Форум » Архив «Lumiere-77» » The Signs » Ответить
The Signs
Theodore Nott: Дата: почти ночь, декабрь 1978 года. Место: Лондон, Англия. Участники: Loreley Brecht & Theodore Nott. События: багровый закат означает смерть; но сегодня ты не умрешь...лишь побываешь одной ногой там, другой..и снова дождь, и холодные капли стекают за воротник, но даже природа не способна стереть знаки, горящие в небе. Примечание: события имеют место быть в будущем. [quote]And every time it rains I feel her holding me And everytime it rains Are the angels crying I'll stay strong, I'll be fine Carry on with my life I still stare at the sky Pray for rain, all the time Why'd you run? Did you hide Why'd you leave, no good bye When the clouds, take the sky Does a soul, give you life? (c) [/quote]
Ответов - 13
Theodore Nott: Неудачный день. Неудачное стечение обстоятельств. О чем он думал сегодня, когда так никудышно колдовал? Куда подевались все его исключительные знания о защитных заклятиях? Чем ты думал, Теодор? Явно не головой, и явно тебя не заботила жизнь, раз ты так облажался. Он не знал, о чём думал, и чем. Впрочем, может в этом не его вина? Налететь на группу авроров, да еще по численности превышающую их самих. Надо возрадоваться, что они вообще унесли оттуда ноги. Он не помнил, как ему удалось трансгрессировать, а самое главное, как у него достало сил на это - кровь не останавливалась и насквозь пропитала не только мантию, но и рубашку со свитером, и продолжала утекать куда-то вниз, за пояс брюк. Каждое движение отдавалось болью, каждый шаг ударял в голову, словно нервная система теперь была везде. Он не мог даже безболезненно вздохнуть или пошевелить губами, чтобы не поморщиться от болезненных ощущений, очень болезненных. И куда ему теперь в таком состоянии? Трансгрессировать бы домой, но там его могут ждать. К отцу? Даже думать об этом не стоит. Когда его ноги ступили на небольшое каменное крылечко одного из Лондонских домов, Тео даже не сразу понял, где он. О каком месте думал его воспаленный мозг, когда он трансгрессировал? Очередная вспышка боли резанула по глазам, молодой человек пошатнулся и рухнул на колени. -Черт побери... - отчего-то стало смешно. Разве не такой жизни он хотел? Разве принятие метки пожирателя не означало, что однажды он умрет? И с 99% вероятностью в расцвете лет? Впрочем, сейчас не до мук совести и не до сожаления о совершенных ошибках. Успех, как и жизнь, не терпит слюнтяев, а Нотт слюнтяем не был. Обернулся через плечо: улицы были пустынны, ночь, и никого вокруг, лишь вдалеке лает чья-то собака. Что ж, хотя бы в этом ему повезло. Он бы так и остался здесь...сил и желания подниматься на ноги не было. "Не будь тряпкой, Теодор, поднимайся!" Прерывисто дыша и хрипя от каждого движения, бывший слизеринец кое-как поднялся на ноги и тут же ухватился за стену. От греха подальше. Туманящимся взглядом уставился на панель с дверными звонками: в доме было несколько квартир, и в одной из них жила Она. Наверное, не стоило приходить. Подвергать риску единственную, кого он хотел видеть в такой момент. Уже было развернулся, чтобы уйти...или хотя бы попытаться трангрессировать. -Ааа, че-е-ерт! - как будто не его пальцы вдавили кнопку звонка, и не его руки нахлобучили на разбитое лицо капюшон и поплотнее запахнули мантию, скрывая кровь. Никто не должен видеть, а особенно Она. Он не жаловаться пришел.
Loreley Brecht: От чего-то было неспокойно на душе. День выдался холодным, а ночь кажется будет ещё холоднее. Лорелей сидела в кресле закутавшись в шаль и смотрела в камин. Перед ней на маленьком столике лежала чашка с кофе, но она не спешила пить его. В воздухе стоял запах красок. Она с утра рисовала что-то, только никак не могла сконцентрироваться. Как всегда сна не хватало, но ещё больше не хватало нервов. Порой Лори казалось, что она сходит с ума. Всё запуталось. Всё осложнилось, и ей казалось, что она застряла в паутине. За окном снег падал огромными хлопьями. Лори любила зиму, но сейчас совсем не спешила выходить на прогулку. Она чувствовала какую-то неописуемую тревогу и никак не могла понять причины. С утра ничего не получалось. И зеркало она разбила случайно, а это явно к несчастью. Рисовать тоже не получалось. Испачкавшись в красках Лори сожгла картины поняв, что сегодня она ничего подходящего так и не нарисует. Вот она — свобода. Она так искренне мечтала окончить школу, что сейчас должна была быть на седьмом небе от счастья, но увы. Одиночество можно рисовать, но краскам её не смажешь, не скроешь. Вик сегодня не пришла, а жаль. Лори на минуту прикрыла глаза и уткнулась носом в колени. Ей было одиноко и тяжело на душе. Подруга умела вытаскивать из подобных ситуаций своими разговорами. С ней было весело и легко. Но у всех жизнь, у всех своя судьба... Брехт вздохнула. Даже у него. Его она не видела давно. Нет, она не имела права ворчать и даже обижаться, но всё равно злилась. Злилась как и на себя, так и на него. Лорелей вздрогнула когда раздался звонок в дверь. Она никого не ждала. Вик не собиралась сегодня приходить, она писала. Пару секунд она сидела на месте и не двигалась словно прислушиваясь к звукам, а потом всё же встала. Шаль упала на пол, а она даже не подобрала её. Легкий свитер защитит её от мимолетного холода когда она откроет дверь, ведь возможно это... Лори остановилась у дверей. Всё же было неспокойно на душе. Может быть за ней уже пришли? Она усмехнулась своим мыслям, пусть так оно и есть. Девушка посмотрела в глазок и замерла. Человек в капюшоне. Темный. Совсем темный. Она немного испугалась, хотя и понимала, что если уж Пожиратели решили прийти за ней, то ей уже не сбежать. Брехт повернула ключ и открыла дверь чтоб встретиться с знакомыми глазами. Их она смогла разглядеть даже под капюшоном и под темнотой. Лори дернулась заметив, что Теодор еле стоит на ногах. -Что случилось? - встревоженно спросила она и поддалась вперед помогая ему зайти в квартиру. Лори посмотрела по сторонам убедившись, что никто не увидел их и закрыла дверь за собой, -Что с тобой? - повернувшись уже к Нотту спросила она. Только тот кажется не спешил отвечать на вопрос, и даже не собирался снимать эту проклятую мантию. -Да что с тобой?! - почти выкрикнула Лорелей схватив его за плечо и резким движением руки сорвала с него капюшон. Лори не боялась крови. Не боялась даже ран и царапин, но никогда прежде она не видела раненного Теодора. Был один случай, но и тот несерьезный. Брехт поняла, что он не пришел за утешением, поэтому лишь потянула его в сторону гостиной и посадила на диван. -Ты ранен? - строго спросила она смотря в глаза Нотта, - Тэдди, умоляю тебя не строй из себя железного человека и отвечая на мой вопрос, - на самом деле Лори теряла терпение, - Ты же знаешь, что я с силой раздену тебя и осмотрю...- девушка начала снимать с него мантию и тут заметила, что её руки в крови.
