Форум » Архив «Lumiere-77» » Тяжесть знания и незнания - 3 марта 1978г. » Ответить
Тяжесть знания и незнания - 3 марта 1978г.
Aldo Lorenssen: Три часа пополудни, Трансфигурационный дворик, Хогвартс. Знали ли Альдо и Арман, что в Школе есть другое зло помимо вызванного демона? Даже догадываться не могли, к своему несчастью. Зато они теперь знают кое-что другое, тоже к своему глубокому несчастью. Осталось придумать, что соврать Сольвейг об этом, потому что придет она очень скоро и от вопросов не отвертишься.
Ответов - 22, стр:
1 2 All
Armand Bechet: Внешний вид: голубая форменная рубашка, светло-серый жилет, брюки, чёрная тёплая мантия. Арман блаженно вытянул ноги и откинулся назад, прислонившись спиной к необъятному стволу дерева, удобно расположенного аккурат рядом с лавкой. Катастрофически не хватает зелени над головой и тепла. Небо, проглядывающее сквозь мелкую сеть веток шикарной кроны только добавляет эффекта забирающемуся даже в этот двор ветру, но это и к лучшему. Арман не без оснований полагал, что случись ему сейчас найти по-настоящему комфортную горизонтальную поверхность, и тяжесть век немедленно перерастёт в труднопреодолимую дрёму. А с неприятностями холода можно было бороться иным способом. Барон Суббота обвёл глазами совершенно пустой двор. Времени было ещё предостаточно, но креол чувствовал, что долго ему ждать не придётся. Из внутреннего кармана мантии появилась небольшая фляжка. Сделав глоток, Арман усмехнулся и протянул её куда-то в сторону, в воздух. - Здесь ром, - негромко сказал он и приглашающе покачал флягой.
Aldo Lorenssen: Внешний вид: форма Дурмстранга, теплая мантия, трость с собой. - Спасибо, - Альдо проявился в тот момент, как взял в руку предложенную фляжку. Они с Арманом выглядели так прилично, что хоть зубами скрипи, вымытые, вычищенные, вылеченные и в форме. Ну разве что сонные слегка после всего этого действа, но кто их может в этом обвинить - в этой стране солнца месяцами не дождаться. Сделав хороший глоток Лорензен вернул креолу его сокровище и только после этого выдохнул. Ром был в лучшем стиле - черный, крепкий и согревал мгновенно. Поесть бы еще хорошо, но он не успел. - Что мы ей скажем? - он не стал спрашивать, слышал ли Арман все, и нужно ли рассказывать. Не то, чтобы Лорензен знал, но он вообще отказывался верить в то, что Арман его мнение по этому вопросу не разделяет, - все ошиблись, редкое проклятие, будем думать, как снимать?
Armand Bechet: Арман спрятал флягу, опустил ноги на землю и снизу вверх посмотрел в лицо норвежца. Как в зеркало. - Ошиблись. Но нельзя сказать так просто. Он был говорить не столько, как "ваши головы есть пустой бамбук, это есть проклятье". - Беше усмехнулся одной половиной рта, потёр подбородок и поднялся на ноги. Это единодушие, родившееся даже раньше обмена, в чужом сне, не радовало его. И, в то же время, так было легче. - Я спрашивал о её семье и их смерть, когда говорил тебе о том, что это не проклятие, - медленнее и правильнее продолжил он. - Я спрашивал неверно, но это не то, о чём я говорю. Она сказала тебе о своём деде. Мне же сказали о его деде, он погиб без вестей, далеко от Англии. Он глупо умер в холоде Ruée vers l'or... золотая болезнь. Но ей не расскажут этого.
Aldo Lorenssen: - Так, погоди, - Альдо поднял ладони, - ты предлагаешь рассказать ей сказку о проклятии другого народа. Вроде как, европейцы определить его и не смогли. Хорошо. Тогда говорить будешь ты, а я покиваю - много непонятные слова твоей религии и дело в шапке. А его единодушие даже слегка пугало. И при этом странным образом казалось правильным - после того, как Альдо для себя вывел ему определение. Арман Беше был ему не друг. Не брат по духу. Даже не приятель. Арман Беше был ему коллега. Со-трудник. Случайно - обменявшийся с ним кровью. Нечеловек из тех же краев - нет, здесь имелись в виду не Север и не Юг, а другие области. Те, что лежат по направлению вниз. - Я полагать, - сказал Лорензен после долгой паузы, внимательно осматривая двор, - ее излечит отсутствие зла в ее жизни, и больше ничто. Надо кто-то, кто уберет эта грязь, но такой человек не найтись. Норвежец помолчал и от души улыбнулся креолу. - Никогда не найтись, да, Барон? Где взять таких дураков?
