Форум » Архив «Lumiere-77» » [Маскарад] - часть I - 31.10 » Ответить
[Маскарад] - часть I - 31.10
Fiann Lermont: Большой Зал украшен к балу. На сдвинутых к стенам столах - праздничные блюда и напитки, в воздухе плавают маленькие тыквы со свечами внутри и блуждающие огоньки. На месте стола преподавателей организована небольшая сцена, где будут выступать девушки из "Акустической Алхимии". Посреди зала на небольшом постаменте возвышается наполненная пламенем чаша, в которую каждый, желающий участвовать в турнире (не забывайте о возрасте!) может кинуть записку со своим именем. И все с трепетом ждут этого, чтобы своими глазами увидеть смельчаков - тех, кто хотя бы решился, а это уже много. Замок и зал в эту ночь авроры охраняют особенно внимательно, поскольку кроме студентов и иностранцев на балу присутствуют представители Министерства, итальянского посольства и шведский Министр Магии. На балу обязательно присутствовать в маскарадном костюме, либо в бальном платье и парадной мантии. Без маски в зал не пускают.
Ответов - 54, стр:
1 2 3 All
Simon de Cideville: Под маской всегда можно было скрыть что угодно: радость, усталость, гнев, печаль, безразличие. Симон же сегодня под ней прятал настоящее нетерпение. Пусть день был нелегок, пусть чужая страна была полна неожиданностей, пусть не все прошло именно так, как хотелось бы, но Турнир по-прежнему оставался Турниром. А француз был одним из тех, для кого это было действительно важно. Он знал, что многие не особенно рвались представлять свою школу на подобном мероприятии и, хоть и не высказывал своего мнения вслух, относился к этому весьма скептически. Ведь сам он считал, что Турнир Трех Волшебников – это прекрасная возможность проявить себя, взять новую высоту. И ему по-настоящему хотелось, чтобы чемпионом от Шармбатона был выбран именно он, да и, чего греха таить, выйти из соревнования победителем тоже входило в число желаний амбициозного юноши. Природная самоуверенность и стремление трезво оценивать шансы каждого из их шестерки долгое время вели в нем напряженную схватку, так что через какое-то время Сидвилль просто отказался от идеи строить прогнозы, хотя мысли то и дело порывались вернуться к столь плодотворной теме. Француз просто верил, что в любом случае боги ему помогут. Но все равно, как только он вошел в зал, сердце взволнованно екнуло, при виде стоящей прямо напротив чаши, наполненной танцующим пламенем. Симон не знал, каким именно было в этот момент выражение его лица, но почему-то порадовался, что оно скрыто за прячущей эмоции маской. - В маске, конечно, нельзя узнать человека с первого взгляда, но у меня все равно такое чувство, что все снова смотрят именно на нас, - тихонько признался он на французском держащей его под руку Карре. – Наверное, я просто немного нервничаю. Или же моя дама столь ослепительна, что ею невозможно не любоваться. Впрочем, второй вариант нравится мне гораздо больше. Да, Констанс, я сегодня не устану повторять, что ты выглядишь великолепно. – Юноша слегка замедлил шаг, и чинно повел француженку через весь зал. Возможно, это могло и подождать, но записка с его именем, лежащая в кармане сюртука, как будто жгла бок таким же огнем, какой пылал в деревянной чаше, которой они в скором времени доверят свою судьбу. Только теперь Симон, наконец, обратил внимание на убранство зала. С того момента, когда они приходили сюда во время обеда, здесь произошли весьма ощутимые изменения. Видно было, что англичане старались подготовиться на славу, на радость и своим и иностранным студентам. - Если бы не тыквы, то было бы весьма романтично, - наконец вынес Сидвилль свой вердикт окружающей обстановке. – Впрочем, Самайн же... В общем, неплохо. Что скажешь? – Он скользнул взглядом по сцене, сооруженной на месте преподавательского стола, отметив про себя, что, видимо, на этот раз культурная программа будет состоять не только из речи директора Хогвартса, что, несомненно, не могло не радовать. Оставалось только надеяться, что организаторы не прогадали с выбором приглашенных исполнителей. Задумавшись, Симон опустил свободную руку в карман сюртука и нащупал аккуратно свернутый в трубочку лист пергамента, на котором он еще во Франции написал свое имя. Оставался последний шаг, и пути назад может и не быть. Но вместо опасения в его голове по прежнему царило нетерпение и ожидание чего-то невероятного, а взгляд то и дело обращался к стоящей в центре зала огненной чаше. - Опустим имена в чашу сейчас? – Наконец поинтересовался он у Констанс. – Или, может быть, тебе хотелось бы сделать это позднее? - Нетерпение нарастало, однако, в самом-то деле, сделать это всегда успеется. Тем более Симон понимал, что, быть может, француженке нужно время, для того чтобы все еще раз обдумать.
Constance Carre: Начинался маскарад - любимое событие в жизни любой девушки, ведь именно сейчас можно облачиться в самый красивый наряд, надеть маску и быть незнакомцем на празднике, купаясь в таинственных взглядах. Констанс довольно холодно относилась ко всякого рода празднествам и забавам, считая это бесполезной тратой времени и собственных сил, когда можно посидеть в библиотеке и, наконец, выучить очередное легкое заклинание, которое получится с 4-5 раза. К тому же ей не доставляло никакого удовольствия угадывать, кто же находится за маской, какие эмоции наполняют человека, стоящего перед ней. Это было похоже на кошмар, когда приходиться улыбаться и чувствовать сквозь маску нелепость ситуации. Зато были те, кому маскарад был по душе. Констанс знала, что Эсклармонда оценит праздник, что у нее уже готов веселый наряд. Ее, мадемуазель де Рэ, легко будет найти в толпе: маленькая бабочка с золотистыми крылышками, будто светящаяся изнутри, наверняка станет предметом обожания со стороны всех школ. Разве это не прекрасно? Симон был одним из тех, чьи эмоции довольно сложно угадать, даже если знаком с этим молодым человеком довольно долго. – Брось, Симон, в маске вообще никого не узнать. Именно на это уповала школа: что мы сблизимся и так далее в этом духе, - бросила девушка, сильнее прижавшись к Сидвиллю. Она боялась толпы, боялась шума и ей становилось неловко от восторженных (да-да) взглядов. На деле же Карре демонстрировала превосходное самообладание и если бы не маска, все старания оказались бы напрасными. Так или иначе, маскарад - действительно прекрасная возможность узнать поближе студентов Дурмстранга, Хогвартса, понять, каков их уровень владения магией и начать готовить себя к тому, что борьба будет жесткой. Если будет, конечно. – А мне кажется, что все смотрят на тебя, - улыбнулась Констанс, - ты бы видел, как на тебя смотрели девушки. Готова поклясться, как только я уступлю какой-нибудь студентке танец с тобой, от тебя и след пропадет. Мне завидуют. Все равно спасибо за комплимент, а то я в этом костюме чувствую себя... немного неловко. - Карре опять улыбнулась и зашагала вслед за юношей, гордо держа спину и стараясь настроить себя на то, что маскарад - явление временное и не такое страшно-опасное, как всю сознательную жизнь ей казалось. К тому же они шли навстречу чаше, следовательно, нужно придать себе как можно более важный вид, ведь многие хотели бы бросить свое имя. И если Симон действительно мог быть чемпионом Шармбатона, то Констанс - навряд ли. Известно, что чаша выбирает достойных, а этими людьми, по мнению француженки, были те, кто на должном уровне владел заклинаниями и защитой от темных искусств при помощи палочки, а не амулетов. Впрочем, маскарад не подразумевает грустных мыслей. -Не помню, чтобы мы в Шармбатоне праздновали Самайн так ярко и красочно, как здесь. - Девушка обвела взглядом потолок, место, где ранее стояли столы и скамьи, возвышался стол преподавателей. – Англичане, видимо, любят этот праздник. Подготовились они на славу. Но все-таки поменьше бы тыкв и побольше бы свечей - вот тогда было бы романтично, не правда ли? Еще мне кажется, что висящие в воздухе свечи - не лучшее дополнение к маскараду. Воск плохо оттирается. - Жанна бы сейчас сказала, что Карре стоит быть терпеливее и благодарнее, Эсклармонда - что все так здорово и прекрасно, что возмущение Констанс неоправданно и она просто не готова признать, что Хогвартс обошел "наш прекрасный Шармбатон". – И все же они молодцы, - спустя несколько минут промолвила француженка, - чувствуется настроение праздника и предвкушение чего-то увлекательного. Констанс проследила за тем, как рука Симона исчезла в кармане - там-то лежит тот самый клочок бумаги, что вскоре будет опущен в чашу. – Да, сейчас, зачем ждать? Не думаю, что от времени что-то изменится, - Карре быстро обвела зал, чтобы убедиться, что уже никто на них не смотрит, затем коснулась рукой выреза, что нынче модно называть декольте и на секунду задержала. Почему в маскарадных платьях нет нормальных карманов? Это же со стороны выглядит... не очень эстетично. Через мгновение она вытащила из декольте аккуратно скрученную бумагу. – Прошу прощения, Симон, издержки ослепительного вида, - Констанс виновато пожала плечами и сделала шаг вперед к очерченной линии. – Я так волнуюсь, словно... у нас дуэльный клуб, - нервы сдавали и брюнетка даже не заметила, как прошла через круг. Еще немного осталось. Поднявшись на цыпочки, Констанс бросила пергамент, и в ту же секунду синеватое пламя стало ярко-красным, выбросив несколько искр. Это все? -Теперь твоя очередь, - Карре присела в поклоне.
