Форум » Архив «Lumiere-77» » Приворотное зелье - 8 марта, 1978г. » Ответить

Приворотное зелье - 8 марта, 1978г.

Aigneas Mulciber: Дата и время: 8 марта, 1978г.; после ужина. Место: Хогвартс, корабль Дурмстранга. Участники: Aigneas Mulciber & Aldo Lorenssen. События: Ещё одна история о том, что в любви магия бессильна. И о том, что можно обмануть кого угодно, кроме себя. Колдовских прорицаний Прорастает трава От безумных терзаний Зашумит голова Приворотное зелье Закипает в котле Мне за это не страшно Кончить жизнь на костре Пусть в неистовом пламени Сгину, стану золой Но не быть мне желанной Даже этой ценой ©

Ответов - 26, стр: 1 2 All

Solveig Rowle: - Нет. Не совсем. Мне все равно. Злость выгорала, оставляя после себя лишь едкую копоть раздражения, и гладившая норвежца по плечам Сольвейг на мгновение скривилась, то ли от обиды, а то ли от боли. Кажется, она вообще еще не до конца поняла, что же произошло, и оттого была так спокойна сейчас, сидящая на заляпанном кровью полу и баюкающая совершенно голого молодого человека. Признаться, Роул совершенно не понимала себя, но, держа в руках плечи Альдо, она испытывала ощущение сродни тому, что переживает мать, понимая, что ее находившемуся в смертельной опасности ребенку больше ничего не угрожает. - Стошнит - это хорошо, - неожиданно спокойно проговорила Роул, - я думаю, тебе даже стоит. Так станет легче. Может, два пальца в рот? А потом я провожу тебя до спальни. Покажешь, где? И можешь не прикрываться, я уже и так все видела. Сольвейг еще немного покачала норвежца, в руках, а потом помогла ему сесть и подняться, и видя, что Альдо все же смущается собственной наготы со вздохом отыскала его одежду, частично порванную и запачканную, но вполне целую, чтобы прикрыться. - Держи. Она не задавала вопросов, позволяя, тем не менее, Лорензену объяснять все происходящее и принимала на веру все его слова - все равно Сольвейг была сейчас слишком шокирована, чтобы анализировать ситуацию. Укачивая Альдо, она и сама впадала в какое-то странное полусонное состояние - словно дремала с открытыми глазами - а перед взором вновь и вновь вставала картина, представшая перед девушкой, когда та вошла в комнату. Она не могла сказать, что ее поражает сильнее: поступок подруги или реакция Альдо... Роул вдруг издала короткий смешок и рукой взъерошила Лорензену волосы. - Знаешь... наверное, все-таки хорошо, что я твоя девушка понарошку. Я-то не любительница вот таких забав, - Сольвейг многозначительно оглядела пятна крови на полу. Она сама удивлялась тому, как спокойно на все реагирует, однако именно эти преувеличенные серьезность и спокойствие казались ей признаками того, что последствия все произошедшее все же будет иметь - только весьма отложенные.

Aldo Lorenssen: - Я не... - Альдо все-таки добрался до ближайшего угла и последовал совету Сольвейг. Стало и впрямь легче, он даже сумел это все убрать. И только потом, снова прислоняясь к стене - на этот раз стоя, он продолжил: - Я не... всегда так! - это было почти возмущенно, и сошло бы за пламенную речь, не будь оно обрывистым шепотом, - есть девушка, а есть дура... но и все равно, я никогда еще так не делать. И... брр... Помимо всего прочего, вроде всех признаков отравления, Лорензен ощущал нечто еще: всепоглощающее чувство... нет, виной это было сложно назвать. Вот "падением" - пожалуй. - И больше не хочу, - кратко завершил он, благодарно утыкаясь в ладонь Роул, - kiittää. Спасибо. И больше ничего, хотя было очень сложно сдержаться - теплые руки и просто объятия без подтекста, до сих пор прочно ассоциировались у Альдо с матерью. Было сложно не начать вдруг жаловаться и оправдываться, и так уже слишком много сказал. - Эта штука, - шепотом же объяснял норвежец, пока пытался идти до спальни, а слизеринка буквально волокла его на себе (он все хотел выпрямиться, но каждый раз не получалось), - там кровь в рецепте. Она не знать наверное, а наши... часто варят. И... я сходить с ума от она, но до сих пор так не было. Я виноват, но я... я не хотел же. Говорить было больно - после "два пальца в рот" - и по этой же причине противно, но он не мог остановиться, и должен был объяснить, потому что (почему, кстати?) хотел, чтобы Сольвейг верно представляла ситуацию. Будто она и впрямь была сестра или мать. И было очень важно, чтобы она поверила. Они ввалились в спальню, как, бывало, Альдо с Альберихом после хорошей попойки, уже подпирая друг друга. Что там той спальни - кровати, оружие по стенам и шерстяные одеяла, только и можно было узнать, где чья постель по тому, что было забыто на ней или поблизости. - Я не могу так... спать, - замотал головой норвежец, - я должен... мыться. Ольви, ты ждать меня?

