Форум » Архив «Lumiere-77» » [Пролог] - 30.10 » Ответить
[Пролог] - 30.10
Alexander Lermontov: Место и время: Министерство Магии, Отдел Тайн, кабинет Маркуса Лестрейнджа. Утро. Действующие лица: Markus Lestrange, Fiann Lermont, Alexander Lermontov. Аннотация. Ох не к добру в недоброе утро получать вызов на ковер к начальству.
Ответов - 14
Markus Lestrange: За что Маркус любил свою работу – так это за то, что его не отвлекали. На деле, собственно говоря, не было таких прецедентов, когда что-то в Отделе выходило из-под его контроля – хороший начальник должен знать, чем занимаются его подданные. Во избежание казусов или же, если того требовалось – для их возникновения – дело десятое. Однако разговор со стажёрами, который маячил на не таком уж далёком горизонте, настраивал на какие-то неприятные мысли. Хотя нерадостный его результат грозил объяснением у Лорда, которое было сродни Дамклову мечу, зависшему над головой Лестрейнджа. И это ощущение его мало радовало – от природы не терпящий ограничения собственной территории, Маркус вынужден был несколько поступиться собственными принципами. Каша заварилась нежданно-негаданно: двое его стажёров подошли к нему с вопросами по некоторым данным, которые казались слишком… странными, что ли. Хотя когда столько лет работаешь в Отделе Тайн, понятие «странности» вообще испаряется. Парни показали Маркусу свои исследовательские эскизы – составленные грамотно и чётко, что радовало, но – по поводу утерянных артефактов. Разумеется, Лестрейндж выслушал их, пересмотрел их записи, но в итоге решил, что парни копнули слишком глубоко. Тогда он отправил их восвояси – с едким замечанием, что в таком возрасте и на таком посту пора бы уже отойти от сказочных полупреданий, и наконец заняться работой. Добавив тоном, полным веселья, ещё и пару колких замечаний о том, что верить в то, чего не было и нет – из раздела лечащихся в больнице Св. Мунго, Маркус счёл вопрос закрытым. Однако проанализированный вариант исследований парней всё же передал Лорду – пусть и в устной форме. Результат себя не заставил ждать – и спокойно дождался своего часа. После вчерашней «прогулки» по Крикновеллу Маркус был в бешенстве: мало того, что наблюдение толком ничего и не дало, так ещё и вся операция была не просто безрезультатной – ненужной. Естественно, возникал вопрос: в том ли месте шли поиски? Маркус ведь указал на него, только исходя из исследований его стажёров, но… Но Тёмный Лорд не любил промахов. И поручение, которое выглядело как приказ, неисполнение которого приведёт к малоприятным последствиям, отзывалось тупой болью в виске. Просчитав наперёд все возможные варианты, Маркус пришел к следующему: или он узнает точное местоположение практически эфемерного посоха (вывод один), или примет крайние меры по отношению к своим стажёрам (вывод два). Идей, вообще говоря, было множество, но почему-то все сходились лишь к этим двум. Выбор – не за ним. Кабинет Маркуса был практически завален всякими артефактами, рукописями, трактатами – запрещёнными, изъятыми, недописанными, недоработанными… И на бедлам это походило меньше всего – от рождения страдающий параноидальной склонностью к педантизму, Маркус держал своё рабочее место в порядке, требуя того же от остальных. Колючий взгляд выхватил из полумрака матовый отблеск минутной стрелки часов – время, отпущенное стажёрам на путешествие к его кабинету, подходило к концу.
