Форум » Архив «Lumiere-77» » [Охота на ведьм - 03.05] - часть I » Ответить
[Охота на ведьм - 03.05] - часть I
Fiann Lermont: Время: после обеда. [quote]школа полнится слухами, что на вчерашнем уроке прорицания ученики видели в хрустальном шаре никого иного как Мордреда МакКехта, при том в образе коварного маньяка-убийцы, о чем не преминула сообщить некая ученица, при первой же встрече с колдомедиком, обвинив того во всех грехах мира, реального и мифического. Свидетелями сцены обвинения становятся сине-желто-красные, решающие разобраться с МакКехтом по-свойски и, весьма возможно, бить ногами по лицу. Тот факт, что в этот момент поблизости от Мордреда оказывается Снейп лишь добавляет жару. А вот подоспеет ли вовремя слизеринская команда – пока неизвестно. Известно другое – жертвам быть.[/quote]
Ответов - 44, стр:
1 2 3 All
Alexander Lermontov: Составить ответное письмо отцу было совсем не просто. Начать с того, что сам Александер не был уверен в том, что стоит во что бы то ни стало разубедить отца в необходимости собственного побега из замка. После встречи с монстром в коридоре хотелось немедленно собрать вещи и свалить из Хогвартса куда подальше, и плевать на выпускные экзамены, можно было сдать их вместе с "домашними" учениками в Министерстве. Собственно, до встречи с Маделайн он был уверен, что именно так и поступит, но после их странного разговора уезжать резко расхотелось. С чего бы это? Стоило мыслям Сана перескочить на этот вопрос, как рейвенкловец грубо дал себе ментального пинка и вернул мыслительный процесс в старое русло. Переупрямить Лермонтова-старшего было непросто, ох как непросто... а надо было, если Алек хотел остаться в этих смертельно опасных, но родных стенах. В конце концов письмо он все же выстрадал, темпа добавляло еще и осознание того, что скоро отцу надоест ждать ответа и он просто явится в замок сам, а тогда самое легкое, что его ждет - это позор на всю школу. И теперь с запечатанным письмом Лермонтов в бодром темпе пробирался к выходу. По дороге он успел трижды проклясть свой индивидуализм, из-за которого он, видите ли, вынужден опять идти по этим проклятым коридорам в одиночестве, но в этот раз за поворотами его не ждали напасти в виде тумана или плачущих гриффиндорок и к холлу Алек даже слегка расслабился. "Да что я расклеился, верно, наверняка не сегодня-завтра преподаватели и директор разберутся с этой тварью и все будет в порядке" - приободрился он. Вчерашний кошмар постепенно занавешивался тюлем забвения и из сегодня казался уже просто кошмаром и ночным бредом. Сегодня о вчерашнем могли напомнить разве что седые волосы на висках да першение в горле. В холле было не очень многолюдно, но даже такое негустое наличие живого давало надежду, что это не нападет опять... ну или хотя бы он, Алек, не будет первой жертвой и у него будет возможность слинять. Вроде надежда тухлая, а как приободряет. Отметив про себя наличие жизни в холле, вторым делом Сан отметил присутствие здесь же будущего светила колдомедицины. Отчего-то именно при виде Мордреда Алек слишком живо вспомнил о вчерашнем собрании "Наследия". Ночью недовольство своей дырявой крышей у Алека достигло апогея, так что сейчас Сан решительно подкорректировал траекторию так, чтобы оказаться рядом с МакКехтом. Тут он со стыдом вспомнил, что, свинья такая, все еще не поздравил слизеринца с праздником, а подарок, после гибели предыдущего в нападении на Хогсмид, придется ждать до завтра... ладно, лучше поздно, чем на том свете. - Лис, здорова. Я тормоз, прости, с днем рождения тебя... прошедшим. У него даже вышла более-менее жизнерадостная улыбка, хотя и кривоватая. - Слушай, Мордред... - Он будто до сих пор крепко размышлял над тем, надо ли это ему. - ...а существуют зелья... или артефакты... ну, что угодно, но чтобы лишало... пророческих способностей? - Последние слова были сказаны им таким тоном, что было ясно где они у молодого человека уже стоят и насколько они там мешаются.
Mordred McKecht: Мордред шел на занятия - дело, в последнее время, для него редкое и непривычное, поскольку работы в госпитале было столько, что Помфри предпочитала просто написать профессорам по записке с просьбой отпустить к ней студента. Тем более, с Травологии, которую МакКехт сдал бы в три часа ночи с завязанными глазами, и на которой в рамках школьной программы ему делать было уже нечего. Шел он, плохо осознавая, кто такой и где, собственно находится - успокоительное зелье, вторые сутки без сна и голод сделали свое дело. Голод, впрочем, достиг уже той точки, когда еда перестает быть желанной и наоборот вызывает отвращение. Ему уже было совершенно все равно. Он пытался вспоминать о том, где друзья - но вместо этого в голове стоял приторный и горький туман от зелья. Он пытался думать о Маре, вспоминал, что вторая вернулась - и становилось еще хуже, в основном от мысли, что кажется, сейчас он бессилен и сам виноват в своем бессилии. Но придумать ничего не мог - все мысли задушил этот чертов туман. - Пророческих способностей? Я полагаю, разве что вместе с эмоциональным восприятием, оно обычно неотделимо одно от другого. То есть, - МакКехт запнулся, как-то странно оглядел рейвенкловца и понял, что тут не так, - а... да. Привет, Алек. День рож... а, ну да. Спасибо. Было холодно. Мордред машинально закутался в мантию, только сейчас понимая, что так и не снял больничную - зеленую, всю в крови - он, кажется, сегодня утром должен был ее поменять, это все потому, что вчера Ив... Да, Ив - с разодранным лицом, и эта девушка - Тарья, с Хаффлпаффа, с сучками вместо пальцев и выколотыми глазами. Они с мисс Помфри вместе пытались привести тело в порядок, но там было слишком много крови. И он забыл поменять мантию. - Хочешь? - порывшись в сумке, Мордред достал флакон с темной густой жидкостью, - я... пью. Тебе должно помочь, но это ненадолго все равно.
Alexander Lermontov: Вот так и сошлись в пространстве холла школы чародейства и волшебства Хогвартс два человека, которым, наверное, более всего в замке сейчас было плевать на окружающий мир. Что Алек при обращении к Мордреду не пожелал заметить внешнего вида того, что Мордред, которому за прошедшие несколько суток объективно досталось больше, вообще сначала не доехал кто и о чем его спрашивает... Более-менее воспринимать друг друга собеседники стали не сразу. Но вот Мордред сменил тон бездушного голема, напичканного справочниками по колдомедицине, а через секунду не так хорошо знакомый с состоянием ваты в голове Алек начал примечать, что ставший привычным за последние пару суток образ Лиса как-то неуместен в данном пространстве-времени. Но сначала он все же осознал ответ, на автомате высказанный рыжим. Несмотря на то, что зрительные образы разум воспринимать частично отказывался, из слов Лиса Алекс сделал неутешительный вывод. Что слова "вместе с эмоциональным восприятием" ему не нравятся. Отчего-то при этой фразе живо вспоминалось заплаканное лицо Мёрфи. Вот в ком эмоций было через край... ну, и дальше, про недолгое действие, от которого попытка избавиться от прорицания начинала походить на ловлю мотылька рыбацкой сетью, и признание Лиса, вовсе выворачивающее образ чудаковатого, но довольно приятного слизеринца. Несколько секунд Лермонтов ничего не выражающим взглядом глядел на МакКехта, прежде чем обилие мыслей хоть как-то приняло упорядоченный вид. - Тогда не поможет, - он покачал головой, - разве что ходить под ним целыми днями... Коллендер-Феррир уже нашли? - В этом вопросе прозвучала едва ли не осязаемая тоска. "За что мне это знание?" можно было читать между строк. И, будто пытаясь искупить вину перед собой за вырвавшиеся слова, тут же нахмурился. - Ты на урок в таком виде собрался? Мне кажется, сон был бы тебе сейчас полезнее урока. Тем более, что нового там все равно уже ничего нет... Сам Алек старался не сидеть на месте. Ему казалось, что если он присядет, то неминуемо задремлет, а сна он сейчас боялся более той коридорной твари. - Ты бы шел к себе, профессору я расскажу что-нибудь. Новому занятию ввиду страха бездействия Лермонтов только рад был бы.
Amarantha Phoenix: Половину ночи Амаранта провела без сна, боясь сомкнуть глаза, чтобы та, вторая, не пришла пока она спит и не отняла снова ее тело. Однако же совсем спать не получилось: под утро Феникс все-таки сморил сон, и когда она испуганно проснулась с утра, ничего не изменилось - тело все так же подчинялось ей, а вторая пока что затихла, то ли вынашивая планы мести, а то ли страдая из-за упущенных возможностей. А может и вовсе ее держал страх: Мара хорошо помнила, в какую панику вчера впала вторая, когда увидела в хрустальном шаре это видение, причем боялась она - Амаранта могла это чувствовать - вовсе не увиденного образа. Так животные боятся огня: их страшит не знание того о том, какие беды приносит неуправляемое пламя; они не мыслят, как люди - они боятся не последствий, но одного вида огня, и зарева достаточно, чтобы заставить их спасаться бегством. Страх второй был того же рода: она как и дикие звери она не делала выводов из полученной информации, но пугалась ее формы - этого ощущения, что накрыло Амаранту, едва она заглянула в шар. Кстати, как не поняла Мара, отчего она вдруг оказалась запертой в своей голове, так и сейчас она совершенно не осознала, отчего вдруг к ней вернулся контроль над телом. Рабочей теорией была версия о том, что перепуганная вторая просто бросила все и забилась в дальний уголок сознания, предоставляя Амаранте право решать свалившиеся на них проблемы и спасать их одну на двоих голову... однако по-хорошему теория эта казалась Маре не слишком убедительной. Не тот характер у второй, чтобы она ушла по своей воле из вожделенного тела - пусть даже она будет до смерти напугана. Нет, тут была задействована какая-то сторонняя, более могущественная сила... вот только Амаранта понятия не имела, какая именно. И это беспокоило: снова быть хозяйкой своему телу было неожиданно приятно, однако же страх вновь оказаться запертой у себя в голове дамокловым мечом висел над рейвенкловкой. Когда ты не знаешь причины событий, ты и не знаешь, как их предотвратить, ведь так? Но был кое-кто, кто должен был знать. Или если не знает сейчас, то непременно скоро выяснит. Амаранта полдня искала Мордреда, но никак не могла с ним встретиться. Вчерашнее видение было второй по значимости мыслью, что занимала сейчас Мару: для себя она решительно отметала возможность того, что слизеринец мог причинить кому-то вред, однако рейвенкловка одновременно не чувствовала, что вчерашнее видение ложно... и это ставило в тупик. В любом случае, Амаранта не хотела делать поспешных выводов: для начала стоило поговорить с самим МакКехтом, которого девушка отыскала только после обеда: тот о чем-то беседовал с Алеком Лермонтовым в холле школы, и Мара было не хотела вмешиваться и прерывать, но... - Мордред! - Феникс слетела по ступеням, нагоняя молодых людей. - Привет, Сан. - староста был награжден быстрой улыбкой, а потом Мара вновь перевела беспокойный взгляд на слизеринца. Вчера ей казалось, что им больше никогда не придется разговаривать, и потому сейчас у Мары было ощущение, будто они не виделись не полдня, но полвека, и оттого было как-то неловко, и боязно, и одновременно глупо и беспричинно радостно. - Мордред... это я. - для стороннего уха фраза звучала довольно странно, однако Амаранта надеялась, что МакКехт ее поймет. А главное - поверит.
Mordred McKecht: - Нашли, - устало сказал МакКехт, зевая в рукав. От усталости он уже впал в последнюю стадию безразличия, не чувствуя ну ровным счетом ничего даже по поводу смерти приятельницы - и только смутную вину за это бесчувствие, - ее и не теряли. Фианн с Сайберией ночью принесли. Там... при них все было. Рыжий машинально размял пальцы. В глазах плыло и - что хуже - щипало, будто туда песка насыпали. В какой-то мере Лермонтов был прав, надо было бы хоть немного выспаться - сон какое-то время был его навязчивой мечтой, о которой они с мисс Помфри любили поговорить в последнее время, а потом мечта эта как-то приелась в своей недостижимости, и Лис о ней благополучно позабыл. Зря ему, в общем-то, напомнили. - Не знаю, вдруг есть, - рыжий пожал плечами, - но наверное ты прав, это было бы здорово. Только что ты скажешь? Мысль о возможности обрести немного здорового отдыха пересилила здравый смысл и даже галлюцинации. Но не смогла отвлечь МакКехта от знакомого звука шагов. - Мара... Мордред недоверчиво вгляделся в лицо рейвенкловки и расплылся в улыбке. Он понятия не имел - как, не знал - когда, но она вернулась. И это было единственной замечательной новостью за последнюю неделю. Живая, невредимая и - главное - она, а не та, вторая. - Привет, - слизеринец был слишком невменяем, чтобы об этом задумываться, но почти обрел титул чемпиона школы по дурацким улыбкам, - я... ужасно скучал. Правда.
Lester Russell: Лестеру Расселу было скучно. Похоже, он остался единственным учеником Хогвартса, которому за последние несколько дней так и не довелось столкнуться с тварью, инфернальнее собственной совы Мистера Спока. Это обстоятельство гриффиндорца, надо отметить, совсем не устраивало. Лестер был абсолютно уверен, что способен справиться собственноручно с любой тварью, какой бы зловещей она не была. Справиться если не мощью своего магического таланта, то умением цитировать устав Звездного Флота до последнего знака препинания. Против такого таланта выстаивала даже не всякая стена, пусть четырежды каменная. Проснулся Лестер в дурном настроение. Возможно, дурность Лестерова настроения зависела не столько ото сна, сколько от варенья. Сейчас гриффиндорец понимал, как бы аппетитно не выглядели засахаренные персики, как бы красиво не золотились они на фарфоровом блюдечке, поговорка «поделись с ближним своим» явно не лишена какого-то подспудного, тайного смысла. Например, поделившись с ближним своим, вы рискуете не просто обзавестись славой доброго самаритянина, но и избежать такого крайней неприятного несварения желудка. Что греха таить, персиками Рассел жестоко обожрался, за что жестоко же и поплатился. Права была мама, говорившая, что хорошего должно быть по чуть-чуть – иначе плохое будет выходить из вас потоками. Нет, гриффиндорца вовсе не стошнило и, в общем-то, не тошнило совсем. Однако мутило так профессионально, что парню пришлось отказаться от тренировки по квиддичу. Уже после, от сокурсников, он узнал – а тренировки-то и не было. Впрочем, новые сведения гриффиндорца не обрадовали. «Вот в бейсболе такого не бывает, - думал Лес. – Если вам обещали поле – значит, вам дают поле. Ох уж мне эти британцы». Британцев Рассел честно недолюбливал. Сильнее и честнее британцев Рассел недолюбливал только русских. Признаться, за всю свою жизнь Лес видел только двоих русских – Павла Чехова, навигатора капитана Кирка, и Александера Лермонтова, но поскольку второй ни капли не походил на первого, считаться русским в полной мере не имел ну никакого морального права. Поэтому, завидев рейвенкловца, Рассел радостно оскалился, чувствуя, как рубашка на нем прямо-таки трещит от предвкушения хорошего такого межнационального мордобоя при том на территории третьей стороны. Очень выгодно. То, что компанию Лермонтову составлял рыжий слизеринец – поговаривали, отмороженный на всю голову и, что страшнее, - ниже, погоды не делало. На девушку он и вовсе не обратил внимания. — Эй, Лермонтов! — весело начал Рассел. — Признавайся, ты уже купил себе банджо? А то я что-то не вижу рядом с тобой гитары.
Clarissa Smith: [исправлено] Кларисса решительным шагом шла по коридорам школы, не обращая особого внимания на немногих учеников, что попадались ей на пути – сейчас большинство тех, кто волей судеб оказался , предпочитали относительную безопасность факультетских гостиных и, смешно подумать, Больничного Крыла, где они хотя бы были не одиноки, и дрожали от страха вместе, убеждая себя, что так менее страшно. Многих не было даже на завтраке и обеде, и каждый из присутствовавших хоть раз, да поймал себя на мысли, что кто-то из этих «многих» может сейчас уже быть мертв, и его или её кровь капает со ступеней в каком-нибудь безлюдном коридоре, в ожидании когда же его кто-нибудь найдет. Сама Смит тоже, надо сказать, не очень комфортно чувствовала себя, когда шла вот так одна там, где ходит убийца, но ловя на себе чужие взгляды – испуганные, полные надежды, затравленные, восхищенные - она гордо выпрямляла спину и смело смотрела вперед. Конечно, она слышала утреннее объявление о том, что в смертях студентов – а эта ночь забрала с собой ещё одну юную жизнь, в этот раз девочку с Хаффлпаффа, и это конечно не помогло смягчить гнев учеников других факультетов по отношению к детям Дома Салазара, и Кларисса знала почему – ведь все так просто, в убийствах действительно виновны “зеленые”. Многие говорили, что в смертях учеников повинна какая-то Тварь, порождение враждебной, безумной магии, охоту на которую уже ведут авроры, но Рисса не верила в эти россказни, и уже поведала тем немногим рейвенкловцам, которые сегодня спустились к завтраку, кто в действительности стоит за этими зверствами. Она была вчера на уроке Прорицания, она видела убийцу, более того видела не она одна. Все видели, все знают, но бояться сказать, бояться назвать имя. Ну что ж, если эти трусы готовы быть молчаливыми жертвами этой канибалистической скотобойни, то Кларисса Смит не согласна. Поэтому сразу после завтрака она отправилась к кабинету Директора, чтобы рассказать ем все, что она знает. Да, она понимала, что это будет не простой разговор, ведь вряд ли Дамблдор легко согласиться с тем, что у него в школе учится убийца, но Рисса надеялась на поддержку авроров – жаль, Аластор Муди уехал, если судить по тому, что она о нем знала, он мог бы быть её союзником в этом споре. Но как бы то ни было, кто-то должен был это сделать, и если это будет Кларисса Джоанна Смит, то она готова взять на себя эту ответственность ради жизней других. Ну, и своей в первую очередь. Но вот незадача - Директора ей найти не удалось ни в его кабинете, ни у МакГонагалл, нигде. Только к обеду она узнала, что он, оказывается, отправился в Лондон, в министерство. Однако Кларисса не привыкла сдаваться, и быстро прикинув про себя возможные варианты, она остановилась на идеи найти авроров и все им рассказать. Однако выйдя в холл, и уже пройдя несколько шагов, она резко остановилась: прямо перед ней стоял Лестер Рассел, который беседовал - о ужас! – с тем самым убийцей. Рядом с ними стояли так же сокурсники Риссы, Алек Лермонтов и Мара Феникс. Что здесь делала Феникс, которая тоже вроде должна была знать об истинной природе МакКехта, ведь шестекурсница вчера была на том же уроке, что и сама Смит? Неужели тоже надеется урвать кусочек славы за поимку маньяка? Да нет, наверно они в сговоре, ведь девчонка с ним гуляет. - Убийца!... – сквозь зубы прошипела девушка, с ненавистью глядя в лицо слизерницу. Глаза её яростно сверкали, ладони сжались в кулаки и казалось, что ещё чуть-чуть – и она сама бросится на МакКехта. Однако вместо этого она отступила на шаг, теперь уже полностью оказываясь отгорожена от буйного – вдруг ещё кинется на неё со скальпелем? – слизеринца достаточно внушительной фигурой гриффиндорского охотника. Краем глаза она заметила вошедших в холл Сириуса Блэка и Джеймса Поттера, который оказались здесь как никогда кстати, так как эти двое никогда не были против участия в священной войне против "зеленых". – Убийца! – уже громче крикнула девушка, указывая на Мордреда. Голос её звучал уверенней, убедительней даже. В нем слушались искренние ненависть и боль и обида. - Что ты сделал с Лесли, извращенец? А с Эбби? А с Фицроем? А Меллисандру тебе жалко не было, а? Тебе наверно нравилось, верно? Чужая боль, чужая кровь – тебя это заводит, урод?Как ты вообще мог так поступить, гад? Хотя, не зря говорят, что ты сумасшедший, видимо совсем с катушек слетел, да? Кларисса заметила, что и другие ученики, не-слизеринцы, что приятно, начали обращать на них внимания. Не то что бы Норстард и Смит когда-то были особенно близкими подругами, хотя у них было несколько периодов сближения, но сейчас это было не важно, потому что сейчас в памяти остался один лишь символ: сине-серебристый полосатый галстук. Лесли была одной из «своих», рейвенкловкой. А Мордред, один из «них», убил её и надругался над трупом, и потому официальный, трусливый, милосердный суд для него, чистокровного, которого скорее всего такие же чистокровные и оправдают, не подходит, это слишком просто для него. Пусть его судят другие ученики, которые за эти несколько дней потеряли друзей, близких, любимых, пусть «товарищеский суд», во главе с ней, Клариссой, вершит настоящее правосудие.