Daniel de Foix: Ах, эти британцы! Устроили маскарад. Даниэль вошёл в зал уверенной походкой – маска на лице, насмешка во взгляде и целый ворох мыслей в голове. Ну, что такое маска для эмпата, право слово – ах, какая таинственность! Можно подумать, под ней возможно хоть что-нибудь скрыть. Де Фуа искренне веселился. Как он любил это время – бал-маскарад, где каждый получает возможность на несколько часов скрыть своё истинное лицо, представ перед всеми в новом облике. А сколько великолепных глупостей люди совершают, будучи уверенными в том, что они останутся не узнанными! Для эмпата не существовало тайн и секретов, и до чего же забавно иногда было наблюдать за всем этим действом. За этими девушками, шепчущими под маской робкие признания в любви, за этими пылкими юношами, краснеющими в ответ под такими же масками. Идиллия, не находите? Сколько эмоций, сколько страсти, сколько экспрессии! Француз негромко рассмеялся собственным мыслям, поправляя маску. Сегодня здесь будет занятное зрелище. По правде говоря, ещё пару часов назад настроение Даниэля было диаметрально противоположным. Он будто кожей ощущал эту суету и панику, накрывшую с головой больше половины обитателей древнего замка. Да и вообще, парню казалось, что Хогвартс таит в себе что-то... недоброе. То есть, тут была охрана из британского Министерства Магии, за обедом так и не произошло ничего особенно ужасного, но дело было даже не во всём этом, а просто в энергетике самого места. Говорят, в прошлом году здесь убивали студентов. В общем, приятного было мало. Однако де Фуа таки убедил себя на время позабыть о своих дурных предчувствиях, пускай даже те редко его обманывали. Так или иначе – сейчас он вдохновенно наслаждался праздником. Самайн, его празднуют даже магглы – и на родине в том числе. Тот же маскарад, во время которого улицы всех городов Франции превращаются в самую настоящую сказку. И у волшебников хватало своих традиций. Убранство зала в Хогвартсе радовало глаз, но парень моментально заприметил в центре постамент и Кубок Огня – и тут же двинулся именно туда. К чему тянуть, господа? В конце концов, мы все собрались здесь, главным образом, именно ради этого, не так ли? Подать заявки на участие в Турнире Трёх Волшебников. Стоит опустить записку со своим именем в чашу – и обратного пути уже не будет. Для Даниэля обратного пути не было ещё тогда, когда он начал паковать чемоданы, собираясь в Британию в составе делегации Шармбатона. Выглядел сегодня француз на редкость по-хулигански – как какой-нибудь пират или вольный мореплаватель, только что сошедший на берег в одном из многочисленных портов Аквитании. Или Карибов – какая разница! Сегодня как никогда хотелось свободы во всём – даже во внешнем облике. Временами даже парадные мантии и сюртуки надоедают до зелёных гоблинов. Возле огненной чаши уже стояли двое, парень расслышал родную речь. И, если в девушке в образе Кармен, Констанс выдавали фигура и волосы, то в её спутнике Симона – один лишь голос. Почему-то в голове де Фуа даже не зародилось мысли о том, что эти двое пришли сюда как пара. - Mademoiselle Carre, vous êtes très charmante. – Француз широко улыбнулся сокурснице, а после с усмешкой шагнул за черту. Ещё мгновение – и пламя поглотило кусок пергамента с именем Даниэля де Фуа. Странное чувство. Предрешенности какой-то. Интересно посмотреть, кто из учеников Хогвартса решится сегодня подойти к Кубку Огня. Пора бы уже начинать делать ставки. Впрочем… всему своё время. Les rois du monde. Сегодня мы короли мира.
Fae Cramer: Фэй много думала над словами Мио. в конце концов, он был в некотором роде прав, это всего лишь интересное приключение. А еще Линд в прошлом году часто говорила ей, что надо быть смелее, "а то когда дело не касается метел, то ты как размазня". Кремер не считала себя размазней, делая скидку на то, что у Эмбер все, кто не способен остановить разъяренного гиппогрифа одним боевым воплем - размазни. И тем не менее, в чем-то рыжая была права. В общем, хаффлпаффка решилась, однако этот великолепный пример воодушевляющей смелости был сильно попорчен тем фактом, что Фэй малодушно думала, что ее имя все равно не назовут в числе участников Турнира, а потому главное - это кинуть записку в кубок. Ну а там останется болеть за... за кого-нибудь. За наиболее симпатичного участника. То есть, патриотизм патриотизмом, но если от Хогвартса выступит к примеру... Треверс, то лучше болеть за страшных дурмстрангцев. Или вон за французов, они такие красивые все... Хоть и снобы. То есть, Кремер их бесед не слышала, но ей хватало выражений их лиц во время обеда - конечно, ей тоже показалось, что мародеры как бы слегка переборщили, хоть это и было феерично, но зачем корчить такие скучающие физиономии? С другой стороны, там была забавная блондинка. В общем ладно, посмотрим, кто будет выступать от школы. А вообще начало праздника хаффлпаффке нравилось, хоть она и испытывала такое нехорошее ощущение, будто все студенты здесь - только антураж для того, чтобы взрослые умники из "международных отношений" решали свои светские проблемы, прямо как в пьесах: "Мистер такой-то: (реплика) Мистер такой-то: (реплика) Дети: бегают, прыгают и веселятся." В любом случае, красиво, музыка, вкусная еда, будут танцы... а еще "Алхимики"! Черт, если бы Фэй знала в прошлом году, с кем учится, она попросила бы Мерфи, Элфорд и Ронэн расписаться ей на всем, на чем только можно расписаться, включая любимую отвертку! Но было поздно, теперь придется пробиваться сквозь толпу других таких же опоздавших. - Простите, извините... - девушка совершенно не умела скользить между собравшимися, поэтому пришлось иногда даже поработать локтями. И, разумеется, она вылетела не на кого-нибудь, а на целую компанию французов. Ну все. Сейчас они снова скроят свои скучающие физиономии, хоть и под масками, а все же видно, и хаффлпаффке придется краснеть. Даром, что в красивом бальном платье, в котором ей неудобно и вообще, от этого еще хуже. - Ой. Прошу прощения, - Кремер таки успела затормозить и не вписаться в роскошную брюнетку с красной розой в волосах. И даже изобразить что-то, вроде изящного книксена, - добрый вечер. А потом выдохнула и все-таки опустила в кубок записку со своим именем. В конце концов, какая разница, ей никогда не везло на приключения.
Alberich Richtenberg: Кто как воспринимал этот маскарад, а вот для Альбериха это была еще одна формальность, от которой немец очень хотел отвертеться. Он уже порядком устал от этих церемоний и формальностей; сборов, ужинов, балов, снова сборов... единственным событием, вызывавшим интерес Рихтенберга, была разве что эта странная вечеринка в Закрытом (или как его там?) Лесу, явно не санкционированная администрацией школы и только оттого любопытная. От мероприятий официальных немец сюрпризов не ожидал, равно как и не ожидал веселья, радости и любых эмоций кроме усталости. Целью официальных мероприятий никогда не были увеселение и неожиданности. Официальные мероприятия всегда организовывались для того, чтобы дорого и помпезно сказать:"Ребята, мы рады вашему приезду". Учитывая, что директор принимающей школы еще за обедом сердечно поприветствовал гостей, становилось непонятным, зачем надо столько раз повторять себя - Альберих и с первого раза честно поверил - однако здесь (как, впрочем, и везде) очевидно, считалось, что повторение усиливает эффект, так что иностранцам начнет казаться, что без них тут вообще жизнь была невозможна и уныла. Рихтенберг устало принимал любезности и мял в пальцах пергамент с собственным именем - пожалуй, необходимость собственноручно кинуть эту бумажку в кубок казалась немцу единственной веской причиной для присутствия на этом празднике жизни. Это можно было сделать и позже, да, но Альберих хотел сразу избавиться от подобной обязанности: в отличие от учеников английской школы, у гостей выбора не было, они все в обязательном порядке должны были опустить в кубок бумажку со своим именем. Герр фон Мальбург обещал лично проследить - а уж слову директора Дурмстранга можно было верить. Даже нужно. Ради собственной безопасности. Рихтенберг вообще ощущал себя каким-то старым брюзгой: гости из Франции, кажется, были вполне довольны балом, вся дурмстрангская делегация, пожалуй, тоже останется довольна, об англичанах и говорить нечего, а недовольным останется только Альберих Рихтенберг, которому не дает покоя мигрень. Даже стыдно как-то: неспособность скрыть собственное неудовольствие казалась немцу проявлением слабости, а потому срываться он старался на том, кто настолько привык к замечаниям со стороны Альбериха, что и сейчас не воспримет их как нечто из ряда вон выходящее. - Ты выставляешь нас в неприглядном свете, - монотонно вычитывал Рихтенберг норвежцу, пока они неспешно приближались к Кубку Огня, - тебе стоило бы умерить нездоровый энтузиазм и временно придержать язык. Я понимаю, тебе сложно, он в три раза длиннее, чем у обычного человека - но я с радостью подкорочу его по первой твоей просьбе. Рихтенберг безэмоционально пронаблюдал за тем, как пламя поглощает пергамент с именем какого-то француза, и со вздохом перевел взгляд на Альдо. Под маской невообразимо чесался нос, но послать ее к чертям было нельзя: маскарад все-таки. - Кстати, на балы, говорят, принято ходить с парой. Подеремся за право сопровождать Гию что ли?
