Форум » Архив «Lumiere-77» » небо нам граница. » Ответить
небо нам граница.
Andromeda Black: Дата: август, 1993 года. Место: дом семьи Тонкс, Лондон, Англия. Участники: Sirius Black, Andromeda (Black) Tonks. События: Сириус Блэк сбежал из Азкабана. Везде уже развешаны объявления, а очередной номер Пророка предупреждает об опасности этого человека. Андромеда места себе не находит, ведь прошло пару дней после побега его кузена. И в один прекрасный день она видит черного пса... Примечания: события будут иметь место в будущем.
Ответов - 13
Andromeda Black: It's been a while Since I could hold my head up high and it's been a while Since I first saw you It's been a while since i could stand on my own two feet again © Сириус Блэк сбежал. Единственная фраза которая имела хоть какой-то смысл сейчас. Её руки чуть дрожали с утра. Кожа была бледнее обычного, а взгляд растерянный, пустой. Тед пару раз попытался дотронуться до запястья жены, пытаясь этим маленьким жестом дать ей понять, что он с ней. Но Андромеда каждый раз пыталась избежать этого контакта, как будто ей уже было стыдно. Как будто она уже изменила ему. Впрочем она всегда изменяла своему мужу. Её клятва была ложью с самого начала, не более. Этого знала не только она сама, но и сам Тед, который так отчаянно пытался найти путь к её сердцу. Но пути не было. Тропинка была стерта. Она исчезла ещё давно, в тот самый миг когда ладонь Меды оказалась совсем пустой. Её руку мог держать только один человек. Целовать её мог тоже только он. А остальное... Андромеда привыкла продавать своё тело каждый день, но только не душу. Ни одну частичку души она пока не потратила на Теда, который каждый день просыпался с надеждой, что вот хотя бы сегодня она по-другому посмотрит на него. Нет, Меда была нежна, и даже улыбалась ему с некой любовью. Но эта любовь скорее напоминала благодарность, нежели искренные чувства, которые доводят людей до безумия. А ведь Тед знал как она смотрела на того кого по-настоящему любила... но он не удостоился подобного взгляда. Ни разу. Его фотография попадалась везде. Сириус выглядел безумцем. Человеком, которому сломали не только всю жизнь, но и растоптали все остатки души. Наблюдать за этой фотографией причиняло боль Андромеде. Нимфадора заметив как мать смотрит на новый выпуск Пророка всё же решила унести газету подальше, а после и вовсе оставила её одну. Тед ничего не говорил. Наверное он лучше остальных всё понимал. Понимал и принимал. Мерлин, он жил с женщиной которая всю свою жизнь любила другого! Несмотря на его надежды он всегда знал, что Андромеда будет принадлежать только ему — Сириусу. И возможно мысль о том, что тот сбежал из Азкабана немного пугала Тонкса, хотя кто знает. Меда никак не реагировала на попытки мужа разговорить её. Пару дней она просто просидела в своей спальне разбирая старые фотографии и тихо всхлипывала. Она отчетливо помнила тот день когда Сириуса отправили в Азкабан. Тем днем многое закончилось. Джеймс с Лили были убиты. Питер тоже. Казалось жизнь прервалась, не на мгновение, а на совсем. Азкабан ровнялся аду, хотя бы для Андромеды. И в тот вечер когда до Меды донесли эту новость она ещё долго не могла прийти в себя. Пусть они с Сириусом не были вместе. Пусть им не удалось прожить ту самую жизнь о которой они мечтали, но ей хотелось хотя бы знать, что с ним всё хорошо. Что он где-то смеется, и иногда вспоминает её одинокими ночами. Нимфадора ушла ещё утром. Тед где-то в полдень, но Андромеда и правда не заметила как осталась одна в доме. Словно так было всегда, словно никого больше и не должно было быть. Она смотрела сквозь прозрачное стекло и вспоминала те самые минуты которые связывали их с Бродягой. Теперь он на свободе. Ему удалось сбежать. Она никогда не верила в то, что он в чем-то виноват. Меда слишком хорошо знала Сириуса, даже лучше чем он знал себя сам. Она не боялась его, скорее боялась за него. Но вместе с тем Меде хотелось броситься на его пойски. Отыскать его любой ценой и вновь увидеть эти серые глаза... глаза которые казалось были у них совсем одинаковыми. Тед не сказал когда вернется, но Меда знала, что он вернется поздно ночью. Дора наверное тоже задержится в Аврориате. Они знали, что Андромеду надо оставить одну. Люди подобные ей могут только сами себе помочь, чужую помощь они не принимают. Сердце в груди бывшей рейвенкловки ныло от боли, а она не знала где или как искать Сириуса. Единственной связывающей нитью был Ремус, которого Меда уже давно не видела. Молодая женщина укуталась в темную шаль. На дворе было холодно, осень приближалась. Но она совсем не чувствовала холода, лишь укол в обрасти груди и какую-то пустоту. Только остановившись у ступеней она заметила темную тень неподалеку. Черная псина смотрела на неё, и Меда замерла на месте не в силах сделать шаг в сторону того самого... -Сириус... - почти прохрипела Андромеда, а ветерь и вовсе унес это слово. Она стояла и смотрела на черного пса и не было сомнений, что это Он. Меда могла различить Сириуса везде. Всегда. Но она всё так же стояла на ступенях лестницы и не могла двинуться, только опустилась и тихо заплакала всё так же не сводя взгляд с черного пса. Столько лет. Столько лет она ждала его. Мечтала, что он вернется. Простит. Захочет увидеть, а теперь не могла найти в себе силы двинуться с места и кинутся к нему. Боль. Невыносимая боль начала визжать в висках, а слезы всё так же падали с глаз. Its been awhile Since I could look at myself straight and it's been awhile since i said I'm sorry It's been awhile Since I've seen the way the candles light your face It's been awhile But I can still remember just the way you taste ©
Sirius Black: Это наш дом, наш холодный пол, на котором остаются следы от ее босых ног. Будь это землей, на ней бы тот час же выросли цветы. Такие же, как и она — маленькие, нежные, хрупкие, с ароматом, которые держится неделями. На нее я готов смотреть часами. Для меня она святая. © Прохожие, при взгляде на него говорили что-то про Грима - пса, что пророчит смерть. Дневние же тоже считали, про пес, это проводник в мир иных. Что же, он проводит на тот свет Хвоста, как только встретится со своей мечтой, хочет тот, или нет. Сколько нужно бежать от демонов прошлого – Блэк не знал. Но это вовсе не мешало бежать вне направления, имея горящую в мыслях цель, мигающую едва ли не предупреждающей красной маггловской лампочкой. Бежать, пока ноги все еще могут его нести, а после, скрываясь в темных переулках, парках, лесах и других более или мене безлюдных местах, засыпать, черным исхудавшим псом. Но во снах ему так же не было покоя. Лица, лица, лица. Они никогда не говорили с ним. Только смотрели. Вымученно, с ужасом, с жалостью. А он кричал, так же немо и беззвучно. И они, так же его не слышали. Однако же в часы бодрости и километры пространства, пересекаемые собачьими лапами, он не знал, как заткнуть голоса в своей голове. Позже, когда он украл волшебную палочку одного из жителей того городка, мимо которого проходил его путь, и замечая про себя, что за несовершенное убийство его зря посадили, а за воровство могли бы смело, он убеждался в том, что заклинание «Силенцио» с голосами совершенно не помогало. Куда пойти? К кому он мог обратиться, за помощью ли, за кровом, ночлегом и просто парой фраз и воспоминаний? Первая мысль, о Ремусе была сразу отметена, так как он все же поверил в вину Блэка. Хотя, сам же Сириус не мог его в этом обвинять. Это неверие было подкреплено именно тем событием, о котором сам Блэк уже успел позабыть. Ведь на шестом курсе он практически убил человека. Так, что же могло помешать ему в этот раз? Да и тем более, он все же породы Блэков, а это ничем не вытравишь. Вторая мысль не заставила себя долго ждать, и как Бродяга не старался, выкинуть из головы её не удалось. Нет, к ней он не пойдет. Не пойдет за помощью или чем-либо, о чем он думал просить. Он пойдет просто взглянуть на неё, что бы не быть сжираемым мыслью о том, что он не видел свою Меду более тринадцати лет. Да и сам Мерлин не знает, когда смогут свидеться. Тьма в душе, казалось бы, немного разошлась, как только Блэк узнал в той крысе на фотографии Питера. Но заклинание «Люмос», наверное было бы совершенно бессильно. Оно не способно озарить душу светом, а только прожечь её, хотя куда уж сильнее? За то теперь, одно воспоминание о «любимой кузине», как он привык её называть, помогало держаться более стойко. Более упорно. Более уверенно. Собачьи лапы гораздо быстрее человечьих ног. В этом Блэк убедился быстро, и даже то, что пес был худ и слаб, не уменьшало его скорости. Благо, после пересечения пролива, путь был более щадящим. Хотя, надо признаться, это вопрос спорный. Спорный ровно на столько, на сколько не известно необходимое направление. В общем, вся надежда на псиный нюх и ориентирование на неизвестной местности. Забавно и печально одновременно. Сколько Блэк прошел, он так же не знал. Но все это время он не мог узнать ровным счетом