Форум » Архив «Lumiere-77» » Нашли мы Вашего мальчика - 15 марта 1978 г. » Ответить

Нашли мы Вашего мальчика - 15 марта 1978 г.

Dorcas Meadowes: Время: вечер Место: дом в Кардиффе, Уэльс Участники: Lysander Wenlock, Dorcas Meadowes События: [quote]Авроры и хит-визарды, нагрянувшие к месту очередной вспышки черной магии, обнаруживают в подвале дома в Кардиффе комнату для ритуалов, убитых маглов и мало что соображающего Мио Лундгрена. [/quote]

Ответов - 16

Lysander Wenlock: Утро выдалось паршивым. Лисандр чуть ли не проспал и поэтому не успел позавтракать. По дороге в Аврорат ему удалось купить какую-то булочку, которая оказалась с изюминками, а вот их Лис терпеть не мог. А ведь он сказал чтоб дали ему булочку без этой гадости! А нет, надо было из всех выбрать именно с изюминками. Поэтому смело можно было говорить, что Уэнлок был очень голодный, усталый, сонный, а ещё он уже неделю не виделся с братом, поэтому настроение у него было хуже некуда. А ещё этот всплеск темной магии. Лисандр потеплее закутался в шарф и шагал рядом с Доркас Медоуз надеясь на то, что день окажется не слишком утомительным. Ну, хотя бы один раз! Ведь можно, да? -Начинается веселая жизнь, - огрызнулся Уэнлок остановившись у дверей маленького деревянного домика и достал волшебную палочку приготовившись к худшему. Приоткрыв дверь он ничего не расслышал и вскоре понял, что внутри никого не было. Никого из живых. Лис сразу же прижал шарф к лицу задыхаясь от этого противного запаха. Повсюду была кровь, какие-то кости и ритуальные ножи лежали на полу. Он никогда прежде не видел такого и попытался отвести взгляд. Лисандр не был слабонервным, но вот разорванные в клочью трупы его не особо привлекали. -Проклятье, - выругался бывший рейвенкловец и попытался отвести взгляд в сторону, - кто-то тут неплохо развлекался, дементор его побери, - и он заметил неподалеку лежащий в кровавой луже труп женщины. Вот вам и война, господа.

Dorcas Meadowes: Доркас осознавала, что она привыкла, слишком привыкла к тому, что происходит вокруг каждый день. Плохо, когда привыкаешь, потому что эмоций нет совсем. И хорошо, потому что иначе просто не хватит нервов. - Она и не заканчивалась, Лисандр, веселая жизнь, - усмехнулась она. Они шли впереди, ребята из команды хит-визардов шагали чуть позади. Шаг быстрый и напряженный, почти срывающийся на бег. Как можно умудряться творить такое посреди города? Ладно бы еще где-нибудь в полях… Дом был пуст и вовсе не выглядел опасным. А вот в подвале был настоящий праздник. - Да, но вечеринка окончена, а мы опять не успели, - вздохнула Доркас и обернулась к остальным. - Надо бы проверить, вдруг есть еще живые. И не топчите сильно, господа, нам нужны все возможные улики. Сама она остановилась посреди комнатки, из которой вела еще одна малозаметная дверь, видимо, в кладовку. Медоуз толкнула ее и поморщилась - внутри были еще трупы, именно трупы, судя по цвету и неестественным позам. Хорошая была вечеринка. И убирать за собой эти ребята совершенно не привыкли. - У меня три, нет, четыре трупа.

Lysander Wenlock: -У меня два с половиной, - со всей серьезностью произнес Лисандр, - кошка ведь тоже считается, или нет? – удивительно как при таких обстоятельствах молодому человеку хватило сил шутить. Хотя бы голода он больше не чувствовал, наоборот – Уэнлок был уверен, что не сможет спокойно смотреть на еду целых... один день! Что поделать, его бы не хватило надолго, да и такого голодного. Бывший рейвенкловец слегка поморщился от запаха и прошел мимо очередного трупа пытаясь не наступить на то, что когда-то было его селезенкой. Лис хотел как можно поскорее разобраться с этим и вернуться обратно в Аврорат, заполнить все необходимые документы и наверное выслушать недовольную речь своего начальника как внезапно до него дошел какой-то звук и парень приостановился. -Тише, - прислушиваясь произнес Лисандр и направился в сторону лестницы, которая вела вниз. Сжимая в руках волшебную палочку он кивнул Доркас в её сторону, - Там что-то есть, - шепотом произнес Уэнлок остановившись у лестницы. Может они ещё не опоздали на вечеринку?