Fiann Lermont: Чистокровность - это как хроническая болезнь с постоянными рецидивами. Живешь, пытаешься избавиться от родового высокомерия, не задумываешься о происхождении и длине родословной своих друзей... А потом - бац! - что-то провоцирует приступ. Вот если бы сейчас к идущему по коридору Фианну подошел Розье и сказал "Ну что ты выпендриваешься, Шотландец, давай к нам!", Лермонт не дал бы ему договорить, согласившись где-то на середине предложения. Но Розье ни сном, ни духом не ведает сейчас, что пропустил переломный момент - а между тем, шотландец и впрямь шел и боролся с отвращением. Крикновелл его, признаться, не впечатлил - и это пугало. Если незадолго до вчерашнего дня он был уверен, что его равнодушие - напускное, и стоит столкнуться с вещами по-настоящему ужасными, как его будто ветром сдует, то сегодня Фианн уже не был так уверен в этом. В конце концов вчера, в Уэльсе, единственным подобием эмоций, которое он испытал, было глубокое отвращение к разъяренно-перепуганной магловской толпе. Он даже не взбесился из-за того, что магл ранил Алека. В конце концов, чего беситься на то, что секундой позже получило проклятие в спину и стало ужином для инфери? Ну, и разве что самую каплю недоумения он почувствовал, пытаясь постичь, куда заводят людей эмоции и зачем. Он не был уверен, что глухая тоска по Арти не забивает все остальное, но... Но сегодня он думал, что маглы - тупое отродье и стадо баранов. А еще он думал, что вызов Лестранжа - явно не к добру. Лермонт остановился перед дверью шефа одновременно с Алеком, молча переглянувшись с кузеном: с ним, как и с Розье, они давно привыкли общаться вслух, только если хотелось кого-то весело облить ядом, предпочтительно на публику, а в критических ситуациях хватало пары молчаливых взглядов. Вот сейчас лицо Алека ясно говорило "Нам *** (тут было непереводимое русское слово, и Фианн его знал), это засада!" - ну, по крайней мере так казалось Фианну, или он проецировал на Лермонтова собственные ощущения. Лермонт с секунду помедлил и постучал а дверь: звук получился хороший. Спокойный такой, четкий, без паники. До поры. - Доброе утро, сэр Маркус, - голос шотландца был таким же спокойным. Он не стал спрашивать глупостей, типа "Вы нас звали", понятно же, что звал, иначе какого они тут делают?
Alexander Lermontov: Утро вечера мудренее, так говорили на исторической родине Лермонтова. Но, верно, пословица работала исключительно в России, потому что по личному опыту самого Алека о утрам в гости ходили отнюдь не решения вчерашних проблем, а исключительно новые. Единственным положительным моментом сегодняшнего утра было только то, что боль в плече поутихла, хотя и напоминала о себе при каждом движении. И то хорошо, потому что до него руки у целителей дошли лишь часам к четырем, столь много было более важных, более нуждающихся в их неотложной помощи. Стоит ли говорить о том, что этот эпизод отнюдь не улучшил отношения Лермонтова ко всякого рода медицинским учреждениям. В этот день он, верно, в первый раз появился на рабочем месте вовремя, а не за полчаса. Работа не клеилась, большую часть времени Алек в задумчивости вертел в руках тот злополучный нож. Он все не мог понять как же так могло случиться. Как страх и ярость могли настолько ослепить их, что они кинулись на тех, кто пытался их защитить? Неужели и он так же мог бы броситься с ножом хоть на того же Лермонта или Уэнлока, если бы подобно Антону никогда бы не получил письма из Хогвартса? Дико. Даже в качестве предположения это звучало дико. Нож был добротный, простой, с деревянной ручкой и выжженными инициалами "D.F." Отчего то хотелось верить, что его владелец не заслужил своей судьбы, хоть в этом не было никакого смысла. Шагая по коридору бок о бок с Фианном, Лермонтов испытывал настойчивое желание повернуться и слинять куда угодно, лишь бы подальше. "Ну все, допрыгались," - Алек вздохнул и переглянулся с Лермонтом. В голове крутился мотив "Щелкунчика" и почти паническая русская брань. У него в отличие от кузена не было ни происхождения... ни, собственно, близкой родни кроме вот относительного родства с Лермонтом. В общем, перспективы не просто грели, но жгли пятки несносными угольками, когда Алек вслед за кузеном входил в кабинет, на ходу цепляя на лицо маску вежливо-равнодушного интереса. ____________________ Внешний вид: светло-серый свитер, под ним на правом плече повязка, черные брюки, мантия невыразимца. Все довольно аккуратно, но по лицу заметно, что спал от силы час-два. С собой: палочка, деньги, нож.
