покрыт мертвыми телами – потому что предположить, что кто-то здесь жив, в этом царстве пыли и паутины и болезненного света гриффиндорка не могла. Она не заметила, как к ней присоединилась Сай, она вообще не замечала ничего вокруг, потому что её «вокруг» было серой смертью и мертвыми телами тех, кого, как ей начало казаться, она узнавала, не смотря на слой грязи, скрывавший их лица и одежду от взгляда. - Святой Архангел Михаил, вождь небесных легионов, защити нас в битве против зла и преследований дьявола… - Маделайн сама не заметила, как начала едва слышно, почти одними губами, повторять молитву, это было совершенно рефлекторное, она даже не отдавала себе отчет в своих действиях. Путаясь, сбиваясь, её голос упорно повторял знакомые с детства слова, прося о защите и спасение, но сама Маделайн была не здесь, она была в том коридоре, среди тел тех, кого она наверно знала и кого она никогда не встречала и не встретит – потому что они мертвы. И она мертва. И все мертвы. Или хуже, чем мертвы.
Xenophilius Lovegood: Если не знаешь, с чего начать – начни с главного. Утро безумствовало как разъярённый гном, копавший себе новую нору и вдруг обнаруживший, что его подняли в воздух для раскручивания. В этот ужасный момент создание не думает ни о чём другом, кроме того, как укусить огромную волосатую руку: нора забыта и радостная эйфория сменяется злостью. Осмелившийся посягнуть на святое должен быть наказан, но маленький садовый вредитель не подозревает, что его укус лишь рождает в человеке новые таланты, будь то скрытый доселе дар пения или способность к языкам. Укус открывает новые горизонты. Пожалуй, примерно так и представлял Ксено происходящее в Школе – все попытки преподавательского состава и учеников справиться с Неведомым только прибавляет ему сил, помогая находить новую брешь в защите Хогвартса. Это значит, что необходимо искать другие способы. Именно поиском нового оружия Лавгуд и занимался в течении свободного времени, но пока выводы оказывались неутешительны. Сидя на одной из первых парт, рейвенкловец разрабатывал систему дыхания, которая позволит погрузиться в особое состояние для наилучшего результата. Он громко причмокивал губами, впускал воздух через нос, а потом глотал его, сложив губы трубочкой. Наконец, юноша почувствовал необычайную лёгкость и был готов к получению тайного знания, как вдруг раздался грохот. Сумка с его вещами, лежащая на свободном стуле рядом, упала на пол и книги рассыпались по окружающему периметру. - Наверное, это знак свыше... – громко пробубнил семикурсник, собирая выпавшее и пространно извиняясь перед профессором. Прорицание парень находил весьма любопытным предметом и даже сам экспериментировал с чаинками, составлением гороскопов (которые, кстати, порой оказывались верны), но постичь в совершенстве эту науку не хватало склонностей. Когда удалось вновь усесться за стол и погрузиться в задумчивость, шар заволокло плотным туманом и прозрачность начала пропадать. Мысли в голове превратились в тот самый туман, что Ксенофилус видел перед собой. Обычно поразительно яркие, образы стали тускнеть и словно плыть по течению, сосредоточиться на чём-то одном было невозможно, слишком плавно менялись изображения в сознании. Пульсация в шаре усилилась, из глубины поднимались новые завитки дымки, а свет внутри перестал восприниматься, как нечто приятное. Вскрики других учеников звучали где-то в отдалении, словно в уши наложили вату – произносимые слова растягивались и юноша не осознавал, находится он во сне или наяву. Зрелище в хрустальном шаре не позволяло оторвать взгляд.