Dorcas Meadowes: Да, если бы не странный звук, который услышал Лисандр, они бы, возможно, и не заметили лестницу, ведущую еще ниже. Двухэтажный подвал под небольшим деревянным домиком - это архитектурное извращение. - Можно, тогда я первая? - попросила Доркас, прошептала Lumos и двинулась по лестнице вниз. Та не скрипела - возникало ощущение, что она совсем новая. И если на верхнем этаже словно происходила многодневная резня, тут все было чисто и аккуратно. Знаки на полу и на стенах, точечные следы крови, аккуратно разложенные на столе инструменты и ритуальные принадлежности. - Вот это я понимаю, - хмыкнула она. - А то можно было подумать, что это самодеятельный анатомический театр. Нет, все-таки серьезные люди. Она осмотрелась лучше, скорее, на всякий случай, и тут же об этом не пожалела - у стены на полу было тело. Тело смотрело такими молящими глазами, что Доркас стало почти страшно. Судя по всему, мальчик, а это был именно мальчик, был обездвижен и лишен речи. Осветив его лицо, она поняла, что где-то его уже видела. Ну да, конечно, его фотографиями сейчас было обклеено все, что можно в Министерстве. - Finite. Enervate, - проговорила она, снимая заклятья. - Ты Мио Лундгрен? Мальчик попытался ответить, но ничего не вышло. - Встать можешь? Он вроде даже кивнул, но не смог. На руках его засохла кровь, и сам он был мертвецки бледный. Доркас тронула его лоб рукой - горячий. Лихорадит его, наверное - столько времени тут провести. - Ты не переживай, все в порядке. Мы тогда прямо отсюда аппарируем сейчас. А потом ты нам все расскажешь. Она отступила к лестнице, крикнув коллегам: - Заканчивайте без меня. Я в Штаб. Вы не поверите, но мы нашли сына министра Лундгрена. - Того самого, за которого нам всем башку оторвут и поувольняют? - раздалось в ответ. - Именно, - ответила Доркас себе под нос и аппарировала с Лундгреном-младшим в Аврорат, где он был уложен на диван и укрыт пледом. - Можно сообщить министру, что мальчика его мы нашли.

