Форум » Архив «Lumiere-77» » Грусть, что продолжает исчезать. » Ответить
Грусть, что продолжает исчезать.
Andromeda Black: Дата: 30-ое ноября, 1980. Место: Больница Св. Мунго. Участники: James Potter, Andromeda (Black) Tonks. События: неожиданная встреча двух старых знакомых. Примечания: события будут иметь место в будущем. "Прочувствуйте (с)"
Ответов - 12
James Potter: Жизнь – страшно забавная штука. Вот тебе одиннадцать, и ты только поступил в школу, потом тебе сразу восемнадцать, и, пока дома умирает твой отец, ты идешь на выпускной с девушкой, которой планируешь сделать предложение в самом скором будущем. Затем – свадьба во все те же восемнадцать. Война в девятнадцать. Ребенок в двадцать. Время, куда ты бежишь? Время, что ты делаешь? То ли рушишь, то ли строишь. Объясни хотя бы, зачем все это. Зачем так рано быть взрослым. Зачем так рано видеть смерть. Чего ты хочешь, время? Покажи свою лукавую улыбку. Что ты задумало затем? Что за тем поворотом, время? Джим вел едва знакомого ему аврора за руку вдоль по коридорам больницы. Если бы не этот забавный немолодой уже мужичок, это он бы сейчас едва понимал, что происходит вокруг. Это он бы забыл все на свете – жену, ребенка, друзей, даже самое простое заклинание. Но Джеймсу повезло, а аврору нет. Все решает случай. Вот так просто. Муди потом подошлет к нему целую бригаду, чтобы они вытрясли из него дух за утрату ценного элемента общества в лице еще одного аврора. А, может, и не станет тратить свое внимание. Драклы его разберут, этого Муди. Вообще, ему надо было сидеть дома. Но он не мог. Поттер вдруг понял, почему для Лилс было так невыносимо сидеть дома, пока другие воевали, и почему она так яростно сопротивлялась всякий раз, как только он пытался донести до нее светлую мысль о том, что дома безопаснее. Это правда слишком страшно – сидеть дома и не знать, что происходит там. Теперь за его любопытство заплатил едва знакомый ему человек. А ведь это не кафе, где можно платить за других и мирно уходить домой. Это жизнь. Спасибо, если заплатишь не раз и навсегда своей смертью. Так тоже бывает. Аврора у Сохатого отобрали практически сразу. Первый же колдомедик, покачав головой, велел медсестре отвести нового пациента в надлежащее крыло Мунго. У взъерошенного Мародера колдомедик поинтересовался о самочувствии, но так как бывший гриффиндорец замешкался с ответом, маг быстро понял, что с этим несостоявшимся пациентом все в порядке и, покивав, быстрым шагом удалился. Молодой человек задумчиво проводил его взглядом, только в спину успев сказать, что все, в общем-то, в порядке с его самочувствием. Колдомедик даже не обернулся. Джим вздохнул, развернулся и пошел по направлению к выходу. Делать тут ему было нечего, надо было домой, к жене и сыну, и чтобы больше не показываться на улице. Но, Мерлин весть, его же не хватит на долго – дома сидеть. Уже завтра он будет изнывать от необходимости пребывать в добровольно-принудительном заточении. Как обычно. Время побежит опять медленно внутри и быстро снаружи – там, за окнами гостиной в его доме, где он будет сидеть с Лили и Гарри, имитируя счастливый семейный вечер. Нет, он будет искренне счастлив, конечно. Никто не спорит. Только потом, после этих уже привычных посиделок, Джеймс будет думать о том, как было бы здорово выбраться наружу. Хотя бы чтобы лишний раз повидаться с Сириусом. Поттер спрятал мимолетную улыбку в намотанном на шею гриффиндорском шарфе, а потом зацепился взглядом за проходивших мимо колдомедиков. Молодые женщины о чем-то беседовали, но их разговор совершенно не волновал Сохатого. Он зацепился взглядом за лицо одной из них, оно показалось смутно знакомым, так что Мародер даже остановился в задумчивости на пару секунд. Потом в два шага догнал девушек, тронул ту, смутно знакомую, за плечо, чтобы она обернулась, и постарался быть повежливее. - Эй, мисс... – бывший гриффиндорец еще раз внимательно всмотрелся в ее лицо. – О... Андромеда? Что за тем поворотом, время? Что ты заставишь вспомнить в этот раз, время? Школьные годы, компанию друзей, лучшего друга или кое-что еще? Молодой человек взъерошил волосы, не зная, как быть. Трусливо сбегать было не в его правилах, но теперь это было бы лучше всего. Он не мог ручаться за то, что скажет этой молодой женщине в ответ на ее возможное приветствие. Джим вообще всегда очень противоречиво ощущал себя в присутствии Андромеды. А теперь, когда он знает кое-что еще, и когда он видит последствия этого кое-чего – так особенно. - Здравствуй. Хоть бы он обознался.
