Форум » Архив «Lumiere-77» » [Из огня да в пекло - 03.05] » Ответить
[Из огня да в пекло - 03.05]
Alastor Moody: Место и время: тайная квартира ОФ Участники: Аластор Муди, София Резерфорд, Карадок Дирборн, Фенрир Грейбэк События: Аластор Муди ведет расследование о нападении на дом Софии Резерфорд. Фенрир Грейбэк тоже ведет расследование о нападении на дом Софии Резерфорд и очень хочет его повторить. София Резерфорд, должно быть, не хочет ничего, кроме чаепития с Карадоком Дирборном. Но удасться ли кому-нибудь попить чаю, или же придется расхлебывать очередную кашу? Время покажет. Примечания: А вот медом жизнь точно никому не покажется.
Ответов - 26, стр:
1 2 All
Alastor Moody: Аластор Муди был человеком очень впечатляющим. Он любил складывать впечатление о себе из ваших же собственных выбитых зубов. Возможно, из Аластора Муди мог бы получиться весьма сносный дантист, если бы Аластор Муди не страдал забывчивостью. Забывчивость Аластора Муди была такова, что, выбив вам зубы, иногда – очень редко, но все же – он начинал испытывать угрызения совести, а так же настоятельную потребность вставить эти зубы обратно. Правда, тут с шефом Аврората случались небольшие приступы амнезии на фоне общей географико-анатомической дезориентации, и зубы почему-то оказывались вставленными в самые удивительные места. Вероятнее всего первое неприличное слово, пришедшее вам сейчас на ум, и было определением того самого удивительного места. Муди был довольно предсказуем, но Муди не расстраивался. На ошибках учатся, помнил аврор, и в следующий раз подходил к делу намного обстоятельнее, да только вот удобнее сидеть вам после этого не становилось. Что поделать никто не совершенен, и даже Аластор Муди способен иногда совершать крохотные ошибочки. И вообще, вставленные не туда зубы – не такая страшная трагедия по сравнению со вставленными не туда ногами, или руками, или волшебной палочкой, или даже метловищем. О, какие чудеса эквилибристики умел творить Муди с метлой во времена своей бурной молодости. Но поскольку сам будущий аврор никогда не отличался акробатической гибкостью, страдало ближайшее окружение, в основном состоявшее из не успевших вовремя сбежать слизеринцев. Кстати, своими спринтерскими рекордами слизеринская команда по квиддичу времен Муди была целиком и полностью обязана никому иному как… абсолютно точно – Аластору Муди. Благодаря волшебному дару убеждения и большой бите он мог развить талант бегуна в паралитике-эпилептике. Это был особый дар от Мерлина. Должно быть, в День Рождения Аластора Муди звезды находились в той исключительно редкой позиции, каковой свойственно рождать настоящих героев. Ну, или как-то очень похоже. С хиромантией, астроманитей, астрологией и прочей чушью Муди никогда особо не дружил. Ему были ближе точные науки – прицельная стрельба, прицельное метание тяжелых предметов и прицельный отстрел Пожирателей Смерти, поэтому, когда Министерство Магии откомандировало аврора лично заняться расследованием недавнего нападения на дом Софии Резерфорд, Муди немедленно согласился. Разумеется, бросать бедных детишек на произвол судьбы и поганой плотоядной твари было как-то не удобно, но Муди тешил себя мыслью о том, что его бравые герлз-командос в лице Варвары Дрэйвен и Доркас Медоуз сумеют справиться с тварью самостоятельно. На пару у них был вполне приличный опыт истребления всякой нечисти, да и разве может какая бы то ни было тварь в своем уме противиться обаянию настоящих женщин-авроров? Короче, да, аргументы были более чем сомнительными, но совесть волшебника все-таки успокаивали. Покончив беседу с Краучем и, не сломав по пути не единого позвонка, Муди отправился на тайную квартиру Ордена Феникса. Эта квартира была до того тайной, что Муди боялся произнести ее адрес даже в собственной голове, даже мысленно. Даже намеком. Ибо уши есть у всего, у родного черепа в том числе. И никогда не знаешь, какая информация может из этих ушей вытечь. Утечек информации Аластор Муди крайне не любил, посему каждый миг оставался зорким, бдительным и… еще раз зорким и бдительным. Лишняя зоркость и бдительность не бывает лишней. Муди был воплощением зоркости и бдительности. Муди удовлетворенно кивнул. По дороге до штаб-квартиры мысли шефа Аврората всецело занимали Пожиратели Смерти. В этом как раз не было ничего нового. Мысли Аластора Муди вот уже долгие годы занимали исключительно Пожиратели Смерти, и все-таки в нынешних мыслях Аластора Муди был яркий проблеск новаторства с тонким оттенком пророческого дара – он видел всех Пожирателей Смерти мертвыми. Он видел их могилы. Он плясал на этих могилах. Очень похоже, что кадриль. Очень похоже, что под руку с Софией Резерфорд. Муди усмехнулся. — Надеюсь, я не заставил тебя ждать, София, — заговорил аврор, предлагая Софии устроиться поудобнее в маленькой гостиной с завешанными окнами и крайне аскетичным убранством. Помимо двух кресел, дивана, маленького столика и пустого книжного шкафа там не было даже пыли. — Оставим любезности на потом, рассказывай. Муди уселся в кресло, предлагая девушке занять соседнее. И приготовился рвать, метать, ненавидеть и ругаться. Громко. С энтузиазмом. Ах да, он планировал еще внимательно слушать. Но это как получится.