NPC: Ингмар удивлялся, как можно жить в Британии. Воздух влажный, деревья влажные, камень мостовых – влажный, люди… и те сочились какой-то странной неживой влагой, будто бы пористые, будто бы опустили в ведро… Губки, не люди. Это война. Война выжимает досуха. «Только не британцев, - отметил про себя Ингмар. – Для британцев война – что-то сродни водному поло. Идиотский спорт, удовольствие от которого получают одни идиоты». Британцы войну впитывали. И источали. Каждый на свой манер, каждый на свой лад. Это было омерзительно. Неописуемо. Тошнотворно. Влажность, британцы и война. Война, о которой он бы предпочел не знать. Но лучше забыть. Умеют же люди забывать? Ингмар, увы, не умел. И каждый разговор с сыном он помнил. И каждый из этих проклятых четырех дней – отнюдь не первых в их совместной со Штефаном истории отнюдь не по-семейному долгих разлук – был одинаково влажным, омерзительным, неописуемо тошнотворным. Если Британию не погубит Волдеморт, Британию погубит Ингмар Лундгрен. Говорят, мир не стоит слезы ребенка. Что ж, отдельная взятая страна жизни сына министра не стоит подавно. - Хотите кофе? – это был один из классических английских бюрократов. Волшебник неопределенного возраста. Он сидел в кресле напротив Ингмара и постоянно жевал губу. Когда это было? Ах да, два дня назад. - Не откажусь. - Кхм… - Две ложки, спасибо. - Что? - Сахар. Две ложки. - Ну да, конечно. Сливки? - Нет, спасибо. Предпочитаю черный. - Да-да. Конечно. - Премного благодарен. Ингмар пил кофе, держался холодно, предельно равнодушно. Отстраненно-дипломатически. Ровно два часа. Что было потом Ингмар помнил смутно. Возможно, он кричал. Впрочем, маловероятно. Угрожал? Да, несомненно. Просил о невозможном и надеялся на чудо? Безусловно, нет. Ингмар Лундгрен был хорошим политиком. Он умел проигрывать. К сожалению, Ингмар Лундгрен не умел терять. Оказывается между сыном потерянным и сыном пропавшим – настоящая пропасть, чудовищная. Сына господин министр потерял давно. Для себя. Для будущей политической – дементор ее задери – арены Швеции. В глубине души Ингмар знал об этом всегда. И тут не было ничего страшного. Проблемы отцов и детей стары как мир. Но похороны детей… проклятье, мысли путались. Нет, глупость какая-то. Просто Аврорат не умеет работать. Никакой дисциплины, никакого порядка, никакой организованности. Ингмар не просил о невозможном и не надеялся на чудо. Он просто – так, совсем безотчетливо – верил однажды сказать Штефану, какая же он пропащая бестолочь и зря отказался от квиддича. Тогда, давно Ингмар действительно был готов купить билеты. Глупость какая. Ингмар выругался. - Вашего сына нашли. - Действительно? Лундгрен перешагнул порог одного из бесчисленных кабинетов Аврората. Все они были одинаковы. И даже не успел поразиться тому, насколько неуместно здесь смотрится его сын. А его ли? Слишком бледный. Какой-то неживой. В отличие от самого Ингмара. Безупречно одетого, строгого господина министра. И там была эта женщина. Кажется, ее имя Доркас. А Штефан… как никогда напоминал мать. - Он… - кто бы мог подумать, во рту министра тоже пересыхает. Ингмар Лундгрен боялся задать вопрос. Самый главный вопрос. Он знал, знал к чему приводят таинственные исчезновения и во что таинственные исчезновения превращают людей. – Вы думаете… Кхм! – министр откашлялся. – Вы ведь давно работаете в Аврорате, госпожа Медоуз, не так ли? Ваше мнение… его разум… я имел в виду, Ш… Мио, будет таким, как прежде? Он ужасно выглядит. – Ингмар опомнился. Кажется. Взял в себя в руки. Старался. Не вышло. - Почему вы не вызвали целителей? Неужели вы не видите? Ему нужна помощь! Вас что, ничему не обучали? Вопиющая халатность! Вызовите немедленно. Целителей. Лучших! Лицо Ингмара красиво гармонировало с бледностью лица сына. Министр был в ярости. Во всяком случае, в подлинности этой ярости не усомнился бы и гениальнейший из режиссеров. - Оставьте нас. «Дешевая трагедия, - подумал министр. – Я выгляжу балаганным шутом. И, знаешь, Штефан, я бы мог научиться называть тебя «Мио», - с какой-то идиотской легкостью добавил он. – Но ты дурной, бездарный мальчишка, который погубит себя гораздо раньше…»

Dorcas Meadowes: Доркас хорошо понимала вот этого рассерженного и кричащего человека. В конце концов, когда-то у нее тоже был сын, и случись с ним… Но уже все случилось. До того как он появился в кабинете, она поняла, что Мио Лундгрен с большим трудом говорит, с огромным трудом двигается и с невероятным трудом соображает. Судя по изрезанным рукам, а может, даже и ногам, но Медоуз решила, что не стоит проверять, а так же по неестественной бледности, мальчик потерял много крови. Остальное, пожалуй, лучше выяснять целителям. Или родителям. А она налила в стакан воды и дала мальчику попить маленькими глотками, гладя его по волосам и успокаивая. Она обернулась на вошедшего министра, и первый его вопрос очень сильно ее поразил. Доркас даже не нашлась, что ответить, поначалу. - У него шок и большая кровопотеря, по всей видимости, министр. И он очень слаб. И думаю, на Ваши вопросы смогут ответить целители. Я не буду звать целителей, в этом нет смысла, не будут же Мио лечить прямо здесь. Я ждала Вас, чтобы Вы решили, отправлять ли его в госпиталь или в школу. Я думаю, ему лучше вернуться в школу, в Больничное Крыло, там проще обеспечить его безопасность и покой. А еще Доркас думала, что после всего пережитого Мио проще будет в школе, чем в госпитале. В школе есть друзья. Но вслух она этого не сказала, вряд ли эти аргументы показались бы министру важными. - Он вряд ли Вам сейчас что-то скажет, ему нужно придти в себя. Но в ту же минуту полностью в противоречие ее словам Мио таки заговорил, тихо и сипло, еле слышно: - Я хочу вернуться в школу.

