Форум » Архив «Lumiere-77» » [Маскарад] - часть I - 31.10 » Ответить
[Маскарад] - часть I - 31.10
Fiann Lermont: Большой Зал украшен к балу. На сдвинутых к стенам столах - праздничные блюда и напитки, в воздухе плавают маленькие тыквы со свечами внутри и блуждающие огоньки. На месте стола преподавателей организована небольшая сцена, где будут выступать девушки из "Акустической Алхимии". Посреди зала на небольшом постаменте возвышается наполненная пламенем чаша, в которую каждый, желающий участвовать в турнире (не забывайте о возрасте!) может кинуть записку со своим именем. И все с трепетом ждут этого, чтобы своими глазами увидеть смельчаков - тех, кто хотя бы решился, а это уже много. Замок и зал в эту ночь авроры охраняют особенно внимательно, поскольку кроме студентов и иностранцев на балу присутствуют представители Министерства, итальянского посольства и шведский Министр Магии. На балу обязательно присутствовать в маскарадном костюме, либо в бальном платье и парадной мантии. Без маски в зал не пускают.
Ответов - 54, стр:
1 2 3 All
Simon de Cideville: Под маской всегда можно было скрыть что угодно: радость, усталость, гнев, печаль, безразличие. Симон же сегодня под ней прятал настоящее нетерпение. Пусть день был нелегок, пусть чужая страна была полна неожиданностей, пусть не все прошло именно так, как хотелось бы, но Турнир по-прежнему оставался Турниром. А француз был одним из тех, для кого это было действительно важно. Он знал, что многие не особенно рвались представлять свою школу на подобном мероприятии и, хоть и не высказывал своего мнения вслух, относился к этому весьма скептически. Ведь сам он считал, что Турнир Трех Волшебников – это прекрасная возможность проявить себя, взять новую высоту. И ему по-настоящему хотелось, чтобы чемпионом от Шармбатона был выбран именно он, да и, чего греха таить, выйти из соревнования победителем тоже входило в число желаний амбициозного юноши. Природная самоуверенность и стремление трезво оценивать шансы каждого из их шестерки долгое время вели в нем напряженную схватку, так что через какое-то время Сидвилль просто отказался от идеи строить прогнозы, хотя мысли то и дело порывались вернуться к столь плодотворной теме. Француз просто верил, что в любом случае боги ему помогут. Но все равно, как только он вошел в зал, сердце взволнованно екнуло, при виде стоящей прямо напротив чаши, наполненной танцующим пламенем. Симон не знал, каким именно было в этот момент выражение его лица, но почему-то порадовался, что оно скрыто за прячущей эмоции маской. - В маске, конечно, нельзя узнать человека с первого взгляда, но у меня все равно такое чувство, что все снова смотрят именно на нас, - тихонько признался он на французском держащей его под руку Карре. – Наверное, я просто немного нервничаю. Или же моя дама столь ослепительна, что ею невозможно не любоваться. Впрочем, второй вариант нравится мне гораздо больше. Да, Констанс, я сегодня не устану повторять, что ты выглядишь великолепно. – Юноша слегка замедлил шаг, и чинно повел француженку через весь зал. Возможно, это могло и подождать, но записка с его именем, лежащая в кармане сюртука, как будто жгла бок таким же огнем, какой пылал в деревянной чаше, которой они в скором времени доверят свою судьбу. Только теперь Симон, наконец, обратил внимание на убранство зала. С того момента, когда они приходили сюда во время обеда, здесь произошли весьма ощутимые изменения. Видно было, что англичане старались подготовиться на славу, на радость и своим и иностранным студентам. - Если бы не тыквы, то было бы весьма романтично, - наконец вынес Сидвилль свой вердикт окружающей обстановке. – Впрочем, Самайн же... В общем, неплохо. Что скажешь? – Он скользнул взглядом по сцене, сооруженной на месте преподавательского стола, отметив про себя, что, видимо, на этот раз культурная программа будет состоять не только из речи директора Хогвартса, что, несомненно, не могло не радовать. Оставалось только надеяться, что организаторы не прогадали с выбором приглашенных исполнителей. Задумавшись, Симон опустил свободную руку в карман сюртука и нащупал аккуратно свернутый в трубочку лист пергамента, на котором он еще во Франции написал свое имя. Оставался последний шаг, и пути назад может и не быть. Но вместо опасения в его голове по прежнему царило нетерпение и ожидание чего-то невероятного, а взгляд то и дело обращался к стоящей в центре зала огненной чаше. - Опустим имена в чашу сейчас? – Наконец поинтересовался он у Констанс. – Или, может быть, тебе хотелось бы сделать это позднее? - Нетерпение нарастало, однако, в самом-то деле, сделать это всегда успеется. Тем более Симон понимал, что, быть может, француженке нужно время, для того чтобы все еще раз обдумать.
Constance Carre: Начинался маскарад - любимое событие в жизни любой девушки, ведь именно сейчас можно облачиться в самый красивый наряд, надеть маску и быть незнакомцем на празднике, купаясь в таинственных взглядах. Констанс довольно холодно относилась ко всякого рода празднествам и забавам, считая это бесполезной тратой времени и собственных сил, когда можно посидеть в библиотеке и, наконец, выучить очередное легкое заклинание, которое получится с 4-5 раза. К тому же ей не доставляло никакого удовольствия угадывать, кто же находится за маской, какие эмоции наполняют человека, стоящего перед ней. Это было похоже на кошмар, когда приходиться улыбаться и чувствовать сквозь маску нелепость ситуации. Зато были те, кому маскарад был по душе. Констанс знала, что Эсклармонда оценит праздник, что у нее уже готов веселый наряд. Ее, мадемуазель де Рэ, легко будет найти в толпе: маленькая бабочка с золотистыми крылышками, будто светящаяся изнутри, наверняка станет предметом обожания со стороны всех школ. Разве это не прекрасно? Симон был одним из тех, чьи эмоции довольно сложно угадать, даже если знаком с этим молодым человеком довольно долго. – Брось, Симон, в маске вообще никого не узнать. Именно на это уповала школа: что мы сблизимся и так далее в этом духе, - бросила девушка, сильнее прижавшись к Сидвиллю. Она боялась толпы, боялась шума и ей становилось неловко от восторженных (да-да) взглядов. На деле же Карре демонстрировала превосходное самообладание и если бы не маска, все старания оказались бы напрасными. Так или иначе, маскарад - действительно прекрасная возможность узнать поближе студентов Дурмстранга, Хогвартса, понять, каков их уровень владения магией и начать готовить себя к тому, что борьба будет жесткой. Если будет, конечно. – А мне кажется, что все смотрят на тебя, - улыбнулась Констанс, - ты бы видел, как на тебя смотрели девушки. Готова поклясться, как только я уступлю какой-нибудь студентке танец с тобой, от тебя и след пропадет. Мне завидуют. Все равно спасибо за комплимент, а то я в этом костюме чувствую себя... немного неловко. - Карре опять улыбнулась и зашагала вслед за юношей, гордо держа спину и стараясь настроить себя на то, что маскарад - явление временное и не такое страшно-опасное, как всю сознательную жизнь ей казалось. К тому же они шли навстречу чаше, следовательно, нужно придать себе как можно более важный вид, ведь многие хотели бы бросить свое имя. И если Симон действительно мог быть чемпионом Шармбатона, то Констанс - навряд ли. Известно, что чаша выбирает достойных, а этими людьми, по мнению француженки, были те, кто на должном уровне владел заклинаниями и защитой от темных искусств при помощи палочки, а не амулетов. Впрочем, маскарад не подразумевает грустных мыслей. -Не помню, чтобы мы в Шармбатоне праздновали Самайн так ярко и красочно, как здесь. - Девушка обвела взглядом потолок, место, где ранее стояли столы и скамьи, возвышался стол преподавателей. – Англичане, видимо, любят этот праздник. Подготовились они на славу. Но все-таки поменьше бы тыкв и побольше бы свечей - вот тогда было бы романтично, не правда ли? Еще мне кажется, что висящие в воздухе свечи - не лучшее дополнение к маскараду. Воск плохо оттирается. - Жанна бы сейчас сказала, что Карре стоит быть терпеливее и благодарнее, Эсклармонда - что все так здорово и прекрасно, что возмущение Констанс неоправданно и она просто не готова признать, что Хогвартс обошел "наш прекрасный Шармбатон". – И все же они молодцы, - спустя несколько минут промолвила француженка, - чувствуется настроение праздника и предвкушение чего-то увлекательного. Констанс проследила за тем, как рука Симона исчезла в кармане - там-то лежит тот самый клочок бумаги, что вскоре будет опущен в чашу. – Да, сейчас, зачем ждать? Не думаю, что от времени что-то изменится, - Карре быстро обвела зал, чтобы убедиться, что уже никто на них не смотрит, затем коснулась рукой выреза, что нынче модно называть декольте и на секунду задержала. Почему в маскарадных платьях нет нормальных карманов? Это же со стороны выглядит... не очень эстетично. Через мгновение она вытащила из декольте аккуратно скрученную бумагу. – Прошу прощения, Симон, издержки ослепительного вида, - Констанс виновато пожала плечами и сделала шаг вперед к очерченной линии. – Я так волнуюсь, словно... у нас дуэльный клуб, - нервы сдавали и брюнетка даже не заметила, как прошла через круг. Еще немного осталось. Поднявшись на цыпочки, Констанс бросила пергамент, и в ту же секунду синеватое пламя стало ярко-красным, выбросив несколько искр. Это все? -Теперь твоя очередь, - Карре присела в поклоне.
Daniel de Foix: Ах, эти британцы! Устроили маскарад. Даниэль вошёл в зал уверенной походкой – маска на лице, насмешка во взгляде и целый ворох мыслей в голове. Ну, что такое маска для эмпата, право слово – ах, какая таинственность! Можно подумать, под ней возможно хоть что-нибудь скрыть. Де Фуа искренне веселился. Как он любил это время – бал-маскарад, где каждый получает возможность на несколько часов скрыть своё истинное лицо, представ перед всеми в новом облике. А сколько великолепных глупостей люди совершают, будучи уверенными в том, что они останутся не узнанными! Для эмпата не существовало тайн и секретов, и до чего же забавно иногда было наблюдать за всем этим действом. За этими девушками, шепчущими под маской робкие признания в любви, за этими пылкими юношами, краснеющими в ответ под такими же масками. Идиллия, не находите? Сколько эмоций, сколько страсти, сколько экспрессии! Француз негромко рассмеялся собственным мыслям, поправляя маску. Сегодня здесь будет занятное зрелище. По правде говоря, ещё пару часов назад настроение Даниэля было диаметрально противоположным. Он будто кожей ощущал эту суету и панику, накрывшую с головой больше половины обитателей древнего замка. Да и вообще, парню казалось, что Хогвартс таит в себе что-то... недоброе. То есть, тут была охрана из британского Министерства Магии, за обедом так и не произошло ничего особенно ужасного, но дело было даже не во всём этом, а просто в энергетике самого места. Говорят, в прошлом году здесь убивали студентов. В общем, приятного было мало. Однако де Фуа таки убедил себя на время позабыть о своих дурных предчувствиях, пускай даже те редко его обманывали. Так или иначе – сейчас он вдохновенно наслаждался праздником. Самайн, его празднуют даже магглы – и на родине в том числе. Тот же маскарад, во время которого улицы всех городов Франции превращаются в самую настоящую сказку. И у волшебников хватало своих традиций. Убранство зала в Хогвартсе радовало глаз, но парень моментально заприметил в центре постамент и Кубок Огня – и тут же двинулся именно туда. К чему тянуть, господа? В конце концов, мы все собрались здесь, главным образом, именно ради этого, не так ли? Подать заявки на участие в Турнире Трёх Волшебников. Стоит опустить записку со своим именем в чашу – и обратного пути уже не будет. Для Даниэля обратного пути не было ещё тогда, когда он начал паковать чемоданы, собираясь в Британию в составе делегации Шармбатона. Выглядел сегодня француз на редкость по-хулигански – как какой-нибудь пират или вольный мореплаватель, только что сошедший на берег в одном из многочисленных портов Аквитании. Или Карибов – какая разница! Сегодня как никогда хотелось свободы во всём – даже во внешнем облике. Временами даже парадные мантии и сюртуки надоедают до зелёных гоблинов. Возле огненной чаши уже стояли двое, парень расслышал родную речь. И, если в девушке в образе Кармен, Констанс выдавали фигура и волосы, то в её спутнике Симона – один лишь голос. Почему-то в голове де Фуа даже не зародилось мысли о том, что эти двое пришли сюда как пара. - Mademoiselle Carre, vous êtes très charmante. – Француз широко улыбнулся сокурснице, а после с усмешкой шагнул за черту. Ещё мгновение – и пламя поглотило кусок пергамента с именем Даниэля де Фуа. Странное чувство. Предрешенности какой-то. Интересно посмотреть, кто из учеников Хогвартса решится сегодня подойти к Кубку Огня. Пора бы уже начинать делать ставки. Впрочем… всему своё время. Les rois du monde. Сегодня мы короли мира.
Fae Cramer: Фэй много думала над словами Мио. в конце концов, он был в некотором роде прав, это всего лишь интересное приключение. А еще Линд в прошлом году часто говорила ей, что надо быть смелее, "а то когда дело не касается метел, то ты как размазня". Кремер не считала себя размазней, делая скидку на то, что у Эмбер все, кто не способен остановить разъяренного гиппогрифа одним боевым воплем - размазни. И тем не менее, в чем-то рыжая была права. В общем, хаффлпаффка решилась, однако этот великолепный пример воодушевляющей смелости был сильно попорчен тем фактом, что Фэй малодушно думала, что ее имя все равно не назовут в числе участников Турнира, а потому главное - это кинуть записку в кубок. Ну а там останется болеть за... за кого-нибудь. За наиболее симпатичного участника. То есть, патриотизм патриотизмом, но если от Хогвартса выступит к примеру... Треверс, то лучше болеть за страшных дурмстрангцев. Или вон за французов, они такие красивые все... Хоть и снобы. То есть, Кремер их бесед не слышала, но ей хватало выражений их лиц во время обеда - конечно, ей тоже показалось, что мародеры как бы слегка переборщили, хоть это и было феерично, но зачем корчить такие скучающие физиономии? С другой стороны, там была забавная блондинка. В общем ладно, посмотрим, кто будет выступать от школы. А вообще начало праздника хаффлпаффке нравилось, хоть она и испытывала такое нехорошее ощущение, будто все студенты здесь - только антураж для того, чтобы взрослые умники из "международных отношений" решали свои светские проблемы, прямо как в пьесах: "Мистер такой-то: (реплика) Мистер такой-то: (реплика) Дети: бегают, прыгают и веселятся." В любом случае, красиво, музыка, вкусная еда, будут танцы... а еще "Алхимики"! Черт, если бы Фэй знала в прошлом году, с кем учится, она попросила бы Мерфи, Элфорд и Ронэн расписаться ей на всем, на чем только можно расписаться, включая любимую отвертку! Но было поздно, теперь придется пробиваться сквозь толпу других таких же опоздавших. - Простите, извините... - девушка совершенно не умела скользить между собравшимися, поэтому пришлось иногда даже поработать локтями. И, разумеется, она вылетела не на кого-нибудь, а на целую компанию французов. Ну все. Сейчас они снова скроят свои скучающие физиономии, хоть и под масками, а все же видно, и хаффлпаффке придется краснеть. Даром, что в красивом бальном платье, в котором ей неудобно и вообще, от этого еще хуже. - Ой. Прошу прощения, - Кремер таки успела затормозить и не вписаться в роскошную брюнетку с красной розой в волосах. И даже изобразить что-то, вроде изящного книксена, - добрый вечер. А потом выдохнула и все-таки опустила в кубок записку со своим именем. В конце концов, какая разница, ей никогда не везло на приключения.
Alberich Richtenberg: Кто как воспринимал этот маскарад, а вот для Альбериха это была еще одна формальность, от которой немец очень хотел отвертеться. Он уже порядком устал от этих церемоний и формальностей; сборов, ужинов, балов, снова сборов... единственным событием, вызывавшим интерес Рихтенберга, была разве что эта странная вечеринка в Закрытом (или как его там?) Лесу, явно не санкционированная администрацией школы и только оттого любопытная. От мероприятий официальных немец сюрпризов не ожидал, равно как и не ожидал веселья, радости и любых эмоций кроме усталости. Целью официальных мероприятий никогда не были увеселение и неожиданности. Официальные мероприятия всегда организовывались для того, чтобы дорого и помпезно сказать:"Ребята, мы рады вашему приезду". Учитывая, что директор принимающей школы еще за обедом сердечно поприветствовал гостей, становилось непонятным, зачем надо столько раз повторять себя - Альберих и с первого раза честно поверил - однако здесь (как, впрочем, и везде) очевидно, считалось, что повторение усиливает эффект, так что иностранцам начнет казаться, что без них тут вообще жизнь была невозможна и уныла. Рихтенберг устало принимал любезности и мял в пальцах пергамент с собственным именем - пожалуй, необходимость собственноручно кинуть эту бумажку в кубок казалась немцу единственной веской причиной для присутствия на этом празднике жизни. Это можно было сделать и позже, да, но Альберих хотел сразу избавиться от подобной обязанности: в отличие от учеников английской школы, у гостей выбора не было, они все в обязательном порядке должны были опустить в кубок бумажку со своим именем. Герр фон Мальбург обещал лично проследить - а уж слову директора Дурмстранга можно было верить. Даже нужно. Ради собственной безопасности. Рихтенберг вообще ощущал себя каким-то старым брюзгой: гости из Франции, кажется, были вполне довольны балом, вся дурмстрангская делегация, пожалуй, тоже останется довольна, об англичанах и говорить нечего, а недовольным останется только Альберих Рихтенберг, которому не дает покоя мигрень. Даже стыдно как-то: неспособность скрыть собственное неудовольствие казалась немцу проявлением слабости, а потому срываться он старался на том, кто настолько привык к замечаниям со стороны Альбериха, что и сейчас не воспримет их как нечто из ряда вон выходящее. - Ты выставляешь нас в неприглядном свете, - монотонно вычитывал Рихтенберг норвежцу, пока они неспешно приближались к Кубку Огня, - тебе стоило бы умерить нездоровый энтузиазм и временно придержать язык. Я понимаю, тебе сложно, он в три раза длиннее, чем у обычного человека - но я с радостью подкорочу его по первой твоей просьбе. Рихтенберг безэмоционально пронаблюдал за тем, как пламя поглощает пергамент с именем какого-то француза, и со вздохом перевел взгляд на Альдо. Под маской невообразимо чесался нос, но послать ее к чертям было нельзя: маскарад все-таки. - Кстати, на балы, говорят, принято ходить с парой. Подеремся за право сопровождать Гию что ли?
Mio Lundgren: У Мио для посещения маскарада была ровно одна цель, и жуть как не хотелось ради нее надевать кучу всякого тряпья, зато маска была очень кстати. Он хотел, чтобы как можно меньше людей поняли, что это он, и если б можно было бы нарядиться дементором, Лундгрен был бы рад, но в итоге он понял, что хоть сколько-нибудь подходящего цели костюма у него нет. Оставалась парадная мантия, которую надевать совсем уж не хотелось, пусть ее и выбирала Катрина, у которой вкус был отменный. На дне чемодана Лундгрен раскопал плащ, черный плащ с серебристой подкладкой и широкой серебристой строчкой, сшитый на заказ благодаря той же Катрине, с глубоким капюшоном, скрывавшем лицо. У Мио зародилось подозрение, что мать все продумала заранее, потому что сам он этот плащ в чемодан не клал. Вспомнились предупреждения в аэропортах о том, что нельзя оставлять свои вещи без присмотра, и впредь он решил им следовать - мало ли что еще взбрендит ей ему подсунуть. Лундгрен надел плащ, взял пергамент с именем, приготовленный заранее, и зашагал в Зал, по пути натягивая на лицо маску, тоже серебристую, украшенную звездами, все из того же чемодана. Он вошел с твердым намерением выйти через несколько минут, быстро и ловко протолкался среди толпы наблюдающих, надвинув капюшон на лицо так, что даже маски совсем не стало видно, подошел к Кубку и бросил туда кусок пергамента, наблюдая, как его поглощает пламя. Вот и все. Он резко развернулся и зашагал к выходу, надеясь избежать любой встречи, особенно с отцом, если тот уже прибыл. Пусть министр ищет его потом, если ему заблагорассудится.