Mio Lundgren: У Мио для посещения маскарада была ровно одна цель, и жуть как не хотелось ради нее надевать кучу всякого тряпья, зато маска была очень кстати. Он хотел, чтобы как можно меньше людей поняли, что это он, и если б можно было бы нарядиться дементором, Лундгрен был бы рад, но в итоге он понял, что хоть сколько-нибудь подходящего цели костюма у него нет. Оставалась парадная мантия, которую надевать совсем уж не хотелось, пусть ее и выбирала Катрина, у которой вкус был отменный. На дне чемодана Лундгрен раскопал плащ, черный плащ с серебристой подкладкой и широкой серебристой строчкой, сшитый на заказ благодаря той же Катрине, с глубоким капюшоном, скрывавшем лицо. У Мио зародилось подозрение, что мать все продумала заранее, потому что сам он этот плащ в чемодан не клал. Вспомнились предупреждения в аэропортах о том, что нельзя оставлять свои вещи без присмотра, и впредь он решил им следовать - мало ли что еще взбрендит ей ему подсунуть. Лундгрен надел плащ, взял пергамент с именем, приготовленный заранее, и зашагал в Зал, по пути натягивая на лицо маску, тоже серебристую, украшенную звездами, все из того же чемодана. Он вошел с твердым намерением выйти через несколько минут, быстро и ловко протолкался среди толпы наблюдающих, надвинув капюшон на лицо так, что даже маски совсем не стало видно, подошел к Кубку и бросил туда кусок пергамента, наблюдая, как его поглощает пламя. Вот и все. Он резко развернулся и зашагал к выходу, надеясь избежать любой встречи, особенно с отцом, если тот уже прибыл. Пусть министр ищет его потом, если ему заблагорассудится.
Mafalda Hopkirk: И зачем был придуман этот глупый маскарад? Неужели без этого пустого официоза нельзя обойтись? Мафа, конечно, понимала, почему чествовали иностранных гостей и вполне благосклонно относилась к суматохе, которую подняли вокруг них, но вот маскарад – простите, это уже лишнее. Ведь ей по такому случаю пришлось надеть ненавистное лиловое платье со шлейфом, который волочился по полу и каждый второй норовил наступить на него. Мория сшила этот воздушный наряд к свадьбе кузины и уверила Мафу, что та смотрится в нём волшебно, как маленькая фея, а сравнение было весьма справедливое. Мафа роста маленького, миниатюрная, уж и вправду дюймовочка или фея. Но Хопкирк платья не любила, принципиально их не носила, а торжественные ужины предпочитала пропускать. Только вот положить записку со своим именем в Огненный Кубок она могла лишь сегодня, по этой причине пришлось нацепить на себя глупый наряд. Спору нет, удобства в нём мало, но Мафальда и вправду выглядела мило, что порой молодой девушке совсем не мешает. Появившись в Большом Зале, волшебница нехотя натянула на лицо маску и подобрала многострадальный шлейф, который в толпе обязательно затопчут. Кубок покоился на постаменте, в самом центре. Смяв в ладони листочек, Мафальда перевела дух и решительно двинулась вперёд. Оказавшись возле старой чаши, Мафа неглядя кинула записку, и, о, Мерлин! Промахнулась! Девушке пришлось нагнуться, поднять с пола кусочек пергамента и повторить попытку. На сей раз удачно. Переведя дух, Хопкирк, наконец, огляделась вокруг и увидела знакомое лицо. На губах заиграла широкая улыбка. Дорогая Фэй, милая и добрая подруга, которая от других знакомых Мафы отличало ангельское терпение. Кремер терпела все выходки Мафальды, стойко сносила её грубость и излишнюю прямолинейность. За это девушке не мешало и памятник воздвигнуть, ведь на свете не так уж и много людей, которые действительно хорошо относились к Хопкирк. К счастью, юной хаффлпаффки Фэй была из их числа. - Фэй, ты так… красива. – вполне искренне произнесла юная волшебница. Уж кто-кто, а Мафа действительно была далека о мира девичьих охов и ахов, вот поэтому красивое платье она вряд ли могла бы оценить по достоинству, но Фэй – исключение, девушка любила говорить ей комплименты. - ты кинула записку со своим именем? – удивилась она. - не говори ничего! Вижу! Кинула! – Мафа рассмеялась. - какой бы бесчувственной я порой не казалась, но признаю – обстановка волнующая. Даже не верится, что одного из нас выберут. А я ведь говорила, что не люблю авантюры. – тут Хопкирк наконец-то заметила французов, рядом с которыми стояла Фэй. Точнее сделала вид, что заметила, как бы там ни было, но толерантностью Мафальда точно не страдала. - добрый вечер. – хаффлпаффка вежливо улыбнулась. - Фэй, пожалуй, мне пора. Я это дурацкое платье одела лишь затем, чтобы кинуть записку с именем. А то… дрескод… в другом не пустят. – юная ведьма усмехнулась и подмигнув подруге, направилась в противоположенную сторону. Сейчас бы поскорее скрыться, не дай Мерлин, кто заметит её в этом лиловом недоразумении. Благо лицо скрыто под маской. Хотя для того, чтобы узнать Мафальду в этом платье особого ума иметь не надо. Погруженная в собственные мысли, девушка даже не заметила, как опустила шлейф, на который непременно кто-то наступит. Что собственно и произошло, подол дёрнулся, Мафа чуть потеряла равновесие и чуть не скатилась кубарем по лестнице, как неожиданно кто-то крепко схватил её за плечи и не дал упасть. - спасибо. – ошарашено пробормотала девушка и подняла глаза на своего неожиданного спасителя. И думаете, она его не узнала? Как бы не так. Реджинальда Эйвери она узнает всегда и везде вне зависимости от обстоятельств!
Esclarmonde de Rays: Боже-боже-боже! Маскарад, мас-ка-рад! Француженка ещё на обеде предвкушала это чудеснейшее мероприятие, что сулило массу впечатлений. Ах да, не стоило забывать и о том, что ожидало их после бала, сиречь, прогулке по тому прелестному лесу, что чернел в не такой уж туманной дали от замка. Там, должно быть, пахло сыростью и плесенью. Очень, очень необычно! Особенно, если учесть, что это организовывали уже исключительно студенты. Ах, эти англичане такие милые! Впрочем, кажется, де Рэ это уже не раз упоминала, да? Ну что уж поделать, если блондинка была в таком неописуемом восторге? По спальне она носилась на совершенно немыслимой скорости, пытаясь найти то таинственное место, куда задевалась маскарадная маска. После разговора с девушкой из Дурмстранга времени на сборы оставалось в обрез, а ведь нужно было ещё отыскать где-то клочок бумаги, дабы написать своё имя. Таинственным местом, как ни странно, оказался чемодан, который у неё был поистинне бездонным. Ну, или почти. Маска у Клэр была идеальная. Ну, по её мнению. Как ни странно, девушка всё же сумела собраться вовремя. Правда, она немного уступила по скорости Констанс, которая спустилась в здешнюю трапезную вовремя. Кстати. Надеюсь, вы оцените. Эсклармонда дошла до Большого Зала без посторонней помощи, свернув не туда всего лишь два раза! Немыслимо, просто немыслимо. Видимо, француженке очень уж хотелось посмотреть на торжество. Да и Кубок надо "накормить" собственными именем-фамилией. А не то директор её не похвалит. Совсем даже наоборот. Не сказать, что Лали вообще собиралась участвовать или надеялась на участие. Вовсе нет. Она здесь нужна была не за этим. Поэтому никаких амбиций по отношению к Турниру не питала совершенно. Кроме совершенно личных, основанных на желании познакомиться с большим количеством новых людей. - Сharmante, - восхитилась девушка, переступая порог Зала. Нет, всё-таки англичане молодцы. До уровня Шармбатона им далеко, но как стараются! Француженка буквально впорхнула в зал, придерживая так и норовящую упасть маску. Та, видимо, была очень свободолюбивой барышней, раз так сильно просилась на волю. Ан не-е-ет, дорогуша. Сегодня ты на службе, так что будь добры быть послушна. -Пг'астите, - прощебетала девушка в спины двум парням, что загораживали путь к Кубку. От которого, кстати, только что отошёл Даниэль. Отошёл к Констанс и Симону. Эсклармонда была несказанно горда тем, что Карре такая красивая. Нет, ну разве можно не гордиться такой подругой? - у вас какой-то таинственный г'итуал? Вы мог'ально готовитесь, ньет? - полюбопытствовала де Рэ, разглядывая молодых людей, по всей видимости, студентов Дурмстранга. Почему такие мысли? Быть может, потому что один из них был в парадной мантии Дурмстанга? Что за вздор?! На мантии француженка даже внимания не обратила. Тут роль сыграла её интуиция. Да, именно так. Блондиночка недовольно сморщила лоб - ну разумеется! кубок стоял на возвышении. Да, сам постамент был не слишком высок, но совсем уж низкорослой Лали пришлось практически встать на цыпочки, дабы забросить многострадальную бумажку в пляшущее голубое пламя. Ну вот и всё. По теории вероятности, у неё есть шанс. Глупость какая! Пускай, вон, лучше Симон блещет. Или Даниэль. А она будет только залечивать их боевые ранения, если таковые обнаружатся. - Жьелаю удач-чи, - француженка вновь повернулась к болгарам. Почему именно болгарам, спросите вы? Ведь Дурмстранг - многонациональная школа, там обучаются и немцы, и шведы, и фины, и даже русские. Ха. Ещё скажите, что в Хогвартсе есть шотланцы и ирландцы! Нет. Нет-нет. В Хогвартсе - англичане, в Дурмстанге - болгары. И точка. Так проще запомнить. Всё равно при переписке сова сама находит адресатов - зачем знать, где именно они живут? Вовсе даже ни к чему. С землеописанием у Лали всегда было туговато, - и да-а-а! - она возбуждённо подпрыгнула на месте, - а вы идьёте после этого, - она обвела ручонкой зал, - в лес? - француженка так и лучилась энтузиазмом и едва ли не круги нарезала вокруг иностранцев. Скажете, что она видит их второй раз в жизни? Да. А какая разница?