Severus Snape: Время суток между временем суток распределено нерационально. Гораздо практичнее было бы из этого списка вообще вычеркнуть время, и оставить только сутки. Тогда в вашем распоряжение оказалось бы значительно больше пространства и значительно меньше проблем, поскольку в силу коммунального устройства вселенной рабочее время занимает все свободное пространство, а на пространство для отдыха категорически не остается места. Тот, кто затеял всю эту кутерьму с возведением мира на скользких стрелках хронометра, явно плохо представлял себе, каково это жить по графику в социуме, где единственной социальной необходимостью каждого гражданина является необходимость вовремя явиться на собственные похороны, на все остальные мероприятия можно смело являться с пятиминутным опозданием. Или не являться вообще. Все зависит от степени значимости указанного мероприятия и такого обстоятельства как получили вы приглашение, либо нет. Самим фактом своего существования Снейп нарушал сразу три гласных заповеди хорошего тона – он являлся без приглашения, ни к месту и ни ко времени. Если бы в какой-нибудь маггловской научной лаборатории решили разработать прибор, определяющий долю вероятности возникновения невероятного фактора в самой обыденной ситуации – вот, предположим, какова доля вероятности появления шамана-вуду на ежегодном слете манчестерских инквизиторов? – то прототипом для такого прибора обязательно послужил бы Северус Снейп. Он всегда появлялся не там, где надо. Его нигде не ждали, поэтому везде Снейп чувствовал себя как дома. То есть очень-очень плохо. Сейчас Северус Снейп знал, куда ему необходимо явиться и от того испытывал совсем уж дикий, животный ужас. Шестикурсник мыслил здраво: если судьба обрушивает на вашу голову столько кошмарных ужасов, даже не беря вас в расчет; то что же будет, когда она, наконец, возьмется вас посчитать? От одной мысли о будущих кровавых перспективах слизеринца бросало в холодный пот. В школе обучалось немало ясновидящих, но ни у кого из них не было такого острого нюха на неприятности и такой скверной координации, как у Северуса Снейпа. Слизеринец мог в любой момент безошибочно определить, что в воздухе пахнет жареным, а вот уточнить откуда ветер дует, или где установлен гриль – не мог катастрофически. И, как следствие, попадал в самое пекло. Снейп нерешительно остановился на углу и проверил, крепко ли ремень держит сумку. Снова наблюдать книгопад ему не хотелось. Едва проснувшись, молодой маг тотчас же сбежал из лазарета. Почему-то он подумал, что продолжать ночную беседу с утра немного бессмысленно, да и желать мистеру Розье «удачного дня» было бы верхом невежества. У деловых людей не бывает «удачных дней», у деловых людей дни четко спланированы, а удача – переменная нестабильная; пожелать удачи мистеру Леонарду Розье было все равно что пожелать оползня альпинисту или атаки пчел-убийц паре, собравшейся на пикник. Снейп ушел из лазарета молча, наспех покидав вещи в сумку, и до настоящего момента был предельно счастлив тем, что ему удалось легко отделаться. А потом случилась трагедия. Снейп обнаружил пропажу учебника по зельеварению. Весь Хогвартс нисколько не сомневался: учебник по зельеварению Снейп холодеющими пальцами потащит за собой в могилу. «Это все от любви к алхимии», - полагали они. И, конечно же, ошибались. Алхимию Снейп не любил, он любил свою частную собственность, особенно содержавшую его инициалы. В общем-то да, расширенный курс зельеварения Снейп действительно потянул бы за собой в могилу, просто из принципа «так не доставайся же ты никому». Вернувшись в лазарет, учебника Северус не обнаружил и, поддавшись уговорам интуиции, отправился на поиски Мордреда МакКехта. Уж кто-кто, а МакКехт знал обо всех происшествиях лазарета. Такова была его натура. О самом МакКехте было известно меньше. Достоверно Снейп знал о семикурснике одно: в мире есть только один Мордред МакКехт, но сколько параллельных Мордредов МакКехтов живет в голове Мордреда МакКехта, наверняка, затруднился бы ответить и сам Мордред МакКехт. Впрочем, густота населения параллельных МакКехтов в голове линейного МакКехта Снейпа волновала не очень, сильнее его взволновала плотность гриффиндорцев на квадратный сантиметр вокруг Мордреда МакКехта. Рейвенкловцев, кстати, тоже. Показавшись из-за угла Снейп, как положено, стал свидетелем крайне неприятной картины. Помимо орущей рейвенкловки, судя по всему – дамы узко направленного интеллектуального развития и широчайшего голосового диапазона, Снейп заметил гриффиндорцев. И, к сожалению, гриффиндорцы выглядели исключительно по-гриффиндорски: на лице каждого из них застыло знаменитое боевое гриффиндорское выражение, так и вопящее, мол «ты, может, и тупой, но я-то тупее!». Снейп сглотнул и как можно спокойнее, демонстрируя известную слизеринскую гордость вкупе с не менее известным слизеринским равнодушием произнес: — Мордред, можно тебя на минуту? Аккуратно нащупал в кармане палочку и приготовился защищаться.
Alexander Lermontov: Со вчерашнего дня на Лермонтова периодически накатывал приступ раздирающего горло кашля. Алек серьезно подозревал, что это последствия той вчерашней сигареты, с которой он добирался до тайной комнаты «наследников». В лазарете он как-то забыл об этом сказать, голова была занята все той же холодной кашей, а не беспокойством о собственном физическом здоровье, да и кашель тогда поутих… и вот с утра вернулся. Хотя, возможно, закашлялся он от неожиданности заявления Мордреда. По горлу будто плотник-извращенец рубанком водил, и когда это наконец прекратилось, Алек говорить не мог, но все его подразумеваемые реплики легко читались по лицу, все-все, что он думал об упрямых баранах, которые не слушают советов старших, и о чертовом «даре», показывающим все, что угодно, кроме по-настоящему нужных событий… он никому не сказал о том, что видел накануне, потому что думал, что спасатели ничем не помогут, раз он уже видел итог, и только сами пострадают… а если пострадали Лермонт с де Саймон, то такое себе можно не простить. - Они сами-то хоть целы? – Наконец прохрипел он, когда первый порыв высказаться перегорел, уступив место более рациональным мыслям. Услышать ответ на этот вопрос ему не было суждено, так как их беседа была прервана появившейся Амарантой. - И тебе… о… - Чего Алек не любил, так это ощущать себя третьим лишним, а сейчас оно самое и намечалось. Но он все еще надеялся получить от Мордреда вразумительный ответ что там с Фианном (по большому счету жизнь де Саймон его волновала куда меньше положенного и лишь постольку поскольку), а потому лишь отступил на шаг, прикидывая, что вот полторы минуты он не вмешивается, а потом, пожалуй, попробует напомнить о своем существовании. Но вот фортуна внезапно спохватилась, что за все утро она еще ни разу не успела подгадить Алеку Лермонтову, и в темпе решила наверстывать упущенное. И она не могла выбрать менее удачную личность для начала нового неудачного дня, чем Лестер Рассел. Сан заскрежетал зубами даже не от напоминания о гитаре, которую этот проклятый гриффиндорец спалил, а от наличия американца в дельта-окрестности своей особы. - Рассел, если у тебя на сегодня в планах снова попасть в лазарет, то стена справа от тебя, первая крейсерская и полный вперед. Но кому-то там наверху лишь одного гриффиндорца оказалось мало, театр абсурда лишь начинал постановку. Сцена вторая – те же и Смит. - Смит, в школе нельзя принимать галлюциногенные препараты. Где ты этой дури набралась? Какой к чертям убийца? – Видимо, Лермонтов все же постепенно терял адекватность, иначе бы не забыл первой заповеди любого здравомыслящего человека: «Не вступай в спор с Клариссой Смит!», но в том-то и было дело, что Алекса в здравомыслии мог бы заподозрить только совсем уж неадекватный человек. Да и по причине своего челночного бега "лазарет-коридор-лазарет-коридоры" о коллективных галлюцинациях на уроке прорицания он ни сном ни духом... На Снейпа, появившегося невесть откуда, он просто не обратил внимания, только отметив, что главный ворон школы явился... а значит неприятности уже здесь и линять поздно.
Lester Russell: О да. Лестер Рассел любил драки. Ради хорошей драки он мог пойти на любые жертвы. В том числе невинные. Взять ту же гитару Лермонтова. На самом деле гриффиндорец не хотел сжигать гитару, гриффиндорец хотел пошутить. Шутка с трансформацией гитары Лермонтова в ксилофон Лермонтова казалась очень удачной. Но, к сожалению, Лестер никогда не был особенно силен в трансфигурации, поэтому гитара Лермонтова не просто сгорела, она взорвалась. Никогда еще мир не слышал такого жалобного звука, какой издавал окутанный ярким пламенем гитарный гриф при входе в крутое пике. Рейвенкловец шутку не оценил и без предупредительного «минус пятьсот миллионов баллов с Гриффиндора!» отточенным движением настоящего дирижера вмазал Расселу в… выражаясь языком музыкантов, в бубен. Но здесь эта увлекательная музыкальная история вовсе не закончилась и при каждом удобном случае имела продолжение, поскольку оба дали страшную клятву ненавидеть друг друга до смерти, а последний оставшийся в живых должен был сыграть сольную партию в крокет на могиле другого. Рассел не умел играть в крокет, но сама идея ему нравилась. Теперь Рассел следил за Лермонтовым с предвкушением. Вялая реакция старосты его нисколько не расстроила. Лес был настоящим гриффиндорцем и никогда не искал легких путей. Если перед вами стена – значит, нужно работать головой. Пробивать стены Лестер умел мастерски. У него был очень крепкий череп. — Прежде чем я наберу первую крейсерскую, Лермонтов, я успею придать тебе сверхзвуковую, — Лестер улыбнулся. — Видел бы ты, как красиво летала твоя гитара! Придумать следующую ехидность Лес не успел – ему помешала Кларисса Смит. С Клариссой Смит Рассел общался не то что бы очень уж тесно, но Кларисса была девушкой, при том довольно симпатичной, что было уже достаточным поводом для симпатии. Хотя такой гневной тирады он, признаться, не ожидал и не сразу понял, о чем говорила рейвенкловка, а когда понял – призадумался. — Кларисса, — заговорил он. — Ты вообще о чем сейчас? Откуда ты знаешь? Лес подозрительно покосился на Мордреда. О слизеринце давно ходила дурная слава, но до недавних пор в убийствах МакКехта еще не обвиняли. Кажется. — А ты, Лермонтов, побереги красноречие для песен. Когда из-за угла появился еще и Снейп – этот общепризнанный носитель хаоса и разлада, а так же позор Хогвартса, Лес быстро смекнул, что его недавним мечтам о драке, похоже, все-таки суждено сбыться. И, думается, в кратчайшие сроки. Лестер демонстративно хрустнул костяшками пальцев. Красота…
Mordred McKecht: Мордред, кажется, окончательно перестал что-либо понимать. И это он себя до сих пор считал сумасшедшим? Да он больше никогда не будет верить книгам и диагнозам, потому что на самом деле это не он ненормальный. Это мир давно и прочно сбрендил, поехал крышей, или что-то там еще. И только он успел протянуть руку, притягивая к себе вновь обретенную Мару, только успел сообщить Алеку, что с прочими участниками ночного убийства все отлично, как... Ну ладно, хорошо. Оставим в покое Лестера. Он гриффиндорец, с него взятки гладки, как со всех альтернативно развитых. Не исключено, что какой-то из матчей Гриффиндор-Слизерин был для него источником сотрясения пародии на головной мозг. Только этим сожно было объяснить склонность американца портить чужое имущество и считать это хорошей шуткой. Не исключено, однако, что в этих их Соединенных Штатах все такие. Возможно, даже потому, что однажды дебиловатое быдло решило таки покинуть Острова и сбиться в стадо на другом континенте. Ну так почему бы, дементор подери, им там и не оставаться? Пусть сидят в своей свободной стране и там сколько угодно разбивают друг другу музыкальные инструменты. Если, конечно, знают, что такое музыка. Что сомнительно. В общем нет, черт с ним, с Расселом. Но! Выслушав визгливый заход Клариссы Смит, ирландец несколько... нет, удивился - это не то слово. Вообще словами трудно описать ту неповторимую смесь шока, непонимания, обиды и бессилия, которая сейчас составляла всю гамму эмоций МакКехта. И надо бы, вроде, что-то ответить, но от возмущения в и так не слишком ясную голову приходит один забористый мат на родном языке. Главное - промолчать, или хотя бы не сорваться в крик, потому что... потому что, когда стоишь, как облитый помоями, трудно быть вежливым с тем, кто только что надел тебе на голову ведро. Хотя первым делом так и подмывало крикнуть: "Да я же первого перевязывал тебя, чертова идиотка!" Рыжий нахмурился - это, собственно, не аргумент. В первый раз в жизни Мордред подумал, что не хочет быть колдомедиком. Остальным хотя бы не приходится лечить тех, кто в ответ оскорбляет тебя. - Не ори, Смит, - устало посоветовал он, - я тебе что говорил - после Хогсмида еще неделю никаких скандалов. Сляжешь же к вечеру с мигренью. Лекарства с утра пила? "...Можно тебя на минуту?" О. А вот и Снейп. А там, кажется, Мародеры - двое из. Рыжий вздохнул, оборачиваясь к Северусу: - Если ты ищешь учебник, то он у меня, - Лис аккуратно достал из сумки книгу, - мелкий какой-то ночью уволок, видимо. Прямо посреди прохода валялся. Держи.
Benjamin Nayman: Бэнджамин Нэйман давно так не пугался, можно, наверное, даже было сказать, что никогда. И так быстро не бегал, спотыкаясь на каждом шагу, потому что ботинки были скользкими, он упал на лестнице, чуть не пересчитав носом ступеньки, но все-таки поднялся и ринулся дальше. В голове стучала единственная мысль - надо бежать туда, где кто-то есть, потому что там не так страшно, а еще надо рассказать, быстрее рассказать, что произошло. Бэнджи услышал голоса старших, и стало вдруг еще страшнее, он не знал даже, как объяснить все то, что с ним только что случилось - в горле стоял твердый ком, а в груди было так холодно, что все слова давно застыли. Появился он из-за поворота резко и производил, вероятнее всего, уже сам по себе весьма пугающее зрелище - мальчик был заляпан кровью, руки, лицо, одежда в разных местах были пропитаны красным цветом, а сам он был белым как мел, его трясло, глаза были просто огромными и блуждали по лицам. Он чувствовал себя как марафонский гонец, пробежавший только что огромное расстояние, который неминуемо прямо сейчас должен был рухнуть на пол и умереть на глазах изумленной публики. То, что публика изумлена в полной мере еще до его смерти, он уже успел понять. Можно было не умирать. А вот сказать все-таки было нужно, и он раскрыл рот, судорожно втянув воздух, не зная, к кому обратиться. Тут он увидел Мордреда и рванул к нему, потому что МакКехт - врач, и просто обязан понять хоть что-то в его бессвязном бреде, который он все же вытолкнет наружу. - Там, - на выдохе, и снова судорожный вдох, голос сиплый-сиплый, - девочка. Мелисанда, с моего курса. Она учится на Слизерине. Училась... Ну же, Бэнджамин, они ведь не поймут, пока ты не скажешь! - Она убита. Бэнджи казалось, что страшная картина смерти Мелисанды Морроу должна просто-напросто отражаться в его глазах, потому что перед ним эта самая картина до сих пор была очень четкой.
James Potter: ООС: заранее извиняюсь за такое много - оно само ка-а-ак поперло, а я не знал, куда прятать клаву О___о Вообще-то, Джим знал, что уходить от проблем – это не самый лучший вариант. Это, прямо скажем, вообще не вариант. Тем не менее, история Хогвартса не раз показывала, что знание редко останавливало Джеймса от воплощения чего-либо в жизнь. Как, например, знание о том, что не следует нарушать правила школы, никогда ему по жизни не мешало – как не помешало и совсем недавно прийти в не совсем адекватное состояние, выкурив энное количество косячков с мандрагорой. А потом была МакГонаггал, кажется, да... И какое-то зелье. Много какого-то зелья, Поттеру тогда было так смешно, страшно и причудливо находиться в кабинете декана, что он не разбирал, что и зачем ему дают. А вот потом болела голова. Болела она, к слову, и сейчас. И снятые баллы тут вовсе не причем. Впрочем, бодро шествуя по коридору вместе с Сириусом, Сохатый вовсе не чувствовал за собой какой-либо вины, даже наоборот. Все произошедшее казалось ему веселой шуткой, над которой действительно стоит посмеяться, особенно если вспомнить, какую чушь они несли в кабинете у МакГонаггал, пока та не дала им соответствующее пойло от галлюцинаций и прочей радости. И никакие ночные происшествия не могли поколебать его нестройно-радостного настроя. Нестройным он был преимущественно потому, что некая уже весьма картонно-иллюзорная часть галлюцинаций все еще мелькала в воздухе, но всерьез Мародер их уже не воспринимал. Зелье – сами понимаете. Никакой «радости». Гриффиндорец улыбался, пихая Сириуса в плечо в ответ на его слова и смеясь, будто в школе не творится никакой чертовщины, и это не они нынче ночью отыскали труп бедной хаффлпаффки. Что печалиться? Все нужные ему люди живы, а остальные сами разберутся. Бессердечность? Да нет. Жалко ее, конечно, да и в коридоре этой ночью было совсем уж лихо, а потом неудачная квиддичная тренировка, розовые гиппогрифы, беседа с деканом – все это будто бы вымыло воспоминания об ужасном случае. Память некоторых людей обладает чудеснейшим свойством запоминать только хорошие моменты, отбрасывая и стирая все то, что к оным никак причислить нельзя. Увы, память этого юноши обладала этим свойством лишь наполовину: отбрасывать-то она отбрасывала, но стоило только катализатору показаться перед глазами вновь, как все воспоминания тут же всплывали, шокируя своей численностью и порой неожиданным сюжетом. Осталось только узнать, что же будет катализатором? - У нее даже глаз задергался, пока ты ей заливал про этих русалок... Джим все никак не мог успокоиться и унять в себе эмоции от пережитого. Все сжатые в комок чувства, пока он сидел в кабинете МакГонаггал, поднакопившись, теперь валились из него непрекращающимся потоком, временами прерывающимся «на поржать» и «на подышать». Только вырулив из-за угла и увидев дивную компанию, Джеймс заткнулся. Пару минут спустя улыбка на его лице сменилась на усмешку, и он глянул в сторону Блэка, взглядом интересуясь его мнением о происходящем. С одной стороны, Кларисса Смит никогда особого доверия Поттеру не внушала. Типичная скандалистка и любительница «бабских споров», как это именовалось у Сохатого в тесном дружеском кругу. Сколько Мародер ни пытался понять, ему так и не удавалось уловить смысл поступков рэйвенкловки, которая то кидалась доводами «за», то рьяно доказывала общественности, что надо быть «против» - а в результате так или иначе оказывалась на стороне выигравших. Конечно, гриффиндорец и сам не умел проигрывать, но он по крайней мере де-факто проигрывал, а не метался со стороны на сторону, словно слепая курица. И вот теперь, заслышав децибелы Клариссы, да еще и с таким откровенным размахом обвинений, словно эхом летевшим по коридорам, юноша не удержался от того, чтобы узнать, кого это Смит окрестила «убийцей» из представшей перед его глазами прекрасной компании. С точки зрения Джима, ни Лермонтов, ни Лестер, ни уж тем более Амарата на убийцу не тянули. Ну, если так подумать. Даже образовавшегося поблизости от объекта активного внимания Клариссы Снейпа Джеймс не назвал бы убийцей. Конечно, на этого слизеринца можно было повесить множество всяческих грехов и грешков или, на худой конец, грешочков, но убийство человека? Не смешите. Даже Снейп со своими Темными Искусствами не додумался бы до того, что этой ночью могли наблюдать гриффиндорцы в одном из коридоров замка. - Интересно, додумался бы или нет? – пробормотал себе под нос Поттер и насмешливо усмехнулся, подходя ближе к месту действий. – Сириус, ты посмотри, кто сюда явился, - уже гораздо громче объявил он, кося глазом то на Бродягу («Ты понимаешь, о чем я?»), то на Снейпа. – А что это у вас? Пособие для начинающих убийц? – нет, конечно, дело было не в обвинениях Клариссы. Выхватив учебник из рук Мордреда и насмешливо улыбаясь, Сохатый и думать не думал поддерживать скандал. Скорее, он хотел подправить кое-какие неурядицы в их треугольнике ненависти: они с Сириусом против Снейпа. А тут такой случай – так почему бы и не воспользоваться? – У вас тут клуб по интересам? Мы, наверное, помешали, а, Сириус, как думаешь? – Мародер глянул в сторону друга, попутно следя, чтобы книга оставалась у него, а не перекочевала, ненароком, в хозяйские руки. - Кого убьют следующим – может, расскажете? Или у вас тут в учебнике написано? Усмехнувшись, гриффиндорец принялся листать учебник, при этом явно не интересуясь его содержанием – так, лишь вскользь пробегаясь глазами по страницам. Гораздо больше его интересовала реакция Снейпа. Ну, и остальных, конечно. У всех тут, наверное, были свои цели, но почему-то все они сводились к одному – устроить драку. Или Смит полагала, что после ее воплей все мирно разойдутся по своим углам? Нет, конечно. Пусть и тон, который задала девушка, сильно отличался от того, каким тоном поддержал ее юноша, но тема не увязла в первых язвительных ответах обороняющейся стороны. А теперь, пожалуй, Джим просто пытался спровоцировать драку. Сначала просто словами, а потом – кто знает, вдруг в этом учебнике найдется какой-нибудь лишний листочек, чтобы его вырвать? Впрочем, от обдумывания вопроса лишней макулатуры Джеймса отвлек мальчишка-хаффлпаффец, принесший не самую добрую весть. Но, знаете, умение придерживать свой язык за зубами уже кануло в лету. Давно. - О, а вот и юный член клуба. Мордред, ты у них, стало быть, профессор? Гуру, просвещенный? Когда следующая лекция, а то мы с Бродягой, может, заглянем на огонек? Поттер помахал учебником, словно это и впрямь было пособие по искусству таинственных убийств в школах чародейства и волшебства. Он был уже слишком увлечен своей конечной целью, чтобы в самом деле осознать смысл слов пятикурсника. Сознание зафиксировало слово «убить», связало его со словом «убийца», после чего указало на то, что вестник кинулся именно к МакКехту, и радостно выдало продолжение монолога. Все остальное Сохатый благополучно пропустил мимо своих ушей. Драки не было утром на тренировке? Что ж, не беда. Все поправимо в этой жизни. А, и еще звездная тыква Сириуса Блэка. Куда же без него! _____________ Внешний вид: одет в школьную форму, даже весьма прилично и как надо, ибо после кабинета МакГонаггал по-другому нельзя. В мантии. Волосы в привычном беспорядке, очки на носу, в общем и целом вид чуток неадекватный – это все последствия потребления мандрагоры, - но достаточно обычный для самого Джима. Что с собой: сквозное зеркало, волшебная палочка в карманах мантии + очки на носу + сумка с учебниками. Настроение: жаждет мести за друга, да и просто веселится. Физическое состояние: в норме, если не считать легких последствий после укурышного утренника в виде не совсем искорененных картонно-иллюзорных галлюцинаций. Впрочем, они уже не играют решающей роли в мировоззрении Джеймса. Плюс, чуток болит голова.