Armand Bechet: Арман покачал головой, но, после некоторой паузы, согласно кивнул. Альдо Лорензен не нуждался в лекции, а Барон не имел сейчас желания много говорить. И если странные для европейского слуха слова zhaabonigang ode' и им подобные подождут ещё немного худа не будет. Возможно, он успеет вспомнить что они означают для коренных жителей Америки. - Oui, северные эндиан жили дольше моих предков. Я не буду удивляться, если проклятия этого народа не узнает даже унган моей веры. Они другие для нас и для вас равно. В уголках губ креола появилась довольная улыбка. Это и было то самое "легче", вполне примиряющее и без того не больно-то обиженного Барона с обстоятельствами. Через три-четыре месяца леопарда и лиса разделит вся Европа, через три года - половина земного шара. Довольно удобно. - Ты прав, Лис. Никогда не найтись... Креол рассмеялся. И больше ничего говорить не стал. Если дошло до того, что норвежец стал воровать его слова, то не имеет смысла произнесены ли они вслух. - Но на старт мы должны найти и прогнать гостя. И того, кто его выпустил, - отсмеявшись, сказал он. - И спокойно будет.
Solveig Rowle: Внешний вид: форма Слизерина, школьная мантия. Пожалуй, у Сольвейг не очень хорошо получалось не привлекать к себе внимания: слишком уж лихорадочно у слизеринки блестели глаза, так что от взора наблюдательных подружек не укрылось нетерпение Роул, причиной которого они не замедлили поинтересоваться. Сольвейг была слишком поглощена произошедшим и грядущим, чтобы отшучиваться, и потому подружкам просто было отказано в удовлетворении их любопытства, и, пожалуй, короткое "не ваше дело" лишь сильнее его разожгло. В конечном итоге они порешили, что это как-то связано с "ее норвежцем" и задумали вызнать подробности у Роул не в лоб, так исподволь. Потом. Когда поостынет. Сольвейг этого было вполне довольно: потом она успеет придумать, что бы такое рассказать, чтобы подружки отстали, а сейчас они оставили ее в покое - и славно. У нее и без того достаточно головной боли: слишком много всего произошло только за один день - темный ритуал и его неудачное завершение, но более всего Роул нервничала из-за внезапной близости ответа на вопрос, который терзал ее все это время, и Сольвейг одновременно страстно желала его услышать и отчаянно страшилась узнать правду. К дворику, где трое условились встретиться, Роул почти бежала, и потому предстала перед молодыми людьми запыхавшейся. Бегло оглядев, кажется, совершенно довольных жизнью Альдо и Армана, Сольвейг с надеждой подумала, что, возможно, их благодушие - хороший знак и страшиться ей нечего. И все равно девушка не смогла вымолвить ничего сложнее короткого: - Ну?
Aldo Lorenssen: - Она сказала полтергейст, - хмуро заметил Альдо, скрещивая на груди руки, - только что-то я не верить. Ты видел полтергейст в такой туман? В остальном правоту Беше он признавать не стал - вслух не стал. Потому что это и не требовалось. Они очень вовремя закончили беседу о самом щекотливом, потому что как раз появилась Сольвейг, за которой летели по воздуху ее черная школьная мантия и нетерпение, причем последнее ощущалось едва ли не плотнее, чем одежда. Глаза у слизеринки блестели, волосы растрепались, и в целом она была чудо, как хороша - Альдо мог это с уверенностью сказать, как объективный наблюдатель. Жаль, беседа им предстояла совсем не подобающая. - Арман тебе расскажет, - норвежец почесал подбородок, - он в это больше понимать, там что-то из его краев, или в этом роде. А потом ты рассказать нам, что за туман в вашей школе.