ничего. Новые тотемы, боги, фетиши, мантры и заклинания на бигбордовских рекламных щитах ни о чем не напоминали. И то лицо, которым пестрели безлюдные ночные улицы городов, именно когда туда забредал сам он, под его же именем, было совершенно незнакомо. Такого Сириуса Блэка он не знал. И узнавать, к слову, так же не хотел. Все желания ограничились только жаждой долгожданной мести, правды и встречи с той, о ком он не мог не думать все время разлуки. Андромеда была тем, что бы он получил, все же сцепившись с судьбой. Но, в этой борьбе он проиграл еще заочно. Что же до «приза» - он смог прикоснуться к нему только пальцами. Его душа была добровольно и безвозмездно отдана Меде на растерзание. Найти место жительства семьи Тонксов, было не так что бы очень сложно. Лапы привели его почти что сами, и как-то глупо выведав название и приблизительный курс движения, он достиг первой цели. Когда Бродяга подошел к дому, где жила его Андромеда, было раннее утро. Он видел молодую девушку, не задержавшуюся у дверей, но бросившую настороженный взгляд на внимательно разглядывающего её пса. Он видел мужчину, вовсе пса не заметившего. Просидев n-ное количество часов он даже отчаялся увидеть Меду, хотя, что там. Это отчаяние скорее было обусловлено нетерпеливостью, которой взяться было просто не от куда. Просидев в тюрьме 13 долгих лет, которые уже приравнялись к жизни, Блэк вовсе разучился ждать. Но когда она показалась на пороге своего дома, мир перестал существовать. Он мог наблюдать за ней вечно, за её грацией, жестами, совершенно бесконечной красотой и действиями. Совершенно за всем, не смея повиноваться какому-то животному инстинкту и двинуться на встречу к ней. И время совершенно перестало иметь значение. Он продолжил сидеть на месте даже тогда, когда она, закутываясь в шаль, устремила на него свой едва ли не растерянный взгляд и назвала его по имени. Пес поднялся на ноги, при мысли о том, что лучше бы пару раз тявкнуть, рыкнуть и по-быстрому убраться от злополучного дома. Он не хотел появляться при Меде…таким. Он не хотел что бы она вообще видела его, а тут… Сделав шаг в сторону, Сириус уже вознамерился просто безмолвно удалиться, но еще раз бросив взгляд на кузину, разуверился в собственных действиях. Спустя все эти годы, его слабости не изменили себе, и слезы слабого пола, тем более любимого человека, вызывали в нем неимоверную необходимость срочно их остановить. Глубоко вздохнув, пес потрусил к ступеням, на которые осела Андромеда, содрогающаяся в плаче. - Не надо плакать, - обратившись в человека, надтреснутым и сиплым голосом, после долгого молчания проговорил Блэк, помогая ей подняться. Немногим позже, уже заведя Меду в дом и усадив на диван, добавил,- ты прости, что я вот так без приглашения. Все слова куда-то испарились, как будто он и впрямь разучился говорить и думать. И то о чем он мог спросить, о чем мог сказать вовсе не приходило в голову. Поэтому Сириус просто замер, не в силах оторвать взгляд от Тонкс.
Andromeda Black: Сколько лет прошло с тех самых пор как они не виделись? Андромеда не помнила точной даты. Не помнила точного времени. Словно прошла вечность. Вся жизнь, и теперь у неё в руках была пустота. Он отпустил её тогда. Отпустил её руку, а она молила чтоб он никогда не делал этого. Что было потом? Холод. Слишком много холода, который окружал её со всех сторон. Страх и одиночество. Осознание того, что внутри тебя бьется ещё одно маленькое сердечко которое нуждается в твоей защите. Ты не имеешь права быть слабой. Не имеешь права сдаваться, жизнь не прощает слабых. Она топчет их ещё сильнее, и Меда научилась за эти годы быть сильной. Какое отвратительное слово. Горькое на вкус и жесткое на ощупь. Каждый день вставать на ноги, смотреть на мир сквозь стекло и улыбаться. Снова и снова, как будто нет никакой пустоты, как будто ты и впрямь счастливый человек. Чуть вздрагивать когда Тед касается её рук и в который раз вспоминать любимые глаза. Она не жила эти годы. Она существовала. Существовала как то растение которое стоит у окна и тянется к лучам солнца каждый день. А Андромеда тянулась к воспоминаниям. Ночами она вспоминала их встречи с Сириусом и ничего с собой не могла поделать. Закусив губу она пыталась не издать и звука чтоб Тед не услышал её крик. Он не заслужил. Он ничего этого не заслужил, но Меда не могла иначе. Был один свет. Тоненькая ниточка в её жизни которая не давала ей упасть в эту бездну. И её звали Нимфадорой. Маленькая, такая своенравная, с характером, прямо как у её отца. Того самого. Именно она дала Меде силы продержаться на грани жизни и смерти. Ведь новость о том, что Сириуса отправили в Азкабан оказалась стрелой в сердце. Еслиб одно слово могло убивать человека, то Андромеда умерла бы тогда. Но никогда, ни разу она не верила в то, что Сириус — предатель. Она всегда верила в его невиновность, и наверное поэтому отрезала всякие отношения с теми, кто так легко поверил, что он мог предать своего лучшего друга. Жизнь остановилась в тот день. Нет, Андромеда всё так же поднималась с кровати каждый день. Всё так же гладила дочь по волосами, и всё так же улыбалась Теду, когда тот улыбался ей. Но она не жила. Это не была её жизнь. Не была той жизнью о которой она мечтала в далекое детство. Это было притворство. Спектакль, где она прекрасно играла свою роль. Чуть холодная, но несмотря на это заботливая жена и мать. Все объясняли её холодность фамилией. Как не крути, а Меда всегда была Блэк, хоть и отличалась от них. И поэтому все думали, что она именно "так" умеет быть счастливой. Но никто не знал, что такое счастье для Меды. Никто не знал как она могла светиться когда рядом с ней был Сириус. Никто. Ни один человек на всём белом свете. Андромеда вздрогнула. Слезы лились с её глаз ручьем и она не понимала, и не осознавала что происходило вокруг неё. Сириус усадил её на диван. Она всё же смогла поднять на него свой взгляд и замерла. Он был таким худым, таким больным, и лишь глаза были теми же. Только если раньше они светились от счастья, теперь в них была тоска и боль. -Ты пришел, - снова прохрипела Андромеда и не смогла удержать свои чувства, которые рвались наружу. Коснувшись ладонями его лица Меда резко прижалась к его губам своими. Она целовала его и страсно, и нежно. Бережно, но безумно. Словно боялась причинить ему боль. Она целовала его глаза и щеки. Целовала каждую черточку лица и всё так же плакала, а потом уткнулась лицов в его плечо и зарыдала вцепившись в его рубашку руками. Андромеда совсем не думала. Не было ни одной мысли. Её не заботило ничто. Ни то, что е неё есть муж. Ни то, что она так низко сейчас пала, ведь нельзя так накидываться на человека. У неё нет прав касаться его, а она не могла сдерживать эту боль, которая грызла её изнутри все эти годы. Вцепившись пальцами в его рубашку, Меда снова плакала и не могла остановиться. Вдыхая его запах, пусть и не тот что прежде, но всё равно знакомый, Андромеде казалось, что жизнь к ней возвращается. -Я тебя ждала. Я каждый день тебя ждала. Я никогда не переставала о тебе думать. Сириус, я... - она всхлипнула и подняла на него глаза. Он изменился. Это был не тот Бродяга, что был с ней в день её рождения. Наверное он даже забыл как улыбаться, и эта мысль пугала Меду. Она резко встала, убирая с лица темные волосы и начала смотреть по сторонам. -Я... я приготовлю тебе ванну, и наверное ты хочешь есть. Тебе надо поесть, обязательно. Я всё сейчас приготовлю, ты только... - Андромеда говорила истерично. Её голос срывался на некоторых словах. Наверное она напоминала безумную, которая не могла найти себе места или же решить что делать дальше. Её руки дрожали, да и она сама дрожала, но несмотря на это она уже обдумывала что и как делать. -Только не уходи, умоляю. Не уходи. Не уходи, - повторяя уже про себя произнесла Меда и опустилась перед Сириусом снова встретившись с его взглядом. Её сейчас не волновало ничто. Ни одна живая душа. Если придется она запрет весь дом от всех. Ей никто не был нужен. Ни один человек. Только время. Хотя бы короткое время чтоб побыть с ним. Приласкать его и позаботиться о нем. Ведь он всегда был единственным о ком она хотела заботиться всю свою жизнь, но вместо этого у неё был ряд чужих ей людей. -Я всё приготовлю, дай мне минуту. - Андромеда бросилась в сторону чайника и поставила его, а потом начала искать чашки и чай. Напрочно забыв о магии она бегала по комнате, а потом зашла и ванную, наполняя ту горячей водой. Через какое-то время всё было готово, а она вновь невольно остановилась перед Сириусом и посмотрела на него. -Ты здесь... ты и правда здесь, - она дотронулась до его ладони сжимая её в своей, - пойдем, теперь ты дома. - Неважно что будет через час. Или два. Неважно, что на ней обручальное кольцо. Она всегда принадлежала только ему, и все об этом знали. Он об этом знал. Тот же Тед, который как будто чувствуя приближение опасности решил поехать к своим родителям с Нимфадорой и побыть там пару дней.