Theodore Nott: В такое неспокойное время человек в капюшоне и темной мантии, возникающий на пороге чьего-то дома, вызывает страх. Так или иначе. Либо пришли за вами, либо к вам. И в первом и во втором случае - это опасно, смертельно опасно. Теодор не заметил минутного замешательства, ему показалось, что Лорелей открыла дверь и возникла на пороге практически моментально, и это разозлило его! Брехт в своем репертуаре: открыть дверь поздней ночью странному типу, чьего лица даже не видно, о чем она думала вообще? Он было открыл рот, чтобы выдать гневную тираду, но передумал. Перед глазами заплясали огоньки, кажется, он потерял много крови, и злиться и учить немку уму-разуму придется в другой раз. Если он, конечно, не хочет, чтобы это стало последним, что он сделает в этой жизни. Они зашли внутрь, и он тут же почувствовал себя в некоторой безопасности. Тепло, царившее в доме, приятно, почти по-домашнему обволакивало. На улице зима, а здесь практически лето. Тео улыбнулся: кривой, какой-то рваной улыбкой, - но в ней все еще можно было разглядеть того самого слизеринца и ту самую улыбку, которую он так редко дарил окружающим. Девушка задавала слишком много вопросов, и он в действительности не торопился отвечать, да и не мог. Одному Богу известно, что заставляло молодого человека удерживаться на ногах, лишь слегка покачиваясь. Он боялся смотреть вниз, потому что знал, один взгляд, и земля уйдет из-под ног, и он рухнет прямо здесь, в прихожей, и больше не встанет. А он не мог позволить себе такой слабости. -Не кричи, Лори... - выдохнул Нотт, щурясь от света, который буквально бил по глазам. Силой мысли переставляя ватные ноги, он позволил Брехт усадить себя на диван. Кажется, после его прихода в квартире придется делать ремонт и выкидывать мебель - кровь, если въедается глубоко, не отстирывается, ежедневно напоминая о былом. -Ранен? - словно бы и не слышал всех предыдущих слов, переспросил молодой человек. -Я...я не знаю...пропустил пару проклятий, щит не сработал...и как бы вот. Либо мы прокололись, либо авроры оказались на шаг впереди нас...но результат налицо. - откинул голову на спинку дивана, по-прежнему сжимая между пальцами полы мантии. Он и сам толком не видел, насколько серьезные повреждения нанесли те проклятья. И лишь кровь, беспрерывно сочившаяся из ран, да головокружение и подкатывающая к горлу тошнота, могли свидетельствовать о том, что он в действительности ранен. Впрочем, если бы смертельно, вряд ли бы он здесь сидел, да еще пытался улыбаться, пускай и не очень успешно. -Ты прости за поздний визит и бесцеремонное вторжение в твою жизнь и в твой дом... - он бы засмеялся, если бы мог. Умирать, так с музыкой! В смысле с юмором. -Пришли мне потом счет за испорченный ковер и диван. - оторвав голову от спинки дивана, он взглянул в суровое лицо Лорелей и только сейчас заметил свою кровь на ее руках. Отчего-то стало еще больнее, не физически, нет, морально. Кольнуло там, где сердце. Хотелось протянуть руку и коснуться кончиками пальцев нежного лица немки, стереть с ее лица и эту строгость, и этот страх. И все же зря он пришел, но почему тогда это казалось таким правильным?
