Форум » Архив «Lumiere-77» » der Kinderstreich [F] » Ответить
der Kinderstreich [F]
Grizelda Zimmermann: Дата: лето 1939 года. Место: дом Циммерманнов, Дюссельдорф, Северный Рейн-Вестфалия, Германия. Участники: Gottfried Zimmermann & Grizelda Zimmermann. События: вот такие детские шалости... Кому-то захотелось поиграть в Бога.
Ответов - 13
Grizelda Zimmermann: Гризельда очень любит древнегреческие мифы. Точнее она думает, что очень их любит. С детства ей больше всего импонировала Артемида – свободолюбивая богиня лесов, гордая, отважная и прекрасная. Она была девственной природой и жестоким ураганом в одном лице. Вот если бы боги существовали… ей бы Зельда принесла не одну жертву. Сидя на своей широкой двуспальной кровати, девушка подумала о том, что пора бы уже Готфриду вернуться. Она лениво перебирала пальцами длинные тёмно-каштановые пряди. Пустой взгляд серо-голубых глаз упал на лужу крови под ногами. Гризельда сморщилась и подвинулась чуть влево, подальше от холодного тела Хельмута, молодого колдомедика из Женевы. Последний абсолютно голым лежал на полу с глубокой раной на затылке, из которой до сих пор сочилась кровь. Что же до самой Циммерман, та тоже была, в чём мать родила, только лицо скрывала золотистая маска – сегодня она играла в очень интересную игру. Сегодня Гризельда была богиней. А будучи божеством, девушка никак не могла отказать себе в невинной шалости. Циммерманн так давно хотела узнать каково это – лишить кого-нибудь жизни, а ближайшие выходные подарили такую чудесную возможность! Родители в Люксембурге, Готфрид шлялся неизвестно где, он же некромант, небось опустошал соседнее кладбище. Оставшись одна в большом доме, Гризельда решила развлечь себя. В её план входило несколько пунктов – устроить оргию, лишиться девственности и попробовать на вкус убийство себе подобного. В конечном итоге, всё задуманное удалось. Только вот убирать после себя… так противно. Нужно позвать домовиков. Мама расстроится, когда увидит Хельмута на полу. Он испортил её любимый ковёр. - Еле… – она даже не успела позвать эльфиху, как неожиданно дверь в её комнату распахнулась. На пороге стоял Готфрид. До чего же странным было у него было выражение на лице. - ооо… – сумела только вымолвить Гризельда. Моргана, сейчас нужно выдавить из себя хоть одну слезинку! - ты пришёл. – ведьма стянула с лица маску.
Gottfried Zimmermann: Погода стояла прекрасная, принцесса была ужасная. Если бы Готфрид знал, насколько правдивыми окажутся сегодня эти случайно услышанные строчки. Он вернулся домой, чуть позже обычного - ужин, наверняка, остыл. Повесив на крючок дорогую мантию, отороченную мехом, Готфрид остановился. В доме было подозрительно тихо, и это было не к добру. Гризельда же дома? Или нет? Молодой человек нахмурился и поднял голову наверх, словно мог сквозь потолок увидеть что-то, что было невидно с первого этажа их особняка. -Хммм... - медленно стянув кожаные перчатки, Циммерманн продолжил хмуриться. После чего направился к парадной лестнице, стараясь подниматься как можно тише. Его уже терзали смутные сомнения. Пока он шел по коридору, все также прислушиваясь, в голове роились тысяча мыслей на тему того, что могла учудить любимая сестра. Выставив руку вперед, он с силой распахнул дверь. -Зельда, какого чер... - Готфрид осекся. Кажется, даже в самых смелых фантазиях он не мог подумать о том, что сейчас предстало его глазам. Девушка, которая, кажется, была его сестрой, нагая сидела на кровати в золоченой маске богини Артемиды. Но это ладно. Перед ней, прямо в ногах, лежало тело молодого человека, которого немец видел первый раз в жизни. И что не менее примечательно - несчастный лежал в луже собственной крови. Правая бровь изогнулась - мама еще жаловалась, что это он выбрал некромантию в качестве специализации, посмотрела бы она свое младшее чудо. -Зельда, ты совсем идиотка? - грубо отозвался молодой человек и подошел к бездыханному телу, на ходу доставая палочку. Невербально произнеся несколько заклинаний, Готфрид убедился в нескольких вещах: человек был мертв, а предварительно...Он посмотрел на сестру и поморщился. Перед ним сидело исчадие ада с самыми невинными глазами на свете, невероятный диссонанс, и, кажется, только он понимает теперь, что к чему. Сделав несколько шагов в сторону, он ухватил какую-то тряпку, висевшую на стуле, и кинул ее девушке. На удачу, тряпка оказалась шелковым халатом. -Оденься уже. - он снова посмотрел на труп и на лужу крови, медленно расползающуюся от тела, и сделал несколько шагов в сторону - дабы не запачкать ботинки. -Ты в курсе, что родители скоро приедут? - любовно постукивая палочкой по своему бедру, Готфрид и не думал отворачиваться. Он смотрел прямо в глаза сестры, остальное его не интересовало. В конце концов, раскаяния там не будет, а вот в глазах...впрочем, в глазах его тоже не будет. Гризельда выглядела слишком довольной. Интересно, мама сильно расстроится, узнав, какого монстра породила?
