Форум » Архив «Lumiere-77» » [Дикая охота - 04.12] » Ответить
[Дикая охота - 04.12]
Fiann Lermont: Начало здесь 4.12.1939г, утро. Площадка за воротами Дурмстранга, от которой круто спускается вниз между скал заснеженная дорога, пропадая в темном еловом лесу. Снег падает лениво, крупными хлопьями, вероятно к обеду будет метель. Из школы бежало четыре студента. Те, кто откликнулся на призыв директора, должны найти их в лесу и доставить обратно в замок, обязательно живыми и минимально покалеченными... Да кто ж его слушать будет, того Директора? Средства передвижения - на выбор, кони, лыжи, или метлы.
Ответов - 19
Gottfried Zimmermann: Когда стало известно о беглецах, почти никто не удивился. Почти. Но для Циммерманна это известие было неудивительным, слабаки и мнительные есть везде. Кто-то не выдерживает жизни в неведении и устремляется вперед. Идиоты. Если они не погибнут по дороге домой, то им повезло. Погибнут...то они знали на что шли. Директор Дурмстранга же проявлял искреннюю заботу о своих студентах и уже снарядил спасательную экспедицию. Хотя последнее было явно шуткой юмора, и Готфрид про себя хохотал. Лично он вызвался участвовать в этом исключительно из-за спортивного интереса: провести время на природе, заодно развлечься, чем плохо? Он любил зиму, любил лыжи, и у него начинало приятно покалывать кончики пальцев, когда он думал о предстоящей прогулке. Пока что на площадке перед школой студентов было немного - народ только-только собирался. Сам Готфрид стоял максимально близко к тропе, круто уходящей вниз, и ждал, когда дражайшая сестра соизволит спуститься. Знакомая меховая шапка, наконец-то, показалась на ступеньках парадного входа. Готфрид поднял руку вверх, тем самым показывая, что он уже здесь и у него заканчивается терпение. Вот уж Гризельда была поистине женщиной – даже в поход умудрялась собираться два часа. -С тобой околеть можно, честное слово. А заодно и пропустить все веселье. - впрочем, свое раздражение немец преувеличивал. Он предвкушал нечто интересное, и даже сестра не могла испортить эффект от столь сладостного чувства.
Helga von Neumann: Хельга собиралась недолго. Спасение? Расскажите кому сказки поинтереснее - это сейчас было самое лицемерное из всех возможных выступлений. Она слабо верила, что Директор не знал, во что все это выльется. И еще слабее, будто он не знал, что в "спасатели" первыми попросятся сторонники новой власти, которым меда не надо, только "продемонстрировать лояльность", а на деле - побольше свежей крови. Нельзя сказать, что сама Хельга не любила кровь. Просто она считала, что этой ценной жидкости можно найти множество прекрасных и полезных применений, и уж никак не стоит просто лить ее в снег. Беспорядок. Дезорганизация. Нойманн относилась к таким вещам крайне неприязненно. Впрочем, она рассчитывала на сопротивление кого-то из беглецов: видит Локи, плевать ей было на Гриндевальда, верность ему, его сторонников и противников скопом и по отдельности, но для завтрашней инвокации ей нужен литр человеческой крови. Где его брать прикажете? Девушка поправила на голове меховую шапку, надежно пришпиленную к собранным в узел волосам несколькими заколками, и вяло похлопала по шее коня. Лыжи она не любила и не понимала, а метлы считала чем-то самую малость неподобающим за пределами квиддичного поля. То есть, она осознавала, что, наверное, неправа, никому свое мнение не навязывала, но не стала бы летать на какой-то палке с прутьями у всех на виду. Лошадь - то, что надо. Животных Хельга, что нехарактерно, любила. И всегда искренне скорбила о судьбе приносимых в жертву тварей... а вот людей она любила куда как меньше. И некоторых - особенно. Вот взять, к примеру Циммермана и его маленькую сестренку. Или... Хельга еще раз проверила все: фляжка на поясе - это чтобы не замерзнуть совсем, если что. Нож. Атаме в сапожке. Куртка застегнута, ничто не должно разболтаться или упасть. И да, бутылка в седельной сумке. отлично. Так вот, о людях, которых Нойманн не любила. Она с подчеркнутым почтением кивнула жениху - тому самому, которым ее "наградила" матушка и которому, по прогнозам Хельги, не суждено было прожить и года после свадьбы. Может, дело затянется, учитывая, что Моргенштерн тоже не дитятко в пеленках. Но оно того стоит - а спорить с матушкой... да кто она такая, чтобы отказывать родителям в их невинных прихотях? Замуж так замуж. Мужа поберегите только. Скользнув равнодушным взглядом по Дитриху, немка без особого лихачества устроилась в седле, по обыкновению едва заметно улыбаясь и сдувая с носа падающие на него хлопья. Жизнь представлялась неожиданно приятной штукой.
