Форум » Архив «Lumiere-77» » L'ombre - 3 марта 1978 г. » Ответить
L'ombre - 3 марта 1978 г.
Armand Bechet: 3 марта 1978 года, второй час пополудни. Хогвартс, карета делегации Шармбатона. Armand Bechet & Daniel de Foix Арман Беше вернулся в карету делегации в странном состоянии. Даниэль де Фуа испытывает избыток ответственности, и не может обойти вниманием этот факт.
Ответов - 11
Armand Bechet: Внешний вид: рубашка из некрашеного домотканого льна, штаны, ботинки. Поверх - чёрная тёплая мантия и шарф. На левой руке порез. В голове один сплошной ритм. Армана всё ещё тянуло вернуться в водоворот ритма прерванного ритуала. Это влечение делало походку креола неровной и словно бы пьяной. Мир действительно кренился на сторону, порываясь пуститься в пляс самому, коль уж упрямый шаман отказывался делать это сам, и это было похоже на то состояние, когда ноги ещё держат, хоть и неуверенно, а вот голова уже не работает. Отличие состояло лишь в том, что вот как раз голова Беше работала достаточно чётко. По-хорошему стоило перекинуться и некоторое время побродить по опушке в образе леопарда. Лучшим средством избавиться от навязчивого состояния, когда тени начинают играть телом как камертоном, была только горячая вода. И Арман собирался воспользоваться именно этим, другим способом. Не обратив особого внимания на расположившегося в спальне де Фуа, Барон проследовал к своему драгоценному сундуку и скинул теплую мантию a la Хогвартс на кровать, а за ней и рубашку, благоразумно очищенную от крови. И задумался. Что-то в этой картине его не устраивало. Пальцы тут же принялись выбивать по столешнице пресловутый ритм, но Беше его тут же оборвал. Он уже понял, что преждевременно решил, будто его голова хоть сколько-нибудь дееспособна. Голубь. Если поверить словам Сольвейг, комнату не найдут, но...
Daniel de Foix: Внешний вид: форма Шармбатона. По правде говоря, весь предыдущий час Даниэль только и делал, что пытался убедить себя в том, что похода в школьный лазарет можно избежать. Вот сейчас он приляжет, и эта адская головная боль непременно пройдёт. Откуда она вообще взялась, чёрт бы её побрал?! Ведь до полудня всё было в порядке. А теперь к горлу подступала тошнота и боль сжимала виски так, словно мироздание решило, что в жизни де Фуа что-то стало недостаточно неприятностей. Пришлось даже вернуться из замка в карету – здесь стало легче, хоть и не намного. Вот сейчас, сейчас он пойдёт, найдёт Эсклармонду, попросит у неё какое-нибудь чудное зелье, а потом всё непременно будет хорошо. Так или иначе, француз тоже не обратил бы особого внимания на вошедшего в спальню Армана, если бы его появление не сопровождалось очередной нежданной вспышкой головной боли. При этом если бы кто-нибудь попросил Даниэля описать словами тот эмоциональный фон, что ощущался сейчас от его товарища, то де Фуа, пожалуй, затруднился бы дать чёткий ответ на этот вопрос. Безумие какое-то. Беше не то нервничал, не то выглядел каким-то больным – одним словом, странным. Даже для него. Приподнявшись, Даниэль сел на кровати и уставился в спину Армана. - Эй, Барон, тебе помощь не нужна? Запоздало француз вспомнил, что с утра видел однокурсника в компании Лорензена, что просто по определению уже не могло сулить ничего хорошего.
Armand Bechet: - Лежи, Спящая Красавица, - довольно нелюбезно через плечо бросил креол, не оборачиваясь к Даниэлю. Его присутствие стало для него сюрпризом, но далеко не настолько, чтобы подпрыгивать и панически искать источник раздражающего звука. Беше выдал себе мысленно оплеуху за невнимательность, забрал полотенце и скрылся за дверью, чтобы довольно скоро вернуться в гораздо более приемлемом состоянии. Грохот в голове никуда не делся, но ослабел настолько, что его уже можно было игнорировать. Пройдёт немного времени, и тени отпустят его. А пока можно заняться царапиной. Про страдальца де Фуа он не забыл, но говорить с ним ему было не о чем, француз предпочитал оружие словам, а сейчас и вовсе был больше похож на медузу.