Markus Lestrange: Маркус отлично помнил, как суровое лицо своего начальника действовало на него двадцатилетнего. Посему, постаравшись отвлечься от практически ненужных размышлений, Лестрейндж придал лицу более-менее привычное выражение: смесь снисхождения, иронической насмешки и злободневной язвительности. Чёткий стук в дверь, непроницаемое выражение лица, малозаинтересованный во всём происходящем голос – Лермонт. - Доброе утро, сэр Маркус. Ой ли?.. Следом за ним – вдохновлённая бесшабашность бунтарской крови, колючая ирония слов и незамысловатость чётко очерчённых мыслей – Лермонтов. И, как повелось, каждому – своё. - Здравствуйте, молодые люди, - отозвался Лестрейндж ровным голосом, переводя пытливый взгляд с одного подчинённого на второго. Он нарочно не использовал той же формы приветствия, что и Лермонт: ну к чему было лицемерничать? Какое уж для них сегодня утро – доброе? И так исход ясен. Итог неутешителен, однако отчаиваться раньше времени не следовало бы. - Присаживайтесь, - нарочито небрежным тоном молвил Маркус, махнув рукой в сторону двух кресел, стоявших напротив рабочего стола волшебника. Сам он обошёл стол – так, чтобы между ним и парнями не оставалось столь спасительной для них преграды его гневу, как этот предмет мебели. Вновь обратив колючий взгляд на волшебников, Маркус начал: - Мнится, это вы, господа, во времена не столь далёкие – отыскали пару интересных трактатов и ссылок, по которым и составили свой исследовательский эскиз. Последнее слово Лестрейндж подчеркнул – прибавив ему несколько нелогичной тональности вкупе с насмешкой. - Поощряю такой энтузиазм в работе, – резким, спокойно-удовлетворённым тоном добавил волшебник, - лишь бы он оставался в её же рамках. Иногда Лестрейндж до боли ненавидел стажёров – молоды, глуповаты, ещё не знают цены всему окружающему их миру. Ещё слишком наивны. И в разговоре с ними надо придерживаться определённой тактики: никакого давления, только чистое манипулирование, без примесей синтезированных уловок и поводков. Обычно хватало внимательно следить за их словами – но шестое чувство Лестрейнджа едва ли кричало о том, что и сами парни будут следить за своими языками. И мыслями заодно – чтоб не было соблазнов. Подавив тяжёлый вздох, Маркус продолжил: - Поскольку время идёт, господа, а не стоит на месте, и остальные стажёры уже ввели меня в курс дела, остались лишь ваши персоны. Чем вы занимались всё это время? Читали сказки? Рунические легенды? Аль изволили работать над чем-то стоящим? Порадуйте меня, мистер Лермонт и Вы, мистер Лермонтов – новыми разработками. Или исследованиями. – Пауза. – Или теориями, если вы в состоянии их доказать. Главное правило хорошего начальника – подтолкнуть подчинённых к разговору. Дальше они поведут сами – и главным останется не спускать с них глаз. Маркус, изучая несколько артефактов, успел позабыть за парней – и вот тебе результат. Поставив себе в уме галочку – всё же одевать ежовые рукавицы – для профилактики – Маркус выжидающе уставился на волшебников. Итак…
Fiann Lermont: Фианн не изменился в лице, хотя сразу понял, к чему клонит начальство - и это ему не понравилось. Ну просто очень не понравилось. Вот он второй минус бытия чистокровным. Представьте, что вы входите в какой-то закрытый клуб, скорее даже тайное общество, и более того, воспитаны в представлении, что сор из избы выносить не только нельзя, но и, как минимум, непристойно. Затем в какой-то момент, ваше мнение резко перестает кореллировать с политическим курсом общества, и даже более того, клуб быстро превращается в преступную группировку, а вы хотели бы остаться с законом и собственной совестью в