Grizelda Zimmermann: Гризельда решила поучаствовать в охоте, потому что… собственно, почему? Циммерманн не могла дать точного и внятного ответа. Ну, во-первых, герр Директор попросил их помочь. А он нравился Зельде в той мере, какой может нравиться человек абсолютно безэмоциональному существу. Было в нём нечто умилительное. Циммерманн всё удивлялась, как такой человек смог заслужить покровительства Гриндевальда. Она была готова скорее поверит в то, что герр Валлестрём и Гриндевальд каждое утро пьют кофе в одной из бесчисленных кофейнь Берлина, чем в то, что герр Директор сумел выслужиться перед тёмным магом. Также Гризельда абсолютно не понимала тех ребят, чьих родителей обрекли на вечность в Нурменгарде. В конечном итоге, ведь им уже не помочь… а эта глупая и показная смелость? Она приведёт лишь к смерти, ну или к отчислению из Дурмстранга, что для Циммерманн было равносильно последней. Нахлобучив чёрную меховую шапку, Зельда проверила все ли пуговицы застёгнуты на шубе. Бросив критический взгляд на себя в зеркале, ведьма поправила выбившуюся прядь и довольно улыбнулась своему отражению. Она была хороша. Бесспорно хороша. Очутившись на ступенях перед площадкой, немка огляделась в поисках брата. Циммерманн поднял руку вверх. Ох, уж этот Готфрид. Всегда мрачнее тучи. Девушка сбежала вниз по ступенькам и через секунду уже стояла подле брата. - не ворчи как старик. – пропела Гризельда и счастливо улыбнулась. Конечно, её хорошее настроение было весьма преувеличено, но она очень хотела показаться брату крайне довольной. На самом деле, Зельда сейчас почти ничего не ощущала. Ну, разве только что-то… очень странное, близкое, наверное, к радости, так, скорее всего, это чувство зовут другие. Отмахнувшись от глупых мыслей, волшебница подбежала к каурой кобыле. Проведя рукой по гладкому лоснящемуся боку лошади, девочка посмотрела на брата. - верхом или на мётлах?
Michael Edenharter: От этой спасительной операции разило настоящей охотой. Вот только не на волков и медведей, а на живых людей, тех, с кем еще совсем недавно все они мирно учились рядом. Одну из сбежавших девушек Михаэль знал. Ну, то есть, как знал. Был в курсе, что она училась на целителя, частенько замечал ее в общем скоплении студентов, но он понятия не имел, что ее так тревожила судьба родителей. Да даже если и так, то все равно был удивлен, что четверо, включая ее, решились на побег. На что они рассчитывали? Могли ли знать, что станут бегущими мишенями, за которыми начнется погоня? Что он здесь делает? Оглядываясь на других студентов, Михаэль уже сбился со счету, сколько раз себя это спрашивает. Ответ выходил невразумительный. Все пошли, и он пошел. А что еще ему оставалось делать, когда имя и так запятнано и в любой момент так и ждешь на себе подозрительных взглядов? Явно не выделяться из инициативной группы, которая готова исполнить поручение Директора. Или все же попытаться спасти ту беглянку с его факультета? Проклятие. От беглого взгляда на участников «поискового отряда» кровь стыла в жилах, не смотря на меховой тулуп. Все они была настроены более чем решительно, даже с задором, прямо как перед началом самой обычной охоты. Казалось, вот-вот, и все они хищно оскалятся и начнут облизывать свои клыки в жажде крови. Но чем же ты лучше них, если снова и снова проверяешь пристегнутый на поясе кинжал? Эденхартер стоял у гнедого жеребца, поправляя овчину, что подложил под седло, а то поиски могут и затянуться, а скакать с отмороженной поясницей - то еще сомнительное удовольствие. Напоследок он еще проверил, крепко ли держится его сумка у седла, в которой были заготовлены несколько маленьких пузырьков с зельями, что он успел сделать перед выходом. Одно, если разбить склянку, при взаимодействии с воздухом тут же делает его трудно пригодным для дыхания, а другое при тех же манипуляциях создаст небольшое облако тумана. Шанс на дезориентацию. Но жертвы или бегущего по следу убийцы? Перекинув вожжи и придерживая их одной рукой на седле, Михаэль задержал взгляд на сестре и брате Циммерманн. Со стороны Зельда казалась сейчас такой счастливой, что у юноши болезненно сжалось горло. Ему не хотелось видеть ее в деле. Порывисто алхимик буквально взлетел в седло и, обхватив коленями и икрами тугие бока жеребца, круто развернул его в сторону, не решаясь пуститься в эту погоню первым.