Sophia Rutherford: София проводила Аластора усталым взглядом исподлобья и отставила в сторону чашку с полуостывшим чаем. За последние сутки Резерфорд, кажется, напилась чаю на много лет вперед, и его вполне хватило бы на то, чтобы заполнить небольшое чайное озерцо: когда вызванные патронусом колдомедики прибыли на развалины дома Софии, они первым делом сунули женщине в руки чашку с чаем, надеясь, очевидно, этим нехитрым предметом отвлечь ее от безрадостных мыслей. На самом деле, медики застали Резерфорд еще во вполне вменяемом состоянии: они не видели, как рыдала София, выбираясь из-под обломков дома; как неловко цеплялась за куски арматуры, как спотыкалась, едва не падая, но вновь пыталась выпрямиться; как звала Эммелину - исступленно и отчаянно, захлебываясь рыданиями; как, обдирая руки об острые края, ворочала тяжелые камни, когда ей показалось, что под ними кто-то есть... Дожидаясь прибытия врачей, София сидела рядом с бесчувственной Эммелиной, держа ту за запястье в какой-то глупой, безотчетной уверенности, что слабый ритм сердца поддерживает только рука на пульсе у раненой, и рыдала, рыдала так горько, как не плакала с того самого дня, когда брат разбил аквариум с ее любимыми рыбками. Тогда маленькая София сидела среди осколков и разлитой на полу воды, сжимала в ладошках еще трепыхающееся тельце рыбки и горько рыдала от бессилия - судороги, в которых бился задыхающийся вуалехвост, затихали, а Резерфорд не знала, что сделать и как спасти это хрупкое, погибающее существо. Правда тогда Алан, сам испугавшийся содеянного, соображал не в пример быстрее сестры, так что трех из пяти рыбок удалось спасти... но тут - не аквариум, а дом, и, пожалуй, Эммелине нужна помощь куда более серьезная, чем просто возвращение в привычную водную среду. От абсурдности сравнений, возникавших в голове, хотелось плакать еще сильнее. Ей все время казалось, что пульс под пальцами затихает, как те трепетания золотой рыбки. А потом появились колдомедики - Резерфорд и не заметила их появления - которые мягко высвободили руку Вэнс из пальцев Софии, которая к тому времени уже впала в какое-то мрачное безразличие к окружающей действительности, а потому не сопротивлялась действиям врачей. Ей удивительно повезло - травмы ее по меркам произошедшего события были не просто минимальны, но мизерны: пара растяжений, синяки, ушибы, ссадины и перелом одного ребра. Создавалось ощущение, что убивать пришли не судью, но колдомедика: Эммелине явно предстояло провести куда больше времени в больнице, однако врачи заверили Софию, что их коллега непременно оправится. Резерфорд кивала. Она вообще сейчас соглашалась со всем: первая помощь - хорошо, чай - замечательно, аппарировать отсюда - хорошо, чай - отлично, в какой-то секретный дом - ну пусть будет так, Дирборн присмотрит - спасибо, Карадок, чай? да, конечно, чаю, пожалуйста. Дорога до этого "секретного дома" Софии запомнилась плохо, зато после третьей чашки чая, которым отпаивал Резерфорд сочувствующий Дирборн, женщина четко ощутила, что этот священный для любого англичанина напиток, кажется, уже плещется у нее в глазах и струится по венам. Порежь палец - потечет чай, а не кровь... В общем, к моменту прибытия Аластора, о визите которого ее предупредил все тот же Карадок, Резерфорд уже практически пришла в себя. О недавней истерике напоминали только опухшие веки - рыдала София так самозабвенно, что отек не спал до сих пор, а об их сведении женщина временно не заботилась. - Что ты хочешь услышать, Аластор? - голос Софии был хрипловатым, кажется, она все же сорвала горло. Женщина облизнула пересохшие губы, нервно утерла несуществующую слезу и неожиданно выпрямилась, разводя руки в стороны и кривя губы в горькой улыбке. - Ты был прав, - губы Резерфорд предательски подрагивали, - ты был прав во всем - они обещали придти и пришли. Это ты хочешь услышать, Аластор?
Alastor Moody: Аластор Муди не любил плачущих женщин. Его мать никогда не плакала, по общему признанию миссис Муди была самой веселой и дружелюбной женщиной Великобритании, частично потому, что могла звонко дать по морде каждому сомневающемуся. И бабушка Муди никогда не плакала. С другими женщинами знакомство Аластора было не настолько тесным, дабы в его присутствии женщины позволяли себе плакать. Иногда, конечно, случались исключения, и Муди приходилось делать вид, будто бы ничего особенного не происходит – просто со слезными железами собеседницы произошла маленькая биологическая дисфункция. Это не смертельно и это временно. Но любой процесс можно ускорить. Рядом с плачущей женщиной, или женщиной заплаканной – нет разницы, Муди резко переходил на сухой, деловой тон, словно сухость его фраз могла послужить этаким универсальным носовым платком. Короче, не срабатывало. Да, Муди даже с большой натяжкой нельзя было назвать человеком, которому приятно поплакаться в жилетку. Справедливости ради надо сказать, жилеток Аластор не носил принципиально. Однако не суть. Первым делом Муди захотелось сказать Софии что-то сродни: «Перестань хныкать, женщина! Орденцы не плачут. Ты жива – это главное. Эммелин жива, а дом можно отстроить заново. Вещи заменяются, люди нет». Муди смолчал. Все же София Резерфорд была дамой нетривиального склада… характера, плоские остроты и острая грубость Муди могли ее лишь сильнее обидеть. А этого он хотел допустить в последнюю очередь. Свидетель с расшатанными нервами – плохой свидетель. Муди сюда привела работа и сперва нужно было позаботиться о ней, и уже потом, если останется время, попробовать утешить пострадавшую. Хотя вряд ли София Резерфорд нуждалась в утешении. Опять же не тот тип. Если плачет – не значит слабая, была бы слабая – не плакала бы, лежала тихо. В морге. — Нет, София, — голос Аластора звучал наредкость миролюбиво – опасный знак. — Я не собирался говорить «а я говорил», я собирался слушать. Не отрицаю, возможно, потом я бы начал кричать. Может быть, разбил бы даже какую-нибудь вазу. Ваз, правда, здесь нет. Но при желании я могу разнести в пыль каминную полку. Мне совсем не трудно. Да, ничего из этого я не отрицаю. Если хочешь, я могу начать прямо сейчас. Без тебя. Буду крушить, ломать, разбивать в дребезги. Очень может быть, это освежит твои недавние воспоминания. Хочешь, София? Карие глаза Муди впились в синие Софии Резерфорд. Взгляд Муди был тяжелым, этим взглядом можно было плющить железную руду. — Вижу по глазам – не хочешь. Тогда рассказывай. Подробно: что случилось, как случилось и с кем случилось. Мне нужны детали. Как выглядели эти Пожиратели? Я понимаю, они были в масках и балахонах, но рост, комплекцию ты определить могла. Жесты, тембр голоса, какие-нибудь запоминающиеся обороты речи. Я должен знать все, чтобы эта история больше никогда не повторилась. Ни с тобой, ни с кем-то еще. София Резерфорд, мне ли объяснять тебе, как ведутся расследования? Могу напомнить: я задаю вопросы, ты отвечаешь, потом мы выпиваем по кружечке какао, я ухожу, ты выпиваешь перед сном стаканчик молока, ложишься спать, я лишаю голов пару-тройку Пожирателей Смерти и в качестве трофеев приношу тебе. Завтра, на следующее утро. Потом мы напиваемся огневиски и танцуем на могилах бывших Пожирателей. По-моему, отличный план. Давай говори. Если и эта пламенная речь не проймет Софию, решил Аластор, он переметнется на сторону Пожирателей Смерти и пустит себе Аваду в висок. А что? Одним Пожирателем меньше… Жаль, напиться не выйдет. Дементор подери, а с выпивкой я не переборщил?
