Форум » Архив «Lumiere-77» » [Охота на ведьм - 03.05] - часть I » Ответить
[Охота на ведьм - 03.05] - часть I
Fiann Lermont: Время: после обеда. [quote]школа полнится слухами, что на вчерашнем уроке прорицания ученики видели в хрустальном шаре никого иного как Мордреда МакКехта, при том в образе коварного маньяка-убийцы, о чем не преминула сообщить некая ученица, при первой же встрече с колдомедиком, обвинив того во всех грехах мира, реального и мифического. Свидетелями сцены обвинения становятся сине-желто-красные, решающие разобраться с МакКехтом по-свойски и, весьма возможно, бить ногами по лицу. Тот факт, что в этот момент поблизости от Мордреда оказывается Снейп лишь добавляет жару. А вот подоспеет ли вовремя слизеринская команда – пока неизвестно. Известно другое – жертвам быть.[/quote]
Ответов - 44, стр:
1 2 3 All
Alexander Lermontov: Составить ответное письмо отцу было совсем не просто. Начать с того, что сам Александер не был уверен в том, что стоит во что бы то ни стало разубедить отца в необходимости собственного побега из замка. После встречи с монстром в коридоре хотелось немедленно собрать вещи и свалить из Хогвартса куда подальше, и плевать на выпускные экзамены, можно было сдать их вместе с "домашними" учениками в Министерстве. Собственно, до встречи с Маделайн он был уверен, что именно так и поступит, но после их странного разговора уезжать резко расхотелось. С чего бы это? Стоило мыслям Сана перескочить на этот вопрос, как рейвенкловец грубо дал себе ментального пинка и вернул мыслительный процесс в старое русло. Переупрямить Лермонтова-старшего было непросто, ох как непросто... а надо было, если Алек хотел остаться в этих смертельно опасных, но родных стенах. В конце концов письмо он все же выстрадал, темпа добавляло еще и осознание того, что скоро отцу надоест ждать ответа и он просто явится в замок сам, а тогда самое легкое, что его ждет - это позор на всю школу. И теперь с запечатанным письмом Лермонтов в бодром темпе пробирался к выходу. По дороге он успел трижды проклясть свой индивидуализм, из-за которого он, видите ли, вынужден опять идти по этим проклятым коридорам в одиночестве, но в этот раз за поворотами его не ждали напасти в виде тумана или плачущих гриффиндорок и к холлу Алек даже слегка расслабился. "Да что я расклеился, верно, наверняка не сегодня-завтра преподаватели и директор разберутся с этой тварью и все будет в порядке" - приободрился он. Вчерашний кошмар постепенно занавешивался тюлем забвения и из сегодня казался уже просто кошмаром и ночным бредом. Сегодня о вчерашнем могли напомнить разве что седые волосы на висках да першение в горле. В холле было не очень многолюдно, но даже такое негустое наличие живого давало надежду, что это не нападет опять... ну или хотя бы он, Алек, не будет первой жертвой и у него будет возможность слинять. Вроде надежда тухлая, а как приободряет. Отметив про себя наличие жизни в холле, вторым делом Сан отметил присутствие здесь же будущего светила колдомедицины. Отчего-то именно при виде Мордреда Алек слишком живо вспомнил о вчерашнем собрании "Наследия". Ночью недовольство своей дырявой крышей у Алека достигло апогея, так что сейчас Сан решительно подкорректировал траекторию так, чтобы оказаться рядом с МакКехтом. Тут он со стыдом вспомнил, что, свинья такая, все еще не поздравил слизеринца с праздником, а подарок, после гибели предыдущего в нападении на Хогсмид, придется ждать до завтра... ладно, лучше поздно, чем на том свете. - Лис, здорова. Я тормоз, прости, с днем рождения тебя... прошедшим. У него даже вышла более-менее жизнерадостная улыбка, хотя и кривоватая. - Слушай, Мордред... - Он будто до сих пор крепко размышлял над тем, надо ли это ему. - ...а существуют зелья... или артефакты... ну, что угодно, но чтобы лишало... пророческих способностей? - Последние слова были сказаны им таким тоном, что было ясно где они у молодого человека уже стоят и насколько они там мешаются.
Mordred McKecht: Мордред шел на занятия - дело, в последнее время, для него редкое и непривычное, поскольку работы в госпитале было столько, что Помфри предпочитала просто написать профессорам по записке с просьбой отпустить к ней студента. Тем более, с Травологии, которую МакКехт сдал бы в три часа ночи с завязанными глазами, и на которой в рамках школьной программы ему делать было уже нечего. Шел он, плохо осознавая, кто такой и где, собственно находится - успокоительное зелье, вторые сутки без сна и голод сделали свое дело. Голод, впрочем, достиг уже той точки, когда еда перестает быть желанной и наоборот вызывает отвращение. Ему уже было совершенно все равно. Он пытался вспоминать о том, где друзья - но вместо этого в голове стоял приторный и горький туман от зелья. Он пытался думать о Маре, вспоминал, что вторая вернулась - и становилось еще хуже, в основном от мысли, что кажется, сейчас он бессилен и сам виноват в своем бессилии. Но придумать ничего не мог - все мысли задушил этот чертов туман. - Пророческих способностей? Я полагаю, разве что вместе с эмоциональным восприятием, оно обычно неотделимо одно от другого. То есть, - МакКехт запнулся, как-то странно оглядел рейвенкловца и понял, что тут не так, - а... да. Привет, Алек. День рож... а, ну да. Спасибо. Было холодно. Мордред машинально закутался в мантию, только сейчас понимая, что так и не снял больничную - зеленую, всю в крови - он, кажется, сегодня утром должен был ее поменять, это все потому, что вчера Ив... Да, Ив - с разодранным лицом, и эта девушка - Тарья, с Хаффлпаффа, с сучками вместо пальцев и выколотыми глазами. Они с мисс Помфри вместе пытались привести тело в порядок, но там было слишком много крови. И он забыл поменять мантию. - Хочешь? - порывшись в сумке, Мордред достал флакон с темной густой жидкостью, - я... пью. Тебе должно помочь, но это ненадолго все равно.
Alexander Lermontov: Вот так и сошлись в пространстве холла школы чародейства и волшебства Хогвартс два человека, которым, наверное, более всего в замке сейчас было плевать на окружающий мир. Что Алек при обращении к Мордреду не пожелал заметить внешнего вида того, что Мордред, которому за прошедшие несколько суток объективно досталось больше, вообще сначала не доехал кто и о чем его спрашивает... Более-менее воспринимать друг друга собеседники стали не сразу. Но вот Мордред сменил тон бездушного голема, напичканного справочниками по колдомедицине, а через секунду не так хорошо знакомый с состоянием ваты в голове Алек начал примечать, что ставший привычным за последние пару суток образ Лиса как-то неуместен в данном пространстве-времени. Но сначала он все же осознал ответ, на автомате высказанный рыжим. Несмотря на то, что зрительные образы разум воспринимать частично отказывался, из слов Лиса Алекс сделал неутешительный вывод. Что слова "вместе с эмоциональным восприятием" ему не нравятся. Отчего-то при этой фразе живо вспоминалось заплаканное лицо Мёрфи. Вот в ком эмоций было через край... ну, и дальше, про недолгое действие, от которого попытка избавиться от прорицания начинала походить на ловлю мотылька рыбацкой сетью, и признание Лиса, вовсе выворачивающее образ чудаковатого, но довольно приятного слизеринца. Несколько секунд Лермонтов ничего не выражающим взглядом глядел на МакКехта, прежде чем обилие мыслей хоть как-то приняло упорядоченный вид. - Тогда не поможет, - он покачал головой, - разве что ходить под ним целыми днями... Коллендер-Феррир уже нашли? - В этом вопросе прозвучала едва ли не осязаемая тоска. "За что мне это знание?" можно было читать между строк. И, будто пытаясь искупить вину перед собой за вырвавшиеся слова, тут же нахмурился. - Ты на урок в таком виде собрался? Мне кажется, сон был бы тебе сейчас полезнее урока. Тем более, что нового там все равно уже ничего нет... Сам Алек старался не сидеть на месте. Ему казалось, что если он присядет, то неминуемо задремлет, а сна он сейчас боялся более той коридорной твари. - Ты бы шел к себе, профессору я расскажу что-нибудь. Новому занятию ввиду страха бездействия Лермонтов только рад был бы.