ладах. Какие из этого вытекают проблемы? Да вот какие - вы знаете, кто преступник, преступники знают, что вы не с ними, а искать у закона защиты вы не можете, точно так же, как и указать на преступника, потому что это опасно, и потому что большинство из этих преступников - ваши родственники. К чему все это? Да к тому, что зная, с какой гордостью носят метку братья Рабастан и Рудольфус, трудно не обзавестись святой уверенностью в том, что это у них семейное, и что они во всем следуют примеру отца. И еще труднее не связать в уме посох, их с Алеком расчеты и нападения на Кумду с Крикновеллом, приплюсовать же сегодняшний внезапный интерес шефа - и того проще. Впрочем, он прямо не высказал, чем интересуется, так что если он хочет узнать о Посохе, то ему придется повторить просьбу, а пока... - Да, сэр, конечно, - с готовностью улыбнулся Лермонт, - у меня готовы некоторые выкладки по последнему гоблинскому восстанию, но это только в качестве дополнений к заметкам мистера Шеффилда, мы изучали текст вместе с Александером и кое-что набросали - мистер Норфолк проверил. Кроме того мы работаем над кое-какими исследованиями относительно твари, захватившей Хогвартс в мае, вот копии записей и результатов исследований тел жертв, а так же места, где тварь предположительно зародилась... С этими словами шотландец передал папку начальнику с в меру невинным и заинтересованным взглядом Хорошего Стажера, которого очень волнуют замечания шефа относительно его работы. Что, впрочем, было правдой, как профессионала и как ученого Фианн Лестранжа практически боготворил. Правда... это не мешало Лермонту вот сейчас его не любить и очень опасаться.
Alexander Lermontov: "Времена не столь далекие". Слова, достойные красоваться где-нибудь в прологе волшебной сказки со счастливым концом, а не в монологе начальника. Тут и без "третьего глаза" не предвидилось хорошего финала. По лицу Лермонтова пробежала тень от воспоминания об образцовом разносе, устроенном им тем же Лестрейнджом за... да вот все за тот же исследовательский эскиз, теперь отчего-то так его заинтересовавший. И не только его, судя по руинам на месте Кумду и Крикновелла. Да даже старый пикси уловил бы здесь связь. И, хотя политическая ориентация знакомых не была темой для его бесед с Фианном, ему и самому хватало поводов мыслить в верном направлении. Строго говоря, одной только семейной аллергии Лестрейнджей для этого хватало. Противно было только. Рудольфуса можно было хотя бы ненавидеть в ответ (что на расстоянии в несколько этажей переходило в спокойное, не мешающее жизни презрение), а Маркуса... а Маркуса, Моргана его побери, было за что уважать. Так что оставалось только мириться со своим статусом "грязи" в его глазах, и по возможности сводить общение до жизненно необходимого минимума. До лаконичных докладов о проделанной работе. Тем более, что посох с момента осмеяния их выкладок перешел в статус "внерабочих интересов", а потому... - ...в дополнение у меня готовы предварительные результаты исследования свойств артефакта, найденного на прошлой неделе на острове Уайт. Все указывает на то, что эта чаша - действительно работа Джона Райта, так что вы были правы. Вот тут отчет по ее свойствам. - К моменту начала речи он уже успел вернуть бесстрастное выражение лица, что, признаться, стоило некоторых усилий. Под таким взглядом Лестрейнджа вообще сложно было оставаться спокойным, зная его к себе отношение. Не в первый и, видимо, не в последний раз позавидовал Лермонтов кузену, даже в Крикновелле умудрявшемуся вести себя как в книжной лавке. В руки начальника Отдела Тайн попала очередная папка, на этот раз от Александера.