Loreley Brecht: Почему она совсем не испугалась? У Лори не было ни времени, ни желания думать об этом дальше, но всё равно этот вопрос кружился в её голове. Но она не боялась. Некоторые оборвали бы всякую связь с Пожирателем, особенно если они стоят среди тех на кого охотятся они. Лорелей как-то не задумывалась об этом. Она доверяла Теодору как никому, поэтому не боялась, что однажды и за ней могут прийти. Ведь могут? Ну чтож, тогда ей не повезет. -Молчи, - тихо произнесла она медленно снимая с него мантию. Кровь на руках совсем не пугала, но Лори уж очень растерялась не зная что можно сделать. Заклинаниями она владела хорошо, но целителем её сложно было назвать, а тут нужна серьезная помощь. Немка положила пару подушек за спиной Теодора, а сама направилась в ванную. Багровая жидкость словно не хотела смыться с рук, но Лори это совсем не заботило. Взяв всё необходимое, а именно маленькую аптечку да и какую-то чистую рубашку, которая висела рядом с дверью она вернулась в гостиную к Нотту. Она сняла с него ботинки и стянула с него рубашку оставив его в штанах. Быстро разорвав рубашку на несколько полосок она намочила их в растворе. Чуть перевернув бывшего слизеринца она застыла увидев рану на его спине. Она была длинной, хоть и тонкой. Руки задрожали непонятно от чего, но Лори пересилила себя и принялась очищать её. Потом в очереди стояла волшебная палочка с парочкой простых заклятий, которые могли лишь приостановить кровь. Немка оглянулась и заметив, что все полоски в крови, да и раствор весь пропитался кровью снова привстала. -Не двигайся, - в ванной Лори удалось найти чистые полотенца, да и смыть с рук кровь. Она вернулась к Теодору и принялась перевязывать рану, после чего положила его на бок накрыв его одеялом. Всё это время немка сидела на полу у дивана. Она немного успокоилась, ведь кровь остановилась. Теперь можно было спокойно взяться за лицо Нотта, только Лори как-то не решалась дотрагиваться его. Он выглядел очень усталым. Измученным. Она никогда прежде не видела его таким, и сейчас Лорелей правда не знала что можно сделать. Она понимала, что важнее всего перевязать рану и привести его в чувства, но с другой стороны она уже ничего не понимала. Ей от чего-то захотелось кричать о том, что так Теодор доведет себя до могилы. Но имела ли она права на это? Возможно. Столько лет проведенные вместе давали ей право что-нибудь требовать, только она ничего не могла произнести, да и заставить себя не могла сказать ему всё... -Тебе больно? - мягко спросила Лори касаясь намоченной тканью его лица смывая кровь. Раствор мог обжигать, но ничего, Тэдди потерпит, ему и не такое пришлось стерпеть. Но всё равно немка была очень нежна, и пыталась причинять ему как можно меньше боли. -Не волнуйся, я справлюсь сама, - она как-то грустно улыбнулась. На самом деле Лори из-за своего характера не выносила заботу. Она привыкла справляться со всем сама. Да и у неё были братья, которые навещали её, и от них она бы смогла принять помощь, особенно от Эрнста. Но от Теодора... они никак не разберутся что между ними происходит, поэтому не стоит ему так переживать из-за испорченной мебели.
Theodore Nott: Теодор хотел было возразить: он пришел к ней не за сочувствием, не за помощью и не за тем, чтобы она перевязывала его раны и слушала тяжелые хрипы, вырывающиеся из груди. Он пришел просто потому, что сознание, больное и израненное, само привело его сюда, а Лорелей...тем не менее делала все то, чего он не хотел, чтобы она делала. Нотт позволил стянуть с себя мантию только после минутного сопротивления: чуткие пальцы немки казались очень горячими, наверное, у него самого был жар. Оставшись в одних брюках, он взглянул на Брехт: ее забота была бесценна, ее нежность, ее понимание, - все это западало в душу. Она никогда не задавала лишних вопросов, не укоряла без большой на то причины и в сложившейся щекотливой ситуации вела себя, как и должно было быть. И Теодор был очень благодарен ей за это. Конечно, на утро ему в голову ударит мысль, что он заставил девушку волноваться, заявившись на ее порог в полуживом состоянии, истекая кровью, и подбитым лицом, но ведь это будет утром, а сейчас... Сначала ему казалось, что его клонит в сон: веки тяжелеют, тянуться вниз, ресницы трепещут. Еще пара мгновений, и бывший слизеринец забудется кошмарной и тягучей дрёмой, чтобы проснуться часов через 20. Но нет. Стоило Лори остановить кровь и туго перевязать рану, как сон куда-то пропал, а разум неожиданно прояснился. Чуть-чуть. -Больно? Нет, скорее приятно. - криво улыбнувшись, Тео попытался сострить. Впрочем, в этом была доля правда: тонкие пальцы художницы, кажется, еще ни разу не прикасались к нему с такой чуткостью и нежностью. Протянув руку вперед, он ухватил пальцы Лорелей и сжал: со стороны выглядело немного жалко, жест вышел настолько слабым и неуверенным, что можно было подумать, что это и не Теодор вовсе. Секунду помедлив, он поднес пальчики немки к своей щеке и прикрыл глаза. Когда она была рядом, о боли можно забыть, есть вещи поважнее. Например, это. -Спасибо... - тихо отозвался Нотт. -Не суждено мне умереть в твоих объятиях. - снова шутя продолжал молодой человек. -Во всяком случае не сегодня. - уже серьезнее. Она была рядом, и уже становилось легче. Она "лечила" его и, тем самым, будто бы говорила то, что была неспособна сказать вслух. Мерлин, Нотт...она идеальная женщина. Идеальная женщина для тебя, почему ты не женишься на ней? Он и сам не знал, почему нет. Почему он не может сказать ей "люблю"? Все зашло слишком далеко: их встречи, поцелуи, постель, дружба без обязательств и с привилегиями. Все давно вышло из-под контроля. Эмоции больше не подвластны ни Лорелей, ни Теодору, только вряд ли у кого-либо хватит духу в этом сознаться. А потом он чуть привстал, точнее даже почти сел, не отпуская руки Брехт, и посмотрел ей прямо в глаза. Напуганная, чертовски красивая и не его. Ха. -Если бы я знал, что ты не убьешь меня сама, я бы прямо сейчас сделал тебе предложение. - надрывно рассмеялся, хотя это больше походило на гортанный хрип, Нотт поддался вперед, утыкаясь носом в плечо Лори и пряча свое лицо. Вот так и жили, превращая серьезные вещи в шутку, иронизируя над собой, смеясь над судьбой и любовью, над самим мирозданием. Ему было ужасно больно, но он не обращал на это внимания. И это был первый и, кажется, последний раз в жизни, когда Теодор говорил о браке, имея ввиду Любовь. Любовь и Лорелей Брехт.