Mafalda Hopkirk: И зачем был придуман этот глупый маскарад? Неужели без этого пустого официоза нельзя обойтись? Мафа, конечно, понимала, почему чествовали иностранных гостей и вполне благосклонно относилась к суматохе, которую подняли вокруг них, но вот маскарад – простите, это уже лишнее. Ведь ей по такому случаю пришлось надеть ненавистное лиловое платье со шлейфом, который волочился по полу и каждый второй норовил наступить на него. Мория сшила этот воздушный наряд к свадьбе кузины и уверила Мафу, что та смотрится в нём волшебно, как маленькая фея, а сравнение было весьма справедливое. Мафа роста маленького, миниатюрная, уж и вправду дюймовочка или фея. Но Хопкирк платья не любила, принципиально их не носила, а торжественные ужины предпочитала пропускать. Только вот положить записку со своим именем в Огненный Кубок она могла лишь сегодня, по этой причине пришлось нацепить на себя глупый наряд. Спору нет, удобства в нём мало, но Мафальда и вправду выглядела мило, что порой молодой девушке совсем не мешает. Появившись в Большом Зале, волшебница нехотя натянула на лицо маску и подобрала многострадальный шлейф, который в толпе обязательно затопчут. Кубок покоился на постаменте, в самом центре. Смяв в ладони листочек, Мафальда перевела дух и решительно двинулась вперёд. Оказавшись возле старой чаши, Мафа неглядя кинула записку, и, о, Мерлин! Промахнулась! Девушке пришлось нагнуться, поднять с пола кусочек пергамента и повторить попытку. На сей раз удачно. Переведя дух, Хопкирк, наконец, огляделась вокруг и увидела знакомое лицо. На губах заиграла широкая улыбка. Дорогая Фэй, милая и добрая подруга, которая от других знакомых Мафы отличало ангельское терпение. Кремер терпела все выходки Мафальды, стойко сносила её грубость и излишнюю прямолинейность. За это девушке не мешало и памятник воздвигнуть, ведь на свете не так уж и много людей, которые действительно хорошо относились к Хопкирк. К счастью, юной хаффлпаффки Фэй была из их числа. - Фэй, ты так… красива. – вполне искренне произнесла юная волшебница. Уж кто-кто, а Мафа действительно была далека о мира девичьих охов и ахов, вот поэтому красивое платье она вряд ли могла бы оценить по достоинству, но Фэй – исключение, девушка любила говорить ей комплименты. - ты кинула записку со своим именем? – удивилась она. - не говори ничего! Вижу! Кинула! – Мафа рассмеялась. - какой бы бесчувственной я порой не казалась, но признаю – обстановка волнующая. Даже не верится, что одного из нас выберут. А я ведь говорила, что не люблю авантюры. – тут Хопкирк наконец-то заметила французов, рядом с которыми стояла Фэй. Точнее сделала вид, что заметила, как бы там ни было, но толерантностью Мафальда точно не страдала. - добрый вечер. – хаффлпаффка вежливо улыбнулась. - Фэй, пожалуй, мне пора. Я это дурацкое платье одела лишь затем, чтобы кинуть записку с именем. А то… дрескод… в другом не пустят. – юная ведьма усмехнулась и подмигнув подруге, направилась в противоположенную сторону. Сейчас бы поскорее скрыться, не дай Мерлин, кто заметит её в этом лиловом недоразумении. Благо лицо скрыто под маской. Хотя для того, чтобы узнать Мафальду в этом платье особого ума иметь не надо. Погруженная в собственные мысли, девушка даже не заметила, как опустила шлейф, на который непременно кто-то наступит. Что собственно и произошло, подол дёрнулся, Мафа чуть потеряла равновесие и чуть не скатилась кубарем по лестнице, как неожиданно кто-то крепко схватил её за плечи и не дал упасть. - спасибо. – ошарашено пробормотала девушка и подняла глаза на своего неожиданного спасителя. И думаете, она его не узнала? Как бы не так. Реджинальда Эйвери она узнает всегда и везде вне зависимости от обстоятельств!
Esclarmonde de Rays: Боже-боже-боже! Маскарад, мас-ка-рад! Француженка ещё на обеде предвкушала это чудеснейшее мероприятие, что сулило массу впечатлений. Ах да, не стоило забывать и о том, что ожидало их после бала, сиречь, прогулке по тому прелестному лесу, что чернел в не такой уж туманной дали от замка. Там, должно быть, пахло сыростью и плесенью. Очень, очень необычно! Особенно, если учесть, что это организовывали уже исключительно студенты. Ах, эти англичане такие милые! Впрочем, кажется, де Рэ это уже не раз упоминала, да? Ну что уж поделать, если блондинка была в таком неописуемом восторге? По спальне она носилась на совершенно немыслимой скорости, пытаясь найти то таинственное место, куда задевалась маскарадная маска. После разговора с девушкой из Дурмстранга времени на сборы оставалось в обрез, а ведь нужно было ещё отыскать где-то клочок бумаги, дабы написать своё имя. Таинственным местом, как ни странно, оказался чемодан, который у неё был поистинне бездонным. Ну, или почти. Маска у Клэр была идеальная. Ну, по её мнению. Как ни странно, девушка всё же сумела собраться вовремя. Правда, она немного уступила по скорости Констанс, которая спустилась в здешнюю трапезную вовремя. Кстати. Надеюсь, вы оцените. Эсклармонда дошла до Большого Зала без посторонней помощи, свернув не туда всего лишь два раза! Немыслимо, просто немыслимо. Видимо, француженке очень уж хотелось посмотреть на торжество. Да и Кубок надо "накормить" собственными именем-фамилией. А не то директор её не похвалит. Совсем даже наоборот. Не сказать, что Лали вообще собиралась участвовать или надеялась на участие. Вовсе нет. Она здесь нужна была не за этим. Поэтому никаких амбиций по отношению к Турниру не питала совершенно. Кроме совершенно личных, основанных на желании познакомиться с большим количеством новых людей. - Сharmante, - восхитилась девушка, переступая порог Зала. Нет, всё-таки англичане молодцы. До уровня Шармбатона им далеко, но как стараются! Француженка буквально впорхнула в зал, придерживая так и норовящую упасть маску. Та, видимо, была очень свободолюбивой барышней, раз так сильно просилась на волю. Ан не-е-ет, дорогуша. Сегодня ты на службе, так что будь добры быть послушна. -Пг'астите, - прощебетала девушка в спины двум парням, что загораживали путь к Кубку. От которого, кстати, только что отошёл Даниэль. Отошёл к Констанс и Симону. Эсклармонда была несказанно горда тем, что Карре такая красивая. Нет, ну разве можно не гордиться такой подругой? - у вас какой-то таинственный г'итуал? Вы мог'ально готовитесь, ньет? - полюбопытствовала де Рэ, разглядывая молодых людей, по всей видимости, студентов Дурмстранга. Почему такие мысли? Быть может, потому что один из них был в парадной мантии Дурмстанга? Что за вздор?! На мантии француженка даже внимания не обратила. Тут роль сыграла её интуиция. Да, именно так. Блондиночка недовольно сморщила лоб - ну разумеется! кубок стоял на возвышении. Да, сам постамент был не слишком высок, но совсем уж низкорослой Лали пришлось практически встать на цыпочки, дабы забросить многострадальную бумажку в пляшущее голубое пламя. Ну вот и всё. По теории вероятности, у неё есть шанс. Глупость какая! Пускай, вон, лучше Симон блещет. Или Даниэль. А она будет только залечивать их боевые ранения, если таковые обнаружатся. - Жьелаю удач-чи, - француженка вновь повернулась к болгарам. Почему именно болгарам, спросите вы? Ведь Дурмстранг - многонациональная школа, там обучаются и немцы, и шведы, и фины, и даже русские. Ха. Ещё скажите, что в Хогвартсе есть шотланцы и ирландцы! Нет. Нет-нет. В Хогвартсе - англичане, в Дурмстанге - болгары. И точка. Так проще запомнить. Всё равно при переписке сова сама находит адресатов - зачем знать, где именно они живут? Вовсе даже ни к чему. С землеописанием у Лали всегда было туговато, - и да-а-а! - она возбуждённо подпрыгнула на месте, - а вы идьёте после этого, - она обвела ручонкой зал, - в лес? - француженка так и лучилась энтузиазмом и едва ли не круги нарезала вокруг иностранцев. Скажете, что она видит их второй раз в жизни? Да. А какая разница?
Simon de Cideville: Странное состояние. А казалось бы, всего лишь маскарад. Юноша то и дело замечал чью-то оживленную позу, слышал смех, чувствовал ароматы чужих духов. Все выдавало желание развлечений, радость этому балу. Для большинства этих людей Турнир сейчас отходил на какой-то там задний план. Всем просто хотелось праздника. Но Симону это казалось несколько странным - Как можно сблизиться с незнакомцем, что прячет лицо под маской? – Заметил он, не меняя интонации голоса. – Я бы не стал на их месте рассчитывать на что-то большее, чем мимолетное знакомство, случайное и ничего не обещающее. Впрочем, - он слегка усмехнулся под маской, - Это очень неплохой шанс присмотреться. Ты ведь понимаешь, о чем я. – Ему нравилось, что с Констанс можно было быть откровенным. Да, личности возможных противников уже сейчас весьма его интересовали. Все же Дурмстранг славился как школа, очень серьезно подходящая к обучению своих студентов. Однако в этой пестрой кутерьме даже просто разобрать, кто здесь англичанин, а кто – норвежец, было совршенно невозможно. Так что все подобные мысли приходилось оставить на потом, благо, времени у них, как казалось Симону, было предостаточно. - Мне в любом случае завидуют больше, - он галантно склонился к своей спутнице, не прерывая ходьбы. – Не нужно смущаться – это вовсе ни к чему. Ты правильно выбрала свою маску – вид твоей улыбки делает весь образ еще более притягательным. – Юноша немного понизил голос, который сразу же приобрел какое-то, даже немного таинственное звучание. – Но еще несколько таких взглядов в твою сторону, и я вновь начну волноваться. Только теперь уже за твою сохранность, Констанс. Не разбивай сегодня уж слишком много сердец. – Он намеренно добавил в свою речь некоторые глубокие нотки, давая француженке понять, что хоть его слова и прозвучали в несколько шутливом тоне, но он действительно чувствует некоторую обеспокоенность. И не только потому, что некоторые юноши имели быть привычку весьма настойчивыми – подоплека Тримагического Турнира мерещилась ему теперь едва не повсюду. Впрочем, он был уверен, что Констанс достаточно благоразумна, чтобы в первый же день в Британии не найти себе проблемы, но все же, не мог не волноваться, хотя бы совсем немного. А тем временем заветная чаша с каждым шагом становилась все ближе. И к его радости, Карре тоже не собиралась оттягивать решающий момент. Симон выпустил ее руку и слегка склонился в галантном поклоне, делая будто бы делая приглашающий жест. - Смелее, Констанс. Уверен, этот деревянный судья будет лишь польщен тем фактом, что первое имя было опущено в него столь очаровательной девичьей ручкой. – Он выпрямился, и проследил за тем, как француженка опускает свой свиток в чашу, стараясь не упустить ни единого движения. Заалевшее пламя удостоилось такого же пристального внимания. Пришла его очередь. Не теряя времени, юноша шагнул за черту, доставая бумагу с именем из кармана сюртука. На пару секунд он замер перед чашей, прижав кулак с зажатым в нем свитком к груди, после чего резко выпрямил руку, отдавая судьбу во власть сосуда, не имеющего души. Дело сделано. - Вот и все, - произнес он, поворачиваясь к своей спутнице. Как раз вовремя, чтобы увидеть еще одного соискателя, приближающегося к чаше. При ближайшем рассмотрении, соискателем оказался их де Фуа, по-видимому, выбравший для себя на сегодня образ пирата. Симон слегка приподнял свою шляпу в чуточку даже лихом приветственном жесте. Даниэль уже долгие годы был его ближайшим другом, и он был рад его появлению. Но все же, на лице француза промелькнула тень какого-то непонятного чувства – теперь в чаше были оба их имени. К счастью, маска по-прежнему скрывала лицо от чужих любопытных глаз. – Ты один? Без дамы? – Не более чем вежливое любопытство, выраженное в легком пожимании плечами. Он-то думал, что де Фуа уже успел заполучить себе в спутницы какую-нибудь весьма милую англичанку. Однако, тем временем, страждущие все прибывали. - Добрый вечер, - учтиво ответил он на приветствие, на хорошем английском, слегка поклонившись неожиданно возникшей перед ними девушке, и отступил в сторону, освобождая ей путь. Кажется, оставаться здесь и далее не имело смысла – раскланиваться перед соискателями звания чемпиона от своей школы уже начинало надоедать. Пора было удаляться. - Сдается, что мы мешаем пройти остальным. Пожалуй, нам стоит посторониться. - Он приподнял локоть, ненавязчиво предлагая Карре руку, и кивнул де Фуа, приглашая отойти с ними. – Идем с нами, Даниэль. Поищем даму для тебя вместе. – Он скользнул взглядом по только что подошедшим юношам и неторопливо двинулся прочь от чаши, освобождая путь остальным. – Вы не голодны? Я думаю, на тех столах найдется что-нибудь подходящее. Или просто посмотрим пока, что к чему? Констанс? - Главное уже сделано. Теперь можно и расслабиться. Наверное.
Benjamin Nayman: Он и сам не помнил, кто спросил у него вдруг, а пригласил ли он уже Ивейн на бал, может, Джек? Глаза Бэнджи тогда округлились, в голову стукнуло "болван, болван", и он сломя голову, понесся по лестнице вниз, чуть не подвернув ногу и не влетев в кого-то на повороте. А у самой гостинной вдруг замер, не зная, что сказать. Он ведь никого еще никогда не приглашал на бал - а как это делают? Говорят какие-то специальные слова вроде "не окажете ли Вы мне честь, сударыня, стать моей спутницей"? Он представил себя и Иви и дернул головой - нет, не то. Бэнджамин обошелся самыми простыми словами и, заручившись согласием девушки, пошел искать свою парадную мантию. Он нашел ее на самом дне, резко потянул, и ткань, зацепившись за что-то, затрещала и порвалась, на рукаве. Мальчик смотрел на дырку и совершенно не понимал, что делать, единственным выходом было надеть свою квиддичную мантию или просто форменную, но он думал, что в таком виде его на бал никто не пустит. Нужен был костюм. Идея осенила голову юного болвана как раз, когда он уже собирался идти от отчаяния дальше знакомиться с гриндилоу Черного озера. Бэнджи схватил лист пергамента, скрутил его в конус, шепнув ему "Adhaereo", достал пузырек с чернилами и облил ими конус сверху, быстро подсушивая, в следствие чего конус стал, конечно, совершенно черным, а затем вытащил несколько шоколадок, выданных ему на дорогу еще в приюте, раскрыл их и из оберточной фольги соорудил звезды, а затем приклеил их к колпаку и к мантии. В зеркало он решил даже не смотреться, предполагая, какой нелепый вид приобрел. В карман он сунул простую черную маску и поспешил ко входу в Зал, где они с Иви договорились встретиться. Когда он увидел девушку издали, рука в кармане нервно сжалась, сминая край несчастной маски, и он тут же вытащил ее и стал расправлять обратно. - Только не смейся надо мной, пожалуйста. Я порвал парадную мантию. Серебристые кривые звезды мерцали в отсветах свечей, колпак немного съезжал на глаза и приходилось периодически его поправлять. Бэнджи выудил из кармана, где лежала маска, еще одну звездочку и протянул на ладони Иви. - Зато я утащил для тебя с неба звезду.
Reginald Avery: Реджинальд не очень любил торжественные приемы. Вернее сказать, когда он учился в Хогвартсе, то это развлечение было сильно по душе весельчаку-слизеринцу, ибо надо было приглашать какую-нибудь девушку, потом думать как бы произвести на нее впечатление и так далее, и тому подобное. В итоге, можно безспорно хорошенько напиться в компании друзей. Но вот семь лет учебы в Хогвартсе уже за плечами, и теперь он, Эйвери, - стажер департамента Межденародного магического сотрудничества. Когда три дня назад его вызвали на ковер к начальству, Реджинальд так и чувствовал, что для него что-нибудь придумали. Но черт возьми, зачем было трогать именно его?! Что, мало стажеров и сотрудников в Отделе?! Эн нет, все равно взор главы пал на самого неподходящего человека, то есть на него самого, Реджинальда. Когда мистер Лермонт сообщил о том, что он должен отправляться на торжественный бал в честь начала Турнира Трех Волшебников, молодой человек заскрежетал зубами от досады, но делать было нечего, кроме как кивнуть и выйти. Ну хотя бы обеспечили б одеждой! Но нет, как говорится, попался, так сам и выкручивайся. Вот Мерлин! Собирался Реджинальд недолго. Он решил специально не разнаряжаться и выбрал самую простую официальную мантию и полумаску. Но когда посмотрел на себя в зеркало, то все равно почему-то выглядел эффектно. Да уж, такая у него, наверное, карма. Заявившись в Хогвартс в самый разгар прибытия гостей, Эйвери внезапно ощутил какую-то ностальгию по прежним годам, проведенным в замке. В конце концов, это было не такое уж и плохое время, особенно если сравнивать с жизнью в родительском доме. Разве у него не было друзей? Разве он не чувствовал, что здесь он по-настоящему дома? А теперь вот приехал сюда всего лишь как гость... Тяжело вздожнув, молодой человек пошел к лестнице в холле. Вокруг все сияло, носились забывшие еще что-то сделать или кому-то сказать студенты. Шествовали прекрасные француженки, в толпе Реджинальд заметил красные накидки дурмстранговцев. Но ему это все было как-то глубоко все равно. Как будто кто-то обрадуется ему, узнав! Возле лестницы бывший слизеринец притормозил, и как оказалось, очень вовремя. Вниз спускалась какая-то девушка в лиловом платье со шлейфом, на которое наступил неловкий младшекурсник. Она потеряла равновесие и кубарем бы скатилась, если бы Эйвери быстро не поднялся на несколько ступеней и крепко не ухватил ее за плечи. "Спасибо!" - ошеломленно выходнула девушка и подняла глаза на своего спасителя. В них мгновенно мелькнуло узнавание. Да и Реджинальд сразу узнал хаффпаффовку. Мафальда Хопкирк. Какая встреча! - Не за что, Мафа, - с усмешкой произнес молодой человек. - Прекрасно выглядишь! Прямо фея из сказочного королевства! Что ж, раз уж его сюда послали, почему бы не получить от этого мероприятия удовольствие?
Minerva McGonagall: МакГонагалл до последнего момента считала идею маскарада безосновательной и даже ребяческой. В условиях повышенной безопасности можно было прекрасно обойтись обычной церемонией с избранием участников за ужином или же ограничиться традиционным балом. После недавнего случая в Большом Зале лишние маски могли лишь все затруднить. К ее сожалению, профессор Дамблдор оказался глух к ее домыслам. И упрекнуть его в лишнем раскланивании перед важными персонами Минерва так же не могла, так что сомневалась, что все это лишь ради представителей Министерств, скорее уж Альбус сам был без ума от предстоящего маскарада. На все ее сомнения и тревоги директор школы шутливо спрашивал лишь, какой фасон шляпы ему больше подойдет к бороде и уточнял прочие детали маскарадного костюма. МакГонагалл смирилась с тем, что в данном случае никакого веса ее мнение не имеет, однако пропустить столь важную часть Турнира Трех Волшебников также не могла себе позволить. Ее собственный костюм на сегодняшний вечер мало напоминал маскарадный, лишь маска в руках служила своего образа прикрытием, и для знающих людей в паре с платьем могла напомнить образ глейстинга, одного из представителей волшебной фауны Шотландии. Профессор периодически где-то раз в десять минут прохаживалась позади Кубка Огня, изредка прикладывая к лицу маску при виде кого-то из преподавательского состава, и при этом так вымученно улыбалась, что казалось в уголках губ вот-вот что-то затрещит. Студенты со стороны выглядели куда более довольными, чем за сегодняшним торжественным обедом, так что возможно Альбус был прав, и этот бал поспособствует лишний раз сближению между магической молодежью разных стран. И все-таки Минерве было не по себе. Во-первых, ее смущало то, что «великолепной четверки» не было видно. Во-вторых, она уже задумывалась, что просто не узнает их, а уж эти молодцы вполне могли добыть из каких-то непонятных источников оборотное зелье и для большего успеха прийти на праздник..да хоть бы в облике самого министра. В-третьих, ей бы хотелось больше инициативы от учеников Хогвартса, да что уж там, от гриффиндорцев в первую очередь. В прочем, за масками различить каждого было проблематично, и профессор больше полагалась на свою интуицию. Вот девушка, одетая в таких же тонах, как и сама МакГонагалл, но куда больше похожая на фейри, чем сама профессор. А вот это не мистер ли Лундгрен, младший, разумеется? В прочем, имя сокрытого за маской знал сейчас лишь магический артефакт, главный герой сегодняшнего вечера, пожалуй. Как все-таки интересно, кого предпочтет на этот раз судьба в виде этого массивного кубка?