Markus Lestrange: Маркус покровительственным взглядом наблюдал за своими подчинёнными. Итак, Лермонт. Несколько небрежен, но отчаянно пытается это скрыть, и по совместительству – избавиться от такой характеристики. Настойчив. Хорошо контролирует себя, но пока паршиво манипулирует людьми. Может, свято верит в то, что с хорошими знаниями это ему не потребуется?.. Волшебник слушал стажёра вполуха, про себя отмечая несвойственный Фианну детали: несколько ироническая интонация, которая тщательно завуалирована за смесью уважения и конкретизации. Перспективен. Жаль такого терять – и тем более жаль ставить крест на характеристиках такому человеку. Лермонтов. Не в пример первому – несколько халатен, однако при желании и нужной мотивации у него возможностей – хоть отбавляй. Чертовски жаль, что нечистокровен – протеже из него был бы не хуже, чем из Лермонта. Эх, мне бы ваши принципы, парни… Внимательность Маркуса иногда приводила к плачевным последствиям – и в этот раз от него не укрылся огонёк, зажёгшийся в глазах молодых людей, с энтузиазмом вешающим ему на уши лапшу. Первого сорта, причём. Смекнули, что к чему… Похвально. Школа жизни под мои руководством даром не прошла… Усмехнувшись таким мыслям, Лестрейндж перевёл взгляд на папки, которые ему подали стажёры. Конечно – ушли в работу. Может, факт того, что Маркус тогда высмеял их стремления – несколько их подзадорил? Хорошо – влиять на них он ещё не разучился. Лермонт ударил правильно – с ювелирной точностью, рассчитано до мгновения: быстро, кратко, лаконично и информативно. На ходу – детальный упрощённый анализ своих же слов, внимательный взгляд, спокойно-заинтересованный вид. Поаплодировал бы, если бы руки не были заняты… Однако Лермонтов оправдал тайные ожидания – все же сумел поддержать идею Фианна. Научились – и понимать, и поддевать, и поддерживать – без обязательных для того слов? Похвально – повторюсь ещё раз. Маркус пролистал несколько страниц в папке Александера – было несколько очевидно, что размышления будут сродни тем, что он видел в записях по поводу посоха. И правда – меткие замечания в том же стиле. Стиль. Молодцы, мальчики, уже выработали свои методы… - Что ж, - Лестрейндж отложил папки в сторону и опёрся бедром о столешницу, - я… впечатлён. – Незначительная пауза. – По крайней мере, факт того, что вы не зря просидели в Отделе столько времени – налицо. И – холодный подтекст: «Удачу зазывали в помощники на сегодня? А следовало бы». - Значит, погрузившись в работу, вы напрочь отошли от идеи откопать сведения о небезызвестном – и вам, и мне, - сделав ударение на последнее слово, молвил волшебник, - артефакте. Я о посохе, господа, - непривычно жёстко закончил он, переводя негодующе-пытливый взгляд с одного лица на другое. – И в связи с… недавними событиями, - Лестрейндж проницательно взглянул то на одного стажёра, то на другого, - интерес к этому артефакту несколько… подогрет внешними факторами, не находите? Естественно – подтолкнуть парней к очевидной идее – он подтолкнул. И ясно подсказал, чем это чревато – ему, право дело, ничего не стоит вот так – с огня да в полымя – обвинить их в передаче информации некой организации, именующей себя Упивающимися Смертью. Естественно, со стороны Маркуса подобное было ударом в спину – однако намекнуть на подобный ход развития события грешным делом отнюдь не было. - На данный момент, я думаю, ваша компетенция в вопросах установления точных координат нахождения того или иного места уже более незыблема, чем несколькими месяцами ранее, не так ли? – опасно шёлковым голосом спросил Лестрейндж.
