Форум » Архив «Lumiere-77» » Tread softly because you tread on my dreams - 4 марта 1978 г. » Ответить
Tread softly because you tread on my dreams - 4 марта 1978 г.
Solveig Rowle: Время: глубокая ночь. Место: голова Сольвейг Роул. Участники: Armand Bechet, Solveig Rowle События: Снам веры нет, это знает каждый. Во сне все кажется настоящим, и лишь при пробуждении мы понимаем, что произошедшее было лишь плодом нашего воображения. Но что, если сны коварны настолько, что даже их ирреальность обманчива? И что, если в мире твоих видений тебя навестит вполне реальный гость?
Ответов - 22, стр:
1 2 All
Solveig Rowle: Внешний вид: длинная, до пят, ночная рубашка, на плечи наброшена шерстяная шаль. Босая, волосы распущены. Из разбитого окна тянуло холодом: Сольвейг попробовала поплотнее укутаться в шаль, но это не сильно помогло - морозный ветер забирался под ткань, а потом будто бы и под кожу. Самым верным решением было просто уйти, но Роул что-то держало в этой комнате: обойдя ее по кругу несколько раз, девушка остановилась у незастеленной кровати, задумчиво разглядывая оставленную на подушке куклу. Снизу доносились голоса: кто-то ходил в гостиной и громко разговаривал, потом раздался громкий скрежет и все затихло - кажется, отец ушел, и она осталась в доме одна. С некоторым усилием отрываясь от созерцания игрушки, Сольвейг все же нашла в себе силы покинуть комнату: осторожно ступая по битому стеклу, врезавшемуся в ноги, она вышла в полутемный коридор и, подняв над головой свечку, стала осторожно пробираться к лестнице так, чтобы этого не заметил бродящий в темноте. Каждый шаг причинял боль изрезанным ступням, но Сольвейг старалась идти как можно тише: когда она спускалась вниз, под ногой не скрипнула ни одна половица, и Роул вздохнула с облегчением, оказавшись в просторной комнате с камином. В противоположной стене зиял черный провал - там был ход в подвал, и Сольвейг знала, что к нему приближаться не стоит ни в коем случае, потому что там, посреди подземного озера, спит сестра, убаюканная пением сирен, и пока Роул не разыщет для нее лекарство, беспокоить Хельгу нельзя. Темный силуэт мелькнул на верху лестницы - значит, ее присутствие в доме заметили и пора бежать, пока хозяева не хватились пропажи - Сольвейг прянула в сторону, роняя свечу, и ковер моментально вспыхнул, будто соломенный. Пламя в считанные минуты охватило всю комнату - спасаясь от жара девушка бросилась в кухню и, утопая по щиколотку в мягком мху, побрела к лодочному сараю вдали - месту, казавшемуся отчего-то единственным островком безопасности. Все вокруг уже заволакивал туман, и Сольвейг крепче сжимала окровавленный осколок стекла в руке, ожидая, что в любую минуту из-за мутной завесы может выйти что-то пугающее. Она перережет ему глотку, пусть только приблизится. Ей больше нечего терять, ведь по ее следу уже идут. У ног Роул вырастала брусника - кроваво-красная, как пятно, расплывавшееся на подоле рубашки.
Armand Bechet: Длинная, почти бесконечная дорога, усеянная острыми злыми камнями. Такая светлая в окружающей живой голодной темноте. Он ступал по обочине, но не потому что боялся поранить лапы о хищные камни, присоединить свои отпечатки к кровавым следам узких ступней. Он не мог. В этом месте он сам был тем ещё кошмаром, облачённым в золотую шкуру кпови, сына Леопарда. И его место было здесь, и в прошлый раз, когда он шёл лишь из любопытства, и в этот, когда любопытство стало чем-то иным. Здесь под ногами были не острые грани, но тёмный огонь, и единственный выход был - бежать. И он бежал, срезая путь, огрызаясь на тех тварей, что принимали его за своего, но солидарности по этому поводу не испытывали. Он догонит, рано или вовремя. Догонит, и разорвёт каждого, кто подойдёт к ней. Он сам не заметил, когда серые камни оказались под его лапами. Это - правильно, это разрешение, и он близко, он больше не кошмар. Теперь вместо камней - влажный мох, и клубящаяся тьма там, где заканчивается игра разума Сольвейг. Он сам - на её краю, в тумане. Всего несколько шагов, и она уже смогла его увидеть. Барон-леопард как котёнок с урчанием завалился на спину, подёргал кончиком хвоста, и тут же оказался на ногах. Настороженно рассматривая то притягательный сгусток ужаса, в который превратилась Роул, то тот туман, что так желал выпить этот ужас как вурдалак - кровь.
