Форум » Архив «Lumiere-77» » [№6 - Гангстерская сага] » Ответить
[№6 - Гангстерская сага]
GameMaster: За окном шел дождь и два полисмена. Доктор МакКехт подавил желание выкинуть им на головы окурок, вместо этого затушил его в старой банке из-под спирта, куда чья-то добрая душа налила воды, а остальные недобрые души напихали этих самых окурков так плотно, что вычистить эту импровизированную пепельницу было уже совершенно невозможно. Порой главврач ядовито интересовался, как вообще можно разводить в ординаторской такую антисанитарию, но сестра-хозяйка Прайс пока успешно объясняла ему, что это является частью корпоративной культуры - словосочетание стремительно входило в моду, и его втыкали, куда только не лень. Мордред искренне сожалел. Он понимал, что многие его соотечественники покидают Британию ради лучшей жизни за океаном. Большинство из них было отпетыми маргиналами и - что бы они там ни говорили - лентяями, не желающими работать. Это здесь, едва ступив на землю с трапа парохода, они все становились несчастными работягами, обиженными жизнью и Короной. В действительности же таких было - один на пару тысяч, остальные... остальные нынче бесчинствовали в бедных кварталах Нью-Йорка. Беда была в том, что сам доктор МакКехт не относился ни к первым, ни ко вторым. Прежде всего потому, что был практикующим хирургом, и вполне успешным. И был бы еще более успешным, если бы а) не Амаранта б) если бы он не был ирландцем. И даже, наверное, стоит принимать в расчет только второе. Он успешно закончил Кембридж, поступление в который было для ирландца событием практически эпохальным, на него приходили посмотреть с других факультетов и пророчили, что "пэдди" через полгода вышвырнут вон. Но он не только закончил, не только прошел ординатуру, но и, вернувшись в Дублин, за пару лет практики приобрел немало влиятельных клиентов - черт возьми, стоило помнить, что влиятельные клиенты могут быть не менее влиятельными врагами. Амаранта, юная дочь одного из них, была готова за ним хоть на край света, но доктор МакКехт берег репутацию и решил сделать все, как надо - он до сих пор проклинает это решение, потому что такого унижения, как добродушный хохот сэра *** никогда в своей жизни не испытывал, даже, когда его дразнили сокурсники. "Вы ведь это не серьезно, доктор?" - поинтересовался любящий отец, попыхивая трубкой. Покрасневший Мордред хотел было ответить резкой тирадой, но натолкнулся, как на стену, на предупреждающий взгляд Амаранты. Взгляд этот говорил "Если ты это скажешь, он сделает так, что мы никогда больше не увидимся." "Ну конечно, сэр," - вымученно улыбнулся ирландец, - "я просто хотел сказать, что ваша дочь удивительно достойная девушка, и будь я достаточно состоятелен..." Они бежали в эту проклятую Америку потому что кто-то сказал им, что здесь никого не интересует, где ты родился, если у тебя белая кожа - они вообще говорят, что и цвет кожи их тоже не интересует, но все это оказалось враньем от первого до последнего слова. Что и подтвердил сегодняшний день. - К сожалению, доктор МакКехт, мы вынуждены с вами проститься, - сказал главврач больницы Сент-Клэр. Хирург некоторое время молчал, пытаясь осознать, что это не дурная шутка и не сон, потом спросил, почему. На что ему вполне даже честно объяснили, что муж дочери начальника не может найти работу, и его хотелось бы держать поближе, и он хирург, конечно, хуже, чем МакКехт, но это не так уж и важно, потому что больница - муниципальная. А когда Мордред возмутился, ему еще более честно сказали, что он - проклятый ирландец, иммигрант и "пэдди", и что терпеть его тут никто не будет. И теперь он докурил свою последнюю сигарету в этой комнате, собрался и был готов идти домой - МакКехта мучал только один вопрос. Что он скажет своей нежной Маре? Нет, они не голодали, но уровень их жизни все равно не дотягивал до того, к которому она привыкла. А теперь, вполне возможно, будут и голодать. Господи, нет. Сначала надо выпить. Хоть немного. Для храбрости. Отчего-то занавески на всех окнах были плотно задернуты; здесь было тихо - вот уже несколько дней никто в доме Розье не разговаривал иначе чем полушепотом, будто бы от произнесенного