Simon de Cideville: Странное состояние. А казалось бы, всего лишь маскарад. Юноша то и дело замечал чью-то оживленную позу, слышал смех, чувствовал ароматы чужих духов. Все выдавало желание развлечений, радость этому балу. Для большинства этих людей Турнир сейчас отходил на какой-то там задний план. Всем просто хотелось праздника. Но Симону это казалось несколько странным - Как можно сблизиться с незнакомцем, что прячет лицо под маской? – Заметил он, не меняя интонации голоса. – Я бы не стал на их месте рассчитывать на что-то большее, чем мимолетное знакомство, случайное и ничего не обещающее. Впрочем, - он слегка усмехнулся под маской, - Это очень неплохой шанс присмотреться. Ты ведь понимаешь, о чем я. – Ему нравилось, что с Констанс можно было быть откровенным. Да, личности возможных противников уже сейчас весьма его интересовали. Все же Дурмстранг славился как школа, очень серьезно подходящая к обучению своих студентов. Однако в этой пестрой кутерьме даже просто разобрать, кто здесь англичанин, а кто – норвежец, было совршенно невозможно. Так что все подобные мысли приходилось оставить на потом, благо, времени у них, как казалось Симону, было предостаточно. - Мне в любом случае завидуют больше, - он галантно склонился к своей спутнице, не прерывая ходьбы. – Не нужно смущаться – это вовсе ни к чему. Ты правильно выбрала свою маску – вид твоей улыбки делает весь образ еще более притягательным. – Юноша немного понизил голос, который сразу же приобрел какое-то, даже немного таинственное звучание. – Но еще несколько таких взглядов в твою сторону, и я вновь начну волноваться. Только теперь уже за твою сохранность, Констанс. Не разбивай сегодня уж слишком много сердец. – Он намеренно добавил в свою речь некоторые глубокие нотки, давая француженке понять, что хоть его слова и прозвучали в несколько шутливом тоне, но он действительно чувствует некоторую обеспокоенность. И не только потому, что некоторые юноши имели быть привычку весьма настойчивыми – подоплека Тримагического Турнира мерещилась ему теперь едва не повсюду. Впрочем, он был уверен, что Констанс достаточно благоразумна, чтобы в первый же день в Британии не найти себе проблемы, но все же, не мог не волноваться, хотя бы совсем немного. А тем временем заветная чаша с каждым шагом становилась все ближе. И к его радости, Карре тоже не собиралась оттягивать решающий момент. Симон выпустил ее руку и слегка склонился в галантном поклоне, делая будто бы делая приглашающий жест. - Смелее, Констанс. Уверен, этот деревянный судья будет лишь польщен тем фактом, что первое имя было опущено в него столь очаровательной девичьей ручкой. – Он выпрямился, и проследил за тем, как француженка опускает свой свиток в чашу, стараясь не упустить ни единого движения. Заалевшее пламя удостоилось такого же пристального внимания. Пришла его очередь. Не теряя времени, юноша шагнул за черту, доставая бумагу с именем из кармана сюртука. На пару секунд он замер перед чашей, прижав кулак с зажатым в нем свитком к груди, после чего резко выпрямил руку, отдавая судьбу во власть сосуда, не имеющего души. Дело сделано. - Вот и все, - произнес он, поворачиваясь к своей спутнице. Как раз вовремя, чтобы увидеть еще одного соискателя, приближающегося к чаше. При ближайшем рассмотрении, соискателем оказался их де Фуа, по-видимому, выбравший для себя на сегодня образ пирата. Симон слегка приподнял свою шляпу в чуточку даже лихом приветственном жесте. Даниэль уже долгие годы был его ближайшим другом, и он был рад его появлению. Но все же, на лице француза промелькнула тень какого-то непонятного чувства – теперь в чаше были оба их имени. К счастью, маска по-прежнему скрывала лицо от чужих любопытных глаз. – Ты один? Без дамы? – Не более чем вежливое любопытство, выраженное в легком пожимании плечами. Он-то думал, что де Фуа уже успел заполучить себе в спутницы какую-нибудь весьма милую англичанку. Однако, тем временем, страждущие все прибывали. - Добрый вечер, - учтиво ответил он на приветствие, на хорошем английском, слегка поклонившись неожиданно возникшей перед ними девушке, и отступил в сторону, освобождая ей путь. Кажется, оставаться здесь и далее не имело смысла – раскланиваться перед соискателями звания чемпиона от своей школы уже начинало надоедать. Пора было удаляться. - Сдается, что мы мешаем пройти остальным. Пожалуй, нам стоит посторониться. - Он приподнял локоть, ненавязчиво предлагая Карре руку, и кивнул де Фуа, приглашая отойти с ними. – Идем с нами, Даниэль. Поищем даму для тебя вместе. – Он скользнул взглядом по только что подошедшим юношам и неторопливо двинулся прочь от чаши, освобождая путь остальным. – Вы не голодны? Я думаю, на тех столах найдется что-нибудь подходящее. Или просто посмотрим пока, что к чему? Констанс? - Главное уже сделано. Теперь можно и расслабиться. Наверное.
Benjamin Nayman: Он и сам не помнил, кто спросил у него вдруг, а пригласил ли он уже Ивейн на бал, может, Джек? Глаза Бэнджи тогда округлились, в голову стукнуло "болван, болван", и он сломя голову, понесся по лестнице вниз, чуть не подвернув ногу и не влетев в кого-то на повороте. А у самой гостинной вдруг замер, не зная, что сказать. Он ведь никого еще никогда не приглашал на бал - а как это делают? Говорят какие-то специальные слова вроде "не окажете ли Вы мне честь, сударыня, стать моей спутницей"? Он представил себя и Иви и дернул головой - нет, не то. Бэнджамин обошелся самыми простыми словами и, заручившись согласием девушки, пошел искать свою парадную мантию. Он нашел ее на самом дне, резко потянул, и ткань, зацепившись за что-то, затрещала и порвалась, на рукаве. Мальчик смотрел на дырку и совершенно не понимал, что делать, единственным выходом было надеть свою квиддичную мантию или просто форменную, но он думал, что в таком виде его на бал никто не пустит. Нужен был костюм. Идея осенила голову юного болвана как раз, когда он уже собирался идти от отчаяния дальше знакомиться с гриндилоу Черного озера. Бэнджи схватил лист пергамента, скрутил его в конус, шепнув ему "Adhaereo", достал пузырек с чернилами и облил ими конус сверху, быстро подсушивая, в следствие чего конус стал, конечно, совершенно черным, а затем вытащил несколько шоколадок, выданных ему на дорогу еще в приюте, раскрыл их и из оберточной фольги соорудил звезды, а затем приклеил их к колпаку и к мантии. В зеркало он решил даже не смотреться, предполагая, какой нелепый вид приобрел. В карман он сунул простую черную маску и поспешил ко входу в Зал, где они с Иви договорились встретиться. Когда он увидел девушку издали, рука в кармане нервно сжалась, сминая край несчастной маски, и он тут же вытащил ее и стал расправлять обратно. - Только не смейся надо мной, пожалуйста. Я порвал парадную мантию. Серебристые кривые звезды мерцали в отсветах свечей, колпак немного съезжал на глаза и приходилось периодически его поправлять. Бэнджи выудил из кармана, где лежала маска, еще одну звездочку и протянул на ладони Иви. - Зато я утащил для тебя с неба звезду.