Fiann Lermont: Сидит кот, хвалит мышей, а мыши и рады - примерно так однажды сказал Алек о похожей ситуации. То есть, на вербальные похвалы Лестранж был скуп, но вот именно так он себя вел тогда, когда был доволен стажерами. И будь стажеры на своей обычной стажерской нотации у шефа, они тут вполне могли бы не то, чтобы облегченно выдохнуть, но по крайней мере подсобраться, понять, что грозы, кажется, не будет, и продолжить конструктивно докладывать о результатах исследований. А не тут-то было. И Фианн понимал, что сэр Маркус все-все понял. Чего и следовало ожидать. А это значит, что отпираться не только бесполезно, но и глупо. И что прикажете делать? Лермонт подавил желание нервно облизнуться: беседа шла так непринужденно и мило, что на затылке волосы вставали дыбом - помнится, отец не раз говорил ему, что в сложных переговорах куда лучше напряжение, чем непринужденность. В непринужденном разговоре слишком легко расслабиться и ляпнуть не то, а то, чем дементор не шутит, поверить в благие намерения собеседника. Этот урок Фианн прекрасно помнил. А, черт возьми, хотелось поверить. Это же Лестранж: блестящий ученый, прекрасный начальник (в этом деле опыта у шотландца не было, но он экстраполировал на основании того, что другого ему не хотелось) и сильный маг - во всех отношениях достойный человек. Просто... сторонник Темного Лорда, который убьет их и уничтожит тела, буде ему станет так нужно. И значит - верить нельзя. - К сожалению, боюсь, что мы еще дальше от цели, сэр, - непроницаемо улыбнулся Фианн. Лгать тоже нельзя, а значит - придется наскоро вспоминать сказки о предке и его друзьях из-под холмов: недоговаривать и выворачивать правду наизнанку, - У нас были определенные предположения касательно местонахождения Посоха, но я боюсь, что после нападений на Кумду и Крикновелл, если он там и был, то его... забрали Пожиратели. Вот так. Держите.
Alexander Lermontov: Оп-па. В подобных ситуациях по законам жанра стоило закашляться из справедливого чувства "да вы что, охренели, шеф?". Хотя в данном случае толку с театральных жестов было с гулькин нос, так что Лермонтов ограничился только понимающим движением бровей. Здорово. Круто. Если подозрения его обоснованы, то Лестрейнджу при желании даже не понадобится самому о них руки марать. Одного только их проекта, переданного в Аврорат, и "личных подозрений" начальника Отдела Тайн хватит, чтобы их без выслушивания дела отправили прохлаждаться на островок в северном море... а то и на романтическое свидание с дементорами, по законам военного времени... и не надо обвинять Лермонтова в паникерстве, просто за две недели до собственной свадьбы, черт побери, хочется мира и покоя в жизни, а все, что этому угрожает, мнится куда хуже, чем оно может быть на самом деле. Обидно. Кажется, при всем желании, единственный шанс пройти мимо этого разговора, они с кузеном прозевали еще когда пошли с проектом по Посоху к шефу. Теперь оставалось только вздохнуть поглубже... и вслед за Фианном включать дурочку и отстреливаться спагетти, в надежде хотя бы на то, что выйти из кабинета им дадут. - После того, как Вы сами признали наш эскиз по Посоху бесперспективным, мы не развивали этот проект, обратив внимание на, как нам кажется, более важные проекты. Так что новых разработок по этому направлению у нас нет. - И ведь почти не соврал, хотя с этими вечными копаниями в архиве после окончания работы, он все более и более чувствовал себя виноватым перед Маделайн, вынужденной его ожидать до глухой ночи. Правда, вот в данный момент вся виноватость как-то перекрывалось желанием оказаться в кабинете, забрать все их внерабочие результаты по поискам Посоха и валить. Куда? А черт знает, главное, отсюда подальше.