по неосторожности громко слова больному могло сделаться еще хуже. Все обитатели дома теперь казались скорбными тенями - бесшумно ступавшие, закутанные в темные одеяния, они терялись в мрачной роскоши обстановки, и Ивен, вошедший в гостиную, едва различил, что на кресле в противоположном углу сидит его мать. Они почти не разговаривали, Адрианна лишь поднялась навстречу сыну, заключая его в объятия, а потом снова упала в кресло, закрывая лицо ладонью, и взмахнула рукой, указывая на лестницу на второй этаж. - Иди, - хриплым шепотом произнесла она, не открывая глаз, - он хочет тебя видеть. Ивен медленно склонил голову, выражая благодарность, и так же медленно направился к лестнице, а Адрианна вновь замерла в кресле немым изваянием скорби. Проходя полутемными коридорами, Ивен рассеянно гадал, отчего в доме так много народа: когда он подъезжал к отцовскому дому, то готовился увидеть не менее десятка автомобилей, замерших у ворот особняка, однако вместо этого там оказалось всего четыре машины. И из того, что он видел, поднимаясь в дом, здесь не было и половины тех людей, которые должны были бы примчаться к особняку Розье, и Ивен никак не мог понять, что заставило их изменить своему долгу. У дверей в спальню отца охрана молча расступилась, пропуская молодого Розье - охранники отводили глаза, избегая смотреть в лицо Ивену, и тому на мгновение показалось, что дело тут не только в уважении к его скорби, но он тут же позабыл об этих мыслях, едва переступил порог комнаты. Если в коридорах царид полумрак, то в комнате отца было по-настоящему темно: свет дня не проникал через плотные, темные гардины, и комната лишь освещалась лишь тусклым светильником. Кровать отца стояла в противоположном углу, так что Ивен смог разглядеть лицо Леонарда лишь когда приблизился: глаза его были закрыты и молодой Розье было подумал, что отец спит, однако стоило Ивену приблизиться и тот открыл глаза. - Ивен. Ивен почтительно склонился к руке Леонарда, неподвижно лежавшей на покрывале. - Я пришел так быстро, как смог, отец. - Ивен, я умираю. - кажется, молодой Розье хотел что-то возразить, но Леонард болезненно нахмурился и сердито мотнул головой, прерывая его. - Брось, мы оба знаем, что это правда. Я умираю, и главное сейчас, чтобы жило наше дело. Кивком он велел Ивену присесть, и тот немедленно опустился на кровать подле отца. - Ивен, - Леонард говорил с трудом, его взгляд из-под полуопущенных век блуждал по комнате, будто Розье не мог сфокусировать взгляд, - ты должен быть сильным. Я знаю, мальчик мой, ты очень молод, но после моей смерти именно ты примешь на себя весь груз ответственности за семью. Ты должен будешь привести семью Розье к процветанию. Помни все, чему я тебя учил. Будь мудрым доном, Ивен. Ивен, все это время сидевший склонившийсь над кроватью отца и опустив глаза, при этих словах встрепенулся, выпрямляясь. - Я? Но, отец, как же... - Твой старший брат предал нас, Ивен, - с неожиданной твердостью оборвал сына Леонард, - мне печально говорить об этом, но Северус воспользовался тем, что для нас сейчас настали не лучшие времена и объявил о выходе из клана. За ним ушли многие достойные люди: наш адвокат Нотт... врач Лантерн... начальник охраны. Дон закашлялся и лицо его исказила гримаса гнева. Он попытался сесть, и Ивену стоило усилий, чтобы заставить его лечь обратно. - Проклятые предатели, - прошептал Леонард, успокоившись, - они забыли, что я сделал для них. Они забыли, откуда я их вытащил... они вспомнят. Твоими руками, Ивен, я заставлю их вспомнить. Пусть и с того света. - он взглянул на хмурого сына, и во взгляде дона проскользнуло нечто похожее на вину. - Прости меня, мальчик мой. Ты так молод, а я взваливаю на твои плечи непосильную ношу. Но ты мой сын, и я знаю, что ты справишься со всем. Ты можешь доверять Муди и Блэку - они верны мне и никогда не предадут моего сына. Я верю в тебя, Ивен. Младший Розье медленно кивнул. - Я благодарен за доверие, отец. - Теперь иди. Иди, иди, - Леонард шевельнул рукой, - помоги матери. Ей тяжело сейчас. Заботься о ней, Ивен. Ивен новь поцеловал руку отца и медленно поднялся на ноги. Пару мгновений он колебался, но потом все же направился