Reginald Avery: Реджинальд не очень любил торжественные приемы. Вернее сказать, когда он учился в Хогвартсе, то это развлечение было сильно по душе весельчаку-слизеринцу, ибо надо было приглашать какую-нибудь девушку, потом думать как бы произвести на нее впечатление и так далее, и тому подобное. В итоге, можно безспорно хорошенько напиться в компании друзей. Но вот семь лет учебы в Хогвартсе уже за плечами, и теперь он, Эйвери, - стажер департамента Межденародного магического сотрудничества. Когда три дня назад его вызвали на ковер к начальству, Реджинальд так и чувствовал, что для него что-нибудь придумали. Но черт возьми, зачем было трогать именно его?! Что, мало стажеров и сотрудников в Отделе?! Эн нет, все равно взор главы пал на самого неподходящего человека, то есть на него самого, Реджинальда. Когда мистер Лермонт сообщил о том, что он должен отправляться на торжественный бал в честь начала Турнира Трех Волшебников, молодой человек заскрежетал зубами от досады, но делать было нечего, кроме как кивнуть и выйти. Ну хотя бы обеспечили б одеждой! Но нет, как говорится, попался, так сам и выкручивайся. Вот Мерлин! Собирался Реджинальд недолго. Он решил специально не разнаряжаться и выбрал самую простую официальную мантию и полумаску. Но когда посмотрел на себя в зеркало, то все равно почему-то выглядел эффектно. Да уж, такая у него, наверное, карма. Заявившись в Хогвартс в самый разгар прибытия гостей, Эйвери внезапно ощутил какую-то ностальгию по прежним годам, проведенным в замке. В конце концов, это было не такое уж и плохое время, особенно если сравнивать с жизнью в родительском доме. Разве у него не было друзей? Разве он не чувствовал, что здесь он по-настоящему дома? А теперь вот приехал сюда всего лишь как гость... Тяжело вздожнув, молодой человек пошел к лестнице в холле. Вокруг все сияло, носились забывшие еще что-то сделать или кому-то сказать студенты. Шествовали прекрасные француженки, в толпе Реджинальд заметил красные накидки дурмстранговцев. Но ему это все было как-то глубоко все равно. Как будто кто-то обрадуется ему, узнав! Возле лестницы бывший слизеринец притормозил, и как оказалось, очень вовремя. Вниз спускалась какая-то девушка в лиловом платье со шлейфом, на которое наступил неловкий младшекурсник. Она потеряла равновесие и кубарем бы скатилась, если бы Эйвери быстро не поднялся на несколько ступеней и крепко не ухватил ее за плечи. "Спасибо!" - ошеломленно выходнула девушка и подняла глаза на своего спасителя. В них мгновенно мелькнуло узнавание. Да и Реджинальд сразу узнал хаффпаффовку. Мафальда Хопкирк. Какая встреча! - Не за что, Мафа, - с усмешкой произнес молодой человек. - Прекрасно выглядишь! Прямо фея из сказочного королевства! Что ж, раз уж его сюда послали, почему бы не получить от этого мероприятия удовольствие?
Minerva McGonagall: МакГонагалл до последнего момента считала идею маскарада безосновательной и даже ребяческой. В условиях повышенной безопасности можно было прекрасно обойтись обычной церемонией с избранием участников за ужином или же ограничиться традиционным балом. После недавнего случая в Большом Зале лишние маски могли лишь все затруднить. К ее сожалению, профессор Дамблдор оказался глух к ее домыслам. И упрекнуть его в лишнем раскланивании перед важными персонами Минерва так же не могла, так что сомневалась, что все это лишь ради представителей Министерств, скорее уж Альбус сам был без ума от предстоящего маскарада. На все ее сомнения и тревоги директор школы шутливо спрашивал лишь, какой фасон шляпы ему больше подойдет к бороде и уточнял прочие детали маскарадного костюма. МакГонагалл смирилась с тем, что в данном случае никакого веса ее мнение не имеет, однако пропустить столь важную часть Турнира Трех Волшебников также не могла себе позволить. Ее собственный костюм на сегодняшний вечер мало напоминал маскарадный, лишь маска в руках служила своего образа прикрытием, и для знающих людей в паре с платьем могла напомнить образ глейстинга, одного из представителей волшебной фауны Шотландии. Профессор периодически где-то раз в десять минут прохаживалась позади Кубка Огня, изредка прикладывая к лицу маску при виде кого-то из преподавательского состава, и при этом так вымученно улыбалась, что казалось в уголках губ вот-вот что-то затрещит. Студенты со стороны выглядели куда более довольными, чем за сегодняшним торжественным обедом, так что возможно Альбус был прав, и этот бал поспособствует лишний раз сближению между магической молодежью разных стран. И все-таки Минерве было не по себе. Во-первых, ее смущало то, что «великолепной четверки» не было видно. Во-вторых, она уже задумывалась, что просто не узнает их, а уж эти молодцы вполне могли добыть из каких-то непонятных источников оборотное зелье и для большего успеха прийти на праздник..да хоть бы в облике самого министра. В-третьих, ей бы хотелось больше инициативы от учеников Хогвартса, да что уж там, от гриффиндорцев в первую очередь. В прочем, за масками различить каждого было проблематично, и профессор больше полагалась на свою интуицию. Вот девушка, одетая в таких же тонах, как и сама МакГонагалл, но куда больше похожая на фейри, чем сама профессор. А вот это не мистер ли Лундгрен, младший, разумеется? В прочем, имя сокрытого за маской знал сейчас лишь магический артефакт, главный герой сегодняшнего вечера, пожалуй. Как все-таки интересно, кого предпочтет на этот раз судьба в виде этого массивного кубка?
Yvaine Galahad: Как же это печально, когда ты днями и ночами мечтаешь, грезишь о сказках, приключениях, когда в твоей школе проводится самое невероятное приключение за последние несколько лет, да ещё и официально – Турнир Трёх Волшебников, а тебе всего лишь шестнадцать лет! Ни больше и ни меньше, а ровно шестнадцать. А семнадцать будет лишь следующей весной, а значит, ты лишаешься всякого шанса стать одной из участниц Турнира. Как же не справедливо! – примерно так думала Ивейн, однако атмосфера, царящая теперь в Хогвартсе, ей нравилась. Все эти иностранцы были такими загадочными, такими интересными. И маскарад, конечно же! Какая девушка не мечтает лишний раз примерить красивое платье, потанцевать на балу и вживую послушать знаменитых теперь выпускниц из группы Акустическая Алхимия. Хаффлпаффка не была исключением, поэтому совершенно искренне радовалась, когда Бэнджамин пригласил её пойти на бал вместе с ним. Конечно, за обедом Ивейн пришлось поволноваться вместе со всеми, когда ей в числе прочих старост пришлось помогать разводить взволнованных студентов по гостиным. Всё-таки метка на виду у обеих иностранных делегаций, в самый первый день их приезда в Британию – в этом уж точно не было ничего хорошего. Дурной знак. Галахад нервничала до самого маскарада. И успокоилось только тогда, когда уже спустилась к Большому Залу, и ещё издали заприметила приближающегося к ней Нэймана в этом его смешном одеянии. Девушка сразу широко заулыбалась. Мимо проходили такие красивые юноши – в сюртуках, пиджаках, отглаженных рубашках, дурмстранговцы в их строгих красных куртках, что на фоне всех их Бэнджи казался таким смешным и забавным, совсем ещё мальчишкой в этой мантии с серебряными звёздами. Но было в нём что родное и трогательное, что действительно не позволило Хаффлпаффке рассмеяться – она продолжала просто улыбаться, дожидаясь, пока парень подойдёт к ней. - Я не буду смеяться. Мне нравится твой костюм, Бэн. Парадные мантии есть у многих, а такие звёзды – только у тебя. Сама Ивейн выбрала довольно простое платье – без лишних кружев, вышивок и оборочек. Её всегда спасала разнообразная бижутерия и прочие украшения. Вот и с этой диадемой в волосах Хаффлпаффка уже воображала себя, чуть ли не нарнийской принцессой, или ещё какой-нибудь правительницей очередного сказочного королевства. А потом была звезда на ладони, очередная улыбка и торопливый поцелуй. - Спасибо, Волшебник. Я сохраню её на память, обязательно. Ивейн по-прежнему нравилось считать, что имя своё она получила в честь девушки-звезды из старой легенды, поэтому маленькая серебристая звёздочка была тут же приколота к платью. - О, смотри, кто-то из наших уже опустил имя в Кубок! – Проговорила Ивейн, когда они с Бэнджамином вошли в Зал, держась за руки. Он в чёрном, она – в белом. Прямо как в шахматах. – Кто эта девушка? Я не узнаю её в маске. Но она с Хаффлпаффа, это я знаю точно. – Тихонько рассмеялась Галахад, продвигаясь ближе к центру мимо профессора МакГонагалл – уж её-то староста узнала. Всем интересно посмотреть на будущих кандидатов в чемпионы. – Как жаль, что нам только шестнадцать, правда? Было бы здорово быть... на их месте.