Aristaeus Wenlock: Люди подобные Аристею слишком тщательно изучают каждый изгиб вещей. Они пытаются узнать даже маленькую деталь какой-нибудь истории чтоб на сто процентов быть уверенным в своих доводах. Но вчерашний день поставил Аристея в тупик. Ему нравилось Прорицание. Как предмет. Как наука, в какой-то степени. Но была одна очень важная деталь — она не была точной, поэтому увиденное в стеклянном шаре нельзя было назвать фактом. Несмотря на это Уэнлок всё равно чувствовал себя странно. Увидеть знакомого человека, хоть и странного слизеринца, в то время как он режет на куски бедняжку Лесли оказалось уж слишком впечатляющей картиной даже для Аристея Уэнлока. Ему очень хотелось поговорить об этом с Амарантой. Ведь на уроке одного взгляда на неё хватило чтоб понять — она видела то же самое. И конечно же Кларисса Смит. Она в отличии от них даже произнесла то, что видела "убийцу". Аристей мог бы сделать вид, что ничего не случилось. Вообще попытаться забыть увиденное и продолжить заниматься теми делами чем он занимался до этого, но он не мог. Лисандра как назло ему не удалось словить весь день, и разговор с ним не удался. Аристей редко обращался к брату за советом, скорее тот приходил к нему с просьбой вправить ему мозги. Но кажется близнец был слишком занят своими сердечными делами, поэтому Аристей решил не трогать его. Амаранту он как назло не встречал. И Ланфир тоже. А последнюю ему хотелось увидеть, ещё со вчерашнего завтрака. Уэнлок собирался зайти в Библиотеку за очередной стопкой книг когда его привлек знакомый голос Клариссы. Как он и предполагал девушка не дождалась ничего и никого, поэтому сразу же направилась к Мордреду с обвинениями во всех убийствах, которые произошли в школе. Нужно признать, что Аристей не был до конца уверен в невинности МакКехта, но так же ему казалось, что стеклянный шар не мог быть доказательством обратного. -Кларисса! - выражение лица как всегда серьезное и спокойное, Аристей совсем не казался встревоженным, но вот только он избегал взгляда Мордреда. Ему бы хотелось поговорить с ним. Но только без свидетелей. Возможно вместе с Амарантой, только потому чтоб сказать ему, что в школе ходят ученики, которые видели его в стеклянном шаре. Рейвенкловец оказался рядом с блондинкой и даже успел ухватить ту за локоть. Вообще Уэнлок редко переходил черту общения с людьми, и ещё реже пытался входить с ними в физический контакт, но раздирающей крик Смит означал одно - кто-то просто обязан её успокоить. -Ты что вытворяешь? - понизив голос произнес Аристей и всмотрелся в глаза девушки, - захотелось нового скандала или ты просто не понимаешь насколько серьезными могут быть последствия? - в любом случае последствия могли и правда быть. Если Мордред убийца, то значит Смит не пережить этой ночи. Хотя это было бы слишком очевидное убийство. А вот если слизеринец всё же невиновен, к чему склонялся Уэнлок, то Кларисса могла закатить совсем беспричинную истерику и тем самым вызвать новую волну паники в учениках. Этого нельзя было допускать. -Подумай головой, хотя бы раз, - Аристей никогда не был настолько серьезным, но вместе с тем он казался немного раздраженным, - только раз подумай о том, что могут вызвать твои слова. И прошу тебя, помолчу, хоть ненадолго, - но тут из неоткуда появился Бэнджамин и рейвенкловец резко отпустил локоть девушки, которую кстати сжимал довольно крепко. Мальчишка казался слишком испуганным, хотя оно и понятно после того, что ему пришлось увидеть. -Бэнджи! Спокойной, ты только успокойся. - двинувшись в сторону хаффлпаффца произнес Аристей и взял того за плечи, - ты как? Тебе не плохо?
Cody J. Barker: На самом деле, Коди Джей был очень уравновешенным человеком. Нет, правда - уравновешенным до крайности, добрым до безумия, а еще честным, отважным, справедливым, и какими там еще качествами обладают супермены. Но дело в том, что он не спешил все эти качества являть на свет. Вот, допустим сегодня - он бы, конечно, мог при большом желании найти какое-нибудь неотложное дело и отправиться спасать мир, который без него, разумеется, ни за что не спасется - но мир ему было немного жалко, а что-либо делать - много лень. Потому он, наверное, бесцельно топтался по коридорам, при случае коварным взглядом загадочных глаз охватывая онный, дабы случайно попавшиеся на пути человечки сразу понимали, кто перед ними такой и проявляли уважение и почтение. Человечки ничего проявлять не собирались, им, видимо, вообще не было никакого дела до какого-то там Баркера. Баркера это, разумеется, не устраивало, но он, в силу своей природной стеснительности и замечательности, предпочитал молчать и просто продолжать топтание по коридорам. Честно говоря, продолжать он мог чуть ли не до ночи - особых неотложных дел - за исключением спасения мира, разумеется - он для себя еще не придумал, а потому был абсолютно свободен и предоставлен самому себе; собственная гениальная компания его вполне устраивала и ни в чем другом он пока не нуждался. В принципе, он бы мог и дальше не нуждаться, если бы не стал невольным свидетелем странного разговора, который - как и большинство остальных разговоров, ничуть его не касавшихся, слышал не с самого начала и общего представления об этом не имел. Ну да хотя это не так - у Коди всегда было собственное представление обо всем происходящем, а уж тем более если речь шла о такой не очень смешной теме. В идеальном варианте он бы ослепительно улыбнулся, подошел ко всей собравшейся компании в лице МакКехта, Лермонтова, Феникс, Смит и Рассела и сказал им что-нибудь вроде "А давайте обнимемся", но - вы не думайте, Баркер не был идиотом, во всяком случае настолько клиническим. А потому даже он прекрасно понимал, что если даже чрезвычайно болтливая особа вроде Смит (в себе он подобного недостатка не замечал) выдвигает довольно серьезные обвинения с такими эмоциями, то очевидно, что это не просто что-то там такое неважное. Ради такого дела можно было даже и поближе подойти. - У-у-убийца? - пробормотал Коди, не понимая, с чего в голову Клариссы могла прийти подобная мысль относительно Мордреда. Придумать собственный вариант у него не получалось, но поскольку Джей имел отвратительную привычку верить чужим словам, пусть порой и абсурдным, то он никак не мог представить, что Смит это придумала и просто решила с кем-то поскандалить. Ну да хотя все могло бы быть вполне хорошо - если бы к ним не подбежал пятикурсник с громким заявлением о новой смерти. Это все, конечно, могло быть обыкновенным совпадением, но все же Коди не смог не удержаться от подозрительного взгляда на МакКехта. А уже подходили Поттер и Блэк, которые в принципе вряд ли могли быть позитивно настроены в этой ситуации. Но им-то, возможно, хотелось просто выяснить отношения со слизеринцами - но Коди, о, он ведь супермен, он не мог оставаться в стороне, и уж тем более не мог промолчать. - Как убийца? - трагическим шепотом воскликнул Джей, готовый чуть ли не в обморок упасть для полноты образа. - Мордред, это правда? - кажется, будь Баркер актрисой в каком-нибудь бразильском сериальчике, над этим моментом бы вздрагивали все домохозяйки планеты, но - нет, на камеру это никто не снимал, а Коди вовсе не собирался играть на публику, хоть это и выглядело не слишком-то естественно. Даже появление Уэнлока его ничуть не успокоило - ну да Уэнлок успокаивал не его, а напуганного пятикурсника, но все же - могли бы подумать и о баркеровской восприимчевой натуре. А уж тем более после слов Поттера, которые и вовсе напугали Баркера, он-то ведь уже давно забыл, что существует такая вещь как сарказм. - Как, это правда он? У них клуб начинающих убийц? Нас всех убьют? - Коди испуганно огляделся по сторонам, уже готовый забыть о каких-то там своих особенных качествах, но что-то все-таки этого сделать не позволяло, а потому он стоически выпрямился и, слегка дрожа, посмотрел на МакКехта, рассчитывая, наверное, что его взгляд сейчас заставит слизеринца упасть на колени, разрыдаться и выдать чистосердечное признание во всех мировых грехах.
Severus Snape: В мире полно добра и справедливости – очевидное; разносчиками добра и справедливости являются люди – невероятное. Если хорошенько изучить мировую историю, можно прийти к удивительнейшим выводам: оказывается лучшее, чем один человек когда-либо делился с другим человеком – это педикулез. Нет, серьезно. Вши – братья наши меньшие и по сути создания довольно безобидные, во всяком случае, питаясь вашей кровью, они не пытаются сделать вид, будто оказывают вам величайшую услугу и что возможность почувствовать себя звеном их пищевой цепи есть самое прекрасное событие вашей жизни и, само собой, увлекательнейший опыт, требующий незамедлительного повтора. К тому же лопаются вши с таким смешным звуком. Ситуация с проповедниками добра и справедливости обстоит хуже. Во-первых, да – они разносят вшей; во-вторых, не бесплатно; в-третьих, размножаются с такой скоростью, что и не снилась всему вшивому царству. Умей обыкновенная лавина в период спуска с горы размножаться и имей человечество достаточно развитое воображение, чтобы детально представить весь этот интимный процесс, теоретически, можно было бы заявить: примерно так размножаются доброносцы и справедливофилы – быстро, мощно, с грохотом и, по собственному убеждению, абсолютно не порочно. Ну, а лопаются они, разумеется, совсем не смешно, зато от самолюбия. Северус Снейп ненавидел добро и справедливость, поскольку добро и справедливость предполагают служение кому-то постороннему (как вариант: вон тому подозрительному дядьке с длиннющей бородой), тогда как сам Северус Снейп исключительно трепетно относился к своей свободе. Свободы в распоряжении Северуса Снейпа редко когда бывало в избытке, тем ценнее эта свобода казалась слизеринцу. За нее он готов был отмотать срок в Азкабане. Да и к подозрительным дядькам с длиннющей бородой молодой волшебник не испытывал ничего хорошего. Нельзя доверять людям, чьи лица до половины скрыты волосами, - существует большая вероятность, что под этими волосами нет лица, но полно коварных планов. Кларисса Смит по странному стечению обстоятельств была лишена бороды. Это несколько портило ее внушительный образ, однако ни капли не умаляло красноречия. Снейп устало закатил глаза. Как же он от всего этого устал. Почему, спрашивается, короткий ум никогда не мешал языку отрастать до поистине чудовищных размеров? Кажется, языком Смит можно было трижды опоясать экватор и еще осталось бы пара километров на бантик. И почему, спрашивается, на каждый длинный язык обязательно отыщется десяток-другой огромных ушей? Снейп тоскливо вздохнул и потянулся за учебником, готовый тотчас же убраться восвояси. Не успел. Следующие события разворачивались быстро, даже очень, даже слишком. Появился хаффлпаффец с его дурными новостями, появился рейвенкловец, еще хаффлпаффец и, конечно, появились Поттер с Блэком. Никакая трагедия не имеет права считаться законченной, пока на сцене не появятся знаменитые Мародеры. Это прямо-таки как с театральным ружьем, что всенепременно должно выстрелить. И обязательно кому-нибудь в лоб. О ненависти Снейпа и Поттера ходили легенды, но и они не могли передать всей глубины этой ненависти. Сильнее Джеймса Поттер Северус Снейп мог ненавидеть только двух Джеймсов Поттеров, хотя и подозревал, что под такой тяжестью вселенная немедленно бы коллапсировала. Самовлюбленная сволочь. Вот кем был Джеймс Поттер. Самовлюбленная, эгоистичная сволочь, способная на все, лишь бы оказаться в центре внимания. «Такие нас всех и погубят», - мрачно подумал Снейп. — Бред какой... Ты ошибся, Поттер. — Голос Северуса звучал сухо. До скрежета. — Это не собрание клуба начинающих убийц. Это собрание клуба начинающих патологоанатомов. Могу сказать по секрету – следующим трупом будет твой, и его вскрытием я займусь лично. Отдай. Учебник. Поттер. Последние слова Снейп произнес сквозь плотно сжатые зубы. Он не хотел спорить с Поттером, он не хотел спорить ни с кем. Он давно уже вообще ничего не хотел. Разве что чуточку покоя. Самую малость. Так, для разнообразия. «Ну, почему, спрашивается, ты не можешь позволить мне ненавидеть тебя на расстоянии, Поттер? Так ведь проще…» Рука Снейпа рефлекторно дрогнула. Он еле сдерживался. Палочка была так близко…
Sirius Black: труба >< Блэк до последнего сохранял хмурную мину, пока они находились в кабинете декана. Но, за то, как только вышел не смог не расхохотаться над комичностью минувшей ситуации. - О, Мерлин, Сохатый, ты видел её лицо, когда она зашла? Почему не нашлось фотоаппарата под рукой, а, такооое лицо она сделала, - едва ли не взвыл Бродяга, щуря глаза и вспоминая, как феерично появилась МакГонагл на пороге мужского туалета, - я думал она либо упадет в обморок, либо к нам присоединится. К слову, профессор Трансфигурации была более чем лояльна, и, хотя не проглотила выходку подопечных, по крайней мере не раздула из этого уж такой уж вообще нереальный скандал. Видимо, либо в глубине души возжелала присоединиться к мародерам, либо была в таком удивлении, что ничего лучшего чем поорать, отрезвить, подумать о будущем и неминуемом наказании и отпустить не придумала. Но кому-кому, а «головной боли» Хогвартса это только на руку, и сейчас эта самая «боль» в составе неизменных Поттера и Блэка едва ли не торжественно шествовала по коридору, со смехом и радостью вспоминая моменты минувшие, но незабываемые. - Мистер Поттер, только не говорите мне, что вы русалок не видели! – воскликнул Сириус, на удивление натурально передразнивая декана их факультета, с заумным видом воздев к невидимому за потолком небу, - и вообще, чему тут удивляться? Она определенно не ожидала от нас такой выходки. Конечно. Многоуважаемая Минерва могла бы и не промывать им мозги об убийстве и том «что-то», с которым столкнулась уже добрая половина студентов. Все же именно они – гриффиндорцы, встретились с ней прошедшей ночью в одном из коридоров, да и с новомодным украшением в виде бездыханного тела. О трупе, кстати, Бродяга предпочитал не вспоминать, что бы не поддаваться общественной панике и не искать виноватых. Природный дар ввязываться в неприятности, да и привычная роль магнита для необъяснимых ужасов уже научила Блэка, что беда сама его найдет, если даже он будет просто идти по коридору. В общем, беда не беда, но вопли он услышал еще до поворота, и немного сбавив ход, ткнул Поттера локтем в плечо. Кларисса, которая казалось рассадником шума и паники, вопила что-то об убийцах, убийствах и вообще о каком-то бреде, который если и долетал до несуществующего мозга Блэка, то пытался пролететь мимо нужных точек точно. Потому на первых парах полное внимание Сириуса привлек именно тот, необъяснимая страсть к которому, в плюс ко всем другим связующим, связывала Мародеров накрепко. - Нюньчик! - едва ли не с нежностью протянул Блэк, голосом, каким обычно матушки сюсюкают своих деток. И правда, это был он. Сутулый, с сальными волосами и скрюченным носом. Улыбка на лице Бродяги так и говорила о том, что если бы он накала радости что-то могло лопнуть, у Сириуса это что-то лопнуло бы дважды. Вчера их маленькая заварушка со Снейпом обернулась не то что бы очень круто и весело, за то сегодня… Почему бы, в общем, не продолжить концерт? Видимо Джеймс все же был телепатом, потому как отнял книгу у слизеринца и шустро продекламировал несколько последних мыслей Бродяги, а это все же доказательства. - Первое издание прославленного труда слизеринцев? – с сухим интересом и ядом в голосе, Блэк махнул рукой в сторону отобранной книги - пролестни-ка пару страниц, может и мы чего в этих таинствах поймем. Да, на самом деле, кто бы сомневался, что даже после всего того, что приключилось с гриффиндорцами за последние три дня, а это поверьте весьма не хило, они откажутся от возможности «поиграться» с их любимым мальчиком для битья? В общем, день продолжился с новой страницы, и настроение Бродяги грозило перерасти в маниакально-радостное. Все же дела мужчинские это дела хорошие. Только вот почему-то Мордред в виде убийцы не особо вязался у Блэка в голове, но… Говорят разное, а нападение, лучший вариант это проверить. - О, про смерти разговор не к столу, а я, к несчастью голо... - начал было Сириус, лениво похлопав себя по животу, но быстро осекся, услышав про очередное убийство, от подоспевшего Бенджи, - …ден. Ну, видимо, не судьба. Пока гриффиндорец недальновидно отвлекся на происходящее с хаффлпафцами и Уэнлоком, он и думать забыл про Снейпа, которому, кто бы сомневался, совсем не понравилось, что Джеймс отобрал у него книгу. Палочка мелькнула не далеко от Сохатого как раз тогда, когда королевское внимание Блэка снова обратилось к лучшему другу и их лучшему врагу. - Палочка, Нюниус, - предупредил, Блэк, заметно напрягшись, хотя жесткая усмешка все еще не сошла с его губ, - и брось свои угрозы. А то придется и тебе прикупить новый костюм и деревянный короб по размеру.
Amarantha Phoenix: Если бы Мара всем сердцем и душой мечтала установить в подлунном мире царство добра, справедливости, всеобщего равенства и мармеладных мишек, ее бы распределили на Гриффиндор - там бы таланты Феникс по наведению добра на этот мир нашли максимальное применение и были бы оценены по достоинству. Но Мару прозорливая распределительная шляпа отправила не на красный, но на синий факультет, то ли не обнаружив в девочке зачатков борца за свободу, то ли решив, что они незначительны, а потому ими можно пренебречь. Что бы там ни говорили, Рейвенкло не был факультетом добрых, милых, отзывчивых и за справедливость: ум и тяга к знаниям - главные критерии, по которому отбирали учеников в дом леди Ровенны - вовсе не гарантировали применения этого ума и этих знаний в общественно полезных целях. Наоборот, незамутненный разум порой куда более злонамерен, чем дремучее невежество: не только оттого, что лучше понимает, как добиться поставленной цели, но и потому, что легко пренебрегает абстрактными категориями морали. Слишком расплывчатыми. Слишком ненаучными. Знание - все, и на его алтарь вполне можно положить население небольшого (хотя лучше все же большого) государства, потому что жизни миллионов - мелкий жемчуг по сравнению с ослепительным бриллиантом науки. А Мара, кстати, потом умерла, и место ее заняла Амаранта - только она была ничуть не более правдолюбива, да и праведный гнев ее захлестывал только в те минуты, когда кто-то говорил, что команда рейвенкло по квиддичу не умеет играть - и тогда во имя справедливости калекам от квиддича раздавались тумаки и нелестные характеристики. А за абстрактную справедливость она как-то не сильно волновалась, потому что слишком уж она была абстрактна. Собственно к чему мы это все? А к тому, что для себя Амаранта за бессонную ночь и половину дня четко решила: даже если Мордред и правда причастен ко всем этим убийствам (в чем сама Феникс, даже зная о психических проблемах ирландца, все же сомневалась) - это всего лишь означает, что им надо найти способ, как его выгородить. Придумать алиби, подкинуть улики, объявить убийцей кого-то еще - что угодно, но с Мордреда подозрения снять. И нет, Амаранта совершенно не считала, что все вышеперечисленное аморально; с ее точки зрения куда более низко было бы бросить Мордреда (пусть даже он кровожадный маньяк) на растерзание толпе и аврорам. Потому что толпе и аврорам она ничем не обязана, а этот кровожадный маньяк заботливо поил ее созданным по уникальному рецепту зельем, заставлявшим другую сидеть тихо и не высовываться, и качал на руках, когда Амаранте приходилось совсем уж тяжело. Больше никто из присутствующих такими подробностями биографии похвастаться не мог. Посему больше всего на свете Амаранте хотелось затолкать Смит в горло что-нибудь очень горячее и очень острое, например, шипастого соплохвоста. - Заткнись, Смит, - не слишком вежливо попросила Феникс, вцепляясь пальцами в предплечье Мордреда, - или я решу, что шляпа была беспробудно пьяна, когда отправила тебя на факультет для умных. Драть глотку не по поводу можно было и обучаясь на Хаффлпаффе. Ей не нравилось, что из-за выходки Клариссы вокруг них начинал собираться народ: если Аристей еще выглядел достаточно рассудительным, чтобы попытаться образумить Клариссу, то от гриффиндорских позеров, пришедших, очевидно, на запах немытой головы Снейпа, определенно не стоило ждать ничего хорошего, а уж чью сторону займут Расселл, разум которого был безвозвратно травмирован какой-то странной магловской тоталитарной сектой, и склонный к перепадам настроения Баркер, оставалось только догадываться. Но худшую новость принес безобидный мальчик Бенджи Нейман, от которого Амаранта определенно не ожидала такого подвоха - и выглядел хаффлпаффец так, как будто не нашел труп, но сам едва им не стал. - Мерлин мой, - выдохнула Феникс, чувствуя, что начинается что-то нехорошее. И с неожиданной злостью повернулась к гриффиндорцам. - Отдай Снейпу учебник, Поттер, и проваливай к дементорам, если не можешь сделать что-то лучшее, чем просто молоть языком. То же мне, борцы за справедливость, все в красном и золоте, пришли разгонять школу маньяков - да посмотрите на Неймана, на нем лица нет, а все, что вас волнует - это ваши старые счеты с Северусом и всеми слизеринцами. Только вам и обличать убийц, ага. Смотреть противно. И Амаранта присоединилась к Аристею: порывшись в кармане достала чистый платок, который протянула пятикурснику. - Держи, Бен, у тебя лицо в крови. Тебя самого не задело?
