Форум » Архив «Lumiere-77» » [Казус Белли - 10.05, госпиталь Святого Мунго] » Ответить
[Казус Белли - 10.05, госпиталь Святого Мунго]
Severus Snape: Время и место: Святого Мунго, день. События: [quote]София Резерфод по-прежнему находится в госпитале, запертая приказом министерцев, подозревающих каждого оборотня в сотрудничестве с Темным Лордом. Рядом с подругой находится Сесилия Гвендолин, не способная оставить подругу в тяжелой ситуации, а так же доктор Льюис, готовая оберегать любого пациента. Компания девушкам готовится составить Карадок Дирборн. Кажется, у него есть новости. Правда, не все из них хорошие.[/quote] Участники: София Резерфорд, Сесилия Эллиотт, Карадок Дирборн, Лорин Льюис
Ответов - 26, стр:
1 2 All
Lauren Lewis: это точно про неё Je suis sale sans toi Je suis laide sans toi Comme une orpheline dans un dortoir Je n'ai plus envie De vivre ma vie Ma vie cesse quand tu pars Je n'ai plus de vie © Дни тянулись за днями, окончательно превращаясь в один, долгий бесконечный день. День, в котором не было Рэя де Вриза. Отчего только в разлуке начинаешь понимать, без кого так сложно прожить на свете? Нет, они и раньше виделись крайне редко. Но одно дело, когда вы не видитесь, но ты знаешь, что сделать это очень легко – стоит только захотеть. А другое, когда ты понимаешь, что теперь это вообще невозможно. Более того, ты не знаешь, возможно ли это теперь будет, хоть когда-нибудь. Дайте ей мгновение. Ну, хоть одно. Ей хватит, поверьте, хватит. Для того чтобы никогда больше его не отпускать. Ей вообще теперь не хотелось больше ничего. Только увидеть Рэя. А, к чёрту увидеть… можно и не видеть. Главное – обнять. Ощущение безысходности, неотвратимости, неизбежной уже опасности, поселившееся где-то в груди, не проходило вот уже девятый, прости Господи, день. И Лорин перестала возвращаться домой. Вообще. Один раз попробовала. И сбежала из этих стен обратно на работу уже через два часа. Потому что оставаться наедине со своими мыслями было невыносимо. Всё это, рано или поздно грозило перерасти в нечто совсем уж пугающее. Но пока оно только тихой истерикой билось глубоко в душе, сводя с ума, лишая возможности просто… жить. Лорин чуть ли не насильно теперь отправляли в отпуск, а она оставалась в госпитале, чтобы работать в свои выходные. Она с маниакальным упорством заваливала себя работой, изредка прерываясь на то, чтобы поспать в свободной палате. Да и сны получались какими-то уж очень жуткими. «…я лично прогоню от тебя все кошмары мира…» Где ты, Рэй? Почему ты оставил меня наедине с этими кошмарами? За что? Работа – единственное, что отвлекало её от страшных мыслей. А когда становилось совсем уж не выносимо, особенно ночами, Лорин запиралась в кабинете и тихо плакала, уронив голову на руки. Сильная доктор Лорин. Скажете тоже. Жизнь для неё превратилась теперь в выживание. Ради тех, кто приходит в стены Сент-Мунго за помощью. А о себе и о нём лучше вообще не думать. Иначе она боялась рано или поздно не вынести неизвестности. В конце концов, в родной чаротравматологии в чужие смены её заботливо разворачивали обратно, лицом к двери. И тогда Льюис отправлялась на этаж ниже. В отделение отравлений растениями и зельями. А ещё чаще – на второй этаж. Ранения от живых существ. Как сегодня. Вот уж где были рады лишним рукам. В связи с обострившимися повальными нападениями оборотней на мирных жителей, второй этаж был особенно переполнен. - День добрый. – Поздоровалась Льюис, входя в палату Софии Резерфорд, где по обыкновению застала ещё и свою хорошую приятельницу Сесилию, с которой вместе работала в редакции «Ежедневного Пророка». – Хотя какой же он, в самом-то деле, добрый… Вот уж кому не повезло, так это Софии. Как и всем тем, чьи болезни – неизлечимы, как ты не старайся. - Как самочувствие сегодня? Может быть, вам что-нибудь нужно? Только скажите, я всё сделаю.
Sophia Rutherford: София подняла очень спокойный взор на врача. Она вообще в последнее время не нервничала - больше не нервничала. Приходили посетители, врачи и письма, убивалась Сесилия, сочувственно глядели колдмедики; они успокаивали, убаюкивали, уговаривали, уважали горе, убеждали, утешали... София принимала весь этот поток внимания и участия с рассеянной улыбкой, означавшей, что она благодарна за доброту, однако не верит ни единому слову. Не верит ни компетентным колдомедикам, ни искренней Сесилии, ни душевным пожеланиям скорейшего выздоровления от коллег и заверениям в том, что все будет хорошо. Не требовалось даже впадать в пессимизм - достаточно было быть реалистом, чтобы понимать: ничего хорошо уже не будет. Никогда больше. Усилиями искусных колдомедиков раны прошли за считанные дни, но физические травмы были, пожалуй, последним, что волновало сейчас как лекарей, так и саму Софию: удивительная вещь, теперь и рациональные медики, и рассудительная Резерфорд боялись, по сути, призрака; несуществующего до поры существа, которое появится лишь на короткое время полнолуния - но которое одновременно, не имея плоти, пугало всех настолько, что Софию вот уже неделю не выпускали из больницы. Да что там - сама женщина порой рассматривала собственные руки так, словно видела их в первый раз: она пыталась представить, как они покрываются шерстью, как становятся короче пальцы, а ногти превращаются в когти... Резерфорд содрогалась и пыталась стряхнуть с рук невидимую шерсть. За время, проведенное в Мунго, София удивительным образом успела пройти все стадии принятия смерти - только принимала Резерфорд отнюдь не факт своей скорой безвременной физической кончины, но скорее факт кончины моральной. Она отрицала произошедшее - она просила сказать, что с ней ничего не случится и что не всегда укушенный оборотнем превращается в ему подобного. Она злилась - на проклятых Пожирателей, на Муди, который оставил ее в том доме, словно в ловушке, на Карадока, который ничего не смог сделать, на врачей, которые были бессильны ей помочь... даже на светлую Сесилию, которая была рядом с ней все это время - просто оттого, что она была здорова, а София - неизлечимо больна. Потом она пыталась выторговать у высших сил спасение, надеялась на появление чудодейственного лекарства и обещала сделать все, что угодно, лишь бы... И все это время она много плакала - столько, наверное, сколько не плакала за всю свою жизнь. А однажды утром София проснулась и поняла, что не чувствует ничего: ни злости, ни досады, ни боли, ни печали, ни отчаяния... ничего. Смерть была пуста, тиха и бела, как большая и пустая палата, в которой лежала Резерфорд. У смерти не было ни вкуса, ни запаха, ни голоса и главным ее ощущением была неосязаемость - она окружала одновременно со всех сторон, пронизывала, не прикасаясь, и наблюдала, отвернувшись. Боль заблудилась на руинах разрушенного дома, страх остался в той небольшой квартирке, отчаяние вырезали врачи, а сама София Резерфорд, глава отдела по борьбе с неправомерным использованием магии, кажется, была смертельно ранена ночью третьего мая во время нападения оборотня. Потому что сама София не воспринимала себя в отрыве от собственной должности - у нее просто больше не было ничего, что позволяло бы определить себя - и она отлично понимала, что оборотня на столь важном посту никто терпеть не станет. И кем она станет, если убрать этот единственный самоидентификатор? Мать? Жена? Домохозяйка? Мастер игры в плюй-камни? Смешно. София Резерфорд агонизировала, и близок был ее смертный час - та минута, когда ей принесут новость о ее увольнении. София Резерфорд очень спокойно смотрела на врача. - Все в порядке, доктор, чувствую себя отлично. Правда, совсем скучаю - не приходил новый "Пророк"? Может, одолжите номер? Я верну, если вам надо, просто почитать бы чего-то. Пятая стадия - принятие.