Eskil Vallestroem: Нервная трехлетка кошачьи-желтоватым глазом косилась на хозяина. "Зачем, мастер? - говорил этот взгляд. - Зима, под копытами ледяной щебень, утро... такое раннее утро, мастер! Может, к дьяволу все? Давай ты расчешешь мне гриву?". Тонкие пальцы фокусника осторожно подтянули подпругу. Эскиль Валлестрём не терпел спешки. Хочешь нагнать противника - дай ему фору. Фантазия - наш главный враг. Подарите человеку надежду, одолжите Великую Цель, откройте ворота и... на полпути к Эдему, он сам вообразит Легионы Ада. Только идиоты верят в счастливый финал. Ну а погоня... О! погоня - это всего лишь способ быстрой езды. Кобыла напряглась, грациозно выгнув шею, она смотрела осуждающе. Эскиль улыбнулся. Стянув перчатку из тонкой кожи (от холода такая не спасет, да многих ли некромантов убила метеорология?), ласково погладил строптивицу между ушей. Другой на его месте давно бы лишился руки, но гнедая чтила субординацию. Кобылу звали Розочка и это был ее единственный недостаток. Удовлетворенный, Эскиль Валлестрём прыгнул в седло. В седле некромант держался мастерски, даже артистично и очень, очень любил животных. Включая маленьких пушистых зверьков. Примерно таких, чьи шкурки пошли на его тяжелый, подбитый волчьим мехом плащ. Говорите, волк не маленький пушистый зверек? Вспорите ему брюхо, вспорите брюхо кролику - найдите пять отличий. Вот и сегодня не было ни охотников, ни жертв. Лиса и заяц - кто кого? Подумайте хорошенько. Где-то наверняка затаились люди графа... Эскиль ждал. Пасынку смерти некуда спешить. Забавно. Директор Дурмстранга был дураком. Самым настоящим дураком, впрочем, дурость свою успешно скрывал, талантливо имитируя идиота. Эскиль задумчиво склонил голову на бок. Редкие снежинки почему-то не таяли на лице некроманта. Студенты против студентов, веселая прогулка по декабрьскому лесу и некромант завершает процессию. Эскиль Валлестрём слышал невысказанное. Невысказанное звучало так: "Эскиль, рано или поздно охотник превращается в жертву. Пусть его рано наступит сегодня, и тогда завтра не будет поздно для всех нас". Есть резон? Герр декан убьет любого из учеников. Мертвые, они в общем-то полезнее. Гнедая, свято храня в своих лошадиных генах память о тысячах благородных предков, хотела уйти в галоп. Эскиль мягко натянул поводья. Подняв правую руку, призвал собравшихся к тишине. Было тихо. В присутствии герр декана всегда было тихо. - Ну что ж, господа, полагаю готовы? Вперед. Хотелось добавить шутливое "deus vult!". Но Бог не хочет ничего. А дьявол берет без спросу. Проверив, удобно ли закреплена перевязь с несколькими метательными ножами и на месте ли драгоценная мизерикордия (глупо полагаться исключительно на магию; там, где дает осечку заклинание, нож довершит начатое), Эскиль легонько пришпорил гнедую. - Настоятельно рекомендую не разбредаться. Настоятельно. Рекомендую. Пора начинать. Если Смерть играет в шахматы - важно не пропустить свой ход.
Annika Hildebrandt: Это должно было рано или поздно случиться, поэтому Анника и не удивилась. Узнав о бегстве парочки студентов Гильдебрандт лишь усмехнулась и покачала головой. Всегда найдутся крысы на тонущем корабле, хотя Дурмстранг пока не собирался тонуть, а вот крысы уже убежали. В любом случае стоит их поймать и вернуть обратно, или хотя бы отыскать, а потом как получится. Сама Гильдебрандт с безразличием относилась к подобному заданию. Директор попросил их найти беглецов, а значит они это сделают. В отличии от окружающих она ни сочувствовала им, но и не собиралась разрывать их на части. То есть не сразу. Всё же если марать руки, то по не так уж и быстро, надо же поиграть с жертвами. То, что беглецов Анника воспринимала как «жертв» неудивительно. Она мало общалась с людьми, поэтому лишь несколько людей могли похвастаться тем, что Гильдебрандт к ним неравнодушна. Собиралась она недолго, впрочем как всегда. Заплела длинные волосы в косу и накинув теплую шубку принялась застегивать пуговицы. Охотиться ей нравилось всегда. Она любила гнаться за дичью и ощущать свое превосходство, когда наконец-то та оказывалась в её руках. Сейчас она крайне надеялась, что всё обойдется без убийства. Хотя и понимала, что беглецы наверное знали на что шли, даже если их поступок и казался Гильдебрандт необдуманным и глупым. Всё же в Дурмстранге очень редко встречаются идиоты, скорее слабые - чем другие - и нетерпеливые личности. А значит они всё же знали, что за ними будет погоня. Что же в таких случаях делает жертва? Убегает, а если охотник всё же нагонит её, то отбивается со всех сил. Что ж, Гильдебрандт была готова поймать беглецов . На дворе было достаточно холодно, но теплая шубка достаточно грела. Анника умеренными шагами подошла к черной как смоле кобылы и остановилась подле неё. Животных она любила гораздо больше чем людей. Их можно было бы оправдать отсутствием извилин в мозгу, когда у людей они вроде и были. Лошади не предавали и ничего не требовали взамен, кроме как сухого сена и морковки по праздникам. Кобылу Анника ещё давно прозвала Тенью, впрочем та кажется не была против. Погладив лошадь между ушей девушка чуть улыбнулась и подмигнула ей, словно уверяя её, что сегодняшний день они проведут крайне интересно. Понадобилось всего пару минут чтоб убедиться – всё на месте. Любимый стилет в сапожке, перчатки на руках, фляжка с виски на поясе, а сумка с остальным холодным оружием прикреплена к седле достаточно крепко. Анника усмехнулась, уже пару дней как её стилет не пробовал вкуса крови, наверное стоит это исправлять иначе он может обидеться. Девушка поправила меховую шапку на голове и поудобнее устроилась в седле. Голландка с легкой усмешкой на губах оглядывала собравшихся и ожидала знака от своего декана. -Я очень надеюсь, что охота будет веселой, - чуть склонившись произнесла Анника Хельге, которая тоже выбрала лошадь как транспорт передвижения, смахивая с ресниц пушистые снежинки, - Мой стилет уже второй день скучает, - Гильдебрандт смолкла расслышав слова декана и самодовольно усмехнулась, -Кажется нам пора, - Анника склонилась почти дотрагиваясь губами уха кобылы, - Я на тебя надеюсь, Тень.