Grizelda Zimmermann: - Ты пришёл! – вновь повторила Зельда и поднялась, намереваясь кинуться к брату и задушить его в своих объятиях. Не буквально, конечно. Но, поймав себя на мысли, что в данных обстоятельствах её проявление любви и заботы не оценили бы по достоинству, Гризельда решила ограничиться лишь приветственным кивком. Готфрид не был злым или обиженным. Что ж, обнаружив труп в комнате любимой сестры, он ничуть не удивился. Но что это за странное выражение лица? Оно не нравилось Зельде. Оно настораживало. - почему ты такой грубый? – удивлённо поинтересовалась у брата Циммерманн. - я ничего такого не сделала. Я просто защищалась. – соврала и не моргнув. Поймав на лету халат, девушка нехотя накинула его на плечи, повязав поясом на талии. Её ничуть не смущала нагота, впрочем, как и присутствие брата. - я не буду оправдываться. Мы взрослые. Я позволила лишнего. Он сделал мне больно… – на лице появилась страдальческая гримаса. Зельда умела лгать. Ей всегда все верили. В голове роилось столько мыслей… большинство касались секса. Почему-то его слишком переоценивали или просто Зельда ждала большего от своего мёртвого любовника. - ты поможешь мне это убрать? – взгляд упал на голого Хельмута. А в чём виноват этот бедняга? Почему судьба свела его именно с Зельдой? Магглорождённый маг, этнический немец, живущий в Женеве… А ведь у него была невеста… ох. Ну не всё ли равно теперь? Ведьма аккуратно обошла лужу крови и встала рядом с братом. Она, не отрываясь, смотрела на него, губы были сжаты в тонкую нить, лицо серьёзное, даже сказала бы – отчаянное. Но чего-то не хватала. Никудышная из тебя актриса Гризельда Циммерманн. Ну конечно, в минуты крайнего удовлетворения трудно сыграть убитую горем и страхом сиротку.
Gottfried Zimmermann: -Да, я пришел, и что? - раздраженно отозвался Готфрид, явно не понимая, чего это девушка так радуется и даже не пытается скрыть свое удовлетворение от происходящего хотя бы за толикой раскаяния. Циммерманн может и был некромантом, но психопатом не был, а вот его сестра, кажется была. -Я грубый? - правая бровь немца приняла совсем непозволительное положение, выражая крайнюю степень недоверия и скептицизма по отношению к Гризельде. -О, я тебя умоляю, сказки про то, какая ты милая и хорошая, а он нет оставь для кого-нибудь еще. Для родителей, например, когда они приедут. - на последних словах губы Готфрида озарила милая-премилая улыбка, не предвещающая ничего хорошо. Интересно будет взглянуть в глаза отцу, когда он увидит комнату своей "малышки"? Наверное, придется удерживать его от смертоубийства собственной дочери. Улыбка стала еще шире. -Смеешься что ли? И лишить себя удовольствия понаблюдать душещипательную сцену объяснений между дочерью и родителями? Ооо, ну уж нет, Зельда. В этот раз без меня. - о да, Готфрид умел был сволочью. Он мог говорить, как горячо он любит младшую сестру, но лишь Гризельда знала всю степень и все грани любви среднего Циммерманна. А их было не очень-то много. -Ты бы уже начала убираться, а то тело то холодеет, и лужа становится все больше. - он сделал еще несколько шагов в сторону, опускаясь в массивное резное кресло с мягкими подлокотниками. Ему обещалось шоу. Или не обещалось? Впрочем, неважно. Теперь уже он получал удовольствие от происходящего. -А, если серьезно, за что ты так его? - немец неопределенно махнул рукой с зажатой в ней волшебной палочкой, явно имея ввиду человека, ныне бывшего трупом. Холодным и окровавленным. -И да, главное, чем ты его так.