Solveig Rowle: Осколок стекла в руке Сольвейг взметнулся вверх; она замерла, демонстрируя оружие хищнику в надежде испугать его. - Не подходи, - предостерегла Роул животное, - или я ударю. Очертания леопарда постоянно менялись, будто он не имел определенной формы, и он казался Сольвейг то пантерой, то ощерившимся волком, а то существом, не имеющим вообще ничего общего с обычными животными, и Роул приходилось прилагать усилие, чтобы видеть просто леопарда. Словно кто-то пытался исказить ее восприятие. Брусника уже оплетала ее щиколотки, оставляя на ногах кровавые потеки, и Роул стоило усилий вырвать ноги из цепкой хватки болотного растения. Она принялась по большой дуге обходить кошку, всегда держась к ней лицом и то и дело оступаясь на кочках - брусника же багровой дорожкой следовала за ней, отмечая путь девушки, и тени в тумане зашевелились, словно разбуженные кем-то. Роул уже не казалось, что на болоте она одна - напротив, ее будто обступали со всех сторон невидимые противники, и у всех них было одно лицо, однако никто из них отчего-то не решался выйти из-за мутной завесы. Они только тихо бормотали, но Роул никак не могла разобрать, что именно говорят обитатели тумана. Лодочный дом был совсем близко: Сольвейг уже слышала, как плещется вода о берег, и не желала отступать, когда до избавления оставалось всего несколько шагов. Пошел снег: серый, как пепел, он мягко ложился на землю и под его покровом брусника казалось уже не красной, но бурой. Кто-то ходил в тумане и звал ее по имени. Кровь, пропитав весь подол, принялась капать с него крупными темными каплями.
Armand Bechet: Леопард фыркнул - показалось, или в самом деле насмешливо? - и разлёгся в нескольких шагах от Роул. Тени и туман не оказывали на него никакого влияния, он сам для них был частью общего. Пока он не нападает, он сам - кошмар. Для неё - кошмар, для себя - наблюдатель. И эта роль ненадолго. Тряхнув круглой головой, зверь поднялся и двинулся к Сольвейг. Он не спешил, не огрызался на шепот теней, слишком осязаемых для простой игры света в тумане. И ещё он не смотрел на Роул, только на кружившие за её спиной бестелесные фигуры. Он остановился в коротком прыжке от девушки, нетерпеливо потоптался по прорастающему беспокойством мху и изменился. Создания бессознательного тоже обеспокоились. - Ну что ты. Солльвейг. Я обещал, что быть рядом, - ласково проворчал креол, прилагая немалые усилия, чтобы выглядеть собой. - Не заходи в домик. Встретили их под небом. И он снова стал зверем. В чужом сне так было легче. Леопард обернулся к теням и грозно рявкнул. Не для их страха, здесь страх был только у одного существа, у Сольвейг. И только её могли устрашиться твари. Ну, или её веры в чужую защиту.
Solveig Rowle: На несколько мгновений Роул замерла, пораженная внезапным преображением хищника. Она раздумывала, стоит ли ему верить, но разум, как это всегда происходило во снах, услужливо подсовывал ей правдоподобное объяснение: да, действительно, Арман обещал что-то такое, и, кажется, он и правда был леопардом - и Сольвейг моментально приняла на веру слова Беше, делая несколько шагов к нему, чтобы опуститься рядом и погладить густую шерсть зверя. Та была влажной от сырости, но отчего-то чувство меха под пальцами успокаивало: Роул посидела немного, перебирая шерсть леопарда, а потом встрепенулась, чутко прислушиваясь к происходящему вокруг. Голос, звавший ее по имени, приближался, и Сольвейг рывком поднялась на ноги. На руках уже появлялись длинные кровоточащие ссадины - значит, он рядом и надо торопиться, пока их с Арманом не настигли. - Нам надо идти, - твердо сказала она Арману, - иначе он нас догонит. У реки есть лодка, пойдем. Тени потянулись за ней, нашептывая чуть громче, и теперь Роул могла различить обрывки фраз - и ей совсем не нравилось то, что она слышала. Тени сторонились леопарда, и Сольвейг инстинктивно старалась держаться поближе к нему: положив руку на холку кошки, она шла рядом с хищником, запинаясь о прорастающую повсюду бруснику. - С подола все время капает, - внезапно пожаловалась Сольвейг своему спутнику, - а она от этого растет. Не знаю, что делать.