Dietrich Morgenstern: А принц на белом коне, тем временем, был неканонически молчалив и спокоен, и не проявлял ни радости от предвкушения близкой крови, ни печали оттого, что им пришлось покинуть замок в такой мороз. Что, говорите, белый конь - не для Дитриха Моргенштерна? Маху, говорите, дал, надо было вороного брать? А вот Дитрих Моргенштерн сказал бы вам, что вы тысячу раз неправы и находитесь во власти глупых стереотипов, а у него есть ряд веских причин, чтобы ездить именно на этой лошади, первая и главная из которых: ему нравилась эта лошадь. Она была в меру достаточно резвой, в меру порывистой, довольно сообразительной и - что самое главное - послушной его воле. Главное качество лошади, как, впрочем, и любого другого "средства" - послушание. Это в людях (да и то не во всех) ценят свободу воли, которую, кстати, еще надо заслужить, а цену всему остальному определяет степень его покорности: нет толку в прекрасной гончей, если она норовит ухватить тебя за руку. Нет, Дитриху нужна была не пассивная кляча, но лошадь умная настолько, чтобы, осознавая, кто здесь хозяин, быть способной смирять свой норов - словом, она обладала качеством, которого так не хватает некоторым людям. Моргенштерн вздохнул, поправил перчатку и бросил задумчивый взгляд на Хельгу. Во-вторых, если даже рассуждать дурацкими метафорами - чего Дитрих, надо сказать, очень не любил - достаточно было припомнить одну небезызвестную четверку, которой предначертано однажды галопом промчаться по миру, облагораживая его по пути: хозяин бледного коня, кажется, не слишком походил на принца, и тем не менее, не жаловался на окраску своего ездового животного. А Моргенштерн сегодня ощущал какое-то особое, трепетное родство именно с ним: не склонный романтизировать, он, однако, очень ясно представлял себе, что беглецам, скрывающимся в лесу, преследователи должны были представляться чем-то сродни всадников рока. Впрочем, вот их-то чувства Дитриху определенно были безразличны, равно как был чужд Моргенштерну и почти инквизиторский пыл его товарищей по оружию: сам немец рассматривал эту погоню лишь как хорошую тренировку. Молодых гончих надо натаскивать. Это - хороший урок. И для беглецов тоже, надо сказать. Лошадь под Дитрихом потянула ноздрями морозный воздух, всхрапнула и, подгоняемая легким ударом каблуков в бока, пошла шагом, переходя почти сразу на легкую рысь. "Кто не спрятался, я не виноват", - вспомнилась Моргенштерну детская считалка.
Gottfried Zimmermann: Довольное выражение лица Гризельды ничуть не удивило Готфрида, он лишь усмехнулся. -Я может и есть старик, зато ты в своем репертуаре. - немец, как уже было сказано, лыжи то, может, и любил, но выбирать их в качестве средства передвижения не стал бы. Поэтому, не успела сестра, задать свой вопрос, как Циммерменн уже зашагал к тому месту, где была привязана его лошадь. -Лошади, конечно. Не зря же отец сделал нам такой щедрый подарок, надо быть благодарными. - караковый конь рыл копытом снег в явном нетерпении. Животное чуть ли не требовало, чтобы хозяин поскорее вскочил в седло и гнал во весь опор. Готфрид потрепал коня по холке, проверил все крепления, не забыв при этом убедиться в сохранности дорожной сумки, надежно привязанной к боку верного спутника в сегодняшней охоте. Сестра не заставила себя ждать, возникнув рядом с братом, будто бы из неоткуда. -Что думаешь...у них есть шансы? - по лицу немца было понятно, он придерживается другого мнения. Галантно подав сестре руку, молодой человек помог забраться ей в седло, после чего вскочил на своего коня сам. Пришлось натянуть сильнее поводья, усмиряя пыл нетерпеливого животного. -Тихо, тихо, потерпи еще немного. - Готфрид огляделся вокруг, скользя взглядом по всем присутствующим. Нойманн и Гильдебрандт...последней досталось чуть больше внимания, пожалуй, он бы даже улыбнулся девушке, возможно, бы даже подошел и поздоровался, но для этого сейчас явно было не время. Да и Нойманн рядом, точно не сейчас. Эденхартер, Моргенштерн. Стоп..Эденхартер? Алхимик смотрел в их сторону, что немцу совершенно не понравилось. Впрочем, смотреть пока еще никто не запрещал, а надо бы. -О, твой поклонник тоже вызвался поохотиться. Занятно-занятно. - с их осеннего разговора прошло пару месяцев, а Михаэль был до сих пор жив и здоров, и, кажется, умирать не собирался. Что ж, кто-то должен был порадоваться. Гризельда, например? Циммерманн хотел было еще что то сказать, но заговорил герр Декан и все разом умолкли. Старт был дан. Готфрид легонько ударил коня в бока, натянул поводья, и бодреньким шагом пошел вперед. Остальные сделали тоже самое, через считанные минуты переходя на уверенную рысь.