Loreley Brecht: <3 Любит? Не любит? Лори вздохнула с облегчением когда Теодор заговорил. Она испугалась, по-настоящему испугалась, хоть и не признавалась в этом сейчас. Раньше, когда она видела Тэдди с кровью на лице, то заливалась звонким смехом и лечила его раны. В школе, помнится на Астрономической Башне, она ничего не испытала когда увидела его в крови. Не испугалась за него, даже не сочувствовала ему. Но это было тогда, в школе. В Хогвартсе всё казалось намного легче, особенно в том году. Лори была уверенна, что они с Теодором лишь друзья с привилегиями, которые время от времени делят одну постель и обмениваются жаркими поцелуями. Ей всегда казалось, что стоит окончить школу как это прекратится. Должно прекратиться. А что было потом? Потом было всё... они так и не научились жить друг без друга, но и вместе не смогли жить. -Ты дурак, Тэдди, - губ бывшей слизеринки коснулась грустная улыбка. Она чуть сжала пальцы Нотта в своих и уставилась на него. Лорелей смотрела в его глаза и чувствовала страх. Минуту назад ей казалось, что он на самом деле мог умереть. Рана была глубокой, и она совсем не знала как справляться с такими вещами. Но когда Теодор открыл глаза и начал острить, то девушка поняла, что с ним всё в порядке. Нет, не так, скорее что он будет жить. А значит и она будет жить. Лорелей ничего не ответила на его слова. Она испугалась. На самом деле испугалась. Это мог быть конец, и она бы ничего не смогла с этим поделать. Благодарить судьбу, что пожалела его? Благодарить Бога? Лори не знала. Единственное, что сейчас имело значение это теплота руки Тэдди, которую она сжимала. Взгляд Брехт был грустным, усталым, и немного испуганным. Она пыталась скрыть этот страх, но всё ещё не отошла от него. Минуту назад она решительно перевязывала рану Нотта, но на самом деле она всё делала на автомате, совсем не задумываясь об этом. -А я бы не задумываясь согласилась, - Лори усмехнулась чувствуя прикосновения Теодора. Она коснулась ладонью его головы. Многого хотелось сказать, и может быть стоило признаться во всем. Хотя бы себе самой. Может им стоит подумать о совместной жизни? Может стоит попросить его переехать к ней, или самой переселиться к нему? Может стоит задуматься о чем-то, что сделало бы её счастливой? Сколько можно врать? Сколько можно врать самой себе? Каждый день повторять, что это просто дружба, что ничего более их не связывает, а потом ждать... ждать и ждать когда же он снова забредет к ней. И жить. Жить от ожидания до ожидания. Неужели она не устала? А может он тоже устал? Может стоит уже задать вопросы? Сказать правду, признаться во всем? Это была шутка. Очередная шутка, очередная глупость. Но на самом деле она бы смогла согласиться. Прямо здесь, и сейчас. Если бы Теодор сказал, что он хочет жениться на ней в эту самую секунду, то она бы не смогла отказаться. Многое мешало. Черт возьми, столько всего мешало, а она не хотела ни о чем думать. Впервые в своей жизни Лори задумалась о том, что ей не нужна живопись без него. Может это конец? -Тебе надо поспать, Тэдди, - тихо произнесла немка пытаясь отстранить от себя Нотта и уложила его обратно на диван, - Отдохни немного, ладно? - любая другая девушка на её месте стала бы задавать вопросы. Устроила бы сцену в конце-концов со словами о том, что нельзя так жертвовать собой каждый день. Что ему есть ради кого жить. Но Лорелей предпочитала молчать, как и всегда. Она легонько коснулась губами его губ и улыбнулась, снова как-то грустно.
Theodore Nott: Вот так и уходит драгоценное время: годы идут, а люди бояться что-либо изменить в своей жизни. Теодор не боялся, но хотел ли? Наверное, все же хотел, а проблема была в как раз в возможных переменах. Женитьба? Семья? Дом? Дети? Планирование семейного бюджета? Отпуск? Все это можно было бы сказать про нормальных людей. А Нотт разве являлся таковым? Чего кривить душой, он и на секунду не мог представить себя "женатым и с детьми". Да, возможно, в глубине души он, как и все на этой планете, мечтал любить и быть любимым, думал о детях, о продолжении рода, о совместном счастье с единственной женщиной, способной заставить его сердце биться чаще...Возможно, на но поверку все оказывалось сложнее. Какой человек захочет подвергать риску еще чью-то жизнь? Семья означает слабое место, уязвимость, ахиллесову пяту. Так и рассуждал бывший слизеринец, и тут же себе противоречил: так или иначе своими визитами он подвергал опасности Лорелей, и если кто-нибудь однажды решит достать Теодора, он знает, куда прийти. При этой мысли молодого человека прошибал холодный пот, он тут же пытался себя успокоить - ведь при желании он мог бы разорвать эту связь, уйти навсегда, спасти ее и даже больше - освободить. Но обманывать себя, порой, самое приятное, что только осталось в жизни. Он был зависим от Лори, всем и вся, хоть и не признавался в этом. И признается разве что на смертном одре. Тео посмотрел на девушку. Молчание словно бы замерло в воздухе на несколько мгновений. Вот он, момент истины, сейчас или никогда. Ему было достаточно сказать несколько слов...всего несколько слов прерывающимся голосом, и их жизнь могла бы круто измениться. Губы чуть приоткрылись, как будто он хотел что-то произнести. Прикосновения немки обжигали: ему снова захотелось спать, но так, чтобы ежесекундно чувствовать рядом тепло тела Лорелей, тогда и исцеление не заставит себя ждать. Несколько мгновений, и все могло бы быть иначе. Глаза в глаза. Чудо произойдет или нет? Нотт несколько раз моргнул, глаза от усталости начали слезиться. -Лори, я... - нет, Теодор, не ты. Не сможешь, не хватит духу. Не готов. Сопротивляться Брехт было бессмысленно, и Нотт почти покорно отстранился от девушки, возвращаясь в горизонтальное положение, но так и не выпуская ладошку немки из своей собственной и ловя губами ее губы. -Иди сюда... – он хотел было поблагодарить ее; сказать «спасибо» за понимание, за помощь, за то, что все делала правильно и, тем самым, лечила не только его рану, но и душу. Он улыбнулся, и эта была одна из тех редких искренних, но очень счастливых улыбок.