Amarantha Phoenix: Половину ночи Амаранта провела без сна, боясь сомкнуть глаза, чтобы та, вторая, не пришла пока она спит и не отняла снова ее тело. Однако же совсем спать не получилось: под утро Феникс все-таки сморил сон, и когда она испуганно проснулась с утра, ничего не изменилось - тело все так же подчинялось ей, а вторая пока что затихла, то ли вынашивая планы мести, а то ли страдая из-за упущенных возможностей. А может и вовсе ее держал страх: Мара хорошо помнила, в какую панику вчера впала вторая, когда увидела в хрустальном шаре это видение, причем боялась она - Амаранта могла это чувствовать - вовсе не увиденного образа. Так животные боятся огня: их страшит не знание того о том, какие беды приносит неуправляемое пламя; они не мыслят, как люди - они боятся не последствий, но одного вида огня, и зарева достаточно, чтобы заставить их спасаться бегством. Страх второй был того же рода: она как и дикие звери она не делала выводов из полученной информации, но пугалась ее формы - этого ощущения, что накрыло Амаранту, едва она заглянула в шар. Кстати, как не поняла Мара, отчего она вдруг оказалась запертой в своей голове, так и сейчас она совершенно не осознала, отчего вдруг к ней вернулся контроль над телом. Рабочей теорией была версия о том, что перепуганная вторая просто бросила все и забилась в дальний уголок сознания, предоставляя Амаранте право решать свалившиеся на них проблемы и спасать их одну на двоих голову... однако по-хорошему теория эта казалась Маре не слишком убедительной. Не тот характер у второй, чтобы она ушла по своей воле из вожделенного тела - пусть даже она будет до смерти напугана. Нет, тут была задействована какая-то сторонняя, более могущественная сила... вот только Амаранта понятия не имела, какая именно. И это беспокоило: снова быть хозяйкой своему телу было неожиданно приятно, однако же страх вновь оказаться запертой у себя в голове дамокловым мечом висел над рейвенкловкой. Когда ты не знаешь причины событий, ты и не знаешь, как их предотвратить, ведь так? Но был кое-кто, кто должен был знать. Или если не знает сейчас, то непременно скоро выяснит. Амаранта полдня искала Мордреда, но никак не могла с ним встретиться. Вчерашнее видение было второй по значимости мыслью, что занимала сейчас Мару: для себя она решительно отметала возможность того, что слизеринец мог причинить кому-то вред, однако рейвенкловка одновременно не чувствовала, что вчерашнее видение ложно... и это ставило в тупик. В любом случае, Амаранта не хотела делать поспешных выводов: для начала стоило поговорить с самим МакКехтом, которого девушка отыскала только после обеда: тот о чем-то беседовал с Алеком Лермонтовым в холле школы, и Мара было не хотела вмешиваться и прерывать, но... - Мордред! - Феникс слетела по ступеням, нагоняя молодых людей. - Привет, Сан. - староста был награжден быстрой улыбкой, а потом Мара вновь перевела беспокойный взгляд на слизеринца. Вчера ей казалось, что им больше никогда не придется разговаривать, и потому сейчас у Мары было ощущение, будто они не виделись не полдня, но полвека, и оттого было как-то неловко, и боязно, и одновременно глупо и беспричинно радостно. - Мордред... это я. - для стороннего уха фраза звучала довольно странно, однако Амаранта надеялась, что МакКехт ее поймет. А главное - поверит.
Mordred McKecht: - Нашли, - устало сказал МакКехт, зевая в рукав. От усталости он уже впал в последнюю стадию безразличия, не чувствуя ну ровным счетом ничего даже по поводу смерти приятельницы - и только смутную вину за это бесчувствие, - ее и не теряли. Фианн с Сайберией ночью принесли. Там... при них все было. Рыжий машинально размял пальцы. В глазах плыло и - что хуже - щипало, будто туда песка насыпали. В какой-то мере Лермонтов был прав, надо было бы хоть немного выспаться - сон какое-то время был его навязчивой мечтой, о которой они с мисс Помфри любили поговорить в последнее время, а потом мечта эта как-то приелась в своей недостижимости, и Лис о ней благополучно позабыл. Зря ему, в общем-то, напомнили. - Не знаю, вдруг есть, - рыжий пожал плечами, - но наверное ты прав, это было бы здорово. Только что ты скажешь? Мысль о возможности обрести немного здорового отдыха пересилила здравый смысл и даже галлюцинации. Но не смогла отвлечь МакКехта от знакомого звука шагов. - Мара... Мордред недоверчиво вгляделся в лицо рейвенкловки и расплылся в улыбке. Он понятия не имел - как, не знал - когда, но она вернулась. И это было единственной замечательной новостью за последнюю неделю. Живая, невредимая и - главное - она, а не та, вторая. - Привет, - слизеринец был слишком невменяем, чтобы об этом задумываться, но почти обрел титул чемпиона школы по дурацким улыбкам, - я... ужасно скучал. Правда.
Lester Russell: Лестеру Расселу было скучно. Похоже, он остался единственным учеником Хогвартса, которому за последние несколько дней так и не довелось столкнуться с тварью, инфернальнее собственной совы Мистера Спока. Это обстоятельство гриффиндорца, надо отметить, совсем не устраивало. Лестер был абсолютно уверен, что способен справиться собственноручно с любой тварью, какой бы зловещей она не была. Справиться если не мощью своего магического таланта, то умением цитировать устав Звездного Флота до последнего знака препинания. Против такого таланта выстаивала даже не всякая стена, пусть четырежды каменная. Проснулся Лестер в дурном настроение. Возможно, дурность Лестерова настроения зависела не столько ото сна, сколько от варенья. Сейчас гриффиндорец понимал, как бы аппетитно не выглядели засахаренные персики, как бы красиво не золотились они на фарфоровом блюдечке, поговорка «поделись с ближним своим» явно не лишена какого-то подспудного, тайного смысла. Например, поделившись с ближним своим, вы рискуете не просто обзавестись славой доброго самаритянина, но и избежать такого крайней неприятного несварения желудка. Что греха таить, персиками Рассел жестоко обожрался, за что жестоко же и поплатился. Права была мама, говорившая, что хорошего должно быть по чуть-чуть – иначе плохое будет выходить из вас потоками. Нет, гриффиндорца вовсе не стошнило и, в общем-то, не тошнило совсем. Однако мутило так профессионально, что парню пришлось отказаться от тренировки по квиддичу. Уже после, от сокурсников, он узнал – а тренировки-то и не было. Впрочем, новые сведения гриффиндорца не обрадовали. «Вот в бейсболе такого не бывает, - думал Лес. – Если вам обещали поле – значит, вам дают поле. Ох уж мне эти британцы». Британцев Рассел честно недолюбливал. Сильнее и честнее британцев Рассел недолюбливал только русских. Признаться, за всю свою жизнь Лес видел только двоих русских – Павла Чехова, навигатора капитана Кирка, и Александера Лермонтова, но поскольку второй ни капли не походил на первого, считаться русским в полной мере не имел ну никакого морального права. Поэтому, завидев рейвенкловца, Рассел радостно оскалился, чувствуя, как рубашка на нем прямо-таки трещит от предвкушения хорошего такого межнационального мордобоя при том на территории третьей стороны. Очень выгодно. То, что компанию Лермонтову составлял рыжий слизеринец – поговаривали, отмороженный на всю голову и, что страшнее, - ниже, погоды не делало. На девушку он и вовсе не обратил внимания. — Эй, Лермонтов! — весело начал Рассел. — Признавайся, ты уже купил себе банджо? А то я что-то не вижу рядом с тобой гитары.