Cecilia Elliott: Сесилия сидела у кровати. Маленькой белоснежной койки где лежала её самая близкая подруга. Она то и дело поглядывала на Софию. Будучи уверенной, что подруга всё ещё дышит и ничего хуже с ней уже не может случится, она почему-то всё равно боялась, что София остановит дыхание. Она отводила взгляд и смотрела в сторону маленького столика с разноцветными склянками с зельями. Первой была истерика. Самая настоящая истерика, на которую способны женщины подобны Сесилии. Узнав о том что же случилось с её подругой Эллиотт не только начала дрожать, но и перестала слушать даже Дэмиана который пытался хоть как-то успокоить её. «Она моя подруга» - зло прошипела блондинка и сразу же направилась в Больницу Св. Мунго. В этой фразе было сказано всё. Заключены все те годы которые их связывали, то время когда у неё не было никого. Никого кроме Софии. Сесилия дрожала. Ломала руки, переживала и нервничала. Говорила с доктор Лорин и прекрасно понимала, что даже ей — всегда находящей надежду - не найти выхода из данной ситуации. Но Эллиотт всё ещё не успокаивалась. Заламывала руки, непривычно злобно поглядывала на всех кроме Софии, и не спала всё это время. Да к черту сон, сейчас превыше всего была София. А София не могла знать кем она была для Сесилии. Даже если бы попыталась она бы не смогла до конца осознать все те чувства которые Си испытывала к ней. Эллиотт конечно могла разогнаться на десятистраничную статью и написать обо всем, что их связывало, но она не умела писать или говорить то, что было по-настоящему важным. Разные глупости о том как быть в форме и кого проклинать если ваш муж возвращается поздно — это пожалуйста, но только не самое сокровенное и искреннее. Поэтому оставалось лишь смотреть на подругу и тихо гладить по волосам когда она плакала. Она не любила её слезы, можно сказать ненавидела, но понимала, что в этом состоянии это единственное, что могло облегчить страдания Софии. Поэтому она молчала. Молчала и лишь тихо успокаивала подругу. Истерика у Сесилии не закончилась настолько быстро. Только при виде Софии она понимала, что ей стоит собраться и вести себя как можно привычнее. Она привыкла принимать все трудности жизни, и даже если эта ситуация была настолько ужасной, что сама Си не знала как с ней справится, то ради подруги она могла унять эту мелкую дрожь в руках. Больше всех досталось Муди. Почти на следующий же день Эллиотт навестила знаменитого начальника Аврориата и устроила такую сцену, что наверное он пожалел не только о том, что когда-то решил стать аврором, но и то, что он вообще родился на этот свет. Сесилия кричала. Так как умеют кричать только женщины. Душераздирающе, раздражающе но что самое главное — справедливо, как ей казалось. Она обвиняла Аластора, но даже не потрудилась выслушать его оправданий. Впрочем таких и не могло быть. Сесилия уже неделю почти переселилась в Больницу Св. Мунго. Взяв отпуск на работе и прочно сказав своему начальнику о том, что ей впервые в своей жизни нужен отдых, она покинула здание «Пророка». Её поняли и никто не смог остановить, ведь с блондинками не стоит спорить. Доказано. Единственный по кому Сесилия и правда скучала это Лукас. Сын ничего не понимал, хоть и был смышленым для свои пять. Он понял, что что-то случилось с его крестной когда он пару раз расслышал имя Софии. Эллиотт ничего не сказала ему, лишь то что его крестная заболела и нуждается в её помощи. Мальчик закивал и даже просил передать привет и ещё пару конфет, которые вот уже неделю лежали в кармане Сесилии, а она всё не решалась произнести имена своего мужа с сыном перед Софией, не то чтоб передать подарок. Она чувствовала себя виноватой перед ней. Виноватой не только потому, что до сих пор ничего существенного не сделала чтоб хоть как-то исправить жизнь Софии, но и потому что у неё уже было всё. По её меркам у подруги не было ничего. Работа? Теперь её уже не будет, и что тогда будет делать София? Ох, говорила она ей ещё после окончания школы, что не стоит быть такой карьеристкой, что люди намного важнее всяких бумажек. И если пару месяцев назад Сесилия всё ещё упрекала подругу, то сейчас она молчала и не знала, что говорить. Кроме как «всё будет в порядке». Она не знала будет ли это так. Не знала что вообще ожидало их в будущем, но Сесилия была уверенна, что до последнего будет стоять с Софией. Когда доктор Лорин Льюис зашла в палату Эллиотт только кивнула ей. Не было сил произнести это «доброе утро». Но когда колдомедик сама что-то сказала, то Сесилия поняла, что у всех вокруг состояние не самое лучшее. Она вздохнула, а потом привстала с обычного места и сделала пару шагов, просто потому чтоб не стоять на одном месте. -У меня есть «Пророк», - как-то машинально произнесла она, - Лукас по привычке засунул мне его в сумку сегодня утром, - голос Сесилии чуть дрогнул когда она произнесла имя сына, и не встретившись взглядом с подругой она начала рыться в сумке. Газета и правда лежала там, хоть Сесилия не была уверенна в этом когда говорила, что у неё есть «Пророк». -Вот, держи, - протянув Софии газету Сесилия сделала усилие и чуть улыбнулась, - я понятия не имею что там за статьи, извини... - немного растерялась женщина и перевела взгляд на доктора Лорин. Самое сложное было видеть как София смирилась. Пусть Эллиотт и понимала, что другого выхода просто нет. Она всё же не могла смотреть на такую Резерфорд. Она не могла смириться. Только не София.
Lauren Lewis: - Отлично? – Горькая улыбка и открытый, прямой взгляд. Доктор Льюис никогда не опускала взгляда, даже если приходилось говорить пациентам не самые приятные и обнадеживающие вещи. Даже когда приходилось сообщать людям о смерти их близких. Никогда. Она привыкла находить в себе силы на то, чтобы смотреть правде в лицо, а людям – в глаза. В конце концов, они-то в большинстве своём не виноваты в том, что в мире полно несправедливости, неизлечимых болезней и прочей всякой разной неутешительной пакости. Сложно давать человеку надежду на лучшее, если сама ни в какое лучшее не веришь. Надо верить. И, может быть, тогда поверят тебе. Или поверят в себя, что гораздо важнее. «…София Резерфорд некогда предлагала мне съездить в Швейцарию…» Даже София Резерфорд напоминала ей о нём, какая глупая ирония. О нём, и странной швейцарской мечте, отпуске, Хогвартсе, проклятии, несбыточном, не случившемся, пугающем и безнадёжном. Лорин с трудом боролась с тем, чтобы в очередной раз не потеряться в этих страшных мыслях. Страшных, безумных, тревожных. - Это не может не радовать. Ну да, понятное дело, София говорила лишь о физическом своём состоянии, и была, скорее всего, права. Вот только раны телесные заживают в сотни раз быстрее ран душевных, и это далеко не всегда – хорошо. Лорин помогла бы ей, если бы могла. Да только не могла – ни она, ни Сесилия, ни кто-либо ещё, разве что тем, чтобы просто – быть рядом. Не оставлять Софию в тот момент жизни, когда от людей по обыкновению отворачиваются все. Когда с людьми перестают обращаться по-человечески, когда те по факту перестают людьми быть. Быть зверем только лишь раз в месяц, в полнолуние – и поставить крест на всех остальных днях своей жизни. Какая чудовищная несправедливость. Лори хотела было ответить Резерфорд о Пророке, но Сесилия, видимо, очнулась от своих мыслей первой. Напомнив, тем самым, Льюис о том, что в редакции надо бы появиться. Не для того, чтобы снова взяться за статью – для того, чтобы получить информацию из первых рук, а не с газетной полосы, неоднократно прошедшей цензуру и редактуру. Эллиотт теперь проводила все дни в Сент-Мунго, и спрашивать о делах в редакции её было попросту бессмысленно. - О, зато я знаю, что там за статьи. Лорин с тоской смотрела на Сесилию, которая, отдав Резерфорд газету, принялась мерить шагами палату. Вот вам ещё одна, которая забыла про сон и отдых, несмотря на то, что формально находилась в отпуске. - Ничего нового. Убийство Министра не раскрыто, Хогвартс по-прежнему в изоляции, оборотни громят Лондон, убивают магглов… - Лорин слишком поздно поняла, о чём начала говорить при Софии Резерфорд. Оборотни. Идиотка ты, Льюис.. – Простите. Вам лучше думать о чём-нибудь хорошем.