Loreley Brecht: Это было ошибкой с самого начала. Она не должна была подпускать его так близко. Вот и обожглась. Лори тяжело вздохнула. Она привыкла к этому. Привыкла к такой жизни. Он уходит, а потом снова возвращается к ней, и только к ней. Они играют роли безразличных друг-другу людей, а потом... потом она остается одна и плачет по ночам. Да-да, Брехт часто плакала в последнее время, хоть и никогда прежде не умела. Но во сне ей слишком часто снились вороны. Они нападали на неё, царапая когтями её кожу и вырывая остатки сердца. Лори боялась. Боялась, что однажды утром проснется и в Пророке прочитает, что нашли тело Теодора Нотта. Лорелей никогда не мечтала об идеально жизни. Не думала о том, что когда-нибудь у неё будет семья. Для человека который продал свою душу на краски, подобная мечта слишком нереальна. Она ещё давно сделала свой выбор, и теперь пути назад не было. Немка не сожалела об этом, чего таить. О сделанном Лори не сожалела никогда. Но порой она чувствовала неописуемую тоску думая о том, что смогла бы жить иначе. Может не так уж и страшно остаться без рук? Но Тед не тот человек. И она не та. Они никогда не смогут жить как остальные. Никогда не смогут создать нормальную семью, родить детей. Они даже не могут просыпаться и засыпать в одной кровати, что уж говорить о семье... поэтому Лорелей предпочитала не мечтать. Мечты для обыкновенных людей, а она считала себя другой. Она не смотрела на него, лишь касалась ладонью его лба. На самом деле легче было бы и вовсе не смотреть сейчас на Теодора. Лори порой винила его во многом, особенно в том, что она сама не смогла променять свой мир на него. Он ведь никогда, совсем никогда, не требовал чего-то подобного от неё. Неважно смогла бы она, или нет... Лорелей просто хотелось чтоб он дышал лишь ею. Только ею, и пусть это слишком эгоистично. Ведь она всегда была такой, с самого рождения. Девушка привстала всё так же касаясь ладонью его лба. На мгновение Брехт замерла смотря в его глаза словно ей хотелось чего-то сказать, но немка передумала. Стоило ей убрать руку со лба бывшего слизеринца как прозвучал его голос, и Лори замерла на месте. Знал бы хоть один человек насколько она устала играть в эти игры. Иногда ей казалось, что она привязана к нему веревкой и стоит Теодороу пожелать как он притянет её к себе одним движением руки. Только Лорелей так больше не могла, и с каждое встречей она всё больше в этом убеждалась. Рано или поздно надо всё это закончить. Они уже давно не играют. Она не играет, и это причиняет боль. -Не надо... - тихо прошептала она, и отвернулась от Нотта. Лори всё так же чувствовала прикосновение руки Тэдди. Он держал её ладонь в своей. Сжимал её пальцы, и она знала, что не хватит ей духу вот так взять и вырваться из его хватки, а так хотелось. Лори бы всё сейчас отдала лишь бы уйти от него. Навсегда уйти, а не так как всегда. Нельзя так изводить себя, ведь такими темпами не сложно стать Леди Каролиной Лэм. А она никогда не станет жертвой мужчины, никогда... уж лучше самовольно лишить себя жизни. Уж лучше самой... самой убить себя. -Умоляю тебя, не надо... - и снова она просит его о чем-то, а в глазах предательски блестят слезы. Это неправильно. Это всё неправильно. Надо прекращать эту игру. Всем будет лучше. Ей будет лучше. -Просто спи, Тэдди... спи, пожалуйста... - она смогла обернуться к нему, и даже выдавить из себя улыбку.
Theodore Nott: music theme Порой он сам не понимал, что делал ей очень больно, заставлял сожалеть о прошлом, о том, что было между ними. Ведь, если бы Нотт тогда не покинул Большой зал во время Хэллоуина, ничего бы не было. Ни споров, ни поцелуев, ни игр, ни совместных ночей. Но тогда она были детьми, сейчас они уже были совсем взрослыми, и решения их должно быть соответствующими возрасту. Слишком часто в жизни людьми движет эгоизм: практически все делается ради своей выгоды, ради своего удовольствия и комфорта, ради своего спокойствия. Поступки Теодора скорее смахивали на садо-мазохистские наклонности вконец отчаявшегося человека. Изо дня в день он наступал на "одни и те же грабли", думая, что, однажды, порочный круг разорвется сам собой и освободит их обоих, разом. Но время шло, а ничего не менялось, только становилось сложнее, запутаннее, больнее. Нотт научился отключаться от влияния некоторых эмоций, и в большинстве случаев, это прекрасно работало, но сейчас...когда ему было физически больно, а рядом была Лорелей, броня трещала по швам. Немка отвернулась от молодого человека, и он не сразу понял, что послужило причиной такой резкой перемены. Перед глазами был легкий туман, который грозил через некоторое время погрузить бывшего слизеринца во тьму, веки тяжелели, он устал, но это тихое "не надо" крепко держало его в сознании и в реальности происходящего. Хотелось спросить "чего не надо, Лори? скажи мне", но он лишь молчал. Молчал, пока Брехт снова не повернулась к нему, и в ее глазах Теодор впервые в жизни увидел застывшие слезы. В тот момент он испытал настоящий шок - нет, не потому что видел девушку почти плачущей, - а потому что понял наконец, что делает ей больно. Его появление здесь недопустимо и впредь не должно повторяться: так больше не могло продолжаться. Молодой человек медленно вдохнул, даже такое простое движение причиняло физическую боль, и отпустил руку девушки из своей. С легкостью мы раним только тех, кого любим. И почему раньше он не задумывался об этом? -Прости меня, Лорелей. Я эгоист. Я не должен был, не имел права...прости. - сложно сказать, можно ли назвать это раскаянием, но Теодор действительно сожалел об осознанном. Какой же он дурак...подписав смертный приговор, хотел, чтобы и она подписалась под его именем! Вот идиот! -Я бы ушел сейчас, но у меня нет сил даже с дивана подняться, не то что аппарировать... - а вот это в действительности чувство вины...за то, что не мог облегчить ее боль хотя бы своим отсутствием. По сути, это самое малое, что он мог бы сделать, но в итоге не сделает, а жаль. -Утром я уйду, ты еще будешь спать. И... - Нотт отвернулся, впериваясь взглядом в потолок. -...и...я больше не побеспокою тебя. Никогда. - возможно, было уже поздно, и нанесенные раны никогда не затянуться. Но это было правильно, наверное. Теодор не знал. Если это правильно, почему же так больно в груди и хочется заснуть сию же секунду, чтобы никогда не проснуться? Или просто исчезнуть, раз и навсегда. Провалиться в бездну, чтобы никогда оттуда не вернуться. Хотелось взглянуть Лори в глаза, но он не стал. Вместо этого, морщась от боли, он занял более удобную позу для сна, хотя был более чем уверен - глаз он сегодня не сомкнет.