Galileo Scamander: - Мерлин! Я, кажется, впервые вижу, что на самом деле происходит у тебя в голове, Ксено! Но едва последние слова слетели с губ, Скамандер ощутил всю их невыразимую глупость. Он споткнулся на имени лучшего друга, язык примерз к небу, скованный удивлением. Повод для шутки в этот раз он выбрал крайне неудачно. Это со всей ясностью дошло до него, когда белесый туман рассеялся, являя свои шокирующие образы. Да, над таким даже Лео Скамандер не сможет посмеяться. Улыбка помертвела и завяла на фоне разворачивающихся в шаре видений. Сползла и обычная румяность рейвенкловца, его лицо побледнело, словно внезапно на него вытряхнули горсть муки. Мгновенно Скамандер стал абсолютно на себя не похож. - Ты тоже это видишь? – сдавленным шепотом спросил он у Ксено, сидящего через стул от него, что был завален их школьными сумками. Тот не отрывал взгляд от шара, и это было наилучшим ответом для Лео. Резкий взгляд по сторонам, лихорадочное движение глаз. Они не одни это видели. Это не просто видение Лавгуда, чья очередь была первым глядеть в магический шар. Именно так сначала и подумал Галилео. Что в кои-то веки Ксено получит наивысший балл по Прорицаниям. Это мысль исчезла в тот же миг, как шар показал свое…пророчество? Будущее, прошлое, настоящее? Калейдоскоп перемешенной нарезки из фильма-триллера, режиссер которого отличался самой живой фантазией. Они все это видели, все, которые находились сейчас в кабинете. Видения разнились, но сюжеты были одинаково устрашающи. Скамандер никогда о подобном не слышал, но сейчас был далек от анализа ситуации. Прочь из головы ушли пространные ленивые мысли. О том, что именно студенты Рейвенкло, не смотря на ужасные события, не пропускают занятий. О том, что предмет Прорицания очень далек от точности, так почему так много рейвенкловцев, призванных быть прагматиками от науки, его посещают… Но о каком прагматизме могла идти речь, когда такое происходит на твоих глазах? Ведь всегда веришь, что плохое не может произойти с тобой. С кем угодно, но только не с тобой. Просто отказываешься в это верить, стараешься не думать. Но в последнее время страх сделался в Хогвартсе неотъемлемым элементом быта. Видение было ужасно, отвратительно в своей реалистичности. Белые щупальца тумана, казалось, заползали в сердце, оставляли там уродливые следы страха. Холода. Неизбежности. И Галилео уже знал. Маятник грозных событий, что отсчитывал время в школе, не минует никого. Как не минует и его самого. Намеки на это - вот что он видел в шаре… Оцепенение медленно проходило, плотно сжатые зубы неприятно ныли. Скамандер еще раз огляделся. Взлохматил рукой золотые кудри, пытаясь осознать и понять увиденное. Ученики не отрывали своих взглядов от магических шаров. Профессор же, кажется, была потрясена не меньше, чем сами студенты. - Мы должны кому-то рассказать об этом…Предупредить. Профессор! Если я чему и научился у вас на уроках, так это отличить настоящее видение от выдуманного. И что-то тут откровенно много для выдумки. Определенно надо было действовать. Но как?... Не придавать значения такому событию было бы величайшей глупостью. Но если эти видения действительно чего-то стоят, смогут ли они предотвратить хотя бы что-то с таким знанием.
GameMaster: Видения смерти в шарах сменялись одно за другим, не отличаясь особым разнообразием - но что-то такое невообразимо жуткое было в этих картинах, в паутине и пыли, что некоторых начало буквально тошнить. Первой очнулась профессор Дерридж, тоже зачарованно смотревшая в свой шар. Она взмахнула палочкой - каждый из источников ужаса тут же накрыло куском темного полотна. Со студентов словно спали заклинания: видения отпустили их, снова можно было дышать и двигаться, и хотя было все еще страшно, но уже чуть меньше. - Ох, Господи, - профессор Дерридж была маглорожденной, и потому Мерлина поминала нечасто. Пожилая дама побледнела, судорожно нашаривая на столе коробочку с пилюлями - кажется ей стало плохо. - Дети... - так она к взрослым уже студентам обращалась совсем нечасто, - дети, вы только не паникуйте. Это... ложь. И она, хорошая, профессиональная прорицательница, знала - может, и ложь, да не совсем. И это видение имеет все шансы стать правдой при каких-то условиях. Да вот при каких? Если в него поверят? Господи, чьи же это злые чары? - Рассказать - это само собой, Галилео. Я... схожу к Директору. Дети, пожалуйста, покуда не покидайте кабинет. Можете заварить себе чай. Пожилая дама поднялась и, чуть пошатываясь, вышла из кабинета.