Grizelda Zimmermann: Она начала не с того конца. Нужно было в ноги броситься, рыдать, просить прощения, ведь всё это страшная случайность… Он пытался ею овладеть, она защищалась и во время борьбы… Зельда поморщилась. Слишком много слов. А она была слишком довольна, расслаблена, да и сил на достойную игру почти не осталось. Претворяться ведь так сложно. Особенно рядом с Готфридом. Циммерманн не думала, что брат станет любить её меньше, если узнает её маленький секрет, но по неизвестной причине Гризельда продолжала молчать о собственном недуге, позволяя списывать все странности своего поведения на пубертатный период. - да ты грубый. Трупов что ли не видел? Некромантом ещё называешься. – огрызнулась волшебница и стукнула брата кулаком по плечу, выражая тем самым своё недовольство. - свинья. Мне для тебя ничего жалко, а ты помочь сестре не хочешь… так и знала, что положиться на тебя нельзя. – разозлено сообщила Гризельда, хотя лицо её ровным счётом ничего не выражало, лишь на дне пустых глаз плавало потаённое безразличие к происходящему. Ей даже было плевать на то, что родители прибудут с минуту на минуту. Пусть отец найдёт Хельмута. Хоть потом она перестанет постоянно играть дурочку. Готфрид сел в кресло. Гризельде ничего не оставалось, как вернуться обратно на кровать. Девушка достала из под подушки волшебную палочку и начала вертеть её в руках, придумывая во чтобы превратить в Хельмута. Выбор свой она остановила на диванной подушке. Только вот что с ковром делать? - да не за что… – откровенно ответила брату Циммерманн и улыбнулась. Жуткое зрелище, признаться. Немка наклонилась и засунула под кровать руку, кряхтя, она вытащила оттуда кочергу. - ммм… вот этим. – ведьма задумчиво посмотрел на окровавленный конец железяки. В памяти тут же всплыла недавняя сцена. - Готфрид, миленький, ну, пожалуйста. Помоги мне… мне же семнадцати нет. Я что хочешь сделаю. Только помоги. – Зельда бросила в сторону кочергу и кинулась к брату. Она присела рядом с ним, положила голову на его колено и умоляюще сложила ручки – в глазах читалась откровенная мольба, губы скорбно сжаты. - ну Гоооотфрииииид.
Gottfried Zimmermann: Женщины - опасные существа, как ни крути. И Готфрид всегда относился к ним с настороженностью, а к родной сестре - с двойной осторожностью. У Гризельды, вне сомнений, был ма-а-а-аленький такой секрет, который, кажется, был известен только ее брату, остальные списывали все проблемы на 17-летний возраст, проблемы полового созревания, переходного возраста и прочую фигню. Все, но только не Готфрид, он то уже начал понимать, что к чему. -Не хами, сестра. - лишь и сказал немец. Он ненавидел, когда с ним разговаривали в таком тоне и мог жестоко проучить обидчика - Циммерманн всегда требовал к себе уважительного отношения, от Зельды особенно, ведь ей он был нужен как никто другой. Кто еще будет прикрывать ее грешки и оплошности? Не самого мелкого характера? Поведение Гризельды его абсолютно не трогало: она могла злиться, сколько угодно, бить его кулаками и обзывать, не в первой, он то знал, что однажды она устанет и тогда все равно возьмет его. Дипломатия - это великое искусство, особенно, если доводить оппонента медленно и мучительно. -Кочергой? Фууу. Ты меня разочаровываешь. У отца коллекция немецких ножей и шпаг, а ты его кочергой с кухни? - на лице немца было написано искреннее удивление. -Мне так жаль...его. - он посмотрел на мертвое тело. -Даже умереть человеку достойно не дала, какая ты после этого ведьма? - впрочем, ему было не жаль, а скорее он почувствовал разочарование. У его сестры напрочь отсутствовал всякий вкус: хорошо, что она не пошла в некроманты, ритуалы явно не были бы ее коньком. Циммерманн со скучающим видом посмотрел на сестру, распластавшуюся у его ног. Мда, ничего умнее придумать просто не смогла. Закатил глаза и откинул голову на мягкую спинку кресла. -Не ной, Зельда. Ты же знаешь, что на меня это не действует. - хотя он врал. Еще как действовало, что каждый раз, когда сестра начинала ныть, хотелось шарахнуть ее каким-нибудь неприятным заклинанием, чтобы больше никогда не ныла. Но он всегда сдерживался, но ведь однажды может не выдержать, верно? Вместе с тем ему было лестно в какой-то степени, что она стояла на коленях и всячески умоляла его. Пускай это было всего лишь проявление актерского таланта, но на коленях то она стояла по-настоящему. -Слушай, ты сама заварила эту кашу, сама и расхлебывай. Бери тряпку, ведро и вперед. На коленях ты смотришься довольно эффектно. - Циммерман гаденько ухмыльнулся. -Еще как вариант можешь попросить своего любимого домовика убрать, но боюсь его удар хватит, ты же не хочешь расстаться с любимым домовиком? Они такие ранимые существа. - теперь немец постукивал волшебной палочкой по коленке, не занятой головой сестры. И помогать девушке он явно не собирался.