NPC: Штефан был гаденышем еще до рождения. Это Ингмар помнил хорошо. Или ему только казалось. Сегодня – неважно. Женщина-аврор, Доркас Медоуз, оказалась на удивление не чуткой. Говорила о Школе, кровопотере и еще о каких-то смутных вещах, которые в нынешней ситуации совершенно не имели смысла. Хотя могли и иметь. Ингмар не слушал. Конечно, вся эта история происходила не с ним. Он был где-то рядом. Наблюдал сбоку, изучал и классифицировал. Классифицировал отцовское бездействие, его же хладнокровность, малодушие и – с министрами такого не бывает! – нерешительность. Штефан переставал быть похожим на мать. Будь позволено сейчас Ингмару рвать на себе волосы – он бы рвал. От безысходности. Дипломатической. Но сильнее – человеческой. Даже эта сторонняя женщина не верила в него как в отца. Британка! Холодная, как губка. Они войну впитывают. Не переживают. - Что? Он услышал голос сына. Дальнейшее снова не помнил. Он просто поднял Штефана вместе с пледом, вообще ни о чем не думая. Даже не пытаясь. Прижал к себе. Смешная поза, нелепая ситуация. - Обеспечить безопасность? По-моему, это выше ваших сил. Он хочет в школу. Пусть будет школа. Мне все равно. Школа, больница, хоть передвижной цирк. Безопасное место – единственное, о чем прошу. Его выздоровление – это все, что волнует меня сейчас. А после нее никакой Британии…

Mio Lundgren: Мио слабо пошевелился в руках Ингмара, рука его свесилась вниз из-под пледа, голову пришлось прислонить к плечу министра, чтобы не заваливалась назад - держать ее у Лундгрена-младшего сил не было. - Отпусти, - голос был все таким же тихим и слабым, а предложения максимально короткими. - Ты меня не заберешь. При этих словах нахмурилась Доркас и встала со своего места. Казалось, будто бы мальчик сопротивлялся, но, может, только казалось? Хотя и имей он желание сопротивляться отцу, просто не смог бы. - Отправьте меня в школу, - это он сказал уже Доркас, с Ингмаром все равно бесполезно разговаривать. Он начинал бояться, что в таком состоянии отец и правда решит его увезти в Швецию прямо сейчас. Нельзя было этого допустить. Мысли были тяжелыми и мутными, переплетались с увиденным и услышанным за это время - сколько дней прошло? Ему хотелось взять откуда-то сил, встать и пойти. Наверное, еще надо бы и поесть, он очень давно не ел. - В школу, - упрямо повторил Мио. Даже в таком состоянии упрямство его никуда не девалось. Доркас посмотрела на министра. - Давайте аппарируем в Хогсмид, оттуда можно будет транспортировать Вашего сына в школу. И там для него самое безопасное место сейчас все равно, пока мы не знаем, зачем он понадобился похитителям. Там есть целитель, он поможет. Спорить с министрами, пусть и чужих стран сложно. Спорить с отцами чужих детей еще тяжелее.

NPC: «Это что ж за монстра он меня принимает? – удивлялся Ингмар. – Они оба. За какое чудовище?» Министр не возражал. В Школу – значит, в школу. Порви вас пикси, куда угодно. И даже в таком состоянии Штефан его ненавидел. Интересно, почему? За то, что отец мечтал о лучшей судьбе для сына? Или потому, что не считал лучшей судьбой для сына красивый и пафосный момент в гробу? Штефан был идиотом. А его «Мио» было еще дурнее. Министр прижал сына плотнее к себе. «Сопротивляйся, мальчик мой, но сегодня ты не сбежишь» - Вы меня не слышали? Оба. В Школу – так в Школу. Хогсмид – так Хогсмид. Мне плевать на вас. Мне плевать на ваши «самые безопасные места». Сегодня такое место – рядом со мной. Не обсуждается. Он – мой сын, - в голосе Ингмара звучал вызов, бестолковый, но вызов. И неважно, что выражали глаза Доркас Медоуз. – Мой. Понимаете? Сейчас лишь я решаю, где ему безопасно. Хогсмид. Потом в Хогвартс. Отлично. Все, что мне важно – его жизнь. Ему больно. А вы… безответственны. Сказал Ингмар и аппарировал. Он бывал в Хогсмиде. Но давно не верил ни в какую безопасность.