Loreley Brecht: наверное как-то так. У дождя серый цвет переливающийся в темно-синий. Он холодный, мокрый на ощупь, и очень-очень родной для таких одиноких людей как Лорелей Брехт. Дождь каждый раз приходил ей на помощь. Каждый раз возвращал Его ей, и она была благодарна ему за такой подарок. Капли дождя стекали по стеклу. Она слышала как они стучались в окно, вновь и вновь. От чего-то захотелось броситься к окну и впустить дождь внутрь. Легче было бы замерзать в этом холоде, тогда не придется ничего ждать. Не придется надеяться, что можно что-либо изменить в своей жизни, ведь в сущности всё смоют капли дождя. Все эти чувства, эту обиду, даже боль и разочарование. Дождь унесет печаль. Как всегда. Немка не обернулась когда Теодор заговорил, она всё так же смотрела в одну точку на стене перед собой. Противоречивая. Лори всегда была такой. Вот и сейчас она просила Теодора оставить её, но вместе с тем отчаянно надеялась на то, что он так не поступит. Она искренне ненавидела его за то, что он был готов это сделать. Неважно, что он шел на этот шаг ради неё, главное — что он на самом деле мог оставить её. Сама же Брехт часто думала о том, что если Тэдди уйдет из её жизни, то она просто не сможет... Подобная мысль пугала. Она обещала себе, что не будет привязана к этому миру ничем. Её чувства, её руки, всё, что у неё было не могло принадлежать человеку, она не хотела никому принадлежать, а может просто накрутила себе подобную мысль? Лори чуть вздохнула расслышав слова бывшего слизеринца и почувствовав как её собственная рука бессильно выскользнула из его хватки. Вот теперь и правда было больно. -Я тебя ненавижу! - процедила сквозь зубы Лорелей. Плечи её задрожали, а руки невольно сжались в кулаки. Она не спешила поворачиваться к Теодору, так как знала что стоит ей увидеть его глаза, как злость возьмет вверх. Она злилась, она и правда очень злилась сейчас, хоть и понимала что это было глупо с её стороны. Чего она хотела? Чего добивалась? Она ведь сама попросила его прекратить это, но глупый Нотт до сих пор ничего не понял, и наверное никогда не сможет понять. -Ты идиот! Ты самый настоящий идиот, Нотт! - самое поразительное, что Лори сейчас вовсе не кричала, а ведь ей так хотелось. Она бы могла накричать на Теодора, но пока держалась изо всех сил. Злость и обида начали душить её разом, ведь он так легко отказался от неё. Неважно почему, и ради чего, самое главное, что он и правда был готов отказаться от неё, и подобная мысль выводила из себя Брехт. -Решил поиграть в героя?! Что ты сейчас пытаешься доказать?! Неужели то, что ты благородный человек, и именно поэтому не можешь злоупотреблять добротой милой девочки? - на этом немка повернулась к Нотту и взглянула на него. Видит Бог она была готова сейчас же вышвырнуть его из собственной квартиры. Лори и правда не пожалела бы его настолько велика была её злость, но она пока ещё хотела многое высказать, и сделать ему как можно больнее, и морально и физически. -Смею тебя разочаровать, я не добрая фея, Нотт! - всё так же холодно процедила она сквозь зубы и подошла чуть ближе к нему словно в любой момент могла напасть на него, - И ты не благородный принц на белом коне! Да кого ты пытаешься обмануть, а? Ты самовлюбленный эгоист, который ни о ком кроме себя не думает, и сейчас ты так легко сдаешься только потому, что тебе надоело всё это, ведь оказывается быть привязанным к человеку трудно! - на этом рука Лори сорвалась и она со всего размаху влепила ему пощечину. Теодору должно было быть очень больно, ведь его лицо и так было раскрашено царапинами, а тут такое, но немка совсем не сожалела о сделанном. Она даже не сочувствовала ему, наоборот — хотелось причинить ему ещё больше боли. -Ты просто трус, вот ты кто. Самый настоящий трус, и этого ничто не изменит. Убегаешь при первой же возможности, но жизнь непростая штука, знаешь. Она не даст тебе сбежать, и будет гнаться за тобой до тех пор пока ты не примешь её, поэтому будь любезен, хоть раз в жизни перестань играть героя Шекспировской трагедии и реши для себя, что для тебя важнее, - Лорелей вздохнула с облегчением. Кажется она высказала всё, что хотела. От этого стало намного легче. Девушка отошла от дивана и остановилась у окна. -В любом случае от твоего решения зависит то, захочу ли я тебя видеть в своей жизни. Мне не нужна тряпка.