Sirius Black: Я, наверное, капля воды, что разбивает океан в круги. Несправедливость разбитой на дуги влаги отражается в радуге глаз, нечаянно потерявших ту каплю воды что, наверное, ты. © Пустота. Вот, что было теперь в дерзком весельчаке Сириусе Блэке. Пустота окутала его, закралась в его душу и обосновалась там уже слишком давно, что бы можно было хотя бы что-то изменить. Он не мог понять, совершенно не мог понять что с Андромедой, почему она так суетится, что вообще Мерлин раздери происходит вокруг. Он понимал, что мир без него продолжал двигаться, продолжал меняться и просто был. В то время, как сам он – Блэк – уже давно замер на мертвой точке, с которой наврядли сможет двинуться хотя бы куда-то. Когда он остался в одиночестве, слушая полуистеричный лепет Меды, Сириус пытался собраться с мыслями. Запоздало и потерянно улыбнувшись в сторону дверного косяка, за которым скрылась его кузина, он пытался, тщетно, но все же пытался хотя бы немного ухватиться за происходящее. Она говорила что-то о том, что ему надо, что она должна сделать, то и дело повторяла определенные фразы, сбивая с толку Сириуса. Окончательно сбивая его с толку, не давая даже осознать, что происходит. - Ты не должна так… - но она его не слышала, продолжая бегать по помещению, то и дело приговаривая, тем самым смущая неловко стоящего посреди гостиной Бродягу. И что же? Он вломился в её дом, не то что без приглашения, так и без малейшего осознания того, что он делает своим появлением, и теперь заставляет её волноваться и переживать, - Меда, ну что ты. Наконец она остановилась перед ним, обхватив своими пальцами его ладонь. После её слов про дом, Сириус неопределенно кивнул, поведя плечом, внезапно скованным мышечной болью. Это еще что за новости, да? Молча Блэк прошел в сторону ванной, практически наугад, ведь он не следил за скорыми перемещениями кузины по дому. Мученически избегая своей встречи с зеркалом, Сириус все еще сжирал себя крамольными мыслями, все то время, что тщетно пытался смыть, содрать с себя всю ту дрянь, пускай даже с кожей, что казалось навсегда вьелась. Нет, даже не грязь, что там, скорее что-то навечно застрявшее и под ребрами тоже, подобно колючей проволоке. А спустя некоторое время, выйдя из ванной, будучи одетым в украденные более двух суток назад вещи, так же некомфортно чувствуя себя в этом доме прошел на кухню, куда уже перешла приготовившая чай Меда. - Спасибо, - хрипло проговорил Сириус, усаживаясь за стол и зацепив пальцем ручку чашки, пододвинул ту к себе, - спасибо тебе за все. Блэк неосознанно избегал взгляда Андромеды, все еще подбирая слова. Все то, что он так хотел сказать её внезапно сменилось сухими, как пожухлые осенние листья, фразами, совершенно не отражающими радость их встречи. Именно радость, которую с первого взгляда разглядеть было сложно. - Я не смогу и.. не должен оставаться тут надолго, - выдавил он из себя, на силу поднимая взгляд на Меду, обхватывая ладонями чашку, - в самое ближайшее время мне надо попасть в Хогвартс. А там… Блэк неопределенно кивнул сам себе и опустил глаза, с интересом изучая то, как чайные листья курсируют по фарфоровой емкости. А Андромеда все заглядывала в глаза в которых упорно искала что-то, определенно не находя. Что ты там ищешь, кузина? И разве все еще надеешься найти? Рассекая воздух и тьму на пустоши, где больше ничего нет, суровым порывом ветра, все еще лелеешь мысль, что все когда-нибудь вернется на круги своя? Мы никогда, понимаешь, никогда не будем такими, как тогда. Глупыми, молодыми, красивыми с бесстрашными сердцами и светлыми мыслями, полными победного духа. Кто знает, может мы и доживем до конца войны, но он уж точно не сделает нам ничего хорошего. Он просто ничего уже нам не принесет. - Спасибо за все. Да, еще раз. Я не хотел смущать тебя своим появлением, а просто пришел посмотреть, - отчужденно проговорил Блэк, все еще не отрывая взора от одной особенно крупной чаинки, - и видел сегодня То.. Теда. И дочку твою.
Andromeda Black: Она ничего не слышала. Какая-то густая пелена эмоций окутала её и Андромеда была не в состоянии слышать слова Сириуса. Самое главное, что он был рядом. Здесь и сейчас. Стоило ей протянуть руку и она могла бы дотронуться до его руки. Но она боялась коснуться его, ведь ей казалось, что стоит ей прикоснуться к нему как она тот час же умрет. Или что хуже ощутит пустой воздух и поймет, что его и вовсе нет рядом с ней. Андромеда боялась этого куда больше, чем смерти. Она могла бы сейчас умереть. В эту самую секунду, прямо здесь, ведь сейчас у неё было всё, чего она только хотела. Сириуса она провела в ванную, а сама села на кухню сжимая в руках горячую чашку чая. Она не чувствовала как она обжигала ей кожу, лишь смотрела в одну единственную точку перед собой. Сколько лет прошло? Сколько зим она провела в полном одиночестве? Андромеда сейчас не помнила, не знала. Каждый день она просыпалась с мыслью о том, что ей надо пережить ещё один день. Пережить ещё один месяц, год...и когда-нибудь она сможет увидеть Сириуса. Если не в этом мире, то хотя бы в другом. Меда не верила, когда его обвинили в предательстве и убийстве. Она не верила во всё это, и кричала на Муди когда тот опустил руки. Сколько лет прошло с того самого лета когда они с Бродягой держались за руку и улыбались? Как давно она целовала его губы, как давно она дышала только им? Меда не помнила, не знала. Холодные слезы стекли по щекам и Тонкс быстро вытерла их рукой. Она не хотела больше плакать, уже наплакалась на сто лет вперед. Одинокими ночами когда Тед спал рядом с ней. Она тихо рыдала в подушку и надеялась, что хотя бы эти несколько минут она сможет побыть честной с самой собой. А теперь... теперь Сириус вернулся, и пусть уже не к ней, но всё же он вернулся. Бродяга был совсем непдалеку и у неё было всего пару мгновений чтоб побыть с ним, а потом можно и умереть. Она знала, что сейчас предает Теда. Она прекрасно этого знала, но так же знала, что она предавала его с той самой минуты как произнесла это злосчастное "да". Наверное и Тед знал, должен был знать. Меда тяжело дышала, когда раздался скрип двери и на кухню вошел Сириус. Андромеда неподвижно сидела и смотрела на него. Он так изменился, так измучился. За столько лет его лицо покрылось морщинами, а ведь Меде всегда казалось, что такие люди как Сириус не стареют. Он был усталым и измотанным, а в её глазах всё блестели слезы. Женщина медленно пересела к нему поближе всё так же не решаясь дотронутся до него. Её руки дрожали, и она не знала как пересилить себя чтоб просто коснуться его лица. -Подожди, - выдавила бывшая рейвенкловка из себя, - я знаю, я всё знаю. Просто пока ты тут, прошу тебя не говори о том, что ты снова уйдешь. Хотя бы пару минут, - и тут Андромеда не удержалась и невольно дотронулась его лица своей рукой. Слегка неуверенно, но нежно. Она с облегчением заметила, что этот тот самый же Сириус, который не собирался пока исчезать. И как давно она скучала по нему? Как давно Меда мечтала вот так коснуться его? Слезы снова скатились по щеками и Меда поддалась вперед чтоб обхватить его шею руками и прижаться к нему. Сердце замерло на какие-то секунды, ну и пусть. В этом прикосновении было и нежность и отчаяние, страх и боль, всё что они когда-либо испытывали. -Я так скучала по тебе, - всхлипывая выдохнула Андромеда в шею Сириуса, - ты даже не представляешь как я скучала по тебе. Я молилась чтоб ты вернулся, чтоб ты просто вернулся... - женщина покрепче обняла Бродягу чувствуя его тело рядом с собой. Она ощущала его кожу, и знала, что сейчас он и правда с ней. Меда чуть отстранилась когда Сириус сказал последнюю фразу о том, что видел её мужа с дочерью. Что-то оборвалось внутри, но она всё так же не собиралась ничего говорить. Она поклялась, что эта тайна умрет вместе с ней. Ещё в тот день когда узнала, что она беременна Дорой. -Не говори так, Сириус, - прохрипела Андромеда и чуть грустно улыбнулась ему, всё так же прижимая ладонь к его щеке, - не смей так думать. Ты не знаешь. Ты ничего не знаешь, а сейчас слишком поздно что-нибудь объяснять, да и нет смысла. Я просто... - Меда запнулась, - я просто всегда любила тебя и буду любить. Просто судьба так распорядилась. Она так решила за нас, но это неважно сейчас. Всё это неважно, - она говорила невнятно и немного рассеянно, но только потому, что не могла найти подходящих слов и отвести взгляд от Сириуса, - Ты здесь и ты жив. Ты рядом, а это для меня самое главное. Остальное подождет. Остальное сейчас неважно, - Андромеда взяла его ладонь в свою и прижалась к ним губами. -Ты наверное голодный. Хочешь я тебе что-нибудь приготовлю? - она привстала, - Их не будет пару дней, - на этой фразе Меда отвернулась от Сириуса и принялась искать что-то в шкафу. Она не могла встретиться с его взглядом.