Alexander Lermontov: Пожалуй, еще никогда Александер Лермонтов так остро не ощущал собственную недостаточность. И дело было даже не в том, что ему сейчас не хватало таланта или голоса (хотя вот с голосом были, конечно, проблемы), а в том, что его самого не хватало. Где были остальные старосты, черти их побери, когда они были так необходимы? Одного охрипшего, да и в добавок и два дня не евшего Алека Лермонтова на весь этот бардак явно не хватало. В добавок ко всему с виду еще заметно не было, но Лермонтов уже дошел до той стадии озлобленности, когда сжимаешь в кармане палочку и с обычной своей улыбкой прикидываешь чем таким противным и трудноснимающимся запустить в ненавистную рожу американца. Упоминание гитары, чей вопль он, наверное, не забудет до конца жизни, было явно лишним в данной ситуации. - Вот бы и тебе так полетать, Рассел, я бы с удовольствием понаблюдал. Обстановка накалялась, и новые действующие лица мирной атмосфере ничуть не способствовали. - Вы все с ума посходили?!! Я видел эту тварь вчера, это не он!!! Это вообще не человек! И еще один выпад по этому поводу и я... Надсаженное горло в какой-то момент вовсе отказалось воспроизводить звуки. Схватившись за многострадальное горло, Лермонтов зашелся в новом приступе жестокого кашля и, наверное, раз в двадцатый дал себе слово выбросить к Моргане сигареты. Выпрямившись после того, как кашель улегся, Алек понял, что урезонить эту толпу уже не сможет никакими методами. Любое, даже негромко сказанное слово доставляло немилосердную боль голосовым связкам, а шепотом тут отделаться было явно нельзя. Что тут было делать? Бежать за профессорами? Успокаивать всех профилактическим снятием баллов? Судя по всему, за правое дело линчевания всем здесь собравшимся было совершенно не жалко сотни-другой баллов. Заклинания? А что заклинания... Все еще согревая ладонью страдающее горло, Александер постепенно отчаивался хоть что-то сделать.
Mordred McKecht: Быть целителем - это не профессия. Это совершенно особенный склад ума: некоторые ломают себя годами, чтобы сделать себе именно такой. Мордреду выпало сомнительное везение получить его по наследству. Хотелось бы сказать, что с молоком матери, но увы, золотоволосая леди Гвенивер была слишком занята, чтобы выкармливать сына самой, а кормилица была простой деревенской ведьмой из окрестностей Клэрморриса и не имела к целительству никакого отношения, кроме благоговейного. Быть целителем - это семейное. Это вбивал ему в голову портрет прабабки Аирмед, осторожно и исподволь, чтобы оно осело в этой самой голове, а не вызвало отторжения. И они своего добились, так что когда в зоне видимости показался шокированный Бенджи в крови с ног до головы, МакКехт забыл мгновенно и об идиотах-гриффиндорцах, и о ненормальной Клариссе, и о ее нелепых обвинениях. И заодно о желании развернуться и дать в глаз Поттеру, чтобы забыл, как выхватывать у людей из рук чужие вещи. - Стой, - твердой рукой остановив летящего прямо на него Нэймана, рыжий вытащил палочку, все еще придерживая мальчишку за плечо. Провел палочкой вдоль тела и рук Бенджамина, невербальным "Детергео" убрал кровь с рубашки и рук и вгляделся еще раз, не слишком доверяя голубоватому свечению, указывающему на отсутствие повреждений. Кровь с лица пятикурсника вытер сам платком Мары - она была, как водится липкая и оттиралась плохо, но Акваменти решает такие проблемы в секунду. - Я понял, - ровно сказал МакКехт, - училась. сейчас больше ничего не говори. Выдохни. Вдохни и выдохни, только медленно. Мара, перестань. Она тебя не услышит. Рыжий развернулся на носках, роясь в своей почти бездонной сумке. Достал пару мятных леденцов от боли в горле для Лермонтова: собственно, они должны были помогать от ангины, но содержащийся в них анестетик заставлял Лиса полагать, что лишними они Алеку не будут. Потом вручил Нэйману кусок завалявшейся со вчера шоколадки: - Ешь. Потом пойдем к Помфри, будешь пить успокоительное и спать, только сначала покажи, где труп. Собственное спокойствие уже начало пугать самого Мордреда. Это было как-то даже нездорово - с другой стороны, он и был нездоров. И дай ему волю, сейчас уткнулся бы в Мару и попытался высказать все, что по этому поводу думает, не затем, что рассчитывал на какой-то рациональный совет, а просто, чтобы получить свою порцию поглаживаний по голове и успокоительной чуши. Третьи сутки. Третьи сутки, дементор возьми. Он не хирург со стажем - нервы уже не выдерживают. Интересно, отец видел столько трупов за такое короткое время, если не считать времен его обучения и учебного же морга? - Поттер, - без выражения заметил рыжий, - ты такой остроумный. Ты такой остроумный, до умиления. Где же было твое остроумие, Поттер, этой ночью когда вы, чуть не блюя по дороге, притащили в госпиталь тело Йелльстад? Потерял? Тогда я рад, что оно так быстро нашлось. А теперь, смелые детективы и гневные обличители, кто хочет тоже потерять остроумие и пойдет со мной тащить туда же малютку Морроу?
Clarissa Smith: - Про галлюциногенные препараты вам с твоим кузеном знать лучше, все школа в курсе, как вы пьете, - с пренебрежением ответила девушка, одарив сокурсника полным презрения взглядом. Нашелся заступника, как же. Выглядел Лермонтов отвратительно, и если другая на месте Риссы попыталась бы узнать, что же довело Александра до такого состояния, что он даже, кажется, поседел, то у Клариссы не было никаких сомнений: слишком много общается с Слизерницами, вот и допился. Небось ещё и «успокоительного» от МакКехта накурился. Кстати, кто знает, что он там в этом Больничном Крыле людям в лекарство подмешивает, псих. От отвращения Рисса вздрогнула, перевела взгляд на Лестера, который явно был более адекватным и разумным собеседником, чем староста – и чем думал Дамблдор, когда назначал старостами этих двух психов? – её собственного факультета, и вновь указала на Мордреда. – Он убийца. Все это видели на уроке Прорицания вчера, как он убил Лесли Норсдэд и отрезал ей руку. Даже профессор видела. Кстати, где профессор Дерриж, Мордред, её ту уже тоже «того»? – Девушка с ненавистью взглянула в лицо сокурснику, и в какой-то момент казалось, что она в него плюнет, но нет, она заговорила, со злой насмешкой и предельно честной ненавистью, которая не оставляла сомнений в том, что Кларисса действительно верила во все, что говорила. - Буду я пить твое лекарство, как же! Небось наркоты какой-нибудь туда намешал, чтобы потом проще было новую жертву ловить. Рейвенкловка хотела было ещё что-то добавить, но её прервали, при том грубо, но очень удачно: к ним побежал мальчишка с Хаффлпаффа, то ли Берни, то ли Бенджи, в окровавленной мантии, с безумным взглядом и печатью ужаса на лице, который твердил о том, что убита девочка с Слизерина, Меллисандра. - О Мерлин, Мордред, как мог дойти до такого?! Её же было всего четырнадцать! – с ужасом спросила девушка, отступая ещё на шаг назад. Это...это было отвратительно. Она почему-то очень ясно вспомнила эту девочку, но светлый образ тут же перекрыло жуткое ведение, так что казалось, что руку слизеринец отрывает не Лесли, а девочке в зеленой форме. – Да, Коди, нас всех убьют, если мы не сделаем чего-нибудь. Если только жаться по гостиным и ждать, когда же нас кто-нибудь спасет, мы дождемся только, что нас вырежут как скот, отведенный на убой, тем более что известно, что убийца, - она снова взглянула на Мордреда, - среди нас, и в наших силах его остановить. Кларисса врывалась из хватки Аристея, неожиданно оказавшегося рядом, и зло взглянула на сокурсника, так, как умеют женщины: словно он и не был на полторы головы выше её, а наоборот она возвышалась над ним. Она говорила с ним, но при этом казалось, что слова её обращены ко всем собравшимся. - Я прекрасно понимаю, что говорю, и готова за свои слова отвечать, Уэнкок, в отличии от тебя. Ты ведь тоже вчера был на Прорицаниях и видел Мордреда, верно? Но конечно, намного проще, удобней и безопасней для твоей совести спрятать голову в песок и твердить себе, что это была лишь игра воображения. А потом, если выживешь, убеждать себя, что ты не виноват и ничего не мог сделать, чтобы остановить убийства, верно. Удачи, может и убедишь себя. А я не собираюсь проявлять осторожность и трусливый такт, если на кону стоят человеческие жизни. Да, конечно, намного проще твердить, что это какая-то Тварь из Преисподней, одичавший любимец Салазара Слизерина или ещё что-то, чем признать, что убийца может быть среди нас, что это – один из учеников. Что он может стоять совсем рядом, - тут девушка сделала короткую паузу и на несколько секунд перевела взгляд на Мордреда, после чего снова обернулась к Аристею. –Нападение на Хогсмид! Думаешь эти уроды в масках приехали к нам специально из боггартова Советского Союза, чтобы кровь капиталистическим свиньям попортить? Нет, Аристей, раскрой свои глаза и посмотри вокруг: они среди нас, они ходят по этой школе, ведут себя как все и небось уже замышляют что-то новое. Мы не дети, мы –уже взрослые люди, со всеми слабостями и пороками этого мира. И да, среди нас есть способные убивать, и если мы будем закрывать на это глаза, то мы, считай, сами виноваты во всех прошедших и будущих смертях. Я не хочу умирать и я не хочу видеть мертвыми своих друзей, поэтому ты, Аристей, можешь сколько угодно прятать свою трусость за благоразумием или приличиями, а я буду бороться за свое будущее. Девушка ещё несколько секунд смотрела в глаза сокурснику, после чего обернулась к Амаранте, которой, как оказалось, тоже было чего сказать. Подозрения Риссы оказались верны: мелкая блондинка была полностью на стороне изувера. - Сама заткнись, Феникс, если не можешь ничего дельного сказать, - зло парировала старшекурсница, бросив на Мару коротки и презрительный взгляд. – Ты вчера была там и видела то же, что и все. Тебе он тоже мозги промыл уже, как и Лермонтову, или у тебя это, - Кларисса издевательски усмехнулась, - стоящее? Вроде как с милым счастье и в Азкабане? Учти, за содействие тоже сажают. Когда МакКехт – стоило Смит всего лишь на секунду отвлечься - начал колдовать вокруг перепуганного хаффлпаффца, у Клариссы разве что волосы дыбом на голове не встали, когда она представила, что может сейчас с этим ребенком сделать слизеринец. Однако ничего зверского не произошло, Мордред вел себя совершенно как обычно, от чего в голову Риссы закралась предательски разумная мысль: а может их и правда двое, убийца и колдомедик? Кларисса выхватила палочку и направила ей в лицо слизеринцу. Выражение лица у неё самой в этот момент было отнюдь не яростное, скорее уж полное суровой решимостью человека, которому приходится делать что-то тяжелое в моральном смысле, но необходимое. Возможно сам по себе Мордред действительно был не виноват, просто его безумие оказалось сильнее. Может он даже и не помнил, как убивал, но это не важно. Важно сейчас это не могло служить для него оправданием, и в первую очередь его сейчас надо обезвредить, чтобы он не навредил кому-то ещё, а потом уже разбираться. - Отойди от мальчика, Мордред, - четко, чуть ли не по буквам сказала Кларисса. – Бен, - тем же тоном, не отводя взгляда от лица МакКехта, - не ешь эту шоколадку, она может быть отравлена.
Severus Snape: Конечно, все было не так, и первой песчинкой, вокруг которой через бесчисленные слои времени, народился каркас будущей вселенной, было вовсе не слово, это был звук. Крайне похожий на тот, с каким что-то очень тяжелое падает на что-то очень твердое, а потом долго-долго недоумевает, как это его угораздило, сверзившись с такой громадной высоты, не разбиться в лепешку. В среде экспериментальной теологии заслуженным почетом пользуется теория акустической природы вселенной, эта теория никогда ничему не учит, зато постоянно говорит. На всех языках мира, кроме общедоступного. Конкурировать с акустической теорией под силу только теории музыкальной. Музыкальная теория утверждает, что за все миллиарды лет существования вселенная ни разу не предпринимала попыток сказать что-нибудь мало-мальски связное – словам вселенная предпочитает пение, но при полном отсутствии слуха и голоса, в лучшем случае выдает унылую тарабарщину. Приверженцев музыкальной теории называют подпевалами и, как не трудно догадаться, именно их голоса слышатся громче других в обще сюжетной какофонии. Впрочем, сколь бы убедительными не казались две выше озвученные концепции, подлинной все равно является третья. На самом деле первым и единственным звуком, послужившим началом образования вселенной был звук «хрясь!», а затем наступила тишина, потому что вселенной стало очень стыдно. Северус Снейп временами тоже испытывал стыд. Причиной стыда Северуса Снейпа исключительно редко выступали внутренние переживания, намного чаще эту роль играли внешние раздражители. Мародеры в количестве двух штук могли соперничать с разрядом молнии. Северус мрачно взглянул на Блэка. Устройство гриффиндорского мозга такого, что, сталкиваясь с необходимостью мыслить индивидуально гриффиндорцы автоматически впадают в самый натуральный диссоциативный шок и немедленно бросаются на поиски партнера для ментального спаривания. В гриффиндорских извилинах глубоко и крепко залег стадный инстинкт, эти извилины предпочитают кучковаться и, желательно, в труднодоступном месте – например, в районе поясницы, а поясница, любопытно отметить, славиться своим уникальным талантом везде и всюду находить приключения. Снейп вздохнул. Почему-то приключения Сириуса Блэка и Джеймса Поттера обязательно сваливались на голову Северуса Снейпа. Было в этом явлении что-то аморальное. — Блэк, не смотри на меня таким голодным взглядом, — без интонаций, вымученно протянул Северус. — Давно умных книжек не ел? Не сомневаюсь, Поттер с тобой поделится. Подавитесь оба. В очередной раз тратить драгоценный сарказм на Мародеров у Снейпа не было никакого желания. Опыт подсказывал, что подвид «поттер-блэк-люпин-заморыш» обладал противоестественным даром оставаться предельно глухим к самой тонкой остроте, даже когда закадровый голос настойчиво твердил «один, два, три… смеяться здесь!». Расставаться с учебником было жаль, и в других обстоятельствах Снейп еще показал бы, в каких тайных обществах маньяков-убийц его обучали грамоте, однако сейчас под орудийными залпами перекрестных обвинений портить нервы на дебаты с признанными гриффиндорскими имбицилами было бы попросту невежливо. Да и труп, вестью о котором так любезно поделился милый мальчик Бенджамин, наверняка, успел бы испортиться. — Мордред, могу помочь с переносом тела, — в голосе Снейпа не нашлось и намека на иронию. — У меня нет гриффиндорской привычки от вида крови блевать и падать в обморок. Скажем, мне повезло… Проклятье! Как того и стоило ожидать, небольшая заминка в обвинительной речи Клариссы Смит оказалась всего лишь вынужденной паузой на замену пулеметной ленты. Теперь в арсенале рейвенкловки появилась новая, целехонькая обойма. — Ты ошибаешься, Смит, — холодно произнес Снейп. — Шоколадка не может быть отравлена. Или ты успела ее надкусить? Лицо Снейпа скривилось. Похоже, монументальному «хрясь!», прозвучавшему на заре времен, суждено повториться снова и, сдается, последствия будут теми же самыми – Большой Взрыв.
Regulus Black: События последних дней повергли в ужас всю школу, и Регулус не был исключением из правил. С виду, он, конечно, был очень неприступен и холоден, но внутри у него разыгрывалась настоящая буря. Страх овладел им, он ворвался в его голову, заполонил каждую клетку его тела. А Блэк не очень-то ему сопротивлялся, более того, он даже не пытался, поэтому, возможно, Регулус не испытывал в себе что-то инородное. Страх слился с ним, стал частью его. Тем не менее, безэмоционального Блэка тяжело было в этом уличить. Так как большую часть своего свободного времени Рег старался проводить в одиночестве, оставаясь один на один с собой, то его периодически посещали довольно странные мысли. Одной из них была скорая отлучка домой, подальше от всех этих событий. Но одно единственное воспоминание моментально отрезвило Регулуса: матушка-тиран, поджидавшая его дома. Да, выслушивать тирады матери ему хотелось даже меньше, чем быть жестоко растерзанным в одном из коридоров Хогвартса. Все-таки вдали от дома у Блэка-младшего была свобода, которой всегда так не хватало на площади Гриммо 12. И он еще не настолько ей насладился, чтобы от этой свободы уезжать, причем по своему собственному желанию. Регулус понимал, что если так дальше продолжать гордо находиться в компании самого себя, то глупые, безумные и грустные мысли, в конце концов, его одолеют. А впадать в депрессию Блэку не очень хотелось. «Так, - подумал Регулус, - надо срочно отыскать Рабастана.» Рабастан Лестранж был, наверное, единственным человеком в этом мире, с которым Рег мог более чем с остальными откровенно поговорить, поэтому он имел полное право считаться лучшим другом младшего Блэка. В слизеринской гостиной Регулус его не обнаружил, и, предположив, что он в библиотеке, отправился по коридорам Хогвартса в нужном направлении. Вздрагивая и оглядываясь по сторонам от каждого шороха, слизеринец старался думать о чем-нибудь отвлеченном, но безуспешно. Мания преследования все-таки взяла верх над его разумом. Продолжая шагать вперед, Рег услышал крик, какие-то неразборчивые голоса, которые становились все четче. Сославшись на галлюцинации, он повернул за угол. И вот, картина, писанная маслом: толпа людей, среди которых Блэк обратил внимание на Северуса Снейпа. Он сразу же понял: «Если здесь Снейп и толпа людей, значит где-то неподалеку Поттер. И мой горе-брат. О, а вот и они!». Регулус не хотел ввязываться в подобного рода ссоры. Мельком он оглядел остальных. «Отлично, - подумал он, - я, как всегда, влез в самую кульминацию. Надо быстро уносить ноги, пока на меня здесь не обратили внимания!» Но остаться незамеченным у Рега не получилось.
