Форум » Архив «Lumiere-77» » Душевная кухня - 5 марта 1978 г. » Ответить
Душевная кухня - 5 марта 1978 г.
Aisling Sheridan: Время: серединя дня. Место: кухня Хогвартса. Участники: Aisling Sheridan, Daniel de Foix, Llanfair Richtenberg, ... События: Ланфир проводит мастер-класс по кулинарии, и волшебный аромат приманивает на кухню тех, кто надеется ухватить себе кусочек вкусностей. И, возможно, не один.
Ответов - 26, стр:
1 2 All
Daniel de Foix: Встретив взгляд Ланфир, Даниэль вдруг сам испугался – и этого взгляда, и собственных слов, столь неосторожно произнесенных. Теперь в трактовке валлийки они виделись ему ужасными, и стало вдруг так стыдно, как не было уже очень давно. Он, конечно, не имел в виду ничего такого, но всё же одна мысль о том, что можно было бы допустить подобное по отношению к Эшлинг, казалась чудовищной. Де Фуа даже едва не пролил чай себе на колени и от греха подальше всё же отставил чашку в сторону. - Конечно, нет! – Француз поспешил уверить Ланфир в том, что та не так всё поняла, одновременно испытывая и стыд, и благодарность к Эшлинг за её внезапную поддержку. – Ни в коем случае, никому не стоит отказываться от 'годителей! – А потом вдруг понял, что сказал глупость ещё большую, и что теперь, наверное, фрау Рихтенберг непременно обидится на него. Хотя, конечно, фраза “люди должны жить со своей семьей” и без того звучала странно из уст той, что поссорилась с семьей и ушла из дома. – О, п'гостите, я не имел в виду вас, Ланфир, совсем нет! Я только хотел сказать, что семья – это самое важное, и что 'годителей стоит уважать независимо от того, магглы они или волшебники. П'госто у каждого своя дорога, и иногда... они пе'гесекаются. Эшлинг п'гава – это не всегда легко. Даниэль выдохнул и опустил глаза. Всё же иногда этот бесстрашный француз немного побаивался жену Альбериха, хотя искренне при том ею восхищался. Теперь он задумчиво глядел на огонь очага и расправлял рукава рубашки, пытаясь не смотреть ни на Фир, ни на Эшлинг. Но приглашение той застало его врасплох, и оттого, вновь встретив её сияющий взгляд, де Фуа первые мгновения просто молчал, прежде чем смог вообще что-то ответить. - Да. Да, я хотел бы! Но... только после того, как ты побываешь во Франции! Сначала у меня в гостях, а потом хоть на к'гай света. – Улыбнувшись, Даниэль накрыл руку Эшлинг своей ладонью. Как глупо, должно быть, он будет выглядеть в доме у магглов. – Но ты не думаешь, что меня-то уж точно твои 'годные сочтут нено'гмальным? Они тебя считают ст'ганной, а я никогда ничего такого не видел, я вы'гос с'геди волшебников, да к тому же ещё иност'ганец. Наве'гное, они станут смеяться надо мной.
Llanfair Richtenberg: - Меня или не меня, - Ланфир пожала плечами, - вы ничего страшного не сказали. Просто я потому и говорю, что знаю - как это плохо, когда ты не с семьей. Вообще она зря об этом заговорила, да и по сути бесполезная была беседа. Эти двое - влюбленные, а она - как старая нудная бабка, о чем-то их поучает, причем ни с того, ни с сего. И когда они заговорили о том, кто и к кому поедет в гости, валлийка вспомнила о том, как иногда - очень редко - Альберих позволяет себе строить планы, и в этих планах речь идет об уютном доме в его родной стране. И что она никогда больше не вернется в свой дом, как к себе домой - да, там, на континенте, будет муж, другой дом, возможно, дети, но она больше никогда не пройдет под красными кленами Брин Руд и... Ланфир уронила ложку. И даже не успела за ней наклониться - домовик поднял и унес мыть. - Вы всегда можете посмеяться вместе с ними, - через силу улыбнулась Ланфир, отворачиваясь от обоих "голубков", - А пока у нас вон уже кекс готов. Accio! Форма с кексом выплыла из печи и, осторожно перевернувшись по взмаху палочки, отправила сам кекс на блюдо. - Эшлинг, бери ложку и вон глазурь в чашке. И намазывай тонким слоем. Очень не хватало Альбериха. Просто очень.