Andromeda Black: В Больнице как обычно было людно. Конец ноября выдался сложным, а особенно тем что приближалась одна из самых важных дат в жизни Андромеды Тонкс. Темноволосая женщина провела взглядом молоденькую медсестру которая никак не могла разобраться с одним из больных. Как давно она превратилась из Андромеды Блэк в Андромеду Тонкс? Эта фамилия врезалась в самое сердце как острое лезвие ножа. Ранило изнутри настолько сильно, что каждый раз когда к ней обращались по фамилии ей хотелось взвизгнуть. Но она молчала, зная что не имеет на это право. От прежней Андромеды словно не осталось ничего. Не было сестер, матери с отцом, не было никого, и не было даже фамилии, которая напоминала бы ей о своей прежней жизни. Временами Меда очень скучала по прошлому. Да что уж там, она скучала ежедневно. Но дело было даже не в улыбке младшей сестры, даже не в касании огромных рук отца, и даже не в голосе матери, а скорее в том, что далеко в прошлом они с Сириусом были... -Меда, ты снова тут? - женщина около пятидесяти остановилась перед миссис Тонкс и взяла её за плечо, - Я же сказала тебе вчера, что тебе нужен отдых. Не стоит изводить себя так, поверь моему опыту, - но медсестра Барлоу даже и не предполагала, что каждый день Андромеда сбегала из дома в Больницу только из-за того чтоб не смотреть на своё теперешнее состояние. Милый Тед. Нежный Тед. Нелюбимый Тед, он был настолько заботлив, настолько любезен и понимающим, что иногда Меде становилось тошно. Она стыдилась этого, Андромеда временами даже ненавидела себя за это, но ничего с этим поделать не могла. Временами она даже не могла вынести прикосновение Теда, не то чтоб лечь с ним в одну кровать. А Дора... маленькая, но очень живая и веселая Нимфадора. Она назвала её таким длинным именем только потому, что хотела передать ей что-то и от себя. Меде не удалось дать ей свою фамилию — древнюю и такую знаменитую, но имя всегда бы напоминало дочери о своих корнях. Но иногда Андромеда не могла смотреть на неё. Её взгляд — такой знакомый, тот самый который знал её получше остальных всегда крался в самые потайные закоулки души, и Меда начинала ненавидеть себя. -Я не могу сидеть дома, когда я нужна здесь, - вранье, и снова вранье! Андромеда просто не могла сидеть дома и не знать, что происходит там — в большом мире. Сколько Тед не просил её побольше времени проводить дома. Сколько Дора не говорила, что скучает по матери, а она не могла. Дом — то, что называлось этим словом, казался чужим Андромеде. Ей было холодно и неуютно там, но она прекрасно знала, что сама загнала себя в этот угол. А ещё она не могла сидеть дома и не знать как там авроры. Меда боялась внезапно натолкнуться на раненное тело Сириуса, но и сидеть дома она не могла. -А как же твоя дочь, ты её снова оставила одну? - женщина вопросительно вскинула бровь, а Андромеда слегка расплылась в улыбке. Немного усталой и измученной, но всё же в улыбке. -Нет, сегодня она здесь. Отец Теда отравился, и она сидит у него в палате, - а я сбежала от них, в который раз сославшись на работу. Этого Андромеда конечно же не сказала, но ей всё равно стало стыдно за свои мысли. Тонкс уже собиралась что-то сказать и ускользнуть подальше от чужих глаз как кто-то дотронулся до её плеча, и Меда обернулась. Перед ней стоял Джеймс Поттер. Она могла бы немного пошатнуться, а потом упасть в обморок от этой встречи. Только Андромеда смотрела на бывшего гриффиндорца с широко распахнутыми глазами. Она не то чтоб удивилась, скорее просто не ожидала встретиться с ним. Особенно в этот день. За день до дня рождения Сириуса, когда они завтра обязательно что-нибудь устроят. Совсем маленькое и незначительное, но всё равно устроят. А что она? Она обязательно выпечет какой-нибудь пирог дома и будет говорить Доре, что это просто очередной неожиданный праздник. А дочь совсем не заметит, что уже в который год они устраивают этот "неожиданный праздник" в один и тот же день. -Джим? - он совсем не изменился, ничуть. Девушка даже не заметила как миссис Барлоу сказала, что встретится с ней потом, и оставила их одних. Меда не сводила взгляд с Джеймса ещё пару секунд, а потом она поняла, что слишком долго не может выдавить из себя и слова. -Я рада видеть тебя. Как Лили с Гарри? - она вдруг подумала, что здесь мог находится Сириус и резко побледнела от этой мысли, - Джим, почему ты здесь? Всё хорошо? С ним всё в порядке? - слова сами сорвались с её губ, а голос был встревоженным. Возможно она должна была постыдиться своего поведения, но Меда даже не подумала об этом. Она не собиралась играть счастливую женщину, которая вышла замуж по любви, и сейчас наслаждается своей семьей. Джеймс не был одним из тех, кто поверил бы в этот спектакль. Он слишком хорошо знал Сириуса, и слишком долго видел Меду с ним. Возможно он считал её предателем, но должен был знать, что она никогда не переставал любить только одного человека...
James Potter: Естественно, он не обознался. Теперь, когда Джим видел ее прямо перед собой, он мог сказать, что Андромеда, в сущности, не изменилась. Все те же, типичные для Блэков черты лица, практически такой же взгляд, даже жесты почти не поменялись. Да, сквозило что-то такое, что иные назвали бы «взрослым», но Джеймс не обращал на это внимания. Его волновало совершенно другое. Ее присутствие навевало воспоминания о безрадостном разговоре с Сириусом, хотя, наверное, на полноценный разговор это вряд ли походило. Сложно разговаривать с другом, которого предал, возможно, самый дорогой человек на свете. Поттер кивнул в ответ, судорожно обдумывая, как бы ему теперь испариться отсюда, по возможности, под правдоподобным предлогом. Разговаривать с Андромедой ему совершенно не хотелось сразу по нескольким причинам. Сначала он надеялся, что вторая женщина уведет Меду, но та наоборот поспешила проявить чудеса тактичности и оставила их наедине. Сохатый проводил уходящую медсестру тоскливым взглядом, но ей явно было не до того, что там происходит за ее спиной. После того, как незнакомка скрылась за поворотом, Мародер был вынужден перевести взгляд обратно на Андромеду. Она как раз сказала, что рада видеть его, чем вызвала на его лице насмешливую усмешку. Он ей не поверил. - Лили с Гарри отлично. Бывший гриффиндорец решил свести разговор на нет, надеясь, что подобные короткие ответы на вопросы дадут ей понять, что говорить с ней он не хочет. Встревоженный голос девушки ничуть не поколебал решения юноши, разве что последний вопрос заставил его задуматься. «С ним» - это, надо полагать, с Сириусом? Джим прищурился, глядя на Меду. Насколько он понимал все произошедшее между ними, это ее рук дело, что Бродяга до сих пор был сам не свой временами. И теперь вдруг такая тревога в голосе. - В порядке, - резко ответил Джеймс. – Если тебя это действительно волнует, конечно. Поттер фыркнул, ясно давая понять, что не принимает тревожные нотки в ее голосе всерьез, полагая, что уж кому-кому, а ей теперь волноваться не пристало. В сущности, он даже не лгал, потому что последнее время Сириус действительно был относительно нормален и даже весел, по крайней мере, если смотреть со стороны. А что там у него в голове творилось – это уже его личное дело. По крайней мере, Андромеды теперь это все касаться не должно – она вне игры, как и всякий раскрытый или раскрывшийся предатель. А предателей Сохатый искренне не любил. - Или ты полагала, что он должен был совершить самоубийство, а я сегодня оттащил сюда его уже давно хладный труп, потому что слишком сильно воняло? Мародер недобро усмехнулся. Возможно, это было не слишком тактично и вежливо сказано, но, драклы дери, бывший гриффиндорец никогда не испытывал угрызений совести в нравственно-моральном плане. Если ему хочется сказать так, задевая ее, значит, он так и скажет. Более того, ему достанет наглости усмехнуться, с насмешкой смотря на собеседницу, и ощущать себя абсолютно правым. В общем-то, с точки зрения юноши, у него было на это полное право. За все надо платить. Если не самому пострадавшему, то можно его лучшему другу. У него-то хватит морально-душевных сил, чтобы высказать все, как есть и даже больше. - Если да, то вынужден тебя разочаровать. Он живет и здравствует. Джим пристально смотрел на девушку, наблюдая ее ответную реакцию. Ему было интересно только одно: заденет ли это ее достаточно сильно, или же надо добавить что-нибудь еще, после чего можно будет с чувством полного морального удовлетворения уйти отсюда. Даже если это не была самая болезненная ее точка, значит, Джеймс просто найдет другую, и так пока чувство справедливости не скажет ему, что пора остановиться. А справедливость, как известно, у каждого своя, равно как и правда, поэтому вся эта процедура могла затянуться, но разошедшегося Поттера это уже не волновало. Нет уж, раз случай столкнул их тут, значит, нельзя упускать шанс. - Еще вопросы? Тон Поттера был откровенно недружелюбным и язвительным, и по его лицу можно было понять, что на каждый следующий вопрос Меды он способен ответить максимально неприятно. Даже не то что способен, но и ответит. Все дела мира пока что подождут. И Лили, и Гарри – все подождут. Сохатый – не тот человек, который будет так просто отпускать и прощать людей, из-за которых пришлось плохо его друзьям.