Yvaine Galahad: Как же это печально, когда ты днями и ночами мечтаешь, грезишь о сказках, приключениях, когда в твоей школе проводится самое невероятное приключение за последние несколько лет, да ещё и официально – Турнир Трёх Волшебников, а тебе всего лишь шестнадцать лет! Ни больше и ни меньше, а ровно шестнадцать. А семнадцать будет лишь следующей весной, а значит, ты лишаешься всякого шанса стать одной из участниц Турнира. Как же не справедливо! – примерно так думала Ивейн, однако атмосфера, царящая теперь в Хогвартсе, ей нравилась. Все эти иностранцы были такими загадочными, такими интересными. И маскарад, конечно же! Какая девушка не мечтает лишний раз примерить красивое платье, потанцевать на балу и вживую послушать знаменитых теперь выпускниц из группы Акустическая Алхимия. Хаффлпаффка не была исключением, поэтому совершенно искренне радовалась, когда Бэнджамин пригласил её пойти на бал вместе с ним. Конечно, за обедом Ивейн пришлось поволноваться вместе со всеми, когда ей в числе прочих старост пришлось помогать разводить взволнованных студентов по гостиным. Всё-таки метка на виду у обеих иностранных делегаций, в самый первый день их приезда в Британию – в этом уж точно не было ничего хорошего. Дурной знак. Галахад нервничала до самого маскарада. И успокоилось только тогда, когда уже спустилась к Большому Залу, и ещё издали заприметила приближающегося к ней Нэймана в этом его смешном одеянии. Девушка сразу широко заулыбалась. Мимо проходили такие красивые юноши – в сюртуках, пиджаках, отглаженных рубашках, дурмстранговцы в их строгих красных куртках, что на фоне всех их Бэнджи казался таким смешным и забавным, совсем ещё мальчишкой в этой мантии с серебряными звёздами. Но было в нём что родное и трогательное, что действительно не позволило Хаффлпаффке рассмеяться – она продолжала просто улыбаться, дожидаясь, пока парень подойдёт к ней. - Я не буду смеяться. Мне нравится твой костюм, Бэн. Парадные мантии есть у многих, а такие звёзды – только у тебя. Сама Ивейн выбрала довольно простое платье – без лишних кружев, вышивок и оборочек. Её всегда спасала разнообразная бижутерия и прочие украшения. Вот и с этой диадемой в волосах Хаффлпаффка уже воображала себя, чуть ли не нарнийской принцессой, или ещё какой-нибудь правительницей очередного сказочного королевства. А потом была звезда на ладони, очередная улыбка и торопливый поцелуй. - Спасибо, Волшебник. Я сохраню её на память, обязательно. Ивейн по-прежнему нравилось считать, что имя своё она получила в честь девушки-звезды из старой легенды, поэтому маленькая серебристая звёздочка была тут же приколота к платью. - О, смотри, кто-то из наших уже опустил имя в Кубок! – Проговорила Ивейн, когда они с Бэнджамином вошли в Зал, держась за руки. Он в чёрном, она – в белом. Прямо как в шахматах. – Кто эта девушка? Я не узнаю её в маске. Но она с Хаффлпаффа, это я знаю точно. – Тихонько рассмеялась Галахад, продвигаясь ближе к центру мимо профессора МакГонагалл – уж её-то староста узнала. Всем интересно посмотреть на будущих кандидатов в чемпионы. – Как жаль, что нам только шестнадцать, правда? Было бы здорово быть... на их месте.
James Potter: Джиму хорошенько довелось побегать перед бал-маскарадом, и из-за случая на обеде, и из-за вечернего веселья, да и к тому же требовалось еще найти Лил, чтобы не отступать от традиции приглашать ее на любое торжественное мероприятие. В этот раз ему удалось отловить ее у самой гостиной, и, к его скрытому удивлению и ликованию, Лили согласилась составить ему пару. Джеймс не знал, повлияло ли на ее решение его сегодняшняя вполне серьезная реакция на метку в зале или же его обещание вести себя прилично и не устраивать ничего даже отдаленно похожего на тот балаган, что творился на обеде. К слову, обещал Поттер всерьез. Зачем утруждать себя, если одно увеселительное мародерское мероприятие уже состоится в любом случае? Поэтому на бал-маскарад Сохатый шел с твердым намерением побыть пай-мальчиком хоть чуть-чуть. Укреплению этого намерения способствовала идущая рядом Эванс, такая красивая в своем наряде, что первое время Мародер едва мог думать о чем-либо, кроме нее. Единственным, что поначалу мог произнести гриффиндорец, увидев свою впервые-в-жизни-правда-спутницу, было «wow!», и оно полностью отразило бы его мнение об увиденном на тот момент. - Лил, вау, ты ... - юноша собирался что-то сказать, но так и замолк, смотря на нее и ероша волосы. – Я хотел сказать, надеваем маски и в зал? Джим широко улыбнулся, надевая на лицо маску, по краю которой скользнули едва заметные искры - следствие наложенного на нее заклинания. Теперь на голове Джеймса красовались великолепные ветвистые оленьи рога и оленьи ушки. Маска же отлично закрывала верхнюю половину лица, правда, для того, чтобы вделать в прорези для глаз линзы от очков, Поттеру пришлось повозиться, зато сейчас он мог чувствовать себя вполне уверенно даже без привычных дужек за ушами. Глянув на Лил и убедившись, что она тоже успела надеть маску, Сохатый подал ей руку, приглашая зайти в зал. - Расскажешь мне потом, что я такого сделал, что ты согласилась пойти вместе? – вполголоса. В голосе было больше шутливости, чем серьезности. Мародер перевел взгляд с Лили на собравшихся в зале. Ни Сириуса, ни Рема, ни Пита среди присутствующих гриффиндорец не обнаружил, что заставило его на секунду нахмуриться, а потом в поле зрения юноши попал огненный кубок, и мысли об отсутствии друзей в зале отступили на второй план. Конечно, у Джима была припрятана бумажка с собственным именем, чтобы кинуть ее в кубок, но Джеймс все еще сомневался, стоит ли ему это делать. С одной стороны, перспектива поучаствовать в турнире была крайне заманчива, с другой стороны, квиддич никто не отменял, и Поттер не был уверен, что в случае участия в турнире возможно успевать и то, и другое. Даже если Трунир Трех Волшебников – это исключительное событие, он ни в коем разе не мог заменить Сохатому квиддич. Однако это не мешало ему все еще сомневаться в своих намерениях. - Интересно, сколько народу уже кинуло свои имена? – поинтересовался Мародер у своей спутницы, кивнув в сторону кубка. – И хотел бы я знать, кто-нибудь из наших кидал уже? Это в самом деле был крайне занимательный вопрос. Своего рода тоже соревнование, но уже в пределах одной школы: с какого факультета будет счастливчик, которого выберет этот артефакт? Было бы, конечно, очень здорово, будь это гриффиндорец. Юноша усмехнулся. В любом случае, остается надеяться, что выбор падет на того, кто сумеет не ударить в грязь лицом. Почему-то у Джима сложилось впечатление, будто иностранцы в принципе склонны скептически относиться к принимающей стороне, к силам и способностям англичан. Не все, конечно, но некоторые точно. Джеймс не знал насчет остальных, но лично ему в принципе не нравилось, когда кто-либо сомневался в его способностях, поэтому он был бы не прочь, чтобы выбранный кандидат от Хогвартса, даже будь он слизеринцем, хорошенько утер нос иностранцам. _____________ Внешний вид: одет в рубашку, покрытую коротким коричневатым а-ля оленьим мехом, а так же штаны и ботинки, тоже не обделенные коротким мехом. И – вы не поверите – у него даже есть олений хвост. Правда, под мантией, покрытой все тем же «оленьим», но уже более длинным мехом, его сложно заметить, но факт наличия остается. На лице – покрытая все тем же коротким мехом маска, со специальными линзами в прорезях, чтобы картинка не расплывалась. Маска закрывает верхнюю половину лица. На голове, помимо взъерошенных темных волос, можно узреть великолепные ветвистые оленьи рога и крайне мило смотрящиеся оленьи ушки. В общем и целом – олень. Ни дать ни взять – олень! Что с собой: осколок двустороннего зеркала, очки в кармане штанов + волшебная палочка в рукаве рубашки + маска на лице. Настроение: приподнятое. Физическое состояние: отличное.
Benjamin Nayman: Бэнджи наблюдал за происходящим в Зале достаточно отстраненно, общий дух веселья его пока не захватывал, зато он устремил взгляд туда же, куда и все, именно в тот момент, когда у Кубка появился еще один студент Хогвартса, по-видимому, узнать которого не представлялось возможным, так он был укутан в ткань. - Да, вон еще один в черном плаще. Ого, у него серебристая подкладка, прямо как в той сказке про мальчика Мио и жестокого рыцаря Като. Знаешь ее? Если все как в сказке, то он может перевернуть плащ подкладкой вверх и тогда станет невидимым. Бэн крепко сжимал ладошку Иви и смотрел то вокруг, то на нее, но маска не давала увидеть ее лица, и это его слегка расстраивало. Своя же маска ему тоже очень мешала, врезаясь краями в кожу. Он задумался, хотел ли бы он сам поучаствовать в Турнире и вдруг понял, что хотел бы, что хотел бы совершить что-то настоящее, преодолеть какие-то опасности, вовсе не обязательно побеждать, нет, просто попробовать. - Ты права, жаль, что нам лишь шестнадцать и уже не участвовать в Турнире. Будет еще квиддитч, но квиддитч-то есть всегда… Упущенные возможности – насколько это страшно? И насколько они упущены, на самом деле? - Это ведь игра, Иви. Возможно, нам предстоят куда более сложные и опасные испытания, чем эти. Он не знал, зачем сказал это, ведь не хотел ее ничем расстраивать.
Constance Carre: Констанс чувствовала себя школьницей, пугливо поднимающей руку, чтобы ответить. Никогда прежде она так не волновалась, а всего-то требовалось опустить записку со своим именем в кубок. Симон старался приободрить, хотя его голос девушка слышала неотчетливо из-за студентов, подошедших к кубку и намеревавшихся бросить туда свое имя. Карре отошла от кубка, дожидаясь, пока Сидвилль сделает то же самое. Теперь они были свободны и вольны делать все, что вздумается. Констанс только повернулась к юноше, чтобы продолжить их беседу, как миловидное создание едва ли не сшибло француженку с ног. – Нишшего ст'гашного... п'гек'асный на'гяд, - выдавила Карре, адресуя комплимент либо воздуху, либо девушке, которая навряд ли слышала ее. Где-то рядом вспорхнуло черно-белое пятно и белокурые волосы Эсклармонда. Де Рэ уже успела пристать к суровым юношам Дурмстранга. – Эсклармонда влюбила в себя всех, - без тени улыбки заявила Констанс, отходя вместе с Симоном от кубка. Хорошо, что они пришли раньше остальных - теперь не придется озираться по сторонам и впопыхах бросать в кубок свое имя. – Вернемся же к нашему с тобой разговору. Никто и не говорит о том, что на балу можно рассчитывать на что-то большее, нежели мимолетное знакомство. - Девушка пришла в себя от секундного осознания, что часть дела сделана. Теперь можно повеселиться и расслабиться, забыв про формальности. – Все носят маски, Симон, поэтому лучше видеть и читать лживые эмоции, чем правдивые. По мне, так лучше маска: в ней чувствуешь себя более защищенно. Правда, костюм можно было мне выбрать более благоразумный и сдержанный, но это тоже своего рода театральный ход... пыль в глаза. - Разумеется, Карре и без маски была хороша: ей ни к чему было прятать свое лицо под чужой личиной, чтобы казаться не той, которой она была на самом деле. К счастью, мало кто знал истинную натуру француженки, предпочитая на первый план выставлять ее красоту и умение держаться, нежели внутренний мир и душевное состояние. К чему "низкопробные" ценности, когда есть нестареющие? – Если же я смогу покорить Хогвартс и Дурмстранг, постараюсь выбрать достойных - с ними интереснее. И, тем не менее, я ставлю под сомнение, что здешние молодые люди понимают легкое увлечение как что-то... серьезное. У англичан, как когда-то говорил Беше, всюду крайности. Поэтому за меня волноваться не стоит: разбитые сердца не приносят ничего, кроме тяжелого осадка и противного ощущения. - Француженка таинственно улыбнулась; все-таки разбитые мужские сердца так тешат самолюбие! В жизни встречается мало мужчин, способных достойно пережить поражение. Симону действительно не стоило волноваться, да и всерьез Констанс не умела воспринимать красивые слова молодых людей, даже тех, с которыми знакома так давно. Ей приносило лишь удовольствие слышать их комплименты и опасения, но никак не раздумывать над своим поведением. Мерлин Великий, пока она молода, можно позволить любую прихоть, пусть самую абсурдную, пусть это против правил. Наверно, так рассуждал и молодой человек в костюме пирата, обратившийся к Констанс на французском языке, да еще и с комплиментом. – Месье пират, вы так милы. Не каждый день я слышу от вас комплименты. - На алых губах вновь засияла улыбка, и девушка присела в поклоне. – Необычный костюм, Даниэль, мне нравится: свобода, вольнодумие, волны и, быть может, прекрасная русалка - все подвластно пирату. - Француженка продолжала улыбаться, опасаясь, что губы сведет от дружелюбной улыбки. Ей так хотелось подколоть Даниэля, но она еще не знала как. Выручил Симон: он задал весьма каверзный вопрос, в котором Карре, конечно же, услышала нотку издевательства. Ей просто хотелось это услышать. – Если хочешь, мы найдем тебе русалку: я могу познакомить тебя с прелестной девушкой из Дурмстранга или... с какой-нибудь англичанкой. - Голос Карре отчего-то звучал обиженно; всякое может быть. Симон тоже хотел найти спутницу на вечер своему другу. У кого что, а у французов - великие дела и мысли в голове. Констанс взяла Симона за руку и взглянула на Даниэля. – Идем? - Обратилась она к последнему, протягивая ему свою руку. Быть между двумя красивыми юношами - предел мечтаний, и все же это ирония. – Иногда о свободе лучше не думать. - Карре, ожидая действий Даниэля, укоризненно и возмущенно воззрилась на Симона. – Как можно быть голодной в такое время? Уже поздно! А как же танцы? Как же танцевать после еды? Это неправильно! - Она убавила пыл, на секунду замолкая и переводя дух. – Я хотела сказать, что английская еда - очень сытная. Однако не отказалась бы от воды. - Опасливо промолвила девушка, вспоминая дневные угощения школы-хозяйки. – Ну что, мы идем?
Daniel de Foix: Записка опущена в Кубок, обратного пути нет и не будет. И это прекрасно, чёрт возьми! Де Фуа улыбался, отходя от постамента, к которому спешили уже новые претенденты на звание чемпиона Турнира. В основном незнакомцы, судя по всему – ученики Хогвартса. Или вот следом – очаровательная Эсклармонда, этот голосок Даниэль узнал бы среди десятка других. Эта непоседливая француженка слишком часто напоминала парню о сестре – такая же юная, мечтательная и доверчивая. Бабочка – порхающая, нежная, воздушная. Таких нужно оберегать, о таких нужно заботиться, им не место в опасных состязаниях. Де Фуа в жизни не позволил бы Лали участвовать в Турнире, если бы его мнения вообще спросили. Куда смотрела мадам Максим – совершенно не ясно. Проводив задумчивым взглядом де Рэ, которая уже спешила очаровать парей из Дурмстранга, Даниэль повернулся к Симону и Констанс. Здесь его и застал врасплох неожиданный вопрос друга. Маловероятно, что Сидвилль таким образом решил над ним поиздеваться, но очень оно на то походило. - Я пока один, mon ami. Дам здесь предостаточно, не так ли? – Уклончиво ответил француз, собираясь уже перевести разговор на другую тему, но ребята не унимались. Тут ещё и Карре поспешила вставить свои комментарии. Боже, храни Францию, за что ему всё это?! Хоть бы Симон и в самом деле озаботился лучше угощением. Хотя, как он вообще собрался есть или пить в этой закрытой маске, для Даниэля оставалось загадкой. - Благодарю, Констанс. Свобода! Жаль, что так часто нам приходится платить за неё высокую цену. Твой костюм тоже... впечатляет. Он очень выгодно подчёркивает твою красоту. Взгляд де Фуа скользнул по фигуре француженки, на мгновение дольше задержавшись где-то в области декольте, после чего парень предпочёл оглядеться по сторонам, лишь бы не смотреть в глаза этой парочке друзей. - Вместе? Что ты выдумал, Симон? Я вполне способен сам сделать выбор. Честное слово, Даниэль готов был заговорить с любой девушкой здесь и сейчас, лишь бы избавить себя от лишних подозрений. - Мне не нужна русалка, Констанс. Они мокрые и скользкие. Предпочитаю что-то более... земное. Наконец, Даниэль остановился взглядом на той из девушек, что бросила записку в Кубок сразу после него. Настоящая лесная фея в золотом и зелёном. Точно не из Дурмстранга, тех двоих он запомнил. Значит – англичанка. И какая хорошенькая! – этого просто нельзя было не отметить. - Вы идите, я присоединюсь к вам через несколько минут. Пойду угощу шампанским вон ту фею. Подмигнув друзьям, Даниэль развернулся и направился к незнакомке. Только теперь он не знал – то ли выдохнуть с облегчением, избавившись от ненужных комментариев однокурсников (только совместного поиска девушки ему ещё не хватало), то ли наоборот – обеспокоиться тем, что ждало его впереди. Однако, что его там могло ждать? Если какая-нибудь из девушек не откажется провести с ним часть вечера, то это значит не больше, чем пара танцев и светских бесед. Кто же будет против хорошо провести время и завести новые знакомства? Нет, бояться решительно нечего. - Mademoiselle, вы позволите узнать ваше имя? П`гаво слово, вы столь хо`гоши, шшто я не смог п`гойти мимо. Француз остановился напротив зеленоглазой девушки, смотря на неё сверху вниз с высоты своего немаленького роста. Золотистая вся такая. То ли лесная дриада, то ли в самом деле фея. И то ли волнуется, то ли смущается – это уже не глаза, это эмоциональный фон. У неё он легко читается, можно не быть сильным эмпатом, чтобы это понять. Ну, чёрт возьми, почему в правилах Турнира нет пункта – заявки от фей не рассматриваются?! Даниэль запоздало вспомнил о Лали. И эта ещё. Оберегать их надо. Какой к дементорам таким Турнир!