Helga von Neumann: Хельга насмешливо покосилась на подругу - иногда по ее мнению Анника была ну чересчур порывиста. Впрочем, ее сложно винить, в Дурмстранге мало развлечений, за неимением лучших сойдут и такие кровавые. Она же не стала говорить, что ее клинок скучает без дела - вот уж что-что, а лично ее атаме без дела не скучал, другие же ножи она и за клинки не считала. Вот же радость Гильдебрадт возиться со стилетами? Что вообще за радость что-то делать самому, если есть, кого заставить? Впрочем, сестра на то и сестра, чтобы принимать со снисхождением ее маленькие прихоти. Нойманн почтительно выслушала декана, с едва заметным удивлением шевельнула бровями, потом оглядела рванувшегося куда-то Циммермана (ох, как нам не терпится выслужиться, какая прелесть) и... не тронулась с места. - Да будет мне позволено высказаться, - хорошо поставленный инвокациями голос Хельги огласил площадку так, словно она собиралась вызывать по меньшей мере требовательного к дикции и интонациям Ронове, - Мастер, уважаемые господа, "вперед" - это, собственно, куда? Следы уже замело. Навигацию никто не колдовал. Могу я провести обряд? Вежливо испросить разрешения с намеком на оскорбление - по крайней мере в адрес однокашников - так умела только Нойманн. И с удовольствием пользовалась этим умением.
Grizelda Zimmermann: Кони так кони. Оседлав каурую Магду (так Зельда прозвала свою лошадку), ведьма очутилась подле брата.. Пожалуй, эта спасательная операция всё меньше походила на таковую. Гризельда с интересом вглядывалась в лица сокурсников. Она читала там многое – азарт, увлечённость, откровенное презрение, только Моргенштерн по обыкновению был невозмутим и спокоен, а лицо его напоминало каменную глыбу. Зельда сморщила нос и громко чихнула. Кобылка нервно заржала и дёрнулась вперёд. Девушка натянула поводья, стараясь успокоить лошадь. Как ни странно, но Гризельда не любила верховую езду. Животные, особенно такие чувствительные как лошади, очень чутко улавливали её натуру. Она ведь была хищником не по собственному выбору, а по природе, с которой родилась. Эта порочная натура ощущалась во всём – во взгляде, движениях, манере говорить. Неудивительно, что большинству живому некомфортно с ней. Поэтому Гризельда так любила общество мёртвых. Нет, определённо в своё время девушке нужно было податься в некроманты. - не у всех. Хотя… – Гризельда вспомнила свой маленький секрет. Ещё одну причину, которая побудила её поучаствовать в охоте. - там есть один… – поймав недоумённый взгляд брата, Зельда усмехнулась. - ну я же должна знать зверя, на которого собираюсь охотиться. А зверь, поверь мне, хитёр и опасен. Будет весело. – Готфрид отвлёкся. Она проследила за взглядом брата. Моргана, опять эта Гильдебрандт, да ещё и Нойманн рядом с ней. Юная волшебница поджала губы, она едва ли переборола в себе желание плюнуть в их сторону. - он мне не поклонник. – отрезала Циммерманн и посмотрела на Михаэля. Девушка улыбнулась и приветственно помахала ему рукой. Она хотела что-то крикнуть другу, но тут тишину разрезал голос герра Валлестрёма. Что ж… охота началась. Но как бы не так. Стоило Зельде пришпорить лошадь, как позади раздался противный и назойливый голос фон Нойманн. - как всегда… – раздражённо пробормотала немка.