Xenophilius Lovegood: Картины будущего затягивали в беснующийся круговорот и Ксено всё ближе наклонялся к источнику видений, словно в попытке разглядеть детали. Но куда там, Лавгуд видел лишь общие очертания: разрушенный кабинет, неопределённые фигуры на полу – это явно были студенты, паутина на партах и пыльные фолианты, залитые чем-то похожим на кровь. Это продолжалось до тех пор, пока рейвенкловец окончательно не уткнулся носом в стеклянный шар. Именно в таком положении чёрная ткань, отделившая мир настоящего от мира предполагаемого будущего, настигла его лицо, задев по нему. Ксенофилус очнулся и в недоумении уставился на друга. Глаза расширились. – Когда-то мой отец говорил мне, что Хогвартс – самое надёжное место в Британии... Наравне с Гринготтсом. Чую, это было правдой только до нынешних событий в школе. Профессор ушла, оставляя ребят в растерянных чувствах. Ни о каком чае не хотелось даже помышлять. Впрочем, чай ведь успокаивает... А рассматривать трупы своих приятелей и друзей не так интересно, как может показаться. Но несмотря на пересохшее горло, следовать совету Прорицательницы парень не спешил. Голова буквально разбухала от всевозможных объяснений и догадок, казалось, ещё чуть-чуть – и идеи полезут наружу витыми молочными лентами как воспоминаниями, которые сливают в Омут Памяти. На них наслали проклятие? Но кто? Недоброжелатель Дамблдора и Хогвартса в целом, таковых наверняка хватает. До сего момента Ксено был абсолютно уверен – Дамблдор достаточно силён, чтобы защитить себя и вверенных ему учеников, но в в связи со всем произошедшим, уверенность начала медленно таять. Разумеется, он не разочаровался в директоре, что вы, он бескрайне уважал старого мага. Вот только смерти не говорили в пользу «хорошей защиты Хогвартса». Необходимо придумать что-то, что будет способно разыскать того, кто наслал проклятие. Или это какие-то существа? Скажем, дементоры питаются счастьем и радостными воспоминаниями человека, а если дать им возможность, то они высосут из тебя душу. Вдруг существо питается страхом обитателей замка? Или, как вариант, и радостью, и страхом. Любыми эмоциями, которые испытывают люди. Никто не может перестать чувствовать, это не под силу ни одному человеку на земле. У кентавров другое мышление, отличное от человеческого, водные обитатели обладают своими характеристиками... За всеми этими раздумьями, Лавгуд не переставал делиться с Лео наблюдениями. - То, что мы видели – может стать правдой, но может и не стать. Нам под силу изменять будущее, вот только как это сделать для правильного хода событий... – юноша в возбуждении наморщил лоб, ещё сильнее взъерошивая светлые волосы. – Или это вовсе не тела учеников? А что-то, принявшее их очертание... Такое тоже возможно. Вся эта завеса тумана... – Ксено не договорил, погружаясь в то, что видел минуты назад.