Clarissa Smith: [исправлено] Кларисса решительным шагом шла по коридорам школы, не обращая особого внимания на немногих учеников, что попадались ей на пути – сейчас большинство тех, кто волей судеб оказался , предпочитали относительную безопасность факультетских гостиных и, смешно подумать, Больничного Крыла, где они хотя бы были не одиноки, и дрожали от страха вместе, убеждая себя, что так менее страшно. Многих не было даже на завтраке и обеде, и каждый из присутствовавших хоть раз, да поймал себя на мысли, что кто-то из этих «многих» может сейчас уже быть мертв, и его или её кровь капает со ступеней в каком-нибудь безлюдном коридоре, в ожидании когда же его кто-нибудь найдет. Сама Смит тоже, надо сказать, не очень комфортно чувствовала себя, когда шла вот так одна там, где ходит убийца, но ловя на себе чужие взгляды – испуганные, полные надежды, затравленные, восхищенные - она гордо выпрямляла спину и смело смотрела вперед. Конечно, она слышала утреннее объявление о том, что в смертях студентов – а эта ночь забрала с собой ещё одну юную жизнь, в этот раз девочку с Хаффлпаффа, и это конечно не помогло смягчить гнев учеников других факультетов по отношению к детям Дома Салазара, и Кларисса знала почему – ведь все так просто, в убийствах действительно виновны “зеленые”. Многие говорили, что в смертях учеников повинна какая-то Тварь, порождение враждебной, безумной магии, охоту на которую уже ведут авроры, но Рисса не верила в эти россказни, и уже поведала тем немногим рейвенкловцам, которые сегодня спустились к завтраку, кто в действительности стоит за этими зверствами. Она была вчера на уроке Прорицания, она видела убийцу, более того видела не она одна. Все видели, все знают, но бояться сказать, бояться назвать имя. Ну что ж, если эти трусы готовы быть молчаливыми жертвами этой канибалистической скотобойни, то Кларисса Смит не согласна. Поэтому сразу после завтрака она отправилась к кабинету Директора, чтобы рассказать ем все, что она знает. Да, она понимала, что это будет не простой разговор, ведь вряд ли Дамблдор легко согласиться с тем, что у него в школе учится убийца, но Рисса надеялась на поддержку авроров – жаль, Аластор Муди уехал, если судить по тому, что она о нем знала, он мог бы быть её союзником в этом споре. Но как бы то ни было, кто-то должен был это сделать, и если это будет Кларисса Джоанна Смит, то она готова взять на себя эту ответственность ради жизней других. Ну, и своей в первую очередь. Но вот незадача - Директора ей найти не удалось ни в его кабинете, ни у МакГонагалл, нигде. Только к обеду она узнала, что он, оказывается, отправился в Лондон, в министерство. Однако Кларисса не привыкла сдаваться, и быстро прикинув про себя возможные варианты, она остановилась на идеи найти авроров и все им рассказать. Однако выйдя в холл, и уже пройдя несколько шагов, она резко остановилась: прямо перед ней стоял Лестер Рассел, который беседовал - о ужас! – с тем самым убийцей. Рядом с ними стояли так же сокурсники Риссы, Алек Лермонтов и Мара Феникс. Что здесь делала Феникс, которая тоже вроде должна была знать об истинной природе МакКехта, ведь шестекурсница вчера была на том же уроке, что и сама Смит? Неужели тоже надеется урвать кусочек славы за поимку маньяка? Да нет, наверно они в сговоре, ведь девчонка с ним гуляет. - Убийца!... – сквозь зубы прошипела девушка, с ненавистью глядя в лицо слизерницу. Глаза её яростно сверкали, ладони сжались в кулаки и казалось, что ещё чуть-чуть – и она сама бросится на МакКехта. Однако вместо этого она отступила на шаг, теперь уже полностью оказываясь отгорожена от буйного – вдруг ещё кинется на неё со скальпелем? – слизеринца достаточно внушительной фигурой гриффиндорского охотника. Краем глаза она заметила вошедших в холл Сириуса Блэка и Джеймса Поттера, который оказались здесь как никогда кстати, так как эти двое никогда не были против участия в священной войне против "зеленых". – Убийца! – уже громче крикнула девушка, указывая на Мордреда. Голос её звучал уверенней, убедительней даже. В нем слушались искренние ненависть и боль и обида. - Что ты сделал с Лесли, извращенец? А с Эбби? А с Фицроем? А Меллисандру тебе жалко не было, а? Тебе наверно нравилось, верно? Чужая боль, чужая кровь – тебя это заводит, урод?Как ты вообще мог так поступить, гад? Хотя, не зря говорят, что ты сумасшедший, видимо совсем с катушек слетел, да? Кларисса заметила, что и другие ученики, не-слизеринцы, что приятно, начали обращать на них внимания. Не то что бы Норстард и Смит когда-то были особенно близкими подругами, хотя у них было несколько периодов сближения, но сейчас это было не важно, потому что сейчас в памяти остался один лишь символ: сине-серебристый полосатый галстук. Лесли была одной из «своих», рейвенкловкой. А Мордред, один из «них», убил её и надругался над трупом, и потому официальный, трусливый, милосердный суд для него, чистокровного, которого скорее всего такие же чистокровные и оправдают, не подходит, это слишком просто для него. Пусть его судят другие ученики, которые за эти несколько дней потеряли друзей, близких, любимых, пусть «товарищеский суд», во главе с ней, Клариссой, вершит настоящее правосудие.
Severus Snape: Время суток между временем суток распределено нерационально. Гораздо практичнее было бы из этого списка вообще вычеркнуть время, и оставить только сутки. Тогда в вашем распоряжение оказалось бы значительно больше пространства и значительно меньше проблем, поскольку в силу коммунального устройства вселенной рабочее время занимает все свободное пространство, а на пространство для отдыха категорически не остается места. Тот, кто затеял всю эту кутерьму с возведением мира на скользких стрелках хронометра, явно плохо представлял себе, каково это жить по графику в социуме, где единственной социальной необходимостью каждого гражданина является необходимость вовремя явиться на собственные похороны, на все остальные мероприятия можно смело являться с пятиминутным опозданием. Или не являться вообще. Все зависит от степени значимости указанного мероприятия и такого обстоятельства как получили вы приглашение, либо нет. Самим фактом своего существования Снейп нарушал сразу три гласных заповеди хорошего тона – он являлся без приглашения, ни к месту и ни ко времени. Если бы в какой-нибудь маггловской научной лаборатории решили разработать прибор, определяющий долю вероятности возникновения невероятного фактора в самой обыденной ситуации – вот, предположим, какова доля вероятности появления шамана-вуду на ежегодном слете манчестерских инквизиторов? – то прототипом для такого прибора обязательно послужил бы Северус Снейп. Он всегда появлялся не там, где надо. Его нигде не ждали, поэтому везде Снейп чувствовал себя как дома. То есть очень-очень плохо. Сейчас Северус Снейп знал, куда ему необходимо явиться и от того испытывал совсем уж дикий, животный ужас. Шестикурсник мыслил здраво: если судьба обрушивает на вашу голову столько кошмарных ужасов, даже не беря вас в расчет; то что же будет, когда она, наконец, возьмется вас посчитать? От одной мысли о будущих кровавых перспективах слизеринца бросало в холодный пот. В школе обучалось немало ясновидящих, но ни у кого из них не было такого острого нюха на неприятности и такой скверной координации, как у Северуса Снейпа. Слизеринец мог в любой момент безошибочно определить, что в воздухе пахнет жареным, а вот уточнить откуда ветер дует, или где установлен гриль – не мог катастрофически. И, как следствие, попадал в самое пекло. Снейп нерешительно остановился на углу и проверил, крепко ли ремень держит сумку. Снова наблюдать книгопад ему не хотелось. Едва проснувшись, молодой маг тотчас же сбежал из лазарета. Почему-то он подумал, что продолжать ночную беседу с утра немного бессмысленно, да и желать мистеру Розье «удачного дня» было бы верхом невежества. У деловых людей не бывает «удачных дней», у деловых людей дни четко спланированы, а удача – переменная нестабильная; пожелать удачи мистеру Леонарду Розье было все равно что пожелать оползня альпинисту или атаки пчел-убийц паре, собравшейся на пикник. Снейп ушел из лазарета молча, наспех покидав вещи в сумку, и до настоящего момента был предельно счастлив тем, что ему удалось легко отделаться. А потом случилась трагедия. Снейп обнаружил пропажу учебника по зельеварению. Весь Хогвартс нисколько не сомневался: учебник по зельеварению Снейп холодеющими пальцами потащит за собой в могилу. «Это все от любви к алхимии», - полагали они. И, конечно же, ошибались. Алхимию Снейп не любил, он любил свою частную собственность, особенно содержавшую его инициалы. В общем-то да, расширенный курс зельеварения Снейп действительно потянул бы за собой в могилу, просто из принципа «так не доставайся же ты никому». Вернувшись в лазарет, учебника Северус не обнаружил и, поддавшись уговорам интуиции, отправился на поиски Мордреда МакКехта. Уж кто-кто, а МакКехт знал обо всех происшествиях лазарета. Такова была его натура. О самом МакКехте было известно меньше. Достоверно Снейп знал о семикурснике одно: в мире есть только один Мордред МакКехт, но сколько параллельных Мордредов МакКехтов живет в голове Мордреда МакКехта, наверняка, затруднился бы ответить и сам Мордред МакКехт. Впрочем, густота населения параллельных МакКехтов в голове линейного МакКехта Снейпа волновала не очень, сильнее его взволновала плотность гриффиндорцев на квадратный сантиметр вокруг Мордреда МакКехта. Рейвенкловцев, кстати, тоже. Показавшись из-за угла Снейп, как положено, стал свидетелем крайне неприятной картины. Помимо орущей рейвенкловки, судя по всему – дамы узко направленного интеллектуального развития и широчайшего голосового диапазона, Снейп заметил гриффиндорцев. И, к сожалению, гриффиндорцы выглядели исключительно по-гриффиндорски: на лице каждого из них застыло знаменитое боевое гриффиндорское выражение, так и вопящее, мол «ты, может, и тупой, но я-то тупее!». Снейп сглотнул и как можно спокойнее, демонстрируя известную слизеринскую гордость вкупе с не менее известным слизеринским равнодушием произнес: — Мордред, можно тебя на минуту? Аккуратно нащупал в кармане палочку и приготовился защищаться.