Sirius Black: очень странная такая штука вышла о_О За чаем не думается так, как думается за кофе. Потому что когда фундамент всего существования размывают грунтовые воды, а сама эта жизнь больше напоминает темные века, уже не до подобных забот. Не все способны увидеть контраст белого на белом. Не все способны смотреть в глаза, а не на ресницы. Не все способны слышать, а не просто слышать, видеть, а не просто смотреть, чувствовать, а не кивать, понимать, а не притворяться. Не все способны быть живыми, а не просто дышать. Не все способны любить единственного человека так, как необходимо её любить, чтобы не сдаться, не оступиться и не свалиться на уровень омерзительной продажности и ужаса непредвиденного зла, которое вокруг. Не у всех хватит сил, держать в руках щит, то и дело прогибающихся от невидимых кулаков всех внешних демонов. Не у всех хватит сил не сойти с корабля судьбы во время шторма. Не всех выдержит и океан судьбы – у него, знаете ли, слабый позвоночник. А Андромеда... Это – исполнение желания. Как последняя воля смертника – просто увидеть. Даже себе Блэк мог смело признаться, что ему этого было бы достаточно. Ему бы хватило этого на все грядущее время, на осуществление всего этого полубезумного плана, в одночасье созревшего в его голове. Тот самый заряд, который не отпустило бы, пока он не разделается с делами из прошлого. А потом? А что потом? А потом – как будет. Хотя желание хотя бы однажды попрощаться нормально не могло его не оставлять. Они с Андромедой уже дважды упустили момент просто сказать «пока». Теперь он этого не позволит. Не важно, на сколько пусто он смотрит теперь на мир. Для Андромеды у него всегда хватает чувств. - Хорошо, - согласился Сириус, про себя отмечая, что все равно у него есть минимальный запас времени на то, чтобы дать им с Медой еще немного, совсем немного мгновений чтобы побыть рядом. Не смотря на то, что действия и планы Петтигрю ему совершенно неведомы, Сириус мог бы поклясться, что у него есть еще хотя бы тот кусок августа, пока студенты не прибудут в Хогвартс. Пока у Питера снова не появится возможность уничтожить последнего Поттера. Но Блэк очень отдаленно понимал, зачем Андромеде все это. Зачем ей нужна эта болезненная встреча, ведь кому-кому, а ей бы пора уже давно жить своей жизнью.Наверное было бы лучше, если бы она просто выставила его из дома, просто сказала, что все давно кончено, забыто и вообще, что он не нужен больше. Так было бы проще, лучше. Так было бы правильнее. Но миссис Тонкс вовсе не была настроена на такой поворот. Она была слепо и фанатично рада. На много более эмоциональна рада их встрече, чем Блэк, для которого факт того, что он может хотя бы видеть Андромеду стал облегчением, - все, как ты захочешь. Сириус мог не говорить ей о том, что ему скоро придется покинуть Андромеду. Он мог не говорить о том, что он собирается сделать, зачем, почему, что происходит. Он мог без всяких объяснений просто находиться рядом с ней, хотя у него на то были немного другие причины – он просто не знал, что говорить. Он не знал, что можно, нужно сказать, после настолько долгой разлуки. Блэк был совершенно потерян, асоциален и опустошен. А для неё он вполне может показаться резким и чрезмерно молчаливым. Совершенно чужим и незнакомым типом. Тем, кто совершенно не знает, что имеет хотя бы какой-то смысл, ведь столько воды утекло. Его жизнь была плотно зажата на паузе, в то время, как она продолжала жить, продолжала дышать. И сколько бы Блэк сейчас не пытался соображать – что же можно спросить, в голову никак не приходило ничего особенно умного. Андромеда говорила многое из того, что теперь Блэк почему-то не мог из себя выдавить. Она скучала. Она молила всевышнего. Но насколько было бы глупо со стороны Сириуса повторять его слова. Меда должно быть сама отлично понимает, что он пришел к ней не из-за безысходности, а из самой настоящей нужды в этой встрече. Необходимой жизненно, как воздух. Блэк заглянул ей в глаза, произнося шепотом в очередной раз, что ей совершенно не нужно плакать, что темные времена позади, и что он сможет остаться чуть дольше, если ей это будет необходимо, хотя сам понимал, что время, как по старой памяти, работало против них. - Мне не нужно, чтобы ты что-то объясняла, - нахмурился Сириус. Как и прежде эмоциональный голос сухой и надтреснутый. Это не приятный баритон с хрипотцой, а режущий слух безысходностью и отчаянием голос. Реакция Тонкс заставила его инстинктивно напрячься. Слишком много слов, слишком болезненная реакция для простого упоминания о её семье, - я здесь не для того чтобы что-то требовать. Всего лишь чтобы узнать как ты. Андромеда буквально задушила Блэка своей нежностью. Не из-за того, что было неприятно, а из-за того, что было совершенно непривычно. Забота, опека, волнение. Все это сплелось в вязкую паутину из чего-то карамельно-тягучего и сладкого. Сириус неопределенно кивнул, когда она предложила поесть. Что там скрывать, вся брезгливость и капризность Бродяги, весьма свойственная ему в прошлой жизни сошла на нет, уступив место полной всеядности. И теперь, от постоянного недоедания он был согласен практически на все съестное. Он растерянно наблюдал за тем, как его кузина гремит шкафчиками, погруженная в процесс готовки, и не мог на неё насмотреться. Не смотря на все времена она оставалась для Сириуса чем-то святым, чем-то неприкосновенно трепетным. И сейчас понимание всей своей никчемности и бесполезности, даже в банальной помощи по дому отзывалось в гриффиндорце (а гриффиндорцы бывшими не бывают) странным уколом стыда и совести. Лицо Андромеды казалось навсегда приклеено на внутренней стороне век, как-то подобно татуировке – правда не до смеха. И самое верное решение уходить от этого удушающе-нежного чувство, блуждать духами будущего - голубями с ладоней по другую сторону век - не вариант. Сириус понял это, когда заметил, как после последних фраз она почему-то стала избегать взгляда. Там, в его глазах, она наверное видит личные картины, пророчества, пленки псевдо-психологов с арифметикой правильной жизни, прошлые кадры и страх перед грядущим. Это Блэк видит и в её глазах. Может быть когда-то он даже научится тосковать по таким вещам, забывая про сны, про боли, просто про все. - Как ты жила? – отчужденно спросил Сириус, переведя взгляд на чашку чая, в которой одикого плавали по кругу две мелкие чаинки, напоминающие ему сейчас образы Блэка и Тонкс, а после на газету, лежащую на столе, перевернутую первой полосой вниз, - расскажи мне.