Markus Lestrange: - Куда уж дальше? – удивился Маркус, встретив взгляд Лермонта. – Куда уж дальше, - продолжил он таким тоном, словно переспрашивал у своего знакомого о погоде за окном – не изменилась ли за последние тридцать семь секунд. Нет, сэр. И это категорически-твёрдое, острое, но отчего-то хрустально-хрупкое «нет», так отчётливо прозвучавшее в словах Фианна, подействовало на Маркуса, как миска сметаны – на Чеширского проголодавшегося кота. Ну же, ну же, ещё пара шажков… Ещё ближе – вот, вы же видите сырок, не так ли?.. - Будьте добры, - подчеркнул он своё обращение – как глыбой льда по стеклу – ознакомить меня со своими предположениями, - вкрадчиво начал Маркус, сузив глаза. – Ведь Вам отлично известно, мистер Лермонт, что такое причинно-следственная связь, - утверждал Лестрейндж. Что-то странное, скользкое, неприятно-восхитительное сквозило в интонациях его стажёра. Что-то такое, что так и желало заставить Маркуса облизнуться – как волка на запах крови. Страх. Осознание того, что разговор внушает его подчинённым опасение – и не простое, обычно получаемое от встречи с начальством, нет – животное, которое инициируется интуицией, шестым чувством, – да хоть сверхспособностями! – то, которое обосновано лишь знанием правды и ожиданием атаки… Лестрейндж был моральным мазохистом – и это было ведомо каждому, кто имел несчастье и честь быть с ним знакомым. Растянуть это ощущение затаённой угрозы – вроде бы незначительной, туманной, но – угрозы – на довольно продолжительный срок и держать своих собеседников в напряжении весь разговор… О, это – как амаретто… - «Если он там и был», - повторил Маркус слова своего подопечного, растягивая их – как густой мёд. – То есть, ваши, - он кивнул на Фианна и Александера, - расчёты – в корне неверны? Однако на помощь Лермонту подоспел Лермонтов. Ах, ну да – выручай-дружба… - А Вы знаете, что надо делать, когда кажется? – с долей иронии и затаённого веселья спросил Лестрейндж, дёрнув уголком губ. Разговор ему определённо нравился. – Перепроверить! – отрезал Маркус, ответив на свой же вопрос – не повышая голоса, но резко изменив тон с холодного на арктически-ледяной. - Как по-вашему, - начал волшебник таким тоном, словно спрашивал у незнакомого человека дорогу, - гоблинское восстание и… артефакт на острове Уайт, - он кинул взгляд на лежащие на столе папки, - это – более важные проекты? Стажёры сидели в креслах в не шибко выгодном месте: оба – практически на одной линии, не под углом – а в упор, и третье кресло, которое стояло напротив их, пустовало. Лестрейндж предпочитал выслушивать доклады своих подопечных поодиночке – так им тяжелее увиливать от интересующих его ответов. Маркус подошёл к третьему креслу сзади, облокотился на его спинку, и, сложив пальцы замком, расслабил предплечья. - Итак, что мы имеем? Вы напрочь, абсолютно, совершенно, - с нажимом и краткими паузами произносил он каждое слово, - отказались от своей идеи вынюхать, что к чему с Посохом. И, следовательно, непоколебимо, твёрдо, решительно настроены на «иную волну» - малонужные исследования, которые призваны отвлечь… - Волшебник проницательным тоном продолжил: - Внимание, вопрос. Кого отвлечь? Вас – или меня?
Fiann Lermont: Фианн вскинул брови: что, Шеф решил, что страх настолько эффективнее, чтобы предать здравую логику? Потому что иначе то, что он сейчас говорит, совсем не похоже на сэра Маркуса, а похоже на какого-нибудь министра Доу, которого, надо сказать (хоть он и покойник уже) отец порой называл такими словами, что леди Эйлин тихонько удалялась из кабинета. Зачем Лестранж играет в тупого начальника? Ему ведь совсем не идет. - Я не могу быть ни в чем уверен, сэр, пока не увижу результаты исследований своими глазами, это во-первых, - страх ушел. Здоровые опасения остались, а вот страх ушел, бессильный перед азартом словесной баталии, - во-вторых же, могу заметить, что для верных рассчетов у нас катастрофически мало входящих данных, вы что, хотите, чтобы я доверял рассчетам по уравнению с одними неизвестными? Не вы ли, сэр, буквально неделю назад высмеяли нас, настоятельно рекомендуя прекратить поиски вещи, представление о существовании которой основывается буквально на паре семейных легенд, так что же вас заставило так резко изменить свое мнение, сэр? Голос Лермонта во время этой речи не был повышен ни разу, все такой же ровный и предельно учтивый тон, лишь самую малость диссонирующий со словами. Шотландец прекрасно понимал, что начальник прекрасно понимает, что обе стороны давно прекрасно поняли, кто здесь кому лжет и в чем. Но это не было поводом сдаваться. Сэр Маркус их намеренно пугал. Фианн терпеть не мог, когда его пугают, пытаются подавит своим авторитетом и все такое прочее - у него немедленно включалась фамильная сила противодействия, а это значитло, что... Даже если мы его и нашли, вы не узнаете об этом, сэр. - И да, я считаю, что артефакт на острове Уайт, а уж тем более исследования, посвященные хогвартской твари - неизмеримо более важные проекты, чем поиски вещи, в чье существование мне самому верится с трудом, даже несмотря на то, что одна такая "семейная легенда" хранится у меня дома. Но в нашем случае было, кому ее хранить, посох же, если он и был - давно утерян и последнее упоминание о нем датировано - вдумайтесь, сэр - тысяча шестисотым годом. И это сказка. Я не намереваюсь вас ни от чего отвлекать и, честно говоря, совершенно непонимаю причину вашего внезапно столь острого интереса к проекту, который вы ранее назвали утопическим и смешным. Сэр, если что-то внезапно заставило вас в него поверить, быть может, вы возродите эту веру в нас? Лермонт вежливо улыбался.