Alexander Lermontov: Со вчерашнего дня на Лермонтова периодически накатывал приступ раздирающего горло кашля. Алек серьезно подозревал, что это последствия той вчерашней сигареты, с которой он добирался до тайной комнаты «наследников». В лазарете он как-то забыл об этом сказать, голова была занята все той же холодной кашей, а не беспокойством о собственном физическом здоровье, да и кашель тогда поутих… и вот с утра вернулся. Хотя, возможно, закашлялся он от неожиданности заявления Мордреда. По горлу будто плотник-извращенец рубанком водил, и когда это наконец прекратилось, Алек говорить не мог, но все его подразумеваемые реплики легко читались по лицу, все-все, что он думал об упрямых баранах, которые не слушают советов старших, и о чертовом «даре», показывающим все, что угодно, кроме по-настоящему нужных событий… он никому не сказал о том, что видел накануне, потому что думал, что спасатели ничем не помогут, раз он уже видел итог, и только сами пострадают… а если пострадали Лермонт с де Саймон, то такое себе можно не простить. - Они сами-то хоть целы? – Наконец прохрипел он, когда первый порыв высказаться перегорел, уступив место более рациональным мыслям. Услышать ответ на этот вопрос ему не было суждено, так как их беседа была прервана появившейся Амарантой. - И тебе… о… - Чего Алек не любил, так это ощущать себя третьим лишним, а сейчас оно самое и намечалось. Но он все еще надеялся получить от Мордреда вразумительный ответ что там с Фианном (по большому счету жизнь де Саймон его волновала куда меньше положенного и лишь постольку поскольку), а потому лишь отступил на шаг, прикидывая, что вот полторы минуты он не вмешивается, а потом, пожалуй, попробует напомнить о своем существовании. Но вот фортуна внезапно спохватилась, что за все утро она еще ни разу не успела подгадить Алеку Лермонтову, и в темпе решила наверстывать упущенное. И она не могла выбрать менее удачную личность для начала нового неудачного дня, чем Лестер Рассел. Сан заскрежетал зубами даже не от напоминания о гитаре, которую этот проклятый гриффиндорец спалил, а от наличия американца в дельта-окрестности своей особы. - Рассел, если у тебя на сегодня в планах снова попасть в лазарет, то стена справа от тебя, первая крейсерская и полный вперед. Но кому-то там наверху лишь одного гриффиндорца оказалось мало, театр абсурда лишь начинал постановку. Сцена вторая – те же и Смит. - Смит, в школе нельзя принимать галлюциногенные препараты. Где ты этой дури набралась? Какой к чертям убийца? – Видимо, Лермонтов все же постепенно терял адекватность, иначе бы не забыл первой заповеди любого здравомыслящего человека: «Не вступай в спор с Клариссой Смит!», но в том-то и было дело, что Алекса в здравомыслии мог бы заподозрить только совсем уж неадекватный человек. Да и по причине своего челночного бега "лазарет-коридор-лазарет-коридоры" о коллективных галлюцинациях на уроке прорицания он ни сном ни духом... На Снейпа, появившегося невесть откуда, он просто не обратил внимания, только отметив, что главный ворон школы явился... а значит неприятности уже здесь и линять поздно.
Lester Russell: О да. Лестер Рассел любил драки. Ради хорошей драки он мог пойти на любые жертвы. В том числе невинные. Взять ту же гитару Лермонтова. На самом деле гриффиндорец не хотел сжигать гитару, гриффиндорец хотел пошутить. Шутка с трансформацией гитары Лермонтова в ксилофон Лермонтова казалась очень удачной. Но, к сожалению, Лестер никогда не был особенно силен в трансфигурации, поэтому гитара Лермонтова не просто сгорела, она взорвалась. Никогда еще мир не слышал такого жалобного звука, какой издавал окутанный ярким пламенем гитарный гриф при входе в крутое пике. Рейвенкловец шутку не оценил и без предупредительного «минус пятьсот миллионов баллов с Гриффиндора!» отточенным движением настоящего дирижера вмазал Расселу в… выражаясь языком музыкантов, в бубен. Но здесь эта увлекательная музыкальная история вовсе не закончилась и при каждом удобном случае имела продолжение, поскольку оба дали страшную клятву ненавидеть друг друга до смерти, а последний оставшийся в живых должен был сыграть сольную партию в крокет на могиле другого. Рассел не умел играть в крокет, но сама идея ему нравилась. Теперь Рассел следил за Лермонтовым с предвкушением. Вялая реакция старосты его нисколько не расстроила. Лес был настоящим гриффиндорцем и никогда не искал легких путей. Если перед вами стена – значит, нужно работать головой. Пробивать стены Лестер умел мастерски. У него был очень крепкий череп. — Прежде чем я наберу первую крейсерскую, Лермонтов, я успею придать тебе сверхзвуковую, — Лестер улыбнулся. — Видел бы ты, как красиво летала твоя гитара! Придумать следующую ехидность Лес не успел – ему помешала Кларисса Смит. С Клариссой Смит Рассел общался не то что бы очень уж тесно, но Кларисса была девушкой, при том довольно симпатичной, что было уже достаточным поводом для симпатии. Хотя такой гневной тирады он, признаться, не ожидал и не сразу понял, о чем говорила рейвенкловка, а когда понял – призадумался. — Кларисса, — заговорил он. — Ты вообще о чем сейчас? Откуда ты знаешь? Лес подозрительно покосился на Мордреда. О слизеринце давно ходила дурная слава, но до недавних пор в убийствах МакКехта еще не обвиняли. Кажется. — А ты, Лермонтов, побереги красноречие для песен. Когда из-за угла появился еще и Снейп – этот общепризнанный носитель хаоса и разлада, а так же позор Хогвартса, Лес быстро смекнул, что его недавним мечтам о драке, похоже, все-таки суждено сбыться. И, думается, в кратчайшие сроки. Лестер демонстративно хрустнул костяшками пальцев. Красота…
Mordred McKecht: Мордред, кажется, окончательно перестал что-либо понимать. И это он себя до сих пор считал сумасшедшим? Да он больше никогда не будет верить книгам и диагнозам, потому что на самом деле это не он ненормальный. Это мир давно и прочно сбрендил, поехал крышей, или что-то там еще. И только он успел протянуть руку, притягивая к себе вновь обретенную Мару, только успел сообщить Алеку, что с прочими участниками ночного убийства все отлично, как... Ну ладно, хорошо. Оставим в покое Лестера. Он гриффиндорец, с него взятки гладки, как со всех альтернативно развитых. Не исключено, что какой-то из матчей Гриффиндор-Слизерин был для него источником сотрясения пародии на головной мозг. Только этим сожно было объяснить склонность американца портить чужое имущество и считать это хорошей шуткой. Не исключено, однако, что в этих их Соединенных Штатах все такие. Возможно, даже потому, что однажды дебиловатое быдло решило таки покинуть Острова и сбиться в стадо на другом континенте. Ну так почему бы, дементор подери, им там и не оставаться? Пусть сидят в своей свободной стране и там сколько угодно разбивают друг другу музыкальные инструменты. Если, конечно, знают, что такое музыка. Что сомнительно. В общем нет, черт с ним, с Расселом. Но! Выслушав визгливый заход Клариссы Смит, ирландец несколько... нет, удивился - это не то слово. Вообще словами трудно описать ту неповторимую смесь шока, непонимания, обиды и бессилия, которая сейчас составляла всю гамму эмоций МакКехта. И надо бы, вроде, что-то ответить, но от возмущения в и так не слишком ясную голову приходит один забористый мат на родном языке. Главное - промолчать, или хотя бы не сорваться в крик, потому что... потому что, когда стоишь, как облитый помоями, трудно быть вежливым с тем, кто только что надел тебе на голову ведро. Хотя первым делом так и подмывало крикнуть: "Да я же первого перевязывал тебя, чертова идиотка!" Рыжий нахмурился - это, собственно, не аргумент. В первый раз в жизни Мордред подумал, что не хочет быть колдомедиком. Остальным хотя бы не приходится лечить тех, кто в ответ оскорбляет тебя. - Не ори, Смит, - устало посоветовал он, - я тебе что говорил - после Хогсмида еще неделю никаких скандалов. Сляжешь же к вечеру с мигренью. Лекарства с утра пила? "...Можно тебя на минуту?" О. А вот и Снейп. А там, кажется, Мародеры - двое из. Рыжий вздохнул, оборачиваясь к Северусу: - Если ты ищешь учебник, то он у меня, - Лис аккуратно достал из сумки книгу, - мелкий какой-то ночью уволок, видимо. Прямо посреди прохода валялся. Держи.
Benjamin Nayman: Бэнджамин Нэйман давно так не пугался, можно, наверное, даже было сказать, что никогда. И так быстро не бегал, спотыкаясь на каждом шагу, потому что ботинки были скользкими, он упал на лестнице, чуть не пересчитав носом ступеньки, но все-таки поднялся и ринулся дальше. В голове стучала единственная мысль - надо бежать туда, где кто-то есть, потому что там не так страшно, а еще надо рассказать, быстрее рассказать, что произошло. Бэнджи услышал голоса старших, и стало вдруг еще страшнее, он не знал даже, как объяснить все то, что с ним только что случилось - в горле стоял твердый ком, а в груди было так холодно, что все слова давно застыли. Появился он из-за поворота резко и производил, вероятнее всего, уже сам по себе весьма пугающее зрелище - мальчик был заляпан кровью, руки, лицо, одежда в разных местах были пропитаны красным цветом, а сам он был белым как мел, его трясло, глаза были просто огромными и блуждали по лицам. Он чувствовал себя как марафонский гонец, пробежавший только что огромное расстояние, который неминуемо прямо сейчас должен был рухнуть на пол и умереть на глазах изумленной публики. То, что публика изумлена в полной мере еще до его смерти, он уже успел понять. Можно было не умирать. А вот сказать все-таки было нужно, и он раскрыл рот, судорожно втянув воздух, не зная, к кому обратиться. Тут он увидел Мордреда и рванул к нему, потому что МакКехт - врач, и просто обязан понять хоть что-то в его бессвязном бреде, который он все же вытолкнет наружу. - Там, - на выдохе, и снова судорожный вдох, голос сиплый-сиплый, - девочка. Мелисанда, с моего курса. Она учится на Слизерине. Училась... Ну же, Бэнджамин, они ведь не поймут, пока ты не скажешь! - Она убита. Бэнджи казалось, что страшная картина смерти Мелисанды Морроу должна просто-напросто отражаться в его глазах, потому что перед ним эта самая картина до сих пор была очень четкой.