Beatrice Avril: Биатрис присела на гладкие перила и мягко оттолкнулась от каменного пола. Тихий скрип - девушка быстро съехала по плавным изгибам и оказалась у подножия лестницы. Холодные стены замка были сполна сыты аристократическими манерами поведения, а потому желали быть оглушенными неожиданными выходками. Маски, слепленные из фальшивых улыбок, вызывали в лучистых глазах истины смех, и только лишь. Правда жизни всегда лежала на ладони, но все вечно вглядываются в смутные силуэты, маячащие на горизонте, по которому разлился густой туман. Увидеть луч света там, где только что зашло солнце, невозможно, но кого это волнует? Бьющий в руках источник гаснет под гнетом безысходности, ярчайшая звезда умирает оттого, что ее никто не замечает на чистом небе. Или не хочет замечать, предпочитая земные игры, насквозь пронизанные бесполезной ложью. На тонких губах появилась кривая усмешка, а окрасившиеся золотом глаза игриво блеснули. А правда леди, рожденной на несколько мгновений раньше, чем дама в черной вуали и с косой в руках, заключается в банальном правиле. Играй, или с тобой сыграют гамбит. В жизни всегда должно быть место тем, кто зажжет спичку, с насмешкой взирая на табличку «Осторожно! Взрывоопасно!», и тем, для кого она, собственно, и будет зажжена. Тишина оглушает и отравляет, а хаос непременно вызовет бурные овации. Архитектор, воздвигнувший мир, ослепленный солнцем, позволил цепким лапам мрака отвоевывать свою территорию. Так родилась тень, приятная для глаза и восхищающая своей неотразимой красотой. И только те, кто чувствует ее свежесть, понимает, что это творение двух стихий, столкнувшихся на своем пути и не желающих уступать, ведь обе слишком горды и идеальны в своей природе. Биатрис слишком ценила вызовы, а потому была готова бороться за них до конца. Идти по лезвию, где каждый шаг отдается гулким стуком сердца, а демоны тянут скрюченные сыростью пальцы - нет более заманчивого предложения, потупившего от художника этого мира. Легким движением руки гриффиндорка надела маску, скрывающую верхнюю часть лица. Сквозь прорези светились два огонька, словно сгорающих в котле, а на тонких, ярко-накрашенных красным губах играла все та же улыбка. Волосы с самого утра приобрели пестрый оранжевый оттенок, что говорило о характерном для девушки настроении. Бледная рука в перчатке скользнула по вишневому платью с короткими рукавами, и Биатрис легким шагами вошла в Большой зал. Взгляд скользнул по нескольким лицам в масках, не задерживаясь ни на одном. Этот вечер обещал быть интересным, ведь Хэллоуин другого не потерпит. У жизни тоже есть свод законов и правил, а в кодексе вполне четко прописано о том, что у нее есть и свои сюжеты, которыми она обязательно поделится, но в свое время. Раскрывать тайны нужно уметь, ведь доли секунд могут решить многое, а эффект будет уже совсем не тем. В этом зале наверняка есть те, кто отдаст дань Хэллоуину, а ненасытное сердце Биатрис как раз этого и ждет, замирая и желая грандиозного шоу. Праздник был близок Эврил еще и тем, что в этот день она родилась. Безумие собственной персоной коснулось тогда губами бледного лба, оставив отпечаток на всю жизнь и зажигая в обломке в груди неугасающее пламя. Пламя, рожденное крушить, ведь только так возникает творение. Оно не принимает спокойную тишину и легкую дымку сумерек. В руке тихо хрустнул обрывок пергамента, на котором было написано ее имя. Золотистый взгляд отыскал Кубок и, словно завороженный, остановился на нем. Она не могла не рискнуть, не могла не попытаться. В этом ведь и была вся Биатрис. В своей неимоверной тяге к неизвестному. Крутые повороты - это уже давно стало частью как ее жизни, так и ее самой. На дне глаз кувыркались бесы, а пальцы чуть дрогнули, но не выпустили листка. Мир вокруг будто замер, а краски слились в единственное цветное пятно. Теперь она слышала только стук собственного сердца о ребра. Волнение сковало тело и зажгло душу. Такие приятные и в то же время сводящие с ума мгновения навсегда отпечатываются в памяти. Она через всю жизнь пронесет воспоминание о том, как ступила в зал и прошла к Кубку, способному решить для нее многое. Сжав кулаки и крепко сомкнув челюсть, Биатрис, словно в тумане, уверенными шагами и с волнующимся до отчаяния сердцем, подошла к Кубку. Волосы приобрели глубокий синий цвет, но огонек в глазах все так же светился золотым. Прикусив нижнюю губу, девушка протянула над Кубком чуть дрогнувшую руку. С усилием разжав пальцы, сжимающие пергамент и явно побелевшие под вишневой тканью перчаток, она взглянула на падающий, словно в замедленной съемке, лист с написанным косым подчерком именем. Ее собственным именем. Девушка будто оглохла, а перед глазами светилось «Биатрис Эврил, Хогвартс.» Сердце было готово выскочить из груди, лишь бы бешеный ритм не убил его, размазав по стенке. Биатрис неимоверным усилием воли заставила себя развернуться и отойти от Кубка. Неровные шаги, но она все же пыталась взять себя в руки, направляясь к стенке. Определенно, этот день рождения обещал стать лучшим.
Pelagia Hildebrandt: С самого детства Пелагия не любила всякие балы, и мероприятия высшего общества. Возможно для многих это был способ развлечения, но только не для Гии, которой приходилось нелегко от подобной напряженной обстановки. Необходимо было танцевать, даже если тебе вовсе этого не хотелось. Ты была обязана всем улыбаться, даже если в принципе человек тебя раздражал. И конечно же что самое главное надо было выглядит прекрасно. Неважно насколько вы устали, или же успели вы выспаться вчера ночью. Никто не спрашивал было ли у вас желание посещать подобные мероприятия, вы были обязаны это делать. Поэтому Пелагия даже и не думала чтоб пропустить этот маскарад, который устроили в их честь. Своих мальчиков, а именно Риха с Альдо она не видела после обеда. После встречи с прекрасной Ланфир Прайс она решила немного отдохнуть в спальне. Холодный душ освежил её, и Гие даже удалось уснуть на час. Ничего этого её хватило чтоб немного отдохнуть и начать подготовку к маскараду. Пелагия недолго выбирала платье. Ей они все казались одинаковыми, да и совсем не хотелось наряжаться. Она бы чувствовала себя куда комфортнее в брюках или в строгом костюме. Блондинка устало вздохнула и остановила свой выбор на бледно-голубом платье, точно цвета льда. Вообще этот цвет очень шел ей, к томе же Гия решила сделать себе довольно красивую маску с лебедиными перьями. Добавив последний штрих, а именно жемчужное ожерелье и серьги голландка покинула спальню. В Большом Зале собралось достаточно людей, и ей было сложно понять кто есть кто. Вот и самое плохое в маскарадах, все прячутся под масками и надо приложить достаточно усилий чтоб хоть кого-то узнать. Впрочем на данный момент для Гии была одна единственная цель — найти Альдо с Рихом и держаться с ними. Хотя она мало доверяла первому. Лорензен обязательно найдет себе какую-нибудь девушку и до самой ночи не отстанет от неё. Пелагия надеялась хотя бы на Альбериха. Ему не нравились подобные мероприятия, а значит он не будет против составить компанию Гие. В таком случае удастся вполне приятно провести вечер. Голландка чувствовала себя немного неуютно в этом платье. Оно вроде хорошо сидело на ней, но декольте было слишком уж глубоким, и плечи были слишком обнажены, или это ей так казалось? В любом случае Пелагия не могла похвастаться пышными формами, и наверное именно это немного сковывало её. Сжимая в руках маленькую бумажку девушка неспеша шла к Кубку Огня, то и дело оглядываясь по сторонам в поисках знакомых. Пройда мимо французов девушка даже притаила дыхание от напряжения. Они все стояли вместе, а она была одна в этом огромном незнакомом месте, и от этого было ещё тяжелее. Но стоило ей приблизиться к кубку как она расслышала знакомый голос Риха и улыбнувшись направилась прямо к нему. -Только не надо драться, мальчики, - остановившись позади Альбериха с Альдо произнесла блондинка, - Конечно можно спрятать фингал под маской, но я против такого кавалера, - Гильдебрандт стояла между молодыми людьми и взялась за руки обоих всё так же мягко улыбаясь, - Да и я считаю, что ничего плохого в том, что меня будут сопровождать два самых лучших кавалера, вы так не считаете? - Конечно Пелагия мысленно уже приготовилась, что им будет нелегко с Альдо, который обязательно что-нибудь выкинет сегодня. Хотя кажется даже Гия к этому привыкла, поэтому не стоило чего-то опасаться. А ещё ей от чего-то вспомнился недавний разговор с мисс Прайс и сердце чуть сжалось в груди. Голландка быстро отогнала от себя дурные мысли наблюдая за незнакомцами неподалеку. Где-то в этой толпе должен быть тот самый француз, интересно где он? -А вы уже бросили свои имена, мальчики?
Isidora Tugwood: Исидора очень любила увеселительные мероприятия, от которых она получала одно удовольствие. Баллы. Небольшие вечеринки. Ночевки у подруг. Все это ее безгранично радовало и ей всегда хотелось повторений. К этому маскараду девушка готовилась несколько недель: выбирала платье, думала о прическе, худела и приводила кожу в полный порядок. Наконец долгожданный день настал. До маскарада мисс Тагвуд бегала по всей комнате, приготавливаясь к великому торжеству, а потом, когда платье было надето, макияж и прическа готовы, она почувствовала ужасную усталость и апатию. Ей ничего не хотелось. Только раздеться и лечь под теплое одеяло, которое всегда согреет, но отступать было некуда. Все самое важное – впереди. И, может, все-таки кто-нибудь поднимет ей настроение, хотя на это надеяться было бы абсурдно, так как никто ее не пригласил. Да, конечно, были поклонники, но они ее не устраивали. Исидора всем отказывала. Почему? Извечная придирчивость, присущая милой блондинке. И именно из-за этой придирчивости мисс Тагвуд оказалась одна. Совсем одна. Девушка пошла в Большой Зал с одной из своих подруг, которую у дверей ждал кавалер. Войдя в помещение одна, Исидора застыла на месте от всей этой красоты. Большой Зал изменился до неузнаваемости: тут и там горели огромные тыквы, столы были убраны, посреди зала стояла огромная чаша для тех, кто хочет подать заявление на участие в Турнире. Администрация школы постаралась на славу, Исидора не могла не отметить этого. Ученики в Большом Зале разделились на пары, она грустно посмотрела на них и села за один из столов и налила себе яблочный сок. Настроение было на нуле, даже, несмотря на музыку, которая всегда поднимала настрой. - Может, все-таки уйти? Еще не поздно. Хотя если они увидят, что я сбежала, начнут пускать всякие сплетни и слухи, - думала Исидора. Она тоскливо смотрела на танцующих и смеющихся учеников, думая о том, что это, наверное, один из худших ее вечеров в Хогвартсе. С ней никогда такого не случалось, ей никогда не приходилось чувствовать одиночество в таком большом и уютном замке, наверное, именно поэтому она и любила школу всей душой, хотя, конечно, и бывали минуты, когда хотелось уехать домой и прижаться к маме с папой, немного всплакнуть и поделиться с ними своими проблемами. Сейчас была именно такая минута. Исидора вспомнила о доме, о родителях и на сердце стало так тоскливо, что захотелось выть. Но, слава Богу, она не была оборотнем и не собиралась им становиться. - Грустно, - прошептала девушка, но тут же улыбнулась, увидев своих подруг, которые шли к ней, улыбаясь. Люди узнавали ее, несмотря на черную элегантную маску, которую ей прислала тетя. ЭХ, милая Сахарисса всегда ей помогала. Подруги спросили, как она чувствует и не грустно ли ей, на что она ответила, что все в полном порядке и сказала им веселиться вовсю. Откуда в ней было столько добра? Она не знала. Просто хотелось, чтобы все веселились, а на себя было уже все равно. Может, это и к лучшему? Может, сегодня был просто такой плохой день, а завтра все будет в полном порядке? Может, завтра она встретит милого элегантного француза из Шармбатона и будет с ним флиртовать, будет строить ему глазки? Да и/или мужественного восточного европейка тоже было бы неплохо… Какой-нибудь суровый парень из Дурмстранга… Боже, хоть кто-нибудь! Ей надоело быть одной. Никому не нужной. - Все, Исидора, глубоко вздохни и улыбнись. Хватит соплей, - подумала она и тут же улыбнулась. Она никогда не любила, когда кто-то на таких мероприятиях сидел хмурый, и сама не хотела такой быть. Поэтому на сегодня ее девизом было: «Улыбайся, даже если мир стоит к тебе спиной».
Ursula Malfoy: Если праздник был безнадежно испорчен, то отчего бы его не провести в месте столь неподходящем, как Хогвартс. Урсула неспешно шествовала по коридорам старой школы, спокойно улыбаясь и вежливо раскланиваясь с редкими знакомыми. Наверное, можно было бы обидится на мужа, оставившего ее наедине с этим скользким итальяшкой, его не слишком приятной супругой и суетной свитой. Но пребывая на мероприятии подобного уровня в гордом одиночестве, без супруга, миссис Малфой чувствовала себя едва ли не голой. Увы и ах, Абраксас был занят, и скорее всего, не мог бы освободиться, чтобы прибыть на бал. Впрочем, его должность в Министерстве и не подразумевала встречи иностранных делегаций. Женщина слегка качнула головой и плавно повела рукой, мимоходом указывая итальянцам на скопление лестниц. - Хогвартс – очень старое строение. Обратите внимание на эти лестницы. Их перемещение хаотично, тем не менее, пролеты никогда не сталкиваются, не дублируют друг друга , и всегда дают возможность добраться из одного пункта в другой. Это древнейшие чары, аналога которым в мире более не существует. Самым грустным в последнем празднике была необходимость работать. Итальянскую делегацию надо было развлекать, оберегать от излишне любопытных и фиксировать все их контакты. Это отнимало изрядную часть времени, оттягивало на себя милы. А так хотелось провести Самайн как обычно, в кругу семьи. Возможно, Люциус бы привез с собой Цисси. Люциус… Урсула едва заметно прищурила глаза, но тут же снова обрела безмятежный вид, следить за мимическими морщинами был чрезвычайно сложно, а приобретать новы, пусть даже из-за сына, она еще не была готова. Кстати, о сыне. Стоило ему окончить школу, и Люциус испарился, пару раз черкнув сущие отписки в одно предложение, да еще пару раз заглянув в гости. «Извини, мама, дела». Разумеется, весь в делах, она так и поверила. Пусть вон своей Цисси бы и рассказывал, что у него за дела. Нашел заботу себе в восемнадцать лет. Миссис Малфой сдержалась и не поджала губы: ее ребенок ее в последнее время огорчал. Выдумал еще, «дела». Оставалось только надеяться, что он хотя бы не забудет о дне рождения матери. - Это? Да, это галерея портретов Мастеров трансфигурации. Этажом ниже есть галерея Мастеров зельеварения. Все они – выпускники Хогватса разных лет. Это потрет кисти Омаля. Да, того самого. Он также заканчивал Хогварт и подарил несколько своих работ школе. Абраксас занят, Люциус – весь в делах, у нее под присмотром иностранная делегация. Вот и весь праздник. И даже не известно, выберется ли она сама сегодня домой. Скорее всего, нет. Балы мели крайне неприятную тенденцию затягиваться на неприлично длительный срок. - Это Большой Зал. Обратите внимание на потолок, сеньор Скарлатти, вы у меня про него спрашивали накануне. Это как раз тот самый комплекс чар и заклинаний. Прежде, чем войти в зал, Урсула поправила маску. Она ограничилась простенькой «домино», выискивать и изобретать костюм у нее не было ни малейшего желания. Кому ей тут нравиться? Мужа то все равно нет. В том, что выглядит она отлично, женщина даже не сомневалась, но праздновать и лицедействовать настроения не было совершенно.
Giacomo Scarlatti: Маскарад. Итальянцы привычны к маскарадам, ведь где как не в Италии они так часто проводятся. Ну, быть может, в какой-нибудь Аргентине или Бразилии, но, говоря по правде, эти карнавалы и в подметки не годятся гордым и величественным маскарадам, которые ежегодно проводятся в той же Венеции. Вот правда Джакомо никогда нельзя было назвать любителем подобных мероприятий. Ему, любящему тишину и уединение с книгами или женой и детьми, все балы казались слишком громкими, шумными и людными. А поступив на работу к послу Италии в качестве целителя посольства, мужчине порой приходилось терпеть и балы, и официальные приемы. Возможно, сама работа это и оправдывала, но любви к подобным мероприятиям не добавляла. Если бы была такая возможность, Джакомо улизнул бы от присутствия на бале-маскараде, однако сеньор Висконти дал ясно понять, что посольство должно быть в полном составе, так что мужчине не осталось ничего иного, кроме как идти подбирать себе маску. Ну что ж, по крайней мере, можно будет побывать в легендарном Хогвартсе, о котором так много слышал флорентиец. Старинный замок, заложенный еще величайшими волшебниками древности. Салазар Слизерин, Ровена Рейвенкло, Хельга Хаффлпафф и Годрик Гриффиндор. Об этой четверке в библиотеке Академии целителей было немало книг. В первую очередь потому, что именно сеньорите Хельге приписывается изобретение большого количества разнообразных лекарственный зелий, которые распространены в том числе в современное время. Так что, пожалуй, возможность посетить Хогвартс все же окупает неприятные моменты бал-маскарада. Ах, да, и еще Турнир Трех Волшебников. Вот от того, чтобы посмотреть его, Скарлатти как раз и не отказался бы. Интересно, Висконти задержится до окончания Турнира или предпочтет выехать, как только будет такая возможность? Все-таки посольство незаслуженно оскорбили, заподозрив в покушении на Министра и все такое. Итальянское посольство было встречено супругой сеньора Абраксаса Малфоя. И именно она и устроила экскурсию по Хогвартсу. Джакомо здесь было интересно все. Замок действительно оказался таким огромным и величественным, как его описывали авторы книг. Да, определенно, не зря он сюда приехал. Было бы жаль упустить такую возможность – побывать в Хогвартсе. Если бы при этом еще и не было так людно. По лицу Скарлатти нельзя было сказать, о чем он думает. Такое же непроницаемое и мрачное, как и всегда. Но, заглянув в его глаза, можно было увидеть искры искреннего интереса ко всему, о чем рассказывала сеньорита Урсула. По большей части, флорентиец молчал, лишь пару раз задал короткие вопросы. Когда процессия подошла к Большому залу, он сдвинул свою полумаску на лицо. Это место воистину поражало. Куда там ему до Зала в Академии! “Обратите внимание на потолок, сеньор Скарлатти, вы у меня про него спрашивали накануне. Это как раз тот самый комплекс чар и заклинаний”, – произнесла сеньорита Урсула, обратившись к целителю. Тот коротко кивнул, поднимая голову и рассматривая полоток. Он действительно завораживал. А вот когда мужчина опустил взгляд на зал, то ощутил тоску по тихому и такому далекому дому. Здесь было полно студентов. Шумных, веселых, полных энтузиазма. Периодически кто-то подходил к Чаше и бросал туда записку со своим именем. Джакомо ощутил сильное желание уйти отсюда. – Большой Зал воистину великолепен. Однако меня больше заинтересовала история этого прекрасного замка. Вы, кажется, упомянули что-то об этом вскользь. Сеньорита Урсула, или же лучше леди Урсула, если вам так будет привычнее, – по лицу флорентийца скользнула улыбка, – не могли бы вы рассказать, например, об Основателях? Ибо я много читал о них, и особо меня заинтересовала персона сеньориты Хельги. Не оказали бы вы мне эту любезность?
Abraxas Malfoy: Всадник Смерть? Король-Солнце? Кетцалькоатль? Да что тут выбирать... Выбирать было не из чего, но было что собирать. Абраксас Малфой задумался. Положение в обществе диктует статус. Статус Абраксаса Малфоя был таков, что при виде этого статуса всякий добропорядочный гражданин спешил незамедлительно принять горизонтальное положение, ибо... ибо у вертикали власти очень, ну очень острый шпиль и мало кому хочется свести с ним близкое знакомство. А еще, конечно, трость. Широко известная в узких кругах (а так же тесных отверстиях) стальная трость Абраксаса Малфоя, казалось, жила своей собственной, независимой жизнью и - что самое интересное, похоже, имела лицензию на убийство. Вальпургиев Рыцарь нахмурился. "Ах ты боже мой! - в сердцах воскликнул он. - Разве персона таких масштабов нуждается в декоративной отделке? Абраксас Малфой - это сливки общества; сливкам общества вовсе не обязательно каждое утро умываться с мылом, сливкам общества достаточно оставаться сливками общества, то есть как можно дольше не закисать". И все же бал-маскарад требовал соответствия балу-маскараду. Как выяснилось, выбрать костюм, достойный Абраксаса Малфоя, Абраксасу Малфою оказалось немногим легче, чем зачать Люциуса Малфоя. Своим чудовищным открытием с женой Вальпургиев Рыцарь решил благоразумно не делиться... Покончив с монтажным работами, маг критически осмотрел себя - конструкция туалета являла собой конструкцию до того сложную, что при одном неловком движении грозилась снести пол-квартала. Малфою нравились эффектные выходы. Что ж, закрутить пару винтиков и можно отправляться на бал. Абраксас, удовлетворенно хмыкнув, достал волшебную палочку. Минуты через две Вальпургиев Рыцарь покинул Малфой-менор. В Хогвартсе было шумно, жарко и многолюдно. Привыкший отмечать праздники в тесном семейном кругу, Малфой-старший чувствовал себя неуютно. Люциус давно закончил школу, а у единственного украшения этого старого, мерзкого замка - очаровательной мисс Блэк, наверняка, нашлись дела поинтереснее толкотни в душных школьных коридорах. Абраксас Малфой тяжело вздохнул. Разумеется, он имел полное право присутствовать на официальном торжестве по случаю доброго праздника Самайна, пугало другое - пугал тот факт, что Вальпургиев Рыцарь решил этим правом воспользоваться. В других обстоятельствах он бы скорее повесился на собственном галстуке, чем решил провести вечер в компании галдящих студентов, но... увы, сегодня Абраксас Малфой пребывал в крайнем расстройстве чувств, а все потому, что руководителем одной маленькой, пустяковой операцией Темный Лорд назначил не Люциуса - молодого, талантливого, подающего большие надежды Пожирателя Смерти и просто красавца - а Ивена Розье, в общем тоже юношу известных дарований, но - дементор подери! - это при живом-то Люциусе Малфое! Абраксас сгорел от стыда. Так или иначе, великому волшебнику не оставалось иного выбора кроме как искать утешения в объятиях жены. Фигурально выражаясь. – А вот и ты, моя драгоценная! – ласково произнес Абраксас Малфой, едва ощутимо прикасаясь губами к щеке жены. – Прошу прощения, я опоздал. Дела. И вы здесь, господин Скарлатти - искренне рад вас видеть! Однако не откажу себе в удовольствии сделать вам крохотное замечание: с вашей стороны несколько бестактно интересоваться другими женщинами в присутствии моей обворожительной супруги. Безусловно, леди Хельга была дамой многих достоинств, но - согласитесь - красота леди Урсулы затмит их все. А-ха-ха. Малфой ненавидел итальянцев. Италия. Родина рифмоплетов, виночерпиев, белых сардинских осликов и Цезаря. Вот оно! Всадник Смерть? Король-Солнце? Кетцалькоатль? Цезарь! Поправив классически черную строгую полумаску, Абраксас Малфой подумал, что с выбором костюма все-таки поспешил. Выходит, костюмом, достойным Абраксаса Малфоя был не только "костюм Абраксаса Малфоя". Проклятье.