Sophia Rutherford: Они все были такими понимающими, что Софии становилось дурно. Болото понимания окружало ее со всех сторон, глубже и глубже затягивая в трясину апатии и саможаления: эти приглушенные голоса, щадящие выражения, поглаживание по голове и бесконечные заверения в том, что все будет хорошо и расчудесно, не имели ничего общего с тем, что нужно было Резерфорд для того, чтобы выйти из состояния сонного безразличия. София всегда считала жалость разлагающей эмоцией, однако сейчас, устав сопротивляться, она поддавалась ей, позволяя принять в липкие объятия; была медленным ядом, вливавшимся в кровь, парализующим, дурманящим и погружающим в странное сонное состояние, когда кажется, что все происходит не с тобой. Поэтому попытки "оберегать ее от травмирующей информации" Резерфорд воспринимала со снисходительной и печальной улыбкой: странные они, право слово. Снявши голову, по волосам не плачутся - они думают, что после всего произошедшего ее может расстроить упоминание слова "оборотень" всуе? Будь она не так глубоко погружена в болото жалости и апатии - возможно. Даже скорее всего, но испуг, раздражение и неприятие были слишком действенными эмоциями, слишком сильными и активными для теперешнего состояния Софии. Она с благодарным кивком приняла газету из рук Сесилии и рассеянно оглядела первую полосу: разбитые витрины магазинчика в косом сменялись фотографией Маркуса Лестранжа, который буравил Резерфорд суровым взглядом. - Неспокойные времена, - задумчиво прошелестела София, поглаживая пальцами бумаги, - неспокойные времена неспокойны для всех, доктор. Думать о хорошем? Зачем, чтобы в очередной раз - нет, уже не с отчаянием, но с усталой грустью понимать, что у нее этого хорошего не будет? Чтобы в очередной раз представлять себе, чего она лишилась? - Я боюсь, мне не станет легче при мысли о любимой работе, которой у меня никогда больше не будет, о семейном счастье, которого не будет тоже... И правда, какой безумец возьмет замуж оборотня? - ...о покое, которого не будет... Ежемесячные болезненные трансформации - о да, вот он, покой. - ...красоте, которая увянет... Всем ведь известно, что в отсутствие жертв, волк в исступлении начинает раздирать самого себя, чтобы утолить неуемную жажду насилия - где уж тут сохранить идеальный цвет лица. - ...что там еще люди полагают счастьем? Деньги? Ну, думаю, в отсутствии работы их не будет тоже. Резерфорд наконец подняла глаза на Лорин - и к удивлению последней Резерфорд улыбалась, очень грустной мягкой улыбкой. Перед смертью видишь больше - Софии казалось, что она видит столько всего, сколько не замечала за всю свою жизнь: например, неуловимую печаль на лице спокойного, казалось бы, доктора - раньше Резерфорд бы точно не придала внимания темным кругам и припухшим векам. Она видела многое - но вот горькая ирония, теперь ничто ее не беспокоило. - Вот вам стоит подумать о хорошем, доктор, - спокойно посоветовала София. И тут же снова опустила взгляд. - Сисси, тут нет твоих статей? - позвала она Сесилию.
Aelyn Lermont: Эйлин была очень, очень, очень зла. Трудно передать словами крайнюю степень бешенства, в котором пребывала некогда скромная рейвенкловская девушка, которой не посчастливилось попасть на пост матери семейства Лермонт - семейства, глава которого глотал сердечные капли, когда думал, что жена не видит и курил свои сигары взатяг... когда думал, что жена не видит, а наследник - пропал в треклятой дементора ее мать Школе, про которую всем всегда говорили, что она - самое безопасное в магическом мире место. Нет, Эйлин не рвала на себе волосы, не металась из угла в угол, она просто медленно дозревала до зверских убийств и катастрофы в аврорате. И, пожалуй, надо пригласить с собой Урсулу Малфой. За компанию. В общем, Эйлин была зла. И в таком состоянии она узнала, что Резерфорд - внимание! - укусил оборотень. И что к ней никого не пускают. А это значило, что неделя была проведена в еще более взвинченном настроении, между министерством ("Нет, миссис Лермонт, пока ничего не известно") и Сент-Мунго ("Нет, миссис Лермонт, пока нельзя"). И вот в тот момент, когда она готовилась вышибать двери с помощью каких-нибудь не слишком законных проклятий, ее неожиданно пустили к подруге. Но там обнаружилась целая компания. Впрочем, когда такие мелочи останавливали леди Эйлин? Леди Эйлин профессионально занималась дрессировкой двоих неподдающихся ей мужчин, причем одного вырастила лично, а второго, проделав долгую работу, превратила таки из раздолбая в приличного джентльмена. Леди Эйлин полагались по этому случаю орден Мерлина и танковая броня - последняя просто для красоты, потому что у нее была своя такая, хоть и невидимая. А еще у леди Эйлин был дурной барковский характер и полное отсутствие жалости. Софию она, признаться, поначалу вообще не узнала. Резерфорд была вся такая прозрачная, тихая и всепрощающая, как на смертном ложе. От этого женщина внутренне передернулась: было что-то такое страшное во всем этом. И да. Ее окружали милые, понимающие люди. Медленно сжимая кольцо. Эйлин не была милым, понимающим человеком, а поэтому взбеленилась еще больше. Ее окончательно выбесило - от всего. От наполняющего палату солнца, от ангельской физиономии Софии, от грустного лица доктора Льюис, от тихой испуганной журналисточки из "Пророка" - лучшей подруги Софии. В таких ситуациях опасно быть лучшей. Лермонт несильно пнула дверь носком туфельки. Та не распахнулась, но отчего-то произвела такое впечатление, как если бы с силой треснула по стене. - Добрый день, - голосом женщины можно было забивать гвозди. Примерно как и ее шагами - казалось, каблуки оставляют в полу глубокие выбоины. А дальше стало страшно. Прежде всего самой Эйлин. По палате пронесся звук душевной пощечины, которую щедрой рукой Лермонт подарила дорогой младшей подруге. Щедрая рука миссис Лермонт была еще и удивительно тяжелой, если кто не знал. Ее подзатыльников даже сын слегка опасался. - Курица ты, а не сова, - ласково вообщила хозяйка Дарси, склоняясь к Софии, - курица, клуша чертова. Какого дементора ты из себя тут умирающую строишь, совсем с ума сошла? А ну встала быстро. Какого боггарта без макияжа? Что за дрянь ты на себя надела? А ну посмотри на меня! Эйлин, не прерываясь, больно ткнула Резерфорд пальцем в грудь: - Что, ручки-то опустила? А люди с таким всю жизнь живут! Ты что, думаешь, у тебя особо тонкая душевная организация? Или ты думаешь, мы такие уроды и сволочи, что тебя оставим? Ты, мать твою дементора за ногу, мало того что себя топишь, еще и друзьям в лицо плюешь. Встала, говорю, тряпка беспросветная... И вы... Лермонт резко развернулась на каблуках, ткнув пальцев в Лорин и Сесилию: - Тоже две курицы! Пришли тут слезы лить, хоть бы кто сказал - хватит этой дури. Что у вас тут, собрание всех скорбящих? Ну нет, если они сейчас не прекратят, по морде получат все трое. Это ж надо додуматься, устроили клуб обиженных жизнью и беспокоящихся. Ничего, она их отучит от этой пагубной привычки. Надо только выдохнуть. У нее-то, дементор побери, все хорошо. Разумеется.