Grizelda Zimmermann: Не с кухни. У меня в комнате есть камин. – обиженно заметила Гризельда. - такая. Самая лучшая. – гордо продолжила немка. Она уже понимала, что спектакль закатила зря, Готфрид не пойдёт ей на встречу. Ему больше нравились издёвки. Но в один прекрасный день и он заплатит по счетам. Циммерманн ещё не осознавала, на что готова пойти ради того, чтобы брат почувствовал каково это быть «вторым». Она скинет его с пьедестала и покажет насколько горек вкус поражения. Но сейчас она должна его задобрить. Зельде уж очень не хотелось возиться с тряпкой, а её любимый домовик наверняка всё расскажет отцу. Эльзевир, хоть и носил гордое немецкое имя, но эльфом был трусливым и старым, при виде трупа Хельмута он потеряет любое желание прислуживать юной хозяйке, а ей ой как нужна была его помощь. Поняв наконец-таки, что Готфрид непреклонен, Гризельда перестала лебезить и резко поднялась. Она посмотрела на брата сверху вниз, в глазах читалось презрение и злость. Хоть что-то она испытывала на самом деле. - тогда убирайся из моей комнаты. - голос прозвучал резко и холодно. - если уж на то пошло брат, то ты решил жить по расчёту – каждый за себя? Смотри, чтобы твоё решение в будущем не обернулось против тебя. Иногда просто необходимы люди, которые в нужный момент прикроют твой холённый зад. – девушка отвернулась от Готфрида и направилась к шкафу, выудив оттуда пару махровых полотенец, она уселась на корточки прямо перед телом несчастного Хельмута. Лицо Зельды было непроницаемым. Она хладнокровно отодвинула разбитую голову и начала быстро вытирать лужу. Так как она делала это впервые, то умудрилась вся перемазаться в крови бедняги. - я сказала тебе – уйди. – рявкнула Циммерманн, бросив гневливый взгляд на Готфрида.