Theodore Nott: Если ты всю жизнь был негодяем, стоит ли рассчитывать на то, что твое раскаяние однажды примут по-настоящему? Поверят, простят и уверят в то, что хотелось как лучше. Но всем известен старый-добрый закон жизни: выходит-то как всегда, а, значит, не очень. Возможно, впервые в жизни в Теодоре проснулась совесть и чувство вины за многие свои поступки, и что он получил взамен? Неприятие, слова ненависти, крик, боль в глазах. Молодой человек непонимающе смотрел на Лорелей: за что она так с ним? Ведь он в действительности хотел как лучше, старался ради нее, хотел уберечь ее от надвигающейся тьмы. Он видел, как мелкая дрожь сотрясала плечи Брехт; видел как злость быстро окутывала девушку, чтобы вылиться во взрыв. "Я тебя ненавижу!" Бывший слизеринец вздрогнул от этих слов, будто бы от удара. А чего он ожидал после того, что сказал сам? Что она согласится с его "благородством", с его стремлением защитить? Черта с два. Это же Лори, а не какая-нибудь рейвенкловка или гриффиндорка. Его к ней потому и тянуло, что она была до такой степени непохожа на других, насколько такое вообще возможно. Немка продолжала говорить, а он не знал, что ей на это ответить. В словах Брехт был резон, была правда - порой девушка знала Теодора лучше, чем он сам. Самовлюбленный эгоист, который думает только о себе...о да, это тысячу раз про него. С некоторым усилием молодой человек сел на диване, пытаясь собраться с мыслями и дать девушке достойный ответ, он уже даже было открыл рот, чтобы... ...бам! Голова Нотта от удара мотнулась назад, на секунду перед глазами потемнело, если ему не показалось, то даже разноцветные искорки заплясали. О том, что это было еще и чертовски больно, даже говорить не стоит. Израненное лицо и так саднило, а после пощечины ужасно ныло. Тео с шумом выдохнул и закусил губу, чтобы не издать ни звука. Неужели заслужил и это? Наверное, да. -Ты хочешь, чтобы я остался и каждый день отравлял твою жизнь? Ты ЭТОГО хочешь? Каждый день искать в газетах мою фамилию, а не умер ли я случайно после очередного рейда Ордена Феникса? - гнев теперь настиг и обессилевшего от потери крови Теодора, подарив ему второй шанс, открыв второе дыхание. -Как ты не поймешь, Лорелей, ты мое уязвимое место, и они скоро узнают об этом, если уже не прознали...я каждый день думаю о том, что однажды приду к тебе, а на месте твоего дома найду одни руины, или же провалю задание, а мне поставят ультиматум. Я не играю в героя и не строю из себя мученика, но не думаю, что ты хочешь такой жизни. - на негнущихся ногах, Нотт поднялся с дивана. Что он хотел сделать? Остаться или уйти? Сделал шаг по направлению к Лорелей, стоящей у окна. Снова шел дождь, словно напоминая о том, что когда-то было, смывая прошлое, очищая настоящее и готовя дорогу для будущего. Голова закружилась, и лишь собрав всю волю в кулак, Теодор мог переставлять ноги и, наконец, оказаться за спиной у немки. -Лори...ты для меня самое важное, понимаешь? Как бы я не старался отрицать этого, я возвращаюсь к тебе. Всегда. Черт, да я сам жду этих возвращений как манны небесной. Чего ты хочешь от меня? Выбора? А если я не могу? Мой эгоизм против чувств к тебе - как-то неравносильно. Остаться и подвергать тебя опасности каждый день... - он осторожно положил руки на плечи девушки и коротко сжал. -Не уверен, что смогу. Ты нужна мне, но я не могу быть с тобой рядом по-нормальному, и ты лучше меня знаешь, почему. - чуть склонив голову, губы молодого человека прижались к плечу Лорелей, запечатлевая на нем легкий поцелуй. Слова давались с трудом, да и стоять было непросто, но этот разговор должен был состояться рано или поздно. -Если это по-твоему поведение тряпки и мои слова для тебя ничего не значат, что ж...выгони меня прямо сейчас. - капли дождя с шелестом катились по оконным стеклам. Странно, но дождь сопровождал многие их встречи. Счастливые или не очень, но он почти всегда был рядом. Словно охранял, пытался указать путь, дать подсказку. Сам не зная чему, Нотт улыбнулся, но Брехт не могла видеть это печальной, преисполненной роковой неизбежности и любви улыбки.
Loreley Brecht: Почему нельзя сказать «останься»? Почему всегда надо искать самых сложных путей? Почему Лори была готова вытолкнуть его из своей квартиры, но ожидать лишь того, что он всю ночь проведет у её дверей и не уйдет пока она не впустит его обратно? Они столько лет играли против правил, что уже успели запутаться, что правда, а что ложь. По крайне мере Лорелей часто не могла понять чего именно она хочет. Иногда, бессонными ночами ей думалось, что она бы хотела провести всю жизнь рядом с Теодором. Неважно какой он, они не так уж и отличаются друг от друга. Оба продали душу когда-то, только Нотт – тьме, а она – искусству. Оба обречены... Но порой Лори всё же думала о светлом будущем. Смешно, но если уж раньше она никогда не задумывалась о женитьбе, то в последнее время часто представляла как выходила бы за Нотта замуж. Рисовала в своем воображении, что они всё же смогут быть счастливыми, а если уж нет... значит не судьба. И каждый раз она вновь возвращалась в одну и ту же точку. Возвращалась туда, где ничего не было. Эти недолгие встречи раз в неделю, а то и больше, мимолетные поцелуи и боль. Боль, которая в последнее время переполняла её, хоть она уже и не верила, что способна испытывать её. Теодор встал с дивана и говорил. Возможно громко, или это ей казалось? Лори прижалась лбом к холодному стеклу и тяжело задышала. Он и правда идиот если до сих пор ничего не понял, но и она не лучше него если довела всё до такой степени. Девушка прикрыла глаза жадно глотая воздух. Порой ей казалось, что они сами загнали себя в клетку. Когда-то давным-давно судьба решила поиграть с ними, а они ввязались в эти игры, а теперь всё не могли найти пути обратно. Иногда так хотелось закрыть глаза, просто забыть