Andromeda Black: Слова любви небрежные, бумажные Оказалось так легко порвать. (с) -Я не хочу... я не хочу! - она говорила невнятно. Голос дрожал, впрочем как и руки, но она всё так же не сводила взгляд с Сириуса, - ты не понимаешь, ты не понимаешь. Я не хочу, Сириус, я не могу. Я не могу без тебя, мне ничто не нужно без тебя. Не нужна эта жизнь, не нужен этот мир... я не смогу просыпаться и знать, что где-то далеко ты без меня. Я не смогу не видить тебя каждый день, это будет слишком больно. Слишком мучительно больно! - И я не отпущу тебя, пока ты сама не захочешь уйти, - прошептал Бродяга подаваясь очередному порыву. Он нетерпеливо потянулся даже не за поцелуем, а за мимолетным касанием её губ, запоминая и это, что бы никогда и ничто не смогло стереть её призрачный образ из его памяти, - я всегда буду рядом, я обещаю. Это было. Когда-то это и правда было. Неужели? Неужели это было с ней? Неужели когда-то она и правда... правда дышала им? Андромеда резко отвела взгляд от Джеймса. Ему не понять, наверное никому на всем белом свете не понять. Для него она предатель, для всех друзей Сируиса она лишь предатель. Ещё похуже чем остальные Блэки, ведь именно она будучи частью его сердца, предала его. Предала. Предала. Предала. Это слово уже который год эхом отдавалось в её подсознании. Уже который раз она винила себя и только. Что было бы? Почему? Зачем? За что? Ответов не находилось на все эти вопросы, лишь пустота и холод, который охватывал её. Всё было слишком сложно. Для неё - сложно. Никому это не понять, надо быть Блэком. Надо быть дочерью Друэллы и Сигнуса, сестрой Нарциссы и Беллатрикс, чтоб понимать почему всё это случилось. Почему она не смогла перешагнуть через всё, когда так отчаянно в это верила. Андромеда винила Сириуса. В тот самый день когда свершился их роковой разговор и она сбежала навсегда, Меда винила его и только. Джеймс Поттер никогда этого не поймет. Почему? Потому, что ему никогда не узнать что чувствовала Андромеда. Ему никогда не понять что она испытывала когда Сириус касался её. Для него она - предатель. Вся её любовь — притворство. От этой мысли захотелось взвыть. Плакать. Рыдать. Всё что угодно. Её любовь... это нежное и хрупкое чувство которое билось внутри неё столько лет посчитали притворством, и не более того. Но пути назад не было. Ни одной тропиночки, и оставалось лишь смотреть в глаза Джеймса и видеть осуждение, презрение, обиду - всё что угодно, кроме сожаления и сочувствия. Андромеда смутилась расслышав слова Джеймса, но ничего не ответила. Руки слегка дрожали, но молодая женщина не сводила взгляд с Поттера. Она не была трусишкой. Она проиграла в этой жизни, но трусихой она не будет никогда, поэтому бывшая рейвенкловка смотрела прямо в глаза Джеймсу. От чего-то она радовалась, что рядом с Сириусом был человек который был готов защищать его любой ценой. Он был надежным другом, а это редкость. Меда усмехнулась когда расслышала последние слова Поттера. Можно сказать, что эта усмешка высохла на её губах, а в глазах загорелся недобрый огонек. Нет, она не злилась, скорее была обижена настолько, что в следующие секунды уже не смогла сдержать себя в руках. Правая рука Андромеды взметнулась вверх и с размаху влепила Джеймсу пощечину. Меда не сразу поняла, что наделала, а когда она более-менее пришла в себя, то невольно отступила на шаг. К счастью они стояли в углу, и не всякий мог разглядеть их, но всё же чья-то голова повернулась в их сторону. Андромеда никого не замечала, она всё так же упорнее смотрела в глаза Джеймса. Её губы дрожали, как и руки, а в глазах предательски блестели слезы. Чего она хотела? Уже ничего. Это было лишь отчаянное желание доказать ему, и себе в первую очередь, что она жива. У Андромеды уже ничего не было. Семья? Ложь и притворство каждый день. Дочь? Она никогда её не простит если узнает правду. Друзья? И то не вечно. У Меды не было ничего. Совсем ничего. -Не смей, - процедила сквозь зубы Тонкс которая всё так же не сводила взгляд с Джеймса, - никогда не смей такое говорить. Ты ничего не знаешь. Совсем ничего. - Голос Андромеды дрогнул. Ей пришлось отвести взгляд когда мимо неё прошла знакомая медсестра и поздоровалась с ней. Меда лишь кивнула ей, после чего снова остановила свой взгляд на Поттере. Она задержала дыхание. Могло показаться, что она и вовсе перестала дышать. Меда мотнула головой словно пытаясь выбросить ненужные мысли. -Да что ты знаешь, Джим? Что? Ты думаешь, что ты знаешь меня? Или может ты знаешь мою семью? Точно. У меня её уже нет. Ты ничего не знаешь. Все всегда чего-то требовали от меня. А чего я хотела? Я хотела лишь одного — что бы Он позвал меня с собой. Позвал как тебя. Как Ремуса и Питера. Как Лили, в конце-концов! Но Сириус никогда не звал меня, и был уверен, что для меня рядом с ним места нет! Он мне вечно это повторял! - последнее Андромеда едва ли не выдохнула и прижала руку к лицу, - Я знаю, что я предатель... я знаю, что это было жестоко. Я лучше тебя всё это знаю. Ты не знаешь на что похожа моя