Cecilia Elliott: Слез в глазах Сесилии не было. Она вообще не проронила ни одну слезинку с той самой минуты как узнала о случившемся. Эллиотт не умела плакать, даже если ситуация была больно плачевной. Ещё во время обучения в Хогвартсе она не плакала, как и София. Они хоть в этом были похожи. Но иногда ей отчаянно хотелось плакать. Хоть иногда, чтоб выпустить всё, что так душило её изнутри. Но нет, Сесилия не собиралась плакать, так как надежду всегда можно найти. А если найти не удастся, то всегда можно придумать самой. Сейчас блондинка изо всех сил пыталась найти выход из этой сложной ситуации. Сказать Софии то, что нужно было сказать, только слов Эллиотт не находила. Мысли путались в голове, а она не знала как сейчас можно поддержать подругу. Но она должна была её поддержать, что бы не случилось. Сесилия словно вышла из транса и повернулась к Софии которая назвала её «Сисси». Только Резерфорд звала её так, только она. Молодая женщина не сразу поняла о чем шла речь, но быстро спохватилась. Она уже давно не появлялась в редакции. Лично объявив себе отпуск она покинула свой привычный кабинет и сказала, что не вернется пока не соберется с мыслями. Возвращаться она пока не спешила, да и зачем? Написать она бы всё равно ничего не смогла. Все её мысли сейчас были заняты подругой. Даже не сыном, и мужем, а именно подругой. -Нет, я в отпуске, - каким-то отстраненным голосом ответила Эллиотт и застыла на месте расслышав слова Софии. Уж лучше бы она сейчас расплакалась. Уж лучше бы она впала в истерику. Самую настоящую, когда люди рвут и мечат всё вокруг. Уж лучше бы она кричала изо всех сил, но только не говорила таким приглушенным голосом и не смотрела настолько прозрачным взглядом. Неужели она смирилась? Неужели София Резерфорд — та самая София, которая столько лет была опорой для самой Си, сейчас опустила руки? И всё это после всего того, через что им пришлось пройти? Неужели она так легко сдалась? Наверное именно это заставило Сесилию разозлиться, причем не на шутку. Злость имеет очень хорошее качество — она справляется с терзающими эмоциями и дает силы собраться, даже если вы чувствуете, что разлетаетесь на куски. Поэтому блондинка сама не осознавая такими глазами посмотрела на подругу, словно пыталась сейчас просверлить в неё дыру. Сесилия злилась. Сесилия не на шутку злилась. Понятное дело, что ситуация очень плохая, что ничего не будет как было раньше, но опустить руки и самовольно лечь в могилу? Нет, Эллиотт этого не могла стерпеть. -Перестань говорить глупости, - коротко отрезала Сесилия вполне раздраженным голосом и подошла поближе к Софии чтоб видеть её глаза, - это не конец света. Люди иногда с малых лет так живут. И ты не одна. Ты никогда не будешь одна. Я всегда с тобой, ты должна об этом знать, - руки блондинки уже дрожали. Она чувствовала как голос срывался на крик, но Эллиотт не успела всего сказать так как дверь палаты резко распахнулась и на пороге появилась ОНА. ЕЁ приход впрочем никого не удивил. По-крайне мере Сесилия ещё давно ждала, когда адская ведьма появится на пороге этой злосчастной палаты и если не начнет крушить всё, то обязательно будет кричать. Но то как Эйлин Лермонт появилась! Наверное Си никогда в своей жизни это не забудет и ещё долго будет видеть её ужасающий взгляд в своих кошмарах. Не то чтоб Сесилия была пугливой, но миссис Лермонт могла напугать кого угодно. Эллиотт замерла на месте и лишь успела прикрыть рот рукой от удивления. Пощечина должно быть была очень сильной так как звук был ужасающим. Но не только звук, но и красная отметина на щеке бедной Софии. Блондинка всё так же стояла в оцепенение словно не верила собственным глазам, в то время как Эйлин что-то кричала. Суть сказанных ею слов смутно доходил до подсознания Сесилии, которая до сих пор пребывала в неком шоке, но ей всё же удалось понять о чем речь, и надо признать с одной стороны она была благодарна ей. Си слишком любила Софию чтоб ударить её, даже если ситуация того требовала. Она просто не могла этого сделать. А кому-то надо было, ведь подруга медленно тонула в болоте уже смирившись со своей участью. -Эйлин, - пересилив себя Сесилия всё же произнесла её имя после чего подошла поближе к Софии и склонилась над ней, - успокойся, - хотя какое там «успокойся», но Эллиотт была настолько шокирована, даже будучи подругой миссис Лермонт, что ничего получше просто не смогла придумать, - пощечина — тем более твоя уже слишком, ты не думаешь? - повернувшись к женщине спросила она, хотя и знала ответ. Ничего не слишком, если это спасет Софию. -Тебе очень больно? - Сесилия была в растерянности. Руки у неё дрожали то ли от страха, то ли от шока, кто знает. Но она всё же коснулась щеки подруги, где была довольно заметная отметина от пощечины Эйлин. Спасибо, Эйлин. Я бы никогда не смогла, ты же знаешь.
Caradoc Dearborn: Дирборн вошел в палату и нервно сглотнул. Ладно, он не ожидал, что кроме доктора и Софии тут кто-то будет, но еще больше он не ожидал, что все эти кто-то будут женщинами. Все они, судя по лицам, испытывали сейчас совершенно разные эмоции, а это совсем уж страшно. - Кхм... - он стукнул костяшками пальцев по косяку, обозначая свое вторжение. - Простите, дамы, не хотелось бы вас прерывать... Но... Надо. Взгляд скользнул по Софии, очень быстро, опять нужно было набираться смелости, и опять не очень получалось. Сейчас аврор вообще не понимал, как выполнять гениальный План Муди, при таком-то количестве свидетелей. Сказать "а сейчас закрываем все глаза, абра-кадабра, сим-салабим, волшебство! - ничего не изменилось"? Карадок сосредоточился на докторе, пытаясь по ее виду оценить, насколько она способна на столь странные поступки. - София, тебе большой привет от нашего общего знакомого. Говорит, что память у него все также цепка, а шестеренки все также крутятся. Он посмотрел на мисс Резерфорд, а потом даже подмигнул ей с кривой улыбкой. Пока он не понимал, кому тут что известно, и при ком что стоит говорить. Доктор - не в счет, у нее карт-бланш, доверительный вклад в Муди-банке. Блондинку он видел впервые, но она и не вызывала особых подозрений, а вот брюнетка... Во-первых, где-то он ее видел, во-вторых, вид ее был да, фееричен. - Доктор Льюис... мне нужно обсудить с Вами некоторые детали... лечения... наедине... сейчас. Дирборн осторожно подбирал слова, понимая, что, таким образом, он тоже вызывает кучу подозрений. Ну а что делать-то? Хорошо планы придумывать, когда не тебе их исполнять.