Benjamin Nayman: Бэнджи посмотрел на Джеймса Поттера все такими же огромными глазами с расширившимися зрачками. У него в голове начала просыпаться мысль о том, что все ведь могут подумать, что это он... сделал такое с девочкой. А разве он мог бы такое сделать? Да и вообще кто бы мог? Он сглотнул судорожно, его подташнивало от страха и было очень холодно. В Хогвартсе он вообще очень часто мерз, не далее как вчера он чуть не заболел, свалившись в озеро. Вокруг было много людей, но Бэнджи старался смотреть только на Мордреда, ему казалось, что только тот сейчас способен понять и действовать. А вдруг ее еще можно спасти? Потом он вдруг почувствовал чьи-то руки на плечах и сразу же испуганно вывернулся из них вперед, еще ближе к Мордреду, уже затем только оборачиваясь и видя, что это всего навсего Аристей, и смотрит он очень обеспокоенно. Со мной все в порядке, - хочется сказать Бэнджамину, но рот не открывается, кажется, он закусил губу, и теперь больно. Сбоку появляется платок, в руке Мары Феникс. Спасибо, - вновь пытается заговорить Бэнджи, но бесполезно, похоже, он просто зацепился за эту злосчастную губу верхними зубами. Чтобы не заплакать, что ли? Или не закричать? А тут и Мордред сказал ничего не говорить, и Бэнджи успокоился по поводу того, что у него и не получается, только послушно дышал, как говорили. А потом также послушно взял шоколадку, хотя впихнуть бы в себя ее, скорее всего, не смог бы - слишком уж мутило. Он все-таки не смог успокоиться полностью, и когда МакКехт попросил показать труп, он вздернул на него голову и вновь забормотал: - Я хотел ее снять, Мордред. Но у меня не получилось, не получилось ничего. И она такая холодная. Ей было очень больно. Он уже понял, что спасти никого нельзя. Поздно. Окажись он там раньше, и, может, все можно было бы исправить. А теперь... А теперь эта громкая Кларисса говорит ему какие-то глупости и направляет на Мордреда палочку. - Убери палочку, - глухо проговорил Бэн, попутно медленно вытаскивая из кармана свою. Нет, палочками здесь никто махать не будет. Там ведь Мелисанда, совсем одна, ее нужно забрать, вон и старшие уже готовы с ним идти. Она совсем ничего не понимает? - Ex-pel-liarmus!* - выговорил он тяжело, почти по слогам, и взмахнул палочкой. А потом, даже не смотря, получилось ли, дернул Мордреда за рукав осторожно, показывая, что готов идти. Он вообще не замечал очень много, что происходило вокруг, мог сосредоточиться лишь на том, что было непосредственно перед ним - все мысли его были рядом с девочкой-слизеринкой и лужей ее крови на полу, капающей прямо на пол из раны на груди. *выбить из рук Клариссы палочку
Yvaine Galahad: Страшные Сказки тоже важны, чтобы вы там не думали. Главное, это верить в счастливый конец. А ещё не менее важно до счастливого конца просто дожить. Чего всем и желала Ивейн на протяжении последних нескольких суток. Сама она только что пережила неслабое нервное потрясение, когда её старший брат Уилл чудом не угодил в ловушку к неведомому монстру, рассказами о котором теперь полнился Хогвартс. Как только Хаффлпаффка услышала о нём в первый раз, она отправилась в библиотеку. Но книги, вопреки обыкновению, не дали желанного ответа. Позже выяснилось, что не она одна искала ответы на вопросы в царстве старинных фолиантов, и теперь на счету библиотеки уже значилось два найденных трупа. Ходить туда одной стало, мягко говоря, страшновато. И не одной – тоже. Появился страх, но и тяга к Запретной Секции никуда не пропала. Благо, здравый смысл подсказывал, что подвиг Лермонта и дэ Самон повторять не стоит. А тут ещё Уильям. Младшая Галахад, узнав от старшекурсников с Гриффиндора, что с братцем всё в порядке, что Алиса таки успела найти его прежде, чем произошло непоправимое, решила, во что бы то ни стало высказать Уиллу всё, что творилось у неё на душе, в частности, чтобы он не смел больше так её пугать. Для начала стоило заглянуть в Большой Зал, наверное. Правда, по дороге к нему, ещё в Холле девочка услышала такие крики, что пройти мимо просто не представлялось возможным. Как выяснилось при приближении к собравшейся там толпе учеников, источником криков в основном служила какая-то блондинистая девица с Рейвенкло. Йвейн понятия не имела, кто это такая, вроде кто-то из старшекурсниц. Впрочем, другая Рейвенкловка назвала первую не иначе как «Смит», и этого было вполне достаточно, чтобы знать главную нарушительницу общественного порядка не только в лицо, но и по имени. Ну, а что вы хотели? За последний год Иви научилась воспринимать подобные сборища не иначе как сигналом к тому, что пора вспоминать о том, что значок на мантии ты носишь не зря. Пускай тебе даже всего пятнадцать, и ростом ты особенно не вышла, чтобы указания раздавать. А тут ещё Снейп. И Мародёры. Их она знала просто потому, что в любых комбинациях эти товарищи регулярно являли собой головную боль всех Хогвартских старост без исключения. Кстати, где они? Старосты? Куда смотрят вообще? - Александр, в чём дело? – Обратилась девочка к единственному представителю старост в толпе собравшихся. Только вот ему, кажется, было не совсем хорошо, судя по внешнему виду. И это очень мягко говоря. Из-за широких спин Уэнлока и Рассела объект всеобщего волнения видно было плохо, и Ивейн подошла ближе. Подошла и замерла, широко распахнутыми глазами наблюдая, как помощник школьного колдомедика вытирает кровь с лица Бэнджи Нэймана. А вокруг продолжали орать. Причём, орали в основном такую чушь, что это было невозможно слушать даже на правах бреда. Нет, Мордред МакКехт, разумеется, не был таким как все. Он слегка пугал, стоило только взглянуть на него поближе. Но чтобы – убивать?! Чтобы тебе же потом эти трупы приносили? Мерлин… Даже обидно вдруг стало. За Мордреда вообще и всех колдомедиков в частности. Особенно девочке, чья мать – врач. Девочке, которая не понаслышке знает, что это за работа. - Ребята, расходитесь, а? Нашли время отношения выяснять. – Надежды на то, что её не только послушают, но вообще – услышат, было мало. Поэтому, Ивейн, не особенно раздумывая, незаметно вытащила из внутреннего кармана мантии волшебную палочку. Но сделать, собственно, ничего не успела. Зато он, Бэнджи, успел. Попытался разоружить ту, что уже переходила все границы. Хаффлпаффка на один только миг представила весь тот ужас, что он, должно быть, испытал при виде растерзанного тела девочки. Ей хватило только представить, чтобы по спине пробежали мурашки. А он стоит здесь, и дрожит, и… Маленький Принц, Бэнджи Нэйман. Её лучший друг. Нашёл труп. А мог бы и... Господи. Мир сошёл с ума? Ивейн шагнула к нему, одновременно заслоняя от Смит, и осторожно касаясь его плеча тёплой ладонью. - Ш-ш-ш... Не бойся. Никто Мордреда не тронет. И её тоже. Никто. Ей уже не больно. Ты больше не пойдёшь туда один, слышишь? А потом она взяла его за руку, и больше не отпускала, крепко сжимая волшебную палочку во второй руке. Неужели у кого-то хватит наглости продолжить этот балаган? Когда дети успели превратиться в монстров?
Bellatrix Black: Вчерашний скандал в гостиной Слизерина улегся и, на удивление, к Белле больше не было никаких претензий по поводу случившегося. То ли всем уже надоело обвинять ее в убийствах, то ли эти «идиоты» нашли себе новую жертву. В любом случае, нашу Королеву всех Змей Хогвартса это совершенно не волновало – у нее были совсем другие дела, например, как разоблачить своего будущего муженька Руди, совершенно отбившегося от рук и продолжавшего бегать к своей пустоголовой блондинке Чейси, которая до сих пор на что-то надеялась. Вот только этот наивный молодой человек не знал, что у его невесты есть глаза и уши, распределенные по всей школе, и что настроена она вполне серьезно. Еще несколько промахов – и, Прощай, старина Маркус, Нотт или еще какой-нибудь чистокровный магнат подарит самой известной наследнице колечко с бриллиантом побольше и покрасивее, с пеной у рта подталкивая своего любимого сыночка на растерзание прямо в родословное древо Блэков. Для желанной невесты день преподнесения нового подарка такого рода – всего лишь вопрос времени, а потому Лестранжу просто необходимо было ценить, какое сокровище для него приобрел отец, пусть сия особа и не была примером спокойного уравновешенного поведения милой леди, весь интерес в жизни которой заключался в банкетах и детях. Пропустив еще один день учебы по причине «легкого недомогания», а на самом деле, уединившись в спальне с двумя бутылками вина, только пятого числа часов в одиннадцать утра у Беллатрикс получилось привести себя в полный порядок и как ни в чем не бывало пойти на обед с самым страдальческим выражением лица, которое означало, что еще минимум два дня на занятиях ее точно никто не сможет обнаружить. Подкрепившись легким салатом из овощей, перемолвившись парой слов с однокурсниками, имена которых Блэк не удосужилась запомнить еще с первого курса, она встала и направилась прогуляться по Хогвартсу, возможно, подышать свежим майским воздухом, а, возможно, и найти себе порцию новых приключений на голову. Ах, простите, на пятую точку. Приключения, надо сказать, ждать себя не заставили. Проходя мимо очередного коридора, Белль услышала какой-то спор, выкрики, где-то даже, ей показалось, промелькнуло слово «убийца». «Кажется, сопляки нашли себе новую жертву. Ох, это уже интересно», - решила слизеринка, прячась за углом, периодически выглядывая из укрытия, рассматривая виновников сборища и прислушиваясь к многочисленным голосам. Теперь жертвой стал, как ей показалось, МакКехт, тот, который молодой человек и колдомедик, а вокруг него плясали такие известные и популярные лица в школе, как занудный Снейп, спасавший ее от похмелья одним утром ранее, любимый кузен Регулус Блэк и непревзойденный Джеймс Поттер в компании своего лучшего друга и по совместительству кузена – имбицила Беллы Сириуса. Кричала в основном какая-то блондинистая пигалица, кажется, с Рейвенкло, да и остальное общество составляли незнакомцы и малявки то ли с красного факультета, то ли с желтого – впрочем, для Беллы между ними разницы особой не было. Постояв и подумав, достойно ли это общество ее присутствия, старшая Блэк все-таки решила, что хоть чуть-чуть, но достойно, а потому изящно выпрыгнула из-за угла и направилась к этой «милой оживленной» компании. Сомнения ее тут же рассеялись, когда она услышала новую порцию обвинений в сторону Мордреда. Надо сказать, это ее только порадовало: ура, наконец-то новая жертва найдена, и теперь ее будут подозревать в убийствах разве что ударенные в детстве головой об пол первокурсники, которые чуть ли не в обморок падают при ее присутствии рядом с ними, ну или «Могучая кучка» во главе все с теми же кузеном-имбицилом и его лучшим другом очкариком. Спустя несколько секунд Беллатрикс совершенно неожиданно для всех присутствующих оказалась рядом с МакКехтом, величественно оглядывая собравшуюся в этом коридоре толпу, смиряя всех фирменным надменным взглядом и явно демонстрируя им всем своим видом, что с кем-кем, а с ней точно лучше не связываться. Палочка была на готове, да и в Защите от Темных Искусств с ней практически никто не мог сравниться. - Спектакль закончился. Финита ля комедия. Дамочка, попрошу вас сию же минуту взять себя за свои светлые патлы, заткнуться и унести свое бренное тельце с помощью коротких ножек куда подальше отсюда. Говорила Белла громко, четко и холодно, даже не потрудясь посмотреть на Клариссу. Ее алые губы искривились в злорадной усмешке, и это была единственная эмоция, которую можно было уловить на ее лице. Она скрестила руки на груди и, чуть приподняв брови, с сожалением посмотрела на Мордреда, мысленно говоря ему: «Теперь ты меня понимаешь, что значит каждый день слышать такое вот от таких вот. Ужасная участь, не так ли?» А после сразу же отвернулась и так же мысленно добавила, но уже лишь себе самой: «Хотя, какая разница тебе, участь или нет, достают или нет – меньше надо употреблять всяких зелий и прочих веществ, которые постепенно полностью атакуют последние мозги, которые у тебя там еще остались». Слизеринка еще раз окинула взглядом толпу, проследила за действиями маленького мальчика, который решил вырвать палочку из пальчиков мисс Смит. Что же, кажется, она опоздала, и экшн уже начался. Или не опоздала, ведь экшн только начался - тут уже, наверное, с какой стороны на это все посмотреть. Но вот уходить мисс Блэк отсюда все равно не собиралась. Как же, такая потасовка и без нее? Еще один повод продемонстрировать себя во всей красе, как девушку, ученицу и просто Королеву факультета Зеленых и всея Хогвартса. Белль поправила каштановые волосы и еще раз оценила обстановку, решив, что она – в выигрышной позиции. Ее губы по-прежнему украшала ухмылка, а карие глаза говорили сами за себя: в полной боевой готовности, в полной.
Theodore Nott: ой, я извиняюсь за этот бред >< Хогвартс слишком часто напоминал приют сплетников и сквернословцев, любителей посудачить и обсудить последние происшествия. Теодор и сам был не против почесать языком в гостиной факультета, но только в том случае, если тема была действительно интересной, а не простым сотрясанием воздуха. Уже который день по школе ходили странные слухи, однако, Нотт делал вид, что ничего не слышал, и верить этому отказывался. Интересно, что за полоумный выдумал все эти вещи, которые обсуждались уже не первый день? Но слухи на то и слухи, чтобы рано или поздно быть подтвержденными или опровергнутым. Все в итоге получает логическую развязку, вопрос только в том, какую. Случайно, нет ли, но он оказался как раз недалеко от главного места действия. Вывернув из-за угла коридора, его глазам предстала следующая сцена или несколько маленьких сцен одновременно. До слуха парня доносились обрывки фраз, каких-то слов. Он даже остановился в некотором отдалении от группы спорящих, прислушался. "Убийца? Мордред?!" Тео непонимающе уставился на Маккехта, Лермонтова, Снейпа, Феникс, потом перевел взгляд на Поттера, Блэка, Рассела, Смит и прочих. Палочки наготове. Чисто по инерции Нотт запустил руку во внутренний карман мантии - его собственная волшебная палочка была на месте. Он было двинулся вперед, чтобы разобраться, с какого-такого праздника наезжают на "наших", но снова остановился. С другой стороны показалась Бэлла, которая не заставила себя ждать. Всего пара шагов, и вот юная Блэк оказалась в самой гуще событий и направляя палочку на рядом стоящих. "Ну и дела..." Какое-то непривычное оцепенение напало на слизеринца. В любое другое время он бы уже со всех ног мчался вперед, дабы не пропустить все веселье и активно поучаствовать в намечавшейся драке. А почему-то в том, что дело пахнет жареным, сомневаться не приходилось. Стоять столбом и дальше не было смысла, держа руку в кармане и нащупывая пальцами прохладное древко палочки, Тео двинулся вперед, только сейчас замечая на кого в ответ была направлена палочка Беллатрикс. Парень как-то сразу сник. "Нууу, так неинтересно." Идти против женщин было делом неблагодарным, пусть сами разбираются, с другой стороны - еще не вечер, а количество слизеринцев против красно-желто-синих на один квадратный метр, уже зашкаливало все допустимые нормы. -Хей-хей! - привлекая к себе внимание, произнес Теодор, затем кивнул "своим", после чего снова посмотрел на возмутителей спокойствия и непонятно откуда взявшихся пятикурсников. -Что я пропустил? - обратился Теодор к Северусу. На обычную стычку враждующих факультетов это похоже не было. Все были полны такой трогательной решимости, что парень даже пожалел, что не заявился сюда раньше, дабы застать самое начало. Зато есть время наверстать.
Robin Lockley: А вот и нет! Не всех в школе охватил ужас, не всех. Например, Робин гораздо больше боялась выпускных экзаменов, а маньяк-убийца бродящий по школе был для неё своего рода желанным избавлением от необходимости учить Астрономию. К тому же, эта девушка могла бы уже давно проститься с жизнью за семь лет в Хогвартсе, на неё мог упасть кирпич, или котел на уроках у Слагхорна, или она могла бы сломать себе шею, в один из той доброй тысячи раз падая с лестницы. Или одно из её неудачных заклятий могло случайно покалечить её же саму, или дружба с Пруэттами не привела бы ни к чему хорошему. Однако она все ещё жива и относительно здорова, а значит, ей все равно придется сдавать ЖАБА по Астрономии. И эта мысль все больше угнетала Робин, пока она шла по коридору, сосредоточенно морща высокий лоб, уткнувшись носом в карту созвездий. Она запуталась в них ещё в самом начале, и уже не особенно понимала разницу между Орионом и Андромедой, или Близницами…в общем вертя туда-сюда карту она свернула по коридору направо и уже приближалась к холлу. Сегодняшней ночью она в отличие от трусливых сокурсниц спала сном младенца, после того как пыталась запомнить хоть что-то из нуднейшего из предметов – Истории Магии. Так вот, пока в спальне девочек седьмого курса тряслись и дрожали взрослые гриффиндорки, Робин мирно себе спала, накрыв голову подушкой, ибо ещё вечером её донимали рассказами о том, что якобы ВСЕ видели убийцу. Собственно, в этом она сомневалась, ибо тогда бы его уже поймали и дементоры Азкабана клялись бы ему в вечной любви, и приставали с поцелуями. Однако, ажиотаж не помешал усталости сморить мисс Локкли, а потому она так толком и не поняла, что же случилось на уроке Прорицания вчера днем. Соответственно, Робин проснулась утром, взяла карту созвездий и здоровенную книгу по Астрономии и направилась на завтрак, проклиная того, кто написал эту самую книгу. Почему нельзя было сойтись на двух менее тяжелых томах? Ну или в приложении к учебнику выдавать эльфа во «Флориш и Блотс», который бы эту самую тягомотину и таскал? Как-то все это непродуманно получилось. Ну да ладно, вернемся к завтраку, на котором было очень мало народу. Как известно, Робин никогда не мешало отсутствие людей, меньше народу буду ржать, когда она случайно наказывая вилкой еду, отправит в полет свою серебряную тарелку, которая, пролетев половину зала, засветит в глаз профессору Флитвику. Благо сегодня ничего подобного не случилось, но она заметила, что преподаватель прорицаний почему-то пересел подальше к столу Рейвенкло. Локкли кивком поздоровалась с ним и уселась за стол своего факультета. Как хорошо, что было мало народу, она смогла спокойно разложить свои карты и книгу на соседние стулья, чтобы не терять времени. Глядя на все эти точки и соединяющие их полосочки, Робин чувствовала себя самой тупой девушкой в мире, ещё тупее она почувствовала себя, когда мило пробегающий сокурсник заботливо перевернул карту в её руках на 90 градусов. Робин проторчала в Большом зале почти целый час, так ничего не съела и толком не разобралась в астрономии, а потому решила, что пора бы уже уйти отсюда, и не портить людям аппетит своими уроками. Девушка поднялась со скамьи и пока входила, умудрилась пихнуть пятикурсника, который бежал к выходу, тот шмякнулся на пол и раскидал все её вещи. Разуется, малыш не посмел сказать, что виновата старшекурсница, а потому пробулькал извинения, собрал карты и побежал дальше. Светловолосая взяла в руки книгу по астрономии, прижала её к груди, раскрыла карту и пошла к выходу. Здесь мы и застали гриффиндорку, когда она сворачивала к холлу, с головой уйдя в предмет своих переживаний – великую и могучую Астрономию. В общем-то, судить о степени её увлеченности можно, например, по тому, что она даже не слышала истерических криков Смит, которая вопела как подорванная, на весь первый этаж. Она не слышала и шагов, все пополняющейся аудитории этой самой Смит. Робин вообще поняла, что что-то происходит, когда подняв голову от карт, не удержала равновесия, споткнулась и полетела вниз по порадной лестнице, только и успевая отталкиваться о перила, чтобы не упасть «лицом в грязь», в именно в пол. На последней ступеньке, она надеялась выровнять траекторию полета, но не вышло, она уже выдела спину Бэллатрисы Блэк перед собой, а потом выронила здоровенную книгу и рук, которая с грохотом шлепнулась на ногу Нотту, а сама выставила вперёд руки, толкая в спину слизеринку, и шлепнулась вместе с ней на паркетный пол. -Упс...Черная мамба! – Шепнула Робин вскакивая на ноги и уже точно понимая, что весьма унизительно придавила к полу Королевну Змей. Она прижала ладонь к губам, однако через секунду она почувствовала, как её ребра начинают скрипеть от раздирающего её изнутри смеха.
Sarah Adams: Интересно, а что сегодня написано в ее гороскопе? Может что-то вроде «Наденьте бронежилет на вашу пятую точку, ибо ей грозят крупные проблемы»? Или «Юпитер находится в плохом настроении и поэтому вам следует завернуться в кокон и не высовываться из собственной гостиной. Авось пронесет». Знай Сара, насколько насыщенными будут последние дни, она может быть даже и поверила бы в гороскопы, точнее в то, что они на самом деле сбываются. Ибо сама Адамс в подобную чушь не верила, считая, что она сама полноправная хозяйка этой самой своей пятой точки и ее судьбы, а не какие-нибудь звезды и Юпитеры. Ее вечно тянуло на все, что не давало жить спокойно. Она вечно оказывалась поблизости какой-нибудь драки или чего-то подобного, а через секунду уже находилась в ее эпицентре. Она могла спокойно спуститься по лестнице, а на самой последней нижней ступеньке навернуться так, что потом приходилось лежать в больничном крыле со сломанной ногой или порванными на ней связками. В общем, ходячее ЧП, иначе и не сказать. И как бы порой Сара не старалась избегать неприятностей, те все равно догоняли ее и давали потом двойной пинок, в качестве бонуса так сказать. Ну да вернемся к нашим баранам, а точнее к событиям которые развивались в это время. Сара, которая успела в очередной раз поломать голову над Древними рунами, теперь с чистой совестью могла позволить себе небольшой перерыв, который заключался в мини-прогулке на плече с Цезарем, который кстати уже покушался на ее пальцы, пока она что-то вычерчивала, дабы она обратила на него свое внимание. Решив, что Крыс пропискивает мудрую мысль, Сара теперь только радовалась, что голова не забита очередным заданием, а может спокойно и свободно размышлять о делах насущных. Например о том, что неплохо было бы встретить хоть кого-то на своем пути из знакомых, дабы не бродить одной. Не то чтобы Сара боялась ходить в одиночку, но она знала, что если будет шанс один на миллион, что ей попадется маньяк, то этот шанс будет конкретно ее. Это все равно что кирпич на футбольным стадионом. Обязательно приземлился бы на ее милую темную головку, будь она среди многотысячной толпы. И поэтому лишний раз испытывать собственную везучесть, увы, не хотелось. Нет, иногда (например, когда у нее начинался жар и температура подпрыгивала до 39 градусов) она и могла вообразить, что в одиночку несется за этим маньяком, кричит заклинание, тот падает навзничь, а ей вручают награду за поимку опасного преступника, все аплодируют, а она стоит и улыбается, победоносно оглядывая всю толпу, собравшуюся в зале. Но такие приступы наполеона с ней, слава богу, случались редко, и порой здравомыслие даже одерживало верх над ее желанием пройтись одной. Впрочем, голоса некой собравшейся разномастной толпы, отвлекли ее внимания и заставили ноги понестись в сторону исходящих звуков практически на автопилоте. И даже первое, что она увидела, это были не Мордред и Бенджи, который был перепачкан в крови, а Робин, которая случайно налетела на Беллатриссу, повалив ту на пол. - Бьешь, мой рекорд, Роб. Даже я сегодня не разу не упала, – Адамс хихикнула, представляя насколько сейчас была недовольна и зла слизеринка, впрочем, все же обратив внимание на толпу, улыбка мигом сменилась на немного более серьезное выражение лица. - Эм… А что здесь за флешмоб? А по какому поводу сборы? Кто-то снова кого-то побил во время тренировки по квиддичу? Опять не поделили бладжер? – она недоуменно глядела на однокурсников. - И почему Бенджи в крови? Что я пропустила? – девушка тихонько тряхнула головой, точно встряхивая собственный мозг на предмет поиска потерянных мыслей, которые могли бы объяснить, что здесь происходит. Она просто ничего не понимала.