Eskil Vallestroem: - Вперед - это вниз по тропе. Не доверяете собственному чутью - доверьтесь лошади. Не подведет. Вызов? Безусловно в голосе фон Нойманн звучал вызов. Очаровательно. Если обращать внимание на каждый вызов, легко превратиться в моральную шлюху. Эскиль Валлестрём по пустякам не дергался. Если девочке хочется примерить на себя тонкую шкурку выскочки - милости просим. Декан не таксидермист, ему нет дела. Нынешнее мероприятие казалось скучным и в высшей степени не продуктивным. Некромант не стремился почивать на лаврах ревностного служителя закона, как вообще не стремился почивать. Эскиль любил действие. Иногда очень спокойное, плавное, почти не ощутимое, как сдвиги континентов, которые - о чудо! - не останавлияваются не на миг. На Хельгу он даже не взглянул. Видел уже. Десять лет видит. - Нет, фон Нойманн провести обряд вы не можете. Во-первых, мы не покинули территорию школы. Во-вторых... какие следы? Может, вы еще рекомендуете поискать красную шерстяную нить? Здесь всего одна дорога. Дорога, ведущая вниз. Если наши, хм, друзья окончательно не лишились рассудка, они прошли именно этой дорогой. Любителей метел среди нас нет, трогаемся. Обряд проведем на опушке леса. Хотите - дозволяю ассистировать. Эскиль ослабил поводья. Розочка не спешила. Умница, девочка. Единственная умница из всей этой чертовой компании.
Helga von Neumann: Хельга подумала, что дорога-то одна, но господа однокашники бежали ночью, и наверняка успели разбрестись по лесу. Слабо вериится, что они так и бредут толпой, но разумеется, Мастеру лучше знать. нет, без иронии, что бы он там ни подумал. Нойманн ясно улыбнулась мелкой Циммерман - надо же, какое милое имя, Гризельда, совсем как у крыски. Маленькой такой, отвратительной плешивой бешеной крыски, которую было бы так приятно скормить какой-нибудь потусторонней твари. Едят ли они крыс? Ах, какая мелочь по сравнению с разрешением ассистировать учителю. - Благодарю, Мастер. Разумеется, я хочу, - с тщательно отмеренным удовлетворением в голосе отвечала Хельга. Ну, может, для кого это и был щелчок по носу, но ради такого можно и принять пилюлю. Спорить она не будет. Нойманн тронула поводья, пуская лошадь рысью рядом с кобылой Анники: дорога гладко легла под копыта, и все стало совсем хорошо. Ну, может, если не считать каких-то странных предчувствий - по правую руку вспорхнула из сугроба белая сова, Хельга едва заметно нахмурилась. Откуда здесь белые совы? Дрянь какая...
Eskil Vallestroem: - Разумеется, хотите, - через плечо бросил Валлестрём. - Хотеть ассистировать мне - высшее благо для студента. А пока вам нечем заняться, напомните мне характеристики сбежавших студентов. Кто, возраст, отношения меж собой. Это важно. Розочка шла ровным, манежным шагом, красиво выгнув шею, она смотрела вперед, вопреки лошадиной породе даже не думая бросать косое "боюсь!" на льдистый щебень, уже гравий, тропы. Гнедую Эскиль вырастил сам. Сам заботился о ней, расчесывал гриву, кормил, выгуливал без привязи; единственное, некромант не умел ковать подков. Ничего. Научится. Нужно - обязательно научится. Строптивая и гордая Розочка задавала тон. Все идет по плану. Валлестрём набросил на голову капюшон. Он не имел ничего против башлыка - варварское изобретение, но кто сегодня не варвар? Общественность смеялась. Не одобряла. Двадцатый век! Нельзя быть таким консервативным. Он и не был. Эскиль вздрогнул. Хельга пошла рысью. Герр декан не спешил догонять, но. Настоятельная рекомендация не ломать - да Господи помилуй! какой строй? - дистанцию была очень настоятельной. Валлестрём пустил гнедую в легкую рысь. И эта чертова сова. Белая, проклятая сова. - Господа! - Эскиль повысил голос. В прямом смысле неслыханно. - Среди беглецов были анимаги? Умерьте ход! "Умерить ход". Эскиль искренне надеялся, что прочие студенты не решили откушать утренних оладушек, а следуют за ним.
Helga von Neumann: - Нет, Мастер, - ровно сказала Хельга, скорее повинуясь еще одной "просьбе" декана, чем отвечая на последний вопрос, - анимагов не было. Герда Лотар, метаморфиня, Алхимия, целительское отделение, десятый курс. В боевой магии не слишком хороша. Взяла метлу. Густав Рихтер, восьмой курс, Темные искусства, боевая магия, некромантия, ушел пешком, что само по себе странно. Юкко Салмонен, чародей, девятый курс, ушел на лыжах. Мира Янецка, чародейка, девятый курс, ушла на лыжах с Салмоненом. Его невеста. Лотар почти ни с кем не общалась. Рихтер в последнее время поссорился со всеми. Вместе отправились только Юкко и Мира. Номанн повествовала ровным голосом человека, зачитывающего скучный формуляр - она потрудилась навести справки и да, ей показался каким-то очень странным этот единый порыв студентов, практически ничем не объединенных - бежать именно этой ночью. И ладно бы что-то произошло во внешнем мире, что могло бы их на это подвигнуть... так ведь нет! И из них только Янецка, чьих родителей недавно упрятали в Нурменгард, догадалась сманить с собой вполне законопослушного Юкко, причем выглядело это так, будто он согласился в последний момент. Будь Хельга более впечатлительной, она бы сказала, что это похоже на странный массовый приступ лунатизма. Но она впечатлительной не была, поэтому кратко описала ситуацию, все еще памятуя о белой сове и слегка морщась. Не по себе как-то.