Armand Bechet: Арман ещё раз покачал головой и уверенно сказал: - Это не может быть полтергейст, - Барон посмотрел мимо норвежца в ту сторону, где по его представлениям находилась изменяющаяся комната. – Полтергейст не был жив никогда, это другая суть. Но это раньше жило. Как ты. Как я. Последнее он произнёс тише и словно бы не вполне уверенно. Но подобрать слова, чтобы объяснить свои сомнения, он не успел. Во дворе появилась тяжело дышащая Сольвейг. Арман с едва заметной улыбкой, теперь казавшейся натянутой, посмотрел на неё и отвернулся. Её решительное личико окончательно сдвинули в нём что-то, и он сам не заметил, как мысли его обрели багровый тон. На Альдо, великодушно сгрузившего на него рассказ, Барон посмотрел с мягким укором. - Это далеко не из мои края, - недовольно сказал он и всё же повернулся к девушке. – Садись, я попытаюсь пересказать. Я и он были не правы, ты - права. Демон ответил, что твои кошмары есть след проклятия.
Solveig Rowle: Сольвейг прерывисто выдохнула, и глухо произнесла: - Я так и знала. А потом с размаху опустилась на скамейку рядом с Арманом, отчаянно вцепляясь пальцами в ремень сумки. С некоторым удивлением Роул понимала, что становится легче - не спокойнее, но легче, потому что отступает неизвестность, которая тяготила ее все это время и не давала начать хоть как-то сопротивляться кошмару. "Проклятие" звучало страшно, однако во всяком случае знакомо и давало какое-то пространство для действий. Проклятие ведь наверняка можно снять - и это оставляло надежду на избавление, которой все это время так не хватало Сольвейг, привыкшей считать себя обреченной. И пусть надежда эта была призрачной, но Роул становилось легче просто от ее наличия. Она помолчала немного, разглядывая снег перед собой, а потом повернулась к молодым людям. - Что оно сделат? Оно сведет меня с ума, а потом убьет, да? Как деда и сестру? И почему оно из краев Армана? Его же можно снять? - Сольвейг вывалила на них сразу все вопросы, которые мучали ее сейчас и замерла, нервно переводя взор с Беше на Лорензена.
Aldo Lorenssen: - Ладно, ладно, не твои края. Я плохо знать, что за океаном, я необразованный варвар. Но ты все равно лучше знать. Альдо с достоинством пережил укоряющий взор Беше, но в беседу решил вступить - просто потому что будет странно, если он будет все время молчать. Главное потом хорошо запомнить все, что они сейчас наплетут несчастной Сольвейг, готовой в эти сказочки поверить. Пожалуй, это даже хорошо, что она была уверена, будто это проклятие. Удовлетворение от своей правоты должно забить сомнения. - Арман спрашивать демон о твоей семье, - Лорензен говорил быстро, а потому окончательно плюнул на английскую грамматику, - он говорить, твой... дед твоего деда... умереть в Америка. Золотая лихорадка, er ikke den? И проклятие за золото. Я верно говорить, Барон?
Armand Bechet: - Альдо считает, что всё в западной половине Земли есть мой край. - Арман покачал головой, улыбаясь исключительно для Сольвейг. - Но Америка большая. И дед твоего деда умер там, что-то насолив эндиан шаман, от их проклятия. Золото, да, много золото. Zhaabonigang ode' демон назвал его, от него сошёл с ума дед твоего деда. Через поколение - твой дед, а ты не будешь делить их судьбу. Не сойдёшь с ума. Не умрёшь в нём. Потому что теперь мы знаем как искать. И я сейчас думать, что и не надо искать. Барон ободряюще улыбнулся и взял девушку за руку. Одно быстрое движение, и тонкая цепочка бус с руки креола перекочевала на запястье Сольвейг. - Это есть орула идэ. Сожги ту нить, которую я дал тебе тогда, а эту носи и не снимай никогда, пока не станешь свободная. Это защита и помощь от врагов здесь, - Беше с мгновенно ставшим серьёзным лицом указал на свою голову. - Не всесильная, духи никогда не давать то, что у тебя есть. Но не сегодня, но по времени оно прогонит твои сны. - И я буду учить тебя делать это, - Беше достал из-за ворота шнурок с гри-гри, и тут же спрятал. - Это сильное. На тебе этот ужас умрёт, и никто не вспомнит больше как бояться спать. Ни ты, ни твои ребёнок. Чтобы получить эту помощь не нужно следовать моей вере. Последнее он добавил, уже сменив серьёзный тон на обаятельную улыбку и тепло в голосе.