Armand Bechet: Леопард снисходительно вытерпел фамильярность девушки, стараясь не слишком откровенно жмуриться от удовольствия. Где-то рядом бродил самый отчаянный кошмар Сольвейг. Арман знал его имя и рассчитывал в скором времени познакомиться лично не во сне, но наяву. Этот голос, искажённый туманом и страхом самой Роул, заставлял его раздражённо дёргать кончиком хвоста. Они отправились вперёд. Арман до поры не вмешивался, это не была ночь Великой битвы Тьмы и Света. Но в какой-то момент оставаться дольше безмолвным спутником и поддержкой оказалось недостаточно. Арман поднялся на ноги, оказавшись ровно в том же виде, в каком он встречал Марбаса этим полднем. Вместо холки ручке Сольвейг была предложена широкая ладонь даже здесь улыбающегося Барона. - Ты храбрая и сильная, Сольвейг. Однажды ты остаться на этот берег, и он не сможет причинить тебе вред и страх. И он вынужден уйти навсегда тогда. Треск ткани. Признаться, руки Беше разорвали подол рубахи аккурат там, где опасно заканчивается граница приличия. Остальное окровавленной тряпкой упало в бруснику. - Идём. Смотри туда. Ты не одна, и не только я с тобой. Видишь их? Он указал на границу тумана, где странное оживление теней походило не то на игру, не то на противостояние. В любом случае, они уже не интересовались страхами Сольвейг.
Solveig Rowle: Сольвейг дернулась, когда Арман оторвал подол рубашки, и с некоторым недоверием проследила его взгляд, а потом, понаблюдав за игрой теней, так же неуверенно улыбнулась, вновь переводя взор на Беше. Брусника вокруг начала лопаться, и на месте красных ягод расцветали мелкие белые цветочки - ими, как снегом, скоро было усеяно все пространство вокруг француза и девушки. А сам пепельный снег внезапно обратил движение и с той же неторопливостью, с какой он недавно ложился на землю, стал подниматься к небу, очищая землю вокруг. Роул вдруг пришла в какое-то странное состояние: она отлично знала, что происходит в доме, и что он все еще бродит вокруг него и зовет ее; и что ветер метет осколки разбитого окна в ее комнате, а в подвале поют сирены - но тут всего этого не было. Опустив взор, Сольвейг с удивлением заметила, что ссадины на руках затягиваются, и, ободренная этим, радостно посмотрела на Армана, крепче сжимая его руку. - Пойдем, - потянула его за собой Роул, - там не так сыро. Там фруктовый сад. Там действительно рос сад - издалека было видно, как клонятся к земле яблони - но, чтобы перебраться туда, сначала надо было найти лодку, и они пошли вперед по мшистому берегу, высматривая ее. По дороге молодые люди набрели на раскопанную могилу, рядом с которой будто вместо надгробного камня была воткнута лопата; Сольвейг знала, кто в ней лежит, но все же не удержалась и заглянула: синеглазая кукла со свернутой шеей и разбитой стекляшкой глаза была едва запорошена землей. Роул постояла на краю, сумрачно хмурясь, а потом решительно отвернулась. - Идем. Они не успели пройти и пары шагов, как Сольвейг вдруг отметила, что все звуки внезапно пропали: и крик ворона, и зовущий ее голос, и даже ставший едва слышным шепот теней затих полностью, будто все это поглотил густой туман, стремительно накрывавший окрестности. Сольвейг инстинктивно сделала шаг, чтобы быть ближе к Арману, и замерла настороженно оглядываясь вокруг. - Здесь кто-то есть, - с испугом и недоверием произнесла она, - но это не он! Я не знаю, кто это, но он чужой. Туман становился все гуще и Роул по щиколотку ушла в болотную жижу, в которую внезапно превратилась почва.
Armand Bechet: Арман с вежливым интересом, более уместным в гостях при просмотре семейного фотоальбома, а не в чужом кошмаре, заглянул в могилу. Похоже, увиденное его слегка озадачило, потому что уходил вслед за Сольвейг он с задумчивым лицом математика, только что получившего слишком уж красивое и простое выражение из десятиэтажной дроби с десятком интегралов и дюжиной иррациональных множителей. Что-то такое же недоверчивое и, в то же время, радостное читалось на его смуглой физиономии. - Идём, - кивнул Беше, делая шаг назад от дыры в земле, украшенной сломанной фигуркой в кружевном платьице. Это зрелище настолько заинтересовало его, что он шёл спиной вперёд, не сводя взгляда с куклы, пока её не закрыл неровный край могилы, а вниманием его не завладела внезапно опустившаяся на них тишина. Креол успел подхватить Сольвейг на руке раньше, чем она потеряла равновесие, лишившись опоры под ногами. С тем же весёлым спокойствием, словно его ноги не уходили в неприятную холодную топь, он оглядел подступающие всё ближе седые стены тумана и сделал шаг вперёд. Так, словно никакой топи не было. - Кто это ни есть, ты со мной. Не бойся, - успокаивающе прошептал он на ушко девушке. И шагнул дальше, внимательно оглядываясь по сторонам.