James Potter: Джиму хорошенько довелось побегать перед бал-маскарадом, и из-за случая на обеде, и из-за вечернего веселья, да и к тому же требовалось еще найти Лил, чтобы не отступать от традиции приглашать ее на любое торжественное мероприятие. В этот раз ему удалось отловить ее у самой гостиной, и, к его скрытому удивлению и ликованию, Лили согласилась составить ему пару. Джеймс не знал, повлияло ли на ее решение его сегодняшняя вполне серьезная реакция на метку в зале или же его обещание вести себя прилично и не устраивать ничего даже отдаленно похожего на тот балаган, что творился на обеде. К слову, обещал Поттер всерьез. Зачем утруждать себя, если одно увеселительное мародерское мероприятие уже состоится в любом случае? Поэтому на бал-маскарад Сохатый шел с твердым намерением побыть пай-мальчиком хоть чуть-чуть. Укреплению этого намерения способствовала идущая рядом Эванс, такая красивая в своем наряде, что первое время Мародер едва мог думать о чем-либо, кроме нее. Единственным, что поначалу мог произнести гриффиндорец, увидев свою впервые-в-жизни-правда-спутницу, было «wow!», и оно полностью отразило бы его мнение об увиденном на тот момент. - Лил, вау, ты ... - юноша собирался что-то сказать, но так и замолк, смотря на нее и ероша волосы. – Я хотел сказать, надеваем маски и в зал? Джим широко улыбнулся, надевая на лицо маску, по краю которой скользнули едва заметные искры - следствие наложенного на нее заклинания. Теперь на голове Джеймса красовались великолепные ветвистые оленьи рога и оленьи ушки. Маска же отлично закрывала верхнюю половину лица, правда, для того, чтобы вделать в прорези для глаз линзы от очков, Поттеру пришлось повозиться, зато сейчас он мог чувствовать себя вполне уверенно даже без привычных дужек за ушами. Глянув на Лил и убедившись, что она тоже успела надеть маску, Сохатый подал ей руку, приглашая зайти в зал. - Расскажешь мне потом, что я такого сделал, что ты согласилась пойти вместе? – вполголоса. В голосе было больше шутливости, чем серьезности. Мародер перевел взгляд с Лили на собравшихся в зале. Ни Сириуса, ни Рема, ни Пита среди присутствующих гриффиндорец не обнаружил, что заставило его на секунду нахмуриться, а потом в поле зрения юноши попал огненный кубок, и мысли об отсутствии друзей в зале отступили на второй план. Конечно, у Джима была припрятана бумажка с собственным именем, чтобы кинуть ее в кубок, но Джеймс все еще сомневался, стоит ли ему это делать. С одной стороны, перспектива поучаствовать в турнире была крайне заманчива, с другой стороны, квиддич никто не отменял, и Поттер не был уверен, что в случае участия в турнире возможно успевать и то, и другое. Даже если Трунир Трех Волшебников – это исключительное событие, он ни в коем разе не мог заменить Сохатому квиддич. Однако это не мешало ему все еще сомневаться в своих намерениях. - Интересно, сколько народу уже кинуло свои имена? – поинтересовался Мародер у своей спутницы, кивнув в сторону кубка. – И хотел бы я знать, кто-нибудь из наших кидал уже? Это в самом деле был крайне занимательный вопрос. Своего рода тоже соревнование, но уже в пределах одной школы: с какого факультета будет счастливчик, которого выберет этот артефакт? Было бы, конечно, очень здорово, будь это гриффиндорец. Юноша усмехнулся. В любом случае, остается надеяться, что выбор падет на того, кто сумеет не ударить в грязь лицом. Почему-то у Джима сложилось впечатление, будто иностранцы в принципе склонны скептически относиться к принимающей стороне, к силам и способностям англичан. Не все, конечно, но некоторые точно. Джеймс не знал насчет остальных, но лично ему в принципе не нравилось, когда кто-либо сомневался в его способностях, поэтому он был бы не прочь, чтобы выбранный кандидат от Хогвартса, даже будь он слизеринцем, хорошенько утер нос иностранцам. _____________ Внешний вид: одет в рубашку, покрытую коротким коричневатым а-ля оленьим мехом, а так же штаны и ботинки, тоже не обделенные коротким мехом. И – вы не поверите – у него даже есть олений хвост. Правда, под мантией, покрытой все тем же «оленьим», но уже более длинным мехом, его сложно заметить, но факт наличия остается. На лице – покрытая все тем же коротким мехом маска, со специальными линзами в прорезях, чтобы картинка не расплывалась. Маска закрывает верхнюю половину лица. На голове, помимо взъерошенных темных волос, можно узреть великолепные ветвистые оленьи рога и крайне мило смотрящиеся оленьи ушки. В общем и целом – олень. Ни дать ни взять – олень! Что с собой: осколок двустороннего зеркала, очки в кармане штанов + волшебная палочка в рукаве рубашки + маска на лице. Настроение: приподнятое. Физическое состояние: отличное.
Benjamin Nayman: Бэнджи наблюдал за происходящим в Зале достаточно отстраненно, общий дух веселья его пока не захватывал, зато он устремил взгляд туда же, куда и все, именно в тот момент, когда у Кубка появился еще один студент Хогвартса, по-видимому, узнать которого не представлялось возможным, так он был укутан в ткань. - Да, вон еще один в черном плаще. Ого, у него серебристая подкладка, прямо как в той сказке про мальчика Мио и жестокого рыцаря Като. Знаешь ее? Если все как в сказке, то он может перевернуть плащ подкладкой вверх и тогда станет невидимым. Бэн крепко сжимал ладошку Иви и смотрел то вокруг, то на нее, но маска не давала увидеть ее лица, и это его слегка расстраивало. Своя же маска ему тоже очень мешала, врезаясь краями в кожу. Он задумался, хотел ли бы он сам поучаствовать в Турнире и вдруг понял, что хотел бы, что хотел бы совершить что-то настоящее, преодолеть какие-то опасности, вовсе не обязательно побеждать, нет, просто попробовать. - Ты права, жаль, что нам лишь шестнадцать и уже не участвовать в Турнире. Будет еще квиддитч, но квиддитч-то есть всегда… Упущенные возможности – насколько это страшно? И насколько они упущены, на самом деле? - Это ведь игра, Иви. Возможно, нам предстоят куда более сложные и опасные испытания, чем эти. Он не знал, зачем сказал это, ведь не хотел ее ничем расстраивать.
Constance Carre: Констанс чувствовала себя школьницей, пугливо поднимающей руку, чтобы ответить. Никогда прежде она так не волновалась, а всего-то требовалось опустить записку со своим именем в кубок. Симон старался приободрить, хотя его голос девушка слышала неотчетливо из-за студентов, подошедших к кубку и намеревавшихся бросить туда свое имя. Карре отошла от кубка, дожидаясь, пока Сидвилль сделает то же самое. Теперь они были свободны и вольны делать все, что вздумается. Констанс только повернулась к юноше, чтобы продолжить их беседу, как миловидное создание едва ли не сшибло француженку с ног. – Нишшего ст'гашного... п'гек'асный на'гяд, - выдавила Карре, адресуя комплимент либо воздуху, либо девушке, которая навряд ли слышала ее. Где-то рядом вспорхнуло черно-белое пятно и белокурые волосы Эсклармонда. Де Рэ уже успела пристать к суровым юношам Дурмстранга. – Эсклармонда влюбила в себя всех, - без тени улыбки заявила Констанс, отходя вместе с Симоном от кубка. Хорошо, что они пришли раньше остальных - теперь не придется озираться по сторонам и впопыхах бросать в кубок свое имя. – Вернемся же к нашему с тобой разговору. Никто и не говорит о том, что на балу можно рассчитывать на что-то большее, нежели мимолетное знакомство. - Девушка пришла в себя от секундного осознания, что часть дела сделана. Теперь можно повеселиться и расслабиться, забыв про формальности. – Все носят маски, Симон, поэтому лучше видеть и читать лживые эмоции, чем правдивые. По мне, так лучше маска: в ней чувствуешь себя более защищенно. Правда, костюм можно было мне выбрать более благоразумный и сдержанный, но это тоже своего рода театральный ход... пыль в глаза. - Разумеется, Карре и без маски была хороша: ей ни к чему было прятать свое лицо под чужой личиной, чтобы казаться не той, которой она была на самом деле. К счастью, мало кто знал истинную натуру француженки, предпочитая на первый план выставлять ее красоту и умение держаться, нежели внутренний мир и душевное состояние. К чему "низкопробные" ценности, когда есть нестареющие? – Если же я смогу покорить Хогвартс и Дурмстранг, постараюсь выбрать достойных - с ними интереснее. И, тем не менее, я ставлю под сомнение, что здешние молодые люди понимают легкое увлечение как что-то... серьезное. У англичан, как когда-то говорил Беше, всюду крайности. Поэтому за меня волноваться не стоит: разбитые сердца не приносят ничего, кроме тяжелого осадка и противного ощущения. - Француженка таинственно улыбнулась; все-таки разбитые мужские сердца так тешат самолюбие! В жизни встречается мало мужчин, способных достойно пережить поражение. Симону действительно не стоило волноваться, да и всерьез Констанс не умела воспринимать красивые слова молодых людей, даже тех, с которыми знакома так давно. Ей приносило лишь удовольствие слышать их комплименты и опасения, но никак не раздумывать над своим поведением. Мерлин Великий, пока она молода, можно позволить любую прихоть, пусть самую абсурдную, пусть это против правил. Наверно, так рассуждал и молодой человек в костюме пирата, обратившийся к Констанс на французском языке, да еще и с комплиментом. – Месье пират, вы так милы. Не каждый день я слышу от вас комплименты. - На алых губах вновь засияла улыбка, и девушка присела в поклоне. – Необычный костюм, Даниэль, мне нравится: свобода, вольнодумие, волны и, быть может, прекрасная русалка - все подвластно пирату. - Француженка продолжала улыбаться, опасаясь, что губы сведет от дружелюбной улыбки. Ей так хотелось подколоть Даниэля, но она еще не знала как. Выручил Симон: он задал весьма каверзный вопрос, в котором Карре, конечно же, услышала нотку издевательства. Ей просто хотелось это услышать. – Если хочешь, мы найдем тебе русалку: я могу познакомить тебя с прелестной девушкой из Дурмстранга или... с какой-нибудь англичанкой. - Голос Карре отчего-то звучал обиженно; всякое может быть. Симон тоже хотел найти спутницу на вечер своему другу. У кого что, а у французов - великие дела и мысли в голове. Констанс взяла Симона за руку и взглянула на Даниэля. – Идем? - Обратилась она к последнему, протягивая ему свою руку. Быть между двумя красивыми юношами - предел мечтаний, и все же это ирония. – Иногда о свободе лучше не думать. - Карре, ожидая действий Даниэля, укоризненно и возмущенно воззрилась на Симона. – Как можно быть голодной в такое время? Уже поздно! А как же танцы? Как же танцевать после еды? Это неправильно! - Она убавила пыл, на секунду замолкая и переводя дух. – Я хотела сказать, что английская еда - очень сытная. Однако не отказалась бы от воды. - Опасливо промолвила девушка, вспоминая дневные угощения школы-хозяйки. – Ну что, мы идем?