обо всем и жить. Как-нибудь. Без Теодора, без всего этого, просто как раньше. Ведь так должно было быть легче, неправда? -Знаешь, - спокойным голосом, даже немного усталым начала девушка, - а я и так проверяю Пророк каждый день. Наверное так будет всегда. Даже если ты уйдешь. Даже если мы с тобой никогда больше не встретимся. Я всё равно каждое утро буду проверять этот проклятый Пророк, боясь наткнуться на твоем имя, - Лори усмехнулась чуть отстранившись от холодного стекла и поворачиваясь к Теодору. Как же далеко они зашли. Казалось бы даже когда он приехал к ней в Германию, всё было не настолько серьезно. А что же теперь? Она ждет его возвращения каждую ночь, а раньше не ждала. Когда же всё успело стать настолько серьезным? -Я не хочу так, - прохрипела Лори и вцепилась пальцами в его испачканную рубашку, - Я не могу так. Не могу, понимаешь? Я всё знаю. Я слышу тебя, и я понимаю, что возможно ты прав, но я не могу так. Просто НЕ МОГУ я так жить. Я не могу отпустить тебя, не могу жить без тебя, хоть и понимаю, что ты не сможешь остаться тут, - Брехт замолчала на мгновение опуская глаза, - Дементор побери, я даже рисовать уже не могу как прежде. Если тебя рядом нет, то ничего не получается. Если я не знаю как ты... я просто так не могу. Я не могу, просто не могу, - Возможно Лори сейчас была слишком слабой. Такой она пожалуй никогда прежде не была, но не могла иначе. Слова душили её изнутри и так многое хотелось сказать, но уже ничто не останавливало её. -Ты выбрал свой путь, но дай и мне выбрать свой. Моя жизнь там где твоя. Мне неважно опасно это или нет. Я просто не могу иначе, - Лорелей подняла глаза на Нотта. Сейчас должно было решиться всё. Либо он уходит, либо остается, и никаких других путей у них не осталось. Решение должно быть принято раз и навсегда, а там будь, что будет. Так просто не может продолжаться. Лори продала душу искусству, но всё остальное принадлежало ему. -Тэдди, не молчи...
Theodore Nott: And I remember everything, Everything I loved, I gave it away like it wasn’t enough All the words I said and all you forgive How could I hurt you again? (c) С каждым разом становилось все труднее: каждая их встреча будто бы разрывала душу и сердце на части. Причем с каждым разом у Теодора оставалось все меньше, и все больше он дарил Лорелей, сам того не осознавая. Он играл с огнем, обжигался в разы чаще, чем раньше, но ничего не хотел менять. А зачем? Его жизнь и так была пустой, лишенной всякого смысла и надежды на будущее и все, что у него было: это воспоминания из счастливого детства, и немка, которая была настоящим, была его всем. Он никогда ей не говорил, не описывал в красках, насколько много она для него значит, насколько прочно девушка вошла в его жизнь, и уйдет она оттуда только с последним вздохом Нотта. С последним, не иначе. Чтобы он не говорил, что не верит в любовь, что никогда не полюбит и не сможет принять чью-то любовь, - он лгал. Не задумываясь, не сомневаясь. Он врал в лицо той, которую любит самой странной, извращенной, садисткой любовью, которую только можно вообразить в этом жестоком, полном боли и крови мире. -Мне жаль, что тебе приходится через это проходить. - он мечтал забрать ее усталость себе, мечтал снова видеть ее живой и радостной, как когда-то в школе. Могли бы они начать все заново? Попытаться построить подобие счастливой жизни, когда за окном война, а в сердце печаль? Что нужно сделать, чтобы все стало таким, как раньше? Теодор смотрел на Лори, уже прекрасно зная ответ. Ничего, это им не под силу, и единственное, что они могут, это предпринять еще одну попытку. Да, она может закончится крахом, смертью, чем угодно, но ведь они ничего не теряют, и если он сейчас уйдет, то никогда не узнает, чтобы было, если... Бывший слизеринец слушал Брехт, и сердце его болезненно сжималось. Как он мог дойти до того, что сделал с ней? С собой? С ними обоими? И впервые в жизни он возненавидел себя за выбор, за метку пожирателя смерти. В голове даже пронеслась безумная мысль, что надо было слушать Фредерика, но он, Теодор, не послушал, и теперь расплачивался. Отец предупреждал, что расплата окажется самой мучительной на свете, но кто же знал, что настолько? Он и раньше жалел о содеянном, но чтобы настолько...никогда. Видеть Лорелей в таком состоянии было выше его сил и возможностей. Мягко взяв девушку за подбородок, он приблизил свое лицо к ее. Губы молодого человека подрагивали, словно он собирался что-то произнести. Ответ был известен еще тогда, когда он переступил порог этого дома. Пути назад не было - уйти и сожалеть об этом всю жизнь или остаться и попробовать просто быть. Теодор прижался губами к губам Лорелей. Это был даже не поцелуй, а что-то непонятное, словно в тот момент ему было просто необходимо чувствовать тепло ее губ, ощущать вкус, чувствовать, что она рядом. Что она хочет быть рядом. Всегда. -Я тоже не могу. Я знаю, что там где я, должна быть и ты. И там, где ты, всегда должен быть я. - молодой человек заключил девушку в объятия. -Но это так сложно, если с тобой что-нибудь случится... - он замолчал. Брехт и без него знала, что будет тогда. Его жизнь словно дорогая безделушка была заложена много раз. Ему никогда ее не вернуть, никогда не освободиться. Когда жить, а когда умирать решать больше не ему, но Лорелей...добровольно подписывалась на такой же исход. Мог ли он это позволить? Кажется, уже позволил. -Я хочу, чтобы ты была рядом. - и прикрыв глаза, Тео одновременно ненавидел себя за малодушие и эгоизм, и вместе с тем понимал, что по-другому быть не могло. Тот Хэллоуин был неслучайным совпадением. Он предопределил многое в их жизни, если не сказать все. I’m lost inside the pain I feel without you, I can’t stop holding on, I need you with me! I’m trapped inside the pain Can we never love again? I’m lost without you!
полная версия страницы