James Potter: ООС: заранее извиняюсь за такое много - оно само ка-а-ак поперло, а я не знал, куда прятать клаву О___о Вообще-то, Джим знал, что уходить от проблем – это не самый лучший вариант. Это, прямо скажем, вообще не вариант. Тем не менее, история Хогвартса не раз показывала, что знание редко останавливало Джеймса от воплощения чего-либо в жизнь. Как, например, знание о том, что не следует нарушать правила школы, никогда ему по жизни не мешало – как не помешало и совсем недавно прийти в не совсем адекватное состояние, выкурив энное количество косячков с мандрагорой. А потом была МакГонаггал, кажется, да... И какое-то зелье. Много какого-то зелья, Поттеру тогда было так смешно, страшно и причудливо находиться в кабинете декана, что он не разбирал, что и зачем ему дают. А вот потом болела голова. Болела она, к слову, и сейчас. И снятые баллы тут вовсе не причем. Впрочем, бодро шествуя по коридору вместе с Сириусом, Сохатый вовсе не чувствовал за собой какой-либо вины, даже наоборот. Все произошедшее казалось ему веселой шуткой, над которой действительно стоит посмеяться, особенно если вспомнить, какую чушь они несли в кабинете у МакГонаггал, пока та не дала им соответствующее пойло от галлюцинаций и прочей радости. И никакие ночные происшествия не могли поколебать его нестройно-радостного настроя. Нестройным он был преимущественно потому, что некая уже весьма картонно-иллюзорная часть галлюцинаций все еще мелькала в воздухе, но всерьез Мародер их уже не воспринимал. Зелье – сами понимаете. Никакой «радости». Гриффиндорец улыбался, пихая Сириуса в плечо в ответ на его слова и смеясь, будто в школе не творится никакой чертовщины, и это не они нынче ночью отыскали труп бедной хаффлпаффки. Что печалиться? Все нужные ему люди живы, а остальные сами разберутся. Бессердечность? Да нет. Жалко ее, конечно, да и в коридоре этой ночью было совсем уж лихо, а потом неудачная квиддичная тренировка, розовые гиппогрифы, беседа с деканом – все это будто бы вымыло воспоминания об ужасном случае. Память некоторых людей обладает чудеснейшим свойством запоминать только хорошие моменты, отбрасывая и стирая все то, что к оным никак причислить нельзя. Увы, память этого юноши обладала этим свойством лишь наполовину: отбрасывать-то она отбрасывала, но стоило только катализатору показаться перед глазами вновь, как все воспоминания тут же всплывали, шокируя своей численностью и порой неожиданным сюжетом. Осталось только узнать, что же будет катализатором? - У нее даже глаз задергался, пока ты ей заливал про этих русалок... Джим все никак не мог успокоиться и унять в себе эмоции от пережитого. Все сжатые в комок чувства, пока он сидел в кабинете МакГонаггал, поднакопившись, теперь валились из него непрекращающимся потоком, временами прерывающимся «на поржать» и «на подышать». Только вырулив из-за угла и увидев дивную компанию, Джеймс заткнулся. Пару минут спустя улыбка на его лице сменилась на усмешку, и он глянул в сторону Блэка, взглядом интересуясь его мнением о происходящем. С одной стороны, Кларисса Смит никогда особого доверия Поттеру не внушала. Типичная скандалистка и любительница «бабских споров», как это именовалось у Сохатого в тесном дружеском кругу. Сколько Мародер ни пытался понять, ему так и не удавалось уловить смысл поступков рэйвенкловки, которая то кидалась доводами «за», то рьяно доказывала общественности, что надо быть «против» - а в результате так или иначе оказывалась на стороне выигравших. Конечно, гриффиндорец и сам не умел проигрывать, но он по крайней мере де-факто проигрывал, а не метался со стороны на сторону, словно слепая курица. И вот теперь, заслышав децибелы Клариссы, да еще и с таким откровенным размахом обвинений, словно эхом летевшим по коридорам, юноша не удержался от того, чтобы узнать, кого это Смит окрестила «убийцей» из представшей перед его глазами прекрасной компании. С точки зрения Джима, ни Лермонтов, ни Лестер, ни уж тем более Амарата на убийцу не тянули. Ну, если так подумать. Даже образовавшегося поблизости от объекта активного внимания Клариссы Снейпа Джеймс не назвал бы убийцей. Конечно, на этого слизеринца можно было повесить множество всяческих грехов и грешков или, на худой конец, грешочков, но убийство человека? Не смешите. Даже Снейп со своими Темными Искусствами не додумался бы до того, что этой ночью могли наблюдать гриффиндорцы в одном из коридоров замка. - Интересно, додумался бы или нет? – пробормотал себе под нос Поттер и насмешливо усмехнулся, подходя ближе к месту действий. – Сириус, ты посмотри, кто сюда явился, - уже гораздо громче объявил он, кося глазом то на Бродягу («Ты понимаешь, о чем я?»), то на Снейпа. – А что это у вас? Пособие для начинающих убийц? – нет, конечно, дело было не в обвинениях Клариссы. Выхватив учебник из рук Мордреда и насмешливо улыбаясь, Сохатый и думать не думал поддерживать скандал. Скорее, он хотел подправить кое-какие неурядицы в их треугольнике ненависти: они с Сириусом против Снейпа. А тут такой случай – так почему бы и не воспользоваться? – У вас тут клуб по интересам? Мы, наверное, помешали, а, Сириус, как думаешь? – Мародер глянул в сторону друга, попутно следя, чтобы книга оставалась у него, а не перекочевала, ненароком, в хозяйские руки. - Кого убьют следующим – может, расскажете? Или у вас тут в учебнике написано? Усмехнувшись, гриффиндорец принялся листать учебник, при этом явно не интересуясь его содержанием – так, лишь вскользь пробегаясь глазами по страницам. Гораздо больше его интересовала реакция Снейпа. Ну, и остальных, конечно. У всех тут, наверное, были свои цели, но почему-то все они сводились к одному – устроить драку. Или Смит полагала, что после ее воплей все мирно разойдутся по своим углам? Нет, конечно. Пусть и тон, который задала девушка, сильно отличался от того, каким тоном поддержал ее юноша, но тема не увязла в первых язвительных ответах обороняющейся стороны. А теперь, пожалуй, Джим просто пытался спровоцировать драку. Сначала просто словами, а потом – кто знает, вдруг в этом учебнике найдется какой-нибудь лишний листочек, чтобы его вырвать? Впрочем, от обдумывания вопроса лишней макулатуры Джеймса отвлек мальчишка-хаффлпаффец, принесший не самую добрую весть. Но, знаете, умение придерживать свой язык за зубами уже кануло в лету. Давно. - О, а вот и юный член клуба. Мордред, ты у них, стало быть, профессор? Гуру, просвещенный? Когда следующая лекция, а то мы с Бродягой, может, заглянем на огонек? Поттер помахал учебником, словно это и впрямь было пособие по искусству таинственных убийств в школах чародейства и волшебства. Он был уже слишком увлечен своей конечной целью, чтобы в самом деле осознать смысл слов пятикурсника. Сознание зафиксировало слово «убить», связало его со словом «убийца», после чего указало на то, что вестник кинулся именно к МакКехту, и радостно выдало продолжение монолога. Все остальное Сохатый благополучно пропустил мимо своих ушей. Драки не было утром на тренировке? Что ж, не беда. Все поправимо в этой жизни. А, и еще звездная тыква Сириуса Блэка. Куда же без него! _____________ Внешний вид: одет в школьную форму, даже весьма прилично и как надо, ибо после кабинета МакГонаггал по-другому нельзя. В мантии. Волосы в привычном беспорядке, очки на носу, в общем и целом вид чуток неадекватный – это все последствия потребления мандрагоры, - но достаточно обычный для самого Джима. Что с собой: сквозное зеркало, волшебная палочка в карманах мантии + очки на носу + сумка с учебниками. Настроение: жаждет мести за друга, да и просто веселится. Физическое состояние: в норме, если не считать легких последствий после укурышного утренника в виде не совсем искорененных картонно-иллюзорных галлюцинаций. Впрочем, они уже не играют решающей роли в мировоззрении Джеймса. Плюс, чуток болит голова.