жизнь. Ты не знаешь что для меня значит каждый день. И насколько... - Меда чуть нервно улыбнулась, - Насколько тяжело просыпаться каждый день! Мерлин, ты ничего не знаешь и не смеешь меня судить! - она замолчала и уставилась на Джеймса словно изучая его взгляд. Как же она сейчас хотела видеть перед собой совсем другого человека. Как же она завидовала Джиму! Он мог каждый день общаться с Сириусом. Видеть его. Слышать его голос. Просто быть с ним. А она... она так давно не видела его. -У тебя же сбылись мечты, Джим? - она как-то горько улыбнулась, - Если не все, хотя бы самые важные для тебя? - конечно у него сбылись все мечты, чего же спрашивать. Жизнь была тяжелой сейчас, но у него было то, о чем он мечтал в школьные годы — любимая жена и сын, друзья. - Так вот... считай себя счастливым человеком, и не стоит лишний раз доказывать другим насколько хрупкими оказались их мечты. Не стоит напоминать им, что их мечты не выдержали препятствий и разбились вдребезги. Ты и половины о моей жизни не знаешь. А то, что я оказалась слабой, я и без тебя знаю, но... - Андромеда ещё многое хотела сказать. Она впервые почувствовала такую резкую необходимость сказать всё то, что накопилось за столько лет. Выплеснуть всю боль. Пересказать о всех своих разбитых мечтах. Вспомнить каждую встречу с Сириусом и сказать, что она проиграла, дементор его подери! Она проиграла в этой жизни! И пусть со стороны она выглядит счастливой! Пусть у неё дочь, муж, семья... в целом у неё ничего нету, кроме как пары знакомых глаз, в которых она видит отражение того самого человека. Ради этого можно жить. Но Андромеда ничего более не успела сказать так как в конце коридора раздался знакомый голос и женщина дрогнула. Нимфадора бежала в её сторону и обхватив её колени руками прижалась к ней. Меда замерла, в ужасе наблюдая за Джеймсом, а потом опуская взгляд к дочери. Дора по привычке что-то тараторила, в первые секунды не замечая собеседника матери, а потом замолкла уставившись на него. Её волосы по привычке загорелись красным пламенем. Она пока не научилась управлять своей силой. -Дора, я же просила тебя посидеть в палате, - чуть дрожащим голосом начала Меда, - иди к дедушке, за ним надо присматривать, - девочка неохотно кивнула после чего сорвалась с места и побежала в противоположную сторону. Андромеда ничего не сказала, только отвела взгляд от Джеймса. В глазах больше не блестели слезы, но сердце ныло в груди, и лучше бы плакать. Она ничего не сказала, но уже и смотреть на Сохатого не могла. Вот и мой секрет, Джим.
James Potter: оос: пардон за то, что так экстрасупердолго тянул о__о На самом деле, это забавная загадка природы, откуда в хрупких на вид девушках берется столько сил для пощечин? Стоишь ты как дурак, наблюдаешь, как она размахивается и со всей дури дает тебе пощечину, и вот щеку уже обожгло резким ударом, а ты даже уклониться не попытался. Джим даже не коснулся щеки рукой, продолжив усмехаться, будто ни в чем не бывало. Только поморщился, представив красный след, оставшийся на коже от руки Меды. А дальше началась тихая истерика. Джеймс слушал исповедь Андромеды, подняв брови. Он недоумевал, зачем ему все это знать и каким образом все то, что она говорит, может изменить сложившуюся ситуацию. Хотя, наверное, по большей части ему было просто плевать, что она скажет. Все, что она говорила и делала сейчас, все ее горестные вздохи и прижимания рук к лицу – все это его абсолютно не трогало. Предатель остается предателем. - Меня все это не интересует, Андромеда, - уловив момент, когда она прервалась, произнес Поттер. – В особенности – твоя жизнь. Потом пришлось замереть и, разглядев резкую смену выражения лица девушки, перевести взгляд на маленькую девчушку, со всех ног бежавшую к ним с другого конца коридора. Сохатый хотел добавить к своим словам еще что-то, но замолчал, потому что малышка уже была рядом с ними и что-то быстро-быстро говорила, обхватив колени Меды руками. Мародер не слушал ее совершенно, вместо этого с недоверчивым прищуром рассматривая развернувшуюся перед ним сцену «мать и дочь: найди знакомые глаза». Когда девочка замолчала, уставившись на него, бывший гриффиндорец чуть улыбнулся ей. В последнее время дети были способны пробудить в нем только теплые чувства, чьими бы они ни были. Особенно такие – забавные, тараторящие, с огненно-красными волосами, которые еще пару минут назад были другого цвета. Юноша наблюдал за ней, пока Меда не отослала дочь туда, откуда она, видимо, только что пришла сюда. Улыбка исчезла с его лица, как только девочка скрылась за поворотом, и Джим перевел взгляд на Андромеду. - Метаморф? Он хотел спросить что-то еще, но передумал, наблюдая за Андромедой. Наверное, ему просто показалось. Точнее, лучше бы ему просто показалось. Или лучше пусть она сейчас скажет, что эти серые глаза – чистой воды совпадение. Ну, бывает же так, что номерки в моментальной лотерее совпадают, так почему здесь так не может быть? Хотя, проще узнать точно, чем строить догадки. - И сколько ей лет?