Alberich Richtenberg: - Я слышал, сдесь готофят фкусное! Натюрморт, закрывавший вход в кухню, отодвинулся в сторону, и в образовавшуюся щель просунулась растрепанная голова - Альберих довольно потянул носом, принюхиваясь к витающему по кухне аромату, и, широко улыбнувшись, проскользнул в кухню. Походя Рихтенберг дружески потрепал за плечо Даниэля; Эшлинг удостоилась полупоклона, а жену Альберих притянул к себе, привычно целуя в макушку, и тут же с любопытством склонился над кексом, который хаффлпаффка сейчас с преувеличенной осторожностью покрывала глазурью. - О! Рихтенберга просто окружала аура жизнерадостности: наверное, он был самым веселым висельником на свете, и, пожалуй, никогда в жизни не был ежедневно так счастлив, как теперь, когда считал дни до своей кончины - потому что каждый день Альберих проживал, как последний. Его стали несказанно радовать самые простые вещи: хорошая погода, неплохая тренировка, приятная пробежка солнечным утром, поцелуй в щеку от Ланфир или приготовленные ее руками вкусности - все приносило столько удовольствия, сколько некоторые люди не могут купить за большие деньги. - Не трогайте глазурь! - сурово потребовала от немца Шеридан, подражая строгой Ланфир. Но тут же, сменив гнев на милость, пообещала: - Я потом дам вам облизать ложку. Будто обрадованный оказанной милостью, Альберих отвесил хаффлпаффке шутовской поклон, благодаря девушку: - Фы несказанно щетры, фройляйн. И, не выпуская талии Ланфир, обернулся к де Фуа, лукаво посмеиваясь: - Я смотрю, ты тумал ухфатить перфый кусок, Дани. Но ты не был достаточно быстрым! Милая, - последние слова уже были обращены к Ланфир, на которую Альберих теперь не без гордости взирал, - перфый кусок же мой, ja?
Daniel de Foix: Все тревоги и волнения Даниэля были позабыты, стоило только у входа на кухню показаться светловолосой макушке Альбериха. Вот уж у кого было воистину чутьё на ароматную и сладкую выпечку! Де Фуа даже немного позавидовал. Впрочем, по-доброму – и тут же заулыбался, быстро заражаясь отличным настроением немца. Его эмоции было ощущать весьма приятно, ибо Рихтенберг как никто другой умел получать удовольствие от жизни и ту самую жизнь ценить. - О, нет, даже не думай, что ты опе'гедил меня, Альберих! Ты ни за что не получишь его пе'гвым! – Даниэль от души посмеивался теперь над другом. – Я был достаточно быст'гым для того, чтобы не только ухватить кусок, но и п'гиготовить для него тесто. – По всему было видно, что де Фуа гордился этим, будто подвиг какой-нибудь совершил, и теперь как мальчишка радовался триумфу над Рихтенбергом. - А тебе надо п'гек'гащать есть столько сладкого, иначе ско'го твоя куртка и 'гемень пе'гестанут сходиться у тебя на поясе. – Как бы с сожалением и сочувствием француз ткнул пальцем в пряжку на форменном ремне Альбериха и снова рассмеялся. – Тебе надо де'гжать себя в фо'гме. Да. Оп'геделенно. После чего Даниэль взял у Эшлинг ложку, обещанную немцу, и с довольной физиономией облизал с неё шоколадную глазурь. - Скажи мне тепе'гь, Рих, не стыдно тебе не думать о девушках? О, стыдись же! Пе'гвыми по п'гаву этот кекс будут п'гобовать они! Вооружившись ножом, де Фуа уже разрезал выпечку на куски, один из которых отправился на тарелку к Шеридан, а второй – прямиком к Ланфир. Последний, правда, француз проводил взглядом весьма сомнительным – ну, ясно же было, что фрау Рихтенберг тут же поделится вкусненьким с мужем! А ещё говорили, что хитрой лисицей из Дурмстранговцев был Лорензен. Ага, конечно, вы только загляните в честные глаза этого счастливчика рядом с Фир.
Llanfair Richtenberg: И, в общем, Даниэль не ошибался, потому что адресованный Ланфир кусок шоколадного кекса тут же отправился в руки Альбериха, вместе с тарелкой и парой ложек взбитых сливок. - Конечно, милый, первый - твой, - отломив кусочек, валлийка немедленно заткнула им рот мужа, пока тот не вздумал ответить что-то не менее колкое на "заботу" Фуа. А Даниэлю совсем уж хамским образом показала язык - вот так-то, а то вздумал тут свои порядки устанавливать, на ее-то кухне! Ишь! - Не слушай его, душа моя, - мурлыкала фрау Рихтенберг, как большая довольная кошка, - он просто завидует, зави-идует... у самого вон кожа да кости. Даниэль, не всем же быть изящными, как юная девица, да и если мой муж станет хотя бы приблизительно похож на вас фигурой, я хм... рискую его случайно сломать. И продолжила с руки кормить Альбериха еще горячей выпечкой.
Alberich Richtenberg: - Эша немыффлима! Ош наффал мефя тоффым! - возмущался Рихтенберг с набитым ртом, выглядя при этом непростительно довольно для возмущенного. - Ффо, дфуэль. Я фыпираю орушию и это будет... о! Подхватив со стола одну из длинных деревянных ложек, Альберих поднырнул под руку Ланфир, ткнул де Фуа ложкой в бок, и, описав полукруг, оказался за спиной француза, завершая маневр легким ударом по спине. - Защищайся, Дани, - весело поддразнил друга Рихтенберг, - а то проиграешь мне, как ф прошлый раз. И, пугая домовых эльфов и лишь чудом не сшибая всю посуду со столов, закружился по кухни, уворачиваясь от атак Даниэля. Шеридан смеялась и болтала ногами; перемазываясь в сливках, она уминала вкуснейший кекс - замечательный еще и оттого, что она помогла его приготовить! - и весело наблюдала за дурачеством молодых людей. Жизнь сейчас казалась ей удивительно простой и уютной - потому что не может быть плохо там, где смеются и пахнет выпечкой.
полная версия страницы