Lysander Wenlock: Что может чувствовать человек который только что признался в любви? Что может чувствовать человек, который никогда прежде не говорил подобных слов? Что может чувствовать человек, который уходя ждал, что его остановят. Попросят остаться и скажут, что любят в ответ? Что может чувствовать человек, который никогда прежде не верил в любовь? Что может чувствовать человек, который вдруг осознает, что стал слишком уязвимым? По меньшей мере ему должно быть паршиво. По меньшей мере у него должно болеть сердце? Но сердце у Лисандра не болело. Совсем не болело. Лишь какая-то пустота, и дыра в груди не давали покоя. Странно влюбится для такого человека как Лисандр Уэнлок. Вот Аристей смог бы полюбить, он и любил, так давно и так безответно. Лис никогда не мог понять брата. Никогда. До сих пор. Сейчас он понимал, что возможно завтра они с Маф не будут сидеть за одним столом, и держаться за руку. Он не будет чувствовать запах её волос, и видеть её улыбку. Не будет причиной её смеха. Раньше, до этих самих минут он никогда прежде не задумывался об этом. Ему казалось, что любовь не может быть такой сильной. Он всегда по-своему относился к девушкам. Они были счастливы с ним, ведь он умел дарить им грезы. Осуществлять их мечты, а теперь он не знал что делать. Казалось всё, что до сих пор было у него вдруг стерлось. Как будто ничего и не было. Лишь лицо Мафальды. Такое растерянное, когда он произнес эти три слова. Больно? Возможно, хотя Лисандр по-своему справлялся с болью. Он пытался не привязываться к людям. Так было всегда, с самого детства. Была семья. Брат — близнец, который по сути казался ему своей второй половиной, а значит он никогда не уйдет. Не придется сражаться за его любовь. Была сестра. Младшая и такая заботливая, которая любила играть с ним и заливалась звонким смехом каждый раз когда он пытался изобразить какого-нибудь героя из сказки. Были родители, которые заботились о нем. Они были и будут. До какой-то минуты, пока смерть не разлучит их, ведь так? А остальные? Лисандр не верил, что можно удержать человека рядом с собой. Не верил в это с тех самых минут как впервые поцеловался с девушкой. Уже тогда он знал, что вскоре это закончится и не будет ничего. Лишь воспоминания, поэтому стоит наслаждаться лишь настоящим. Не стоит привязываться к людям, если ты не уверен, что они всегда будут рядом. А он никогда не был уверен. Ведь кровная связь связывала его с братом и сестрой, желал он того или нет. А вот с Мафальдой всё было иначе. Они были слишком похожи. Слишком одинаковы, и каждый боролся ради своей свободы. Но сегодня Лисандр Уэнлок сломался. Сломался впервые в своей жизни, и поэтому у него были противоречивые чувства. Он не знал как быть, ведь никогда прежде... никогда он так не желал полностью овладеть человеком и никогда не отпускать от себя. А Маф была подобна птице. Она могла улететь в любой момент, и Лисандр не смог бы смириться с её отсутствием, поэтому может стоило просто отпустить её сейчас же? По крайне мере так не было бы настолько больно. Вырвать листья, вырвать что-то дорогое, и жить дальше... как он жил прежде. Так... возможно легче? Рейвенкловец быстро переоделся. Квиддичная форма напоминала ему утро, которое он хотел забыть как можно скорее. Ему хотелось просто уйти от этой реальности, переключиться на что-то другое и заполнить ту пустоту, которую оставила Маф. Несмотря на огромное желание поделится своим провалом, Лис не спешил искать Аристея. Скорее он пытался избежать брата, ведь тот лучше всех чувствовал его, а значит мог понять всё. Ему не хотелось чтоб его понимали. Лисандру не хотелось ничего, просто переключится на что-то другое и сделать вид, что ничего не изменилось. Все привыкли видеть его — позитивным и счастливым человеком. Человеком поверхностным, которому безразлично что чувствуют остальные. Человеком, который живет сегодняшним днем. Так пусть он продолжит играть свою роль. Роль, которая до сих пор казалась ему реальностью. Ужнлок бродил по коридорам с усталым видом, и изо всех сил пытался улыбаться очередной встретившейся девушке, которая накидывалась на него. Никто ничего не узнает. Никто не увидит эту тоску и боль. Ни один человек, главное не встретить Аристея. А ещё лучше не встретить Мафальду. Он не знал как сможет посмотреть её в глаза. Вот так болтаясь по коридорам он расслышал какие-то голоса, а потом и громкие слова которые были обращены к его брату. Значит Аристей был там. Лисандр на мгновение подумал, что стоит просто отвернуться и зашагать прочь, но потом понял, что это не выход. Тем более голос, который принадлежал Клариссе явно пытался донести до остальных какую-то очень важную информацию. -Что за шум, а драки нет? - с привычной насмешкой произнес рейвенкловец и остановился рядом с Клариссой. Девушку эту он конечно не особо любил, точнее она была из тех, кто не был в его «списке». Но несмотря на это её слова очень даже заинтересовали Лисандра, который нужно признать был на взводе. И наверное искал причины чтоб выплеснуть свою злость. Неважно на ком, и на чем. Просто выплеснуть. -О чем это ты, Кларисса? - уже серьезным голосом спросил Уэнлок и перевел взгляд на брата. Его задел тот факт, что Аристей не заикнулся о том, что увидел на уроке Прорицание. И в эту самую секунду Лисандру стало всё равно виноват МакКехт в смерти бедной девушки или нет. Его агрессия была направлена на брата. Как бы не прискорбно это не звучало. -Да-да, конечно, я понял, - усмехнувшись начал рейвенкловец, - если убийца среди нас, а кто-то указывает на него, то мы все делаем огромные глаза и направляем палочки на того, кто это сказал и орем "Ты психопатка!". Без обид, Мордред, - повернувшись уже к слизеринцу произнес Лисандр, - Бэнджи, убери палочку, я тебе честно советую её убрать, - этот мальчишка был ему как братом, поэтому ввязывать его в это Лисандру не хотелось. Но Бэнджи кажется не понимал, что не стоит влезать во взрослые разборки. - И ты тоже, Кларисса, убери палочку. - Лис спокойно дотронулся рукой до запястия девушки, - нам не нужен ещё один труп. Разберемся по-человечески. Вам не кажется, что столько смертей за один день не было за всю историю школы? Не надо прибавлять ещё пару трупов. - уже холодно произнес Лисандр и обернулся к Аристею, - Значит ты тоже видел то о чем говорит Кларисса, и несмотря на это выставляешь её полной сумасшедшей перед всеми? - в голосе рейвенкловца была явная злость. Она была направлена лишь на Аристея, наверное брат этого чувстовал. Дело было не в Клариссе. И не в Мордреде, но сейчас Лиса нр мог зубами защищать рейвенкловку только потому, что ему хотелось пойти против своего брата, который не сказал ему о такой важной вещи. В Прорицание Лисандр не верил, но сейчас дело было в совсем другом. Он злился на Аристея. На Мафальду. На весь этот проклятый мир.
Cody J. Barker: Не получалось у Коди воздействовать на людей так, как желал бы он. Не умел он делать взгляд "сейчас как покусаю", несмотря на все старания, которые прикладывал. Так что все его попытки одним взглядом загадочных глаз заставить всех признаться в грехах своих, и раскаяться и дружно обняться ни на кого не действовали. Хаффлпаффец, возможно, и был талантлив - но в чем-нибудь совершенно другом. Например, в истерике и паранойе его вряд ли могла превзойти даже сама - страшно подумать - Кларисса Смит, которая со всей яростью вопила, кричала, взывала к справедливости и даже слегка сходила с ума со своей подозрительностью относительно - о боги - шоколадок. Но что-что, а Коди превзойти у нее не было никаких шансов. Баркер, конечно, не собирался торжественно тыкать пальцем в Мордреда с воплями о том, что он такой нехороший-нехороший маньяк. Для него куда важнее было оценить угрозу для его суперпуперменской персоны и понять, что же делать ему в такой непростой ситуации. А чтобы что-то оценить и понять, ему надо было подумать. А думанье было для Джея процессом сложным и долгим, но - о том, что этот процесс идет должны были знать все, а потому думал он вслух. - Собрание клуба.. патологоанатомов? - прошептал бедный хаффлпаффец, пытаясь вспомнить или хотя бы догадаться, что значит это дурацкое слово. Получалось настолько плохо, что Баркер решил так - раз оно длиннее и звучит более злобно, значит патологоанатомы все-таки страшнее, чем убийцы. А уж когда Снейп так прямо и неприкрыто начал угрожать Поттеру, то перед Баркером встал очень серьезный и сложный выбор - посуперменить, кинуться к Поттеру и закрыть его своей грудью - не ради самого Поттера, фи, как банально - но ради подвига, разумеется; или же принести Джеймса в жертву новому режиму и тихо смотаться отсюда, пока не началось что-нибудь жуткое. Да хотя что там ждать - такая компания, которая становилась все больше и больше, была жуткой сама по себе. Но муки героизма у Баркера продолжались недолго - он, во-первых, не какая-нибудь там девица, чтобы со слезами кидаться на колени и вопить "убей меня", а во-вторых - раз у Поттера уже есть один защитник в лице Сириуса, то в нем они точно не нуждаются, во всяком случае пока. Слов Лермонтова Коди даже не заметил, да и если заметил бы - вряд ли что либо изменилось. Ну сами подумайте, когда есть такая серьезная и интересная версия безо всяких неопределенностей, а вам предлагают ее променять на что-то... в общем, не услышал Коди слов Алека, совершенно. Он в принципе мог не слышать ничего и ничего - его по-прежнему устраивала собственная гениальная компания, которая усердно трудилась, пытаясь понять, что же сейчас должен заорать Баркер. И не зря трудилась, скажу я вам. - Я.. я не хочууу, чтобы меня убивали и отрезали мне руку, или ногу, или ухо и не хочу чтобы были отравленные шоколадки и мертвые слизеринки, и живые тоже и на уроки прорицания совсем не хочуу... - протянул несчастный Коди, в тайне жалея, что он не какой-нибудь там пятикурсник и шоколадку ему не дадут и вообще мир такой большой, жестокий, несправедливый и полный всяких несъедобных вещей и.. - Я тоооже не хочу умирать, я хочу жить, и вообще мог бы я сейчас спокойно идти по коридорам и ничего не видеть и не слышать и не знать, а вы тут организовываете страшные клубы начинающих нехороших людей и.. - воздуха чтобы договорить Баркеру все же не хватило, а потому он сделал истеричный вдох и огляделся. Кларисса уже нацелила палочку на слизеринца, Пятикурсник - на Клариссу, Уэнлок №2 требовал, чтобы все убрали палочки, Поттер и Снейп собирались подраться, а Сириус, видимо, должен был им всем мастерить гробы. Откуда-то непонятно откуда взялась Беллатрикс-истеричка, не которую непонятно откуда упала Робин, за которой стояла Сара... да и вообще, картина была крайне печальной. И Коди не выдержал. - А давайте вообще все обнимемся, а? - жалостливо произнес хаффлпаффец, рассчитывая на то, что если вдруг кто-то не согласится, то супергероизм в нем обязательно пробудится и его точно никто не убьет и рук-ног ему не отрежет, да и вообще пальцем не тронет такого замечательного его. Но ведь надо было, чтобы все поняли, насколько Баркер опасен и серьезен, он вытащил палочку и добавил - А то я кому-нибудь из вас.. в глаз ткну, да. И между прочим, я серьезно!
Lester Russell: В природном героизме нет ничего природного. Героизм – это вам не цвет глаз, не цвет волос и даже не форма носа, по наследству он не передается; и сколько бы другие не были уверены, что выдающийся подбородок – прямое доказательство выдающейся же чести; Лестер Рассел твердо помнил другое – героя героем делают обстоятельства, и чем больше в таких обстоятельств непредсказуемых факторов – тем выше шансы дать кому-нибудь лоб. Сейчас в периметре холла непредсказуемых факторов оказалось так много, что в какой-то момент Лес понял – ему абсолютно нечего сказать. Язык точно присох горлу. Нет, господа хорошие, так дела не пойдут. Прямым следствием молчания является действие. Все верно, не можешь возразить словесно – бей в морду, бог сам разберет, чей аргумент весомее. Рассел наморщил лоб, пытаясь уловить хотя бы блеклый отслед произнесенных речей. Единственное, что гриффиндорец крепко усвоил для себя – галактика, кажется, действительно в опасности, а значит… значит миру требуется Герой. Не какой-нибудь там героишка, а Герой, даже вот так – «Что это, птица? Самолет? Нет! Это Лестер Рассел!». Но похоже Коди Баркер думал с Лесом абсолютно синхронно и гриффиндорцу такой поворот дел совсем не понравился. Двум героям трудно делить одно поле боя – их эго грозятся развалить мир прежде, чем кулаки посеют добро и справедливость. Лестер нахмурился. Для нормальных всходов добра и справедливости прежде всего нужно хорошенько удобрить почву. Лучшим удобрением почвы всегда служили кровь и пот. Потеть Расселу не очень нравилось, а вот пролить литр другой вражеской крови… скажем, от такой перспективы не откажется даже самый посредственный гриффирндорец. Рассел решил взять инициативу на себя. Инициатива долго упиралась. Оказывается, инициатива – страшно ленивая гадина и никак не хочет инициироваться без порванной рубашки. Лес криво улыбнулся (по сути это и был дико остроумный ответ на едкость Лермонтова), медленно, в лучших традициях Трека снял с себя мантию, аккуратно скатал ее и опустил на пол. Говорить об убийствах, конечно, жутко увлекательно и нет темы для светской беседы прекраснее чьего-то выпотрошенного трупа, но разговорами победа не делается. К тому же вся эта болтовня начинала Лесу надоедать. Первая заповедь капитана Кирка гласила «Если тебе не удалось убедить аборигенов, кто тут прав, на своем языке – переходи на язык межгалактический и бей в поддых». Рассел закатал рукава рубашки. — Коди, друг, убери палочку, черт бы тебя подрал, — с суровой миной заговорил Рассел. — И ты, Кларисса, будь добра, успокойся наконец. Нечего тебе связываться со слизеринцами. С ними бесполезно разговаривать. Давно пора уяснить, — лицо Рассела прямо лучилось вдохновением. — Палочками махать все горазд, а разобраться по-мужски слабо? Похоже, слабо. Так я и знал, — Лес кивнул в сторону зеленых. — Нападать исподтишка вы ловки, а вот так – лицом к лицу – кишка тонка? Рассел театральным жестом засунул палочку за ремень брюк и скрестил руки на груди. — Тьфу на вас.
Alexander Lermontov: Пока Лермонтов приходил в себя, ему волей-неволей пришлось отодвинуться со сцены боевых действий. А зря, буря без его вмешательства и не думала утихать... хотя, было мнение, что и с его участием легче не станет. Почувствовав, что может говорить, хоть и через силу, Алек вновь оказался в эпицентре конфронтации, аккурат перед Мордредом, между ним и Смит. Руку от горла он так и не убрал, тепло ладони хоть как-то успокаивало боль, или ему так просто казалось, не суть важно. - Черт побери, заткнулись все, пока все баллы с ваших факультетов не снял! Есть подозрения? Идите к своим деканам и там рассказываете о своих... массовых глюках! А линчевание оставьте для магглов! На пятикурсника с Хаффлпаффа Алекс обернулся лишь раз. Убедившись, что тот с МакКехтом и вроде как его есть кому успокаивать, он решил, что там и без него достаточно активистов. Единственное что... - Поттер, десять баллов с Гриффиндора... и если не вернешь сейчас же книгу, улетит... еще столько же. "Мерлин, за что мне все это?" - Пожалуй, это был первый раз, когда Алек действительно пожалел о наличии значка старосты. До сих пор ему как-то удавалось обходить неприятную обязанность быть овчаркой для всех этих овец, рядом была или Барк, а после ее смерти - Линд, которые с легкостью брали необходимость облаять, поклацать зубами и направить стадо куда надо на себя. А теперь мало того что самого душит ярость и желание пустить в ход палочку или даже кулаки, так еще и надо удержать и себя и прочих от грандиозной потасовки... вот чего-чего, а ораторского искусства Иисуса за собой Алек не замечал... а меньшим сейчас было не обойтись, пожалуй. - Нейман! Ты... убери палочку!.. - Алек уже шипел, исчерпав запас здоровья, который вроде как только что выцарапал себе небольшой передышкой. Пришлось снова замолкнуть, но в этот раз Алекандер остался на месте, между молотом и наковальней. Но первый удар вышел вовсе оттуда, откуда никто не ожидал. Как известно, прошедшийся над помойкой ураган вряд ли соберет из мусора Боинг, способный взлететь без помощи того самого урагана. Возможность такого события, пожалуй, вообще трудно представить.Вот так же и с Робин, ее появление отнюдь не добавило Лермонтову спокойствия, зато добавила хаоса в итак неадекватную компанию. Зато, опять же, дала ему время выдохнуть. Такими темпами он беспокоился, что без помощи мисс Памфри вообще говорить не сможет... не то, чтобы он так любил говорить, как тот же Баркер, чью истерику было слыхать с его позиции как-то слишком хорошо. - Все убрали палочки, вашу Моргану мать через... Его никто не услышал. Просто потому, что у Рассела голос был громче. У американцев всегда громкие голоса. Лермонтов подозревал, что это из-за хорошего резонатора, в который превратила природа их черепную коробку, прямо как у гитары... зря вспомнил. И хотя американец в сущности говорил то же самое... в общем, это звучало как угодно, но только не как призыв к миру-дружбе-жвачке. У Алека просто опускались руки. Будь у него время, подоконник и тишина, он бы думал, что он хреновый староста, раз не может успокоить этих вроде как нормальных в обычное время людей...
Clarissa Smith: - Лермонтов, ты действительно считаешь, что вся эта игра в баллы ещё кому-то важна? Посмотри вокруг: нас убивают, а ты говоришь про какие-то балы. Может я конечно не права, но для меня человеческие жизни важнее рейтинга факультета. Если ты считаешь иначе – тем хуже для тебя, - зло бросила Кларисса старосте, вера в разумность которого с каждым словом становилась в ней все меньше и меньше. А народу в холле все прибывало. Появился Лисандер Уэнкок, который проявил больше благоразумия, нежели его благоразумный, осторожный, трусоватый братец, и Кларисса была ему за это благодарна, но не стала отвечать на его слова и уж тем более опускать палочку – время мирных разговоров закончилось когда пролилась первая кровь. Появилась Бэлла Блэк, как обычно считавшая себя королевой, почтившей своим вниманием жалких плебеев, собравшихся ей на потеху. Однако как бы величественно и надменно она себя не вела, лениво помахивая палочкой, на Бэллатрикс Кларисса не обратила никакого внимания, хотя скорее всего она тоже была замешана во всем происходящем, иначе бы не вела себя так уверено и надменно и некрасиво по отношению к другим – такую наглость человек может позволить себе только когда уверен в своей безнаказанности и безопасности, а значит скорее всего у них с МакКехтом была какая-то договоренность, но сейчас главную опасность для окружающих представлял Мордред, и потому именно на нем было сосредоточенно внимание Клариссы. Ровно до того момента, когда мальчик-хафллпаффец неожиданно обернулся к ней, наставив на неё свою палочку. Секундная слабость, когда Кларисса было подумала, что этот Мордред отношения к убийствам не имеет, тут же прошла: что бы он не сделала этим простым заклинанием, которое так походило на очищающее, это что-то бесспорно как то повлияло на мозг несчастного мальчишке, ослабленный после увиденного, и подчинило его воле злой МакКехта, потому что как иначе объяснить происходящее она не могла. А тут ещё Снейп со своим бесценным, никому не интересным мнением влез, ещё один приспешник маньяка, бесспорно как-то вовлеченные во все эти ужасы. Но со Снейпом пусть разбираются Поттер и Блэк, у них это хорошо получается. И тут неожиданно случилось несколько событий. Во-первых, к их благородному собранию присоединилась Робин Локлей, феерически, как только ей одной удавалось, обезвредившая направившую было на Смит палочку Беллатрикс, во-вторых, сразу двое молодых людей решили взять благое дело миротворчества и выяснения и нанесения справедливости всем желающим или, просто подвернувшимся под руку, в свои мужественные руки: испуганный перспективой лишиться этих самых рук, а так же ног и ушей Коди Баркер начал угрожать палочкой всем, кто сейчас же не согласиться слиться в дружных объятиях в едином порыве любви и единения, и Лестер, который был проще и менее идеалистичен, и потому предложил просто подраться всем желающим, но что ещё от него ожидать. Но главное, что заколдованный мальчик . Колдовать на неё, на Клариссу Смит, пытавшуюся вообще-то спасти его, маленького неблагодарного идиота. Кларисса не стала дожидаться, когда этот маленький тугодум закончит свое черное дело. Хотя они были примерно одного роста и схожей комплекции, на стороне Смит было два очень полезных фактора: неожиданности и острого нежелания умирать здесь и сейчас. Поэтому где-то на «-pel-» она вскинула левую руку, отводя палочку мальчишки от себя*. Пусть заклинание попадет в кого-нибудь другого, если повезет – это будет слизеринец, если не повезет, ну так это хаффлпаффец запустил заклинание, а не она. Одновременно с этим она, так и не сводившая палочки с колдомедика, удачно прикрытая от возможных атак с его стороны Бенджамином, быстро и четко, профессор де Вриз мог бы ею гордиться, произнесла. -Stupefy!* – и тут же отступила на шаг назад, так, чтобы вновь оказаться рядом с Лестером, за которым, если, к примеру, с хаффлпаффца так и не спадет наваждение, можно будет очень удачно спрятаться. – Ты как всегда прав, Лестер, разговорами тут не поможешь. Заявка: оценить действие заклинание и попытку переевести на другого Экспелиармус Бенджамина
Amarantha Phoenix: Амаранта пару долгих мгновений смотрела на торжествующую Клариссу, а потом медленно моргнула и обронила удивленно, так, будто только что постигла истину настолько простую, что простота ее даже удивляет: - Ты с ума сошла, - негромко, но уверенно заявила страдающая от голосов в голове Мара, с удивлением осознавая, что Кларисса, кажется, и правда куда безумнее, чем она - девушка, которую любой назвал бы сумасшедшей, узнай он, что творится у Феникс в голове. Да что там, Смит была даже безумнее, чем по всем статьям безумный Мордред - ее болезнь была какого-то другого рода, который Амаранта, в силу отсутствия медицинского образования, не взялась бы определить - однако она определенно казалась рейвенкловке куда более опасной, запущенной и нездоровой, чем откровенная шизофрения ирландца и собственное нешуточное раздвоение личности. Безумие Смит было сильно настолько, что поражало не только саму Клариссу: за ней тянулась почти видимая аура психоза, под действие которой медленно попадали все, кто находился поблизости от рыжей скандалистки - и Амаранта поражалась тому, что раньше сама не замечала этого шлейфа безумия, который оставляла за собой Смит. А он, меж тем, существовал - и отлично действовал, медленно овладевая умами присутствующих, заставляя их спорить, ругаться, доставать палочки, а потом картинно убирать их, угрожать, мешать, обвинять, оправдывать, жаловаться, бояться... - Ничего ты не пропустил, - устало сообщила Амаранта подошедшему Нотту, - потому что еще ничего не случилось. И если кто-нибудь кинет кирпич в Смит, то ничего и не случится. Амаранта скомкала платок, который до этого протягивала Бенджи, и не глядя сунула его в карман мантии: пальцы наткнулись на лежащую в нем палочку, и Феникс на мгновение задумалась о том, что, может, стоит все же ее достать - ибо мало ли что, а сознательно оставаться безоружным, как Рассел, означало терять драгоценные мгновения в случае начала драки... Мара вынула руку из кармана. - Баркер, давай мы все просто разойдемся и не будем тут торчать - я тебе говорю, выйдет куда действеннее. Пока мы тут спорим не о чем, Морроу там разложиться успеет. Смотри на Клариссу. Вторая проснулась совершенно внезапно, так что Амаранта было вздрогнула и хотела обернуться, чтобы увидеть, кто это так незаметно подкрался к ней, чтобы прошептать на ухо: Смотри на Клариссу. Вторая была отвратительна. Вторая мешала ей жить и желала выжить ее из ее же тела, вторая заставляла страдать от головной боли и говорила гадости, которых нельзя было не слушать просто оттого, что от второй не помогали заткнутые уши. Но иногда от второй все же была польза: вторая делила тело с Амарантой, а потому равно с девушкой заботилась о его сохранности. Вторая часто была тем самым голосом интуиции, который обычно у людей проявляется лишь в спонтанных решениях, на которые, казалось бы, нет видимой причины, но которые потом оказываются единственно правильными. А еще второй нравился Мордред. Амаранта успела сделать лишь шаг в сторону, локтем отталкивая ирландца, а потом ей в грудь ударило заклинание, отбросившее рейвенкловку на несколько шагов: Феникс упала на пол и зашипела от боли - падая, она успела подставить руку, однако им-то и треснулась пребольно о камни. Поднимаясь, она лишь успела заметить, как заклинание Бенджи не без помощи Клариссы улетело в Баркера и выбило палочку из его рук. - Вот тварь. Вот тварь! В кои-то веки они были солидарны друг с другом. Ух ты, мне позволили описать события. Вухууу!