Andromeda Black: Судьба так за них распорядилась. Она часто повторяла это во сне. Часто шептала это себе под нос когда смотрела на школьные фотографии. Она бы наверное очень хотела в это верить, только каждый раз она вновь и вновь возвращалась к тому, что во многом она сама виновата. Всё всегда было запутанно в её жизни. Переплетенные интриги, желания родителей, её собственные желание, и этот горький осадок, страшная боль, и любовь... конечно же любовь к одному единственному человеку. И никто ничего не знал. Никто ничего не узнает, ведь это всё хранилось только у неё. Только сама Андромеда знала цену каждого прикосновения и поцелуя, только она знала чего стоит этот мир для неё. Для всех она осталась предательницей. Она и правда была ею. Для своей семьи, чьи законы она предала когда сбежала. Для своих друзей, которые остались где-то позади. Для Теда, который всегда знал, что делит жизнь с женщиной которая принадлежит другому. Но самое ужасное, что она была предательницей для Сириуса, которого она покинула долгие годы тому назад. Смешно, а ведь у них один патронус на двоих. Меда глянула на Бродягу. Сердце её сжалось. Она отвернулась, достала что-то из шкафа. Сколько раз она видела его во сне? Сколько раз она слышала как он её зовет? Сколько раз она была готова пойти за ним в Азкабан? Жаль, что это было невозможно, иначе она бы сделала всё лишь бы быть с ним. Андромеда отдала бы все остатки своей души дементорам лишь бы видеть его лицо. Неловкое движение рук и чашка падает на пол разбиваясь вдребезги, а Меда и вовсе забывает, что в мире существует волшебная палочка и можно всё это собрать за считанные секунды. Разбитые вещи не надо собирать в единое, их надо выбрасывать. Ведь если что-то разбилось, то её не соберешь назад, в этом Андромеда была уверенна всегда. Всё это было глупо. Женщина присела на пол и принялась собирать осколки лишь для того чтоб выбросить их. Всё это было слишком глупо. Ничего не осталось, она вдруг со всей ясностью это осознала. Не осталось ничего. Ни её, ни его. Они наверное погибли в далекие школьные годы, и сейчас воспоминание напоминали Андромеде разбитую чашку чьи осколки она собирала в руке. Один из них больно порезал ей ладонь, но Меда не дернулась, не обратила на это внимание. Собрав все кусочки она медленно встала и выбросила их в мусор, после чего уставилась на свою ладонь. Она стояла спиной к Сириусу, но могла чувствовать его взгляд. Она могла бы говорить, долго, но ничего бы не смогла объяснить. Всё равно не объяснить всё то, что произошло с ней. Не объяснить, и всё тут. -Ты помнишь мой семнадцатый день рождение? - нарушив молчание спросила женщина всё так же не поворачиваясь к нему. Кровь стекала по ладони, но Андромеда не спешила ничего предпринимать, не до того ей было. Она вздохнула, чуть сжала руку в кулак ощущая боль в ране. -Я тогда сказала тебе, что не смогу прожить эту жизнь без тебя. Я тогда не понимала насколько эти слова были правдивыми. Я этого не знала тогда, - она улыбнулась уголками губ после чего повернулась к Сириусу и спрятала руку за спину. Кровь всё так же стекала по белой коже, - Я тогда ещё не знала, что человек способен дышать, ходить, есть... но вместе с тем не жить, - снова какая-то усталая улыбка покрыла губы Андромеды. Интересно, а Сириус успел заметить морщины на её лице? Он заметил как она изменилась за все эти годы? Только глаза, их общие глаза остались теми же. Хотя и в них таилось что-то новое. В школьные годы в глазах Меды не было такой тоски, а теперь... теперь она была совсем другой. -Эта жизнь нас разделила. Она провела бритвой между мной и тобой. Разорвала все нити, или она сама так думала, но правда состоит в том, что нас с тобой нельзя разделить, - Меда говорила очень спокойно, осознавая что её слова могут причинить боль Сириусу. Но эта боль была бы ничем по сравнению с той, которая поселилась в её собственном сердце. Все эти годы она пыталась бороться с этой жизнью. В детстве она пыталась найти двери в жизнь Сириуса. В семнадцать она хотела остаться там как можно дольше. И даже если она сбежала, даже если всё пошло не так, Андромеда всегда знала где её настоящее место. Он тоже должен был знать. -Нам не удалось прожить эту жизнь вместе, но я всегда была и буду твоей. Я отдала тебе сердце. У меня больше ничего нет, - Меда снова улыбнулась и опустилась рядом с Сириусом едва дотрагиваясь рукой его ладони, вторую она всё так же прятала от него. -Самое смешное, что моя жизнь всегда кружилась вокруг тебя. Ещё в детстве. Я часто вспоминала то время. Ты помнишь как я упала с дерева? Я тогда сломала себе руку, а ты так переживал, - Андромеда пыталась уловить его взгляд. Она не хотела говорить о Теде. Она не могла упомянуть Дору. Она хотела говорить о них. О том, что у них было, о том, что у них могло бы быть. Возможно это было жестоко. Возможно кто-то скажет, что это мазохизм, и может быть так оно и есть, но она не могла остановится. -А потом... потом всё превратилось в одно темное пятно, не считая конечно Дору. Именно она давала мне силы жить дальше, или притворятся, что я живу, - и тут Меда поднесла его ладонь к щеке и прижалась к ней, - я так рада, что ты здесь...
Sirius Black: Он-то умер, а город-то остался, и вот жить нам теперь в чужом сне. (c) Напряженный, как струна. Наверное, сейчас он выглядел как человек, который нуждается в здоровом сне, сытной пище, отдыхе, мирной обстановке и просто глотке воздуха. И во времени. Наверное Андромеда тоже нуждалась в этом. Но сейчас Сириус точно был не в своей тарелке. Ему буквально крутило суставы от понимания своей неприспособленности, своего незнания, банального факта своего существования. Он поднял на кузину глаза, неопределенно глядя на нее. Если обычно Блэк мог называться «белым медведем» из-за того, что в его глазах было сложно что-то прочитать, то теперь все что в нем было буквально сквозило во взгляде. Пустота. И Сириус ждал, трепетно ждал, когда Меда увидит это. - Конечно помню, - кивнул Бродяга, усмехнувшись, - мы тогда много верили, многого желали и совершенно не представляли, что из этого выйдет что-то совершенно не поддающееся нашему пониманию. Меда была настроена на воспоминания. Очень хороший момент. Нет, правда хороший, ведь после долгой разлуки люди обычно много вспоминают о том, что было, что прошло. То, что лучше всего и на самое долгое время отпечаталось в памяти. Так что все бы хорошо, но Блэку было гораздо важнее знать, как и чем жила его кузина то время, пока его не было рядом. Он с ужасом понимал, сколько упустил, сколько без него прошла Андромеда, и не мог не чувствовать того, как трещат швы, на неосязаемых ножевых ранениях в душе. Но все было не просто. Она ждала. Тонкс ждала его появления в своей мутной пучине, сильной протянутой руки, едва ли не спасительной. Это слышалось в голосе и это ранило еще сильнее, это просто уничтожало, пропускало через мясорубку. Беспомощность, вот так это можно назвать. И когда Андромеда прикасалась к нему, когда оказывалась рядом или заглядывала в глаза, Сириусу становилось неловко. Наверное от того, что ему было уже нечем ей ответить. - Андромеда-Андромеда, - протянул он, сводя брови на переносице и устало поднимая взгляд на кузину. На мгновение их взгляды пересеклись. Сириус видел всю Меду насквозь, в то мгновение. Её смятение, её внутреннее колебание от радости к боли, переплетенное настолько крепко, что, казалось, уже срослось в одно целое и никак не могло жить автономно друг от друга. Ему надо было сказать ей то, что наверняка обожжет их сильнее, чем разлука. Это очередная безысходность, совершенное отсутствие выхода, как возвращение в тупик. Блэк поднялся на ноги, относя чашку с чаем в сторону раковины, просто чтобы не оставаться на месте. Ему вполне хватило времени насидеться, так что теперь он решил использовать любую возможность к движению по назначению, - мне жаль, что я не могу ничего изменить. Мне жаль что мы уже ничего не сможем с этим сделать. Да и тот, кого ты ждала уже не сможет вернутся назад. Бродяга осекся. В это мгновение, Сириус понял, что с ним не так. Он понял это так явственно и четко, что у него не осталось никаких сомнений в причинах и следствиях всего происходящего. И он, вот этот Сириус Блэк не тот же старый добрый Бродяга, не немного изменившийся тип. А выжженный изнутри, изувеченный, убитый. Сириуса Блэка уже давно нет. А все что есть у этого человека – память. И та уже прилично предает, заставляя додумывать. Он помнит, как любил, как радовался, как чувствовал. И пытается заставить себя делать также, но выходит слишком искусственно. Истина оказалась слишком невозможной – единственное, что он хранил все эти годы, сердце Андромеды, он, кажется, тоже потерял. И об этом он должен ей сказать. Сказать той единственной, кто его ждала. Шутка? Нет, Сириус слишком слабоволен для этого, слишком.Он громко поставил чашку рядом с мойкой, и медленно развернулся лицом к кузине. Буквально за секунду он заметил то, как она спрятала руку, на которой блестнула кровь. Оглядевшись, он заметил аптечку на подоконнике, и взяв оную вернулся обратно за стол. Упорно заставляя себя смотреть Меде в глаза, Сириус отдавал себе отчет в том, что он и сейчас не может поступить так, как требуется. Он не сможет заставить себя сказать, что в нем ничего не осталось. Зияющая дыра там, где он должен ощущать, чувствовать, испытывать. Там, где он должен любить. У него тоже ничего не осталось, только поверит ли Андромеда? - Дай руку, - сухой тон, не давший даже права на отказ. Бродяга уверенно осмотрел ладонь на предмет осколков и принялся за дело: смочил антисептиком вату, приложил к руке (поморщившись, проигнорировал возможную боль кузины), а после аккуратно перевязал руку бинтом, на столько старательно, что едва не превратил кисть девушки в зачаток мумии, - Ты, как маленькая, честное гриффиндорское. Поранилась и не говоришь, будто боишься чего-то. Сириус мрачно усмехнулся, пытаясь не дать всему тому отсутствию тепла и света вылиться за пределы его глаз, его души, хотя от неё, видимо, тоже мало чего осталось. Их с кузиной искалечило так, что лучше бы разом задохнуться от безысходности и покончить с этой пыткой. Но все это уже как-то совсем не грустно, и даже не смешно. Блэк тряхнул головой, и собрал все, что осталось от процесса маггловского лечения кузины обратно в аптечку и неловко поднявшись отнес её обратно на подоконник. - Не спрашивай, где я научился этому извращенному врачеванию – не поверишь, - улыбнулся Сириус, выглядывая в сумерки за окном. Отвлечься. Ему необходимо отвлечься и отвлечь кузину от этого тихого ужаса, то есть этого фоторепортажа из боли прошлого и настоящего. Всего того, во что превратилась их долгожданная встреча. Блэк взял карту магической Великобритании из небольшой стопки печатной прессы и вернулся к столу, со сдержанной улыбкой развернув тонкую бумагу, - кстати, мои бега действуют мне на пользу, в какой-то мере, - бросив взгляд на Андромеду, совершенно отвлеченно проговорил он. И, естественно, она не могла не заметить, как Бродяга пытался сменить тему на отвлеченную, - по крайней мере я развиваю в себе хорошего географа.