Sophia Rutherford: Чтобы понять, что у Аластора Муди небольшие проблемы с чувством такта, не надо было сводить с ним близкое знакомство - обычно это становилось ясно с первых же фраз, сказанных им при появлении - поэтому даже София, будучи не совсем во вменяемом состоянии, по-достоинству оценила попытку аврора на своем странном наречии сказать "не плачь, все будет хорошо". Вышло все равно довольно резковато, однако оно даже к лучшему: Софии не нужно было утешение, потому что оплакивала она вовсе не разрушРезерфорд были исключительно физической реакцией на пережитый стресс: кто-то нервно смеется, кто-то говорит без умолку, кто-то падает в обморок, но большинство людей все же плачут, давая таким образом выход эмоциям. Главное тут - вовремя остановиться, и потому Софии сейчас как никогда необходима была ободряющая оплеуха, которая привела бы ее в чувство. Ну, или Муди, один взгляд которого действует лучше любой пощечины. Резерфорд несколько мгновений пристально смотрела в глаза Аластору, а потом медленно опустила веки и глубоко вздохнула. - Их было трое, - проговорила она практически спокойным голосом, - во всяком случае, мне так показалось сначала, но я могла и напутать, слишком быстро все происходило... потому что нападали только двое. Мой дом не защищен от аппарации, ты же знаешь, поэтому, я думаю, они просто появились - дверь не выбивали, окон тоже. Оба довольно высокие, среднего или худощавого телосложения, под балахонами не определить... один, кажется, сутулится, второй наоборот очень прямой. Обороты речи... я вряд ли смогу привести, кроме заклинаний они практически ничего не говорили. По голосам, может, смогу их узнать, но только если услышу... и хорошо бы они говорили что-то вроде "ступефай". София вдруг замолчала и озабоченно нахмурилась, глядя куда-то в сторону, словно припомнила или пыталась припомнить что-то важное. - С одного из них упал капюшон, - медленно произнесла она, - да, точно, после фейерверка. С одного упал капюшон и он был... Резерфорд нахмурилась еще сильнее, вызывая в памяти воспоминание. - Он был... седой.
Alastor Moody: Аластор Муди молчал. Это было очень редкое природное явление, это было очень редкое потустороннее природное явление, почти такое же редкое, как хвосторогий галапагосский броненосцегипподрак – тварь, которой в детстве Муди-старший пугал Муди-младшего, когда Муди-младший отказывался кушать кашку. Потому что маленький Муди уже тогда знал: если вы в детстве любите кушать кашку – значит из вас вырастит самая настоящая размазня. Настоящий мужчина должен питаться каленым железом, на худой конец сойдет непрожаренный резиноподобный бифштекс и очень, ну очень-очень черствые печеньки с минаделем. Миндаль тоже должен быть крепким и не дробленым, иначе высок риск – из вас все-таки вырастет размазня. Размазней Муди не любил и, как нетрудно догадаться, размазывал по стенке. Это была не игра слов, это была игра случая. Хотя играть Аластор предпочитал все-таки не в игры, играть Муди предпочитал с огнем, а конкретнее – с выжиганием. Главной целью жизни Аластора Муди, а потому и единственной, было выжигание заразы с прекрасного лика земли. Пожиратели Смерти были заразой и какая жалость, что, будучи изготовленными из мяса, не всегда горели так ярко, как ему хотелось бы. И уж точно реже, чем стоило бы гореть. Софию Резерфорд шеф Аврората, повторяем, слушал очень внимательно, мысленно листая свою Великую Картотеку Смертников. В эту картотеку были внесены все маги Великобритании и близлежащих территорий (включая моря, никогда не знаешь, какая дрянь может восстать со дна морского) так или иначе вызывающие подозрения в Аласторе Муди. Чтобы вызвать подозрение Аластора Муди не нужно быть семи пядей во лбу, достаточно иметь волшебную палочку не менее пяти дюймов длиной. Палочки менее пяти дюймов, даже имей такие свойство быть, в Муди подозрения не вызвали, потому как выглядели скорее не волшебными палочками, а волшебными зубочистками. С волшебных зубочисток и спрос невелик. Подумаешь, вызовут волшебный кариес – кому от этого плохо? К сожалению, никаких особых зацепок в словах Резерфорд Муди так и не удалось отыскать. Среди Пожирателей Смерти встречались самые разнообразные типажи. Были там и относительные старики и, как показал недавний опыт, относительные дети. Поговаривают, встречались даже женщины с иностранцами. Этот слух вообще вводил аврора в состояние когнитивного шока. Нет, он, безусловно, верил в равноправие женщин и иностранцев, то есть равноправие женщин, иностранцев и все-остальных-людей-мира, но очень не хотел знать, что все они не просто равны, а еще и равны перед Темным Лордом. Чтоб его темнейшество разорвал цветной пон… кишечный дисбаланс. Да, Муди был очень зол. К тому же в списках Муди ни один седой Пожиратель Смерти не значился. Какой ужас. Впервые в жизни Аластор почувствовал растерянность. Как, спрашивается, ему распутать этот клубок и повесить на ближайшем кусте всех виновных, если не видно пусть самого крохотного кончика веревочки? Впрочем, если седых Пожирателей Муди и не помнил, то у него всегда оставался отличный запасной вариант – припереть к стенке первого же попавшегося блондина. А вот при слове «блондин» у Аластора возникало целых две ассоциации, и обе малфоевские. Папаша и сынок. При том первый очень даже подходил под описание Софии. Во-первых, светловолос; во-вторых, и впрямь седоват, в-третьих, он не нравился Муди. Действительно, кто в своем уме будет доверять человеку по имени «Абраксас»? Это не имя вовсе, а какое-то персидское ругательство. Кем были оставшиеся двое, Муди понятия не имел, но знал – если хорошенько надавить на известную, вот скажем, переменную (условно "Абраксас") – то путем нехитрых силовых приемчиков из нее так и полезут эти самые неизвестные. Может быть, даже через уши. — Понятно, — лаконично произнес Аластор. — Будем работать с тем, что есть. Ты мне помогла, София. Этим седым я займусь в первую очередь. Есть у меня кое-какие подозрения. Теперь подумай – все ли ты вспомнила. Если нет – подумай еще раз и вспомни все, тогда я приступлю к работе. Чтобы взять мерзавца тепленьким – лучше всего идти по горячим следам. Муди недобро улыбнулся.