James Potter: Джим никогда бы не мог сказать, что именно в процессе третирования слизеринца доставляло ему то удовольствие, ради которого практически каждая их случайная и не очень встреча проходила по одному и тому же сценарию. В самом деле, Джеймс не мог удержаться от того, чтобы спровоцировать драку, и при этом он практически переставал обращать внимание на окружающую действительность в лице тех, кто пытается его урезонить. И совершенно не следил за тем, какой резонанс вызывают его полушутливые слова у трусливо-героических хаффлпаффцев вроде Коди или у стоически хладнокровных слизеринцев вроде Мордреда. Честно говоря, хоть обвинения и вопли Клариссы и всколыхнули в Поттере опасливую настороженность и желание восстановить справедливость при помощи мордобоя, но основной его целью, безусловно, являлся совершенно другой слизеринец. Сухой тон Снейпа заставил Сохатого прищуриться, насмешливо улыбаясь. Отдавать учебник по первой просьбе слизеринца Мародеру и в голову не пришло. Где это видано, в конце концов? Он даже «пожалуйста» не сказал. Да еще и странно дернул рукой, будто бы собирался полезть в драку. Книжонка-то, видать, дорога ему. Впрочем, гриффиндорец не успел что-либо ответить, поскольку здесь вмешался Сириус, но, в общем-то, юноша не протестовал против участия лучшего друга в этой беседе. Наоборот, ухмыльнувшись, Джим покивал на слова Блэка, после чего, поморщившись, глянул в сторону Амаранты, разразившейся тирадой в стиле «вы-кучка-идиотов-ничего-не-понимающая-в-этой-жизни». - Противно смотреть – не смотри, - фыркнул Джеймс. – Мы же с Сириусом не удерживаем тебя и не заставляем любоваться на нашего нечистоплотного друга Нюниуса, верно? Вот и иди успокаивать своего Неймана, как это вы, девушки, там умеете, – резкий насмешливый тон Поттера ясно давал понять, что тут может быть неправ кто угодно, кроме него самого. По его собственному мнению, разумеется. – Или ты предлагаешь мне вместо тебя кинуться к нему с платочком и оттирать чью-то невинную кровь с его лица? Ах, Нейман, я уже спешу к тебе! – глумливо передразнил Сохатый женские интонации, сделав якобы порывистый шаг в сторону хаффлпаффца, после чего фыркнул и перевел взгляд на Мордреда. – Теряют девственность, МакКехт, а не остроумие. И если бы не я, тело Йелльстад так и болталось бы в том коридоре под потолком. Воспоминания о сегодняшней ночи все еще были живы в нем, и Мародер все еще отчетливо помнил зашитый рот бедной девушки и то, как неприятно было наблюдать ее тело под потолком коридора. Однако все это было порядочное число часов назад, а сейчас – сейчас гриффиндорец хотел отвлечься от всего этого, выместить свой страх и злость на других. На все том же Снейпе, драки с которым часто служили именно этой цели. И сейчас ему решительно не понравился тон слизеринца, когда тот решил отказаться от собственного учебника в таких резких выражениях. То, что там несла Смит, послужило только лишним фоном, звуками на периферии слуха, потому что подобное поведение Снейпа злило юношу даже больше, чем если бы тот кинулся на Сириуса или на него самого с палочкой наперевес. Ни слова подошедшей Беллы, ни происходящее между пятикурсником-хаффлпаффцем и Клариссой, ни кто-либо еще не играли тут роли для Джима. В конце концов, что ему приказы Беллатрикс? Или вопли Смит? Или заклинания Неймана? Джеймс уже доставал палочку, когда услышал свою фамилию откуда-то со стороны и невольно оглянулся на произнесшего ее Лермонтова. Десять баллов? Какого, спрашивается, дракла, с него сняли десять баллов?! То есть, колдующий в коридорах школы пятикурсник-хаффлпаффец – это в порядке вещей, а всего лишь какая-то чужая книжка в руках Поттера уже вызывает возмущение старост? - Adhaereo!* – держа книгу в одной руке, а в другой руке – палочку, Сохатый направил ее на губы Алекса, искренне желая лишить его способности говорить ввиду слипания оных. Заодно заткнется – и ответить не сможет, и баллы снять. Махать руками ему это, впрочем, не помешает, но это мелочи. Изначальная цель Мародера все же не переменилась даже в виду подобных обстоятельств, и он как можно быстрее перевел палочку на Снейпа. – Relashio!** Все-таки не мог гриффиндорец отстать от слизеринца так просто. К тому же, учебник был все еще в его руках и, честно говоря, юноша уже всерьез подумывал о том, чтобы совершить с ним что-нибудь непотребное. Сжечь, порвать, или что-нибудь еще из того же списка. Не таскаться же ему со снейповской собственностью теперь до скончания времен? Нет, для вещей Нюниуса определенно найдется и другое, куда более интересное применение. Пусть даже и не совсем традиционное. Однако от выработки идей по использованию учебника юношу отвлекло падение Амаранты от заклинания Смит, но это зрелище явно не было столь интересным, чтобы тратить на него свое внимание. К тому же, не стоило отвлекаться от Снейпа. Мало ли, что Нюниус там уже задумал. * и ** на оценку _____________ Внешний вид: одет в школьную форму, даже весьма прилично и как надо, ибо после кабинета МакГонаггал по-другому нельзя. В мантии. Волосы в привычном беспорядке, очки на носу, в общем и целом вид чуток неадекватный – это все последствия потребления мандрагоры, - но достаточно обычный для самого Джима. Что с собой: сквозное зеркало в карманах мантии + учебник и волшебная палочка в руках + очки на носу + сумка с учебниками. Настроение: разозлился. Физическое состояние: в норме, если не считать легких последствий после укурышного утренника в виде не совсем искорененных картонно-иллюзорных галлюцинаций. Впрочем, они уже не играют решающей роли в мировоззрении Джеймса. Плюс, чуток болит голова.
Sirius Black: ваще пц. куда девается вдохновение - не понятно. Да, им с Джимом точно вот такого вот не хватало. Ну, особенно Нюньчика, честное слово. Кстати о Снейпе. Блэк и Поттер все же были осведомлены о мужчинской гордости, доблести и даже благородстве, потому вместе, на несчастного слизеринца не нападали. Делали они это по очереди, потому, предупреждая, но не делая первый выпад, Бродяга надеялся, что все же счастье быть первым, Сохатый возьмет на себя. Ибо давненько тот не встречался с Северусом. Более двух суток, все же. - Поверь, Нюниус, смотреть на тебя мне вообще малоприятно, - признался Сириус, не сводя ни взгляда не палочки с Снейпа, - да и книга твоя нам не особенно интересна. Только вот твоя любовь к ней меня немного, мм, смущает. Гриффиндорец усмехнулся, едва дернув рукой, что бы еще немного припугнуть слизеринца, у которого реакция на подобные выпады была уже более чем отличной. Все же наученный горьким опытом, Северус должен был с осторожностью относиться к подобного рода «шуткам». Но вскоре внимание от Снейпа отвлекла Беллатрикс, при взгляде на которую, Мародер скривился. Вот, принесла нелегкая по их души. Кузину Блэк искренне и очень сильно «любил», и этой самой «любви» не мог скрыть. Все же родственные связи давали о себе знать. Но глянув за её спину, он увидел другого родственника, к которому у Сириуса отношение было более чем противоречивым. Они с Регулусом никогда не были близки. Да и тем более, их отношения дали сильную трещину после того, как шесть лет назад, Бродяга попал на Гриффиндор. Но не приглядывать, по возможности, и не заботиться, по своему, о непутевом брате он не мог. А теперь младший Блэк пробовал незамеченным протрусить мимо собрания по интересам. В общем, безуспешно. - У нас в крови, что ли, приходить в места, где паленым просто пасет? – раздраженно прошипел Сириус, обращаясь скорее к самому себе, но отмечая, что Джим поймет. Конечно поймет, ведь Блэк все еще не отделался от всего этого дерьма, что связывало его с семьей. Дело с Нюниусом, конечно, дело правое, но побыстрее убрать брата с поля боя, пускай даже задействовав для этого сестрицу и героически-миловидного Баркера надо. - Любимая кузина, - нарочито ядовито выплюнул Бродяга, усмехнувшись. Он махнул рукой в сторону брата, давая Беллатрикс понять, о чем он заговорит - следи лучше за братьями нашими меньшими. Сделай доброе дело – убери малявку с поля брани, или я попрошу Коди увести его. За одно он и пообниматься найдет с кем. Ты же мне не откажешь? Последний вопрос был задан уже Баркеру, которому Блэк и подмигнул. Все же, он надеялся, что старшая Блэк все же примет меры касательно Регулуса и не прицепится к Сириусу. Ну должно же у нее хоть раз хватить мозгов, а? Но феерическое появления Робин и Сары позабавило, Сириуса, и он, показав большой палец девушкам, совершенно радостно расхохотался, не складываясь пополам только разве что из-за того, что в таком положении мог получить по первое число. - Роб, Сара, на бис повторите, а? – продолжил веселиться Бродяга, поглядывая при этом на Беллатрикс, которая точно не была довольна происходящим. Зная сестрицу, следовало ожидать едва ли не сдирания кожи со всех, кто нак или иначе поддерживал контакт с «красным факультетом», - Видишь, Белл, я же говорил, что лучше тебе присмотреть за мелким. Надо слушать кузена. Expelliarmus!* А это, что бы ты наших девушек не обижала. Однако, дальнейшее забавить Блэка постепенно переставало. Для начала мимо него пролетела Феникс, сбитая заклинанием Клариссы, а затем и Баркер, бухнулся оземь. Лермонтов выплюнул что-то про количество снятых баллов с Гриффиндора, за что удостоился чести быть злостно обруганным Бродягой. - Лермонтов, какого Салазара? Ты добьешься того что твой рот… – воскликнул Блэк, опережая заклинание Поттера едва ли не на пару секунд, - прикроют, - уже более тихо продолжил Сириус, повернувшись к Джеймсу, - дружище, мне нравится ход твоих мыслей! И дальнейший ход мыслей Джима не был мимо мыслей Бродяги. Он не без улыбки поглядел на то, как с палочки друга сорвалось очередное заклинание и полетело в сторону Снейпа. Что же, дела складываются отлично, и даже более того. Только недавно Мародеры говорили о том, что хорошо бы проучить Снейпа, за все его выходки. Ну не хватало ему тех радостей, что устроил ему Бродяга, отправив того к оборотню в лапы. Ну, не хватило, значит надо добавить, только уже дедовскими способами. Но, вот незадача. Сейчас в этой ситуации очень не хватало Малфоя и Лермонта, за которыми был должок за вчерашнюю драку. Им конечно досталось второго мая, но уж очень хотелось Блэку лишний раз добавить. Державший наготове палочку Сириус снова выцепил взглядом Регулуса и жестом показал тому проваливать, пока его ноги все еще могут его нести. Нужды в заклинаниях вовсе не было, так что гриффиндорец просто с невероятной улыбкой наблюдал за тем, как на его глазах разворачивается очередная драка. Кулаков пока что не было, но то ли ещё будет. * - на оценку.
Severus Snape: Ведущей деталью экипировки правдорубов во всех мирах является топор. Большой и остро отточенный; поскольку пред тем, как засеять поля невежества семенами истины необходимо выкорчевать пни суеверий, а здесь как нельзя кстати пригодится что-нибудь металлическое, умеренно плоское и убедительно режущее, топор подходит идеально. Иногда, правда, используют косы, так же известны прецеденты использования мотыг, но практика эксплуатации сельскохозяйственных инструментов в ответственном деле перестройки мира не прижилась и довольно быстро вышла из моды. Впоследствии военно-консультационная комиссия публично заявила, что причиной отказа от сельскохозяйственных инструментов послужило одно очень важное естество гуманитарное открытие: невозможно что-то выкорчевать предварительно ничего не засадив и желательно это что-то засадить кому-то под ребра. А с косами и мотыгами слишком много хлопот, топор сподручнее. Однако вопреки ожидаемой логике редкая посевная обходится без пожаров. Думалось бы, чему там гореть? Поясним. Оказывается чужую правду исключительно трудно вырубить, но из нее легче легкого высечь искры. Ну а где искры – там и пожар. Северус Снейп зловеще зашипел. Так шипит масло на вот-вот готовой взорваться сковородке; так шипит змея, узнавшая в ботинках герпетолога своего бесславно погибшего брата, для удобства назовем его Эдуардом. И это шипение не предвещало ничего хорошего. В силу физиологических особенностей, а именно потусторонней худобы Северус не мог постоянно таскать за собой топор, поэтому в бою вынужден был полагаться исключительно на собственную смекалку, силу воли и мастерство владения палочкой. Конечно, рядом с топором палочка выглядит хило и убого, но в руках профессионала способна творить такие чудеса, что и не снились целой бригаде дровосеков. Происходящее начинало не на шутку раздражать Северуса Снейпа. Он не выносил этих псевдоинтеллектуальных баталий с целью выявления самого узколобого и уж тем паче терпеть не мог столь пошлой дисциплины, как банальный узкопрофильный, то есть заужающий профиль, и широко распространенный, то есть расширяющий кругозор посредством прицельного удара в глаз, мордобой. Наблюдая комедию, разыгрываемую Лестером Расселом, Снейпу хотелось плакать. Совершенно верно. Он еще никогда в жизни не видел зрелища более жалкого. Это зрелище даже подвинуло с пьедестала эффектное появление Робин Локкли, снайперски точно сбившей с ног Беллу Блэк – эту царицу лесов, полей, рек и мест раздачи бесплатной выпивки. Снейп готов был поклясться, Белла явилась с очередного перепоя. «Куда катится мир, - думал Северус. – Беллатрикс Блэк пьет, не просыхая; а юный гений колдомедицины вместо того, чтобы сшивать больных, потрошит здоровых». Хотя, справедливости ради, надо отметить, что в теорию вселенского заговора о тотальном геноциде народонаселения Хогвартса с Мордредом МакКехтом во главе Снейп не верил. Если подумать, для роли вождя вивисекторов-извращенцев как нельзя лучше подходил он, Северус Снейп; но будучи, увы, ни в одном из убийств невиновным из чувства гордости и собственного достоинства версию о превосходстве Мордреда отметал как несущественную. Версию, о наличии мозга в черепной коробке Сириуса Блэка, между прочим, тоже. А зря… Вероятно, в черепной коробке Сириуса Блэка действительно не нашлось бы ничего, кроме извиняющейся записки от Бога, мол «Прости, Блэк, мозг забрал на ремонт, верну после апокалипсиса», зато там было катастрофическое количество рефлексов, которые машинально сработали, завидев потуги Беллы поднять палочку – палочка со свистом вылетела из рук девушки и приземлилась в нескольких метрах слева. Снейп удивленно проследил всю траекторию ее полета, пропустив… пропустив а) красивейшее сальто Амаранты и б) предательский удар Поттера. «Relashio» Джеймса наискось хлестнуло Снейпа по лицу, оставляя влажный кровавый след. Слизеринец, покачнулся, неуклюже упал на одно колено, прижимая ладони к лицу. Краем уха он услышал чье-то сдавленное мычание – «Adhaereo» Поттера намертво склеило губы Лермонтова – и молча выругался в унисон. Первая кровь пролилась. И это ох как плохо. Все еще зажимая левой рукой кровавый ожог на щеке, Снейп медленно поднялся на ноги, а следом молниеносно, годами отточенным движением выбросил палочку на вытянутой руке и невербально произнес коронное «Sectumsempra*». Надо ли упоминать, кому оно адресовалось? — Поттер… ____ *оценить Надеюсь, Сириус, своим Expelliarmus'ом ты имел в виду именно это
Mordred McKecht: - О да, если бы не ты. Ты герой, конечно. Орден Мерлина по тебе плачет, - Мордреду даже не приходилось напоминать себе о том, что он врач, и не имеет никакого морального права выходить из себя. Раньше вот он бы уже десять раз пообещал себе оторвать здесь руки и языки всем, кто так или иначе посмел выразить свое паршивое мнение, когда его не спрашивали. Но предельная усталость - это такая нездоровая штука, которая полностью лишает тебя вообще каких-либо эмоций и желаний. Даже желания справедливо заметить, что всех подобных Поттеру героев, включая его самого, рыжий вертел на... ну, будем считать, что на метловище, с такой амплитудой, какая не снилась ни одному магловскому пропеллеру. И что после пяти обмытых, исследованных и аккуратно одетых в пижамы не совсем уже целых трупов, он с удовольствием предложил бы проделать то же самое с шестым - любому желающему герою. А сам пошел бы поспать. И еще - что если какая-нибудь самка собаки явится за лекарствами или перевязкой в госпиталь после этой сцены, то может рассчитывать исключительно на половую тряпку и касторовое масло. Но он ничего не сказал, просто потому что ему было лень лишний раз открывать рот. А злость так и не вспыхнула, где-то в начале своего зарождения обернувшись брезгливой апатией. Поэтому, казалось, непроявляя никакого интереса к происходящему, МакКехт наклонился, чтобы поднять Мару, заодно прихватил палочку Неймана и сунул ему обратно в руки: - Бегите отсюда, - вполголоса посоветовал он, - и быстро. К мисс Помфри. Мара, иди с ним. Еще кого-нибудь возьмите, и только по людным коридорам. Пожалуйста. Я вас очень прошу. Вообще, этак курса с четвертого Мордред прекратил участвовать в драках, затеваемых Демонами. По личной просьбе всех троих лучших друзей. Почему? Не потому что Лис был машиной для убийства вручную, вроде Лермонта, не был хладнокровной и беспощадной дрянью, вроде Люциуса, и не был любителем внезапных гадостей, как Розье. Он вообще не любил драться. Он слишком хорошо знал, куда нужно ударить, чтобы сразу убить - отнюдь не практический опыт, но это знает каждый хороший целитель. Да, а Лис надеялся стать ну очень хорошим целителем. Кроме того в драке мужчины обычно соблюдают правила. Ну хоть какие-то. Потому что это все затевается обычно ради унижения противника, а не его смерти, рыжий же был достаточно безумен и слишком практичен, чтобы не понимать, зачем кого-то унижать, если от него можно навсегда избавиться. Когда однажды Лермонт и Малфой с трудом оторвали его с отцовским скальпелем в руке от какого-то умника с Рейвенкло, в последний момент осознав, что Мордред не шутит и шутить не собирался... вот с тех самых пор он и не дерется, выступая у этих троих в роли личного полевого хирурга. Но из всякого правила бывают свои исключения, и есть вещи, которые просто так не оставляют. Моргана знает, отчего он был готов терпеть поток бреда в свой адрес, но при попытке обидеть Мару придала его апатии форму и вектор движения. И мысль. Мыслью у развернувшегося Мордреда было невербальное "Incarcero!"* в сторону Смит. Пусть орет, но дергать руками в попытке изобразить колдовство она больше не будет. А следующим номером Лис, развернувшись на носках, саданул костяшками пальцев Блэка - в висок. - И ты палочку убери... Он еще успел рассмотреть в подробностях, как неизвестное заклинание Снейпа прошлось по Поттеру, оставляя на удивление чистенькую и ровную рану от плеча к груди, тут же "поплывшую" яркой кровью - хорошо, не фонтанирует, значит ничего серьезного. *на оценку
Benjamin Nayman: Бэнджи вообще плохо понимал, что делает и что делать. И все ему что-то кричали и ругались даже, а он словно не слышал, словно вокруг была вата, много-много ваты, и сам он стал каким-то ватным. В ватном мире Бэнджамину вовсе не нравилось. И из ватного мира его спасло чье-то теплое прикосновение, маленькая ладошка, обхватившая его ладонь, и крепко держит, даже можно не пытаться вырваться. И он повернул голову и первым порывом было отшатнуться, потому что он вспомнил, что в самом начале, когда только увидел девушку, висящую прямо на стене, он сперва испугался, что это она. Иви. Он в ответ сжал ее руку и зашептал сам себе: - Нет, нет, вот она. Все хорошо. А потом Мордред сунул ему палочку, которую он, похоже, наконец таки выронил, хотя до того держал так крепко, что на ладони остался красный след. Да, мисс Помфри поможет Мелисанде, точно. Бэнджи кивнул, потому что это было хоть что-то, хоть кто-то что-то говорил правильное, и хаффлпаффец зауважал МакКехта как никогда. Ваты стало меньше, и он мог понимать, что творится в самом ближнем радиусе, мог сам в нем что-то делать. И он потянул сокурсницу за собой, а та словно сомневалась. - Иви. Надо идти. Она же там совсем одна, нужно помочь ей. От шока в голове все мешалось, мысли о том, что Мелисанду еще можно спасти, и мысли о том, что она точно умерла - все это стало кашей. Его еще больше замутило - каша и вата - не лучшее сочетание. Шоколадка в руке начала таять, и ладонь стала липкой, и он посмотрел на нее резко, боясь, что там снова выступает кровь. С ним Иви и Мара, он, наверное, справится, да, и мисс Помфри тоже. Главное - спешить. Он дернул Иви за руку нетерпеливо, а взгляд был все таким же диким.