к выходу, сумрачно хмурясь - лишь у самых дверей его остановил слабый оклик отца. - Ивен! - Розье обернулся в дверях. - Ивен, папа любит тебя. Ивен почувствовал, что у него внезапно перехватило дыхание, но справившись с чувствами быстро кивнул. - Я тоже люблю тебя, папа. В коридоре, миновав охранников, он остановился у окна и со всей силы ударил кулаком в стену, так что хрустнули костяшки пальцев. Его переполняла злость - злость на судьбу, отнимающую у него отца, и злость на брата, который не только предал их, но и заставил его, Ивена, принять ответственность, к которой тот был не готов. Он не мог стать доном - не сейчас, он слишком молод... "Хватит," - сказал сам себе Розье, - "отец верит в меня, и я не подведу его. Молодость - вещь проходящая. А Северус... что ж, пора ответить за мою сломанную железную дорогу, братик". Ивен выпрямился и кивком попрощавшись с охранниками направился к лестнице. Надо было помочь матери. Дверь распахнулась с таким треском, будто ее открыли пинком. Сонная секретарша вздрогнула за столом, а потом вздрогнула еще раз, когда на стол перед ней упала брошенная вошедшим молодым человеком газета. - Читай, Элис. Пораженная девушка безропотно принялась просматривать заголовки газет - президент выступил с обращением, трое убиты во время нападения на банк, цены растут... - Вот здесь, - подсказал юноша, указывая пальцем на заголовок, - читай. - Грейбек выходит сухим из воды, - послушно прочла секретарша, но блондин отрицательно замотал головой. - Нет, нет. Ниже. - Малфой выигрывает провальное дело. - Элис подняла глаза на молодого человека. - О, поздравляю, Люциус. - Это только начало. - подмигнув, заверил ее блондин, уже направлявшийся к двери начальника, однако на мгновение замер, уже протянув руку в ручке. - Рей у себя? - Да, только пришел... Люциус послал секретарше воздушный поцелуй и скрылся за дверью. Он ликовал и день казался ему удивительно хорошим: первым днем его новой жизни, в которой нет места делам о мелких кражах и бытовых убийствах, которыми Люциусу приходилось заниматься все это время. Когда Малфой заканчивал Гарвард, ему казалось, что перед ним открыты все дороги. Талантливый юрист, поступивший в престижный университет только за счет своего ума (сын мелкого клерка и швеи определенно не был с рождения записан в Гарвард) - Люциус был уверен, что двери можно будет открывать всего лишь фразой "с отличием закончил Гарвард", однако позже он понял, что жестоко ошибался. В этой жизни больше ценились слова "его порекомендовал Один Важный Мистер" или "он кузен начальника". Окрыленный Малфой быстро спустился с небес на землю, когда пару месяцев ему пришлось посидеть без работы, а потом - без еды. Работу было найти тяжело, а только что выпустившемуся адвокату - так и вообще невозможно, так что Люциус был искренне рад, когда наконец-то смог устроиться хотя бы младшим сотрудником в мелкую юридическую контору "де Вриз и партнеры". Контора была мелкой, зато самомнение у ее сотрудников достигало размеров немалых. Каждый считал себя гением юриспруденции, а Малфою проручали разбираться с тем мелким мусором, который великии умы адвокатуры не считали достойными себя. Для амбициозного молодого человека это было сущим наказанием, однако он терпел, стиснув зубы, потому что такая работа лучше, чем никакой, а с этой он даже может позволить себе покупать Нарси ее любимые шоколадные конфеты. И искренне верил, что если очень стараться, то можно проявить себя и на такой паршивой работе - и уж тогда его заметят, он бросит эту мелкую конторку, перейдет в организацию посолиднее и займется Настоящими Делами, а слава его будет греметь на все Штаты. Сегодня Люциусу казалось, что этот день настал: он отлично знал, что дело Грейбека коллеги поручали ему оттого, что оно казалось заведомо провальным, и юристы не собирались портить себе послужной список провалом. Малфой же доказал им, что не бывает плохих дел, а бывают плохие юристы - и справедливо ожидал восхищения. Он уже сказал своей Нарси, что с сегодняшнего дня все будет по-другому, а значит, все точно будет по-другому, потому что Нарси он не врал никогда. Де Вриз копался в ворохе бумаг и вид имел крайне