Andromeda Black: Андромеда уже не была наивной. Она перестала быть такой ещё после окончания школы. Она во многое верила, но очень часто её вера содрогалась. Но она всегда боялась одного — что когда-нибудь Сириус всё же сломается. Она могла многое пережить. Могла принять тот факт, что у них с ним больше нет совместного будущего. Ничего. Ничего не будет. Но она не могла мириться с той мыслью, что от прежнего Сириуса не осталось ничего? Им по пять лет. Беллатрикс снова схватила Андромеду за волосы, и она плачет. Нарси стоит за дверью и испуганно наблюдает за сестрами. Она стоит на цыпочках и едва двигается. Белла берет свой трофей — палочку матери и выходит из комнаты, Меда же тихо всхлипывает. Никто не придет на помощь, ведь ничего особенного не случилось. А тут из соседней комнаты выходит Сириус. Они — герои — ведь всегда приходят на помощь. Даже если ты перестала их ждать. Даже если уже и не ждешь. Они всё равно придут. И они спасут, обязательно тебя спасут. Но сейчас Сириус не был героем. Он скорее напоминал избитую до крови пса. Никакой надежды, никакого смысла в этой жизни. Сердце сжалось в груди, но Меда не могла отвести от него взгляд. Она смотрела на Сириуса, но понимала, что от прежнего Бродяги осталось лишь воспоминания в её сердце. Они все изменились. Каждый из них. После школы жизнь стала намного суровее, и многие из них просто не выдержали этого давления. Кто-то потерял любимых, а кто-то потерял самого себя. Бродяга потерял и тех, и других. Андромеда ничего не ответила на его слова. Он был прав. В школе у них была совсем другая жизнь. Они все на что-то надеялись, а судьба посмеялась им в лицо. Что у них было сейчас? Руины разбитых грез. Но на руинах грез Андромеды выросли цветы, маленькие, совсем крохотные, но очень яркие и сильные. Они оберегали Меду всё это время, и давали ей надежду каждый день. Дочь. У неё была дочь. И эта дочь хранила в себе их с Сириусом любовь, даже если об этом и не подозревала. Это хватало для того чтобы вставать каждый день на ноги. Дышать. Ждать. И просто жить. -Боюсь. Ранить тем самым других, - спокойным тоном ответила Андромеда. Не нужно было быть особенно одаренным человеком что бы заметить пустоту в глазах Сириуса. В них не было ничего. Ровным счетом ничего. И это могло означать лишь одно — Сириус всё же сломался. Он мог сейчас биться об стены, даже что-то делать чтоб прекратить эту войну, спасти своего крестника, но его душа была настолько покалеченной, что ничто бы не могло его вылечить. Кроме... -Ты видел Дору? - Меда встала на ноги и чуть отошла от стола, на пару шагов, - Она многое слышала о тебе. Видела твои фотографии. Когда она была ребенком я много рассказывала о твоих приключениях в школе. Рассказывала о себе. О нас. Ты не поверишь, но она обожала слушать о приключениях Мародеров... для неё мои воспоминание были сказками, - Меда чуть улыбнулась не поднимая взгляда на Сириуса, и смотря куда-то сквозь него. Она не до конца осознавала то, что собиралась сделать. Наверное иначе она бы никогда не сделала это. Но сейчас, когда она увидела Сириуса — таким разбитым, без какой-либо надежды, без света ради которого хочется жить, ей вдруг стало очень стыдно? Она поняла, что если хотела всех уберечь от очередного ранения, то сделала совсем другое — отняла надежду. А что если бы он узнал? -Мне почему-то всегда казалось, что ты более внимательный. Я говорю в целом. Просто мне всегда казалось, что стоит тебе увидеть её... и ты всё поймешь, правда. Ведь это так сложно не заметить... - снова улыбка, скорее усмешка, немного нервная, совсем не похожая на Андромеду. Молчание. Тянется как густой сироп. Молчание, и Меда не знает как её побороть. Слова душат изнутри, и она боится произнести их. Боится правды, хоть и знает, что уже нельзя всё это скрывать. Нельзя скрывать и молчать. Она молчала столько лет, и сейчас время всё сказать. -Не смей! Не смей опускать руки! - почти крик, сдавленный, но такой сильный, даже больной, - Ты не имеешь права вот так сдаваться. Ты думаешь только тебя жизнь избила до смерти? Тебе кажется, что эта война сожрала лишь твоих друзей? Сириус, я похоронила многих из своих друзей. Я похоронила и твоих друзей. Нас всех покалечили. Нас всех тогда убили. Ты думаешь, что сейчас все счастливы? Все живут и улыбаются? Так вот нет! Сейчас лишь вторая волна. Это последняя волна той войны. Но самое ужасное, что после первого удара тебе уже всё равно. После первого ранения ты готов умереть, и ты не убегаешь, не спасаешься. Ведь мы все умерли в каком-то смысле. Нас ВСЕХ тогда убили! - Андромеда не кричала, совсем нет, но её слова были довольно громкими. -Не смей опускать руки! Моя дочь каждый день сражается за право жить в этом мире! Она каждый день пытается спасти хоть что-то... что-то ценное в этом мире, и она готова умереть, слышишь? Я ничего не смогла с ней сделать. Как не пыталась отговорить её от Аврората, не вышло. Наверное даже в упрямстве она должна была пойти именно в тебя... - Меда как будто даже не заметила, что сказала это, но тут её глаза встретились с глазами Сириуса, - Неужели ты так и ничего не понял? А ведь Джиму хватило одного взгляда... - Меда вздохнула и замолчала. Она боялась сделать шаг в сторону Бродяги, но и боялась того, что он просто упадет без сознания у её ног. -Ты не имеешь права опускать руки... - уже более тихим голосом произнесла Андромеда гладя на Сириуса.