Lauren Lewis: - Мне о хорошем? – Лорин качнула головой, усмехнулась. Забавно, конечно, когда твои советы тебе же и возвращают, но не настолько, чтобы они действительно были разумными в сложившейся ситуации. Даже если бы доктор и захотела подумать о гипотетическом хорошем, то черта с два у неё получилось бы. Все мысли – об одном. Так или иначе – о Нём. А вот София пугала. Пугала своим смирением, своей улыбкой. Тихими фразами о том, что будет, и более о том, чего не будет. Пугала своей усталой грустью, покоем и мягкой печалью. Так не должно было быть, так не будет. И ничего хорошего из этого не выйдет. - Со мной всё в порядке, а вот вы – зря так. Сесилия права, одиночество вам не грозит. А счастье – это вообще очень хитрая штука. Никогда не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь, как говорится. Счастье часто приходит к тем, кто смеётся в лицо всем бедам. Его так просто – встретить на пути и не узнать. Лорин Льюис прекрасно знала это. Жаль, что поняла только очень поздно. Как это горько, там, где плачут о счастье – его нет, а там, где оно есть – его не замечают. И для каждого оно – абсолютно своё. Лорин не договорила, потому что в палате – внезапно! – появилась фееричная Лермонт. В общем, дальнейшему развитию событий Лори не удивлялась. С Эйлин она дружила, оттого успела давно познакомиться с её суровым характером. Ведьма, как есть – ведьма. Доктор только вздрогнула от раздавшегося вдруг звонкого звука пощечины. Не вмешивалась и до той поры, пока Эйлин выдавала свой гневный монолог в адрес Софии. И только тогда, когда Лермонт, наконец, развернулась к ним с Сесилией, Лорин заговорила. Негромко, но настойчиво. Она всегда знала, что пытаться перекричать кричащую женщину – себе дороже, особенно если эта женщина – Эйлин. Но только кто вам сказал, что Лорин Льюис не умеет злиться? Льюис тут же крепко перехватила запястье Лермонт, когда та пыталась угрожающе тыкать в неё пальцем. Кинестетики тоже умеют делать больно. Иногда – физически. - Эйлин, при всём моём уважении, будь добра, вспомни, где ты находишься. Это не Министерство Магии и даже не Дарси, это госпиталь, и ты здесь не хозяйка. Так что для начала прекрати так шуметь, раздавать пощечины моим пациентам и пинать двери ногами. Я в курсе, что тебе плевать, можно не уточнять. Но всё-таки – прошу. Иначе мне придётся поить тебя успокоительным. Лорин приготовилась было сказать подруге ещё много всего хорошего и не очень, но в самый неподходящий момент в дверях палаты появился Дирборн. Аврор, он уже бывал здесь раньше. Доктор выдохнула и выпустила запястье Эйлин, поворачиваясь к Карадоку. - Что ж, сейчас, так сейчас. Полагаю, вы не совсем по адресу, я только временно работаю на этом этаже, но раз уж работаю – выслушать вас не откажусь. Идёмте. Предупреждающий взгляд в сторону Эйлин, и Лорин жестом указала Карадоку на дверь. Спустя несколько мгновений она вышла из палаты в коридор вслед за аврором. - Слушаю. Что опять задумал ваш Великий и Ужасный Аластор? Доктор сцепила руки на груди и выжидательно посмотрела на Дирборна.
Sophia Rutherford: Несколько мгновений не успевшая сориентироваться София просто сидела, держась за вспыхнувшую щеку и пораженно глядя на Эйлин - та тут же обратила взор на Сесилию и доктора, и Резерфорд машинально проводила ее взглядом, словно не будучи в силах отвести взора от Лермонт. Она молчала, пока Эйлин выговаривала Лорин и Эллиотт, она молчала, когда колдомедик попыталась урезонить разгневанную миссис Лермонт, она молчала, когда на пороге палаты совершенно неожиданно появился Карадок... она даже не прокомментировала переданный ей привет от Муди, и странное оцепенение спало с Софии, лишь когда к той обратилась Сесилия, правда ответила женщина вовсе не ей: подняв негодующий и одновременно удивленный взгляд на Эйлин, Резерфорд возмущенно произнесла: - Ты с ума сошла, это же больно! Это и правда было больно: конечно, хрупкой барышней Лермонт и не выглядела, однако же и заподозрить в ее изящных руках такую силу удара София тоже не могла. Оставалось только предположить, что та долго тренировалось - но тогда остается предположить, что Кай Лермонт время от времени страдает от жутчайшего вывиха челюсти, ибо София была уверена, что с ней Эйлин еще сдерживается. Ну, насколько способна сдерживатья недобрая ведьма с тяжелым характером и не менее тяжелой рукой. - Какого дементора вообще, что ты себе позволяешь?! Какой, к боггартам, макияж, это больница! А это - больничная пижама, чтоб ты знала! Совсем с ума сошла в своем Дарси?! От смирения и умирания Софии не осталось и следа: в данный момент Резерфорд была возмущена до глубины души и горела желанием высказать Эйлин все, что она думает о ее идиотских выходках и замашках капризной стервы. - Кризис среднего возраста, что ли, подкрался незаметно?! Так срывайся на ком еще - у тебя целых два подопытных есть дома! Меня, между прочим, оборотень укусил! - и сообщив это, Резерфорд моментально надулась, как ребенок, который, разбив колено, бросился к родителям, а те отделались безразличным "до свадьбы заживет". Действия Лермонт были вопиющим неуважением к покою умирающего, а так же ни в коей мере не считались с тем, что Софии требовались психологический покой и отсутствие стресса. Собственно, именно это Резерфорд и было нужно.
Aelyn Lermont: - А я и не беспокоилась, Сесилия. Можешь не тратить капли, Лорин - насмешливо улыбнулась Эйлин, высвобождая руку, и на самом деле ее тон резко контрастировал с тем, что она говорила до этого. Хотя в запале было велико искушение врезать еще и Лорин, просто чтобы знала, кого не стоит хватать за руки и почему. Вот же курицы глупые, - и да, я голоса не повышала. Но эффект, заметь, аналогичный. Она с высоты своего роста снисходительно воззрилась на Софию, уперев руки в бока, выслушала весь ее гневный монолог и с удовлетворением заметила: - Ну вот, теперь я тебя узнаю. Если ты еще перестанешь губки надувать, как Фианн в полгода, то будет вообще прекрасно. И больничная пижама не дает тебе права выглядеть размазней - кстати, прекрати сутулиться. И только после этого Эйлин соизволила повернуться к вошедшему - обладающая прекрасной памятью на лица, Лермонт идентифицировала его, как Карадока Дирборна, с которым она пару раз встречалась в коридорах Министерства и помнила, как сопровождающего Аластора Муди - и явно недовольного этим. Чего, кстати, ведьма не понимала, поскольку на ее взгляд Муди был на редкость очаровательный и забавный мужчина. Хотя может быть, он плохо относится к подчиненным или те его не понимают, вот, к примеру, Кай отлично относится к своим работникам, а те все равно его боятся - опять же, непонятно, в чем причина. Так или иначе, вошедшему досталась вежливая улыбка: - Добрый день, мистер Дирборн. Прошу прощения за окончание сцены, которую Вы застали. Я проводила сеанс психотерапии с подругами. Надеюсь, Вы не поняли нас неправильно, - все еще крайне доброжелательная улыбка Эйлин чем-то неуловимо напоминала каменные мешки, пыточные и бритвенные лезвия в сиропе. И пространно намекала, что понять лучше бы правильно, а правильно - это так, как только что сказали. В общем, человеку, закаленному Аластором Муди это должно было показаться милым, родным и привычным.