Gottfried Zimmermann: Наигранность происходящего была просто абсурдна. Неужели Гризельда думала, что он, Готфрид, поверит в ее сказки? Или, упаси Боже, поверит в ее искренность? Она что, первый день на этой планете? Или, быть может, первый день его знает? Ха, черта с два. Немец не без удовольствия прочел в глазах родной сестры злость и презрение. Воистину, видеть в ее глазах проявление хоть каких-то эмоций, пускай и негативных, было приятно. По крайней мере, его сестра не бесчувственный монстр, а лишь садистка и психопатка на начальной стадии, а, значит, не все потеряно. -Злая Зельда нравится мне гораздо больше, а то выслушивать твое лицемерие просто скучно. - уже более мягко протянул Циммерманн. Казалось, что еще немного, и он будет готов сменить гнев на милость. Возможно. -Ой, да ладно тебе, ты даже свой холенный зад прикрыть не можешь, что уж говорить о моем? - усмешка на лице Готфрида обещала остаться там навечно. До чего же забавной была вся эта ситуация, право слово! Впрочем, шутки шутками, забавности забавностями, а с кресла он все же поднялся. -Какие мы грозные, посмотрите на нас. - молодой человек явно издевался над младшей сестрой и не собирался сбавлять обороты. Немец вальяжной походкой направился к выходу из комнаты, не забывая оборачиваться через плечо - сестра уже сидела на коленях, вся выпачкавшись в крови, но старательно пыталась стереть следы своей недавней забавы. И тут Циммерманн замер на пороге и расхохотался. Да так громко, что домовики на кухне должны были услышать этот звонкий, но такой искренний смех. -Пожалуй, ты это заслужила. - немец взмахнул палочкой, посыпались ярко-белые искры. Невербальные чары были его слабостью. Их он любил гораздо больше других чар. Эффект внезапности - это всегда...возбуждает. То место, где лежал труп заволокло туманом, который рассеялся через секунд 15. Крови больше не было: паркетный пол и ковер были идеально чистыми, даже махровые полотенца в руках Гризельды были идеально чистыми, будто бы только что постиранными. Единственно, что осталось в крови, так это сама Зельда. То ли на это был расчет, то ли брат оплошал, кто знает. Впрочем, Готфрид никогда не плошает. За свои ошибки нужно платить, и принятие ванны - не самая дорогая цена. -Труп на заднем дворе. Чары продержаться еще пару часов, а потом все все откроется. Стоит подумать о том, как от него избавиться. - молодой человек убрал палочку в карман. Надеюсь, уж с этим то она помощи просить не будет? -Придумаешь что-то оригинальное я, пожалуй, даже помогу. Если нет...то ты знаешь, где у нас лопата. - и немец снова засмеялся, взявшись за ручку двери и намереваясь покинуть обитель зла.
Grizelda Zimmermann: - Да ну **я – что ж от милой и вежливой Зельды осталось мало. Пожалуй, это их первый честный и откровенный разговор. Циммерманн была искренна как никогда. В этом что-то было. Что-то определённо настоящее. - смейся-смейся Готфрид. Не долго тебе осталось смеяться. – Гризельда прямо-таки кипела, но продолжала упорно водить полотенцем по полу, стараясь оттереть любимый ковёр своей дражайшей матушки. Каждое слово дурмстранговца было хуже пощёчины, брат знал толк в издёвках. Уж так повелось с самого детства – сильный и умный Готфрид всегда подшучивал над инфантильной Гризельдой. Только девушка уже не помнит, когда детские забавы успели перерасти в холодные и жёсткие упрёки. - проваливай. - прорычала немка и схватив ближайшее полотенце, которое насквозь пропиталось кровью, и его кинула в сторону старшего Циммерманна. Оно, увы, до цели не долетело и шлёпнулось у самых ног юного мага, испачкав ему лишь левый ботинок. Жалкая попытка отомстить лишь развеселила немца, а Зельда из состояния «медленного кипения» перешла в «раскалённую печь». Пускай внешне она была спокойна и демонстрировала пустое безразличие, но стоило Готфриду добавить хоть слово… она бы кинулась на него как дикая кошка, выцарапала глаза, а внутренности скормила собакам во дворе. Но брат был умён, знал, как довести сестру до кондиции и когда нужно остудить её пыл. Волшебник взмахнул палочкой. Труп Хельмута исчез, полотенца, которые она так усиленно втирала в пол, стали вновь девственно-чистыми. Только Зельда осталась прежней – с головы до пят перепачкана чужой кровью. Ведьма выпрямилась и бросила на Готфрида ошарашенный взгляд. Она действительно поверила в то, что брат бросит её разбираться со всем тем дерьмом, в которое она умудрилась ввязаться. Пожалуй, эта сцена была даже веселее, чем игрища древнегреческих богов. Да что в них в целом интересного? Смех Готфрида эхом прокатился в тишине комнаты. Зельда подумала, что брат всё-таки не так уж плох. В конечном итоге, она научиться управлять им. У всех есть свои рычаги. Сейчас она очень хотела научиться смеяться как он – весело, искренне, беззлобно. Иногда Зельда очень жалела о том, что не такая как все. Она не понимала некоторые вещи. Они утекали от неё, как песок сквозь пальцы. И пусть её смех был деланным. Она за шестнадцать лет научилась хохотать так… что любой актёр Королевского Театра позавидовал бы. Зельда одним прыжком преодолела расстояние, которое разделяло её от Готфрида. Обвив худыми руками шею брата, девушка чмокнула краешек его губ. - любишь меня? - совершенно серьёзно спросила немка. - любишь. За это я не расскажу отцу о том, что вы делали с тётей Агнесс. – губы дрогнули в едкой усмешке.