Aristaeus Wenlock: Люди подобные Аристею слишком тщательно изучают каждый изгиб вещей. Они пытаются узнать даже маленькую деталь какой-нибудь истории чтоб на сто процентов быть уверенным в своих доводах. Но вчерашний день поставил Аристея в тупик. Ему нравилось Прорицание. Как предмет. Как наука, в какой-то степени. Но была одна очень важная деталь — она не была точной, поэтому увиденное в стеклянном шаре нельзя было назвать фактом. Несмотря на это Уэнлок всё равно чувствовал себя странно. Увидеть знакомого человека, хоть и странного слизеринца, в то время как он режет на куски бедняжку Лесли оказалось уж слишком впечатляющей картиной даже для Аристея Уэнлока. Ему очень хотелось поговорить об этом с Амарантой. Ведь на уроке одного взгляда на неё хватило чтоб понять — она видела то же самое. И конечно же Кларисса Смит. Она в отличии от них даже произнесла то, что видела "убийцу". Аристей мог бы сделать вид, что ничего не случилось. Вообще попытаться забыть увиденное и продолжить заниматься теми делами чем он занимался до этого, но он не мог. Лисандра как назло ему не удалось словить весь день, и разговор с ним не удался. Аристей редко обращался к брату за советом, скорее тот приходил к нему с просьбой вправить ему мозги. Но кажется близнец был слишком занят своими сердечными делами, поэтому Аристей решил не трогать его. Амаранту он как назло не встречал. И Ланфир тоже. А последнюю ему хотелось увидеть, ещё со вчерашнего завтрака. Уэнлок собирался зайти в Библиотеку за очередной стопкой книг когда его привлек знакомый голос Клариссы. Как он и предполагал девушка не дождалась ничего и никого, поэтому сразу же направилась к Мордреду с обвинениями во всех убийствах, которые произошли в школе. Нужно признать, что Аристей не был до конца уверен в невинности МакКехта, но так же ему казалось, что стеклянный шар не мог быть доказательством обратного. -Кларисса! - выражение лица как всегда серьезное и спокойное, Аристей совсем не казался встревоженным, но вот только он избегал взгляда Мордреда. Ему бы хотелось поговорить с ним. Но только без свидетелей. Возможно вместе с Амарантой, только потому чтоб сказать ему, что в школе ходят ученики, которые видели его в стеклянном шаре. Рейвенкловец оказался рядом с блондинкой и даже успел ухватить ту за локоть. Вообще Уэнлок редко переходил черту общения с людьми, и ещё реже пытался входить с ними в физический контакт, но раздирающей крик Смит означал одно - кто-то просто обязан её успокоить. -Ты что вытворяешь? - понизив голос произнес Аристей и всмотрелся в глаза девушки, - захотелось нового скандала или ты просто не понимаешь насколько серьезными могут быть последствия? - в любом случае последствия могли и правда быть. Если Мордред убийца, то значит Смит не пережить этой ночи. Хотя это было бы слишком очевидное убийство. А вот если слизеринец всё же невиновен, к чему склонялся Уэнлок, то Кларисса могла закатить совсем беспричинную истерику и тем самым вызвать новую волну паники в учениках. Этого нельзя было допускать. -Подумай головой, хотя бы раз, - Аристей никогда не был настолько серьезным, но вместе с тем он казался немного раздраженным, - только раз подумай о том, что могут вызвать твои слова. И прошу тебя, помолчу, хоть ненадолго, - но тут из неоткуда появился Бэнджамин и рейвенкловец резко отпустил локоть девушки, которую кстати сжимал довольно крепко. Мальчишка казался слишком испуганным, хотя оно и понятно после того, что ему пришлось увидеть. -Бэнджи! Спокойной, ты только успокойся. - двинувшись в сторону хаффлпаффца произнес Аристей и взял того за плечи, - ты как? Тебе не плохо?
Cody J. Barker: На самом деле, Коди Джей был очень уравновешенным человеком. Нет, правда - уравновешенным до крайности, добрым до безумия, а еще честным, отважным, справедливым, и какими там еще качествами обладают супермены. Но дело в том, что он не спешил все эти качества являть на свет. Вот, допустим сегодня - он бы, конечно, мог при большом желании найти какое-нибудь неотложное дело и отправиться спасать мир, который без него, разумеется, ни за что не спасется - но мир ему было немного жалко, а что-либо делать - много лень. Потому он, наверное, бесцельно топтался по коридорам, при случае коварным взглядом загадочных глаз охватывая онный, дабы случайно попавшиеся на пути человечки сразу понимали, кто перед ними такой и проявляли уважение и почтение. Человечки ничего проявлять не собирались, им, видимо, вообще не было никакого дела до какого-то там Баркера. Баркера это, разумеется, не устраивало, но он, в силу своей природной стеснительности и замечательности, предпочитал молчать и просто продолжать топтание по коридорам. Честно говоря, продолжать он мог чуть ли не до ночи - особых неотложных дел - за исключением спасения мира, разумеется - он для себя еще не придумал, а потому был абсолютно свободен и предоставлен самому себе; собственная гениальная компания его вполне устраивала и ни в чем другом он пока не нуждался. В принципе, он бы мог и дальше не нуждаться, если бы не стал невольным свидетелем странного разговора, который - как и большинство остальных разговоров, ничуть его не касавшихся, слышал не с самого начала и общего представления об этом не имел. Ну да хотя это не так - у Коди всегда было собственное представление обо всем происходящем, а уж тем более если речь шла о такой не очень смешной теме. В идеальном варианте он бы ослепительно улыбнулся, подошел ко всей собравшейся компании в лице МакКехта, Лермонтова, Феникс, Смит и Рассела и сказал им что-нибудь вроде "А давайте обнимемся", но - вы не думайте, Баркер не был идиотом, во всяком случае настолько клиническим. А потому даже он прекрасно понимал, что если даже чрезвычайно болтливая особа вроде Смит (в себе он подобного недостатка не замечал) выдвигает довольно серьезные обвинения с такими эмоциями, то очевидно, что это не просто что-то там такое неважное. Ради такого дела можно было даже и поближе подойти. - У-у-убийца? - пробормотал Коди, не понимая, с чего в голову Клариссы могла прийти подобная мысль относительно Мордреда. Придумать собственный вариант у него не получалось, но поскольку Джей имел отвратительную привычку верить чужим словам, пусть порой и абсурдным, то он никак не мог представить, что Смит это придумала и просто решила с кем-то поскандалить. Ну да хотя все могло бы быть вполне хорошо - если бы к ним не подбежал пятикурсник с громким заявлением о новой смерти. Это все, конечно, могло быть обыкновенным совпадением, но все же Коди не смог не удержаться от подозрительного взгляда на МакКехта. А уже подходили Поттер и Блэк, которые в принципе вряд ли могли быть позитивно настроены в этой ситуации. Но им-то, возможно, хотелось просто выяснить отношения со слизеринцами - но Коди, о, он ведь супермен, он не мог оставаться в стороне, и уж тем более не мог промолчать. - Как убийца? - трагическим шепотом воскликнул Джей, готовый чуть ли не в обморок упасть для полноты образа. - Мордред, это правда? - кажется, будь Баркер актрисой в каком-нибудь бразильском сериальчике, над этим моментом бы вздрагивали все домохозяйки планеты, но - нет, на камеру это никто не снимал, а Коди вовсе не собирался играть на публику, хоть это и выглядело не слишком-то естественно. Даже появление Уэнлока его ничуть не успокоило - ну да Уэнлок успокаивал не его, а напуганного пятикурсника, но все же - могли бы подумать и о баркеровской восприимчевой натуре. А уж тем более после слов Поттера, которые и вовсе напугали Баркера, он-то ведь уже давно забыл, что существует такая вещь как сарказм. - Как, это правда он? У них клуб начинающих убийц? Нас всех убьют? - Коди испуганно огляделся по сторонам, уже готовый забыть о каких-то там своих особенных качествах, но что-то все-таки этого сделать не позволяло, а потому он стоически выпрямился и, слегка дрожа, посмотрел на МакКехта, рассчитывая, наверное, что его взгляд сейчас заставит слизеринца упасть на колени, разрыдаться и выдать чистосердечное признание во всех мировых грехах.