Caradoc Dearborn: На фразу Эйлин Лермонт, а сейчас он уже понял, что это именно она, супруга мистера Кая Лермонта, самого дипломатичного человека магической Британии, Дирборн снова нервно сглотнул. Общение с женщинами в его жизни всегда происходило совсем не так, как ему хотелось, и всегда "не при тех обстоятельствах". Происходящее же было настолько "не теми обстоятельствами", что его даже не удивило, что он появился здесь именно в этот момент. - Миссис Лермонт, - кивок, сдержанный до нужной выдержанности. - Этот метод просит патента. Еще раз простите, что появился столь невовремя. Он надеялся, что не сказал ничего такого, ведь гореть в аду при жизни ему совершенно не хотелось. Карадок вышел, кивнув еще и блондинке и напоследок вновь задержав взгляд на Софии. Сердце сжалось, но он прогнал это ощущение. А за дверью он повернулся к доктору Льюис, и та уже была готова к словесной баталии. В какой мастерской этим женщинам куют такие непробиваемые доспехи? - Доктор Льюис, Аврориат надеется на Ваше понимание и сотрудничество... - откуда этот канцелярский бред? ах да, из циркуляра по налаживанию деловых связей с волшебниками, не являющимися сотрудниками Министерства. Тьфу ты черт! - Тьфу ты черт! Извините. Я не об этом. Я... Дирборн провел рукой по лицу, стирая усталость, поднял глаза на доктора и внезапно захотел сказать все, как есть, без уловок и манипуляций. Она поймет. Ну, а если не поймет, значит Дирборну больше совсем не везет. - Я сам во всем виноват. Во всем, что случилось с Софией, в том, что она... Это я не справился. Но сейчас ей все еще угрожает опасность, и я хочу исправить, сделать хоть что-то, хоть чем-то помочь. Помогите мне помочь, доктор. Софии нельзя оставаться в Мунго, так как за ней придут, но ей и нельзя его покидать, потому что, как только она покинет его, опасность последует за ней. Нам нужно всех обмануть. Желательно, всех без исключения, так, чтобы правду знали только я, Вы и сама мисс Резерфорд. Ну, и Великий и Ужасный Муди, естественно. Вы поможете мне? Он сжал в кармане пузырек с Оборотным зельем и тут же выпустил - не хватало еще раздавить его в руке.
Lauren Lewis: К удивлению доктора Льюис – Дирборн нервничал. И переживания его были видны невооруженным взглядом. Аврор сбивался, извинялся, винил себя во всём случившемся и вообще вёл себя так, как будто она, Лорин – это его последний шанс на спасение, и от её согласия или несогласия помочь Аврорату и Муди зависит жизнь, собственно, его – Карадока Дирборна. А если и не жизнь, так, по крайней мере, совесть. Ей вдруг стало интересно, какой факультет заканчивал Дирборн. Лори для себя решила, что наверняка – Гриффиндор. Ведь это совершенно в их репертуаре – винить себя во всём случившемся и не случившемся, невзирая на объективную неизбежность некоторых событий. И с каждой своей ошибкой, каждой неудачей они носятся так, будто нет в мире ничего важнее этого. Впрочем, надо отдать должное Дирборну, кроме того, чтобы винить себя в случившемся, он пытался свою ошибку исправить. Точнее, загладить свою вину перед Муди и Резерфорд, потому что исправлять тут что-то было уже поздно. Можно подумать, у неё было право отказывать Министерству Магии в сотрудничестве. Льюис, конечно, понятия не имела о том, законны ли действия Муди, и сильно подозревала, что – не законны. Зная маниакальную подозрительность шефа авроров ко всему, что движется, можно было полагать, что даже в родном Министерстве он видел шпионов за каждым углом. Однако в том, что Софии Резерфорд теперь есть чего и кого опасаться – сомневаться не приходилось. Если за ней приходили дважды, то, несомненно, придут и в третий раз. - То есть вы предлагаете мне устроить подмену? Оборотное зелье? Хотите поменяться обликом с Резерфорд, пока ваш Муди ловит всех неверных и виноватых, я права? Лорин покачала головой, изучая Карадока внимательным взглядом. Как будто всё ещё сильно сомневалась, стоит ли вообще ему помогать. - А если он их вообще не поймает? Вы что же, прикажете ей всю жизнь скрываться и прятаться? Чем больше проходило времени, тем сильнее Лорин сомневалась в том, что Департамент Правопорядка действительно способен этот самый порядок в стране поддерживать. Достаточно было заглянуть в палаты на этом этаже, чтобы убедиться в обратном. - Предположим, я соглашусь вам помочь. А вы можете дать мне гарантии, что и меня вы не обманываете? При всём уважении – почему я должна вам верить? Почему я должна верить в то, что передо мной Карадок Дирборн, а не кто-нибудь из тех, кому не терпится поскорее заполучить в свои лапы бедняжку Софию? При всей доброжелательности Лорин Льюис, она никогда не была наивной и доверчивой. Особенно в нынешние времена. Признаться честно, она, конечно, чувствовала и понимала, что Дирборн и не думал её обманывать, но разум на этот раз одержал победу над чувствами.
GameMaster: Анабель Морис работала в Святом Мунго всего два месяца, но никто не сомневался – не пройдет и пары недель, как девушка получит повышение. Милая и улыбчивая, она легко находила общий язык даже с самыми трудными пациентами и, думается, была желанным гостем в любой палате. Сейчас Анабель мерно вышагивала по коридору, осторожно неся в руках поднос с зельями. Ей осталось обойти всего одного пациента – старика Меллоуна, который вот уже третий раз за месяц попадал в больницу с ожогами подозрительного вида. Сам Меллоун наотрез отказывался признаваться, откуда эти ожоги брались и… Возле дверей палаты Анабель резко замерла, развернулась на каблуках и зашагала в противоположную сторону. Дальше по коридору, еще дальше, еще дальше. С каждым пройденным метром шаг девушки все ускорялся, словно бы та опаздывала на срочный вызов. Заметив на своем пути посторонних, Морис внезапно остановилась. - Добрый день, доктор Льюис, - поздоровалась она и, после секундного замешательства, вошла в палату Софии Резерфорд. - Как у вас дела? – обращаясь сразу ко всем и ни к кому произнесла Анабель – Пора принимать лекарства. Девушка опустила поднос на прикроватную тумбочку и, очаровательно улыбнувшись, перевела взгляд на Сесилию Эллиотт. - Ой! Вы ведь работаете в «Пророке», да? Я ваша поклонница! Можно автограф? Не дожидаясь ответа Сесилии, Морис в два шага оказалась рядом с журналисткой и протянула руку для пожатия, но в следующий миг молниеносным броском схватила Эллиотт за плечи и, развернув к себе спиной, крепко стиснула шею левой рукой. В правой руке она зажимала палочку, кончик которой довольно болезненно ткнулся чуть пониже ключицы Сесилии. Хватка у сестры оказалась поистине мертвая. - Все на выход, иначе я убью ее, - глаза колдомедика ничего не выражали. Она была под Империо, как еще девять докторов, по всему госпиталю в этот же самый момент взявшие в заложники своих пациентов. Ананбель смолкла и, точно в подтверждение ее слов, где-то поблизости раздался оглушительный взрыв. Из холла послышались сдавленные крики. В Святого Мунго ворвались Пожиратели Смерти.