Galileo Scamander: Тяжелая ткань с едва слышным шорохом опустилась на круглый стол Ксено и Галилео. Она закрыла мистический шар, закрыла видение. Сразу стало как-то легче дышать. Но из памяти стереть воспоминания увиденного, увы, не смогла. Рейвенкловец с тревогой смотрел на профессора, ее голос дрожал. Ложь? Брови Скамандера на мгновение удивленно изогнулись. Ну, конечно, это не правда! Чья-то злая шутка. Очень хотелось ей поверить. Усмехнуться глупому розыгрышу и жить дальше. Но внутри что-то сопротивлялось такой версии. Он попытался вспомнить – не читал ли он о магии, которая на такое способна. Но голова отказывалась соображать, снова мерещились ужасные туманные образы. Профессор ушла, оставив студентов в прострации. - Значит, теперь Хогвартс не так уж безопасен, как было во времена твоего отца, – мрачно ответил Лавгуду Лео. Он резко отодвинул свой стул и встал из-за столика. Слушая в пол уха рассуждения Ксено, парень поднял тяжелый медный чайник, наполненный водой до краев – обычно такого хватало на половину класса - и осторожно установил его на решетку. Достав свою волшебную палочку, он разжег огонь в камине и подвинул к нему чайник. Да, чай и успокоит и придаст сил, - решил Галилео. Видимо, продолжения урока не будет, но и расходиться им вроде как не разрешили. - Так значит ты тоже ей не поверил? – Лео не стал вновь присаживаться, а только уперся локтями на стол. Взглянул на Лавгуда, рассуждающего о видении, телах учеников. - Ну о том, что это все неправда? – короткий кивок в сторону скрытого шара. Быть героем Скамандеру не хотелось, никогда не хотелось. Но сейчас казалось не простительным просто сидеть и ничего не делать. Ведь те видения касались всех. Грозили всем и каждому. Если, конечно, были правдивыми…Если бы только знать. - А ты знаешь такое понятие, как фатум? – задумчиво протянул он, углубившись в мрачные мысли. Он сцепил пальцы в замок и снова посмотрел на Ксено, - Рок, судьба…Чему бывать – тому не миновать. А ты говоришь – всего можно избежать, если знать. Можно изменить свою судьбу. А вдруг нельзя? Тце! Интересно, все ли мы видели в шаре одно и то же будущее… Скамандер выпрямился и обратился к однокурснику, сидящему за соседним гадательным столиком. - Аристей, что вы видели? А вы, девушки? – спросил он у двух девушек гриффиндорок, которые сидели с другой стороны.
Madeline Murphy: Молитва сработала! Что бы не говорили другие – о выдержке профессора, об удачном стечении обстоятельств, о чем угодно, но Маделайн был уверенна, нет, она знала, что от страшного видения её спасли именно святые слова. Лишь только к ней вернулась способность дышать, свотреть – а не видеть – двигаться, осознавать себя собой, такой отчаянно живой и столько блаженно чистой, девушка тут же перекрестилась. А потом прикрыла рот ладонью, заставляя себя душать медленно и размеренно, так как повинуясь позывам неожиданно очнувшегося тела, ноконец осознавшего то, что оно видело, из желудка поднялась волна тошноты. Пытаясь справиться с собственной физиологией, гриффиндорка никак не прокомментировала слова профессора Дерридж. Да и что она могла сказать? Что «Вы ошибаетесь, профессор, это наше ближайшее неизбежное будущее, так что давайте не будем копошиться и посвятим оставшееся нам недолгое время на молитву, медитацию и другие методы спасения души, или хотя бы усладить плоть напоследок?» Но Мэдди сама не понимала, что именно предстало перед ней и остальными учениками в это утро – она чувствовала правдивость видения, но одновременно ей казалось, что это все – не более чем игра сознания, и видит Бог, Маделай не могла понять, где правда, а где – только дым и зеркала. Большинство учеников, как и сама Маделайн, находились в состоянии шока. Они растерянно и боязливо оглядывались, ища поддержки – но не находя её. Только двое, Лео Скамандер и Ксено Лавгуд, выглядели более менее нормально – во всяком случает они были способны на связную, адекватную речь, что сейчас казалось Мэдди вершиной развития человеческого интеллекта и почти признаком сверхчеловека. Сама она произнести что-то смогла отнюдь не с первого раза. - Т-тела, - слово «трупы» рыжая просто не могла себя заставить произнести, да и не очень-то старалась, если честно. Хотя плотная, темная ткань надежно скрывала от её взгляда видение, запертое в шаре, она не могла избавить гриффиндорку от того видения, что теперь поселилось в её голове, организовав там Первый Маделанский Фестиваль Фильмов Ужасов, с единственной картиной в программе, но зато какой – стоило Мэдди прикрыть глаза, как вновь перед ней возникало видение пыльной смерти, от которого у неё, да простит за столь недостойное поведение Смелый Годрик, начинали дрожать колени и неприятный холод наполнял грудь там, где испуганно птицей билось сердце. – Много тел, ч-человеческих. Покрытых пылью, паутиной, они лежали такие старые, покойные, в тишине... Взгляд девушки начал затуманиваться, словно она сама была одной из тех, о ком говорила, или вновь взглянула в проклятый шар, но тут резкий звук заставил её вздрогнуть и очнуться от наваждения – это закипел чайник. Мэдди хотела было встать и достать чашки, но, во-первых, она была не очень уверенна в своих ногах, а во-вторых, вовремя вспомнила о палочке. Несколько взмахов – и вот уже на столике, ближнем к камину, стоял ряд одинаковых чашек, сред которых величественно возвышался полнящийся осознанием собственной значимости чайник с заваркой.