Sophia Rutherford: - Ты не понял, - перебила аврора София, которая не была уверена, что Аластор так уж ничего не понял, однако и уверенности, что он четко осознал всю важность только что высказанной женщиной мысли, у Резерфорд тоже не было, поэтому она сочла нужным уточнить, - он был совсем седой. Ну то есть... абсолютно. Такие светлые-светлые волосы... или они просто такие? София впала в глубокую задумчивость, прикидывая в уме, могут ли у обычного человека быть такие светлые волосы, но то ли отпечатавшийся в памяти образ не имел ничего общего с действительностью, только выходило, что столь светловолосый человек должен был бы быть альбиносом. Или ну очень светлым. Или память врет. Или глаза обманывают - в тот момент София была занята тем, что под действием заклинания отчаянно боялась непонятно чего, поэтому ее восприятие действительности вполне могло быть искажено, а Пожиратель вовсе не был таким уж светловолосым - но тогда получалось, что она вообще исключительно ненадежный свидетель, и Аластору не следует прислушиваться к ее болтовне, потому что все это ее собственные фантазии... А к кому тогда стоит прислушиваться? - Вообще-то мне было не очень хорошо тогда, - призналась Резерфорд, - я могла не запомнить. Я точно помню светлые волосы, Аластор, но вот седые ли, светлые ли и насколько светлые - тут я бы сама себе не верила. Эммелин тоже должна была видеть. Кстати, ты не знаешь, как она там? "Понятно" Муди означало, что он недоволен. Что сенсационных разоблачений вышло, да и шокирующие подробности оказались какими-то не слишком шокирующими, так что у главы аврората не выйдет прямо сейчас пойти и взять Того-Кого-Нельзя-Называть прямо в его логове вместе со всеми его подручными - и Софии отчего-то на пару мгновений стало стыдно, будто это она с этого момента виновата в том, что подручные Темного Лорда продолжат разгуливать на свободе. Будто она не оправдала каких-то ожиданий, которые Аластор Муди на нее возлагал, и будто бы это очень и очень плохо. Резерфорд отвела взгляд и тоскливо оглядела чашку чая на столе: вот уйдет Аластор и продолжится ее с Карадоком безумное чаепитие, продолжительность которого так же неясна, как и не ясно, когда же завершат свой "five o'clock" Безумный Шляпник с Мартовским Зайцем. Домой, во всяком случае, Резерфорд определенно вернется не скоро - не раньше, чем этот самый дом у нее снова появится. Может, ей разрешат пожить в ее кабинете в Министерстве? Сейчас это казалось не шуткой о исключительном трудоголизме Софии, но вполне неплохим решением проблемы. Там и охрана круглосуточная... В голову безостановочно лез какой-то навязчивый бред. - Хочешь чаю? - непонятно зачем поинтересовалась София, не глядя на Муди. - Аластор, а когда я смогу вернуться на работу?
Alastor Moody: — Да понял я все, София, — Муди нетерпеливо отмахнулся. — Есть у меня кое-какие мыслишки по поводу этого твоего седого блондина. Сколько раз я говорил министру – среди наших чиновников полно шпионов Волдеморта! Сколько раз я повторял – Доу, будьте бдительны! Так нет же… Ладно, я не об этом. София, ты знаешь Малфоя-старшего? Тот еще тип. У него же на морде написано «Привет, грязнокровки, Я – Абраксас Малфой, поганый Пожиратель Смерти». Вспомни его шевелюру. Ничего не напоминает? Подумай хорошенько. Муди триумфальной аркой скрестил руки на груди. Шеф Аврората был человеком крайне злопамятным. Он помнил все местное зло и помнил его в лицо. Если постараться, Муди мог по памяти составить не только фотопортрет каждого известного или теоретического Пожирателя Смерти, он мог с подлинным художественным мастерством воспроизвести отпечатки их пальцев. Да, память Муди на полном серьезе можно было назвать памятью фотографическо-дактилоскопической. И по старой памяти эта память жаждала крови. Впрочем, не одна память в организме Муди жаждала крови, крови жаждал весь организм Муди и жаждал немедленно. От предвкушения аврор хищно раздул ноздри. Сильнее Пожирателей Смерти Аластор Муди ненавидел лишь высокомерие. Высокомерие – это краеугольный столб, подпирающий небосклон, но поскольку небосклон ни в каких подпирающих столбах не нуждается, высокомерие нужно разрушать, начиная с фундамента. Для измерения географических широт высокомерия Абраксас Малфоя требовалось снарядить целую научную экспедицию. Средств на такую экспедицию у Муди не было, но, кажется, у него появилась маленькая саперная лопатка, с чьей помощью Муди надеялся если и не определить точные координаты Малфоя-старшего (воистину, сделать это лопатой довольно затруднительно), то определенно пошатнуть его уж чересчур стойкое социальное положение, а заодно вырыть под Малфоем самую настоящую яму, вернее могилу. От эйфории мысли аврора путались. Как давно он мечтал прищучить этого недоноска. Порою Муди надеялся, что Абраксасу известно о его планах, и того по ночам мучают жуткие кошмары, где главным образом фигурирует он, Аластор Муди, а так же знаменитое древко его метлы. Замечтавшись, аврор едва не пропустил мимо ушей следующий вопрос Софии. Эммелин… Дементор задери, Муди так спешил на допрос, что забыл справиться о здоровье колдомедика. Ну, не в первый раз. Придется соврать. — С Эммелин все в порядке. Полежит недельку в Святом Мунго, там ее подлечат и на работу. Вроде бы ложь получилась весьма правдоподобной и на этом вопросе Муди решил больше не заострять внимания. Он решил заострить внимание на Софии Резерфорд. Конечно, ее рвение поскорее вернуться на службу было в высшей степени похвальным, однако хвалить девушку Муди не спешил. До тех пор, пока вдоль и поперек министерства шляются эти скотские выродки ни о каком возвращении Софии на работу не могло идти и речи. Должно быть, София и сама понимала, насколько опасно для жизни будет ее преждевременное возвращение, да вот ничегонеделание плохо сказывается и на сильнейших из нас. Муди прекрасно понимал Резерфорд, поэтому на сей раз решил говорить чистую правду. — София, я бы не советовал тебе возвращаться в министерство. Подожди окончания расследования. Да, я понимаю, что сейчас везде не безопасно, но по крайней мере здесь ты будешь под присмотром. Не думай, будто бы я полагаю тебя не способной защититься, просто мне кажется, на пару с Дирборном вы справитесь лучше. Он – отличный аврор и я ему всецело доверяю. Так что побудьте здесь некоторое время, а мне пора уходить. Будут новости – сообщу тотчас же. И спасибо за предложение. Я ненавижу чай. Предпочитаю бренди, чего и тебе советую. Несколько крепких глотков тебе не помешают. Ну, и за информацию тоже спасибо. Ты мне очень помогла. Муди искренне улыбнулся, мол, успокойся, Резерфорд, все будет в ажуре, а кое-чьи фотографии так и вовсе – в черной рамочке. Это я тебе гарантирую.