Gottfried Zimmermann: Брат и сестра были настолько разными, что можно было подумать, что они от разных родителей. Готфрид всегда умел владеть собой, чтобы ни случилось, Зельда же никогда. Вывести немку из себя было проще простого, и брат постоянно пользовался этим, устраивая потехи для души. Впрочем, он старался не перебарщивать, бережливо относясь и к без того расшатанной психике младшей Циммерманн. В конце концов, кто будет заботиться о таких мелочах, если не родной брат? Ведь только ему известны самые темные и потаенные уголки сестринской души. Улыбка расцветила лицо немца, кажется, на сегодня с них хватит. Общение, даже с самыми близкими, должно быть четко дозировано. Бросив мимолетный взгляд на свой испачканный ботинок, молодой человек направил на тот палочку - поднял глаза к потолку, и через мгновение ошметок крови исчез, и ботинок вновь стал прежним. А сестра уже направлялась к нему, готовая в любую секунду повиснуть на нем. Жаль, Циммерманн не успел открыть дверь, а то обязательно выскочил бы наружу - новую рубашку, как никак, было очень жалко. -Осторожнее, Зельда. - по-братски похлопав сестру по спине, парировал Готфрид. -Вздумаешь шантажировать меня и очень пожалеешь об этом. - лелейно подытожил немец. Отца он не боялся, впрочем, как и угроз сестры. Однако, продолжая в том же духе, Гризельда грозилась нажить себе врага в лице брата. А такого никому не пожелаешь.
Grizelda Zimmermann: - Ха. Нашёл чем пугать. – в тон брату ответила Гризельда. Она отстранилась и положив обе ладони на грудь Готфрида внимательно посмотрела в его глаза, стараясь прочесть в них то, что в обычное время оставалось скрыто от её поражённого болезнью разума. Порой Циммерманн задумывалась над тем, как было бы хорошо умей она читать чужие мысли. Во-первых, жить бы стало легче, во-вторых, претворяться гораздо проще. Даже тогда, когда она раскроила череп Зельмута каминной кочергой, ведьма сгорала от любопытства, о чём же подумал немец в последнюю секунду? Неужели вся жизнь промелькнула перед глазами? Все эти чувства, которые были Гризельде недоступны, так будоражили и волновали её больную душу. Она так отчаянно хотела понять, как же работает этот странный механизм под названием «человек». И если ради этого придётся отправить в небытиё пару-тройку магов, что с того? Ведь такая благородная и возвышенная цель оправдает любое средство. Девушка поводила ладошками по рубашке брата, оставляя витиеватый узор из крови несчастного, которого она убила совсем недавно. Мысли о Хельмуте уже давно покинули её. Не поверите, в какой-то момент она действительно забыла о том, что натворила, полностью погрузившись в весёлый разговор с любимым братом. - Нам лучше дружить, чем враждовать. – пропела волшебница, довольно разглядывая результат проделанной работы – рубашка была испорчена. - а где ты был? Небось, соседнее кладбище опустошал. – девушка отвернулась от брата, сделала шаг в сторону трюмо. Зельда внимательно осмотрела себя в зеркале. Признаться, жуткое зрелище – словно немка только что побывала в Чистилище. Послышались чьи-то шаги. Циммерманн напряглась и кинула настороженный взгляд на дверь. - родители вернулись. – пролепетала волшебница. Девушка только-только успела закончить фразу, как раздался громкий стук. - Зельда? – вопрошающе позвал отец.