Clarissa Smith: [оос: мне, как я понимаю, и сюда тоже] Сегодняшнего занятия по Прорицаниям Кларисса ждала особенно сильно, и причиной тому был совсем даже не конец учебного года и желание напоследок продемонстрировать профессору все свои таланты, точнее не только оно и уж точно не оно в первую очередь. Нет, у неё появилась иная цель для того, чтобы искать подсказок судьбы, в первую очередь из-за вчерашних трагических событий, которым она, Смит, стала и свидетельницей, и участницей, хотя ни с кем из Пожирателей встретиться в схватке ей не удалось, чему тогда она была рада, а сейчас – жалела, она помогала разбирать завал, образовавшийся на месте сгоревшего кафе завал, где её случайно и зацепило, когда один из менее умных и талантливых помошников случайно уронил на неё полуобуглившееся бревно. Теперь же она жаждала мести и ярость её не притупили ни успокоительное, ни ночь проведенная в Больничном Крыле. Более того, сегодня утром, узнав о смертях сокурсниц – Эбби она почти не помнила, а вот с Лесли была знакома хорошо, и хотя Смит не очень жаловала эту чистокровную выскочку, все равно смерти она ей, пожалуй, сейчас не желала – Кларисса поняла, что это судьба, это её призвание – найти и извести всю эту «темную сторону Хогвартса», всех убийц, поджигателей, Пожирателей и весь тот сброд, что скрывается в стенах школы под слепым взглядом некогда великого, а ныне – старого и слабого Дамблдора. Рисса была уверенна, что такая великая прорицательница как она должна была разобраться в тайном преступном мире Хогвартса и вывести на чистую воду и убийц, и . Лицо, имя, хоть какой-то намек на то, кто виновен в случившемся – ей будет достаточно любой мелочи, потому что дальше она справиться сама, главное узнать в каком направлении копать. Девушка вошла в кабинет одной из первых, на одном дыхании пробежав всю лестницу, парой даже перескакивая через ступени, и с трудом дождалась официального начала урока. Однако в хрустальном шаре она увидела совсем не то, что ожидала. Нет, конечно, она слышала, что тела девушек были найдены «не совсем целыми», но...но это было просто отвратительно! Рисса чувствовала, что к сжатому в тисках ужаса горлу подступает тошнота, но не могла заставить себя оторвать взгляд. Когда же Мордред, а ведь это был он, рыжий колдомедик, который, страшно подумать, ещё вчера бинтовал её саму, обернулся к ней, девушка попыталась дернуться и убежать по коридору, который, как она знала, уходил от основания этой лестницы, но не могла найти в себе сил двинутся, хотя и понимала, что сейчас он и её сделает «на совсем целой», прямо здесь. Заживо. И вдруг видение пропало, оставив девушку в компании тихого, всепоглощающего ужаса. Кларисса кивала в ответ на звучание голоса профессора, но не слышала сказанных ею слов, словно страх лишил её не только зрения, закрыв глаза черной пелиной, но и слуха, и всех других чувств. Однако мало помалу. Сначала поняла, что она жива. Потом сообразила, что «черная пелена» - это всего лишь ткань, закрывшая хрустальный шар, на который Рисса так и продолжала пялиться – хотя её соседки по столу выглядели ещё хуже, так что Смит тут же решила для себя, что она-то отделалась легко, да что там, можно сказать, что Смит-то под влияние видения почти и не попала. Как оказалось, она была не единственной, кто успел прийти в себя: в кабинете велась не громкая, но оживленная беседа, а на столе у камина стоял полный чайник и череда чашек, одну из которых, не спрашивая разрешения, Рисса сразу же наполнила и перенесла в свои руки. Вообще-то она обычно пила все с сахаром, но сейчас она была рада обжигающей горечи, которая напоминала ей о том, что она ещё и жива, и её язык и остальные органы на месте. - Я видела убийцу, - негромко, но четко, явно намереваясь привлечь к себе внимание, произнесла девушка. Взгляд её был опущен на чашку, что бы другие, не дай Мерлин, не увидели в нем переполнявшего её чувства, которое они, напуганные дети, могли принять по ошибке за торжество. Она видела убийцу и, что важнее, она узнала его, а значит он не сбежит от правосудия, слово Смит.