Beatrice Avril: Перед глазами мелькнуло знакомое лицо, спрятанное за маской. Черты виденного овала непременно угадываются за любой тканью, сколь угодно хитро изрисованной дизайнером, диктующим новую моду. В сущности, что значит маскарад? Это тайна, в тень которой окунаются те, кто не был знаком, но рискнул ступить на порог, освещенный прожекторами; и комедия, разыгрываемая для тех, кто нашел себе новое развлечение, предоставив собственному эго возможность тихо смеяться, глядя в прорези масок. Еще одна возможность показать себя, при этом руководствуясь тем, что тебя узнают лишь немногие. Еще один шанс рискнуть выглядеть ярко и непредвзято. Еще один спектакль для зрителей. Еще одни немые овации. Ярко – накрашенные губы растянулись в искренней улыбке. Безумный танец сердца заметно сбавил обороты, найдя для себя новый ритм, позволяя бардовым потокам в венах немного остыть. Глядя в жерло вулкана с кривой усмешкой и смело делая шаг вперед, не волноваться может только слепец, а безумцы отрицают это качество, отдаваясь объятиям невысказанной страсти, разрисованной мыслью и живым осколком, режущим своей похотью грудь. Сумасшествию свойственно быстрое биение за ребрами, едва ты делаешь новый шаг. Легкой поступью по мокрому асфальту или по мягкой траве, но оно чувствует привкус вина на кончике языка. Равнодушие, наигранное или забывшее о совести, способно сокрушить горы, но никогда не достанет до живого очага, рождающего новую жизнь. Биатрис все еще прибывала в легкой дымке, скроенной рискованным шагом. Но мир уже начал робко дышать, позволяя глянцевой фотографии медленно пробуждаться в движении, пусть пока и несмелом. Образ вошедшей в зал гриффиндорки напомнил о том, в каком мире сейчас находится девушка. Чуть поджав улыбающиеся губы, Биатрис быстрыми тихими шагами подлетела к сидящей за столом Исидоре, смотрящей куда-то в сторону и явно о чем-то размышляющей. Зайдя за спину и немного склонившись над девушкой, Биатрис коснулась рукой, спрятанной в перчатке, поверхности столика. - Леди, вы так загадочны в этой маске… - Приглушенным наигранным шепотом произнесла гриффиндорка на ухо сидящей подруге. Не дожидаясь реакции на неожиданный голос в ушной раковине, Биатрис звонко засмеялась и присела на стул, стоящий по противоположную сторону от столика. Золотистые глаза бросили короткий взгляд на декольте девушки и, скользнув по платью, игриво блеснули. - Ты прекрасна, как никогда… - Она быстро перегнулась через стол, заглядывая в глаза Исидоре. – И тебя до сих пор не увел ни один кавалер? – Эврил вскинула брови под маской, действительно поражаясь. Эта девушка всегда была симпатична ей тем, что умела веселиться, а Биатрис это ценила в людях. Эврил никогда не покорить высокомерной игрой и презрительными взглядами. Вся эта фальшивая сказка вызывала в душе смех, а в глазах искреннее презрение. Она любила красивые вызовы, порожденные дыханием истинной страсти, а не глупой ненависти, стремящейся растоптать ради цели. Ходить по головам нужно уметь, как по подиуму, покоряя всех легкой улыбкой на губах и желая лишь одного – чтобы эти ноты звучали вечно, а струны оборвались только, когда сценарий станет избитым. Никогда не стоит просто отвечать пощечиной на удар, нужно делать красивый реверанс, а потом медленно плавить раскаленный нож в ненавистном сердце. Веселье сродни азарту. Являясь не более чем случаем, он дает возможность импровизировать, подбирая новые аккорды, выстраивая свою собственную гамму, непривычную для уха и не обоснованную мыслью. Мир может кануть на дно или превратиться в пепел, но дух азарта будет жить вечно, носясь безумным призраком над разрушенным великолепием. Черная птица, закрывающая ослепительное солнце и не дающая времени иссохнуть в собственном безразличии. Раскладывать новый пасьянс стоит с легкой иронией, а не с грубым ожиданием. И как жаль, что некоторые забывают о своем предназначении. А тут все просто. Человек должен быть тем, кто будет играть по своим правилам, а не равнодушно принимать чужие. Биатрис быстро оглянулась по сторонам, словно проверяя, не подслушивают ли их. Вновь игра, любящая движение и смены слайдов, а не мраморное спокойствие. - Может, боятся быть разыгранными? Сегодня же Хэллоуин… - Биатрис цокнула язычком, откидываясь на спинку стула. - Им бы не стоило переживать, такая очаровашка не превратится в тыкву. - Она улыбнулась гриффиндорке.
Syberia de Samon: Саймон не умел лгать. И пусть для любого другого, даже для их матери с отцом всё было в точности да наоборот, но провести Сай ему не удавалось почти никогда. И не в наблюдательности было дело, не в каких-то её талантах, просто она слишком сильно чувствовала своего родного брата - человека, всегда самого близкого и самого родного, того, кто был и примером, и опорой, и лучшим другом и иногда даже с успехом заменял строгого отца. Дарруса частенько не бывало дома с его вечной работой, а дать подзатыльник или провести беседу в воспитательных целях Мелисса тоже не всегда успевала, да и считала прерогативой главы семейства. Вот так и жили. Сначала вместе учиняли очередную шалость, от души радовались успеху, а потом Саймон на какие-то мгновения делал серьёзное лицо и говорил что-то очень умное по поводу того, что на самом деле это не совсем правильно, добавляя вкрадчивым шепотом о том, что обязательно нужно повторить, ибо это было офигенно круто. В общем, всё это к тому, что как бы старший дэ Самон в своём письме ни пытался убедить сестру в том, что всё в полном порядке, Сай конечно же прекрасно понимала, что в порядке только то, что все они ещё живы и, кажется, относительно здоровы. Хотя, и это уже было великим счастьем. "Я не знал, - приписал брат в конце достаточно внушительного письма, - что именно тебе понадобится или будет под настроение, поэтому там два варианта. Надеюсь, что хотя бы один подойдёт..." Сай улыбнулась, оторвавшись от листа пергамента, испещрённого косым, слегка небрежным почерком брата, и кинула взгляд на собственную постель. На покрывале были разложены два наряда, которые он столь заботливо откапал в бездне её комнаты и прислал, вспомнив про то, что ей предстоит идти на бал. - Под настроение... хммм... – младшая дэ Самон вопросительно взглянула на дремавшего рядом Рена, словно ища поддержки от этого сонного кошачьего существа, но рыжий лишь зевнул и, потянувшись, уткнулся носом в лапу. В общем-то, правда, какое ему дело до каких-то там платьев и костюмов. Кошки - удивительные существа, воистину. У них стоит многому поучиться. Настроение у Сайберии было непривычно тоскливое и в принципе на бал идти совершенно не хотелось. Да, такое тоже бывало, правда, действительно не так часто, чтобы стать нормой. Но вот сегодня оказался именно такой день-исключение, который всё-таки нужно было пережить. Сай покосилась на первый наряд. Его, кажется, они покупали вместе с Саймоном, готовясь к какому-то из семейных праздников – достаточно строгий, замечательно подобраны аксессуары, всё в пиратском стиле. Он как нельзя лучше подходил для маскарада, тем более, что пиратство для младшей дэ Самон было любимой темой с раннего детства. Но, брат выразился как нельзя лучше, зная характер своей сестры – сейчас он был не под настроение. Наверное, слишком сильно диссонируя с тем, что происходило в голове юной особы. А вот второй был как раз то, что надо и девушка незамедлительно приступила к сборам, поскольку до начала маскарада оставались каких-то полтора часа… Достижение – по дороге из гостиной дома Годрика в Большой Зал Сай умудрилась даже не споткнуться ни разу. Хотя, за все шесть с лишним лет своего пребывания в Хогвартсе она с каким-то упорным постоянством спотыкалась, падала, ударялась обо что-нибудь, сталкивалась с углами, дверными косяками и даже вполне так себе живыми людьми… Всю дорогу она думала о письме брата, о том, каково ему там, думала о родителях, о которых вообще ничегошеньки не слышала последние несколько месяцев, зная лишь то, что они живы, о Карадоке. Мало, непривычно мало. Ей не хватало ощущения, которое поддерживало её всю её сознательную жизнь, ощущения того, что сейчас где-то там дома потрескивает огонь в камине, простой уверенности в том, что у родных ей людей всё хорошо. Но в то же время сейчас это было невероятно много – знать, что живы. Она и не заметила, как остановилась где-то в коридоре, вызывая удивление у местных портретов. На неё смотрели как-то странно, кто-то даже спросил, не плохо ли ей. Конечно, тот самый приветливый старичок в ядовито-изумрудной мантии и смешной шляпе. А Сай стояла в этой пустоте, абсолютно бледная, измотанная бессонницей и мыслями о тех, кого сейчас не было рядом – совсем не тот настрой, с которым стоило бы появляться на балу. Вдох. Глубокий и медленный. Выдох. Кивок добродушному магу с портрета и безнадёжная попытка улыбнуться. - Не на пытку же идёшь, солнце! Ну-ка улыбнись… Привычное напутствие брата. А и верно ведь, не на пытку. И улыбка уже намного лучше и бледность, кажется, не такая смертельная. Сай вошла в Зал спустя несколько минут, немного придя в себя, улыбаясь и наблюдая за присутствующими через маску, расшитую скандинавскими узорами. На ней было длинное строгое платье в светлых тонах, аккуратно подобранное на талии широким кожаным поясом всё с тем же узором, высокие сапоги из мягкой кожи на каблуке, на плечах – свободная парадная мантия белого цвета и накидка из пепельно-серого меха, шею украшал небольшой серебряный крестик состоящий из замысловатого переплетения древних узоров, а руки – изящные кожаные наручи. А Зал был уже полон, в некоторых присутствующих даже под масками угадывались старые знакомые, однокурсники, иностранные гости, изредка попадались и те, кого вовсе невозможно было узнать. Многие толпились в центре около Кубка, остальные лишь наблюдали издалека. Сай остановилась поодаль, явно не стремясь протискиваться сквозь толпу, чтобы кинуть в Кубок своё имя. Трудно сказать, как бы она поступила, если бы могла, но в данном случае гриффиндорка старалась даже не думать об этом лишний раз, ибо безумием было бы сейчас претендовать на участие в Турнире. Она бы долго ещё так стояла, если бы что-то не заставило её обернуться. Совсем неосознанно. Кажется, даже без причины…
Simon de Cideville: Судя по всему, однообразная школьная форма надоела ученикам до зубовного скрежета – глаза попросту разбегались от обилия ярких цветов, перемещающихся вокруг. Платья, мантии, накидки, рубашки – все пестрело разноцветными красками. Выглядел весь этот калейдоскоп куда более радостно, чем торжественный обед в их честь. Все будто бы призывало отдаться торжеству, отбросив все тревоги и опасения. Вот только настораживали слова, услышанные еще утром – о том, что в Хогвартсе все они будут находиться под охраной специальной команды боевых магов. Ведь если наличествует охрана, то и весомая причина для беспокойств имеется просто наверняка. И это не могло не доставлять некоторого волнения, особенно в такое неспокойное время. Впрочем, Симон понимал, что глупо постоянно забивать себе голову подобными, не особенно радостными мыслями. Поэтому он решил, что сейчас лучше всего будет занять свой разум приятной беседой с Констанс и получить удовольствие от такого красивого праздника. - Ты надеваешь маску, твой собеседник тоже скрывает за ней лицо – в чем интерес к игре, которая ведется сразу на одних козырях? – Тому, кто привык всегда держать свои эмоции под контролем тяжело понять привлекательность куска картона и ткани, скрывающего лицо своего владельца от окружающих. – Я согласен, это своего рода защита. Но, разве, когда оба дуэлянта уходят в глухую оборону, из поединка выходит толк? – Юноша учтиво посторонился, пропуская идущую мимо девушку в узком вишневом платье, а затем, повернувшись к Карре, сделал широкий жест рукой, будто призывая свою спутницу вместе с ним еще раз окинуть взглядом всю разноцветную толпу. – Всего лишь школьный праздник, ma chère. Это не то место, где все маски оценят по достоинству. Спрятавшись под маскарадным костюмом, каждый чего-то ждет. Каждому хочется волшебства, хочется тайны. Не только побыть один вечер кем-то другим, таким непохожим, но и прикоснуться, хоть самую малость, к такой же яркой и насыщенной жизни, как все эти наряды. Здесь кто-то наденет маску, чтобы не оказаться узнанным, а кто-то – чтобы привлечь внимание к своей персоне. Маскарад, потому так и называется – для каждого, он открывается со своей стороны, будто бы в новом обличье. Не стоит принимать его всерьез – стоит лишь получать удовольствие от той грани, которую он показывает именно тебе. – Он слегка наигранно приподнял свою шляпу, будто показывая, что грань эта только и зависит, что от выбора самой француженки. Ведь балы для того и нужны, чтобы исполнять желания прекрасных дам. А то, что Констанс в своем наряде была в числе самых прекрасных, сомнению не подлежало – даже Даниэль не преминул одарить ее по этому поводу комплиментом. Вот только, Симону показалось, что де Фуа будто бы задела эта невинная шутка про совместный поиск спутницы. Впрочем, француз уже привык, что окружающие далеко не всегда способны оценить его юмор, и лишь слегка пожал плечами. - Тебе виднее, - дружелюбно ответил он в ответ на возражение друга. Выбор – личное дело каждого, может он в чем-то и прав. Тем более, что, кажется, свой выбор Даниэль уже сделал – Сидвиллю только и оставалось, что проводить взглядом его удаляющуюся спину. Однако, ему удалось вовремя заметить руку Констанс, протянутую было так и не воспользовавшемуся ей Даниэлю. Недолго раздумывая, Симон свободной ладонью перехватил ладонь своей спутницы и развернулся к ней лицом, расположив их руки особенным образом, так, что пара приняла классическую танцевальную позицию, которую так долго оттачивали на школьных занятиях. - Действительно, как же танцы? – Шутливо промолвил он, и, не дожидаясь ответа, увлек за собой француженку, осторожно лавируя между окружающими. Его движения были неспешными, но уверенными – в школе он считался одним из лучших танцоров. Шаги перемешивались с изящными поворотами, и пара медленно двигалась в такт негромкой музыке, все дальше от огненной чаши, оставляя ее позади. – Даниэль может считать, что я тебя ненадолго украл. – Раз уж друг решил пообщаться с дамой, не стоило ему мешать. Найти их не составить теперь для него труда. Юноша вел уверенно, как и подобало настоящему мужчине, увлекал Констанс за собой. Каждое движение было подчинено струящейся откуда-то мелодии – даже уверенность умела быть в каком-то смысле податливой. Одна ладонь покоилась на талии девушки, другая осторожно сжимала ее пальцы. Глаз француза не было видно за зачарованной волшебством маской, но и без того было ясно, что смотрит он прямо в глаза своей дамы. И, несмотря на все это, ему удалось ни разу не наскочить ни на кого из присутствующих, которые все продолжали прибывать. Вскоре, они пересекли зал, и Симон, в финале выпустив из левой руки ладонь своей партнерши, поднял правую вверх, заставив Констанс сделать изящный оборот вокруг своей оси, после чего склонился в не менее изящном поклоне. – Желание дамы – закон. – Проговорил он. Теперь стало понятно, что первоначально было целью – французы стояли возле сдвинутых к стенам столов, на одном из которых Сидвилль уже заприметил графин с прозрачной жидкостью. Он незамедлительно подхватил один из пустых бокалов и, наполнив его водой, протянул Констанс. – Да, и для танцев, я думаю, время еще наступит. Вечер ведь только начался, не так ли?
Caradoc Dearborn: Дирборн отправлялся в Хогвартс, исполняя серьезную, как ему сказали, миссию, а на деле просто сопровождая итальянского посла сеньора Висконти, но в голове у него билась только одна мысль, совершенно не соответствующая обстановке, его задаче и серьезности момента. Карадок думал, в каком же платье на этом балу будет Сай, и эта мысль, как он ни старался, никак не могла покинуть его голову. Он даже злился на себя за эту несерьезность, но поделать ничего не мог и, в конце концов, смирился. Сам он был одет проще некуда и думал, что его статус оправдает отсутствие парадной мантии – черная рубашка и брюки устраивали его куда больше. Аврор вошел в Зал и тут же завертел головой, твердя себе, что, даже если увидит гриффиндорку, не подойдет к ней, потому что он при исполнении, и понимая, что просто не сдержится. И тут он осознал, что большая часть всех собравшихся в маскарадных костюмах, и абсолютно все в масках, поэтому узнать кого-либо не так-то просто, да еще в такой толпе. Но аврор он, или где, если не узнает свою личную фею? Дирборн удостоверился, что с его сопровождаемым все в порядке, и он занят своими делами, и сам стал рассматривать пристальнее окружающих. Кто-то был похож, но не настолько, а кто-то и вовсе не похож. Но где же Сайберия? Он вновь взглянул на Висконти, оставив всякую надежду сосредоточиться на работе. Платья и маски кружились вокруг него в причудливом танце, и он чувствовал себя таким дураком... Захотелось вдруг крикнуть, позвать ее, ведь не было ничего мучительнее этой потерянности в толпе неясных людей.
Aengus O'Tier: Ангус стоял у самого входа в Зал, отвоевав себе лавку, на которую и взгромоздился, чтобы видеть поверх голов, особенно следя, что же твориться у Чаши. Школьники, школьники, школьники… Мероприятие нужно было назвать «Я круче тебя, у меня харизма длиннее, а ты…» - подставить нужное, в зависимости от словарного запаса и его испорченности. И кто только додумался проводить подобное для налаживания отношений? Лучше бы кошек стравили в темной комнате. Для детей-то может и правда соревнование, а взрослые подонки, наверняка, с натянутыми улыбками будут точить зуб. Ангус хотел как можно быстрее допросить слизеринца, пустившего Метку, но зал покинуть так и не решился. Вообще, ему было бы куда как проще работать, если бы хорошо знал команду. А так О’Тир даже толком не был уверен, знают ли остальные авроры, что ему выпало несчастье заниматься организацией долбанной охраны. Со своего «постамента» Ангус легко приметил входящего Дирборна и вместе с ним такого иностранца, что просто клеймо негде ставить. Придерживаясь за стену, аврор, нависая над толпой, хлопнул молодого коллегу по плечу, привлекая внимание, и кивнул на посла, мол, ну, что за тип?
GameMaster: Николо Висконти обожал карнавалы. Шик, блеск... бурлеск... Впрочем, нет. Надеяться на присутствие в школе строгого визардского режима красивых полуобнаженных женщин, самой пикантной и самой интригующей деталью наряда которых должна быть маска (маска, потому что других деталей вообще быть не должно) как-то не приходилось - Николо загрустил. Над костюмом итальянский посол раздумывал недолго - натянув лучшую мантию, Ломбардец скрыл верхнюю половину лица под узкой черной маской - удовлетворенно качнул головой и, удивительно молчаливый, позволил молодому аврору сопроводить себя до Хогвартса. Конвоир выглядел еще более грустно-меланхоличным, чем его высокопоставленных узник. В добрые намерения, как и в добрую волю, Ломбардец не верил. Все дороги ведут в Рим, благие помыслы ведут в ад, а авроры ведут в Азкабан - такова суть. Тем не менее очутившись в Большом зале, Висконти решил не поддаваться унынию. Раз уж нет Лукреции, стоит подыскать ей адекватную замену. Очень молодую адекватную замену. Но сперва... – Господин Дирборн, не будете ли вы так любезны налить мне что-нибудь выпить? Горло совсем пересохла. Только не английский пунш! Господи упаси... На второго аврора Висконти даже не взглянул - много чести.