Solveig Rowle: Успокаивающие речи Армана, впрочем, не казались такими уж убедительными: туман сгущался, и топь вокруг становилась все более и более непроходимой. В полной тишине тем более устрашающе звучал далекий плеск - кто-то неспешно загребал веслом воду и лодка скользила по воде с тихим шелестом. Сольвейг почувствовала, как на шее волосы встают дыбом: в белом мареве она могла явственно различить две светящиеся желтые точки, которые девушка поначалу приняла за болотные огоньки, но по мере приближения плеска в тумане стали вырисовываться темные очертания лодки и горбатого лодочника, горящий взгляд которого был устремлен на молодых людей. Вырастающий прямо из болотной жижи плющ обматывал щиколотки Армана и забирался тому под кожу - и боль от этого казалась неожиданно сильной и реальной для сна. Тихий голос напевал детскую считалку: Тили-тинь, беги назад, Возвращайся к маме, У него глаза горят У болот в тумане... Сольвейг судорожно вцепилась в плечи Армана, затравленно оглядываясь по сторонам: ее пугало даже не столько происходящее, сколько незнание того, что именно происходит. С тем она все знала: где он бродит и что происходит в доме, и куда стоит бежать, чтобы он ее не нашел - но этот, чужой, был совершенной загадкой, и намерения его были так же черны, как болотная вода вокруг. - Надо бежать, - испуганно прошептала Роул, - Арман, бежим! Лодочник, надо сказать, не торопился: темный силуэт его приближался неспешно, так что у молодых людей были все шансы убежать. - Ты не боишься, - издевательский шепот, кажется, исходил одновременно от сгорбленной фигуры и сразу отовсюду, - почему ты не боишься, колдун? Почему не боишься, почему? Ты далеко зашел, колдун, почему ты не боишься, почему, почему? - Бежим, Арман! - просила Сольвейг. - Арман?! Плющ заползал под кожу и поднимался выше, к коленям.
Armand Bechet: Стиснув зубы, Арман шёл вперёд, пока боль не вынудила его оступиться и остановиться. Только и ожидавшие этого стебли радостно двинулись выше, зарываясь в плоть. Боль туманила взгляд креола и обращала его улыбку в жутковатую гримасу. Скрывая её, но не тяжёлое дыхание, Барон спрятал лицо в волосах Сольвейг, оставляя без внимания её призыв. Девушка не смотрела вниз, и Беше был не против её неведения. - Я не боюсь, - глухо сказал он, поднимая потемневшие глаза на приближающегося лодочника. - Потому что ты мой. Он словно уведомлял отвратительное существо, раздражённым тоном господина, прерванного слугой. И ни порождение кошмара, ни лодка не интересовали его так, как его ноша. Он с ней уже слишком много прошёл, чтобы кому-то отдать. - Ты никогда не... учиться легилименции, ma chere? Сольвейг... Он ещё что-то шептал, щекоча кожу Роул отрывистым дыханием, какие-то незнакомые слова, будто пережёванные и неприятные. Их смысл был странным образом понятен, несмотря на то, что в отдельности каждое из них всё ещё было бессмысленным набором звуков. Старик - его всё ещё нельзя было рассмотреть из-за густой завесы, но Беше и не нужно было видеть его, чтобы узнать - продолжал орудовать веслом, но не приближался с места, словно из уважения к тем, к кому обращался Арман. - Ale nan lanfè, - наконец, высказал он лодочнику тем тоном, каким говорят "не мешай" непонятливому общему приятелю, лезущему не в своё дело. Впечатление беспечности тона портилось только болью, заставлявшей сильнее сжимать зубы. И, всё же, он был спокоен. Ему оставалось только разжать руки, чтобы падение поставило точку в этом приключении.