Yvaine Galahad: Йвейн в очередной раз убедилась, что представительная внешность, высокий рост и громкий голос очень много значат для окружающих. Вот Рассел к примеру, здоровый парень, его сложно не заметить. Мордред – рыжий, длинноволосый и взрослый. Или Смит, она кричит громко. А вон та Гриффиндорка громко падает. Их сложно не заметить! А её, пятнадцатилетнюю девчонку маленького роста по-прежнему не замечают, не воспринимают всерьёз, и уж точно не собираются слушать. И кому какое дело, что она староста. Лермонтов тоже староста, но не слушают даже его. Потому что начало положено, а дальше работает принцип снежного кома, скатывающегося с горы. Народ собирается посмотреть шоу, само собой, становясь его участником. А Иви больше всего хотела сейчас, подобно Алисе из Зазеркалья, съесть какой-нибудь чудо-пирожок, и вырасти – выше их всех. А потом взять и собственноручно растащить по углам. А сейчас и вовсе в сердце и голове Хаффлпаффки боролись два противоречивых чувства. С одной стороны – Бэнджи, которому совершенно точно нужна её помощь. Бэнджи, о котором забыли все, когда дело дошло до размахиваний кулаками и палочками. А ведь он дрожал, боялся, и тянул её отсюда. А с другой стороны – долг старосты. Бросить здесь одного Александра, даже не попытавшись ничего сделать, чтобы прекратить этот балаган, это не то, чтобы не по-товарищески, а как-то не по-человечески даже. Йвейн ничего говорить не стала. Снимать баллы и пытаться успокоить их словами – бесполезно. В лучшем случае проигнорируют, в худшем – просто не услышат. Пытаться влезть между Снейпом и Поттером – натуральное самоубийство, да и, в конце концов, эти двое уже столько раз дрались, что жаль было в первую очередь вовсе не их. А вот Мордред и Амаранта… - Protego.* – Йвейн честно попыталась поставить щит между старшим Блэком и МакКехтом, в атакующих чарах она была не столь сильна, а вот защитные всегда удавались ей неплохо. А потом быстро отскочила в сторону, послушно следуя за Бэнджи. Она так и не отпускала его руки. И ни за что не отпустит – теперь. Рядом, быть всё время рядом. - Мы поможем. Обязательно поможем. Сейчас, скоро. Не бойся, пожалуйста, не бойся. Хаффлпаффка отыскала взглядом Мару, которую Слизеринец попросил пойти вместе с ними. А ведь она, пожалуй, не оставит сейчас Мордреда… Ну, почему всё так, почему?! Почему она думает сейчас о каком-то дурацком долге старосты, о толпе безумных старшекурсников, о том, что ничего не получается изменить, вместо того, чтобы просто увести Бэнджи отсюда поскорее. ------- *Оценить.
Severus Snape: Добро с кулаками – это не защита, это нападение. Считается, первыми нападают исключительно злодеи, хорошие парни в это время методично насаждают добро и справедливость, да только в качестве садовой площадки выбирают, как правило, чужой огород, не забывая мимоходом качественно проредить цветы жизни, удобрить старые грядки и, повезет, лишить коры парочку молодых побегов женского пола. Удивительно ли, почему злодеи нападают первыми – не напади они первыми, в итоге им нечего будет защищать. Но, увы, людская логика оригинальна: вам проще признать героем того, кто пожинает плоды, чем обращать внимание на никому не нужного сеятели, сеятели никогда не шли в расчет. Разве что на повторную переработку. Удобрения тоже нужны, однако им никто не вручал право голоса. Северус Снейп по счастливой случайности не входил в когорту поборников всеобщего блага, отлично помня, что для нормального функционирования миру требуется некоторая доля неравенства. Здоровое соперничество благоприятно влияет на всеобщее развитие, укрепляет мораль (путем ее периодического расшатывания) и вообще помогает людям самореализовываться. Намного умнее позволять кому-то оставаться чуточку равнее прочих, нежели пытаться уравнять всех на голову с помощью серпа и молота. Такой курс поведения нерационален и чреват демографическим кризисом. Впрочем, плотность людской популяции редко когда волновала Северуса Снейпа, гораздо сильнее его волновала популяция гриффиндорцев и их ближайших сородичей – человеко-овощей. К человеко-овощам Снейп относил молчаливых наблюдателей, этакий подсорт человечества, который ничего не знает, ничего не понимает, но все видит и ко всем прислушивается. Недавно заявившиеся Теодор Нотт и Регулус Блэк как нельзя лучше вписывались в образ человеко-овоща. И это странно, поскольку что первый, что второй не вызывали в Снейпе каких-то очень уж отрицательных эмоций, для этого им не хватало одной важной детали – наличия интеллекта достаточной глубины, чтобы его, интеллект, временами демонстрировать на публике, желательно без помощи хирургических инструментов и без вскрытия черепной коробки. Все еще зажимая рукой рану на лице, Снейп следил за происходящим. С ехидным удовольствием он отметил, как его верная сектумсемпра пропорола плечо Джеймса Поттера и как замечательно точным взмахом Мордред заставил Клариссу Смит вздрогнуть и, опутанной с ног до головы крепкими веревками, грохнуться на пол с довольно звучным «хлоп!». Невербальное «incarcero» МакКехта вышло на зависть действенным. Наверняка, Смит испытала самую настоящую боль. Снейп готов был поклясться: его разум успел зафиксировать тот момент, когда рыжеволосая голова девушки с глухим стуком ударилась об пол. Слизеринец искренне надеялся, что Смит схлопотала серьезное сотрясение мозга, впрочем, сам же себя и разуверил – максимальная травма, грозившая рейвенкловке – небольшой ушиб кудрей. Обидно, что волосы лишены нервных окончаний, иначе Кларисса орала бы очень и очень громко. Следующей картиной, представшей взору Снейпа стал фантастически грациозный полет Александера Лермонтова. Онемевший после заклятия Джеймса Поттера, он, конечно, не мог защититься и стал жертвой «stupefy», брошенного исподтишка прозорливым Лестером Расселом. Что сейчас творилось на уме гриффиндорца, Снейп понятия не имел, но поведение семикурсника счел предсказуемым – для гриффиндорцев все средства хороши, особенно тяжелая артиллерия. И они едва ли обращают внимания на такую мелочь, как ослабленный противник, противник дезориентированный, либо сбитый с ног. Лермонтова оторвало от земли и швырнуло в ближайшую стену. Рейвенклоцев медленно осел на пол и, кажется, уже не двигался. В отличие от Клариссы Смит, ему явно было что сотрясать. И это отнюдь не гордость. Следом Снейп услышал какой-то девчачий голосок. Молодой маг не сразу заметил хаффлпаффскую пятикурсницу, возникшую совсем близко от него с Мордредом. Кажется, девушка пыталась наколдовать защитные чары. Неудачно - слабенькое дрожание воздуха, барьерной полосой отделявшее МакКехта от гриффиндорцев стало единственным откликом на ее «protego». Похоже, нападение сегодня работало активнее защиты. Блэк свое получил. Кулак Мордреда рассек висок гриффиндорца, словно били кастетом. Да, сдается, Мордред, не зря увлекался медициной. На мгновение Снейп решил, что МакКехт практикуется в ближнем бою на трупах, но вовремя отверг подобную мысль, как чушь бесповоротную. Или нет? Как бы то ни было, наблюдать за дернувшимся в сторону Блэком было категорически, невозможно, бесконечно приятно. — Прекрасный удар, — резюмировал Снейп и, направив палочку в сторону было одуревшего Сириуса, прошипел — Только дернись и я не ограничусь виском. Полетит голова. О да, он не шутил.
Cody J. Barker: А с какого, собственно говоря, черта такой злой, недовольный и ну очень серьезный парень как Коди должен был успокаиваться, брать себя в руки, прятать палочку и далее по списку? Нет, Баркеру абсолютно не нравился подобный вариант. Он вроде был тихим и мирным и Джей это, в общем-то, любил, но - в нем не было ничего интересного, ничего героического и вообще ничего стоящего внимания. Никто бы такие действия не оценил и даже вряд ли бы заметил, а Коди хоть и привык, что его не замечали, но чтобы ему это нравилось - вряд ли. Так что все слова Лермонтова, который видимо, тоже собирался стать злым, недовольным и нехорошим, Баркер пропустил мимо ушей. Уши, знаете ли, не стоит засорять посторонними вещами, уши это очень не любят. Уши любят, когда за ними ухаживают и говорят им всякие приятные вещи. Ну там, знаете. что они красивые. Вы, может и не верите, а уши это очень ценят, правда. Еще уши ценят интересные мысли и идеи - так уши Баркера с удовольствием оценили план кинуть кирпич в Смит - и громко, и шумно, и половина присутствующих оценит. Но, к его безграничному горю, Смит ему было жалко, хоть она и вопила так громко, что была в состоянии перекричать даже его. Да и вообще, кирпич - это крайне неэстетично. Хотя, есть вдруг на этом все закончится, то.. Ну да что там, пустые надежды, да и не надежды вовсе. А уж тем более не закончится если учесть такие явные и серьезные отношения Поттера, Блэка и Снейпа, которым явно надо было больше общаться друг с другом - а то вон как разошлись. Да еще и Смит.. Коди казалось, что что бы там с ней ни делали, она все равно доберется до Мордреда и если ее кто-нибудь не пристукнет кирпичом, то кирпич возьмет в руки она сама. А потом ее этим же кирпичом по голове огреет Амаранта, а дальше вообще можно было писать большой и длинный сюжет приключеньческого романа. Коди, конечно, была интересна вся эта ситуация, но каким-то десятым чувством он понимал, что вмешался явно зря. Ладно бы там Рассле лез, куда не просят, он только этим, в общем-то, и занимается - но вот Баркеру этого делать точно не следовало. А уж заклинание, по какому-то природному недоразумению попавшее в него и выбившее у него из рук палочку и вовсе подтвердило все его догадки, не дав даже высказать Лестеру что-то вроде "сам дурак, что хочу то и делаю". Ну, оно, наверное, отчасти было хорошо. А то еще задут ему в нос кулаком.. Нет, Коди был слишком нежным и ранимым для такого бесславного недоразумения. На слова Сириуса он лишь судорожно кивнул, думая, не пришло ли то самое время "унесения собственных ног" куда подальше. А это - это вроде бы отличный повод. И - что уж там - пока Нейман в не слишком адекватном состоянии, ему, может, и правда выпадет шанс кого-нибудь доброжелательно обнять.. Кххм, нет, вы не подумайте, Коди не струсил. Коди вообще редко чего боялся, правда. У Коди просто было специфическое чувство самосохранения, которое при самом элементраном событии прогнозировало коней света и велело спрятаться куда-нибудь где сухо, темно и полно еды. Но Коди откровенно пытался с ним бороться. Без палочки, правда, бороться стало куда труднее. А остальная компания, представьте себе, боролась. Им бы, на самом деле, стоило переквалифицироваться, купить красную зановесочку и пойти в театр ставить спектакли о вечной вражде и всеобъемлющей паранойе. Баркер абсолютно не сомневался, что они имели бы огромный успех, ну а сам он вполне согласился бы на роль постоянного зрителя.. Радовало одно - его никто сейчас не принимал всерьез. Все орали друг на друга, пускали заклинания и даже с пугающей регулярностью попадали - как будто поняли, что есть еще люди, которым дорога собственная прекрасная морда лица, и у которых есть чувство самосохранения, и вообще все вокруг были добрыми и понимающими, не считая того, что не хотели успокоиться, плюнуть на всякие там разногласия и трупы и просто обняться. Если бы Коди был человеком умным, он бы этим шансом, конечно, с удовольствием воспользовался. Но Коди был человеком, которому не хотелось казаться трусливым, а потому он сейчас физически не мог уйти отсюда, не досмотрев, чем же все это дело кончится. А просто смотретьь, как вы сами понимаете, это не слишком-то интересно. Но... Когда думать было не надо, или надо, но совсем не о том, Коди умел принимать решения фактически мгновенно. Вот и сейчас он умудрился как-то довольно аккуратно пробраться к стене, возле которой валялась его палочка. Наверное, ему просто не нравилось, что она там валялась. Да, именно в этом Коди и пытался себя убедить - в том, что палочки очень злые и ничуть не менее обидчивые, чем он сам, а потому они не любят валяться. И еще, наверное, не нравилось самому Коди то, что палоку из его рук выбил все от же Нейман - может и случайно, вполне себе можно допустить такую мысль, но выбил ведь, а мог бы и в кого-нибудь другого тыкнуть. Коди, честно говоря, и сам не очень понямал, а нафиг ему сейчас палочка. Ну правда, не тыкать ведь в глаза всем подряд - это было бы забавно и, возможно, некоторое время действенно, но потом он бы точно получил, и возможно. что не в нос, и, возможно, что не только кулаком.. - Petrificus Totalus!* - прижавшись к стенке и зажмурившись, завопил Коди, не глядя, куда он пускает заклинание. Какая, в сущности, разница? Он в силу своей наивности мог надеяться, что его по-прежнему никто не заметить. Вполне ведь себе возможный вариант. А уж если он в кого-то попадет.. Эх, пусть все дерутся, орут, выясняют отноешния и бегают к своим трупам. Ну а если Коди в кого-то попадет и его по-прежнему не будут замечать, то он обязательно кого-нибудь обнимет, и вот уже тогда со спокойной душой пойдет дальше гулять по коридорам. Вполне ведь себе неплохая идея. Во всяком случае, Баркеру она нравилась. * на оценку
James Potter: Какое главное правило в драке? Бей – или будут бить тебя. Нападать всегда проще, чем защищаться. Для защиты нужны мозги и быстрая реакция. Для нападения хватит уже одной быстрой реакции; наличие мозгов вовсе необязательно. И даже если в голове нападающего вдруг отыщется что-то, хотя бы отдаленно напоминающее головной мозг, то это его проблемы. С мозгом, знаете ли, многое может случиться. Мозг можно сотрясти, например. И если победитель его сотрясет, то победы ему и не видать. Поэтому в головах победителей обычно существует некий вакуум, в котором циркулируют различные атакующие заклинания, в то время как все остальные мысли исчезают в неизвестном направлении. Естественно, если они вообще были, эти остальные мысли. В голове Джима в тот момент мыслей не было. Вообще. Вместо мыслей в голове Джеймса был непрекращающийся поток информации от органов чувств и краткий справочник полезных в таких случаях заклинаний, который из головы Поттера не вылезал вообще никогда. Уж больно часто ему приходилось их применять. Причем, гораздо чаще заклинания находили себе применение именно в таких школьных драках, а не на дуэлях в Клубе. Правила дуэлей? Разойтись в стороны с поднятыми палочками? Ха! Это же мысли. А мысли в момент драки, как правило, проявляют свое исключительно полезное свойство полнейшего отсутствия. Раздумывать тут особо некогда, мягко говоря. Сохатый осклабился в ответ на язвительный ответ Мордреда – для этого думать не надо было. В конце концов, что ему до мнения какого-то там слизеринца? Ему и до мнения большего числа гриффиндорцев в общем-то дела не было, а возникающий МакКехт и вовсе не мог всколыхнуть в нем особые чувства раскаяния или вины, или же заставить пошевелиться мародерскую совесть. Нет, конечно, где-то Рем определенно шевелился в этот момент, но – ах, какая жалость! – где-то явно не здесь. Единственный глас разума среди мужского населения шестого курса Гриффиндора напрочь отсутствовал в обозримых окрестностях. Есть в этом мире справедливость. Внимание юноши переключилось на Снейпа, зажимавшего ладонью лицо, но слишком поздно – тот уже успел послать какое-то невербальное заклятие. Дернувшись, Джим зашипел от весьма неприятных ощущений и, выронив и учебник, и школьную сумку с плеча, приложил руку к груди – туда, куда попало заклинание слизеринца. Пошатнувшись, Джеймс ощутил, как рубашка, а следом за ней и фирменная школьная жилетка промокают от крови. Перед глазами разом принялись скакать противные белые точки, которые словно того и ждали, чтобы совсем дезориентировать Поттера в пространстве. Тем более, не до конца прошедшие последствия раскуривания мандрагоры явно не играли ему на руку, а только лишь усугубляли положение. Чтобы справиться со всем этим, Сохатому потребовалось слишком много времени, если принимать в расчет обычную быстроту подобных драк, а потому он пропустил и фееричное падение Смит, и удар Мордреда Сириусу в висок - увидел лишь, что другу тоже пришлось несладко в этот момент. Спасибо, Мерлин, что Снейповское заклинание вконец лишило этот мир галлюциногенных созданий. Теперь, по крайней мере, перед глазами Мародера мельтешили только точки. Хотя и они уже явно теряли свою силу, становясь менее заметными и давая гриффиндорцу почти что нормально оценивать происходящее. А происходящее в лице самодеятельности МакКехта и позиции Снейпа ему совершенно не нравилось. Особенно ему не нравилось, что слизеринцы, подобно трусам, используют невербальные, тогда как он сам не питает особой любви к подобного рода методам и не использует их. Вот если бы взять, да и трансфигурировать противников во что-нибудь – это да. Эта идея юноше нравилась. Правда, в ней был существенный минус: воплотить ее Джиму было не под силу. Зато ему под силу было нечто другое. - Petrificus Totalus!* А, собственно, и нечего тут угрожать Сириусу. У Джеймса пусть и проявилась некая дезориентация в пространстве, но уж наставить палочку на знакомую немытую голову Снейпа он был в состоянии всегда. А уж если тот посмел угрожать Блэку – так в таком случае Поттер, даже будучи при смерти, наведет перст судьбы в виде своей руки с палочкой в роли того самого перста на Нюниуса. Почему, собственно, не на Мордреда? Да потому что, во-превых, с МакКехтом Бродяга наверняка сочтет нужным поквитаться сам, и, во-вторых, есть такая мародерская аксиома: во всем всегда виноват Северус Снейп. Из нее проистекают несколько теорий фундаментальной мародеристой гриффиндорости, как то: «если Снейп есть, значит, его надо бить», «если Снейпа нет, значит, его надо найти и бить» и «если Снейпа нет и его не найти, значит, виноват любой другой слизеринец в округе». Не принять во внимание подобное учение Сохатый не мог никак. * на оценку _____________ Внешний вид: одет в школьную форму, уже не прилично и не как надо, ибо после заклинания Снейпа по рубашке и жилетке от плеча к груди расползлось кровавое пятно . Мантия, впрочем, все еще в порядке. Волосы растрепаны, очки на носу, в общем и целом вид уже немного потрепанный. Что с собой: сквозное зеркало в карманах мантии + волшебная палочка в руке + очки на носу. Сумка с учебниками валяется на полу. Настроение: разозлился. Физическое состояние: Чуток болит голова после экспериментов с мандрагорой, а перед глазами скачут едва заметные белые точки. От правого плеча к груди тянется неприятная рана, нанесенная снейповской невербальной «сектусемпрой».
полная версия страницы