Daniel de Foix: Записка опущена в Кубок, обратного пути нет и не будет. И это прекрасно, чёрт возьми! Де Фуа улыбался, отходя от постамента, к которому спешили уже новые претенденты на звание чемпиона Турнира. В основном незнакомцы, судя по всему – ученики Хогвартса. Или вот следом – очаровательная Эсклармонда, этот голосок Даниэль узнал бы среди десятка других. Эта непоседливая француженка слишком часто напоминала парню о сестре – такая же юная, мечтательная и доверчивая. Бабочка – порхающая, нежная, воздушная. Таких нужно оберегать, о таких нужно заботиться, им не место в опасных состязаниях. Де Фуа в жизни не позволил бы Лали участвовать в Турнире, если бы его мнения вообще спросили. Куда смотрела мадам Максим – совершенно не ясно. Проводив задумчивым взглядом де Рэ, которая уже спешила очаровать парей из Дурмстранга, Даниэль повернулся к Симону и Констанс. Здесь его и застал врасплох неожиданный вопрос друга. Маловероятно, что Сидвилль таким образом решил над ним поиздеваться, но очень оно на то походило. - Я пока один, mon ami. Дам здесь предостаточно, не так ли? – Уклончиво ответил француз, собираясь уже перевести разговор на другую тему, но ребята не унимались. Тут ещё и Карре поспешила вставить свои комментарии. Боже, храни Францию, за что ему всё это?! Хоть бы Симон и в самом деле озаботился лучше угощением. Хотя, как он вообще собрался есть или пить в этой закрытой маске, для Даниэля оставалось загадкой. - Благодарю, Констанс. Свобода! Жаль, что так часто нам приходится платить за неё высокую цену. Твой костюм тоже... впечатляет. Он очень выгодно подчёркивает твою красоту. Взгляд де Фуа скользнул по фигуре француженки, на мгновение дольше задержавшись где-то в области декольте, после чего парень предпочёл оглядеться по сторонам, лишь бы не смотреть в глаза этой парочке друзей. - Вместе? Что ты выдумал, Симон? Я вполне способен сам сделать выбор. Честное слово, Даниэль готов был заговорить с любой девушкой здесь и сейчас, лишь бы избавить себя от лишних подозрений. - Мне не нужна русалка, Констанс. Они мокрые и скользкие. Предпочитаю что-то более... земное. Наконец, Даниэль остановился взглядом на той из девушек, что бросила записку в Кубок сразу после него. Настоящая лесная фея в золотом и зелёном. Точно не из Дурмстранга, тех двоих он запомнил. Значит – англичанка. И какая хорошенькая! – этого просто нельзя было не отметить. - Вы идите, я присоединюсь к вам через несколько минут. Пойду угощу шампанским вон ту фею. Подмигнув друзьям, Даниэль развернулся и направился к незнакомке. Только теперь он не знал – то ли выдохнуть с облегчением, избавившись от ненужных комментариев однокурсников (только совместного поиска девушки ему ещё не хватало), то ли наоборот – обеспокоиться тем, что ждало его впереди. Однако, что его там могло ждать? Если какая-нибудь из девушек не откажется провести с ним часть вечера, то это значит не больше, чем пара танцев и светских бесед. Кто же будет против хорошо провести время и завести новые знакомства? Нет, бояться решительно нечего. - Mademoiselle, вы позволите узнать ваше имя? П`гаво слово, вы столь хо`гоши, шшто я не смог п`гойти мимо. Француз остановился напротив зеленоглазой девушки, смотря на неё сверху вниз с высоты своего немаленького роста. Золотистая вся такая. То ли лесная дриада, то ли в самом деле фея. И то ли волнуется, то ли смущается – это уже не глаза, это эмоциональный фон. У неё он легко читается, можно не быть сильным эмпатом, чтобы это понять. Ну, чёрт возьми, почему в правилах Турнира нет пункта – заявки от фей не рассматриваются?! Даниэль запоздало вспомнил о Лали. И эта ещё. Оберегать их надо. Какой к дементорам таким Турнир!
Beatrice Avril: Биатрис присела на гладкие перила и мягко оттолкнулась от каменного пола. Тихий скрип - девушка быстро съехала по плавным изгибам и оказалась у подножия лестницы. Холодные стены замка были сполна сыты аристократическими манерами поведения, а потому желали быть оглушенными неожиданными выходками. Маски, слепленные из фальшивых улыбок, вызывали в лучистых глазах истины смех, и только лишь. Правда жизни всегда лежала на ладони, но все вечно вглядываются в смутные силуэты, маячащие на горизонте, по которому разлился густой туман. Увидеть луч света там, где только что зашло солнце, невозможно, но кого это волнует? Бьющий в руках источник гаснет под гнетом безысходности, ярчайшая звезда умирает оттого, что ее никто не замечает на чистом небе. Или не хочет замечать, предпочитая земные игры, насквозь пронизанные бесполезной ложью. На тонких губах появилась кривая усмешка, а окрасившиеся золотом глаза игриво блеснули. А правда леди, рожденной на несколько мгновений раньше, чем дама в черной вуали и с косой в руках, заключается в банальном правиле. Играй, или с тобой сыграют гамбит. В жизни всегда должно быть место тем, кто зажжет спичку, с насмешкой взирая на табличку «Осторожно! Взрывоопасно!», и тем, для кого она, собственно, и будет зажжена. Тишина оглушает и отравляет, а хаос непременно вызовет бурные овации. Архитектор, воздвигнувший мир, ослепленный солнцем, позволил цепким лапам мрака отвоевывать свою территорию. Так родилась тень, приятная для глаза и восхищающая своей неотразимой красотой. И только те, кто чувствует ее свежесть, понимает, что это творение двух стихий, столкнувшихся на своем пути и не желающих уступать, ведь обе слишком горды и идеальны в своей природе. Биатрис слишком ценила вызовы, а потому была готова бороться за них до конца. Идти по лезвию, где каждый шаг отдается гулким стуком сердца, а демоны тянут скрюченные сыростью пальцы - нет более заманчивого предложения, потупившего от художника этого мира. Легким движением руки гриффиндорка надела маску, скрывающую верхнюю часть лица. Сквозь прорези светились два огонька, словно сгорающих в котле, а на тонких, ярко-накрашенных красным губах играла все та же улыбка. Волосы с самого утра приобрели пестрый оранжевый оттенок, что говорило о характерном для девушки настроении. Бледная рука в перчатке скользнула по вишневому платью с короткими рукавами, и Биатрис легким шагами вошла в Большой зал. Взгляд скользнул по нескольким лицам в масках, не задерживаясь ни на одном. Этот вечер обещал быть интересным, ведь Хэллоуин другого не потерпит. У жизни тоже есть свод законов и правил, а в кодексе вполне четко прописано о том, что у нее есть и свои сюжеты, которыми она обязательно поделится, но в свое время. Раскрывать тайны нужно уметь, ведь доли секунд могут решить многое, а эффект будет уже совсем не тем. В этом зале наверняка есть те, кто отдаст дань Хэллоуину, а ненасытное сердце Биатрис как раз этого и ждет, замирая и желая грандиозного шоу. Праздник был близок Эврил еще и тем, что в этот день она родилась. Безумие собственной персоной коснулось тогда губами бледного лба, оставив отпечаток на всю жизнь и зажигая в обломке в груди неугасающее пламя. Пламя, рожденное крушить, ведь только так возникает творение. Оно не принимает спокойную тишину и легкую дымку сумерек. В руке тихо хрустнул обрывок пергамента, на котором было написано ее имя. Золотистый взгляд отыскал Кубок и, словно завороженный, остановился на нем. Она не могла не рискнуть, не могла не попытаться. В этом ведь и была вся Биатрис. В своей неимоверной тяге к неизвестному. Крутые повороты - это уже давно стало частью как ее жизни, так и ее самой. На дне глаз кувыркались бесы, а пальцы чуть дрогнули, но не выпустили листка. Мир вокруг будто замер, а краски слились в единственное цветное пятно. Теперь она слышала только стук собственного сердца о ребра. Волнение сковало тело и зажгло душу. Такие приятные и в то же время сводящие с ума мгновения навсегда отпечатываются в памяти. Она через всю жизнь пронесет воспоминание о том, как ступила в зал и прошла к Кубку, способному решить для нее многое. Сжав кулаки и крепко сомкнув челюсть, Биатрис, словно в тумане, уверенными шагами и с волнующимся до отчаяния сердцем, подошла к Кубку. Волосы приобрели глубокий синий цвет, но огонек в глазах все так же светился золотым. Прикусив нижнюю губу, девушка протянула над Кубком чуть дрогнувшую руку. С усилием разжав пальцы, сжимающие пергамент и явно побелевшие под вишневой тканью перчаток, она взглянула на падающий, словно в замедленной съемке, лист с написанным косым подчерком именем. Ее собственным именем. Девушка будто оглохла, а перед глазами светилось «Биатрис Эврил, Хогвартс.» Сердце было готово выскочить из груди, лишь бы бешеный ритм не убил его, размазав по стенке. Биатрис неимоверным усилием воли заставила себя развернуться и отойти от Кубка. Неровные шаги, но она все же пыталась взять себя в руки, направляясь к стенке. Определенно, этот день рождения обещал стать лучшим.