Syberia de Samon: Сайберия молчала, её ярко-синие глаза неотрывно следили за тем, что было по ту сторону хрустального шара. Но границы были уже размыты, а её сознание затягивало всё глубже и глубже туда, во владения тишины. И вот уже спустя секунды, она стояла там, в этом пустынном коридоре, покрытом телами людей, в лица которых она не смела вглядываться. Старые кости и полуистлевшая кожа, покрытые обрывками ткани, когда-то, видимо, являвшейся школьной мантией, тёмные пропасти на тех местах, где когда-то были глаза. Коридоры замка хранили в себе их всех, их мечты, их боль, их успехи и страхи... их самих, заботливо прикрытых одеялом из паутины и пыли... В подсознание дэ Самон пробивались размытые фразы - Маделайн молилась, молилась тихо, её дрожащий голос сбивался, повторялся, неуверенно останавливался, но вскоре вновь с упорством начинал твердить спасительные слова. Сайберия попыталась повертеть головой, но шея окаменела и отказывалась слушаться, девушка с трудом нашла в себе силы повернуться, но сокурсницы рядом не было, лишь её голос, усиливающийся с каждой секундой. Губы гриффиндорки дрогнули, и её голос слился с голосом Мёрфи, - ...защити нас в битве против зла и преследований дьявола. Будь нашей защитой!.. Живые. Живые, хоть и смертельно-бледные ученики сидели в полумраке кабинета, пытаясь осознать то, что сейчас увидели. Сай судорожно отодвинула от себя шар, пусть и накрытый плотной материей, но все же странным образом давящий на психику и, поставив локти на стол, зарылась пальцами в соломенные волосы. Она всё ещё неслышно нашептывала слова молитвы, стараясь прогнать подальше от себя образы недавнего видения. Рядом зашевелилась Маделайн, чуть поодаль начали дискутировать Ксено и Галилео, видимо, единственные на данный момент люди, сохранившие способность адекватно мыслить и говорить. Сайберия же даже не пыталась, поскольку даже мысли её сейчас были малёк контужены. - Спасибо, - тихо и слегка неуверенно прошептала гриффиндорка своей сокурснице, минуты через две, когда нашла в себе силы чтобы собраться духом. Дэ Самон снова окинула взглядом кабинет и присутствующих в нём, наверное, чтобы убедиться в их целости и сохранности, но чего стоило ей найти в себе силы посмотреть им в глаза, переборов страх увидеть в них то, что должно было остаться там, за толстым слоем чёрной материи и глянцем хрустальной поверхности. Вскоре, остановившись на чашках и чайнике, Сай взмахнула палочкой и распределила их, наполненные по столам. Склонившись над своей, она вдохнула терпкий аромат чёрного чая с бергамотом. Казалось, что это было лучшим, что только могло сейчас быть - крепкий ароматный чай, каждый глоток которого согревал и расслаблял, помогал забыться и успокоиться, но она не могла пить. Пальцы бережно обняли горячий фарфор чашки и подняли её со стола, Сайберия приподнялась на не слушавшиеся ноги, в полной мере ощутив болезненный тремор в них. Так бывало, когда тебя знобит и колотит с температурой под тридцать с бо-ольшим хвостиком, так было и сейчас. Словно на ходулях она дошла до окна и настежь распахнула его, поставив чашку на подоконник и подставив лицо желанному воздуху. Руки нащупали в кармане мантии сигареты и, схватившись за них, словно за спасительный якорь, извлекли пачку наружу.