Sophia Rutherford: - Я не выгляжу размазней! - моментально вскинулась София. - Я выгляжу пациентом больницы - возможно, тебя это удивит, но сюда забирают людей, у которых что-то не так со здоровьем. А когда у тебя что-то не так со здоровьем как-то не получается выглядеть бодрой, цветущей и едва покинувшей салон мадам Дефри! И как бы Резерфорд ни была несогласна с утверждением о том, что она "надувает губки как трехлетний Фианн", но мысли в ее голове сейчас роились поразительно детские: взрослая женщина откровенно дулась на то, что своенравная подруга не дает ей спокойно принять великомученическую смерть. Она отвешивает оплеухи, называет размазней и упрекает в плохой осанке - вранье все, конечно, но София на всякий случай выпрямилась, дабы не осталось никаких сомнений в том, что она не сутулится. Так вот - София была спорить, что у каждого второго (если не у каждого) безнадежного больного в этой больнице были личные плакальщицы, сострадатели и прочие профессиональные провожатели в мир иной; и Резерфорд, с легкостью позабыв о том, как всего пару минут назад ее раздражало смирение Сесилии и деликатность доктора Льюис, сейчас досадовала оттого, что именно ей - одной во всей этой больнице! - не дают пострадать по-человечески. Вволю. Смиренно и кротко, чтобы христианские святые от зависти с фресок облезли. - И я не дуюсь. София бросила сердитый взгляд на Дирборна - аврор, а тоже туда же, поддерживает Эйлин с ее любовью к шоковой терапии - и спустила ноги с кровати, нашаривая тапочки. Еще недавно безразличная ко всему, сейчас Резерфорд с некоторым интересом отметила, что Карадок подозвал к себе только доктора: интересно, что такое им необходимо обсудить? Секретная и не прошедшая испытание разработка из личных лабораторий Муди, лекарство от ликантропии - и он хочет, чтобы Льюис тайно подлила его в чай Софии? С Аластора бы сталось, кроме шуток. - Я возмущаюсь - и между прочим по делу. Серьезно, Эйлин, это перебор. А потом все произошло так быстро, что София и не успела сообразить, как вышло, что вошедшая медичка сейчас держит Сесилию в цепкой хватке, приставив палочку к ее горлу. Если шоковая терапия Эйлин не до конца излечила Софию от апатии, то это довершило действие. Смирение и безразличие слетели с Резерфорд как по волшебству: когда она медленно поднималась с кровати и так же медленно отступала, в глазах ее читались испуг и смятение... которые почти моментально сменились раздражением и гневом. Это могло быть дело рук только Пожирателей - эти твари что, устроили на нее загонную охоту?! Куда бы она ни пошла, где бы ни оставалась - они находят ее, будто идут по ее следу, будто все силы бросили только на ее поиски... неужели у Того-Кого-Нельзя-Называть нет дел поважнее, чем выслеживать простую, да теперь еще и бывшую, судью Визенгамота?! Но ладно, ладно, черт с ним, если господа изволят так развлекаться, то боггарты с ними, пусть развлекаются, пусть ищут ее повсюду... но Сесилию они трогать не имели права. Перед внутренним взором Софии очень четко встало лицо бесчувственной Эммелин - бледное, запорошенное каменной пылью и покрытое многочисленными ссадинами. Если только подобное произойдет с Эллиотт - если хоть что-нибудь с ней произойдет - то Аластор Муди покажется Пожирателям скромным и застенчивым юношей, по сравнению с разъяренной фурией, в которую превратится София. Кровь стучала в ушах. - Сисси, ты только не бойся, - Резерфорд отступала медленно, очень, очень медленно и лихорадочно соображала, как можно было бы быстро схватить палочку, оставшуюся прикроватной на тумбочке, - все будет хорошо, Сисси, слышишь? Тебя не тронут...
Aelyn Lermont: Я выгляжу пациентом больницы - возможно, тебя это удивит, но сюда забирают людей, у которых что-то не так со здоровьем. А когда у тебя что-то не так со здоровьем как-то не получается выглядеть бодрой, цветущей и едва покинувшей салон мадам Дефри! Эйлин выслушала вторую часть гневной речи, которую вздумала произнести подруга, с почти христианским смирением - хотя и знала о том, что таковое вообще существует, исключительно от друзей магловской крови и не была уверена, что в полной мере поняла смысл данного термина. - То есть, - подвела итог Эйлин, - ты выглядишь размазней. Все пациенты больницы выглядят размазнями. По тем или иным причинам. Не всегда, кстати, объективным. Когда доктор Льюис вышла из палаты вместе с Дирборном, Лермонт положила подруге руку на плечо и несильно сжала пальцы, обращаясь уже к Сесилии: - Ну вот хоть ты скажи этой дурехе, что мы ее не бросим. Смотри, надо ж было уметь так отчаяться - и вы еще вокруг сырость развели, вообще стыд и... Вошедшую медичку Эйлин проигнорировала. А зря. Очень, как выяснилось, зря. Мирная картина ясного дня в светлой палате Сент-Мунго (почти пастораль, кстати), вдруг поменяла цвета и превратилась в батальное полотно. Стало страшно. Действительно страшно - смотреть в то ли пустые, то ли отчаянные глаза медсестры, в побелевшее лицо Сесилии. Просто страшно - неужели, они все сейчас... - Хорошо, хорошо, - покладисто подняла ладони Лермонт, стараясь не смотреть на Софию, - хорошо, я ухожу. Делайте, что хотите, только выпустите, ладно? И по стене, боком, не поворачиваясь спиной к медичке, держа руку на виду. Шаг, еще шаг. Конечно, София должна ее понять, у нее муж и сын, она не может вот так просто всем рисковать. Эйлин не была дуэлянткой. Она была чародейкой, хорошей чародейкой, а это значило умение выбирать момент. Шаг, еще шаг. - Я ухожу, видите, уже ухожу. Расстояние между ней и держащей Сесисию девушкой сократилось до расстояния вытянутой руки - и, само собой, Эйлин эту руку тут же протянула, верная принципам высшего общества нищему (пусть даже и духом) пустой руки не протягивать, Лермонт протянула в ней палочку. Ровно с такой же скоростью, с какой отвешивала пощечины - коснулась плеча медички: - Petrificus Totalus! Вообще-то ведьма предпочитала невербальные чары в любое время суток. Но сейчас ей очень хотелось как-то обозначить все свое отношение к этому безобразию.
GameMaster: По логике вещей заклинание Эйлин Лермонт не могло не сработать. Но то логика, которой в нынешней ситуации было катастрофически мало. Накрепко скованная действием Империуса, Анабель попятилась назад, увлекая за собой Сесилию. Пальцы доктора так крепко впились в шею девушки, что та начала задыхаться. В шаге от двери Морис все-таки остановилась. Глаза ее остекленели, в следующий миг медичка рухнула назад себя, увлекая и Сесилию. Дверь с треском распахнулась, обе девушки упали на пол. А в это время Карадок и Лорин заметили двух Пожирателей, бежавших по коридору. Но и Пожиратели увидели пару. - Fumo! – будто сговорившись разом выкрикнули оба и коридор затянул плотный белый туман. - Вот теперь поиграем, - послышался ехидный голос одного из Пожирателей.