Severus Snape: В мире полно добра и справедливости – очевидное; разносчиками добра и справедливости являются люди – невероятное. Если хорошенько изучить мировую историю, можно прийти к удивительнейшим выводам: оказывается лучшее, чем один человек когда-либо делился с другим человеком – это педикулез. Нет, серьезно. Вши – братья наши меньшие и по сути создания довольно безобидные, во всяком случае, питаясь вашей кровью, они не пытаются сделать вид, будто оказывают вам величайшую услугу и что возможность почувствовать себя звеном их пищевой цепи есть самое прекрасное событие вашей жизни и, само собой, увлекательнейший опыт, требующий незамедлительного повтора. К тому же лопаются вши с таким смешным звуком. Ситуация с проповедниками добра и справедливости обстоит хуже. Во-первых, да – они разносят вшей; во-вторых, не бесплатно; в-третьих, размножаются с такой скоростью, что и не снилась всему вшивому царству. Умей обыкновенная лавина в период спуска с горы размножаться и имей человечество достаточно развитое воображение, чтобы детально представить весь этот интимный процесс, теоретически, можно было бы заявить: примерно так размножаются доброносцы и справедливофилы – быстро, мощно, с грохотом и, по собственному убеждению, абсолютно не порочно. Ну, а лопаются они, разумеется, совсем не смешно, зато от самолюбия. Северус Снейп ненавидел добро и справедливость, поскольку добро и справедливость предполагают служение кому-то постороннему (как вариант: вон тому подозрительному дядьке с длиннющей бородой), тогда как сам Северус Снейп исключительно трепетно относился к своей свободе. Свободы в распоряжении Северуса Снейпа редко когда бывало в избытке, тем ценнее эта свобода казалась слизеринцу. За нее он готов был отмотать срок в Азкабане. Да и к подозрительным дядькам с длиннющей бородой молодой волшебник не испытывал ничего хорошего. Нельзя доверять людям, чьи лица до половины скрыты волосами, - существует большая вероятность, что под этими волосами нет лица, но полно коварных планов. Кларисса Смит по странному стечению обстоятельств была лишена бороды. Это несколько портило ее внушительный образ, однако ни капли не умаляло красноречия. Снейп устало закатил глаза. Как же он от всего этого устал. Почему, спрашивается, короткий ум никогда не мешал языку отрастать до поистине чудовищных размеров? Кажется, языком Смит можно было трижды опоясать экватор и еще осталось бы пара километров на бантик. И почему, спрашивается, на каждый длинный язык обязательно отыщется десяток-другой огромных ушей? Снейп тоскливо вздохнул и потянулся за учебником, готовый тотчас же убраться восвояси. Не успел. Следующие события разворачивались быстро, даже очень, даже слишком. Появился хаффлпаффец с его дурными новостями, появился рейвенкловец, еще хаффлпаффец и, конечно, появились Поттер с Блэком. Никакая трагедия не имеет права считаться законченной, пока на сцене не появятся знаменитые Мародеры. Это прямо-таки как с театральным ружьем, что всенепременно должно выстрелить. И обязательно кому-нибудь в лоб. О ненависти Снейпа и Поттера ходили легенды, но и они не могли передать всей глубины этой ненависти. Сильнее Джеймса Поттер Северус Снейп мог ненавидеть только двух Джеймсов Поттеров, хотя и подозревал, что под такой тяжестью вселенная немедленно бы коллапсировала. Самовлюбленная сволочь. Вот кем был Джеймс Поттер. Самовлюбленная, эгоистичная сволочь, способная на все, лишь бы оказаться в центре внимания. «Такие нас всех и погубят», - мрачно подумал Снейп. — Бред какой... Ты ошибся, Поттер. — Голос Северуса звучал сухо. До скрежета. — Это не собрание клуба начинающих убийц. Это собрание клуба начинающих патологоанатомов. Могу сказать по секрету – следующим трупом будет твой, и его вскрытием я займусь лично. Отдай. Учебник. Поттер. Последние слова Снейп произнес сквозь плотно сжатые зубы. Он не хотел спорить с Поттером, он не хотел спорить ни с кем. Он давно уже вообще ничего не хотел. Разве что чуточку покоя. Самую малость. Так, для разнообразия. «Ну, почему, спрашивается, ты не можешь позволить мне ненавидеть тебя на расстоянии, Поттер? Так ведь проще…» Рука Снейпа рефлекторно дрогнула. Он еле сдерживался. Палочка была так близко…
Sirius Black: труба >< Блэк до последнего сохранял хмурную мину, пока они находились в кабинете декана. Но, за то, как только вышел не смог не расхохотаться над комичностью минувшей ситуации. - О, Мерлин, Сохатый, ты видел её лицо, когда она зашла? Почему не нашлось фотоаппарата под рукой, а, такооое лицо она сделала, - едва ли не взвыл Бродяга, щуря глаза и вспоминая, как феерично появилась МакГонагл на пороге мужского туалета, - я думал она либо упадет в обморок, либо к нам присоединится. К слову, профессор Трансфигурации была более чем лояльна, и, хотя не проглотила выходку подопечных, по крайней мере не раздула из этого уж такой уж вообще нереальный скандал. Видимо, либо в глубине души возжелала присоединиться к мародерам, либо была в таком удивлении, что ничего лучшего чем поорать, отрезвить, подумать о будущем и неминуемом наказании и отпустить не придумала. Но кому-кому, а «головной боли» Хогвартса это только на руку, и сейчас эта самая «боль» в составе неизменных Поттера и Блэка едва ли не торжественно шествовала по коридору, со смехом и радостью вспоминая моменты минувшие, но незабываемые. - Мистер Поттер, только не говорите мне, что вы русалок не видели! – воскликнул Сириус, на удивление натурально передразнивая декана их факультета, с заумным видом воздев к невидимому за потолком небу, - и вообще, чему тут удивляться? Она определенно не ожидала от нас такой выходки. Конечно. Многоуважаемая Минерва могла бы и не промывать им мозги об убийстве и том «что-то», с которым столкнулась уже добрая половина студентов. Все же именно они – гриффиндорцы, встретились с ней прошедшей ночью в одном из коридоров, да и с новомодным украшением в виде бездыханного тела. О трупе, кстати, Бродяга предпочитал не вспоминать, что бы не поддаваться общественной панике и не искать виноватых. Природный дар ввязываться в неприятности, да и привычная роль магнита для необъяснимых ужасов уже научила Блэка, что беда сама его найдет, если даже он будет просто идти по коридору. В общем, беда не беда, но вопли он услышал еще до поворота, и немного сбавив ход, ткнул Поттера локтем в плечо. Кларисса, которая казалось рассадником шума и паники, вопила что-то об убийцах, убийствах и вообще о каком-то бреде, который если и долетал до несуществующего мозга Блэка, то пытался пролететь мимо нужных точек точно. Потому на первых парах полное внимание Сириуса привлек именно тот, необъяснимая страсть к которому, в плюс ко всем другим связующим, связывала Мародеров накрепко. - Нюньчик! - едва ли не с нежностью протянул Блэк, голосом, каким обычно матушки сюсюкают своих деток. И правда, это был он. Сутулый, с сальными волосами и скрюченным носом. Улыбка на лице Бродяги так и говорила о том, что если бы он накала радости что-то могло лопнуть, у Сириуса это что-то лопнуло бы дважды. Вчера их маленькая заварушка со Снейпом обернулась не то что бы очень круто и весело, за то сегодня… Почему бы, в общем, не продолжить концерт? Видимо Джеймс все же был телепатом, потому как отнял книгу у слизеринца и шустро продекламировал несколько последних мыслей Бродяги, а это все же доказательства. - Первое издание прославленного труда слизеринцев? – с сухим интересом и ядом в голосе, Блэк махнул рукой в сторону отобранной книги - пролестни-ка пару страниц, может и мы чего в этих таинствах поймем. Да, на самом деле, кто бы сомневался, что даже после всего того, что приключилось с гриффиндорцами за последние три дня, а это поверьте весьма не хило, они откажутся от возможности «поиграться» с их любимым мальчиком для битья? В общем, день продолжился с новой страницы, и настроение Бродяги грозило перерасти в маниакально-радостное. Все же дела мужчинские это дела хорошие. Только вот почему-то Мордред в виде убийцы не особо вязался у Блэка в голове, но… Говорят разное, а нападение, лучший вариант это проверить. - О, про смерти разговор не к столу, а я, к несчастью голо... - начал было Сириус, лениво похлопав себя по животу, но быстро осекся, услышав про очередное убийство, от подоспевшего Бенджи, - …ден. Ну, видимо, не судьба. Пока гриффиндорец недальновидно отвлекся на происходящее с хаффлпафцами и Уэнлоком, он и думать забыл про Снейпа, которому, кто бы сомневался, совсем не понравилось, что Джеймс отобрал у него книгу. Палочка мелькнула не далеко от Сохатого как раз тогда, когда королевское внимание Блэка снова обратилось к лучшему другу и их лучшему врагу. - Палочка, Нюниус, - предупредил, Блэк, заметно напрягшись, хотя жесткая усмешка все еще не сошла с его губ, - и брось свои угрозы. А то придется и тебе прикупить новый костюм и деревянный короб по размеру.