Solveig Rowle: - Нет! - замотала головой Сольвейг, честно признаваясь в незнании легилименции. - А это важно? Она, кажется, немного успокоилась - но вот незримого лодочника, все так же скрытого туманом, кажется, совершенно не впечатлили ни слова Армана, ни его действия: отмахнувшись от чего-то веслом - плеснула вода - он рассмеялся дребезжащим и хриплым смехом, звук которого почти мгновенно затих, будто заглушенный туманом. - Ты думаешь, ты хозяин здесь, - почти довольно проговорил лодочник, - но ты не хозяин здесь. И она не хозяйка. И они. Туман заколыхался, изменяя очертания, и казалось, будто он корчится в судорогах, как человек. С соседних камышей сорвались болотные огоньки и, помельтешив перед лицом Беше тут же моментально погасли. - Я хозяин здесь. - веско произнес лодочник. Он внезапно пришел в состояние какого-то злого восторга: медленные всплески стали чаще - лодочник плавал вокруг стоящих на небольшом островке молодых людей, и горящий взор его глядел на них, кажется, отовсюду. Не в силах выдержать взгляд светящихся желтых глаз, Сольвейг прятала лицо на груди Армана, а лодочник продолжал издевательски разговаривать с креолом - речь его, всего мгновение назад почти четкая, вновь стала быстрой, шипящей и сбивчивой. - Ты далеко зашел, колдун, далеко... а как далеко зашла она, колдун, как ты думаешь? Как ты думаешь, далеко ли она зашла? Долгий ли путь, какой долгий путь, длиннее твоего... ты не боишься снов, колдун, не боишься, нет, не боишься... ты боишься яви, колдун? Боишься? Разожми руки, колдун... как ты думаешь, она умеет плавать? Умеет плавать? Ты умеешь плавать? Последний вопрос был обращен уже к Сольвейг и та сжалась, зажмуриваясь, испуганная одним фактом того, что это существо ее заметило. - Умеешь, умеешь? Умеешь? Разожми руки, колдун, посмотри... как далеко она зашла, колдун, как ты думаешь? Дальше тебя?
Armand Bechet: Арман перевёл дыхание. Одно заметное действие его ворожба всё же возымела. Он почти перестал чувствовать боль, хотя и сейчас чувствовал разрушительное движение растений в своём теле. И это ощущение чрезвычайно его озадачило. Это действительно было слишком для сновидения. Даже для кошмара, порождённого руинами стёртых воспоминаний. - Не важно. Но я думаю, у тебя хорошо получиться бы, когда ты станешь учиться. - Он стал вести себя так, будто никакого лодочника не существует, но плеснувшие в лицо огоньки его всё же вывели из равновесия. Барон покачнулся, но не упал. И в первый раз Барон на несколько секунд ощутил какое-то подобие беспокойства. - Хватит, Имаму, - отбросив это чувство как тряпку, сказал Беше. - Ты ей не кошмар. Ты - мой. Ты к ней не коснёшься. Ты бессилен. - Он говорил утомлённо, как аристократ, которого заговорил настырный сплетник-приятель. Разожми руки, это шептал и его чувство самосохранение, не верящее в нереальность сновидения, до смерти боящееся движения растений у колен. - Ale nan lanfè! Kochma, san pouvwa! - Он не может ничего для тебя, Сольвейг. Он только может болтать, - успокаивающе сказал он девушке, удобнее перехватил её тёплое тело и посмотрел вверх. И снова - на Сольвейг. Его губы шевелились, он всё ещё тихо говорил слова, не слышные здесь, но только здесь.
Solveig Rowle: Надтреснутый, дребезжащий смех существа, кажется, шел со всех сторон, но был при этом удивительно тихим. - Что ты знаешь о бессилии, колдун? - издевательски поинтересовался лодочник. - Ты ничего не знаешь о бессилии, колдун. Ты ничего... но ты узнаешь, узнаешь... В тумане было сложно различить, но Сольвейг показалось, что чудовище извлекло эту вещь из складок лохмотьев, в которые было одето: в вытянутой руке, оказавшеся неожиданно слишком длинной для обычного человека, лодочник держал длинную, грязную нитку, на конце которой медленно крутилась привязанная за ногу старая кукла в драном платье - наполовину лысая, вымазанная в грязи, без руки и с облупившейся с лица краской. Ее было поразительно четко видно, хотя очертания самого лодочника все так же оставались неразличимыми. - Смотри, не только у тебя есть куколка, у меня тоже есть куколка... красивая у меня куколка? Красивая, красивая, как твоя... куколка, куколка, скажи, ты умеешь плавать? Лодочник дернул рукой - кукла на конце нитки жалобно вздрогнула. - Как далеко уводят сны, колдун? Тебя они увели далеко, так далеко - они привели тебя ко мне колдун... а куда привели они ее? - желтые глаза ярко полыхнули