Andromeda Black: Андромеда заметила как маленькая головка с алыми волосами скрылась за дверью. Сердце сжималось в груди, но она совсем не чувствовала боли, лишь некое облегчение. Она не могла смотреть на Нимфадору, когда рядом находился хоть один из тех людей, кто видел её вместе с Сириусом. Ведь они все, включая Джима, знали какой она была. Знали как она улыбалась, что она говорила, видели её совсем другой. Сейчас же её движения стали чуть скованными. Бессонница стала лучшей её подругой, ведь только ночью Меда могла позволить себе думать о Сириусе и не бояться того, что кто-то заметит её слез. Она была предательницей. Предала всех, но Дору не предаст уже никогда. Жизнь для Андромеды разделилась «до» и «после» рождения дочери. Она понимала, что Нимфадора имеет право знать правду, как и понимала то, что стоит ей узнать об этом, и она никогда её не простит. Меда всё это знала, но сейчас не было пути назад. Она боялась причинить боль дочери, да и как объяснить маленькому ребенку всё, что ей пришлось пережить? Как описать ей всё, через что она прошла? Наверное не найдутся слова, не найдутся чувства, для всего того, что она испытала. Нимфадоре не понять. Ни сейчас, когда она ребенок. Ни двадцать лет спустя, когда она воспримет всё это как обыкновенное предательство. Эта тайна умрет вместе с ней. Андромеда обещала себе это, даже если ей придется умереть. -Я и не надеялась, что тебя будет интересовать моя жизнь, - спокойно отрезала женщина. Она чуть выпрямилась и даже успокоилась. Не было пути назад. Смешно, всю свою жизнь Меда не оставляла для себя пути к отступлению, и за это время она привыкла головой падать в водоворот сложностей. Жизнь её не пожалела, но Андромеда не собиралась падать. И плакать она не собиралась, даже сейчас когда тайна всплывала сама собой, и она — Меда, ничего с этим не могла поделать. Джеймс не глуп. Не так уж сложно заметить схожесть. Не так уж сложно посчитать по пальцам каждый год жизни Нимфадоры. -Да, она метаморф, - чуть улыбнулась Тонкс, уже несколько лет как Тонкс. Она всегда радовалась когда её спрашивали об этом, ведь её дочь теперь заменяла ей всю жизнь. Дора была всем, ведь она не только хранила в глазах отражение Сириуса, но и хранила внутри себя их любовь, пусть и не подозревала об этом. Меда замерла. Она не смотрела на Джеймса, ведь она не знала что говорить. Врать не было смысла, да и она не хотела этого. Правда была очевидной, хоть и очень болезненной для неё. Она вздохнула про себя, и снова расплылась в грустной улыбке. Вот она снова и снова предает всех. Сириуса, свою дочь, Теда, саму себя. Иногда ей казалось намного проще просто взять и навсегда потеряться в этом огромном мире. Не сталкиваться с этой жизнью каждый день и не видеть правды. Не слышать знакомое имя, и не вспоминать всё то, что было в далекие школьные годы. А ведь всё это было всего лишь пару лет тому назад. Но иногда Андромеде каззалось, что с тех пор прошла целая вечность. Порой она даже боялась, что ничего и не было в её жизни, и всё что связано с Сириусом лишь короткий сон. Андромеда перевела взгляд на Джеймса, она всё так же улыбалась. Но в этой улыбке не было ничего кроме грусти. Она давно поставила крест на своей жизни. Неважно по своему желанию, или по принуждению. Так уж получилось, а она ничего с этим не смогла поделать. Но у неё всё ещё остались силы защищать свою дочь. Материнский инстинкт, можете сказать вы. А может быть просто безумие. Или же это просто желание хоть как-то зацепиться за эту жизнь, и не исчезнуть навсегда. Зачем? Почему? Наверное потому, что когда-нибудь ей удастся снова увидеть его. Андромеда большего и не желала, на большее она и не надеялась. -Зачем тебе её возраст? - спокойно, чуть хриплым голосом спросила Тонкс. Что-то снова сжалось в груди, и Андромеда закусила губу. Она смотрела в глаза Джима, и чувствовала себя ничтожеством, но знала, что теперь уже нет пути обратно, как и в школе, в ту злосчастную весну. Нет пути обратно, и ничего не поделаешь. -У неё его глаза, неправда? - Меда даже не поверила когда произнесла это.
James Potter: Ему не показалось. Это можно было заметить по поведению Меды. По тому, как тоскливо, но вместе с тем нежно улыбается, говоря про дочь, по тому, как хочет уйти от ответа на вопрос, по тому, что она спрашивает. По тому, о чем и как. По той интонации, выделяющей одно-единственное слово, которое мгновенно все прояснило. Да много по чему. Джим заметил. Для него это не меняло положения дел, пусть и прибавляло новых красок в картину произошедшего. Даже меняло ее смысл, самую малость. В ответ на вопрос Джеймс просто кивнул. С этим трудно было не согласиться, глаза девчушки правда были очень хорошо ему знакомы. Он даже мог многое об обладателе точно таких же глаз поведать, начиная с первых дней в Хогвартсе и заканчивая последними сутками. Логические выводы напрашивались сами собой, и с ними тоже было трудно не согласиться. Поттер и до этого был в каком-то смысле «в курсе», а теперь, кажется, знал даже больше, чем некоторые соучастники произошедшего. Это было забавно. - Я не собираюсь извиняться за свое поведение, - негромко начал Сохатый. – И я своего мнения не изменил, хотя тебя это вряд ли волнует. Но если она действительно… – он указал в ту сторону, куда ушла Нимфадора, и замолчал, словно обдумывая то, что собирается сказать. – Если это настоящая причина, то… - Мародер опять прервался, взволнованно взъерошил волосы и вдруг издал смешок. – Драклы подери, моему сыну четыре месяца, а дочери Бродяги уже... сколько там? Мерлиновы подштанники, уделал! Этот засранец меня уделал! – бывший гриффиндорец прошелся туда-сюда мимо Андромеды, жестикулируя и обалдело смеясь. – Прости, я просто... Поверить не могу. Чтобы?.. Ме-е-ерлин великий... Юноша покачал головой и шумно выдохнул, остановившись рядом с Тонкс. Конечно, она все еще была предательницей, но, драклы подери, кто ж знал? Кто ж знал, что заставило ее стать предательницей? И сколько этому чуду теперь лет, он так и не узнал, кстати. Впрочем, это не суть как важно. Сириус Блэк в качестве отца? Вот какая мысль теперь засела в голове Джима. Вернее было бы сказать «пыталась улечься» в голове, но «засела» - тоже неплохой вариант. Словом, мысль гнездилась, порождала бурю эмоций и всевозможных догадок, которые Джеймс, однако, вслух не произносил. Кажется, он не собирался быть дружелюбным с Медой? Он уже забыл об этом. - Послушай, почему бы тебе не сказать об этом Сириусу? – как ни в чем не бывало поинтересовался Поттер, внимательно посмотрев на Андромеду. – Нет, конечно, эта новость его порядком ошарашит, поверь моему опыту, но тем не менее... Тебе не кажется, что отец ребенка должен знать о существовании этого самого ребенка? Хотя бы чисто теоретически? – Сохатый замолчал, вглядываясь в лицо собеседницы, после чего поднял руки в воздух в жесте «сдаюсь» и отступил на шаг. – Только давай без пощечин в этот раз.