Caradoc Dearborn: Дирборн почувствовал тяжелую руку на своем плече, резко обернулся и вспомнил Ангуса О'Тира, который только-только вернулся на работу после восстановления. Вот уж повезло, так повезло - сразу попасть в такой водоворот, когда так долго не плавал. Проследив взгляд коллеги, Дирборн улыбнулся уголком рта, едва-едва, и, стянув за плечо аврора с его постамента, потому что не хотел говорить громко и для всех окружающих, объяснил в полголоса: - Посол итальянского министерства, Николо Висконти, а я в качестве живого щита при сеньоре. В этот момент сеньор к нему обратился, и Карадок отвернулся от Ангуса, отпустив его плечо. В другой раз он бы возмутился, что он охранник, а не официант и не мальчик на побегушках, но тут спорить не было желания, тем более, он и сам хотел пить и захватить лишний стакан ему было совсем не тяжело. Называть имя и статус гостя Дирборну не хотелось, раз есть маска и вероятность, что посол останется неузнанным, пусть, это прикрытие не будет лишним. - Сомневаюсь, что здесь найдется домашнее вино, но я попробую. Он прошел к столам, переговорил с выскочившим на его зов эльфом, посматривая периодически назад, на своего сопровождаемого, не происходит ли там чего, эльф же притащил бокал с чем-то темнокрасным, себе Дирборн выудил со стола тыквенный сок, который тут же залпом и выпил, освобождая на всякий пожарный одну руку. - Вино нашлось, не знаю, насколько оно хорошо. Держите. Карадок отдал бокал послу, и обернулся вновь к Ангусу. - Как тут у вас? Он отвлекся от мыслей о Сай на эти минуты, и теперь его вновь кольнул вопрос, где же она, и Дирборн все еще вертел головой, пытаясь найти знакомое... что? лицо? Ох уж эти маски...
Syberia de Samon: Нет, причина всё-таки была, и звали её не иначе, как Карадок Дирборн. Сай замерла, не особо веря тому, что она видела, тем более, что без костюма и маски был лишь он и среди этой пёстрой безымянной толпы действительно походил более на мираж. Но снова нет, этот мираж двигался, разговаривал и с таким упорством вертел головой, что вполне можно было испугаться за её сохранность. В сердце что-то кольнуло, захотелось окликнуть его, подойти... ведомая этим порывом, Сайберия сделала было несколько шагов в его сторону, но внезапно остановилась, медленно потянувшись кончиками пальцев к лицу, коснувшись ими губ, словно умоляя голос остаться безмолвием. Карадок был на задании, и она не должна была отвлекать его своим присутствием. Осознание этого, благо, пришло раньше, чем гриффиндорка успела обнаружить себя. Глупая, глупая девочка. Дэ Самон медленно отошла в сторону, пропуская проходящих мимо людей, пытавшихся протиснуться к Кубку, и грустно улыбнулась, слегка склонив голову. Увы, улыбку не могла скрыть ни она, ни маска. Кончики губ дрогнули и около них появились привычные едва заметные складочки. А в Зале становилось всё больше и больше народу, люди в ярких костюмах мелькали туда-сюда, переговариваясь друг с другом, смеясь и танцуя. Сай растворялась в этой толпе, но на душе стало вдруг невероятно легко просто от того, что она увидела его сегодня здесь, от одной мысли, что Карадок где-то тут, совсем рядом и у него всё хорошо.
Aldo Lorenssen: - Ты зануда, - "поймав" тон, так же монотонно отвечал Альдо, поправляя маску. Не то, чтобы он сам был в восторге от этого какого-то уж слишком показного всеоющего веселья, да и вообще несколько иначе представлял себе празднование Самайна. А тут они попали на доропорядочную волшебную вечеринку, он бы даже сказал, что какую-то полумагловскую - видно, сказалась привычка принимать маглорожденных в эту Школу. В своем костюме Альдо сперва почувствовал себя идиотом, что ему мало понравилось, а потом - неудобным гостем, что было куда как приятнее и смешнее. Быть неудобным гостем - вообще амплуа норвежца с тех пор, как он себя помнит и в четыре года приперся в спальню к дяде с тетей, приехавшим в гости из Хельсинки, дабы спросить, почему тетя кричит и не стоит ли вызвать семейного целителя. Причем, Альдо прекрасно понимал, что не стоит, но замешательство родственников уже тогда доставляло ему удовольствие. В общем для человека, всей душой ненавидящего Трансфигурацию, он постарался над костюмом отменно, видимо это и раздражало Альбериха, который в любых обстоятельствах предпочитал парадную форму. Альдо же устал ему напоминать, что возможностей надеть красивые мундиры у них будет еще полно, а вот Маскарад - один, к тому же надо помнить, что скоро выпуск и привыкать к "светской" одежде. А еще Лорензен очень любил местные легенды, о которых ему, помнится, впервые вещал один местный друг - страшно подумать, в парижском борделе сразу после феерической драки, учиненной ими там сначала друг с другом, а потом с местными посетителями. Так любил, что на досуге изучил все, что нашел. Результат можно было наблюдать прямо сейчас: норвежец по обыкновению прихрамывая топал рядом с Рихтенбергом... оставляя за собой инеистый след, а прорези его лисьей маски светились красным, как положено уважающему себя Неблагому. - Так вот я говорю, что ты зануда, и язык мой оставь в покое, если не хочешь, чтобы я выдернул тебе ноги к йотуновой матери. Почему бы тебе просто не расслабиться и не начать получать удовольствие. Удовольствие, друг мой, это очень приятно, это лучше, чем на всех ворчать. И да, что касается Гии и сопровождения, то Гию сопровождаю я, это не обсужда... О, привет, прекраснейшая! Принц Неблагого Двора обернулся и, пользуясь положением лучшего друга, от души чмокнул Снежную Королеву в фарфоровую щеку. - Ты просто... прекраснейшая. Как насчет того, чтобы продать мне душу по сходной цене? А хотя, черт, не из той сказки, меня вечно сбивает с толку хромота. Ну, как будем развлекаться? Развлечение пришло само - в виде миниатюрной блондиночки из Франции, щебечущей аки птичка, что по идее должно было вызывать у всех представителей мужского пола в пределах видимости умиление и рыцарские чувства. Иногда не совсем рыцарские. Умиления Альдо огреб сполна, а вот не совсем рыцарские чувства (беда, печаль!) не проявились. Сколько Лорензен себя помнил, с блондиночками он носился, аки с сестрами... и эта, кажется, рисковала не стать исключением. - Ритуал? - моментально откликнулся Альдо по-французски, - ну конечно, у нас ритуал, страшный, древний и темномагический. Мы всегда проводим адские ритуалы перед тем, как бросить какую-нибудь записку в какой-нибудь кубок, а вы нет? Ну это несерьезно... Мадемуазель Эсклармонда, почто вы ходите здесь одна, украдут ведь. Норвежец откровенно посмеивался, протягивая девушке руку: - Давайте мы вас украдем, пока нас не опередили. Гия, ты не против украсть французскую фею?
Caradoc Dearborn: Заметив краем глаза что-то до боли знакомое, Карадок разом вывернул голову в эту сторону, и в ту же минуту забыл про посла, О’Тира и все на свете, потому что видел именно то, к чему так стремилось сердце, и эту улыбку, на границе радости и грусти, он бы ни с чем не спутал теперь. А платье и впрям было волшебным, так ведь феям и положено поражать своим волшебством простых смертных, поражать, сводить с ума… Он чувствовал, что словно раздвоился, и одна его часть уже стремилась к Сай, а вторая не могла сдвинуться с места из-за того, что к ногам словно две гири были прикованы, весом каждая с тонну, и на каждой ярлык «Долг». И куда проще было бы, будь она ближе, тогда он мог также незаметно общаться с ней, как и с Ангусом, но она стояла в отдалении, он видел, что заметила, и, наверное, не подошла, чтобы не мешать, по крайней мере, он надеялся именно на это. Его глаза несколько секунд умоляли ее приблизиться, а потом он не выдержал, этого боггартова терпения ему никогда не хватало, что ж тут поделать. Он быстро обернулся через плечо к послу, а затем двинулся к гриффиндорке, зная, что сопровождаемому это покажется странным, ну и черт с ним. Дирборн в миг сократил это совершенно невозможное расстояние, оказавшись перед ней и, начав говорить громко, постепенно заглушал голос, придвигаясь все ближе, чтобы его было слышно из-за шума. Нет, даже не из-за этого, ему просто хотелось быть как можно ближе, но сознаться в этом сейчас было непозволительной роскошью, и слишком мало времени у них было. - Вы не подскажете, где мне отыскать мою фею? Здесь столько масок вокруг, совершенно голова идет кругом, и я даже, признаться, растерян. Я хотел извиниться перед ней, что я здесь при таких обстоятельствах, что не позволяют мне, при всем моем, пусть она будет уверена, огромном желании, украсть у нее хотя бы один поцелуй. На губах играла почти невидимая улыбка, окружающие бы даже не догадались, что он улыбается, но Карадок знал, что Сай ее видит, улыбку, предназначенную только ей. И так щеки горят… Он надеялся, что лицо не залил несерьезный румянец. И пришлось прикусить губу, чтобы с губ не сорвалось лишнего звука, или чтобы они не совершили ничего, не входящего в его должностные обязанности. Он смотрел в прорези маски на глаза Сай, и хотелось маску снять, чтобы видеть ее всю, рука потянулась и нерешительно застыла в воздухе.
Ursula Malfoy: Урсула терпеть не могла, когда ее называли мисс. Или в данном случае, сеньорита. Даже из уважения к ее возрасту подобное обращение можно было рассматривать только как наглый подхлимаж. Мол, больше нечего сказать как комплимент, ну если только вот так бездарно польстить. К тому же этот бесстыдный итальянец прекрасно знал, что она за мужем, а потому не имел ни какого резона так к ней обращаться. Миссис Малфой нежно улыбнулась и спокойно, едва заметно кивнула. - Метресса Хельга, так будет правильнее. – хорошо хоть не бамбини ее назвал. С другой стороны, позволь себе Скарлатти подобную вольность, и она бы уже с чистой совестью наслаждалась зрелищем того, как Абраксас рвал бы его на сотни тысяч тоненьких спагетти. Увы, итальянцы всегда были вертлявы, хитры и ненадежны. Даже в таких мелочах. Слова, одни слова, и никакого наслаждения. Урсула подставила щечку, чтобы мужу не пришлось сильно тянуться. – Добрый вечер, дорогой. Рада, что ты смог к нам присоединиться. Тебе очень идет этот костюм. У мужчины должен быть кто-то, кто им гордиться. Желательно непрерывно, не взирая на время суток и метеоусловия. Урсула гордилась своим мужем без устали, потому что если не гордиться, то за чем тогда вообще быть женой. Она аккуратно, на едва уловимую капельку, сместилась чуть ближе к мужу, чтобы и не коснуться его, но дать понять всем окружающим, что она с ним, они вместе. - Ах, не слушайте его, сеньор Скарлатти. Мой муж мне безбожно льстит. Самое сложно в этой фразе был не слова, а тональность. Великое женское искусство произнести подобную сентиментальную чушь так, чтобы не было ни обидно, ни зло. А чтобы и улыбка, и небрежный жест, и придыхание в конце – все говорило о том, что от этой ну просто таки безбожной лести женщина получает истинное наслаждение и не против выслушать еще пару подобных банальностей. С появление на балу Абраксаса все происходящее стало казаться чуть радостнее. Конечно, идеально было бы оказаться дома, Урсула была абсолютно уверена, что для мужа находиться среди галдящих детей – сущая мука. Но идеален только ее супруг, а министерство, настоявшее на присутствии итальянцев на празднике, было далеко от совершенства, и потому, время от времени, принимало вот такие глупые бессмысленные решения. Собственно, женщине было даже не очень понятно, зачем сюда отправили посла, насколько она помнила, среди приезжих студентов не было ни одного итальянца. Но раз кузен попросил, то она решила оказать Маркусу мелкую услугу, так и быть. Что поделать, Урсула всегда считала, что во всех вопросах, касающихся семьи, она проявляла редкостное мягкосердечие. За что теперь расплачивалась необходимостью развлекать почти незнакомого ей человека. Кстати, о незнакомцах, где-то тут в зале еще бродил и сам посол, сеньор Висконти. По-хорошему, надо было бы его найти да проверить, все ли у того в порядке. Миссис Малфой с искренним любопытством смотрела на своего собеседника, сеньора Скарлатти, он не должен был считать, что его ответы ей не интересны. Что он сам по себе ей не интересен. Пусть даже позволяет себе подобную бестактность, как обращение к ней «сеньорита». Гость есть гость. Его положено выслушать, и она сделает все, что в ее силах. Осталось только придумать, как найти посла. Ей требовалась помощь мужа, вот только женщина не могла решить, на сколько это срочно. - Дорогой, ты не заметил тут посла, сеньора Висконти? Он меня уверял, что не заблудится в Хогвартсе, но я немного волнуюсь. Ты же знаешь, дети могут доставить самые разнообразные проблемы, о которых взрослый и не подумает. – Вежливая версия невежливого вопроса на тему «где его черти носят». Оставалось только радоваться, что все остальное шумное и слабоорганизованное посольство отказалось от посещения бала, а то она с ума сошла бы, пытаясь собрать их в одном месте.
Jeanne Roy: Было очень обидно и неприятно признавать, но Жанна опоздала к началу карнавала. И теперь её мучила почуявшая хороший повод совесть на пару с ущемленной гордостью – как же, даже кузина Лали собралась быстрее и, если она, конечно, не заблудилась, уже во всю веселилась, а она, Жанна, только-только подходила к дверям Большого Зала. Причиной такому неприличному –двадцать четыре минуты! – опозданию стал неожиданный приступ мигрени, вызванный видимо резкой переменой погоды – ведь ещё пару дней назад они были в теплой Франции – из-за которого ей пришлось два часа провести в кровати. Мадам Максим даже предлагала ей отправиться в местный лазарет и не ходить сегодня на маскарад, но такого Жанна допустить не могла – как же, она ведь староста, и потому была просто-таки обязана быть одной из первых среди тех, кто решиться попытать свою удачу с Кубком Огня. Она пообещала Госпоже Директор, что если ей станет хуже, то она обязательно обратиться за помощь, про себя заметив, что рамки «похуже» для такого повода могут быть несколько расширены. Её повезло - сейчас боль отступила, оставив после себя неприятную тошноту и ту особую тупость, которая наступает в промежутке между приступами мигрени, когда очень тяжело понять – голова уже не болит или ещё не. Однако в таком состоянии она уже могла встать и одеть костюм, а значит и на маскарад идти в состоянии. Главное не забыть накрасить бескровные губы и нарисовать на бледных щеках румянец, а остальной скроет маска. Для начала надо было разобраться с самым важным делом сегодняшнего вечера, а именно опустить . Поэтому. Нога совершенно бессовестно ныла, в голову словно бы натолкали сладкой ваты, а в желудок – лягушачьих лапок как часть вполне живых лягушек, пытающихся из этого желудка выбраться. Но Жанна шла к кубку с прямой спиной и гордо поднятой, чуть улыбаясь и в общем являя собой воплощение элегантности и легкости, которую всегда связывали с именем Шармбатона. Словом преподаватель этикета могла бы гордиться своей ученицей, ведь она всегда говорила «никто не должен знать о том, как вам плохо». Она заранее подготовила небольшой квадрат бумаги, на котором простыми черными чернилами её ровным каллиграфическим почерком было написано её имя и название школы – просто и элегантно. Глядя, как пламя принимает бумагу, Жанна удовлетворенно кивнула – ну вот, главное сделано. Теперь можно было вздохнуть свободно. Она не собиралась оставаться на балу до самого конца, но уходить прямо сейчас казалось ей моветоном. Через какое-то время должно состояться представление какой-то местной группы, покинуть зал во время которого Жанне казалось наиболее разумным. Вокруг кружилось несколько пар в медленном танце, но от одного взгляда на них у неё закружилась голова. Нет, о том, чтобы танцевать речи конечно же не шло. Она и в нормальном состоянии была посредственной партнершей даже в простом вальсе, а уж сейчас тем более. Во всяком случае она не могла быть уверена, что после пары кругов она не «украсит» мантию партнера своим содержимым своего желудка, так что не стоит рисковать. Взяв с одного из подносов бокал с соком – сейчас ей точно было не до алкоголя – девушка отошла к столам с закуской, и огляделась. Невдалеке она заметила Эсклармонду – даже если бы та оделась магловским слесарем, Руа все равно бы узнала её, что уж говорить об этом прекрасном платье, которое делало девушку ещё более похожей на сильфиду чем обычно. Светловолосая француженка весело «чирикала» с тремя студентами Дурмстранга – Жанна узнала парадную форму школы, которую один из них выбрал в качестве костюма. Девушка рядом с ним скорее всего мадмуазель Пелагия, а лисомордый альв наверно местный – слишком уж явно его костюм отсылал к местным легендам. Или нет –во всяком случае похожую трость Жанна уже кажется видела в руках месье Альдо. В другой девушке Жанна не без труда узнала Констанс, а рядом значит, скорее всего, Даниэль и Симон. Не смотря на то, что это был праздник, по большей части не обязательный, староста-Жанна все равно была довольна – почти все были здесь, только Армана не хватало, но может он был здесь раньше, и уже успел свести знакомство с кем-нибудь из местных девушек, которая конечно же не могла не согласиться на его просьбу показать ему школу, во всяком случае нечто подобное было бы в его стиле. Жанна сделала небольшой глоток – сок, что приятно, оказался не тыквенным – и осторожно присела на один из стульев, приставленных к столам для отдыха гостей. Наверно надо было с кем-нибудь знакомиться, разговаривать, работать на благо репутации школы, на сил на это почему-то не было. Хотелось только спать, но этого, увы, Жанна позволить себе не могла.
Syberia de Samon: - Вашу фею? - Девушка подняла взгляд на Карадока и очень внимательно, вдумчиво посмотрела в его глаза. А сердце так бешено билось в груди, что, казалось, дэ Самон, как минимум, только что отыграла полноценный квиддичный матч и, по меньшей мере, это был последний матч сезона против слизеринцев в старом составе... Иными словами, Сай было невыносимо сложно сохранять видимость безмятежности на своём, пусть и скрытым под маской, лице. Мучительно было стоять с ним рядом, слышать его голос и осознавать, что даже мысль о том, чтобы обнять его, подарить тот самый поцелуй, что он так желал украсть, была действительно непозволительной роскошью здесь, среди этого бала, где он вновь охранял чьи-то жизни. Сайберия едва заметно пожала плечами и окинула взглядом видимую ей часть зала, словно искала кого-то в этой безумной толпе. Но нет, её взгляд вновь встретился с глазами Карадока и она улыбнулась сквозь маску, почти неуловимо, только лишь глазами и дрогнувшими уголками губ. - Знаете, мне кажется, что она где-то здесь, совсем близко. И понимает всё, поэтому и прячется в этой странной толпе, чтобы ни в коем случае не отвлекать... Так и стояли, безмолвно глядя друг на друга. Улыбались. И улыбка эта была только их, понятная лишь им двоим и никому более. И от мысли этой на сердце вдруг стало невероятно тепло. Даже это было невероятно многим, счастьем - возможность просто стоять рядом. Рука Карадока дрогнула, замерев в воздухе. Но и этого было достаточно, чтобы очнуться. Губы Сай нерешительно приоткрылись, но, так и не сумев произнести ни слова, дэ Самон лишь едва заметно покачала головой. Зачем, зачем она, безумная, вообще пришла на этот бал? Надо? Кому надо? Не знала ведь, что встретит его здесь. И правда не знала, но теперь-то... Сайберия сделала шаг назад, отводя взгляд от Дирборна, как бы сложно это ни было. И вновь она не знала, как быть. Когда они ещё встретятся с этой вечной войной? Но не сейчас, когда он на работе, когда отвлекать его было самой величайшей глупостью из всех, которые она когда-либо совершала. И сейчас она надеялась лишь на то, что он поймёт это её решение. А с губ стремились сорваться совсем не те слова, но им было не время, да и не место.