Dietrich Morgenstern: Молодые гончие нерешительно топтались на одном месте, недоуменно поскуливая и не понимая, в какую сторону стоит броситься: дичью пахло отовсюду, дурманил запах свободы и сбивал аромат елового леса, а потому щенки хотели бежать сразу во все стороны и в нерешительности не выбирали ни одну. Старый и опытный кобель досадливо рычал, то подталкивая носом, то кусая за шкирку, но толку пока не было никакого. Скукота. Поэтому Дитрих наслаждался единственным приятным в данной ситуации: конной прогулкой. Лошадь шла легко и резво, и видно было, что ей самой в удовольствие легкая пробежка; Дитрих лениво оглядывался по сторонам, отмечая небольшие, но забавные детали: покосившееся воронье гнездо, тот пень похож на профиль декана Алхимиков, вспорхнула птица и с ветки посыпался снег, а вот там... что за чертовщина? Моргенштерн осадил лошадь, и та, всхрапнув, припала на задние ноги, кося глазом назад и демонстрируя белки. На заснеженном холме чуть поодаль стояло нечто, более всего похожее на волка, но приподнявшись в стременах Дитрих смог различить в животном собаку: крупный, лохматый, черный пес, которого неизвестно как занесло в эту глушь, пристальным и немигающим желтым взглядом какое-то время взирал на всадников, а потом запрокинул голову и протяжно завыл. Конь всхрапнул и попятился, так что Дитриху пришлось натянуть поводья, останавливая его. Моргенштерн сердито хмурился: кажется, явление пса не испугало его, но вызвало определенное недовольство, хотя голос Дитриха, которым он обратился к Хельге, разворачиваясь на коне, был совершенно спокоен. - А домашних животных с собой никто не брал? - поинтересовался Моргенштерн. Ему вдруг подумалось, что столь странный и внезапный исход практически никак не связанных друг с другом студентов мог быть и не случайностью. Что если в этом лесу и правда идет охота... только совсем не на беглецов?
Gottfried Zimmermann: -Расслабься, Зельда. Мы только начали. - тихо отозвался Готфрид. Диалог только что состоявшийся между герром деканом и фройлян Нойманн мог бы вызвать усмешку, самодовольную и наглую, если бы Циммерманн был настолько глуп, чтобы публично высказывать нечто подобное. На данный момент его лицо было почти непроницаемым и равнодушным, и проблески эмоций появлялись на нем только, когда его взгляд останавливался на сестре или Аннике. Немец немного ослабил поводья, чтобы конь по имени Кай почувствовал призрачную свободу и перестал агрессивно раздувать ноздри. Действия молодого человека возымели эффект: животное стало поспокойнее и шло гораздо плавнее и даже веселее. -Ты же знала Рихтера, верно? - упоминание одного из однокурсников сестры вывело немца из состояния задумчивости, как и недавно вспорхнувшая сова. Циммерманн повернул голову в сторону и тоже заметил: -Собака? - замечание Моргенштерна было очень в тему. Раз зарегистрированных анимагов среди беглецов не было, оставалось два варианта: либо кто-то был очень нечист на руку, либо... -Сначала сова, теперь это. - Готфрид нахмурился, обращаясь к сестре. Было во всем этом что-то выходящее за рамки...нет, не понимания. Кое-чего другого.
Annika Hildebrandt: Охоту молодая Гильдебрандт любила, но ещё больше любила конную прогулку. Тень была очень умной и уравновешенной кобылой. В отличии от своей хозяйки она предпочитала рисковать лишь в случае победы, поэтому её движения были умеренными. Анника усмехнулась заметив взгляд Готфрида в свою сторону и лишь кивнула ему в знак приветствия, а потом скользнула глазами по личику его сестрицы. Малютку Циммерманн она не выносила ещё давно, а вот с братом неплохо ладила. Кажется последнее слишком уж выводило из себя маленькую крыску (так прозвала её Хельга), коей она считала Гризельду. Рано или поздно она обязательно поранит это самоуверенное создание, вопрос лишь во времени, и пусть её братец потом будет крайне недовольным. Голландка едва удержалась чтоб не рассмеяться заметив недовольство маленькой принцессы с ядом на губах и в венах, после чего перевела взгляд на Хельгу. Анника тронула поводья, и подняла глаза на небо. На дворе было достаточно холодно, но теплая шубка неплохо грела. Тень спокойно шагала по снежной дороге, и голландка даже пожалела на минуту о том, что скоро это спокойствие сменится желанием догнать дичь, а значит она будет нестись на полной силе. Но ведь можно было вполне приятно провести этот день прогуливаясь вместе с Тенью и наслаждаться зимним морозом, хотя девушка и не жаловалась. Разговор сестры с деканом Гильдебрандт выслушала, но не вмешалась. В отличии от Хельги она не была столь информирована по поводу беглецов, поэтому Анника предпочла молчать. Голландка сразу же вспомнила своего верного сокола когда заметила белоснежную сову перед собой. Отто наверное скучал весь день, поэтому ему бы не помешало поохотиться сегодня. Гильдебрандт натянула на левую руку вторую перчатку и выпрямила руку перед собой. Анника громко свистнула. Её зов сокол различит всегда, и узнает свою хозяйку везде. За считанные минуты в небе появилось темное пятно, которое начало приближаться к группе студентов и опустилась на перчатку Гильдебрандт. -Ну, как, милый, готов поиграть? – прошептала Анника своему верному другу. Если даже охота получится скучной, то Отто всё равно не помешает прогулка на свежем воздухе. Гильдебрандт потянулась правой рукой к маленькому мешочку с мертвыми мышатами и подала одну из них соколу. – Неужели среди беглецов не было анимагов? – повернулась она к Хельге, после чего надела на клобучок на голову птице.