Cecilia Elliott: Появления Карадока Дирборна Сесилия полностью проигнорировала, даже не кивнув ему в знак приветсствия. Возможно в любой другой ситуации, если бы обошлось без вмешательства Софии, Си была бы вполне благосклонна к личности мистера Дирборна. Она смогла бы найти оправдания его поведению, но только не сейчас. В голове Сесилии очень четко прошла линия говорящая о том, что это ненормальный Муди и все его гончие собаки виноваты в том, что сейчас её лучшая подруга находится в больнице Св. Мунго. И дело не только в том, что София просто находилась в больнице с ликантропией, но вместе с тем она была раздавлена, без какой-либо надежды на будущее. Именно это расстраивало Сесилию больше всех, и именно по этой причине ей хотелось одарить неотразимого Аластора Муди ещё парочкой ласковых. Женщина проводила взглядом несчастного Дирборна с Лорин. Она еле удержалась чтоб не хмыкнуть и не сказать что-нибудь эдакого, но промолчала так как не хотела ещё более усложнять состояние Софии. Вмешиваться в спор подруг Си не решалась. С одной стороны она была согласна с Эйлин. Будучи сама вполне волевой, Эллиотт никогда не приходилось сдаваться, даже в самые сложные ситуации. Но с другой стороны она никогда не была Софией. В отличии от неё, она не была одержима своей работой и это не было единственным, что у неё было. Сесилия никогда не теряла всё. Но несмотря на это она могла поспорить с этой точкой зрения. Быть оборотнем страшно, с этим она была согласна. Настолько резкая смена в жизни всегда пугает, но это не значит, что жизнь остановилась. -Софи, есть люди у которых никого нет. Нету никого в такой сложный момент, а мы с тобой. Я с тобой, - Сесилия чуть улыбнулась уголками губ, - и не смей думать, что мы тебя бросим, - после этого Эллиотт перевела взгляд на Эйлин и собралась что-то сказать как в палату вошла какая-то медсестра. Если честно она сразу же не понравилась Си. Она казалась немного возбужденной, хотя Эллиотт сразу же отогнала это мысль, когда женщина подошла к ней за автографом. Привыкшая к такой реакции Сесилия потянулась за сумкой и только взяла её в руки, как медсестра схватила её за плечи разворачивая её к себе спиной. Волшебная палочка женщины ткнулась в шею Сесилии. Каждая мышца блондинки напряглась, но она не паниковала хоть и резко побледнела. Она по-настоящему испытала страх, ведь стоило этой медсестре захотеть, и Си сразу же отправится на тот свет, где именно пока неизвестно. Она сразу же вспомнила своего сына. За какую-то долю секунды она сожалела о том, что последнюю неделю ей не удалось приласкать его как следует. Лукасу её не хватало и каждое утро он спрашивал когда же мама вернется с работы. Мама возвращалась, только очень поздно, когда сынишка уже видел красочные сны. Сесилия не хотела умерать. Ей ещё столько всего надо сделать. Столько всего, Мерлин! А она почти ничего не успела, не считая конечно того, что вышла замуж и родила сына. Неужели сегодня всё и впрямь может закончится неудачно для них, и она может никогда не увидеть своего сына и мужа? Сесилия смотрела прямо в глаза Софии, уловив в её взгляде тревогу и гнев. Подруга явно не собиралась сидеть в кровати и смотреть на происходящее, и Си изо всех сил пыталась подать ей знак, что не стоит сейчас глупить. Сама же она медленно опустила взгляд к своей руке в которой всё так же сжимала сумку. Палочка. Только бы ей достать волшебную палочку. К сожалению хватка у медсестры была настолько сильной, что Сесилия не могла даже дышать нормально, не говоря уже о том чтоб двигаться. -Не двигайся, всё будет в порядке, - почти прошептала Си смотря прямо в глаза Софии и умоляя её не двинуться с места. Почему? Были две очень везкие причины для этого. Медсестра была вне себя, поэтому могла либо пустить зеленый луч прямо в шею Сесилии, либо же отправить на свет ту же Софию. Ни один вариант Си не устраивал. В школе Эллиот состояла в Дуэльном Клубе. Единственный предмет который и правда ей нравился были Заклинания, которыми она в принципе неплохо владела. Её считали способным дуэлянтом, хотя возможно даже в этом ей всегда помогала её внешность, кто знает. Она чуть сильнее сжимала сумку и ожидала подходящий момент. Момент когда хватка ослабится, и она сможет выскользнуть из рук этой проклятой медсестры. Эйлин Лермонт многое не рассчитала, по-крайне мере так считала сама Сесилия, или будет считать когда всё это подойдет к концу. Нужно сказать, что Сесилия ещё более побледнела когда миссис Лермонт отправила заклинание в медсестру, про себя вспоминая все нехорошие слова в французском языке. Понятное дело, что Эйлин хотела как лучше, но Мерлин, иногда она не думала о последствиях, как и сейчас! Она всего минуту назад рисковала жизнью Сесилии, когда решила погеройствовать и взять контроль над ситуацией в свои руки. Заклинание не сработало, можно было и так сказать. Медсестра попятилась назад вцепившись в шею Си своими пальцами. Эллиотт чувствовала, что задыхается. Она не могла двинуться, и жадно глотала воздух пытаясь сохранить свою жизнь. К счастью медсестра рухнула увлекая за собой и Сесилию, но вместе с тем чуть ослабив свою хватку. Стоило им оказаться на полу, как Эллиотт сразу же попыталась высвободиться. У женщины была мертвая хватка, но и Си не была девушкой-ромашкой, поэтому не задумываясь она вонзилась зубами в руку женщины, заставим её моментально отпустить её. Можно было вспомнить школьные годы, когда в коридорах случался очередной кошачий бой, но для этого не было времени. Сесилия со всего размаху ударила кулаком по носу медсестру - и это заслуга старого милого Хогвартса, где красивой блондинке приходилось защищаться от цепких коготков своих однокурсниц! Си резко достала палочку из сумки и направила её на женщину. -Petrificus Totalus*! - выкрикнула блондинка замечая, что больница уже захвачена Пожирателями. Неужели это конец? Сесилия рванулась в сторону палаты, где до сих пор должна была находиться София. -Тебе надо срочно убираться отсюда! - всё ещё будучи бледной как мел почти что прокричала она уставившись на подругу, а после перевела взгляд на входную дверь, или на то, что осталась от неё, -Срочно! *На оценку.
Caradoc Dearborn: Дирборн не ожидал, что он один окажется настолько идиотом, чтобы полагать, что плану Муди будут верить сразу и безоговорочно. Особенно он не ожидал этого от доктора. - Доктор Льюис, ну посмотрите, чем я еще могу доказать, что я Карадок Дирборн? Где Вы еще найдете такого кретина? Он развел руками, поднимая одновременно плечи, а затем сунул правую руку в карман, намереваясь извлечь оттуда зелье. Мимо прошла еще одна женщина в лимонной мантии и зашла в палату. Дирборн напрягся и краем глаза наблюдал за происходящим, попутно продолжая говорить с доктором. - Нет, зелье буду пить не я, а... Дементору твою душу! Он рванул было в палату, когда молодая врач схватила блондинку, а затем услышал шум со стороны приемного покоя. Женщины в палате неожиданно для него разрешили всю ситуацию сами, и тогда он, прикрывая собой доктора Льюис, выступил вперед, крепко сжимая новую волшебную палочку. Свободной рукой он все же вытащил зелье, протянул его Лорин и указал на палату. - Быстрее, внутрь! И... поменяйтесь местами с Софией, доктор, сейчас это жизненно необходимо. Я прикрою. Скорее. В конце коридора уже виднелись фигуры в черном балахоне. А затем в коридоре остался только белый туман. - Reducto!* - выкрикнул аврор заклинание, направив палочку на голос. * на оценку
GameMaster: Заклинание Сесилии, хоть уже и не имело смысла, сработало – тело медсестры выгнулось дугой и застыло камнем. А вот заклинание Карадока, напротив, просвистело прямо у уха одного из Пожирателей и ударило в стену. В тумане было сложно прицелиться. По крайней мере Карадоку. Пожиратели, очевидно привычные к работе в тумане, среагировали мгновенно и снова на пару. Ответное Reducto, произнесенное на два голоса, попало Карадоку прямо в грудь, аврора пребольно швырнуло в стену, пузырек выпал из рук и со звоном разбился. Но сознания Кардок не потерял. Досталось и доктору. Девушку, хорошенько приложив о дверь всем телом, буквально внесло в палату.
полная версия страницы