Solveig Rowle: Вот уж действительно думать надо было: одно дело - поить приворотными зельями однокурсников, с которыми проучился много лет и которых хорошо знаешь, а другое дело - подливать такое варево приезжим темным магам, которых в первый раз видишь. Даже если не обнаружится никаких побочных эффектов - а Мальсибер и с этим не повезло - никогда невозможно предсказать, как они поведут себя под действием зелья. В общем, стоило предугадывать последствия - так думала Роул. - Ну тогда я, пожалуй, еще подумаю, - сгибаясь под тяжестью норвежца, Сольвейг толкнула плечом дверь, и молодые люди неловко ввалились в спальню, - в конце концов, должна же я как-то попользоваться положением мнимой девушки. Мне, кстати, понравилось, что я видела. Попытки отшутиться тонули в навалившейся усталости, и едва Альдо выпустил ее плечи, Роул тут же бессильно опустилась на кровать, сопровождая просьбу Лорензена вымученной улыбкой, которая почти сразу погасла. - Конечно, я подожду. Она явно переоценила собственную выдержку и теперь расплачивалась за это - но как ни странно, хотелось Роул не плакать и бить посуду: ей овладевала какая-то сковывающая усталость; ломило спину, так что даже сидеть было невозможно, и в глаза будто песка насыпали, хотя спать при всем этом не хотелось совершенно. Когда Альдо скрылся за дверью ванной, Сольвейг еще немного посидела, а потом медленно опустилась на кровать, сворачиваясь клубком и подтягивая колени под подбородок, да так и застыла, задумчиво разглядывая оружие на стене. Роул слушала, как шумит ветер у борта корабля и представляла себе путь до Хогвартса - он сейчас казался необычайно длинным, будто пристань и замок разделяли десятки миль труднопроходимой местности. Она пыталась представить себе, как их преодолеет полуодетая Айгнес, а потом пыталась вообразить, как сама пройдет всю эту долгую дорогу от озера до дверей школы по темноте и на этом пронизывающем ветру, который так шумит, разбиваясь о корабль, будто женщина протяжно кричит на палубе. За спиной хлопнула дверь - Альдо вернулся из душа - и Сольвейг, не шелохнувшись, негромко поинтересовалась у подошедшего норвежца: - Я с ней слишком... да?