Andromeda Black: Интересно, что же будет когда она встретится с Сириусом? Всё то время, что они расстались она не видела его. Можно сказать даже нарочно не видела. Иногда Меде казалось, что она просто не выдержит и всё расскажет ему при первой же встрече. С другой стороны она понимала, что эту тайну она хранит не ради себя, а ради дочери. Дора же была важнее всего, что было у Андромеды. Даже Сириуса в кои-то веки. А потом она расеянно смотрела на Джеймса и никак не могла понять это ей чудится, что Сохатый так воодушевленно говорит и смеется, или же это на самом деле происходит. Она не находила слов, да и не знала что надо отвечать в таких ситуациях. Она ожидала совсем другой реакции. Скорее разъяренного Джеймса, который в очередной раз скажет, что она предательница. Потом он обязательно добавит, что Сириус имеет право всё знать, и отправится к этому самому Сириусу. И если Джим не скажет ему эту новость лично, то силой притащит его к Андромеде и заставит последнюю признаться во всем самой. Неплохая картина, для невротика, неправда? Но Сохатый повел себя совсем иначе, и нужно признать озадачил тем самым Меду. -Джим, прошу тебя, - коснувшись рукой плеча Джеймса произнесла Тонкс и оглянулась. Благо никого рядом не было. Она многое хотела бы изменить. Возможно самым лучшим выходом было бы во всем признаться Сириусу. Сказать всю правду, облегчить душу, а потом... потом вернуться к нему? Нет, Меда не была ребенком. Все детские сказки остались в далекие годы проведенные в Хогвартсе. Прошлое надо оставлять в прошлом. Она отвечала за свои поступки. Поэтому она не имела права сейчас впутывать и Сириуса в это. Он был отцом Доры. Это правда. Но эта самая правда могла принести много бед, и не только ей, но и её дочери, мужу, а Меда не могла этого допустить. Уже слишком поздно... для всего слишком поздно. -Я не могу ему сказать, Джим, - и от этих слов стало очень тяжело на сердце, - Пойми меня, сейчас моя дочь намного важнее чем... - Андромеда вздохнула, - Я мать. В первую очередь я должна думать о своем ребенке. Мы с Сириусом наделали много глупостей, и ты это знаешь. Если даже ты не признаешь этого, ты всё равно знаешь, что он тоже допустил ошибки, хотя моя главная ошибка была в том, что я должна была вбить ему в голову, что мы должны быть вместе, а не вести себя как ревнивый ребенок, - Меда усмехнулась, - Возможно, чисто теоретически, я бы смогла ему всё сказать... представить только, я прихожу к Сириусу и говорю, что у него есть дочь. Он наверное даже простил бы меня. Или не простил, кто знает. Но что потом? Как Дора? Как Тед? - Меда снова замолчала и убедилась, что никто их не слышит. В больнице скоро должен был приехать её муж, и навестить своего отца. Она многим сейчас рисковала, но впервые кто-то знал о её секрете. Кто-то знал правду, кроме неё самой. Хотя наверное и Тед этого знал, только очень упорно закрывал глаза. Но самое главное, что она могла говорить об этом. Мерлин, она могла говорить об этом вслух! -Я слишком много ошибок наделала, Джим. Слишком много. Но сейчас дело касается не только меня. В школе были только я и Сириус. Мы могли ссориться, и мириться, но это причиняло вред только нам. Сейчас всё иначе. Дора считает своим отцом Теда. Я знаю, что и это предательство, но иначе я не могла. Иначе я не могу, - но как же сладостно было представлять, что она признается Сириусу во всем. Рассказывает ему всё, что было, всё, что у них будет. Он был бы рад, она знала. Бродяга обожал детей. Из него вышел бы прекрасный отец. Но не стоит ворошить прошлое... не стоит представлять себе то, чего никогда не будет. Она не имеет право сейчас рассказывать то, что хранила столько лет. -Я не могу так поступить. Мы не в школе. Мы уже не дети. И пора мне отвечать за свои поступки. Я не имею право ставить под угрозу свою собсвтенную дочь. Её безопасность для меня важнее всего. А она... - Меда запнулась представляя себе лицо дочери, - Она пока такая маленькая...
James Potter: Ну надо же, оказывается, агрессивная Меда не такая уж и агрессивная. Можно даже сказать, что почти мирная. Делает круглые глаза и просит его говорить тише, но, драклы дери, это ж такое событие века, как тут можно тихо?! Джим просто не мог с собой совладать, невозможно было держать себя в руках, зная такую просто-таки фееричную вещь. Похоже, магглы все-таки берут сюжеты для мексиканских сериалов из жизни: вот перед ним стоит девушка, которая забеременела от своего двоюродного брата, скрыла от него этот факт, а потом выскочила замуж и родила, а теперь продолжает скрывать факт чужого отцовства от своего мужа, да и вообще от всего мира, а потом об этом случайно узнает лучший друг ее двоюродного брата... Эй, сценаристы? Эти ребята должны прятаться где-нибудь поблизости, например, за той кадкой с фикусом. Новость как раз для их ушей. Только обозвать их надо как-нибудь красиво. Например, Сириус может быть каким-нибудь Карлосом. Андромеда пусть будет Хуанитой, а Джеймс (здесь он задумался), ну, например, Антонио. Вполне в духе этой маггловской чуши по этому их странному ящику с картинками. Вполне в духе этого странного, непостижимого мира. Впрочем, к тому моменту, как от него потребовалось слушать ответ на вопрос года, Поттер уже вполне успокоился и даже перестал шуметь. Ну, не мог он серьезно. Давил, конечно, улыбку, чтобы Андромеда не сочла его идиотом, с которым не стоит даже разговаривать, и не наложила на него “Oblivate”, чего лично ему очень бы не хотелось. Забывать такие новости? Он будет защищаться всеми силами! С боем прорвется сквозь любые подлянки, которые способна учинить эта дочь славного семейства Блэков. Или тупо аппарирует куда подальше. К концу ее речи Сохатому очень захотелось сообщить Тонкс, что она идиотка. Вот прямо так, открытым текстом. После этого пришлось бы схлопотать еще одну пощечину, хорошо, что она так боялась шума и лишнего внимания, а то ему достался бы целый “Stupefy”! Но как, как она могла быть такой, прости Мерлин, он даже не мог подобрать точного определения. Утонувшей в своем мире? Жертвующей самым замечательным, что может быть на свете, ради каких-то малопонятных целей? Какая-то она, ей-богу, заморочная. - Меда, придержи метлу, не гони. Пожалуй, Мародер правда искренне не понимал, что ей мешает. Такие люди, как он, впрямь могут бросить все и сорваться с места, если сочтут, что это принесет им счастье. И плевать на тех, кто останется позади – они будут слишком далеко, чтобы брошенное заклинание смогло попасть ему в спину. Эгоистично, пожалуй, но какая, в сущности, разница? - За какие поступки отвечать, Андромеда? Какая угроза? Ты что, полагаешь, что Сириус способен сделать ей что-то плохое? – бывший гриффиндорец насмешливо усмехнулся. – Мы об одном человеке говорим? Мне кажется, ты просто чего-то боишься, каких-нибудь глупых предрассудков, вот и прикрываешься высокой моралью, самопожертвованием и прочей чушью. Оно тебе надо? Эта девочка – она вырастет во лжи, и то, что она никогда об этом не узнает, - вот что самое страшное. И будет еще страшнее, если она вдруг узнает, а она наверняка узнает, такие вещи нельзя скрыть просто так. А ты сама? Замужем за этим Тонксом - ты хоть любишь-то его? Ну, вот так, если честно? – юноша внимательно вгляделся в лицо собеседницы. – Можешь не отвечать, это риторический вопрос. Не знаю уж, что за праведник этот твой Тед, но либо он очень большой дурак, либо просто очень хорошо умеет закрывать глаза на такие вещи. Только вот никто не знает, когда ему это надоест и что он тогда сделает. Он не жалел ее, ни секунды. Говорил напрямик, без снисходительности, резким насмешливым тоном и смотря прямо в глаза. Нет, Джим правда все понимал. Кроме одного. Зачем делать все так, что всем в результате плохо, и объяснять это какими-то высокими целями? Может, стоило бы оставить высокие цели каким-нибудь святошам и мученикам, а себе организовать хорошую, счастливую жизнь? Или нынче счастливая жизнь не в моде? Взять бы эту строптивую волшебницу за шкирку и притащить к Сириусу, вместе с дочкой и этим Тонксом. И пусть, под угрозой голодной смерти в заточении вместе с вышеозначенными людьми, она договорится о чем-нибудь, что устроит всех, а не будет мучить себя почем зря. - Ну, я сказал уже достаточно правды, чтобы заработать еще одну пощечину, или мне продолжить?