в туманном полумраке. - Куколку кто-то тянет за ниточку, куколка идет за ниточкой - сама, по своей воле, хоть и тянут за ниточку - она идет, идет, колдун, а куда? Ты здесь колдун, а она и здесь, и там... и я и здесь, и там колдун... ниточка хорошая, крепкая ниточка... как думаешь, колдун ты успеешь добежать отсюда туда? Существо вдруг перестало раскачивать куклу и замолчало, будто ожидая ответа - и все вокруг затихло, прислушиваясь. Впрочем, ответа лодочник не дождался: вновь рассмеявшись тихим, дребезжащим смехом, он повыше поднял над головой нитку, вопрошая неожиданно связно и четко, буравя горящим взглядом Роул: - Куколка, ты умеешь плавать? И Сольвейг, не в силах противиться взору существа тихо ответила: - Нет. Из-за тумана казалось, что под глазами существа обозначилась широкая трещина, и лишь потом девушка поняла, что лодочник улыбается. Нитка в его руке лопнула с внезапно пронзительным звоном, будто это была струна, и кукла шлепнулась в черную жижу; на несколько мгновений задержалась на поверхности, а потом медленно скрылась под водой. - Я бросил свою куколку, - издевательски произнес лодочник. - Бросай свою. У подземной пристани было тихо: едва слышно плескалась вода о борта привязанных лодок - тех самых, на которых первокурсников ежегодно отвозили в Хогвартс. Роль смотрителя лодочной станции исполнял Филч, но он уже давно спал у себя в каморке, удостоверившись, что везде все тихо. А здесь и правда было тихо - девушка в пижаме, каким-то чудом балансирующая на одном из столбов причала, тоже была тиха и неподвижна.
Armand Bechet: - Обойдёшься, - ответил Арман и шагнул вперёд. Под ногами трещали сочащиеся красным соком толстые стебли. Они не позволяли ему идти, но он никого и не спрашивал. Теперь могло показаться, будто кто-то раскрасил лицо Беше в чёрное и белое. Стоило моргнуть или взглянуть пристально и впечатление пропадало, но вот так мерещились чёрные круги вокруг глаз, неестественная белизна и угольные узоры на скулах. - Я пришёл. И уйду. Она пойдёт со мной… Ты пойдёшь со мной? Отсюда. Куда не страшно. Иди ко мне. Возможно, он старался говорить как человек, но, честно, сейчас его голос мало чем уступал в потусторонности голосу лодочника. С перекошенным улыбкой лицом, Барон начал отступать. И Сольвейг обнаружила, что отступает он без неё, а сама она стоит на кочке. - Иди ко мне, - повторил Арман, уже без всяких миражей раскрашенный под страшноватую маску вуду. – Я сейчас страшный, но рядом страшно нет. Тебе стоит идти. Рядом появилась ещё одна кочка, ещё более ненадёжная на вид, чем та, на которой стояла девушка. - Не бойся. Так надо. Это всё я. Он протянул ладонь в сторону лодочника, словно запрещая тому приближаться.
Solveig Rowle: Лица лодочника все так же не было видно, но Сольвейг отчего-то знала, что сейчас по нему пробежала судорога гнева. С ним осмеливались спорить в его же стихии - и кто! Колдун-недоучка, практически мальчишка, столь же отвратительно самоуверенный, сколь глупый; выучивший пару забавных трюков и теперь полагающий себя мастером. Роул отшатнулась назад, в страхе наблюдая за тем, как существо в лодке начинает раздуваться, будто гигантская жаба: горб его на глазах словно распух, увеличиваясь в размерах, и желтые глаза его теперь светились гораздо выше, чем раньше - удивительно вообще, как его удерживала лодка. Сольвейг немного поколебалась, прежде чем послушаться Армана, но страх перед распухающим лодочником был сильнее, и она сделала шаг - не слишком решительно, впрочем - ступая на выросшую из-под земли кочку. Туман справа вдруг расступился, будто кто-то отдернул завесу, и Сольвейг увидела вдали тот самый лодочный сарай, о котором говорила Беше: до него, кажется, было рукой подать по мелководью. - Арман, гляди! - радостно махнула рукой Роул, но тут же замерла, ошарашенно глядя на то, как из воды вокруг Армана начинают выбираться инфери: полусгнившие, костлявые трупы медленно выбирались из болота, и Беше со своим страшным рисунком на лице сейчас казался одним из них. - Беги-беги, куколка, - едко посоветовал голос лодочника, - беги-беги, возьми лодочку. Беги-беги, там мелко. Сольвейг дернулась, но в следующий момент шагнула вовсе не в сторону сарая, а к Беше - кочка под ногой выросла сама - и Роул, присев на ней, отчаянно старалась дотянуться до Армана, окружаемого живыми мертвецами. - Арман, иди сюда! Иди, ну? Быстрее, пока они не добрались до тебя!