Caradoc Dearborn: Карадок молча кивнул на слова начальника, когда тот собрался закончить допрос и начать активные действия вне стен тайной конспиративной квартиры Ордена Феникса, в которую, собственно, Дирборн и привез мисс Резерфорд, прямехонько от ее собственного дома, который, пожалуй, было отныне домом назвать сложно. Карадок вообще предпочитал молчать все это время. Слова у него особенно хорошо выходили на латыни и особенно хорошо вместе со взмахом палочки, по-английски сегодня он все же больше молчал. Он был в состоянии примерно понять, что сейчас ощущает София - он сам вернулся примерно с таких же развалин пару дней назад, с той лишь разницей, что в тех развалинах остались его отец и мать Терры. - Нам нужно уходить, София, - произнес он, беря ее за руку, а через минуту аппарируясь уже в условленное место, готовый в любую секунду ее поддержать, если вдруг станет плохо. А она удивительно держалась. А он мог только предлагать ей чай, свято веря, что он хоть чем-то может здесь помочь. Пожалуй, это одна из тех немногочисленных вещей, в которые он еще верил. Он не вставил ни слова в разговор Софии с Аластором Муди, прибывшем спустя некоторое время после их появления. Он знал, конечно, что начальник появится, и он знал заранее, что когда тот уйдет, он сам останется с Софией. Вот он и собрался уходить. - Да, София, я останусь с тобой, - кивнул он серьезно и хотел добавить "до конца", но вовремя замолчал. Сегодня он был сам на себя не похож, такой немногословности от него редко можно было ожидать. - На всякий случай, - уточнил Дирборн, чтобы она не подумала, что он думает, будто она не способна с чем-то справиться сама. Он вообще слишком много думает в последние дни.
Sophia Rutherford: - Я... не очень часто пересекалась с мистером Малфоем... - неуверенно начала было Резерфорд, но смолкла, едва в памяти ее возник образ Абраксаса. Конечно, он мог измениться со времени их последней встречи - София действительно редко видела Малфоя, им практически не приходилось пересекаться по работе, а если и приходилось, то общение сводилось к паре дежурных фраз или молчаливой встрече в коридоре: Абраксас здороваться не спешил, и женщина вообще не была уверена, замечает ли он ее присутствие, а она и не горела желанием доказывать чистокровному снобу, что она тоже в некотором роде мыслящее антропоморфное существо. Так вот, мистер Малфой, естественно, вполне мог измениться - только вряд ли он в одночасье сделался брюнетом и маловероятно, что потемнел - в его возрасте все больше светлеют, хотя у него это должно быть совершенно незаметно, ибо он и так почти... альбинос. - Это... кажется похожим на правду, - осторожно произнесла Резерфорд, - но там... ничего же точно не ясно. Лица я не видела... проклятие, Аластор, если это он - я дам все показания, какие только нужно. Я опознаю все, что опознается. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы он сидел в Азкабане. Словам Муди об Эммелине София поверила - во многом оттого, что хотела поверить, да и, честно говоря, боялась подумать об обратном, потому что ей казалось, что даже мысли материальны и могут сделать подруге хуже. Она молча выслушала монолог Аластора, который сводился к тому, что возвращение Резерфорд на работу откладывается на неопределенный срок - что-то подобное она, будучи все же способной делать разумные выводы, и подозревала, однако втайне надеялась, что заработавшийся Муди даст неправильный ответ... и, конечно, просчиталась. Муди не мог заработаться. Муди мог только заотдыхаться, но такого с ним, кажется, никогда не случалось. Резерфорд покивала головой, опустив глаза. - Я... понимаю Аластор. Надеюсь только меня не уволят за это время. - София издала смешок, словно бы пытаясь сделать вид, что это шутка и ее совершенно не беспокоит потеря места. - Да, мы с Карадоком сработаемся. Он действительно отличный аврор. Спасибо, Карадок. Мы справимся. Последняя фраза уже была обращена к неожиданно заговорившему Дирборну, который все это время хранил молчание. Резерфорд действительно была благодарна ему - за поддержку, за деликатность, за защиту и за готовность "оставаться с ней": отчего-то Софии казалось, что это нечто большее, чем просто исполнение приказания руководства. Резерфорд подняла голову, пару мгновений вглядывалась в лицо Муди, а потом грустно улыбнулась, отвечая на подбадривающую улыбку Аластора. - Главное, сам справься быстрее. Если понадобится, можешь позлоутпотреблять магией. Считай, что у тебя официальное разрешение. Она помолчала прежде, чем добавить: - Ты поосторожнее там.
Alastor Moody: Аластор Муди не сомневался, его любит весь мир. Но, увы, точных координат мира, где все любят Аластора Муди, Аластор Муди не имел и временами очень переживал по этому поводу. Немногие знали, насколько трепетно аврор относился к своей персоне. Нет, Аластор Муди не водил свою персону по ресторанам, не дарил ей шикарных подарков, не выгуливал по выходным в зоопарк; своей персоне он предоставлял полную свободу, поскольку эта персона была необыкновенно широкой души – такой широкой, что даже сам шеф Аврората мог в ней заблудиться. Стоит ли говорить об окружающих, которых такая обширность территорий, занятых под душу аврора, попросту пугала? Они вообще подозревали ее (душу, не территорию) в несуществовании. Что поделать, людям проще поверить в камень – вот он, валяется под ногами, - чем признать право на жизнь за такой большой штукой, как человеческая душа, особенно бескрайняя и безначальная душа Аластора Муди. Вот скажем, никто ведь не знает истинных размеров эха, а оно на самом деле может оказаться фантастически огромным, больше Антарктиды. Собственно, к чему мы ведем? Ах да, Аластор Муди всегда откликался так, как ему аукается, поэтому на предостережение Софии Резерфорд ответил мягкой полуулыбкой, довольно безвкусно смотревшейся на его суровом, покрытым шрамами и обремененным печатью первозданной, необузданной агрессии лице. — Благодарю, София, — отвечал он. — Осторожность – мое второе имя. Первым именем Аластора Муди было «тот-кто-вламывается-в-дом-без-стука», первым с половиной «человек-хаос» и первым с четвертью «человек-большой-погром». Аврор славился изобилием прозвищ, но сам, разумеется питал нежнейшую слабость к знаменитому Великий и Ужасный, ибо Муди действительно был и велик и ужасен, и даже чудо как хорош. — Кстати, Резерфорд, ловлю на слове. Ты сама развязала мне руки. «Разрешаю злоупотреблять магией», так? Ну вот потом не пытайся нацепить на меня смирительную рубашку. А то знаю я вас, чиновников, — естественно, Муди шутил. Нацепить на Муди смирительную рубашку? Тут потребовался бы весь Визенгамот в полном судейском составе с группой поддержки из Святого Мунго, и какое-нибудь стихийное бедствие вроде урагана. Муди не сдавался без бой. Перед ним роптала сама природа. — Ладно, хватит шуток. Будем думать, на этот раз Малфой не отвертится. Уж я-то знаю, как с такими работать. Аврор задумчиво почесал подбородок. Вряд ли министерство позволит ему вломиться посреди ночи в дом Малфоя и показать, как профессионалы умеют работать со «ступефаем», но надежды Аластор Муди не терял. Надежда умирает последней и очень хорошо, когда эта надежда – не ваша. — Ну, я пойду. Карадок, держи ситуацию под контролем. Не забывай о бдительности, зоркости и вообще я в тебя верю. За Софию ты отвечаешь головой и прочими несущественными мелочами, такими как работа, печень и коленные чашечки. Если вдруг что – сам знаешь, шкуру спущу. Но я в тебя верю, — то, что сейчас говорил Муди в его понимании называлось «ободряющей дружеской беседой». — Присматривай за домом. А ты, София, присматривай за Карадоком. Он парень усердный, может, перестараться. Ну, все. Пока. Муди помахал на прощение рукой, круто развернувшись на каблуках, быстрой, легкой походкой выскочил из комнаты. На пороге Муди остановился, засунул руки в карманы и хмуро пробормотал «Все, сволочи, теперь я вас достану. София, Карадок, можете не сомневаться». Осклабился во все тридцать два и с тихим хлопком аппарировал.