Dorcas Meadowes: Доркас посмотрела на пустое место, на котором только что стоял министр, и тоже аппарировала в Хогсмид. Все это было ей странно. Возникало ощущение, что мальчик отцу вовсе не рад. Хорошо, хоть отец вел себя как отец. Доркас зашагала рядом. - Вы говорите о безопасности, а сами с занятыми руками отправляетесь туда, где, откуда, собственно, и пропал Ваш ребенок. И мне, в общем-то, все равно, можете обвинять тут всех, сколько хотите. Не мы виноваты, что Ваш сын пропал, но мы его, по крайней мере, нашли. Не надо благодарностей. Мио эта женщина нравилась, он слабо улыбнулся, слушая, как та разговаривает с отцом. То, что отец нес его на руках, было ужасно непривычно. Он вообще не мог припомнить, чтобы тот делал это когда-либо раньше. - Мне тоже вовсе не хотелось обнаружить труп Вашего сына, министр. Потому мне тоже важно, чтобы ему как можно скорее оказали помощь. Мы попросим сразу же поместить его в Больничное Крыло школы. Они так говорили, словно Мио рядом не было, или словно он был неживой или немой и не мог решать сам за себя.

NPC: «Вы говорите о безопасности, а сами с занятыми руками отправляетесь туда, где, откуда, собственно, и пропал Ваш ребенок». Желваки на скулах Ингмара вздулись. Провоцирует что ли? Эта «никто и ничто»? Дурная попытка, смешная даже, безуспешная. Ингмар хмыкнул. - Благодарностей не будет. Работайте вы чуть лучше, он бы не пропал. Нет, мне не страшно аппарировать на место его похищения. Он рядом со мной, а значит… Скорее умрем вы и я, чем эти… я не ошибаюсь, нет? Нет, не ошибаюсь, так вот, умрем скорее вы и я, чем эти безызвестные вновь дерзнут покуситься на жизнь моего сына. Хватит. Мне надоело. Надоело, что в вашей стране чужие жизни стоят дюжина на кнат. Ингмар рефлекторно прижал Штефана к себе. - И знаете, мой сын – это мой сын. Распоряжайтесь судьбами своих детей. Я знаю, что делать с собственными. Пусть будет Больничное Крыло. Я верю в ваших докторов, но не верю в вашу… смешно сказать… систему безопасности. Он тут просто потому, что сам захотел оказаться здесь. Он болен, он ранен. Я не могу идти против его желаний. Но. Я могу идти против вашей... государственности. Государственности, которая не уберегла сына дипломата чужой страны. Вы все еще думаете, что я оставлю это без внимания? Нет. Молитесь своим неведомым богам, чтобы мой сын выздоровел. Просто молитесь. Желваки на скулах министра по-прежнему играли. Нет, Штефана он не потеряет. Даже ценой этой никчемной страны.

Dorcas Meadowes: Доркас посмотрела на министра почти удивленно, но потом постаралась успокоиться. Он отец, это почти все оправдывает. - Вы не понимаете. И хорошо, если в Швеции все не так. В нашей стране сейчас любые жизни ничего не стоят, особенно свои собственные. И свои собственные отдаются за чужие без раздумий. Доркас замолчала на несколько секунд. - Судьбой своего ребенка я уже распорядилась, - гораздо тише продолжила она. - И я Вам завидую, министр - Вы можете держать своего сына на руках. И не пытайтесь меня напугать. Мне все равно. Нам и так пообещали, что всех поувольняют из-за того, что Ваш Мио пропал. Доркас посмотрела на министра, они были уже у ворот школы, и она открыла их пропуская отца с сыном внутрь. - Я не могу молиться. Потому что ни во что не верю. Но я знаю, что Ваш сын выздоровеет. Навстречу им выбегали школьники, пока они двигались в сторону замка. Медоуз хорошо помнила, где находится лазарет, потому им не нужно было даже спрашивать дорогу. Мио же хотелось сказать Ингмару, чтобы он прекратил так себя вести. Ему казалось, что отец сейчас специально претворяется таким хорошим и правильным родителем, потому что это часть имиджа. Наверное, министр жалеет, что рядом нет журналистов.

NPC: …Ингмар жалел, что рядом нет журналистов. Ему очень хотелось что-нибудь разбить. Можно камеру, но лучше бы чье-то лицо. - Я вас не пугаю, аврор, я излагаю факты. Не в правилах дипломата угрожать, я и не угрожаю. Но это отвратительное чувство, терять детей, - даже тех, которых ты давно потерял. Прижизненно. Ингмар молчал. - Вы много говорите о жизнях. Своих, чужих и собственных. И о тех, которые отдают. Выходит, отвратная у вас страна. У нас в Швеции жизни берегут. И никому никого отдавать не приходится. Когда-нибудь Штефан это поймет, - добавил Ингмар едва слышно. Страшно было сына терять. И нести на руках было страшно. Он ведь один такой, Лундгрен-младший – дурак, идиот и бестолочь, но только один такой, на всю его, Ингмара, жизнь – другого не будет. - Мой сын выздоровеет, - кивнул министр. – А вам верить не обязательно. Я просил молиться – вы не умеете. Ваша вина. Показывайте дорогу, тогда уж.