Sirius Black: как от злости челюсти стискиваются так, словно ты алмазы в мелкую пыль дробишь ими. почему мы всегда чудовищно переигрываем, когда нужно казаться всем остальным счастливыми, разлюбившими.(c) Сердце о ребра, как удар хлыста. Блэк, слушавший голос Андромеды запечатлел её образ в памяти снова, заново. Учась слушать, нет, больше, слышать её такую. Новую для него. Хотя по-прежнему ту же самую милую кузину, которая говорила громко, почти срываясь на крик. Она будто пробовала достучаться до него, словно между ними была высокая стена, толща воды, целая крепость с неприступными сводами башен. Словно она решила, что ему не за чем жить. Ну нет. Еще слишком рано сдаваться, слишком рано давать себе один лишь шанс (а больше и не надо) отступиться от какой-то безнадежной тяги к псевдо нормальной жизни. Не сейчас, не когда он только обрел шанс снова дышать воздухом, свободой, Андромедой. Не когда он позволил себе расслышать и правильно понять то о чем она ему сказала. Сердце пропускает удар, спотыкаясь. Зачем-то Сириус поднимает на Меду глаза, встречая не опровержение услышанному а еще одно доказательство тому, что он услышал. И теперь не верить собственным ушам, как минимум, глупо. Они должны были говорить о простых вещах, а не о их мироустройстве. Она не должна была говорить ему этого. Он не должен был приходить к ней. - У меня нет права опускать руки, - мрачно усмехнулся Блэк, ожидая от себя немного другой интонации голоса. Оставив себе на размышления то, что сильнее задело его, Бродяга пошел издалека, успокаивая кузину не для «галочки», а говоря чистую правду, - у меня еще есть незаконченные дела, от которых меня отвлекли. Но теперь пути назад нет. Только вперед. Сириус отвел глаза и поднялся на ноги. Приняться заламывать руки – не лучший вариант, так что надо просто сделать несколько шагов, успокоить нервы, усмирить непокорное воображение снова и снова подкидывающее лицо Нимфадоры. Лицо, которое он вблизи так и не видел. Лицо, которое приходилось рисовать размытым и нечетким, чтобы не ошибиться. Да нет же. Ну не может этого быть. Не может. - Пока я не сделаю все возможное, чтобы уберечь последнего Поттера… Гарри, я не остановлюсь. Надо же хоть как-то исполнять обязанности крестного. Питер в Хогвартсе, понимаешь? Он там. Я дал слово, - Бродяга оборвал речь, прикрыв ладонью веки и потерев их самыми подушечками пальцев. В одно мгновение ему показалось, что весь мир лег на его плечи своей неподъемной громадой, стремясь распять его, примять к земле. Внезапно он понял, что просто устал. Но теперь у него появилось еще одно «но», мешающее просто плыть по течению. Блэк выпрямил спину, остановившись лицом к окну и открыл глаза, уставившись в синий простор неба, - по крайней мере раньше я так думал, - громким сбивающимся шепотом, - а теперь у меня есть еще причина. Он не мог совладать с собой. Сейчас ощущение того, что он катастрофически мало принадлежал себе ужалило с новой силой. Неимение права на ошибку ранее вселяло уверенность в действиях. Сейчас на месте этого привычного ощущения появился страх. Страх потерять то немногое, что у него осталось. Его небольшой, но невероятно ценный мирок. Для этого стоило снова научиться чувствовать, переделать себя, выучиться жить по-новому, учитывая, что привычный ему мир уже ушел в учебники по истории, и его никогда не вернуть. Как и не повернуть в спять часы, дабы отмотать время на двенадцать лет назад и не совершить ту самую роковую ошибку. А знай он тогда, кто дочь Андромеды, он бы поступил подругому? - Значит в аврорате? Упрямство… Что же её тянет к опасностям? Дурная наследственность? – Блэк улыбнулся слегка отчаянно, боясь что все же недостаточно сильно душил в себе осознание откровения Андромеды. Ему необходимо было услышать ясно и громко то, что он себе выдумал? Понял? Принял? – она знает? Глухая тишина привела к полному и буквальному насыщению всеми чувствами, эмоциями, что бились в нем непокорными птицами, мыслями, мигали в восполенном сознании и не давали продохнуть. Блэк обернулся к Андромеде, взглянул ей в глаза. Пустота, кажется, немного отступила, показывая решимость Сириуса. Ту самую решимость, с которой он безапелляционно принимал свои дальнейшие ходы, с которой он делал выводы, отвечал на собственные воспросы. - Она.. Дора не должна знать. Ей это не нужно. У неё, да и у тебя, другая жизнь, в которую я не должен вмешиваться. Не должен был вмешиваться. Если мне удастся свести счеты с Петтигрю, - Бродяга поморщился, нетерпеливо дернув плечом, - я не знаю, что будет дальше. Но я не могу дожидаться тут, пока вернутся Тед и Дора. Я не знаю сколько у меня времени. Я… черт, я ничего не знаю! Бродяга усмехнулся. Хотелось кричать, смеяться вовсе не от переполняющего веселья, а от очередного смертного рубежа, который он сам для себя поставил. И который в любом случае перешагнет. - Прости, - выдохнул Блэк опускаясь на стул, опуская руки на колени, ладонями вверх, опуская на них глаза, - я же не для всего этого тут. Я не хотел сделать тебе больно. Он правда не хотел. Просто соскучился. Истосковался.
Andromeda Black: Поттер. Снова Поттер. Она отвернулась от Сириуса вглядываясь в пустоту. Сердце заныло в груди, а в висках звенела боль, отчаяние, этот непонятный холод, мелкая но ощутимая ревность, обида. Меда прикрыла глаза сдерживая слезы. Она не плакала. Она больше не собиралась плакать. Но вдруг стало настолько обидно, от того что между ними с Сириусом всегда стоял кто-то. И даже спустя столько лет именно он и давал силы Бродяге двигаться дальше. Андромеда понимала Регулуса. Ещё в школе она понимала младшего кузена хоть и никогда не признавалась в этом. Ведь порой она сама испытывала то, что называется ревностью. Мерлин, это было глупо! Она до сих пор понимала, что не стоило ревновать Сириуса к Джеймсу, но иногда когда он уходил от неё к нему... Вот и сейчас ей вдруг показалось, что она со своим ребенком всё равно останется на проклятом втором месте, ведь на первом — дружба. На первом Джим. Андромеда не могла выдавить и слова пару секунд. Она всё так же смотрела куда-то вдаль ощущая, что пальцы неимоверно дрожат, а она никак не может справиться со своими чувствами, которые душили её изнутри. В школе она надеялась, что когда-нибудь это изменится. Когда-нибудь Сириус вырастит. Он должен был! Она надеялась, что он когда-нибудь поймет, что если уж для Джеймса всем миром стала Лили, то и для него... Но все годы шли в шутках и играх. Каждый день новая забава и лишь пустые слова о будущем, где для неё не было места. Меда это чувствовала, хоть и не признавалась самой себе долгое время. Бродяга что-то говорил и говорил. Он говорил о долге, а Андромеда видела белоснежные снежинки которые падали за окном в тот самый день когда родилась Дора. Она слушала его слова, даже возможно понимала их смысл, но вспоминала те дни в которых была её дочь. Вот Дора улыбается, и её волосы горят алым пламенем. Вот она сидит на лестнице и вытирает слезы, а волосы совсем побелели. Вот она протягивает матери ручки и смеется увлекая её за собой. Вот она... вот она — Дора. Весь смысл. Вся жизнь. Вот она причина по которой она дышала. Только её причина, только её... Меда тяжело вздохнула. Она не имела права что либо требовать, да и не собиралась, между ними была пропасть. И он никогда не узнает всего, что она хранила себе в сердце. Но так даже лучше. Уже поздно. Было поздно столько лет тому назад, и это не могло измениться теперь. -Она тоже верит, что способна изменить мир, - выдавила из себя Андромеда поворачиваясь к Сириусу и вглядываясь в его лицо. Она хотела разгадать его мысли. Понять что он сейчас испытывал. О чем думал? Чего же ему хотелось? Бродяга, ты так и ничего не понял... Она мотнула головой и отвела взгляд. Нимфадора никогда не узнает, даже если Сириус этого захочет. Андромеда понимала, что взяла огромный груз на свою душу, но уже не собиралась отступать. Хотя бы она должна быть счастливой, но как же Меда боялась, что Дора повторит его судьбу... А ведь она была так похожа на своего отца. Иногда Андромеда поражалась тому, что ребенок может быть настолько похож на одного из своих родителей. Такая же упрямая, свободная, вольная, и такая же уверенная в том, что этот мир можно изменить. Меда всегда боялась за неё. Боялась с тех самых пор как она поступила в Хогвартс. Каждые каникулы она ждала её возвращения чтоб почувствовать её присутствие рядом и понять — она в безопасности. А потом этот проклятый Аврорат. Да будь проклят этот Муди! Меда ненавидела его. Ненавидела даже Дамблдора. Эта война... она не должна унести жизнь её дочери. Нет-нет, Андромеда даже не желала об этом думать. Она не могла представить себе, что с Дорой что-то может случиться. Но с каждым днем было всё сложнее. Вера содрогалась с каждой минутой. Надежда таяла как снежинка на ладони. И не оставалось ничего... лишь ждать. Ждать, что Дора снова вернется домой, пусть устала и растрепанная, но живая. С улыбкой на губах и блеском в глазах. Она всегда оставалась их ждать. Всегда ждать... -Я знаю, - тихо произнесла Меда поднимая взгляд на Сириуса, - тебе уже пора, - с горечью, болью. Так было всегда. Со времен школы. Он уходил. Она оставалась. Вновь и вновь. Замкнутый круг. Но ничего, Андромеда привыкла уже. -Ты всегда можешь вернуться сюда. В моей жизни для тебя всегда было и будет места, ты знаешь. Дора ничего не узнает. Она не виновата ни в чем. Да и поздно об этом уже говорить. Прости меня, прости, - на одном дыхании произнесла Меда и подошла к Сириусу опускаясь перед ним, - Я знаю что тебе надо сделать, но ты не один, не один... - она взяла его ладонь в своих и сжала её, - Иди, а я буду ждать. Я всегда буду тебя ждать.