Caradoc Dearborn: Если бы все не было столь трагически печально, Дирборн бы улыбнулся на слова начальника. Поэтому Дирборн не улыбнулся, а серьезно кивнул и в очередной раз бросил взгляд на Софию. Да, он вполне был способен держать под контролем ситуацию. Ту ситуацию, что скорее напоминала чаепитие Мартовского Зайца и безумного Шляпника. Интересно, кем он был в этом случае? А кем был Муди? А София? Мысль заняла его на пару минут, а потом он очнулся от раздумий и чуть улыбнулся мисс Резерфорд. Наверное, только авроры умеют так улыбаться - как-то сдержанно-душевно, вкладывая в улыбку все понимание и готовность защищать, это пресловутое "все будет хорошо" и "я с тобой" одновременно. - С чаем пора завязывать, его вкус надолго запечатлеется в моей памяти. Отныне только кофе. Или что покрепче. Жалко, что сейчас "что покрепче" отсутствовало. Хотя нет, не жалко, ему нужна трезвая голова. Он был почти уверен, что они вернутся, они всегда возвращаются, пока не доведут дело до конца. Только в этот раз им придется много раз возвращаться, пока, по крайней мере, он в состоянии держать палочку в руках. Дирборн нащупал ее в кармане и крепко сжал, а перед глазами стояли лица отца и Ракель. Он уже ничего не исправит, но он и не позволит такому повториться, он все сделает как надо. Ему вдруг захотелось, чтобы стало тихо-тихо, и в этой тишине сердечный ритм Софии стучал, как маятник часов, как вечный двигатель, чтобы не смолкал ни на минуту. Он чуть прикрыл глаза, пытаясь неосознанно поймать этот звук, хоть это и было невозможно. И вместе с тем он был сосредоточен и подобен сжатой пружине, взведенной до предела, и любой посторонний звук привел бы эту пружину в действие немедленно.
Fenrir Greyback: То, что без охоты жизни нет, понял еще древний человек, таскавшийся по мамонтам буквально ежедневно. А если не таскался, то торжественно и ответственно готовился к процессу. Стрелы наточить, топор смастерить, копье поправить, пляски ритуальные опять же ни кто не отменял. Тут глядишь - за хлопотами и день прошел. Ночью надо, значит, обязательно пожрать, потому что какая же это охота, коли на пустой желудок. А еще ночью у костра надо обменяться новостями, куда какое стадо ушло, передать опыт подрастающему поколению, вестимо, доблестью похвалиться. День да ночь - сутки прочь. А что делал? Охотился, ясно дело. Так что каждый мужчина еще с мохнатой, как соседский бобик, древности знает, что охота - всему голова. Ну и кроме шуток, охота - это азарт, тишина, напряженные нервы, адреналин в венах, стук крови в ушах и сила… Такая сила в собственном теле, что кажешься самому себе всемогущим, словно норна. Хотя нет, норна же - глупая баба, что она понимает в настоящей охоте. Она только нити тянет. Фенрир чихнул и попытался сплюнуть через левое плече, для чего пришлось извернуться всем корпусом. Что-то он сегодня заболтался, норны - оне полезные, да-да. Он так, лишнего подумал, а все луна. Нельзя сказать, верил ли Грейбек в старых богов или нет. Просто при здравом рассуждении во время предобеденного диспута с каким то хнычем в мешке и с веревкой взамен пояса, оборотень пришел к выводу, что если никаких богов таки нет, то глупо о них вообще вспоминать. Но уж коли припомнил, то зачем же портить с ними отношения, вдруг они таки и есть? Город привычно манил запахами, подсовывая носу то едва уловимый вензель из спирта, то низкий и утробный душок керосина, то резкий и совершенно неживой всплеск отдушки, то тягучую и тоскливую нить мочи. Когда-то, очень давно, Фенрир не любил города. Они казались ему слишком шумными, пыльными, тесными и самое главное, мертвыми. Но это было так давно, что уже успело стать неправдой. Фенрир обожал города. Их жители не думали о прошлом, они не думали о будущем, и о настоящем они тоже не задумывались. Они вообще ни о чем не думали, а просто существовали как планктон. Горожане выбрасывали вместе с мусором на улицу едва ли не треть своей жизни в обрывках бумаги, в старых журналах, в тряпье, в еде, в прочем хламе и ломе. На свалке оказывались старые фотографии, старые друзья, старые привычки и привязанности. И для хорошего охотника в городе было все: и еда, и питье, и одежда, и жилье, и свежие новости. Много. И главное, задаром. А еще в городе можно было безнаказанно устраивать охоту. В городе всегда было столько людей, что пропажи парочки из уже давно выброшенных никто никогда не замечал. Нет, Фенрир не ел человечину, он ее вообще не любил, но кто сказал, что в охоте самое главное - убийство? Главное - это предвкушение, азарт, чувства. Оборотень шлепнул лапой по щебенке мостовой. Искомый дом располагался на старинной улице, где к радости Грейбека еще не положили это мерзкий асфальт, от которого потом совершенно нещадно ломило лапы. Когти шкрябнули камень, и в подворотне жалко заскулила какая-то глупая собачонка, не успевшая убраться вовремя с дороги. Еще один парадокс жизни, время от времени удивлявший Фенрира: че эти шавки так боятся оборотней, если вот он лично за всю свою жизнь на них ни разу не охотился?! Грейбек потоптался на месте, прекрасно понимая, что тянет время. Нужная ему квартира располагалась аж на третьем этаже, по представлениям волка, это было фантастически и совершенно неприлично высоко. Волки ходят по земле, а не лазают по ступенькам. Они волки, а не мартышки. Но увы, тот, кто выбирал эту, смешно сказать, Тайную Квартиру, чхать хотел на предпочтения оборотней. Фенрир шлепнулся на задницу и задумчиво почесал задней лапой ухо. Крутись - не крутись, а лезть придется. Наверху явно шевелились живые тела. А еще оттуда волнами распространялся запах гари, страха и соленых слез - нужный коктейль, смешать, но не взбалтывать. А то стошнит. Оборотень еще раз чихнул, мотнув мордой, словно пытаясь стряхнуть с носа аромат, из-за которого придется лезть наверх. Однако ж, сегодня был явно не день защиты серых клыкастых пушистиков. Потому что сверху вдруг потянуло сложносоставным запахом, который Грейбек узнал бы где угодно. Этот вязкий, липкий, цвета прорвавшегося гнойника запах мог принадлежать только одному психу со смншной кличкой «Аластор Муди». Фенрира передернуло, и оборотень быстро скользнул в тень. Что ж, вот теперь он точно пришел на место, квартира та самая. Волк снова потянул носом. Нет, запах сильнее не стал, наоборот, поредел, похудел и скукожился. Значит, аврор тут был, но свалил. Грейбек решил, было, обидеться, работа, которая