Armand Bechet: Арман не смотрел в сторону лодочника, не видел и не ощущал его метаморфоз. Его взгляд был устремлён на Сольвейг, замершую в нерешительности на ненадёжной кочке, сквозь которую он в редкие моменты мог разглядеть уходящий в воду столб. Ему едва хватало выдержки, чтобы не давать волю пьянящей его весёлой злости. «Au nom de Baron Samedi…» Ну нет, никуда он теперь не уйдёт. Чтобы уступить какому-то кошмару, отдать ему что-то, - нужно быть кем-то иным, но не Арманом Беше. «…du cimitiere et par pouvoir guedeh…» - Не иди к ней, - даже не взглянув в ту сторону, куда указывала Сольвейг, сказал Арман всё тем же нечеловеческим голосом. Едва слышное эхо говорило этим голосом отовсюду. Оно шептало: «…guedeh nibho mazaka negre set houes…». – Иди ко мне и не бойся. – Это было его время, его место. Не Армана Беше, восемнадцатилетнего мальчишки, но того, кем его называли по невежеству товарищи. Ради эффектного жеста ему по карману было позвать своего великолепного тёзку. «…negre rada phreda dahoumin» - Ты эту публику не бойся, правда. Это они от бессилия бесятся, - произнёс глубокий успокаивающий баритон над ухом Роул. Костлявая рука легла на талию девушки, удерживая от падения. Высокий скелетообразный тип с тростью, непринуждённый как айсберг и примерно настолько же ужасающий непринуждённо стоял в воде рядом с кочкой и ухмылялся, как умеют только лишённые плоти черепа. – А он сам справится. Снисходительная насмешка относилась к Арману, отступающему в сужающийся круг мертвецов. Тот вгляделся в лик божества, но тот только улыбался заразным оскалом. Тот только и успел выругаться с отчётливо слышимым восхищением. А после ему действительно пришлось отбиваться от тянущихся со всех сторон рук. - Незадача, diablo. – Барон с прохладным интересом наблюдал за Беше, как за хомячком, посаженным в клетку к змее. - Похоже, этот garson bordel не справится. Но ты иди дальше, ваш дом ведь учат ходить по головам. До берега совсем близко, крошка. Следующая кочка оказалась дальше, чем предыдущая, но Барон любезно предложил даме свою руку. - Или?.. - Самеди с лукавой улыбкой (как удавалось этой черепушке передавать эмоции так отчётливо - загадка) красноречиво взглянул в сторону потасовки.
Solveig Rowle: Когда между собой ругаются древние боги, смертным стоит тихо постоять в сторонке, а лучше - и вовсе при споре не присутствовать. Увы, оба варианта для Сольвейг были нереальны, но кое-что спасало положение: во сне Роул, не различая видения и реальность, была способна на что угодно. К примеру - спокойно принять предложенную богом смерти руку, предупреждая одновременно: - Я Армана не брошу. - сжимая костлявые пальцы божества, Роул, однако, не двинулась с места, с несвойственными для ситуации серьезностью и спокойствием вглядываясь в пустые провалы глазниц собеседника. Туман начал становиться все плотнее и плотнее, заволакивая окрестности мутной пеленой, и Сольвейг беспокойно оглянулась назад - туда, где раньше высилась горбатая фигура лодочника. Того уже не было - то ли пропал, то ли просто стал невиден за плотной завесой тумана, но присутствие его явственно ощущалось повсюду, и Роул, будто решив что-то для себя, выпустила руку Барона, делая решительный шаг на кочку, приближавшую ее тому месту, где происходила борьба между Беше и инфери. Те, кажется, прибывали и прибывали. - Сколько же мертвяков в этом болоте?! Арман! Лихорадочно пытаясь отыскать (в складках ночной рубашки, очевидно) палочку, Сольвейг оглянулась на замершего поодаль Барона. - Помоги ему, - попросила она у него. - До берега я сама доберусь. Ему помощь нужнее. Помоги, потому что я... не знаю, как.