Armand Bechet: Арман задержался, придя на бал минут через тридцать после начала. Да, собственно, он никуда и не спешил, нужды таковой не было. За то был коварный и страшный план, посвященный тому, как спустить все на тормозах и не участвовать в турнире. Мол, заблудился, опоздал, не успел принять участие в голосовании, ах-ха, quel dommage, он уже сует голову в кадку с пеплом. Более того, он уже совсем было приготовился честно заблудиться в бесконечных коридорах старого замка с намерением познакомиться с местными обитателями, но тут француза настиг злой рок в виде кошмарного явления, личного домового эльфа мадам Максим. Сей посланник ада фальцетом изволил передать слова своей maîtresse, в которых кратно, но емко и доходчиво сообщалось о чести и достоинстве гордого французского студента. Арман обреченно вздохнул и отправился одеваться. Спустя минут двадцать он уже входил в Большой зал с твердым намерением найти Кубок, кинуть туда записку со своим именем, выпить бокальчик чего-нибудь, с кем-нибудь потанцевать, а потом как вечер сложится. Хотя в данный момент в мыслях креола все больше наличествовали местные духи, нежели местные красотки. К Кубку Беше даже не подошел, скатав бумажку в шарик и прицельно метнув его издали. Кубку было все равно, Кубок не обиделся, слизнув пламенем самодельный снаряд. Арман гордо выпрямился, горделиво покосился в сторону своей директрисы, и неспешным шагом направился к столам с закусками. Пробраться через весь зал оказалось затруднительно, французу приходилось то и дело лавировать между парочками, уклоняясь от столкновений. - Mademoiselle... ma belle... excusez moi... pardon.... Пойло на столе восторга не вызвало. Судя по запаху, это было какое-то слабенькое спиртное из разряда тех, с которых студенты обычно тихо и незаметно упивались в стельку, чтобы на утро пожалеть о том, что на востоке взошло солнце. Ни чего другого на глаза не попалось, так что Арман прихватил со стола стакан с каким-то соком лишь бы только руки занять. Рядом со столами обнаружились и стулья. И некто знакомый. Креол изобразил шутливый полупоклон. - О, Жанна, сердце и душа Франции, от чего скучает гордая дева, скрываясь в полумраке древних стен?
Fae Cramer: Фэй нервничала - ей вдруг подумалось, что с ее сомнительным везением кубок ведь может и ее имя выплюнуть, это же будет совершенный кошмар и полный позор. Ну и еще она хорошо помнила, что бывает с теми, кто нарывается на возможность получить от судьбы сомнительный подарочек. А школу позорить как-то не хочется, вон иностранцы все какие, как на подбор. Как-то несправедливо выходит... для участия в жеребьевке отобрали лучших студентов Дурмстранга и лучших студентов Шармбатона, а от Хогвартса к чаше пускают таких, как она. Где Поттер? А, хотя кажется, вон он... если этот забавный олень - это он... Где Блэк? Где де Самон? Только Мио и отличился. Кстати, куда он девался? Только увидев друга, Кремер собиралась было его похитить, но тот исчез в толпе и хаффлпаффка потеряла его. Фэй повернулась на носках и буквально уперлась носом в чью-то батистовую рубашку в распахнутом камзоле - и буквально отпрыгнула назад, еще до начала его смешной речи понимая, что это иностранец. Пахло от него так. Чужим местом. Кремер нахмурилась под маской. Нет, она не то, чтобы не любила комплиментов - ну какая девушка их не любит? Особенно, озвученные высоким симпатичным пиратом, от которого пахнет, как от приличного пирата - дальними странствиями и опасностью... Просто она понятия не имела, как себя вести в таких случаях, и от этого нервничала, впадая в мрачность. - Мое имя Фэй Дандремор. Я серьезно. И, пожалуйста, без шуток по этому поводу, - воинственно заявила хаффлпаффка, всем своим видом являя угрозу взяться за тяжелые предметы домашнего обихода, если гость не послушает, - Но лучше звать меня просто Фэй. Надеюсь, ваша фамилия не Дрейк и не Морган, потому что это будет тогда уже совсем не смешно...
Arlie Ruth: Хеллоуин. Вот оно, ночь страха и ужаса. Именно эта мысль в гордом одиночестве воспарила над остальными куда более мелкими мыслишками, пока Арли доедала остатки маминого тыквенного пудинга. Разумеется, эльфы в подпольных кухнях Хогвартса тоже делали неплохой пудинг, но он был не_мамин, и это весомый аргумент против его вкусового лидерства. Надо сказать, что краем глаза наблюдая за ужасающими в своей пышности и великолепии платьями соседок по гостиной, Рут сама приобщалась к этому безобразию, в ручную вырезая себе маску из блестящего коричневого картона. Поэтому она могла сколько угодно про себя цокать языком и качать головой на раздражающую суету прочих девушек, все равно ведь недалеко от них ушла. Позор на твою блондинистую голову, Рут, ты приобщаешься к массам. В свое оправдание Арли могла заявить, что идет на маскарад не маскарада ради, а в ожидании чуда, ну или хотя бы чего-то неожиданного. Ей уже хватило, что она пропустила наделавшую шуму Черную метку днем, то теперь вечером стоило пойти в поисках сенсации. Костюм она не готовила, поэтому решила действовать, не раздумывая долго, и вооружиться имеющимися материалами. В голову тут же прочно засела одна мысль. Дарт Вейдер. Гениально. Уж мантия и ведро на голову явно найдется даже за 5 минут до начала бала. Во всяком случае, дети, не зацикленные лишь на магическом мире, явно не должны были пропустить летнюю премьеру фильма про звездные войны, что наделал шума по обе стороны Атлантического океана. А ее младший братец и вовсе считает загадочного Вейдера сосредоточением всего мирового зла, а себя, разумеется, борцом за торжество добра во всей вселенной. Девушка не стала распространяться с ним своими мыслями, что Лукас то ли имеет родню среди магов, то ли просто все в этом мире ужасно банально. Дарт Вейдер. Темный Лорд. Сценарий этой жизни здорово отдает нездоровой беллетристикой. И сюжеты все до тошноты похожи. С другой стороны, это была явно нездоровая провокация, так что стоило придумать что-то доброе, разумное, светлое, чтобы не привлекать лишнее внимание авроров. Сиди потом в цепях доказывай, что просто решила пошутить. С обычной шутки начинается хорошее преступление, так что довод будет определенно неубедительным. Пока девушка вкушала пудинг, ее все же осенило. Стряхнув крошки с ситцевой рубашки, Арли достала связанное белое пончо с узорами из красных, синих и коричневых ниток, осталась в кожаных коричневых штанах и приложила к голове одно из переьв, что было заготовлено в канцелярских целях. Вот оно. Арли Орлиный Коготь из племени Бешеных Барсуков. Впечатляет? Еще бы, а то у нас в обратном случае и томагавк за пазухой найдется. В общем, Рут вошла в зал в образе эдакой «скво» с намеком на повседневность. Разумеется, в зале, пестрящем французами, норвежцами, …(многоточие можно дополнить, не увидев себя любимого в коротком списке) не хватало разве что чего-то совсем экзотического. Ну вот, дело за малым: выбрать какую конкретно стеночку подпирать и ждать чего-то стоящего. Или все тут собрались только на ищущих славы и бессонницы на ближайшие полгода посмотреть? Серьезно?
Daniel de Foix: Фея оказалась и в самом деле феей. Ну, почти. Фэй – какое удивительное имя. Даниэль не смеялся, но в отличие от имени его действительно порядком забавляла эта напускная суровость новой знакомой. Не могло же и в самом деле это золотистое существо оказаться хмурой, мрачной и чересчур серьёзной девушкой. Впрочем, чем-то она очаровывала – даже безмолвно. Де Фуа пока не уловил, что это было – внешнее или внутреннее, но оно было, и от этого вдруг захотелось улыбнуться. Не насмешливо – как это обычно у него бывало, а как-то очень просто и открыто. Мечтательно. Маскарад даёт право на любую фантазию, оттого он столь притягателен. - Non, никаких шуток, Фэй. У вас поистине волшебное имя. Француз ещё раз оглядел девушку с головы до носков золотистых туфелек и решился-таки представиться. - Mademoiselle, я всего лишь ск'гомный пи'гат. Д'гейк и Мо'ган, без сомнения – достойные мо'геплаватели, но моя фамилия – де Фуа. Только вы зовите меня п'госто Даниэль. Я буду ошшень 'гад слышать своё имя из ваших уст ш-ща... как это будет?.. souvent. Вообще-то Даниэль неплохо знал английский, но зачастую забывал отдельно взятые слова, когда особенно нервничал. При знакомстве с девушками он нервничал почти каждый раз, и этот не стал исключением. Слегка склонившись в полупоклоне перед Фэй, парень нервно оглянулся через плечо, дабы удостовериться, что Сидвилль не замечает его неловкости. К счастью, Симон уже увлёк Констанс в танце куда-то в противоположенную сторону Зала, значит, можно было выдохнуть с облегчением. Знакомство, завязанное в угоду однокурсникам, однако, превращалось во что-то неожиданно приятное, и так порадовало де Фуа, что тот решил его продолжить. А почему нет, в конце концов? Ведь ничего серьёзного, с какой стати он вообще нервничает? Это ведь даже интересно – заключить пари с самим собой. A la “смогу ли я вызвать улыбку на лице этой суровой английской леди”. Однако мысль о том, что фея решила бросить свой имя в Кубок Огня не давала покоя французу. Ну, вот поставь его соревноваться рядом с такой, так он в случае чего постесняется её лишний раз опередить. Это же сколько девичьих слёз будет! Меж тем, кажется, все представители Шармбатона, включая малышку Лали, уже оставили свои заявки на участие в Турнире – даже Беше явился (а его и в маске сложно не узнать), Даниэль мимоходом подумал о том, что мадам директор, определенно, останется довольна своими подопечными. - Надеюсь, ш-што пи'гаты вас не пугают, п'гек'гасная фея. Вп'гочем – я в этом не сомневаюсь, ведь вы отважились б'госить своё волшебное имя в этот огонь. Однако скажите мне ско'гее, mademoiselle, кто похитил вашу улыбку – и я без п'гомедления вызову его на поединок! Глаза француза блеснули озорными огоньками. Одна ладонь Даниэля при этих словах тут же легла на эфес шпаги, а вторую руку он учтиво предложил своей новой знакомой, жестом приглашая последовать за ним.
Cailin Gamp: Кай, узнав о том, что планируется маскарад, была рада. Даже очень и очень рада. А почему нет? Праздники она любила с детства, будь это просто балл – было бы не так интересно, но маскарад… множество неизвестных в красивых и ярких нарядах, огни, танцы, попытки догадаться – кто же это перед тобой? Ну, а уж подобное действо на Хэллоуин – не удивительно, что Кайлин была в восторге. Сразу как-то позабылся приезд иностранцев, померкли впечатления от новости о том, что в Хогвартсе проведут Турнир Трёх Волшебников – на данный момент всё было второстепенным для Гамп, поэтому в отличии от многих, она не думала о том как бы попасть в тройку тех, кто будет участвовать в турнире, не француженок, которые заворожили многих парней, а так же не вздыхала по студентам Дурмстранга, хотя они и были красавчиками в большинстве своём. Все заботы девушки вертелись вокруг платья на бал, макияжа, выбора причёски и тому подобных глупостей. Просто теперь, когда её помолвка фактически сорвалась и она уже свободна – хотелось заниматься такими вот мелочами, не строить глобальных планов и получать удовольствие оттого, что её жизнь снова только её и она никого не касается. Помолвка с Лестрангом привела её в гнев изначально не из-за личности жениха, а из-за того, что отец взялся решать за неё. Кайлин всю жизнь была уверена, что всё сможет решить сама, что её жизнь полностью принадлежит ей и все совершённые поступки и принятые решения будут целиком на её совести. Отец же покусился на это, а подобное Кай не могла терпеть. Даже не смотря на симпатию к Рабастану – всё её существо отвергало грядущую после окончания школы свадьбу. Одна мысль об этом приводила девушку в бешенство, заставляя едва ли не выть от бессилия, потому что отец был неумолим. А когда узнала о том, что Лестранг ещё и юный Пожиратель – совсем отчаялась. Что делать если тебя ждёт жизнь, в которой ты ни в чём неуверен, как хранить чужую тайну? Может этот вопрос остаётся и сегодня, но более так сильно это её не волнует, ведь уже несколько месяцев она не связана с Рабастаном никакими обязательствами и наслаждалась этим. Пусть жизнь сейчас была немного тревожной и заголовки Пророка не самые радужные, мягко говоря, но собственная спокойная и ни чем не омрачённая жизнь балы на данный момент ей куда важнее и дороже. Пусть были некоторые загвоздки с прошлым, но всё это казалось мелочами, а главным было платье. Вот что-что, а его выбирала девушка долго. В красном платье она выглядела излишне напыщенно, а бирюзовое платье смотрелось отдельно от неё и явно перечёркивало все достоинства девушки, его неудачность она предсказывала матери летом, но та не послушалась, ещё парочка были просто не подходящими к случаю, а симпатичный костюм оказался велик. В итоге осталось лишь одно платье, которое девушке хоть и очень нравилось, но одевать не хотелось. Просто шилось оно специально на Кайлин, но для вечера её помолвки, дабы блистать рядом с будущим мужем. Оно было единственным плюсом во всей той истории. Одев выбранное платье, девушка почувствовала себя красавицей. Хоть оно было и с корсетом, но наличие оборок сверху отвлекало внимание от её худобы, впрочем, как и пышная юбка. Цвет платья особенно нравился девушке – благородный синий, который становился темнее к низу, а корсет с юбкой – расшиты серебристыми нитками. Оглядывая себя со всех сторон, Кай могла бы ещё долго вертеться перед зеркалом, если бы не необходимость делать причёску и краситься. Впрочем, это не заняло много времени – волосы она лишь чуть завила на кончиках и убрала назад, нанесла лёгкий макияж и выбрала себе украшения. На самом деле она изначально хотела надеть мамин медальон, но на глаза попалось ожерелье, подаренное ей уже более года назад. Аккуратная короткая цепочка из серебра держащая целую гроздь тёмно-синих сапфиров – нежданный подарок на один крайне глупый праздник. Украшение подходило к платью, да и любила Кайлин его, так что всё же одела. Прокрутившись перед зеркалом ещё пару минут, она решила, что хватит уже любоваться на себя - пусть другие тоже полюбуются и подмигнув своему отражению в спешке покинула комнату, едва не забыв при этом маску. В коридорах конечно было на удивление людно – но то что творилось в холле никак иначе, как столпотворением назвать было нельзя. Много людей – очень и очень много людей. Такая же ситуация была в Большом Зале. Гриффиндорка прошла в глубь и остановилась разглядывая зал – нет, праздники в Хогвартсе она определённо любила.
Llanfair Pryce: Когда кто-нибудь устраивает праздник, то хуже всего себя чувствуют на нем две небольшие группы лиц (вот оно как, канцелярские обороты начинают приживаться), и обычно это организаторы с охраной. Первым просто на все плевать, потому что у всех праздник, а у них ужасный финал ужасной беготни, а для охраны это просто шумное действо, сродни попытке охранять, к примеру, пожар в борделе. То есть, тоже беготни много, а толку мало. Что бы там ни думали почтенные устроители, в охране массовых скоплений народу можно надеяться никак не на профессионализм. Только на везение. Так помолимся же о нем. Ланфир выцепила взглядом Дирборна, потом дражайшее начальство - О"Тир был мрачнее тучи, и его вполне можно было понять. А потом она перевела взгляд на сцену, внутренне передергиваясь: концерт "Алхимиков", кошмар... интересно, каково им вот сейчас будет стоять там, когда такое случилось? едные девочки. Бедная Эль, ей бы в хороший теплый домик, чтобы там тихо и хорошо, а не в бой и не на сцену с недосыпа. Впрочем, думая об этом, Прайс внутренне собралась: стыдно быть размазней и мечтать о сне, когда твоей подруге приходится куда как тяжелее, и она не жалуется. Ланфир, в принципе, тоже не жаловалась, просто стояла у входа и осматривала зал, порой даже улыбаясь. Но иногда она начинала подозревать, что не жалуется исключительно потому, что некому. Что она отвратительная, малодушная, плаксивая эгоистка с ужасной склонностью к рефлексии. И что со всем этим пора завязывать, но как-то не получается. И что она предпочла бы сейчас быть с Алисой сотоварищи, даже включая великолепного Муди, который разумеется снова не завтракал, и наверняка не ужинал, и это еще не упоминая Крауча, который наверняка просто забыл, что такое еда. Ох... Она с интересом проводила взглядом красавцев и красавиц, кидающих записки в кубок, поймала себя на том, что следит за движениями их рук и вздохнула. Паранойя заразительна. Потом глянула в сторону другой группы - бабочка, Неблагой и красавец в парадной форме Дурмстранга. Все, как на подбор. А этот, в форме, кажется, тот самый, что спрашивал про женский хор - так, что не выдержала даже добрейшей души Яэль. Впрочем, она сама хороша, выставилась - "мы дрались", а как же... неудачница... От воспоминаний о Крикновелл мгновенно стало страшно. И странно, что не до паники, видимо, крови было столько, что она просто не вошла в сознание. А уж что было потом в Мунго... Ланфир, стоя прямо, судорожно нашарила за спиной стену и схватилась за нее, отчаянно преодолевая желание сесть прямо на пол и разрыдаться. Слава Моргане, под маской не видно, хорошее дополнение к мантии министерства, а еще стоит позавидовать Невыразимым с их капюшонами. Здравствуйте... Здравствуйте. Добрый вечер. Добрый. И Вам. Привет.
GameMaster: Музыка неспешно плыла над залом, студенты бросали записки в кубок, а взрослые вели светские беседы и, в общем, ничто не предвещало беды. Разве что сияние, на миг окутавшее сцену и растаявшее потом, показалось каким-то нездоровым. В сиянии медленно проступили фигурки девушек из группы "Акустическая Алхимия". - Мы пригласили их специально для вас! - объявил школьный комментатор матчей, который нынче заодно комментировал основные события бала, - и чтобы наши гости могли услышать лучшую музыку в Британии! Шведская делегация, ведомая Хагридом, появилась в зале как раз в этот момент, вызвав мало интереса у студентов, зато некоторое оживление среди взрослых, в первую очередь обратив на себя пристальное внимание охраны, поскольку это вам не кто попало, а шведский министр магии... явился, как утверждали злые языки, не о политике думать, а навестить сына, впрочем, глядя на суровое лицо герра Лундгрена, сложно было такое себе представить. А кубок принимал все новые и новые записки, а взамен исторгал легкий белесый дымок, тонкой пеленой стелящийся по полу.
Aengus O'Tier: Ангус сунул руки в карманы и покачался с пятки на носок, вперив в удаляющуюся спину Дирборна немигающий взгляд. Его начинало все это немало бесить – бегающие по залу туда-сюда авроры, занятые, кажется, только своими личными проблемами. Он чувствовал, что сейчас вскочит обратно на лавку, врубит усиление голоса и заорет на весь Зал, чтобы все… особо занятые бездельники из Отдела Правопорядка вспомнили кто они такие. Так что появление одной из недавних девиц-стажеров, которая почти тут же привалилась к стене, Ангуса скорее порадовало. Аврор задумался, призывая на помощь свою отвратительную память на лица. Если одна должна надрываться на сцене, значит это… как бишь ее? Прайс? Да, точно. Оглядев девушку, Ангус не удержался и фыркнул, впрочем, вполне беззлобно: -А быстро бегать и все такое вы в таком наряде умеете? Еще этот проклятый посол. Дирборн, ну с собой бы хоть забрал его что ли? Итальянская морда доброжелательности британцу не добавляла. Когда Зал огласил вопль комментатора, Ангус едва не втянул голову в плечи. -Ну, сейчас начнется… - пробормотал он, не понятно что имея в виду: то ли представление, то ли нечто куда менее ожидаемое.
Llanfair Pryce: Начальство появилось как по команде, только вспомни о нем. Ланфир повернулась к О'Тиру и без выражения заверила: - Бегать, прыгать, делать генеральную уборку, гоняться за младшекурсниками, драться с инфери и летать на метле. Честное слово. Она подобралась, тут же встала прямо - нехорошо, когда такое кто-то видит, надо вежливо улыбаться и помнить, что ты настоящая леди в любых обстоятельствах. То есть, Прайс и рада бы выкинуть это из головы, да матушкины наставления так просто не выкинешь. Жалко было главу охраны, только вернулся на работу и тут тебе такой привет, как поленом по голове. Ланфир уж не знала. что там себе надумали мистер Крауч и Аластор Муди, но это определенно было куда как сложнее, чем бить морды пожирателям... Кстати, о Пожирателях, а конкретно о Люциусе и Ивене. И еще о Теодоре. И о Реджи. И... Моргана, она знает, что те делают кошмарные вещи. И, вне всяких сомнений, получат по заслугам. Но если получат... Она, наверное, не переживет. Валлийка вздохнула. - Вы хоть что-нибудь ели сегодня?