Solveig Rowle: Безостановочно переводя недоверчивый взгляд с Беше на нитку бус на своем запястье, Сольвейг пристально вглядывалась в лицо француза, пытаясь отыскать там хоть тень насмешки, а потом, так и не углядев ее, перевела пораженный взор на Альдо. - И это... все? - неожиданно севшим голосом спросила Сольвейг. - Сжечь нитку бус и носить браслетик до тех пор, пока все не пройдет... и все?! По тону девушки казалось, будто она недовольна тем, что избавление ее от кошмаров не включает в себя человеческих жертвоприношений и поиска источника вечности, но на самом деле Роул просто не верила, что вот так просто и ненавязчиво можно избавиться от ужаса, который преследовал ее в течение полутора лет. От ужаса, который забрал у нее сестру, а до этого - деда... и как теперь оказывается, еще и прадеда. Сольвег, честно говоря, никогда не справлялась о судьбе предка, но вроде что-то такое слышала то ли от отца, то ли от деда, а то ли вообще от портретов в доме. Будто был среди Роулов какой-то достаточно отчаянный, чтобы отправиться в Новый Свет, и достаточно невезучий, чтобы в этом Новом Свете безвременно сгинуть, потеряв всякую связь с семьей. Если, конечно, не считать связью проклятие, которому тысячи километров, разделяющие Британию и Северную Америку, не помешали пасть на голову остальных представителей рода. - Вы точно ничего не напутали? - упорствовала Сольвейг. - Я не верю, что все может быть так просто. В конце концов, если бы все было так просто - это означало, что Хельгу от безумия и самоубийства можно было спасти в два счета. И дедушка - милый, добрый дедушка - не оказался бы обречен на тихое угасание в стенах дальней комнаты. На глаза Сольвейг вдруг навернулись слезы, и она поспешно отвернулась, чтобы молодые люди их не заметили. - Хельга... - девушка медленно перебрала деревянные бусины на запястье и ссутулилась, опуская голову. - Мне так жаль.
Aldo Lorenssen: "...и еще убить как минимум одного человека." Но это было как раз просто. Не склонный к рефлексии Альдо даже не спрашивал себя, сможет ли он совершить что-то подобное - сможет. Потому что просто нет в этом ничего особенного, и он никогда не понимал, что такого особенного в этом находят другие. А если даже и возникнут какие-то моральные преграды в последний момент, то им явно не выстоять перед мыслью о том, за что этого человека убивают. Норвежец тряхнул головой. - Нет, мы ничего не попутали. "Мы элементарно наврали." Он сел рядом и позволил себе даже положить ей руку на плечо. - Никто не знал, - и нет, Альдо не чувствовал себя скотиной. Вот если бы пришлось говорить правду, тогда другое дело, - никто не знал и вряд ли бы догадался, это все настолько редко и... другое. Да, мы не вовремя узнали. Но узнали, и хотя бы ты будешь жить, это уже много. И твои дети не пострадают - это еще больше. "Если ты еще можешь иметь детей." Альдо поднял взгляд на Армана: он совершенно точно знал, кто мог и хотел утешить Сольвейг. И не собирался заступать ему дорогу, даже если эта дорога вдруг лежит к отказу. Было как-то внезапно неловко.
Armand Bechet: - Всё? Браслетик? - Арман весело фыркнул, белозубо усмехаясь в ответ на сомнения девушки. - Я проводить день для того, чтобы делать эту нитку. А орула идэ я делал две недели. Сольвейг, я говорю, что думаю. Но я проверю то, что думаю, не раз, чтобы быть уверенный. Раз я уже думать и ошибаться. Барон Суббота не привык чувствовать себя спасителем, и, вообще говоря, никогда не собирался пробовать это чувство на вкус. Оказалось, что ничего особенного в нём нет, и Арман не был против ощущать его ещё какое-то время, раз уж выдался такой случай. Он так и не выпустил ладони Сольвейг из своей руки, а вторую положил ей на плечо, не занятое норвежцем. - Это не есть просто. И не будет просто, потому что ничто это не помогать, когда ты станешь прятать себя в зелья. На пару с Альдо у них вышел неплохой утешающий кокон из слов и рук, но Армана занимал сейчас не теоретический вопрос. Умеют ли норвежцы уходить по-английски?