Sirius Black: Then I see your face, I know I'm finally yours I find everything I thought I lost before You call my name, I come to you in pieces So you can make me whole (с) - Этот мир нельзя изменить, я в этом убедился, - выдохнул Сириус, устало поведя плечами. Прошло так много времени – как будто целая жизнь мелькнула, обойдя мимо, совсем не так, как должна была. И между ним и Андромедой снова вырастала стена, которую раньше Блэк взращивал для её безопасности, потом для её спокойствия, теперь, видимо, по привычке. И еще, может быть, от того, что он не мог себе представить, как он будет жить дальше. Живи секундой, подсказало сердце, заставляя улыбнуться и вновь прочертить у губ жесткие морщины, - хотя, может, хотя бы у нее получится. Его поезд ушел. При том не просто давно, не просто далеко, а так, что шансов вернуть все на круги своя уже не было. Ни единого шанса, чтобы исправить все ошибки, изменить все то, что случилось за долгие годы, постараться хоть как-то повлиять на поля вероятности и сделать все наименее безболезненно для всех. И для Андромеды в первую очередь. Потому что всей той боли что он уже причинил ей хватит на всю жизнь. И, она права, ему лучше уйти. А она снова будет ждать его, как и говорит. Она говорит, что в её жизни для него всегда есть место. Что он, черт подери, не один. Не один. А что Сириус может сказать в ответ? То, что ждать его бесполезно, и, скорее всего, он снова загремит в Азкабан под фанфары авторов, Муди и, скорее всего, Нимфадоры? Что он на самом деле один, не смотря на то, что есть хотя бы один человек, который уверен в его невиновности? Что ей не стоит ждать его, потому что он больше никогда не придет, просто потому, что топтаться на руинах, на прожженной до корня их вселенной, он считает просто кощунством, тем более, после того что он узнал, после того, как он все понял? Что? Он разрушил все сам: ее жизнь, жизнь Тонкса, возможно, жизни Поттеров, в конце концов, свою жизнь. И теперь возвращаться вновь, как он делал раньше, совсем не правильно, потому что все эти искалеченные жизни не должны быть испорчены еще сильнее. - Я знаю, - прошептал Сириус, сжимая ладони Андромеды в своих руках, немного прикрыв веки, - я не хочу прощаться тобой навсегда. И это правда. Не смотря ни на что, теперь желания Блэка шли наперекор всему здравому смыслу, восставшему, как феникс из пепла. Он поднял взгляд на Меду, заглядывая ей в глаза, лишний раз напоминая себе, что вот та, единственная за всю жизнь, которая любила его. Которую он любил сам. Та, которую он собирал по частям из других ни в сем неповинных девиц, тогда, еще в школе, отчаянно пытаясь вытравить в себе чувства к кузине. И серые глаза, и волны волос, и тонкие запястья, и музыкальные пальцы, и незаменимую улыбку, и манеру говорить. Только не находил этого всего в одной, потому что таких ошибок судьба не повторяет, оставляя уникальность Тонкс при ней, а чувства к ней – при Блэке. Может Блэк когда-то сможет лучше понять Бога, в которого совершенно не верил. Когда-нибудь он сможет понять все мотивы и причины поступков, действий и противодействий, только не было бы слишком поздно. Может когда-то он сможет больше понять самого себя, если не станет переписывать взгляды нервными строчками, что, не имея смысла, кажутся самыми-самыми одинаковыми. Это не научит тех, кто по-львиному говорит, сострадать по-человечески. Но, так или иначе, жизнь Бродяги, почему-то, занята тем, что то и дело приходится отковыривать вековой давности болячки с неосязаемой души. И через неделю рубцы снова покрываются коркой. Ведь воды внутреннего Стикса и крови поднимаются как никогда высоко. И не стоит напрасно злиться на внеземные силы, которые, видите ли, не указывают перстом на выход из западни. Может когда-то он поймет, что только он сам волен и способен нащупать в шершавой и заледеневшей стене ручку, как на оконной раме. - До встречи, Андромеда. Не провожай меня, ладно? - так же шепотом проговорил Сириус, спустя такие долгие мгновения, простого контакта взглядов. Он поднялся на ноги и, не выпуская её ладони из своих рук, помог ей присесть на стул, на котором только что сидел сам, - я люблю тебя. Блэк улыбнулся, делая пару шагов назад, так же глядя на неё, перед тем, как выйти из кухни, оставляя кузину наедине с этой атмосферой. Подходя к двери, Бродяга обратился в пса, и, надавив на ручку двери, так и не закрытой на ключ, выскочил из дома. Не оборачиваясь, он сбежал по ступенькам в сад, за калиткой которого был тот самы неизвестный ему мир, который, может быть, правда изменит Нимфадора Тонкс.
Andromeda Black: А ей не хотелось его отпускать. На мгновение, в то самое когда Меда отчетливо поняла, что вот сейчас он отпустит её руку и уйдет... вот именно в ту секунду она сжала его ладонь чуть сильнее. С тревогой, и опаской, с болью и отчаянием. Тонкс знала, прекрасно знала, и всего лишь минуту назад обещала себе, что отпустит его, но как же сложно было вновь его терять. Обрести всего за считанные минуты, а потом вновь подарить его всему миру, а самой остаться в своем — придуманном. Пальцы невольно разжались и она отпустила его ладонь. Андромеда присела на то самое место где секунду назад сидел Сириус и уставилась на него. Она не двигалась, словно срослась с мебелью. Голос пропал, да и ничего нельзя было говорить. Меда смотрела на Сириуса. Своего Сириуса. Он всегда будет принадлежать только ей. Никому другому, лишь ей. Как и она. Пусть жизнь сыграла с ними злую шутку. Пусть посмеялась над ними и сорвала все их планы. Пусть растоптала все мечты, превращая их в маленькие блестящие осколки. Жизнь ничего не сможет поделать с этой любовью которая была у них. Она не сможет даже прикоснуться к ней. А ведь хотелось кричать. Вцепится в него мертвой хваткой и прижать к самому сердцу. Больше никогда и никуда не отпускать. Может тогда, давным-давно Джим был прав? Может стоит быть эгоистом? Думать лишь о себе, ведь кому Андромеда сейчас врала. Она не смогла прожить эту жизнь без Сириуса. Хотела, пыталась, добивалась... а сил не хватило, и духу. Меда не смогла его отпустить. В школе, сейчас... она наверное никогда не научится жить без него, никогда. Шаг. Ещё один. Второй. Их разделяют пару метров. Хочется взлететь со своего места и кинуться к нему, но вместо этого Андромеда не двигается, даже не шевелится. Она всё смотрит как Сириус отдаляется от неё. Уходит, и снова оставляет её. Хочется кричать. Отчаянно хочется кричать. Но неужели это поможет справится с болью? Столько лет ничто не смогло унять боль в сердце, так что же сейчас изменится? Ничего. Остается лишь наблюдать за тем как он снова уходит. Уже в который раз оставляя её одну. Сириус скрылся с глаз. Она услышала как он превратился в пса. Всего пару секунд Андромеда сидела на своем месте чуть сжимая руки в кулаки, впиваясь ногтями в кожу. Губы дрожали, но она не двигалась. И стоило её расслышать как дверь отворилась как Меда вскочила со своего места и бросилась к выходу. По дороге она успела задеть вазу которая с треском разбилась, разлетевшись на миллионы кусочков, прямо как их мечты. Андромеда упала прямо в дверях. Больно. Кажется она поранила колени, а может и ладони которыми оперлась о пол. Но она ничего не замечала кроме черного пса который бежал постепенно превращаясь лишь в маленькую точку далеко-далеко. Меда ещё долго сидела в дверях и смотрела куда-то вдаль. Она знала, что Сириус не вернется. Он никогда не возвращался. Но надеялась несмотря ни на что, пусть это и было глупо. Ведь главное ждать человека. Главное ждать... Вот и снова мы с тобой расстались... Я даже не успела сказать тебе, что люблю сильнее...
полная версия страницы