Andromeda Black: Прошлое нельзя вернуть. Некоторые вещи не изменить, даже если очень этого желать. Андромеда часто видела во сне Сириуса. Часто рисовала его вновь и вновь в своих светлых, и очень далеких грезах. Она видела как он рядом с ней. Как они живут вместе. Как Нимфадора обнимает его. Она видела свою семью, ту самую о которой всегда мечтала. Только каждый раз она просыпалась, а сон превращался лишь в пустые мечты, которые таились в сердце бывшей рейвенкловки. -Уже слишком поздно, - выдавила она из себя и опустила руки. Андромеда никогда не была настолько храброй как Сириус. Она не могла сделать настолько решительный шаг. Не умела принимать решение самостоятельно. Пару лет тому назад она сбежала. Почему и зачем знала только она. Да и Сириус прекрасно понимал почему Меда не могла остаться с ним. Всё очень осложнилось в какой-то момент. Он не смог принять решение, она же не оставила для себя пути назад. Они оба поступили глупо и слишком наивно, но сейчас уже слишком поздно. В эту историю вовлечены ещё и другие люди, кроме них... и в первую очередь Андромеда не могла позволить ранить Нимфадору. Она этого не заслужила. Она не виновата в том, что её родителям не хватило духа сделать один решительный шаг. -Ты ничего не понимаешь, Джим! - почти сдавленный крик, и хорошо что никто не проходил мимо. Никто не слышал её. Она сейчас была отчаянной матерью, которая пойдет на всё ради своего ребенка. Сейчас она была самой главной в её жизни. Меда отдала бы всё, даже собственную жизнь лишь бы не подвергать опасности свою дочь. Конечно же она не боялась Сириуса. Она прекрасно знала, что он никогда не причинит ей вред, было бы глупо думать иначе. Но сама новость... Нимфадора была слишком маленькой для того чтоб понять, и принять эту новость. Ведь получается, что она жила во лжи. Нет, Андромеда не могла рисковать психикой своей дочери. Она давно приняла решение и не собиралась отступать сейчас. Уже слишком поздно. -Даже если ты и прав, то всё равно уже слишком поздно. Я не могу рисковать своим ребенком. Не могу рисковать психикой Доры. Она обожает Теда. Она считает его своим отцом, и я не представляю как можно ей объяснить, что он не её отец, - она почти шептала чтоб никто не слышал её слов. Андромеда не смотрела на Джеймса, её взгляд был устремлен куда-то в сторону. Она отвратительно себя чувствовала. Виновато. Она и была виноватой во многом, но сейчас ей придется нести этот крест. Хотя бы пока. -Перестань, Джим, - она мотнула головой. Устала, Андромеда и правда устала от всего этого. От этой лжи, от этого притворства. Она знала, что сама загнала себя в эту клетку, но теперь уже не было пути обратно. Нельзя вот так взять и бросить всё. Нельзя перевернуть жизни людей вверх дном только потому, что тебе так хочется. -Тед прекрасный человек, и да, я его люблю в какой-то степени. Я люблю его за то, что он очень сильно меня любит. Он любит Дору и заботится о ней как о своем ребенке. Это не та любовь которая меня связывала с Сириусом, но я не могу вот так взять и всё оборвать! Нимфадора ещё ребенок. Она маленькая, и она не сможет понять такие вещи. Лучше уж она узнает спустя десять лет, чем сейчас. Сейчас она может и вовсе потеряться в этом огромном мире, который вдруг превратится в одну большую ложь, - Меда вздохнула, стоило ли продолжать что-либо? Наверное не было смысла, но с другой стороны уж очень хотелось многое сказать Джеймсу. Только они с ним были по разные стороны... -Я понимаю тебя, просто сейчас не время говорить правду. Не время, и всё тут. Сейчас я мать. Я должна думать о своем ребенке в первую очередь. Ты должен меня понять. Когда в нашей жизни появляется наш собственный ребенок, то он становится важнее любого другого человека. Он важнее нас самих. Я не отрицаю, что когда-нибудь правду узнают все. В первую очередь моя дочь, и Сириус, но сейчас слишком опасно говорить ей правду. Я не сделаю этого, - очень твердо произнесла Меда и посмотрела на бывшего гриффиндорца. -Береги его за меня, ладно? Я прошу тебя береги его...