раздраженный, однако окрыленного Люциуса это не смущало. Еще один номер газеты хлопнулся на стол перед Реймондом. - Утренняя пресса, мистер де Вриз. Реймонд равнодушно отодвинул газету в сторону, даже не взглянув, и продолжил разбираться с бумагами. - Ты без стука. - А это, - Малфой махнул рукой на дверь, - там было открыто. Ну же, Рей, ты не хочешь меня поздравить? - А с чем, позволь осведомиться? От столь холодного приема Люциус даже растерялся. - Ты еще не читал газет? - Я все читал, - де Вриз наконец поднял взор и спокойно посмотрел на Малфоя, - и все что я хочу сказать тебе, так это что если ты думаешь, будто одно выигранное дело круто меняет карьеру, то ты ошибаешься. Твои коллеги выигрывали по десятку, прежде чем стать тем, чем они являются. Ты выиграл дело Грейбека - отлично, а теперь иди и выиграй еще десятка три Грейбеков, прежде чем я решу, что ты достоин звания "просто сотрудника". Пока ты младший сотрудник конторы, и я рекомендую тебе не забывать об этом. И тем более не входить в мой кабинет без стука. Все понял? Люциус долго молчал, прежде чем проговорить: - Да пошел ты. - Дело об ограблении посудной лавки возьмешь у Элис. Свободен. Покидая кабинет начальника, Малфой оглушительно хлопнул дверью, и прошел мимо Элис, даже не посмотрев на папку, дожидавуюся его на краю стола. - Люциус! Люциус! - Элис даже приподнялась со стула, безуспешно пытаясь дозваться Малфоя. - Бумаги! - Подай их Рею с кофе, - не оборачиваясь сообщил Люциус, - я увольняюсь. И дверь с треском захлопнулась. Соединенные Штаты - страна равных возможностей. То есть, в основном это значит, что всем все равно, какие бы возможности у тебя ни были. Эта страна состояла из, мать его, иммигрантов, но те, обжившись, начали называть таковыми всех, кто явился позже. С другой стороны, лично Лермонту было плевать, где бить морды, что за океаном, в родном Глазго, что здесь. Все то же и все те же: разве что здесь в порту были не пьяные матросы, а серьезные дядечки-перевозчики, еще более серьезные от того, что трезвые. С точки зрения Лермонта, как честного копа, сухой закон почти похоронил правопорядок в этой проклятой свободной стране. Свободный человек должен иметь возможность честно нажраться после трудового дня, иначе цена той свободе - цент мелочью. И тогда свободный человек ищет способы нажраться нечестно, а это, кстати, сильно отвлекает полицию от работы. Нет, если кто спросит детектива Лермонта, он скажет, что не считает профилактические походы по портовым пабам работой. Ему не до того, чтобы возиться со всякой швалью, когда на столе две папки с материалами по заказным убийствам, в голове один недопойманный маньяк и подозрительно быстро ставшая вдовой некая миссис Поттер, а впереди серьезный разговор с начальством - но если Дирборн посмеет высказывать ему что-то о сроках, то придется ему в очередной раз напомнить, что идиотские дежурства в порту в зубах навязли уже у всего участка. И что профессия частного детектива нынче - очень модная штука, и пусть ищет другого идиота. Который, к тому же, будет терпеть постоянные подколки на тему "понаехали тут". По правде говоря, он бы и рад уже "понаехать" обратно, там, в Глазго, Лермонта хотя бы ценили, но младшая сестренка вбила себе в голову, что непременно станет звездой на Бродвее, а пока пела в хоре - для карьеры - и в барах. Для денег. Не то, чтобы жалования Фианна не хватало на двоих, но Уинни с некоторых пор решительно отказывалась брать у него деньги "на чулки", что уже стало причиной множества скандалов. Но уезжать она все равно не хотела. Дескать, у нее никакого шанса не будет в Британии, и вообще, если он хочет, то пусть уезжает сам. Ну вот как ее бросишь? Лермонт раздраженно сдвинул шляпу на глаза, входя в паб - в лицо ударил теплый воздух. И запах. Знакомый такой запах. - Ты гляди, мы по адресу, - ухмыльнулся его напарник. Напарника Лермонт на дух не переносил, Джеймс Поттер был слишком жизнерадостным и слишком янки. Он позволял себе подшучивать над его акцентом, он жевал зубочистку и выглядел по мнению Фианна, как порядочный идиот. Но шотландец молчал - не потому, что быть иммигрантом нынче даже в полиции означало "быть бесправным", а