Aldo Lorenssen: вот так - Да ну тебя, понравилось ей, - ворчал по дороге Альдо, к собственному удивлению, неиллюзорно краснея. Тут же наерошился и пополз в душевую, чуть не свалив по дороге тумбочку у кровати Маркку. Он, кажется, задержался - с каким-то ненормальным упорством пытаясь отмыться то ли от крови, то ли от того, что случилось, оттирался мочалкой, привычно не обращая внимания на то, что вода далеко не горячая, потом просто стоял, закрыв глаза, пока по лицу били капли. Стало действительно легче, даже на какой-то миг показалось, будто ничего этого не было, просто кошмарный сон, один из тех, что приходили к Сольвейг. Альдо надолго задумался, замерев посреди душевой с полотенцем в руках, замерзнуть не успел, но какую-то мысль за хвост поймал. - Это не ты ее слишком. Это я ее слишком, - поморщился Лорензен, - а ты говорить как должна была. Опустившись на кровать, он рассеянно погладил слизеринку по голове. Потом, не призывая встать, вытащил из-под нее одеяло и лег рядом, накрыв им обоих. Сольвейг уютно дышала в плечо, и от этого становилось все теплее, хотя воющий за стенами ветер, как минимум, заставлял вспомнить родной Финнмарк в морозном январе. Но ветер был там, а они - здесь, и слушая дыхание Роул, Альдо все больше укреплялся в своем решении. Если что-то никогда не заживет, это можно закрыть бинтами. А раненые должны... - Ольви, - шепотом сказал он, - Сольвейг Роул, выходи за меня замуж? Помолчал, прежде чем она стала возмущаться, пробовать отшутиться, посылать его к черту и говорить, что это невозможно, надо было объяснить: - Я знаю, ты меня не любишь, и никогда не полюбишь. Ты знаешь, я люблю другую. Но я хочу, чтобы ты была рядом, и дарить тебе драгоценности и гребни в твои чудесные волосы. Мне от тебя немногое нужно, и ничего из этого я не буду требовать. Я дам тебе все, что смогу. Будь моей женой, правда. Это не будет великое счастье, но зато достойная жизнь.

Solveig Rowle: Сольвейг коротко вздохнула, утыкаясь лбом в плечо Альдо. Если раньше ей только казалось, что все это сон, то теперь она в этом твердо уверилась - и даже не оттого, что Альдо делал ей какие-то странные предложения (руки, к примеру, хоть и не сердца), а оттого, что на эти предложения она реагировала удивительно спокойно. Как будто все происходящее было в порядке вещей: ну действительно, чего странного в том, что она засыпает на корабле Дурмстранга в постели у Лорензена, а он ей при этом предлагает выйти за него? Зато если Арман придет во сне, будет, что ему рассказать. Происходи все наяву, она бы, наверное, обиделась, потому что от слов Альдо веяло какой-то безысходностью. И наверняка ядовито спросила, неужели у Лорензена все настолько плохо, что даже брак с ней кажется ему "достойной жизнью", но сейчас яда не было - только усталость, и Сольвейг, выпростав руку из-под одеяла, погладила Альдо по волосам, отвечая: - Спи, ты устал. А может, дело было просто в Лорензене и их странных отношениях, которым Сольвейг никак не могла подобрать названия: дружба - не дружба, что-то скорее похожее на кровное родство - а все равно не то. Только с Альдо Роул вообще не могла быть ядовитой, и это поражало настолько, что у нее в голове вдруг возникла безумная мысль: а Альдо ведь прав, и идея-то действительно хороша - почему не устроить себе не счастливую, но зато вполне тихую и комфортную жизнь с тем, кто не любит тебя - зато близок так, как не бывают близки возлюбленные? Рука Сольвейг задержалась на щеке норвежца. - Спи, - повторила она, - и когда проснешься, мы поговорим об этом. Если, конечно, ты еще захочешь об этом говорить.

Aldo Lorenssen: Альдо закрыл глаза и обозвал себя идиотом в очередной раз за последние пару часов - хотя сейчас было так уютно, тепло и сонно, что он, наверное, даже на себя злость испытывать не мог. Ну а что он, в самом деле, ожидал? Что она прямо сразу согласится? И вообще... Ну да, будет завтра, и послезавтра, и он придет предлагать ей выйти за него замуж по всей форме, как принято на континенте и как девушки любят. И родителям напишет... честно, пожалуй. Без "я так ее люблю, так люблю", а что вот, есть такая девушка, хорошая, умная, родовитая, темная колдунья и ты, папа, будешь горд такой невесткой. И нет, это не безумие. И о реакции Армана Альдо заботился не слишком - даже не потому, что Беше ему не был ни другом, ни родственником, а потому что сердечные дела Ольви - совсем даже ее дело, а креол вряд ли собирается связать с ней свою жизнь. И если они решат устроить себе бурный роман, то Лорензен ничего не имеет против, а до конца года времени много... - Хорошо. Завтра и поговорим, - подтащив слизеринку поближе, Альдо уткнулся в ее волосы и зевнул, - спокойной ночи, Ольви. Ветер плакал снаружи и просился войти - здесь было тепло. Но все, кто мог его впустить, уже спали.



полная версия страницы