Daniel de Foix: Даниэль, конечно, привык к тому, что зачастую Арман не был с ним слишком вежлив, но сегодня у него и без того хватало раздражителей, чтобы ещё и на эти слова не среагировать. Француз дёрнулся, собираясь уже встать с кровати вопреки совету, но Беше успел скрыться в ванной комнате раньше, чем у де Фуа нашлись слова для ответа. Зато когда тот, наконец, вернулся, Даниэль уже явно вознамерился не оставлять товарища в покое. - Что за злобное создание успело покусать тебя с утра пораньше? Он сказал бы “какая муха тебя укусила, Беше”, если бы не был уверен в том, что тут явно замешан кто-то покрупнее мухи. И хорошо бы, если бы то была не полярная лисица. Всё-таки встав со своего места, Даниэль быстро пересёк комнату и оказался в каком-то шаге от однокурсника. - Что с рукой? – Без всяческих предисловий, француз перехватил запястье Армана и развернул к себе его ладонь. Возможно, он лез не в своё дело, конечно. Но до нынешнего момента де Фуа всё ещё искренне беспокоился за своих.
Armand Bechet: - Полюбовался? - с ядовитой любезностью поинтересовался креол через пару секунд, решительно возвращая себе свою руку. Зеленоватый француз слишком уж напоминал лучезарную Эсклармонду, но Барон уже достаточно пришёл в себя, чтобы не злословить на эту тему с де Фуа. Только его священного гнева ему не хватало для полной картины мира. - Злобное создание называется "кинжал". Теперь я точно уверен, что моя кровь подходит как заменитель крови мантикоры в яде Габбо, а местный зельевар считает, что я ядовит. История, к слову, действительно имела место на одном из "продвинутых" курсов зельеварения, на который Арман зашёл из чистейшей скуки. Теперь Беше был настроен спустить разговор на тормозах, отправить де Фуа под хвост мангусту и немного отдохнуть. Тишина в ушах была слишком хороша, чтобы нарушать её взвизгами оскорблённой чести. Так что чем быстрее их вояка придёт к выводу, что охотится на волны, тем лучше.
Daniel de Foix: - У тебя есть хоть какие-то таланты, Мерлин? - Нет. Хотя... от природы я добрый и чувствительный. - И умеешь раздражать. © Когда от тебя всё время отмахиваются, не желая принимать всерьёз, в какой-то момент это начинает не на шутку огорчать. Неужели Даниэль был столь похож на того, кто болтает чужие тайны направо и налево? Или на того, кто беспокоится по пустякам? Здесь от него многое скрывали. Как француз понял, большая часть учеников Хогвартса сами были напуганы происходящими в школе вещами и уж точно не могли разбираться в том, какого же дементора здесь творится. Преподаватели уверяли и своих студентов, и гостей Турнира, что всё в порядке, а та часть учеников, которые, вроде бы и впрямь что-то знали, опять же делали вид, что ни их, ни, тем более, посторонних всё это не касается. Была ещё служба охраны, вроде тех ребят, с которыми когда-то осенью приехала сюда фрау Рихтенберг, но на дворе уже весна, а странные происшествия в Хогвартсе, не говоря уже о всей этой трижды проклятой стране, продолжали происходить. Причём тут Арман Беше? Да не причём на самом деле. Просто под руку попался – у этого типа всегда были тайны и загадки, он вообще весь был в них, но конкретно сейчас у де Фуа возникло нехорошее предчувствие. И это был не тот случай, про которые говорят “с больной головы на здоровую”. Кажется, Барон просто врал. И это, дементор знает почему, но почему-то было чертовски обидно. Не насчёт кинжала, конечно, - порез и впрямь был сделан клинком или кинжалом, судя по его виду, а вообще. О сути своего нынешнего состояния. - О да, яда в тебе предостаточно, я никогда в этом не сомневался. Усмехнувшись, Даниэль выпустил ладонь однокурсника и теперь просто смотрел на того, скрестив руки на груди. - Однако если ты всё же ввязался во что-то опасное – а чую, что так оно и есть, то глупо отказываться от помощи, когда тебе её предлагают.
Armand Bechet: Он мог себе вообразить как изменится лицо француза, если он во всех подробностях расскажет ему о том, во что сам ввязался. Ничего необычного, у всех "светлых" магов наблюдалась поразительная схожесть реакции на подобного рода исповеди. Отвращение и страх, будь ты хоть великий маг. Де Фуа в определении Беше даже выдающимся пока не был, хотя и собирался им стать. Он, изобразит только отвращение. Совсем как в тот далёкий день, когда он прервал его молитву. - А я, вот, сомневаюсь. Что достаточно, - отозвался креол и отвернулся от тулузца, чтобы достать школьную форму из сундука. Взгляд Чемпиона он игнорировал с выдержкой распятия, торчащего над кроватью де Сидвилля. - Тебе нечем себя занять, чемпион? - это звание в словах Беше всегда казалось какой-то постыдной подробностью интимных пристрастий де Фуа, персонально для него. - Или тебе просто некого занять?