по определению должна была быть нудной, могла бы оказаться занятной и небанальной. А этот глупый служака испортил все веселье, не вовремя свалив. Оборотень ступил на первую ступеньку и повел носом перед собой. Непосредственной опасности не ожидалось, посторонних не наблюдалось, так что здоровая волчья туша с совершенно неожиданной грацией шустро скользнула вверх по лестнице, замерев лишь на площадке третьего этажа. Фенрир снова потянул носом, непосредственно за дверью ни кого не было, а вот на самой двери… Волк повел носом, нерешительно вильнул хвостом, и вдруг зашелся в сухом лающем смехе, больше смахивающем на кашель стародавнего паралитика. Подумать только, эти идиоты защищают дверь, глушат звуки, баррикадируют окна. А вот хрупкие тоненькие перегородочки, лишь по недоразумению прикидывающиеся стенами ни кто защищать не думает. Парадокс магического воспитания, помноженного на маггловскую узколобость: если через стенку ни чего не слышно, то она толстая, и, следовательно, прочная. А если в квартире глушащие чары, то кто вспомнит о стенках? Стоя на верхней ступеньке, Фенрир присел на передние лапы, прижал уши и прыгнул вперед, рассчитывая грудью продавить хлипкую преграду между площадкой и Очень Секретной Квартирой.* Здравствуйте, детки, к вам пришел серый волк поиграть в поросят. *Э... Ну я не уверен, что это уж так прямо надо оценивать, но вдруг)
Caradoc Dearborn: Ровно в тот момент, когда Дирборну показалось, что наступила та самая желанная полнейшая тишина, за дверью послышался звук, чужой и... нечеловеческий. И некогда было считать себя параноиком, тем более, что все они в той или иной мере параноики. Он вскочил, выхватывая из кармана палочку, которую сжимал крепко еще секунду назад, и ногой откинул в сторону стул, на котором сидел, чтобы не мешал, чтобы стало шумно, чтобы незванные гости поняли, что их уже ожидают. Стол он сначала тоже хотел отбросить в сторону, уже с помощью магии, но стол, как ни крути, штука полезная, его можно швырнуть в более подходящую цель. Цель. Ей, несомненно была София, и об этом ему нельзя было забывать ни на миг, он здесь, чтобы защищать ее. - Назад! - обернувшись к Резерфорд, выкрикнул он и сам встал так, чтобы ее заслонить. Потому что в эту секунду стена затрещала, и аврор сначала подумал, что использовали заклинание, что-то вроде Bombarda, но в образовавшемся проеме был не человек вовсе, наличие шерсти определенно это подтверждало. - Impedimenta!* - направил Дирборн заклинание в сторону гостя. Им нужно было бежать. Это вообще не самое удачное место, чтобы защищаться, они недостаточно все продумали, и отсюда нет уже существующего запасного выхода. Его всегда можно создать, и плевать на магглов, потом прибудут обливиаторы и сделают свою работу, одни или с колдомедиками и криминалистами. Нет, без колдомедиков, точнее, колдомедики не понадобятся им с Софией, потому что они со всем справятся. Нет, не плевать на магглов, вокруг не поле, а город, и лучше бы никто не пострадал, совсем. Дирборн вытащил из-за пояса кинжал и приготовился к бою. Как там говорил Муди? Шкуру спущу? Как в воду глядел, дементор побери. * замедлить действия Грейбека
Sophia Rutherford: София слабо улыбнулась Дирборну. - От чего покрепче я бы сейчас, честно говоря, не отказалась. Карадок, а давай, когда все это закончится, купим бутылку огневиски и разопьем на двоих? После ухода Муди силы как-то резко покинули Резерфорд, будто бы всем, что заставляло ее держаться, была мысль о том, что перед Аластором нельзя ударитьв грязь лицом, потому что в устах аврора хуже приговора "вы идиот" могло быть только заявление "вы слабак". Слабаком быть не хотелось, а слабаком в глазах Муди не хотелось вдвойне, поэтому в присутствии начальника аврората Резерфорд еще как-то хорохорилась, а потом снова сникла, бездумно уставившись в опустевшую чашку. В голове медленно сменяли друг друга мысли одна хуже другой: на работу ей нельзя возвращаться до конца расследования, которое еще непонятно сколько будет длиться. А учитывая изворотливость господ в балахонах, поймают их определенно не раньше, чем рак на горе свистнет, а до тех пор София успеет не только состариться, но и разложиться. Длительного отсутствия начальника отдела в Министерстве терпеть не станут - и хорошо, если не сразу уволят, а учтут особенные обстоятельства и поставят на ее место временно исполняющего обязанности. Но исполняющий-то временный, а расследование тянется, и вот уже приставка к должности "и.о." исчезает, а София с грохотом скатывается по карьерной лестнице вниз, благодаря Мерлина за то, что при падении она не сломала себе шею. Резерфорд поморщилась: часы на стене тикали невыносимо громко и угнетающе монотонно, так что у Софии снова начинала болеть голова. Она поморщилась и потянулась к чайнику: хоть Карадок и был прав, когда говорил, что чай уже въелся в кровь обоим, но он обладал единственным полезным свойством - без обезболивающих зелий снимал головную боль. Резерфорд хотела было предложить и Дирборну чашку, но не успела. Женщина вздрогнула от лающего звука, донесшегося из-за двери - Карадок в этот момент уже был на ногах. К треску падающего стула прибавился звук бьющейся посуды: падали на пол со стола чашки, роняемые Софией, которая спешила выполнить указание аврора и отступить за его спину, а потому сшибала на пол сервиз, лихорадочно пытаясь отыскать на столе волшебную палочку. Она успела как раз вовремя, лишь мгновением раньше, чем разлетелась в щепки стена - и еще не успев разглядеть противника, Резерфорд наугад швырнула ему в грудь - Stupefy!* *на оценку
GameMaster: Фенрир уже ворвался в комнату и очень удивился, когда левая часть его волчьего тела внезапно стало практически неподъемной и, словно бы отказывалась подчиняться приказам мозга – заклятие Карадока полоснуло оборотня в левый бок, прошлось поверху, задев шкуру, но не сработало в полной мере, чем лишь разозлило Грэйбека. Stupefy Софии ударил оборотня плашмя, прямо в морду, очень точно и очень оскорбительно. Волка подбросило, тряхнуло в воздухе и ударило в ту самую стену, которую он только что разворотил. Под телом оборотня стена затрещала, брызнули в стороны какие-то строительные щепки. Но действие ступефая длилось недолго – ровно столько, сколько необходимо, чтобы прийти в себя. Левую половину тела по-прежнему покалывало, неприятно, но свободе передвижения боль, по счастью, не мешала.