Mio Lundgren: Вот, он еще и хвалил Швецию теперь - точно не к добру. Мио снова слабо пошевелился в руках министра. Будь проклята эта дурацкая слабость, поставьте его на ноги сейчас же. Аврор вела министра по коридору молча, больше ни слова не проронив, придержала дверь Лазарета и осталась у двери. Она не спешила уходить разве что во имя той самой безопасности, которой требовал министр. - Можно уже отпустить, - вновь, шепча, попытался освободиться Лундгрен-младший. - Мы пришли. Голова все же запрокинулась, и он мечтал, чтобы его опустили на кровать и дали поспать, пожалуй. Сначала попить, а потом поспать. - Пить, - попросил он. - Очень хочется. Ему стало холодно даже в пледе. Может, потому что он был без рубашки, полуголый, а может, потому что снова начинало лихорадить. - Зачем ты… - спросил вдруг Мио совсем ослабевшим голосом, - …делаешь вид?.. В мозгу тяжело бился страх, эхом тот страх, что он чувствовал эти дни, а теперь еще и страх, что отец сильнее, а он ничего не может сделать. И даже помощи попросить ни у кого. - Я не дам и тебе… "Себя похитить". Он не смог договорить. Ему почти хотелось плакать от бессилия.

NPC: Ингмар по-прежнему следил за происходящим со стороны. Кто-то из прохожих – будь такие – сочли бы его хорошим отцом. Хорошим отцом Ингмар не был. Он был отцом настоящим и, должно быть, хоть что-то это значило. Министр опустил сына на кровать. Это было тяжело. Не рукам, не мышцам – по факту. Это было тяжело. И не хотелось. Конечно, Штефан полагал его чудовищем. Скудным придатком бюрократической машины. Но Штефан ошибался. Даже у придатков есть нервы. И они не вечны. - Дайте ему воды! – командовал Ингмар. Министр Лундгрен, холодный и решительный. Он наклонился над сыном. Больничное Крыло. Смешное название. Игмар смотрел на сына свысока, но не хотел чувствовать себя даже ровней. - Спи, - шепнул министр. – И не сдавайся. Провел ладонью по волосам. Кажется, влажным. - Ты должен быть сильным. Я знаю… Нет, Ингмар не умел улыбаться. - Ты умеешь. Ингмар молчал. - Где вода? Мне повторить еще раз!

Mio Lundgren: Мио сейчас нужен был хоть кто-нибудь, а рядом был лишь отец. И даже с ним он готов был поговорить, только были б силы. Конечно, он понимал, что министру сообщили, и он не мог не приехать - что бы о нем тогда подумали люди? И вот сейчас, когда его сын в руках врачей, долг исполнен, отец снова исчезнет. История эта не знает другого окончания. Его зовет Швеция, он должен идти. Сын не зовет, поэтому можно оставить. - Вода на подоконнике. Тут нет слуг, отец. Лундгрен-младший очень постарался быть сильным. Губы упрямо изогнулись в подобии улыбки. Ему хотелось сказать больше, поспорить как обычно, усомниться в искренности, выплюнуть что-то колкое. Не получалось. Голова начинала гореть огнем, речь переставала быть связной. Он больше не мог удерживать мысли в порядке. - Горячо. Мио начинал бредить. Страх рвался наружу все более явно. - Jag vill inte… i Sverige. Не хочу… Я не поеду… в твою Швецию… Ты сказал… Никакой Британии… Я помню. Не отдавайте меня никому. Jag vill inte tillbaka... Не хочу обратно. Не давайте им забрать… мою кровь. Именно в этот момент Мордреда МакКехта в лазарете не было. Немногочисленные пациенты с интересом наблюдали за происходящим со своих кроватей. Доркас не выдержала и подошла к шкафчику с лекарствами, находя нужную склянку. Протянула ее министру: - Вот, дайте ему выпить это. У него жар. Хорошо бы, чтобы не пневмония. Надо сбить температуру. Мио как на заказ реагировал в полное противоречие словам аврора. Он закашлялся, скривившись от боли. Симптомы приходили постепенно, один за другим и состояние его все ухудшалось, как постепенно возвращающаяся способность двигаться после столь долгого нахождения под действием обездвиживающего заклятья. Надо было разыскать школьного колдомедика, чем Доркас и решила заняться, оставив отца с сыном наедине.



полная версия страницы