Michael Edenharter: Опустив поводья, Михаэль подышал на ладонь в перчатке, согревая дыханием тонкие пальцы. Когда пойдут вскачь, будет не до холода, но стоять на месте было довольно морозно. Среагировав на приветственное движение рукой, юноша сконфузился. Жеребец под ним тряхнул головой, взмахнув рыжей гривой, и выразительно фыркнул. Михаэль тут же обернул поводья вокруг запястья правой руки, сдерживая полуулыбку из-за поведения животного, а заодно небольшим потягиванием давая ему понять, чтобы не безобразничал тут. Фыркать в прочем было из-за чего. Эта не сочетающаяся с их заданием радостная улыбка на лице Гризельды, да еще и возглавлять отряд, судя по всему, будет сам герр Декан Валлестрём. Поразительно мерзкий и умный тип, ссориться с которым крайне нежелательно. А значит надо было быть вдвойне настороже. Четким движением каблуков, алхимик дал знак жеребцу по кличке Зоркий, что пора двигаться. Михаэль не стал рваться вперед, нарочно пропустив вперед большую часть других студентов, и затем с медленного шага пустил коня рысью. Рысь у Зоркого по тропе вниз всегда была чуть шаткой, зато в галопе он был просто превосходен. Молодой жеребец будто ставил себе целью точку на горизонте и уходил вскачь точно по нужной траектории. В погоне и настоящей охоте он был действительно незаменимым, пока же приходилось полностью концентрироваться на ритме, отбиваемом копытами, и поправлять коня, когда тот начинал шалить и сбиваться. Поглощенный этим нехитрым занятием, Михаэль специально не обращал внимание на разговоры в группе, рассудив, что студенты Темных Искусств пусть сами там выясняют отношения со своим деканом, но белая сова вернула его внимание. Эденхартер решил, что пора прекратить плестись позади и подбавил темпа рыси Зоркого ровно до тех пор, пока не оказался наравне с все теми же Циммерманнами. Как раз вовремя, чтобы услышать недоуменный вопрос Готфрида, и теперь уже нахмуриться самостоятельно. - Зелья? Что-то из трансмутации? – задался вопросом вслух теперь и сам Михаэль. Гадать было глупо, еще глупее не понимать, что творится. Зоркий же, воспользовавшись тем, что хозяин отвлекся, едва не схватил шедшего впереди коня Готфрида за хвост.
Helga von Neumann: считать мастерским постом Хельга едва заметно вздохнула. Ну зациклились на анимагии, как маленькие. Декан сказал - и ну повторять на разные лады. - Нет, анимагов не было, - устало повторила она специально для Анники, - не досчитались четверых. Если только никто из них не лгал, что маловероятно. В конце концов, расписание Дурмстранга оставляло уж слишком мало времени для изощренных тайных тренировок в анимагии. Да и вообще, далась им эта анимагия! Почему, к примеру, не подумать о туче местной нечисти, появлению которой предшествует явление белой совы или соба... Едва слышно фройляйн фон Нойманн произнесла некое слово, которое вполне могло отправить в обморок ее матушку - вот и собака объявилась. Хмхм. Вой тем временем неприятно дрожал в воздухе, порождая множественное эхо и дрожь воздуха между скалами. Снега застонали - словно перед смертью, и первый пласт сполз на дорогу. Издалека это выглядело так игрушечно и тихо, словно отломился кусок глазури с пирога. А потом оно понеслось вниз, толкая перед собой воздух, подломило ноги лошадям, снесло всадников, закувыркало в снежном месиве: кони буквально визжали от ужаса и боли - людям же времени на крик не оставалось. Но это был лишь первый пласт, и стоило ему затихнуть, как сдвинулся снег выше, и лавина разделилась надвое - один ее язык завернул за скалы и понесся вниз, в глубокую чашеобразную впадину между скал, унося с собойчудом еще - вероятно из-за привычно наколдованных защитных чар - живых брата и сестру Циммерман, красавицу Аннику и декана. Второй язык лавины понесся в лес, ломая деревья на опушке и пытаясь перемешать со снегом Хельгу, Дитриха и Михаэля - за какие-то минуты обе части группы разбросало на несколько миль друг от друга и, когда все, вздрогнув, замерло, снега застонали в последний раз, но уже не стали двигаться. Эпизод закрыт, в ближайшее время будут открыты два новых. Не расслабляйтесь.
полная версия страницы