Aristaeus Wenlock: Аристей невольно посмотрел в сторону привычного места Ланфир Прайс. Что-то екнуло в сердце, но выражение лица молодого человека не изменилось. Она наверное как всегда гналась за младшекурсниками, особенно в такое неспокойное время. Уэнлок снова вернул свой взгляд на профессора и кивнул понимая, что грань между фантазией и реальностью в этом кабинете слишком тонкая. В любой момент реальность могла превратиться в фантазию, а фантазия вдруг обрести настоящий облик. Впрочем Аристей пытался больше не задумываться об этом и просто уставился в стеклянный шар. Рейвенкловец просто смотрел в туман, который поднимался и клубился. Он был почти уверен в том, что ничего стоящего сейчас не увидит. Тем более его мысли были слишком заняты Ланфир, которая снова пропустила урок. Он не переживал за неё, ведь у этой рейвенкловки была стая слизеринцев которая в любой момент могла защитить её, но всё же. Хотя взгляд Аристея привлекла знакомая фигура в стеклянном шаре. Он чуть склонился чтоб получше разглядеть ту сцену которая появилась перед его глазами и замер на месте. Это был Мордред МакКехт. Слизеринец. Рыжий слизеринец, который всегда находился в Больничном Крыле и присматривал за больными. Он был одним из Демонов. Лучшим другом Люциуса Малфоя, Ивэна Розье и Фианна Лермонта. Он был чистокровным волшебником, и хоть и был немного странным, но близнецы с ним всегда ладили. Особенно Лисандр, который к тому же часто шутил с ним, когда Мордред лечил его после очередного квиддичного матча. Но сейчас МакКехт который находился в стеклянном шаре напоминал совсем другого человека. Даже не человека, а монстра, который резал на куски Лесли. Шестикурсницу, которую утром нашли мертвой. Аристей резко поднял глаза на Амаранту, которая выглядела не такой расслабленной как минуту назад. Их взгляды встретились всего на минуту, и Тей понял, что Мара видела то же, что и он. Рейвенкловец замолчал, считая, что не стоит ничего более говорить об этом. Лучше помолчать и подумать. Не стоит выносить преждевременных выводов. Но тут раздался четкий голос Клариссы Смит, и можно сказать, что Аристей даже вздрогнул когда она сказала, что видела убийцу. Он молчал. Он всё так же молчал, и смотрел на Мару. Только на неё. А потом профессор Дерридж взмахнула палочкой и все стеклянные шары накрылись черным полотном. Аристей чуть отодвинулся от стола и отвел взгляд в сторону. Он не верил в увиденное. Не верил и всё тут. Он знал Мордреда, и хоть тот был странным, он бы никогда не смог зарезать какую-нибудь девочку. Хотя внутренний голос как будто некстати начал шептать ему, что стеклянный шар не просто так выбрал именно МакКехта. В этом была какая-то связь. Почему именно он? Почему не какой-то там гриффиндорец — милашка? Почему именно Лесли, которую так бесчеловечно изрезали на куски? Всё это не укладывалось в голове Аристея. Рейвенвловец прислушался когда Маделайн начала шептать про себя молитву. Он прежде не верил в Бога. Не верил в высшие силы, всё в мире было создано человеком. А сейчас ему казалось, что есть всё же кто-то, кто сильнее их. Кто смог бы их защитить в сложное время. Он слушал слова Маделайн и успокаивался. Хотя бы немного, а потом сквозь пелену туманных мыслей он дотронулся до ладони Мары и взглянул ей в глаза. Он хотел сказать ей, что не верит в увиденное, и что он на стороне Мордреда. Что бы не случилось. Но он снова молчал, словно не мог выдавить и слова а потом раздался звук закрывающийся двери и Аристей снова чуть вздрогнул. -Мара, это всё неправда. Мы с тобой это знаем. - прошептал он Феникс всё так же держа её за ладонь, пытаясь тем самым поддержать её и не слушать. Не слушать голос Смит и даже не думать о том, что такая скандалистка как она могла напридумать себе. А ещё хуже - сделать.
полная версия страницы