Armand Bechet: Темнота в глазницах Самеди вспыхнула беззвучным, но оттого не менее искренним хохотом. В одно мгновение оказавшись на пути собравшейся спасать своего драгоценного креола девушки, Барон опустил голову на скрещенные на серебряном набалдашнике трости кисти рук. Лицо его оказалось вровень с личиком Роул, пустые глазницы мерцали всего в паре ладоней от её глаз. - Помочь? Ему? Ммм… а с какого перепуга? – В вежливом изумлении Барона слышалось столько неприкрытой похоти, почти безграничной и, вместе с тем, полностью подконтрольной божеству. Оглянувшись через плечо к шлейфу из мертвецов, следующих, очевидно, за каким-то чудом умудряющимся не попасться в захват полуразложившихся пальцев Арманом, Самеди заглянул в глаза Роул. - Он заплатит за свою просьбу. Даже если умрёт здесь. Шансы неплохие, кстати. А ты? Проследив за тем, как девушка обшаривает свою коротенькую рубашечку в поисках оружия, Барон вновь рассмеялся, и вновь этот бешеный хохот можно было только разглядеть в его глазах. - Byen. Держи подсказку, птенчик. Чем быстрее ты доберёшься до берега, не сверзнувшись в воду, тем больше у него шансов проснуться. Самеди тихо засмеялся, выпрямляясь с невесть откуда взявшейся сигарой в зубах. Этот смех пробирал как внезапный мороз, сводил судорогой мышцы. Даже инфери на секунду остановились, скрючившись от этого ужасающего хохота.
Solveig Rowle: Заглянув в пустые глазницы Барона, Сольвейг даже не отшатнулась - только замерла, недоверчиво хмурясь. Этому скелетоподобному типу с нездоровым блеском в глазах Роул верила не больше, чем явно ненормальному лодочнику, но он во всяком случае не проявлял явной агрессии и, кажется, был знаком с Арманом... правда вот природу их отношений Сольвейг понять не могла. Она колебалась: с сомнением поглядев на преградившего ей дорогу Барона, Роул чуть подалась вперед, чтобы через его плечо увидеть, как один за другим инфери пытаются повалить Беше на землю. Это зрелище, кажется, подтолкнуло Сольвейг к принятию окончательного решения: отступая назад, девушка, однако, успела сурово пообещать Барону: - Если ты обманул меня, я найду тебя. Во сне угрозы смерти не казались таким уж опрометчивым и самоубийственным поступком. Кочки удивительным образом сами вырастали под ногами: перепрыгивая с одной на другую, Сольвейг с досадой отмечала, что расстояние между ними все увеличивается. Она чуть не сорвалась в воду, оступившись - ногу обожгло болью, когда Роул ссадила кожу о выступающий из мха камень. Шум борьбы за спиной не затихал - но это давало Роул надежду, что инфери еще не успели добраться до Армана. Когда она выберется отсюда, они непременно пойдут во фруктовый сад. Там такой чертовщины точно не творится. От последнего островка суши до берега было далеко: Сольвейг замерла в нерешительности, не отваживаясь сделать шаг, и быстро обернулась назад, будто ища поддержки у оставшегося позади Армана, но и его, и происходящее на том берегу, теперь скрывал плотный туман. Роул застыла, неуверенно теребя платок на плечах - ей вдруг показалось, что скелет во фраке провел ее и, возможно, не стоило вообще доверять его словам. - Арман? - нерешительно позвала Сольвейг в туман. - Арман!
Armand Bechet: - Ты и так будешь искать со мной встречи, птенчик, - тихо сказал Самди, но голос его следовал рядом с Сольвейг, пока фигура с тростью не растворилась в тумане. Подобно улыбке Чеширского Кота последними в бледном мареве пропали его алчущие горящие глаза, но взгляд его ощущался и когда ничего, кроме тумана, тёмной воды и следующей кочки вокруг не осталось. Арман как мог распорядился предоставленной Бароном передышкой. Бормоча сквозь зубы ругательства пополам с заклинаниями, Беше извлёк из пустоты кинжал. А перевести дыхание ему не позволили. Огонь был бы лучшим помощником, но для досады уже не было ни единого лишнего мгновения. Времени едва хватало на дыхание, всё остальное занимали тянущиеся полуразложившиеся руки и бессмысленные мёртвые лица. Теоретически Арман ещё помнил, что где-то за их спинами есть Сольвейг, но на теоретизирования его так же не хватало. Он резал излишне близко оказавшиеся конечности мертвецов, уворачивался от не сулящих ласки объятий и отступал, безнадёжно отступал перед этой толпой. - Я не буду помогать ему, - Самди с довольным видом сидел на берегу, выпуская завидные клубы дыма, и насмешливо наблюдал за метаниями Роул. – Так что чем дольше ты медлишь, тем вероятнее они его утопят. - Говорил он тихо и удивительно спокойно. Легко поднявшись на ноги, Барон сделал приглашающий жест и шагнул в сторону. Земля стукнула Сольвейг по пяткам совершенно реальными камнями подземного причала. Туман, кочки - всё исчезло, уступив знакомому виду школьной лодочной станции, тихому и немного тревожному. Только в нескольких шагах по левую руку ещё несколько секунд можно было различить глаза господина перекрёстков.
полная версия страницы