Solveig Rowle: - То есть... мне что, нельзя пить зелья теперь? Сольвег машинально покивала, соглашаясь со словами Альдо: действительно, даже слабенькое проклятие могло бы стать фатальным, если его не распознать из-за экзотичности, а эта зараза определенно "слабенькой" не казалась. Еще пару минут она разглядывала амулет на руке, а потом внезапно порывисто обняла по очереди обоих молодых людей, благодаря их: - Спасибо. Спасибо большое вам обоим. Спасибо. Ей отчего-то не приходило в голову, что они могут быть неправы и предложенный ими метод избавления не сработает: Роул, конечно, с осторожностью воспринимала прогнозы молодых людей, однако при этом не могла допустить мысли, что они неправы. Возможно, чересчур оптимистичны. Но в том, что эта штука излечима нет никаких сомнений, а значит это не безумие и не смертельная болезнь. И оба они совершенно правильно утверждали, что главное - это закончить эту череду смертей, так что Сольвейг ничуть не преувеличивала свою благодарность, когда говорила: - Я у вас обоих в долгу. - Роул переводила взгляд с Альдо на Армана. - В огромном. Я не знаю, как вам это вернуть. Все что угодно, когда угодно. В любое время. Только вот... По лицу девушки внезапно пробежала тень и она чуть нахмурилась, поднимая взгляд на возвышавшуюся над ними башню. - Что с демоном?
Aldo Lorenssen: Ну, в долгу, или не в долгу, но кидаться такими словами явно не стоило. - Не говори так, - неожиданно резко сказал Альдо, - никогда так не говори, потому что ты никогда не можешь знать, что с тебя потребуют. А с демоном... мы разберемся. Я и Арман. Кто звал, тот и прогоняет, это... основное правило быть. Уход по-английски, над которым он сейчас крепко задумывался, не казался Лорензену очень хорошим решением, но по здравом размышлении - девушку не может утешать двое. Один должен уйти, а из норвежца плохой утешитель, прежде всего потому что... потому что. Ну и да, возможно, присутствие Барона заставит Роул забыть о ее этом... шотландском друге. Ну а что, когда дева страдает, главное - подставить крепкое плечо, чтобы дева могла в него выплакаться, а потом бери ее тепленькой. - Я должен идти. Ольви, ты можешь расспросить Армана про демон. Мне много читать сегодня. Хорошего дня. Чуть резче, чем надо. А уходил он уже в тенях.
Armand Bechet: Барон молчаливо соглашался с Лорензеном. Без особой надежды, правда, в то, что девушка поймёт его слова. Настолько, чтобы не бросаться долгами в тех, кому приспичило оказать ей услугу. Даже столь великую. Альдо он отчасти понимал, свои причины тоже знал, хотя и не стал бы их озвучивать, а вот страсть остальных людей плодить проблемы, даже не задумываясь, нередко ставила его в тупик. Руки Лиса исчезли, Арман воспринял это как должное. Вот обратное бы его, как раз, удивило. Даже если бы он не имел возможность наблюдать за событиями декабря и тем, что следовало дальше. А по результатам наблюдений тратить время на предостерегающие взгляды Беше не стал бы. - Зелья действительно нельзя. Те, что для сна. Ты пьёшь их, и всё остаётся как было. Ты встречаешься со страхами, и будет сложно, но ты не быть одна. Ты можешь считать, что рядом я, это частью будет правда. Не сегодня, не неделя, но они исчезнут. Барон теперь говорил негромко, почти шепотом, не опуская рук, не оглядываясь в спину Лорензену.