James Potter: Почему-то с каждым годом число благоразумных людей вокруг только росло. Всякий человек считал своим долгом показать ему, неблагоразумному Джиму, насколько он, этот человек, благоразумен до мозга костей. Все вокруг делают правильные поступки, наступают на горло своим желаниям во благо других, а то и вовсе о себе забывают, стремясь кого-то от чего-то оградить. И страдают. И, драклы подери, так страдают, будто их непростительным приложили, располосовали на тонкую соломку да так и оставили лежать в луже крови. Стонут, метаются, рыдают о том, что ничего не могут изменить, «потому что». Только вот почему-то Джеймс Поттер, едва ли когда-либо стремившийся спасти весь мир и осчастливить всех вокруг, живет в это тяжкое время почти припеваючи, даже несмотря на все то, что ему, отцу малыша по имени Гарри, приходится переживать. Ну и кто, спрашивается, умница? Сохатый поднял руки в жесте «сдаюсь» и слегка поморщился, слушая пространные речи Меды. Она все говорила и говорила, убеждая словно больше себя, чем его - по крайней мере, ему так казалось. Как же ему осточертели эти бесконечные убеждения и принципы. Все Блэки такие принципиальные, или это только Андромеде так с характером повезло? Положить всю жизнь ради дочери. Нет, может, в глубине души, если подумать, Мародер ее понимал, но признать это вслух – увольте. Ему не нравилось, что эта девушка заставила его друга мучиться, и он не хотел с этим мириться. Даже учитывая такую ошеломляющую новость. Силком ее тащить обратно бывший гриффиндорец, впрочем, тоже не собирался. Не хочет – не надо. Что он им, нянька что ли? Взрослые детки, сами разберутся. Струсят – их проблемы. - Не хочешь – не делай, что я тебя, заставлять буду? – насмешливо фыркнул юноша. – Не маленькая уже вроде, да и я тебе не сват и не брат, всего лишь друг преданного тобою человека – ну, мелочь же, в самом деле, - злая усмешка. – А дети... Дети – они цветы жизни, их беречь надо. Так что валяй, Андромеда Тонкс, - выделил интонацией, - воспитывай свою дочь в этом фальшивом мирке. Надеюсь, она вырастет честным человеком и не будет предавать возлюбленных. А ему плевать. Да плевал Джеймс Поттер на вас и ваши проблемы. Да живите как хотите: вместе, порознь, во лжи, среди правды, да хоть как. Сириус Блэк жив? Жив. Подыхать не собирается? Не собирается. Отлично. Всем спасибо, все свободны: «Валите отсюда куда подальше», – его вам совет. Разбираться в событийно-мотивационных перипетиях чужой семьи Джим не собирался. Нет, он бы возможно и взялся за это неблагодарное дело, но четко знал для себя: предатели всегда остаются предателями. И если хочешь остаться цел и невредим – не давай им второго шанса. Больнее будет. Сохатый засунул руки в карманы и посмотрел на Меду: «Драклова мамочка», - так и вертелось на языке. Не сказал, потому что подумал о Лили. Тут же мотнул головой, отгоняя от себя светлую мысль о понимании, потому что нечего тут было понимать. Человек сам не хочет ничего сделать для своего счастья. Что ж, это ее выбор. А Сириус... Сириуса Мародер как-нибудь сам вытащит. Придумает что-нибудь. Даром для него только недавно мародерское «мы» распалось на отдельные «я», «Сириус», «Ремус» и «Питер». - А Сириуса я «сберегу», - слово смешное, - уж всяко получше беременной девчонки, которая струсила в последний момент. Может, я и не образец морали и нравственности, но всяко не предатель. И чужих секретов тоже не выдаю, - с намеком. – Так что бывай, Андромеда. Захочешь еще что-то сказать – пиши письма. Лучше всего Сириусу, с извинениями, - отвернулся и уже даже отошел на пару шагов, ероша волосы, потом оглянулся через плечо. – А, и еще. Удачи с Тедом. Тед Тонкс. Точно, его так и звали. Ему больше нечего было сказать, поэтому бывший гриффиндорец пошел по коридору, все еще слегка злясь и не понимая, почему люди могут отказываться от своего счастья. Все так просто, так что же им мешает, этим дракловым принципиальным Блэкам? Как будто они такие высокие моралисты. «Я должна», «сейчас не время», «я не могу», - да ни соплохвоста она не поняла, эта упертая девчонка. Ну и пусть катится со своими воплями о материнстве ко всем чертям. Пусть воспитывает свою дочурку с псевдо-отцом, пусть мучается, да пусть что хочет, то и делает. Юноша был уверен, что и Сириус как-нибудь проживет без Меды. Наверняка же на ней свет клином не сошелся. Свет на предателях вообще редко сходится - хоть клином, хоть как. Они что-нибудь придумают. Оно ему надо, в конце концов, носиться с этой Медой и ее убеждениями? Нет. Вот и все. Отвалите.
Andromeda Black: Она прекрасно слышала каждое его слово. Не смотрела на него, но могла представить себе его насмешливый взгляд. Каждое слово Джеймса ровнялось удару ножом, но девушка твердо стояла на месте и не двигалась. Она не плакала, а ведь очень хотелось. Только никто не увидит её слез, и её переживаний тоже, ведь никто никогда и не поймет. Никому не удастся залезть в её сердце и узнать всё то, что она там скрывала. Никому не понять той любви которую она испытывала всю свою жизнь и будет испытывать до тех пор пока её душа не оставит тело. Неважно что там думает Джеймс. Ему не понять. Никому не понять то, что ей пришлось пережить. Он был зол на неё, и Меда считала что заслуженно. Для него Сириус был лучшим другом, а она тем кто так ранил сердце Бродяги. Поэтому она враг. Она предатель. Предатель. Предатель. Предатель. Это слово вертелось на языке. Хотелось кричать от бессилия в спину уходящему Джеймсу, что она никогда не была предательницей, что её сердце всегда принадлежало Сириусу. Но чем же она подтвердит свои слова? Джим один из тех людей которые верят лишь тому, что видят. Для него действие и есть правда. Если ты ушел, то ты ушел и неважно, что у тебя творилось внутри. Если ты бросил человека, то ты предатель, и нет этому оправдания. У каждого из них была своя правда. Каждый верил в свою правду, но Андромеда понимала Джеймса и в душе была благодарна ему за то, что рядом с Сириусом был такой преданный ему человек. -Ма, - Тонкс вздрогнула когда расслышала голос дочери. Нимфадора подбежала к ней и по привычке обхватила её колени руками. Андромеда улыбнулась ей и опустилась рядом с ней прижав её к себе. Дора как-то странно поглядывала на неё, склонив голову на бок и начала гладить её волосы, - Почему ты такая грустная, ма? Свет всё же был в жизни. По крайне мере в её жизни света было много. Даже если она часто видела сны о другой жизни, то Меда всё равно не сожалела о том, что на свет появилась её дочь. Все эти страдания и переживания стоили того чтоб она родилась. Меда чуть улыбнулась уголками губ и зарылась лицом в голубые на этот раз волосы дочери. Она бы никогда не променяла это маленькое чудо на что либо, или кого либо... даже на Сириуса. -Мама просто устала, малышка, - Андромеда улыбнулась вглядываясь в лицо дочери. На неё каждый день смотрели самая драгоценная пара глаз. Бродяга даже и не знал насколько его глаза идентичны с глазами Нимфадоры, да и наверное никогда не узнает. Она бы могла взять и всё бросить. Могла бы сказать Доре, что всё это время она жила во лжи. Могла бы вернуться к Сириусу и возможно была бы счастливой, но это ли счастье? Ещё будучи ребенком Андромеда была слишком ответственной, даже до безумия. Вот и сейчас она считала себя ответственной за свои поступки, и ничего не собиралась менять. Не могла она менять что либо. Уже слишком поздно... -Ма, я тоже устала, я домой хочу. Не нравится мне больница, - Дора устало прижалась к ней, - Расскажи мне что-нибудь? - Андромеда взяла на руки дочь и опустилась на ближайшую скамью вместе с ней. -Был один волк который никому не был нужен. Ему было одиноко и он грустил, но однажды ему встретились пес, олень и крыса, и они подружились. Чему ты улыбаешься? Они и правда подружились, и не было друзей преданнее чем они...
полная версия страницы