Amarantha Phoenix: Если бы Мара всем сердцем и душой мечтала установить в подлунном мире царство добра, справедливости, всеобщего равенства и мармеладных мишек, ее бы распределили на Гриффиндор - там бы таланты Феникс по наведению добра на этот мир нашли максимальное применение и были бы оценены по достоинству. Но Мару прозорливая распределительная шляпа отправила не на красный, но на синий факультет, то ли не обнаружив в девочке зачатков борца за свободу, то ли решив, что они незначительны, а потому ими можно пренебречь. Что бы там ни говорили, Рейвенкло не был факультетом добрых, милых, отзывчивых и за справедливость: ум и тяга к знаниям - главные критерии, по которому отбирали учеников в дом леди Ровенны - вовсе не гарантировали применения этого ума и этих знаний в общественно полезных целях. Наоборот, незамутненный разум порой куда более злонамерен, чем дремучее невежество: не только оттого, что лучше понимает, как добиться поставленной цели, но и потому, что легко пренебрегает абстрактными категориями морали. Слишком расплывчатыми. Слишком ненаучными. Знание - все, и на его алтарь вполне можно положить население небольшого (хотя лучше все же большого) государства, потому что жизни миллионов - мелкий жемчуг по сравнению с ослепительным бриллиантом науки. А Мара, кстати, потом умерла, и место ее заняла Амаранта - только она была ничуть не более правдолюбива, да и праведный гнев ее захлестывал только в те минуты, когда кто-то говорил, что команда рейвенкло по квиддичу не умеет играть - и тогда во имя справедливости калекам от квиддича раздавались тумаки и нелестные характеристики. А за абстрактную справедливость она как-то не сильно волновалась, потому что слишком уж она была абстрактна. Собственно к чему мы это все? А к тому, что для себя Амаранта за бессонную ночь и половину дня четко решила: даже если Мордред и правда причастен ко всем этим убийствам (в чем сама Феникс, даже зная о психических проблемах ирландца, все же сомневалась) - это всего лишь означает, что им надо найти способ, как его выгородить. Придумать алиби, подкинуть улики, объявить убийцей кого-то еще - что угодно, но с Мордреда подозрения снять. И нет, Амаранта совершенно не считала, что все вышеперечисленное аморально; с ее точки зрения куда более низко было бы бросить Мордреда (пусть даже он кровожадный маньяк) на растерзание толпе и аврорам. Потому что толпе и аврорам она ничем не обязана, а этот кровожадный маньяк заботливо поил ее созданным по уникальному рецепту зельем, заставлявшим другую сидеть тихо и не высовываться, и качал на руках, когда Амаранте приходилось совсем уж тяжело. Больше никто из присутствующих такими подробностями биографии похвастаться не мог. Посему больше всего на свете Амаранте хотелось затолкать Смит в горло что-нибудь очень горячее и очень острое, например, шипастого соплохвоста. - Заткнись, Смит, - не слишком вежливо попросила Феникс, вцепляясь пальцами в предплечье Мордреда, - или я решу, что шляпа была беспробудно пьяна, когда отправила тебя на факультет для умных. Драть глотку не по поводу можно было и обучаясь на Хаффлпаффе. Ей не нравилось, что из-за выходки Клариссы вокруг них начинал собираться народ: если Аристей еще выглядел достаточно рассудительным, чтобы попытаться образумить Клариссу, то от гриффиндорских позеров, пришедших, очевидно, на запах немытой головы Снейпа, определенно не стоило ждать ничего хорошего, а уж чью сторону займут Расселл, разум которого был безвозвратно травмирован какой-то странной магловской тоталитарной сектой, и склонный к перепадам настроения Баркер, оставалось только догадываться. Но худшую новость принес безобидный мальчик Бенджи Нейман, от которого Амаранта определенно не ожидала такого подвоха - и выглядел хаффлпаффец так, как будто не нашел труп, но сам едва им не стал. - Мерлин мой, - выдохнула Феникс, чувствуя, что начинается что-то нехорошее. И с неожиданной злостью повернулась к гриффиндорцам. - Отдай Снейпу учебник, Поттер, и проваливай к дементорам, если не можешь сделать что-то лучшее, чем просто молоть языком. То же мне, борцы за справедливость, все в красном и золоте, пришли разгонять школу маньяков - да посмотрите на Неймана, на нем лица нет, а все, что вас волнует - это ваши старые счеты с Северусом и всеми слизеринцами. Только вам и обличать убийц, ага. Смотреть противно. И Амаранта присоединилась к Аристею: порывшись в кармане достала чистый платок, который протянула пятикурснику. - Держи, Бен, у тебя лицо в крови. Тебя самого не задело?
Alexander Lermontov: Пожалуй, еще никогда Александер Лермонтов так остро не ощущал собственную недостаточность. И дело было даже не в том, что ему сейчас не хватало таланта или голоса (хотя вот с голосом были, конечно, проблемы), а в том, что его самого не хватало. Где были остальные старосты, черти их побери, когда они были так необходимы? Одного охрипшего, да и в добавок и два дня не евшего Алека Лермонтова на весь этот бардак явно не хватало. В добавок ко всему с виду еще заметно не было, но Лермонтов уже дошел до той стадии озлобленности, когда сжимаешь в кармане палочку и с обычной своей улыбкой прикидываешь чем таким противным и трудноснимающимся запустить в ненавистную рожу американца. Упоминание гитары, чей вопль он, наверное, не забудет до конца жизни, было явно лишним в данной ситуации. - Вот бы и тебе так полетать, Рассел, я бы с удовольствием понаблюдал. Обстановка накалялась, и новые действующие лица мирной атмосфере ничуть не способствовали. - Вы все с ума посходили?!! Я видел эту тварь вчера, это не он!!! Это вообще не человек! И еще один выпад по этому поводу и я... Надсаженное горло в какой-то момент вовсе отказалось воспроизводить звуки. Схватившись за многострадальное горло, Лермонтов зашелся в новом приступе жестокого кашля и, наверное, раз в двадцатый дал себе слово выбросить к Моргане сигареты. Выпрямившись после того, как кашель улегся, Алек понял, что урезонить эту толпу уже не сможет никакими методами. Любое, даже негромко сказанное слово доставляло немилосердную боль голосовым связкам, а шепотом тут отделаться было явно нельзя. Что тут было делать? Бежать за профессорами? Успокаивать всех профилактическим снятием баллов? Судя по всему, за правое дело линчевания всем здесь собравшимся было совершенно не жалко сотни-другой баллов. Заклинания? А что заклинания... Все еще согревая ладонью страдающее горло, Александер постепенно отчаивался хоть что-то сделать.
Mordred McKecht: Быть целителем - это не профессия. Это совершенно особенный склад ума: некоторые ломают себя годами, чтобы сделать себе именно такой. Мордреду выпало сомнительное везение получить его по наследству. Хотелось бы сказать, что с молоком матери, но увы, золотоволосая леди Гвенивер была слишком занята, чтобы выкармливать сына самой, а кормилица была простой деревенской ведьмой из окрестностей Клэрморриса и не имела к целительству никакого отношения, кроме благоговейного. Быть целителем - это семейное. Это вбивал ему в голову портрет прабабки Аирмед, осторожно и исподволь, чтобы оно осело в этой самой голове, а не вызвало отторжения. И они своего добились, так что когда в зоне видимости показался шокированный Бенджи в крови с ног до головы, МакКехт забыл мгновенно и об идиотах-гриффиндорцах, и о ненормальной Клариссе, и о ее нелепых обвинениях. И заодно о желании развернуться и дать в глаз Поттеру, чтобы забыл, как выхватывать у людей из рук чужие вещи. - Стой, - твердой рукой остановив летящего прямо на него Нэймана, рыжий вытащил палочку, все еще придерживая мальчишку за плечо. Провел палочкой вдоль тела и рук Бенджамина, невербальным "Детергео" убрал кровь с рубашки и рук и вгляделся еще раз, не слишком доверяя голубоватому свечению, указывающему на отсутствие повреждений. Кровь с лица пятикурсника вытер сам платком Мары - она была, как водится липкая и оттиралась плохо, но Акваменти решает такие проблемы в секунду. - Я понял, - ровно сказал МакКехт, - училась. сейчас больше ничего не говори. Выдохни. Вдохни и выдохни, только медленно. Мара, перестань. Она тебя не услышит. Рыжий развернулся на носках, роясь в своей почти бездонной сумке. Достал пару мятных леденцов от боли в горле для Лермонтова: собственно, они должны были помогать от ангины, но содержащийся в них анестетик заставлял Лиса полагать, что лишними они Алеку не будут. Потом вручил Нэйману кусок завалявшейся со вчера шоколадки: - Ешь. Потом пойдем к Помфри, будешь пить успокоительное и спать, только сначала покажи, где труп. Собственное спокойствие уже начало пугать самого Мордреда. Это было как-то даже нездорово - с другой стороны, он и был нездоров. И дай ему волю, сейчас уткнулся бы в Мару и попытался высказать все, что по этому поводу думает, не затем, что рассчитывал на какой-то рациональный совет, а просто, чтобы получить свою порцию поглаживаний по голове и успокоительной чуши. Третьи сутки. Третьи сутки, дементор возьми. Он не хирург со стажем - нервы уже не выдерживают. Интересно, отец видел столько трупов за такое короткое время, если не считать времен его обучения и учебного же морга? - Поттер, - без выражения заметил рыжий, - ты такой остроумный. Ты такой остроумный, до умиления. Где же было твое остроумие, Поттер, этой ночью когда вы, чуть не блюя по дороге, притащили в госпиталь тело Йелльстад? Потерял? Тогда я рад, что оно так быстро нашлось. А теперь, смелые детективы и гневные обличители, кто хочет тоже потерять остроумие и пойдет со мной тащить туда же малютку Морроу?
полная версия страницы