Daniel de Foix: Он всегда был таким. Всегда был одиночкой этот Беше, и до него никогда невозможно было достучаться. Так с чего тогда Даниэль взял, что именно сегодня что-то изменится? Опять дурные предчувствия. Так он, вашу ж мать, эмпат, а не прорицатель. Таланта матушки граф де Фуа так и не унаследовал, как бы она не желала обратного. Видимо, в чужую душу действительно не проникнешь, даже если чувствуешь, что там происходит что-то опасное и очень, очень недоброе. А ещё раздражало то, что Арман всё время прятал глаза, будто бы во взгляде его было что-то такое, что действительно стоило бы спрятать. - Не преувеличивай, Барон. У меня просто адски болит голова, и я хочу понять, наконец, отчего, и что происходит в этой чёртовой школе. Бывает у тебя так, что ты чувствуешь что-то, а объяснить не можешь? Неужели не бывает? Да смотри же ты в глаза, когда с тобой разговаривают! Де Фуа с досады стукнул кулаком по стене, отчего со стены слетели странные изображения неизвестно чего, неизвестно зачем повешенные туда Беше. - Если у тебя проблемы – мне не всё равно. Но если ты предпочитаешь игнорировать всех вокруг и строить из себя мага-отшельника – на здоровье! Я найду, кем себя занять. Чёрт побери, зря раскричался. Голова...
Armand Bechet: Беше замер, не застегнув и половины пуговиц форменной рубашки. Под шелест слетевших со стены листов пергамента и выделанной кожи он собирался ударить де Фуа. Резко, без громких слов и, желательно, насмерть. Это было правосудием, а не яростью. Развернувшись лицом к Даниэлю, Арман в упор посмотрел на француза. И он просил этого сам, этот цвета молодой капусты чувствительный граф. Хотя Беше предпочитал сравнение с медузой. - Доволен? - без угрозы в голосе, но так, что от его слов чувствовалась опасность, спросил он через некоторое время и отвёл взгляд. - У тебя только что родился прекрасный план, устраивающий нас обоих. Я тебе советую приступить к его исполнению немедленно. Потому что если позволить себе этот удар, он не появится в трансфигурационном дворе ко времени. В любом другом случае это не стало бы препятствием, но не сегодня. Сейчас Барон Суббота был сам не свой. Непривычный, жёсткий и лишённый всякого намёка на веселье. Он отвернулся и стал по одной поднимать печати святых, к каждой вполголоса обращась на креольском.
Daniel de Foix: Вообще-то Даниэль никогда не имел ничего против чужих религиозных пристрастий. Каждый имел полное право верить в то, во что каждому вздумается – хоть в Христа, хоть в Дьявола, хоть в пророчества индейцев майя. А хоть и в Великую Эсклармонду де Фуа. Крайне редко, но всё же бывало, что и сам француз молился Богу, но иногда ему на полном серьёзе начинало казаться, что мужская спальня в карете Шармбатона напоминает какое-то безумное святилище всех известных и неизвестных ему божеств одновременно. И если распятия, четки и прочую католическую символику в обители де Сидвилля ещё как-то можно было понять, то всё то, чем увешал стены возле своей кровати Беше, не просто понять было невозможно – невозможно было даже определить, что это, зачем это, и как оно называется. Даниэль предпочитал развешивать по стенам красивое оружие. Однако по взгляду Армана, короткому, но весьма красноречивому, де Фуа быстро понял, что лучше ему было сейчас вообще ничего не трогать. И не потому что он вдруг испугался Барона – а потому что по-настоящему испугался за него. Кажется, давно Беше никто не видел таким злым и суровым, как сегодня. А значит, случилось что-то действительно серьёзное. И лучше им сейчас и впрямь разойтись, пока он не сделал только хуже. - Нет, не доволен. Как знаешь. Но если передумаешь – ты снова знаешь, где меня найти. Прихватив с собой плащ, перекинутый через спинку кровати, Даниэль направился к выходу из спальни. Единственным спасением от головной боли теперь казался глоток свежего воздуха. - Береги себя, Арман. – Бросил он у порога, больше не оборачиваясь.
Armand Bechet: Беше расплылся в улыбке. Его глаза так и остались недобрыми отражениями его отношения к де Фуа и его внезапной заботе об его персоне, но лицо светилось насмешкой даже сильнее обычного. "Береги себя", подумать только. Ещё немного и он расплачется от умиления. Если, конечно, не нарвётся на то "что-то опасное", от которого собрался его защищать бравый француз. И тому и другому Арман предпочёл смех. Отложив к изголовью печати, Барон укрыл их краем покрывала и вновь занялся своей формой. Не так уж много времени у него оставалось.
полная версия страницы