Fenrir Greyback: Логика людишек иногда убивала Фенрира. Нет, ну ладно долгие заунывные рассуждения о чистоте света и моральных принципах. Это оборотень еще мог списать на попытку прикрыть собственную несостоятельность. Хотя, если посмотреть правде в глаза, то и пожиратели бродили по извилинам мышления теми же тропами, что и их коллеги авроры. Первым делом в критической ситуации они принимались ступефаить все живое вокруг себя с разной степенью успешности. Или вот еще импедиментить. Хотя еще был вообще идиотский в своем извращении вариант, когда обороняющийся принимался сыпать экспелиармусами. Грейбек не понимал смысла всех этих телодвижений. Ну отобрал палочку, так тебе и без нее могут клюв начистить так, что мало не покажется. Или тот же хит сезона намбер ван stupefy, это что, такая робкая надежда, что противник упадет и, понимая всю важность ситуации, сам свернет себе шею? Временами Фенрир даже подозревал, что маги не знают других заклинаний, кроме этих вот… связывающих да бьющих по голове пыльным мешком. Куда выгоднее тут смотрелись бы огненные стены или удары по площади. Ну хотя бы какой вшивый огненный шар или ледяное копье! Грейбек даже как-то пообещал себе, что если встретит волшебника, сумевшего его удивить, то непременно оставит его в живых. Вот просто так! Уникумы нужны этому хиреющему обществу. Однако ж, вот эта конкретная парочка действовала строго в рамках сценария. Визги, писки, парочка оглушающих… тоска. Пока деревянная пыль оседала в воздухе, оборотень на мгновение застыл в проломе, оценивая обстановку. Ран нет, боль есть, но из разряда полезно-бодрящих, впереди стол, чудик, цель. Именно в таком порядке. Изображать из себя изваяние было чревато, потому Фенрир метнулся сразу под стол. Расчет был прост и элементарен, как уши кролика: вправо-влево кидаться толка нет, эти с палками туда поди и пальнут, а стол мешает, большой он, обеденный. И крышка у него прочная. Хорошая такая крышка щитообразной функции. Грейбек в один прыжок преодолел расстояние до стола и припал на все лапы, вжимаясь в пол. Стол – это хорошо. Крышка, четыре ножки, всегда можно мотнуть башкой, и преграда отлетит в сторону. А еще под столом ноги. Ни чем не защищенные. Что тоже неплохо. Оборотень оскалился и распахнул пасть*. *Покусал - не покусал? Или там совершенно случайно сыскалась подставка для ног?)))
GameMaster: Оборотень оскалился и распахнул пасть... и челюсти сомкнулись на голени Софии Резерфорд.
Sophia Rutherford: Вообще-то София, на голову которой не так давно сложился уже один дом, должна была бы знать, что строить в наши времена не умеют, и что все дома - будь то магловские постройки или магические - возводят преимущественно из строительного мусора. Вот Хогвартс строили... да что там на века - на тысячелетия! Как построили, так до сих пор и стоит, а теперешние архитектурные выкидыши не выдерживают ни направленного действия бомбарды максимы, ни прямого попадания оборотнем. Так что на что Резерфор надеялась - непонятно, только закрыться от полетевших во все стороны щепок она не успела: что-то попало в глаза, которые тут же принялись слезиться, и в результате София тратила драгоценные мгновения вовсе не на повторные атаки, и даже не на бегство от оборотня, а исключительно на попытки прочистить глаза от деревянной пыли, так некстати их запорошившей. Она понятия сейчас не имела, где находится оборотень, только слышала, как что-то грохнуло, заскрежетали по полу когти, а потом... А потом ногу пронзила безумная боль - такая, что София на сумела сдержать крика. Женщина рефлекторно дернула ногой, в попытке высвободить ее из пасти оборотня, но только сделала хуже: волк не спешил выпускать свою добычу, а Резерфорд, вновь закричав отболи, потеряла равновесие и упала на пол. По щекам текли слезы то ли из-за деревянной пыли, а то ли от боли - или, возможно, из-за панического ужаса, который накрывал женщину. Сейчас у нее не было времени на полное осознание последствий, однако даже посреди драки, раненая и напуганная, София - скорее на уровне эмоций - поняла, что произошло нечто ужасное. Нечто страшное и непоправимое, и дело даже не в разодранной голени, которую умельцы в Мунго мигом соберут обратно. Дрожащей рукой Резерфорд лихорадочно нашарила выпавшую при падении палочку и выкрикнула, направляя ее под стол - туда, где находился волк, державший ее за ногу. - Relashio! Что при этом она вполне может опалить и себя, София не думала. Главное было вырваться из цепкой хватки оборотня.
Caradoc Dearborn: Он не успел. И эта мысль не покинет его еще долгое время. Все, что хотел успеть Карадок Дирборн - оттолкнуть Софию с траектории движения Грейбека. Но было поздно, а все этот чертов стол, который он так и не отбросил. Эта мысль тоже будет биться в его голове. А потом уши заложил крик, крик боли и ужаса одновременно, и этот крик вплеснулся в кровь, и стал катализатором. Этот крик был сигналом того, что произошло самое страшное, что могло произойти, то, чему он должен был воспрепятствовать любым путем. Эта мысль присоединится к хору других в его голове. Дирборн отшвырнул, наконец, стол, надеясь, что зацепит им Грейбека или хотя бы прищемит хвост. Оборотни быстрее людей, оборотни цепче, надо заставить его разжать челюсти и не повредить при этом Софии. Сложно. Если оборотню станет больно, он завоет, скорее всего. Молясь, чтобы он оказался прав, аврор метнулся к Фенриру и ударил того кинжалом в загривок. Нужно было разозлить Грейбека, натравить на себя, отвлечь от Софии. Дирборн не был уверен, что причинил зверю достаточно боли, поэтому вслед за ударом последовало и заклинание. Сразу, наверняка. - Insendio!* Только бы повезло. Пожалуйста, идиотам должно везти. *подпалить Грейбеку шкуру
GameMaster: Заклинание Софии ударило оборотня прямо в морду, но горячие искры не только подпалили шкуру оборотня – на ноге Резерфорд, чуть повыше раны от укуса образовался небольшой, но по идее довольно болезненный ожег. Вероятно, Карадок оказался прав – везет, может быть, не идиотом, но людям решительным – Insendio ударило оборотня точно в рану от кинжала. Загривок Грейбека начал дымиться.
полная версия страницы