Gottfried Zimmermann: -Я не пугаю, я констатирую факты, Зельда. - она еще не видела, как он может запугивать, тогда бы она точно не обрадовалась. Может, Готфрид и был жесток с людьми, но с собственной сестрой старался быть мягче. Он не применял к ней пыточные заклятия, не пробовал на ней ритуальные зелья и настойки, не проверял ножи и прочие прелести некромантских ритуалов. С ней он был гуманнее, чем с остальными, и она должна была быть ему благодарной, а не портить дорогие, да к тому же новые рубашки. Немец с некоторым отвращением наблюдал, как младшая Циммерманн размазывает по белоснежной ткани остатки крови. И нет, дело было не в крови несчастно убиенного парня и даже не в том, что рубашка была испорчена. Готфрида привело в некоторой шок выражение лица Гризельды: мечтательное и довольное, словно бы сейчас было Рождество, а она с упоением разворачивала родительские подарки. Только вместо подарков труп, вместо радостных визгов - ответы на вопросы мироздания. Об этом стоило задуматься. Пожалуй, в вопросах жестокости сестра легко может посоперничать с братом. -Гулял, Зельда, гулял. Соседнее кладбище - опочивальня наших предков, поэтому я.просто.гулял. - с расстановкой проговорил молодой человек, опять совершая пасы волшебной палочкой, на этот раз над рубашкой. Снова появился дым и сноп белых искр - кровь выводилась гораздо труднее остальных пятен, но зато это можно было делать невербально. Секунда, и кровь исчезла, рубашка была как новенькая. -Готфрид? - а вот это уже был голос матери, который прозвучал совсем близко. Циммерманн обернулся на дверь, затем посмотрел на сестру - она явно наслаждалась происходящим, совершенно не заботясь о том, что выглядит так, будто вернулась с войны, и лишь улыбка свидетельствует об обратном. -Ты идиотка, я говорил, да? - Готфрид был превосходным колдуном и знал такое количество заклинание, которому можно позавидовать. И что не менее важно, он всегда мог выудить из памяти самое нужное. Направив палочку на сестру, он прошептал несколько слов, раздался хлопок, девушку окутало едким малиновым дымом, и в эту секунду распахнулась дверь в спальню. -Guten Abend, Mutter. - он шагнул навстречу матери, убирая палочку и протягивая руки вперед для приветствия. -Готфрид, что вы тут делаете, и где Зельда? - но молодой человек ответить не успел, дым начал рассеиваться.
Grizelda Zimmermann: Гризельда выпрыгнула из малинового облака и кинулась к отцу. Она бросила мимолётный взгляд на зеркало и увидела, что брат облачил её в розовое платье с длинными бесформенными рукавами. Оно было весьма старомодным и умей Зельда смеяться, то определённо бы звонко расхохоталась. Но вместо этого немка, натянула на лицо маску беззаботности и заключила Отто в крепкие объятия. Чмокнув отца в щёку, девушка, подошла к матери и почтительно поклонилась. С мамой у Гризельды были особенные отношения, она никогда не позволяла себе лишнего, была учтива и вежлива. Грэтхем Циммерманн была высокой, статной женщиной, истинной арийкой. Природа не наделила её красотой, но зато одарила пытливым умом и феноменальной памятью. - здравствуй, мама. – приветливо поздоровалась Гризельда и улыбнулась. - а мы тут с Готфридом разговаривали о том, как провели сегодняшний день. – Зельда подошла к отцу и потрепала мужчину за рукав. - он гулял. Без меня. Представляешь, пап? А мне пришлось весь день киснуть дома одной… только вот книжками и развлекалась. – Гризельда состроила обиженную гримасу и картинно надула губы. - Зельда, почему у тебя на кровати кочерга? – Грэтхэм укоризненно посмотрела на дочь. Волшебница обернулась и бросила холодный взгляд на кусок железо, благо покрывало было тёмным и следы крови были практически незаметны. Подумав о том, что если, не дай Мерлин, конечно, родители узнали о том, что она сделала… Чёрт. От таких мыслей её бросало в холодный пот. - камин засорился. Папа, пойдём ужинать, Вини такие вкусные тарталетки приготовила… – Зельда развернула отца и бесцеремонно вытолкнула того из комнаты, Грэтхэм, которая стояла в дверях, осмотрительно отошла. Когда вся семья очутилась в коридоре, они дружно направились к лестнице для того, чтобы спуститься в столовую. Немка остановилась, она ждала брата. Готфрид замыкал шествие и как всегда шёл последним. Поймав насмешливый взгляд брата, волшебница подмигнула ему и улыбнулась. Пожалуй, эта чертовка ошиблась со специализацией, ей определённо ближе демонология. С этими тварями она уж точно бы нашла общий язык. Да и чем, по сути, отличались эти несчастные порождения Тьмы от Гризьды? Практически ничем. Зельда всего лишь сделана из плоти и крови, а душа, которую она так стремительно теряла, была чернее любого демона.
полная версия страницы