Solveig Rowle: Манера Альдо растворяться в темноте, обрывая разговор в том месте, где ему захочется, несколько раздражала, и раздражение это пробивалось даже сквозь чувство благодарности, которую Сольвейг сейчас испытывала к обоим молодым людям. Проследив за исчезновением норвежца, она коротко вздохнула и покачала головой: Лорензен, естественно, не собирался слушать комментарии к своему Единственно Правильному Утверждению, однако Роул отлично знала, чем именно чревато подобное обещание, и была вполне готова принять последствие. Ей казалось, что неоценимые услуги требуют соответствующей платы, и возможность попросить от девушки чего угодно казалась ей вполне подходящей ценой за избавление. Возможно, Сольвейг сейчас совершала ошибку многих сказочных персонажей, обещавших наперед то, чего они дать не смогут, зато Роул вполне отдавала себе в этом отчет, и была вполне уверена, что если что-то такое и случится - она пошла на подобный риск сознательно. - Я не возьму слов назад, - твердо сказала Сольвейг Арману, переводя взгляд с того места, где исчез Альдо, на француза, - я знаю, о чем я говорю, и знаю, что обещаю. И, натолкнувшись на взгляд Беше, неожиданно смутилась, с неловкой улыбкой опуская взор. Жизнь, прежде относившаяся к Сольвейг не слишком нежно, сейчас оказывалась как-то даже слишком добра и благосклонна, и это с непривычки настораживало. Перспектива избавиться от кошмаров? Друзья? "Ты не быть одна"? С ума сойти, а что следующее, победа в розыгрыше призов от Ведьмополитена? - Я боюсь, - честно призналась Роул Арману, - я... уже плохо помню, что там такое творится, только знаю, что я не хочу с этим встречаться. Я даже с зельями просыпаюсь оттого, что страшно, значит, там что-то ужасное. Я боюсь встречаться с этим лицом к лицу. Сольвейг несколько лукавила - она все же смутно помнила, что именно обычно происходит в ее снах, но даже мысли об этом рождали разве что стойкое желание не ложиться спать, пока глаза не начнут сами закрываться.
Armand Bechet: О, она знает, что обещает. И, несомненно, знает, на что шла, убеждая Лорензена в необходимости своего присутствия при вызове. Арман не верил в это, но препятствовать заблуждению не стал. О многие вещи нужно разбить лоб для того, чтобы ощутить их реальность. Даже сам Арман сегодня получил свой урок, далеко не из самых приятных. Благодетель наказуема. Он вроде бы знал это априори или с детства, но вот теперь начинал осознавать как именно. Наказание преподносилось так, что он ничего не имел против, и это было самое потрясающее. Даже если однажды она заплатит цену, с лихвой окупающую этот его интерес, ничего уже не изменится. И что-то делать с этим Беше собирался, но... не сейчас. Сейчас он привычным сдержанным весельем пытался согреть Сольвейг, а сам уже плохо чувствовал пальцы собственных рук. И говорил что думает. Редкое явление. - Страх есть чувство как лень. Ты не хочешь делать что-то потому что бояться или лениться. Но ты не ставишь лень наверх, и страх не надо. Будь знать, что ты не одна, с тобой будут другие, рядом. Они тебя не отдадут, когда ты не сдаться. После последовала долгая пауза. Чтобы ввязаться в ритуал вызова демона, его вполне устраивали страдания юной барышни как предлог. А вот ввязываться в вещи знакомые, неприятные и сулящие несколько сомнительную выгоду... это рождало некоторые разногласия. И, опять же, Арман собирался принять верное решение. Но в последний момент решил отложить на потом. - Я буду рядом. Если ты позволишь мне.
Solveig Rowle: У Сольвейг начинало создаваться ощущение, что она чего-то не понимает - будто бы Арман вкладывал в свои слова какой-то особенный смысл, от англичанки ускользавший, и Роул никак не могла понять, в том ли дело, что она глупа, или проблема на самом деле лежит в акценте Беше, порядочно затруднявшем понимание? А может, Барон просто чего-то недоговаривал, но так или иначе в конце концов Сольвейг стало казаться, что они разговаривают о каких-то разных вещах, и девушка поспешила развеять непонимание: - Ты будешь... в каком смысле? - Роул чуть настороженно вглядывалась в лицо Армана, пытаясь понять, о чем именно он говорит. - Мне кажется, я немного тебя не понимаю. Речь, вроде бы, шла уже не просто о дружеской поддержке - но о чем тогда?
полная версия страницы