потому что ссориться с напарником себе дороже. Именно в этом пабе пела Уинни по вечерам, что заставляло брата особенно за нее беспокоиться - а то, что тут сейчас происходило... Драка шла полным ходом. В зале орали, визжали, потом раздалось несколько выстрелов, кто-то уже бил бутылки, в которых определенно был не чай, а кое-что покрепче - и судя по крови на полу, без жертв не обошлось. Если верить опыту детектива и его природной наблюдательности, то дело было примерно так: сначала в пабе появились вон те ребята, похожие на мафиози, и скорее всего принялись требовать свою долю с местного... как это тут у янки принято говорить? Бизнеса? А янки были с этим в корне несогласны и что-нибудь неприятное сказали вон тому смазливому парню с ядовитой рожей. А телохранители смазливого парня быстренько показали янки, почем фунт лиха в неурожайный год. А тут подключились зрители. И поехало. - Господи, - Лермонт побледнел, - где Уинни? Где... - Вон та рыжая шлюшка? - махнул рукой напарник куда-то в угол, - только не говори, что у тебя с ней роман, ее наверное оттрахала половина Нью-Йорка... Шотландец повернулся, выхватывая табельный "кольт" из кобуры. - Эй, ты ч... - сказал Джеймс. Это было последнее, что он сказал в своей жизни. Бывший детектив Фианн лермонт, а нынче - преступник и убийца, выругался сквозь зубы и отправился наводить порядок - по инерции. Далеко, впрочем, он не ушел: его остановли двое крепких ребят - явно люди смазливого. Лермонту, конечно, было уже все равно, посему кулак, чтобы дать одному из гангстеров в зубы, он уже занес, но ударить не успел - его остановил голос мафиози. - Прежде чем совершить непоправимую ошибку, выслушайте меня, пожалуйста. - Да иди ты... - жизнерадостно посоветовал детектив, - я ее уже совершил. От электрического стула не отвертеться, так хоть повеселюсь напоследок. - Позвольте, - некогда представительный блондин в порванной рубашке оторвался от стойки, - я адвокат, и могу предложить вам свои услуги - поверьте... Его прервал звук падающего тела: воспользовавшись тем, что все отвлеклись, один из сотрудников бара ловко ударил ножом гангстера. Тот повалился молча, прямо к ногам двух зажавшихся в углу девушек - те пару мгновений испуганно взирали на тело, а потом блондинка истошно завизжала: - Врача!!! - Ну я врач, - в доску пьяный рыжий мужчина поднял голову от стола. При виде раненого его опьянение, впрочем, куда-то подевалось. Он молча прошел к гангстеру, на ходу раскрывая свой чемоданчик. - Воды. И виски. Нет, я пить не буду, у меня просто спирт кончился. Смазливый окинул доктора оценивающим взором и неожиданно усмехнулся. - Кажется, сегодня Господь добр ко мне. Меня зовут Ивен Розье.- в руках смазливого возникла визитка. - Я думаю, вы все, господа, слышали мое имя. А уж имя моего отца точно. Так вышло, что этим чудесным вечером наши пути пересеклись... и я могу предложить вам всем работу. Мистер... эй, мистер? - Доктор, - педантично поправил ирландец, ловко обрабатывая рану, - доктор МакКехт. Я лично вашего имени не слышал и мне плевать. А вот работа - это уже дело. - Розье? - Лермонт вскинул бровь, - я думал, вы уже того... да и вроде прав, судя по тому, что ребята у тебя, парень, идиоты. Прости, Господи, все равно умирать. - Если у вас есть идеи по улучшению работы моей охраны, - спокойно заметил Розье, - вы можете претворить их в жизнь на посту ее начальника. Из полиции вас все равно уволят, а мои юристы помогут вам избежать тюрьмы. Мистер адвокат, как вам должность моего юриста? У вас есть работа? Я плачу больше. Мистер МакКехт, а у вас есть частная практика? - Доктор МакКехт, - хмуро повторил рыжий, - какая частная практика может быть в этом городе у ирландца. Больница Сент-Клэр... самое то, после Кембриджа. А что, хотите стать... моей практикой? Шотландец промолчал - он не слишком верил в чудеса, но на всякий случай приглядывался к телохранителям. Те явно не одобряли такой поворот событий. - Будет, - спокойно заявил Розье. Блондин поколебался. а потом махнул рукой. - Да что уж там. теперь есть, очевидно. - Да уж, - хмыкнул Лермонт, - с такими неудачниками, как мы... желаю удачи... дон.
Ответов - 0
полная версия страницы