Pelagia Hildebrandt: С самого детства Пелагия не любила всякие балы, и мероприятия высшего общества. Возможно для многих это был способ развлечения, но только не для Гии, которой приходилось нелегко от подобной напряженной обстановки. Необходимо было танцевать, даже если тебе вовсе этого не хотелось. Ты была обязана всем улыбаться, даже если в принципе человек тебя раздражал. И конечно же что самое главное надо было выглядит прекрасно. Неважно насколько вы устали, или же успели вы выспаться вчера ночью. Никто не спрашивал было ли у вас желание посещать подобные мероприятия, вы были обязаны это делать. Поэтому Пелагия даже и не думала чтоб пропустить этот маскарад, который устроили в их честь. Своих мальчиков, а именно Риха с Альдо она не видела после обеда. После встречи с прекрасной Ланфир Прайс она решила немного отдохнуть в спальне. Холодный душ освежил её, и Гие даже удалось уснуть на час. Ничего этого её хватило чтоб немного отдохнуть и начать подготовку к маскараду. Пелагия недолго выбирала платье. Ей они все казались одинаковыми, да и совсем не хотелось наряжаться. Она бы чувствовала себя куда комфортнее в брюках или в строгом костюме. Блондинка устало вздохнула и остановила свой выбор на бледно-голубом платье, точно цвета льда. Вообще этот цвет очень шел ей, к томе же Гия решила сделать себе довольно красивую маску с лебедиными перьями. Добавив последний штрих, а именно жемчужное ожерелье и серьги голландка покинула спальню. В Большом Зале собралось достаточно людей, и ей было сложно понять кто есть кто. Вот и самое плохое в маскарадах, все прячутся под масками и надо приложить достаточно усилий чтоб хоть кого-то узнать. Впрочем на данный момент для Гии была одна единственная цель — найти Альдо с Рихом и держаться с ними. Хотя она мало доверяла первому. Лорензен обязательно найдет себе какую-нибудь девушку и до самой ночи не отстанет от неё. Пелагия надеялась хотя бы на Альбериха. Ему не нравились подобные мероприятия, а значит он не будет против составить компанию Гие. В таком случае удастся вполне приятно провести вечер. Голландка чувствовала себя немного неуютно в этом платье. Оно вроде хорошо сидело на ней, но декольте было слишком уж глубоким, и плечи были слишком обнажены, или это ей так казалось? В любом случае Пелагия не могла похвастаться пышными формами, и наверное именно это немного сковывало её. Сжимая в руках маленькую бумажку девушка неспеша шла к Кубку Огня, то и дело оглядываясь по сторонам в поисках знакомых. Пройда мимо французов девушка даже притаила дыхание от напряжения. Они все стояли вместе, а она была одна в этом огромном незнакомом месте, и от этого было ещё тяжелее. Но стоило ей приблизиться к кубку как она расслышала знакомый голос Риха и улыбнувшись направилась прямо к нему. -Только не надо драться, мальчики, - остановившись позади Альбериха с Альдо произнесла блондинка, - Конечно можно спрятать фингал под маской, но я против такого кавалера, - Гильдебрандт стояла между молодыми людьми и взялась за руки обоих всё так же мягко улыбаясь, - Да и я считаю, что ничего плохого в том, что меня будут сопровождать два самых лучших кавалера, вы так не считаете? - Конечно Пелагия мысленно уже приготовилась, что им будет нелегко с Альдо, который обязательно что-нибудь выкинет сегодня. Хотя кажется даже Гия к этому привыкла, поэтому не стоило чего-то опасаться. А ещё ей от чего-то вспомнился недавний разговор с мисс Прайс и сердце чуть сжалось в груди. Голландка быстро отогнала от себя дурные мысли наблюдая за незнакомцами неподалеку. Где-то в этой толпе должен быть тот самый француз, интересно где он? -А вы уже бросили свои имена, мальчики?
Isidora Tugwood: Исидора очень любила увеселительные мероприятия, от которых она получала одно удовольствие. Баллы. Небольшие вечеринки. Ночевки у подруг. Все это ее безгранично радовало и ей всегда хотелось повторений. К этому маскараду девушка готовилась несколько недель: выбирала платье, думала о прическе, худела и приводила кожу в полный порядок. Наконец долгожданный день настал. До маскарада мисс Тагвуд бегала по всей комнате, приготавливаясь к великому торжеству, а потом, когда платье было надето, макияж и прическа готовы, она почувствовала ужасную усталость и апатию. Ей ничего не хотелось. Только раздеться и лечь под теплое одеяло, которое всегда согреет, но отступать было некуда. Все самое важное – впереди. И, может, все-таки кто-нибудь поднимет ей настроение, хотя на это надеяться было бы абсурдно, так как никто ее не пригласил. Да, конечно, были поклонники, но они ее не устраивали. Исидора всем отказывала. Почему? Извечная придирчивость, присущая милой блондинке. И именно из-за этой придирчивости мисс Тагвуд оказалась одна. Совсем одна. Девушка пошла в Большой Зал с одной из своих подруг, которую у дверей ждал кавалер. Войдя в помещение одна, Исидора застыла на месте от всей этой красоты. Большой Зал изменился до неузнаваемости: тут и там горели огромные тыквы, столы были убраны, посреди зала стояла огромная чаша для тех, кто хочет подать заявление на участие в Турнире. Администрация школы постаралась на славу, Исидора не могла не отметить этого. Ученики в Большом Зале разделились на пары, она грустно посмотрела на них и села за один из столов и налила себе яблочный сок. Настроение было на нуле, даже, несмотря на музыку, которая всегда поднимала настрой. - Может, все-таки уйти? Еще не поздно. Хотя если они увидят, что я сбежала, начнут пускать всякие сплетни и слухи, - думала Исидора. Она тоскливо смотрела на танцующих и смеющихся учеников, думая о том, что это, наверное, один из худших ее вечеров в Хогвартсе. С ней никогда такого не случалось, ей никогда не приходилось чувствовать одиночество в таком большом и уютном замке, наверное, именно поэтому она и любила школу всей душой, хотя, конечно, и бывали минуты, когда хотелось уехать домой и прижаться к маме с папой, немного всплакнуть и поделиться с ними своими проблемами. Сейчас была именно такая минута. Исидора вспомнила о доме, о родителях и на сердце стало так тоскливо, что захотелось выть. Но, слава Богу, она не была оборотнем и не собиралась им становиться. - Грустно, - прошептала девушка, но тут же улыбнулась, увидев своих подруг, которые шли к ней, улыбаясь. Люди узнавали ее, несмотря на черную элегантную маску, которую ей прислала тетя. ЭХ, милая Сахарисса всегда ей помогала. Подруги спросили, как она чувствует и не грустно ли ей, на что она ответила, что все в полном порядке и сказала им веселиться вовсю. Откуда в ней было столько добра? Она не знала. Просто хотелось, чтобы все веселились, а на себя было уже все равно. Может, это и к лучшему? Может, сегодня был просто такой плохой день, а завтра все будет в полном порядке? Может, завтра она встретит милого элегантного француза из Шармбатона и будет с ним флиртовать, будет строить ему глазки? Да и/или мужественного восточного европейка тоже было бы неплохо… Какой-нибудь суровый парень из Дурмстранга… Боже, хоть кто-нибудь! Ей надоело быть одной. Никому не нужной. - Все, Исидора, глубоко вздохни и улыбнись. Хватит соплей, - подумала она и тут же улыбнулась. Она никогда не любила, когда кто-то на таких мероприятиях сидел хмурый, и сама не хотела такой быть. Поэтому на сегодня ее девизом было: «Улыбайся, даже если мир стоит к тебе спиной».
полная версия страницы