Mio Lundgren: Мио, наверное, был единственным сейчас в Зале, кого совершенно не интересовала вышедшая на сцену группа, зато очень заинтересовала вошедшая в Зал делегация, потому что он узнал сотрудников шведского министерства. Он надеялся, что не увидит Ингмара Лундгрена, вдруг так случилось, что отец не смог, но министр вошел вслед за своей свитой привычным уверенным шагом. Мио вжался в стену, стараясь ничем не выдать себя, надеясь избежать внимания хотя бы сейчас. Он вспомнил, как однажды на летних каникулах они с приятелем в Швеции забрались ночью на какую-то военную базу и главным развлечением в тот момент было избежать того, чтобы тебя высветил фонарь, двигающийся на оси вокруг себя и освещающий почти все вокруг. Взгляд министра для гриффиндорца был сейчас именно таким фонарем, почти взглядом рыцаря Като, к битве с которым он явно еще не был готов. Эх, где же Юм-Юм? Он возлагал последние надежды на костюм, еще глубже надвинув капюшон.
Caradoc Dearborn: Карадок чуть склонил голову в виноватом жесте, посмотрел на свою фею и снова улыбнулся, потому что просто не мог сдержать улыбки, так было чудесно видеть ее вновь и стоять всего лишь в двух шагах, правда, не имея возможности коснуться. В груди заныло слегка от этой невозможности, и когда Сай, казалось, собралась что-то сказать, он даже подался вперед немного, чтобы лучше расслышать, смотрел, не отрываясь, на губы, которые не исторгли ни малейшего звука. Он все еще улыбался, потому что эта улыбка была всем, что он мог сейчас ей дать, и расстраивать Сай и себя жутко не хотелось. Она вдруг отдалилась, как тогда, на озере, когда он в следующую секунду пропал, и он даже оглянулся на секунду назад, проверяя, на месте ли он все еще, ловя недовольный взгляд Ангуса, понимая, что времени совсем не осталось. Дирборн сделал решительный шаг вперед, ловя невесомо ее руку, наклоняясь близко-близко. - Прости, прости меня, - он всю искренность вложил в эти слова, чтобы она поняла, насколько бы ему хотелось остаться с ней. - Мы обязательно еще побудем вместе. Чуть позже. Передай спасибо фее за то, что она все понимает. Он не сказал главного, того, что хотел, и выпустил ее руку, словно птицу на волю, но на волю ли сейчас? В этой суматохе не хотелось говорить этого важного, потому что хотелось оградить ее от всех этих сложностей и опасностей. Он обязательно скажет потом. Карадок сделал два шага назад, все еще не отрывая взгляда и посылая Сай улыбку, а затем развернулся и вернулся к послу, заставляя себя не смотреть даже в ту сторону, едва не скрипя зубами.
Yael Ronen: В какой-то момент Яэль, наверное, отключилась на минуту, потому что слышала голос мамы, зовущий ее. Она никогда не считала это хорошим предзнаменованием, вот и сегодня, собираясь на концерт, она чувствовала еще не оформившуюся в слова и ощущения, но уже стойкую тревогу. Волнение было связано не столько с концертом, хотя и с ним тоже, ведь играть в стенах школы, которую ты покинул меньше полугода назад, в музыкальной группе – что-то из невероятного. Ей не хотелось внезапно, чтобы ими восхищались те, кто учится сейчас, чтобы, не дай Мерлин, брали автографы – хотелось, чтобы было так, словно это просто очередные посиделки в музыкальной гостиной у Джека Лантерна, с Алеком и Алисой. И где сейчас Алек и Алиса, собственно, Эль? Глупости все это, уже ничего не будет как прежде, сколько можно себе уже повторять. Она надела то, что было концертным костюмом, взяла гитару и вышла из комнаты, направляясь в Большой Зал коридорами, которые должны были вывести ее ко входу для преподавателей. Видимо, она слишком много думала и делала все чересчур медленно, потому что подошла последней, да и правда все ощущалось как в тумане. Махнула Мэдди и Арти рукой, обозначая свое появление, коснулась ладошки Олвен – я здесь. А затем они вышли на сцену и в этом облаке, она надеялась, растворятся все тревоги, и останется только музыка. Напрасно надеялась. Эль заметила сразу Ланфир, стоящую у стены, и ее кольнула больно вина, что та работает, продолжает всех их защищать, а она сама какими-то глупостями занимается. В этот момент казалось сумасшествием совмещать работу в Аврорате и группу – сколько репетиций было пропущено, и сейчас она совсем не тем занята. Ей стало совсем грустно, что Алисы здесь нет, потому что она сейчас совсем далеко и тоже ведет бой. Если бы не музыка, не девочки, которых она не имела права подводить, Эль бы спрыгнула со сцены и ушла бы через Зал из Хогвартса, туда, где сейчас нужнее всего ее палочка, рука, разум. Она опустила взгляд на гитару в руках и впервые не почувствовала ее частью себя, словно теперь она только мешала. Яэль посмотрела на девушек, стоящих с ней на сцене – ну что, начнем? Здесь же праздник, в конце концов, пусть где-то в предсмертной агонии хрипят защитники магической Британии, мы ведь собрались веселиться! Можно ли представить действо ужаснее этого? С трудом.
Aengus O'Tier: -Да?.. Нет?.. Не знаю, в общем. Наверное. Но я бы лучше выпил чего, если честно. В очередной раз Ангус пожалел, что не знает людей, с которыми работает. Вот стоит перед ним девушка, а все, что он про нее знает, это имя. Ни откуда она, ни сколько ей лет, ни что ее связывается с другими участниками группы… Сам, конечно, виноват тоже… А ведь если с этими людьми что-то случится, отвечать ему – это горемычный аврор понял только что. Скрестив руки на груди, Ангус отвернулся к сцене. -А что, есть, чем поживиться? Ну, кроме школьной стряпни? – спросил он, краем глаза кося на стажерку. Аврор уже не знал, куда себя деть. Подпирать стены никогда не было его любимым занятием – уж хоть что-нибудь бы случилось. Случилась делегация. Будто организаторы специально подгадали, чтобы создать как можно больше взрывоопасных точек и связок. Концерт, посол, министр, делегации и зашкаливающий процент напряжения на квадратный метр. -Давайте, собрались, - Ангус хлопнул по плечам Ланфир и подоспевшего Карадока, - на глаза не лезем, но за всеми присматриваем. Очертя голову, как герои, не прем.
Constance Carre: -Интерес в том, что есть люди, не способные понять преимущества маски, которая скрывает их лицо. Все читается в их голосе. Тем же, кто понимает чудеса перевоплощения, эта игра доставляет невероятное удовольствие. - Как ей, например. Все привыкли видеть Констанс слабой ученицей, незаметно идущей к своей цели, не гнушаясь просить помощи и порой строить из себя крайне нежное создание, созданное исключительно для любви, развлечений и высоких разговоров. Покажите Карре хоть одного человека, который способен ей отказать, и она сделает все возможное, чтобы этот человек больше так не думал. Ласковый голос, туманный взгляд и неловкие движения или же слезы - верный помощник любой девушки, - и на стороне Констанс мог оказаться любой скептик, ранее не верящий ей. – Рано или поздно, мне кажется, кто-нибудь из дуэлянтов устанет находиться в "глухой обороне", человеческий фактор зачастую сильнее амбиций и гордости. - Француженка смотрела на студентов, внимая словам Симона. Слишком красивый маскарад, стоит отметить, устроил Хогвартс, чтобы думать о тех, с кем Констанс, быть может, и не познакомиться. Она не привыкла подходить к людям первой, считая, что навязывать свою персону - не комильфо. Куда приятнее оборачиваться на красивый голос и ловить восторженные комплименты, чем самой вести разговор, не находите? – Я стараюсь получать от маскарада как можно больше удовольствия хотя бы потому, что в Шармбатоне все выглядело бы безумно напыщенно и искусственно. Все девушки оделись бы феями, русалками или принцессами, а юноши - мушкетерами, доблестными рыцарями или королями. А здесь, - Констанс на мгновение замолчала, оценивая платье Жанны, - даже Жанна кажется другой - более нежной и хрупкой, Даниэль - куда более уверенным, а мы с тобой продолжаем вести серьезную беседу, - улыбнулась девушка, провожая взглядом де Фуа. Кто-то из студентов до сих пор стоял у кубка, кто-то начал танцевать невпопад мелодии, кто-то проголодался, но большинство студентов, конечно же, разговаривали, из-за масок наблюдали за гостями. Неприятное ощущение, но какое-то загадочное, словно каждый гадает, кто бы это мог быть. Констанс, увлеченная спокойной мелодией, следовала за Симоном, продолжая улыбаться и слегка качать головой, ловя каждую ноту и движение юноши. Она боялась, что запутается в длинном шлейфе или ненароком обнажить часть ноги (какой позор!), но Сидвилль оказался умелым партнером, ведущим девушку. – Почему в Шармбатоне мне не довелось с тобой танцевать? Теперь я знаю наверняка, кто лучший из молодых людей по части танцев, хотя тебе все равно нет равных. Кстати, - Карре высвободила руку, поправляя сбившуюся прядь и снова вложила ее в ладонь француза, - кто понравился нашему прекрасному и загадочному принцу? Волшебная нимфа? Роковая испанка? Чопорная леди? Древнегреческая богиня? Прекрасная принцесса? - Принялась перечислять Констанс, переводя тему на что-то более душевное и откровенное. Спокойная музыка внезапно исчезла и пользуясь этим, Карре поклонилась Симону за прекрасный и легкий танец (все-таки равных Симону точно нет). К тому же, французы совместили приятное с полезным, оказавшись у столов с напитками и едой. – Спасибо, - еще раз поклонилась девушка, поворачиваясь к импровизированной сцене - оттуда доносилась сбитая речь и там уже появилась известная группа то ли в Хогвартсе, то ли в Англии. – Послушай! Во Франции эту музыку никто бы слушать не стал, она такая... необычная. - "Акустическая Алхимия" - это, конечно, не Эдит Пиаф или Джо Дассен, но любой француженке приятно слышать нечто заунывное, лирическое и трепетное. – И все же, Симон, кто тебе приглянулся?
Aisling Sheridan: С самого начала Эшлинг считала этот бал дурной затеей, особенно в части "мое в нем участие", однако Фей безапелляционно заявила, что если Шеридан не пойдет на празднество сама, она потащит ее силой, а уж слову Кремер можно было верить. Кроме того, Макнейр, то ли в очередном порыве отеческой ласки, а то ли из-за желания в очередной раз откреститься от новообретенной невесты, выразил желание сопровождать Эшлинг на бал, и, пожалуй, желание покрасоваться в паре с Уолденом было в Шеридан даже сильнее, чем страх перед Фей. Хотя, конечно, "покрасоваться" - это немного не то слово: в секрет о том, что Макнейр способен не только связно мыслить, но литературно изъясняться, были посвящены немногие избранные, остальные же смотрели на Эшлинг, держащую Макнейра под локоть, скорее с сочувствием, чем с завистью. Они даже рядом смотрелись довольно странно: на фоне почти двухметрового шотландца в черной мантии невысокая Шеридан в своем белом платьице казалась какой-то особенно бледной, бесцветной и третьекурсницей - кроме шуток, Эшлин всерьез опасалась, что ее просто не пустят на бал, приняв за младшекурсницу. Бабуля, наверное, думала, что ее любимая девочка в подобном наряде будет смотреться воздушной и хрупкой феей, но сама Эшлинг, глядя на себя в зеркало, с грустью понимала, что смотрится она скорее как фигурка белого фарфора, которую забыли раскрасить. Непутевая голову хаффлпаффки вообще с самого утра полнилась всяческими беспочвенными страхами: а что, если с ней заговорят иностранцы, а она не найдет, что сказать? Что, если она ошибется, пытаясь сказать фразу на их языке? Что, если ее пригласят танцевать, а она оступится? Что, если она опрокинет бокал сока на платье? Всем известно, что никто не умирает дважды, так что и Эшлинг умерла ни одну сотню раз, прежде чем уставшая ждать Фей не вытащила Шеридан из гостиной в холл, где уже ждал Уолден. Вышагивая рядом с ним, Эшлинг тоскливо думала о том, что ее дурацкая манера заранее прокручивать в голове все худшие сценарии испортила ей бал еще до его начала... и все равно раз за разом продолжала представлять себе возможные подводные камни сегодняшнего праздника. А что, если гостям покажется, что она на них чересчур пялится? А если она не будет смотреть на них - что, если они решат, будто она желает их оскорбить? Хаффлпаффка вздохнула - тяжело быть Эшлинг Шеридан, честное слово - и подняла глаза на Макнейра. Отношения их всегда и всем казались странными, включая саму Эшлинг: курса с четвертого слизеринец покровительственно относился к тихоне-хаффлпаффке - ровно с того дня, как обнаружил ее существование. Он наставлял, подсказывал, развлекал, давал в глаз обидчикам и, то ли к радости, а то ли к печали Шеридан, почти никогда не решал за нее, но подсказывал возможные варианты действий. А сейчас Эшлинг просто была благодарна Уолдену за то, что тот рискнул пригласить ее на бал, ибо в противном случае Шеридан пришлось бы в одиночестве переминаться с ноги на ногу в дальнем углу: вряд ли еще кому-нибудь в голову пришло бы составить ей компанию. Вряд ли вообще кто-то из молодых людей помнит о ее существовании. С другой стороны, и сам Макнейр не считался первым парнем на деревне, а потому они с Эшлинг сейчас находились на примерно равных позициях непопулярных среди однокурсников ребят. - Ден, а ты говоришь на каком-нибудь языке? Ну, кроме гэлика. - из-за локтя Уолдена было очень удобно украдкой разглядывать беседовавших между собой иностранцев, да и вообще всех гостей праздника, что Шеридан сейчас с любопытством и делала.
Mafalda Hopkirk: - Всё шутишь, Эйвери. – пробурчала себе под нос Мафальда, отдёргивая шлейф и перекидывая его через руку, дабы несчастный материал не путался под ногами. Поймав себя на мысли, что вместо благодарности, которую заслужил Реджинальд, она одарила его своей исключительной резкостью, девушка сменила гнев на милость. - я рада тебя видеть. Столько времени прошло, хотя такое ощущение – будто вы все только вчера окончили школу. – гораздо более мягче и приветливей продолжила Мафальда. Её связывала с Эйвери достаточно странное знакомство, чего стоит только одно их путешествие в страну фантазий, созданную сумасбродным студентом Льюисом Кэрроллом, никто ведь даже не предполагал, что известный писатель и талантливый математик-маггл на самом деле был волшебником и приключения Алисы не выдумка автора, а история, которая произошла на самом деле! И пресловутая Алиса – не дочка близкого друга Кэрролла, а Алиса Диггл, девушка, которая когда-то училась на факультете Гриффиндор. Впрочем, все эти детали были неизвестны Хопкирк и Эйвери, но приключение, которое они пережили вместе навсегда останется в их памяти. - - как тебе вечер? – Мафа задала рядовой вопрос для поддержания светской беседы. Только вот место для разговора они выбрали не самое удачное, вокруг крутилось столько студентов, что иной раз кто-нибудь ненароком задевал Мафу или Реджи. В конечном итоге, девушка поняла, что им обязательно нужно переместиться в менее оживлённое место и не долго думая, взяла Реджинальда под локоток и повела в Большой Зал, откуда хотела пятью минутами ранее сбежать. Очутившись в спасительной дали от злополучной лестницы и гиперактивных детей, Хопкирк вздохнула с облегчением и даже не побоялась опустить свой подол. - - как идёт твоя новая взрослая жизнь? Я слышала ты работаешь в Министерстве под началом отца Фиана. Тебе нравится? Только не говори, что твоя работа связана с перебиранием бумажек и готовкой кофе, а то я в конец разочаруюсь в нашем Министерстве. Конечно, более коррумпированный и бюрократичный орган власти представить сложно, но на чём же ещё может полагаться и надеяться Англия? – Мафальда была крайне разговорчива и оживленна, её действительно порадовала встреча с Реджинальдом. - у нас здесь всё по-прежнему. Скука смертная. Квиддич. Подготовка к ЖАБе, Пивз и навозные бомбы. Я по-прежнему староста. Кстати, новые старосты школы теперь Поттер и Эванс. Назначение Лили было вполне ожидаемо, но вот Поттер… теперь достаточно сложно снимать с него баллы, как бы не снял теперь в ответ не меньше. – возмушённо заметила хаффлпаффка.
Peeves: Как можно понять, начала праздника ждали не только студенты, гости и преподаватели. Пивз тоже ждал. И хотя обычно на школьные праздники его весь день ловили учителя, чтобы заколдовать и запереть, устраивая тот еще марафон, на который с интересом пялился весь Хогвартс, на этот раз о полтергейсте попросту... забыли. Расплата была скорой и страшной. Отчаянно визжа Пивз влетел в зал, покружился в воздухе и спикировал на директора Дурмстранга, непринужденным жестом вылив на него чернильницу. Досталось и итальянской, и шведской делегациям, под ногами которых взорвалась навозная бомба, и аврорам, на которых попросту упала пара тортов со стола, с ног до головы разукрасив кремом и кусками бисквита тыквенно-оранжевого цвета. Пивз был в упоении, давненько ему не перепадало столько жертв сразу - и все в красивой одежде, которую можно рвать, пачкать и портить. Он немного попрыгал в блюде с картофельным пюре и тут же обрушился на компанию шармбатонцев - досталось сначала мадемуазель Карре, потом мсье Сидвиллю, которым попало снежками из того же пюре... а потом несносное создание обратило свой взор на Дурмстранг и большой комок картошки влетел сначала в лицо герру Рихтенбергу, а потом Герру Лорензену. На Мафальду и Реджинальда просто перевернули чашу с пуншем. Все это происходило так неожиданно и быстро, что никто не успел даже ничего сделать.
Yvaine Galahad: - Знаю-знаю. Сегодня любая сказка может стать явью, уж я-то уверена в этом! Ивейн хитро подмигнула своему спутнику. Этот маскарад внезапно подарил ей какое-то озорное настроение, которое, иначе, чем сказочным, и назвать-то было нельзя. Здесь легче всего было вообразить себя героиней одной из них, а после придумать приключение, если оно не найдёт тебя само – что тоже было весьма вероятно. Ивейн и Бэнджамин вскоре остановились как раз недалеко от Кубка Огня и наблюдали, как туда по очереди подходят ребята, бросая записки в искрящееся пламя. Каждый раз сердце Хаффлпаффки замирало, когда среди всех этих смельчаков она угадывала знакомые силуэты учеников Хогвартса. Вот, например, Бэна волновал квиддич, но, мало того, что он действительно был всегда, так Ивейн ещё и не играла в него. Другое дело Турнир – такой возможности она бы не упустила точно. - Конечно, игра. Но ведь вся жизнь похожа на игру, Бэн! Ты идёшь вперёд, совершаешь какие-то поступки, проходишь через испытания, которые подбрасывает тебе мироздание. А в итоге, если пройдёшь их достойно – сможешь получить какую-нибудь награду. Чаще всего и получаешь, потому что мир гармоничен сам по себе. Турнир – это тоже такое испытание, мне кажется. Сможешь, или нет? А если сможешь, то какую цену придётся заплатить за победу? Испытывать себя всегда интересно. Галахад говорила, всё ещё не отрывая взгляда от заветного постамента. Зрелище по-настоящему завораживало. Красивые иностранцы, знакомые студенты, авроры, куча взрослых гостей – какие-то делегации, и каждый старался по-своему выделиться из общей массы. Возле одной из стен Ивейн узнала бывшую старосту школы – Ланфир Прайс, и отчего-то улыбнулась. Вот какая у неё теперь работа. Или вон девочки – тоже прошлогодние выпускницы, которые уже появляются на сцене. - Ой, Акустическая Алхимия! Так хочется посмотреть, какими они стали. Пойдём поближе к сцене? И ребята стали пробираться к сцене, мимоходом встречая на пути своих однокурсников. - Простите. – Пробормотала Ивейн, чуть не впечатавшись в спину какого-то высокого парня. И только потом, уже оглянувшись на него и его спутницу, тихонько прошептала на ухо своему другу. - Это что сейчас, Эшлинг была? Наша Эшлинг с... Макнейром? Мне так показалось... Однако староста быстро отвлеклась от своих вопросов, когда в зал ворвался буйный полтергейст Пивз. - О, нет! – Выдохнула Ивейн, наблюдая, как Пивз с визгом обрушивает всё подряд на головы несчастных, попавшихся ему под руку. Хорошо ещё, что они с Нэйманом не подходили к столам с едой. – Кажется, выступление откладывается. Сомневаюсь, что он послушает сейчас даже профессора МакГонагалл! – Попутно девушка искала взглядом в Зале вышеупомянутого профессора.
полная версия страницы