Markus Lestrange: - Результаты – исследований? – изумился Маркус такому повороту событий. Да, мальчики, февральствовать вы уже научились. Но не научились держать это умение в узде. - Зато я – могу быть уверен в том, мистер Лермонт, что Вам отлично известны результаты. Иначе с чего бы вы вдвоём решили водить меня вокруг пальца? И, соответственно, так же могу – и стану – утверждать, что Вы своими столь опрометчивыми поступками препятствуете ни чему иному, как установлению правдивости некоторых фактов. Экий наглец! Это где видано, чтобы едва ощетинившиеся щенки огрызались вожакам? Однако Лермонт был не так глуп, как хотел казаться – его умение сопоставлять два и два было иногда весьма опасным – для его же благополучия. - Во-первых, мистер Лермонт, не заставило изменить своё мнение, а лишь утвердило меня в правдивости моих же суждений, - отрезал Маркус не терпящим возражений тоном. – А во-вторых, каков бы ни был предлог для этого – я Вам неподотчётен. Чего не могу сказать о Вас… Разговор перестал походить на разговор ещё несколько минут назад, когда Фианн позволил своим генам взять верх – кровь не терпела, когда ею пренебрегают. Лучше бы Вы считали отпущенные Вам минуты, Лермонт. Лермонтов в это время угрюмо молчал – и Маркус был уверен, что он раздумывал. И выжидал – когда лучше пустить в ход или основной козырь, или начать искать брешь в броне своего начальника. Оба варианта Лестрейнджу не нравились, как Дьявольским силкам – солнечный свет, но Маркус был охотником по натуре. Он знал, что усыплять бдительность ребят – лишь усилить их подозрения. Давить на них нет смысла – он сам их воспитывал – ненавязчиво, но неуклонно. - Ах, так Вам уже со столь огромным трудом вертися в то, чьё существование Вы мне давеча доказывали едва ли не с пеной у рта?! Поразительная перемена взглядов! Маркус взял на заметку слова Фианна о той легенде, которая передавалась из уст уста в его роду. Может быть, парню было суждено найти Посох? Кто её разберёт, эту магию с её превратностями… - Сказок не существует, мистер Лермонт, - холодно улыбнулся Лестрейндж. – Есть лишь извращённые предания о давно позабытом. Ответная вежливая улыбка Лермонта вывела Маркуса из себя. - Скажите-ка, мистер Лермонт, - волшебник упёрся руками о столешницу и наклонился к своему подопечному, выказывая таким образом агрессивный настрой, - что Вас больше убедит в том, что начальнику поведывают о всех, - он подчеркнул последнее слово, - своих исследовательских результатах и предположениях: мои слова или мой Империус? Лично я свято верю во второй вариант. И Вы вовсе не в том положении, чтобы дерзить – этот ваш случай всё равно закончится так, как того надо мне. Маркус не вникал в детали: в его голове уже давно вырисовался план. Достаточно намекнуть нескольким людям – и вуаля! – Англия объявляет охоту на Лермонтова и Лермонта. Обвинения им выдвигаются очень даже серьёзные – убийство Министра. Манипулировать людьми, когда у них нет выбора – низко. Поэтому Лестрейндж всегда оставлял последний шанс – и кого заботит, что скрывалось за ним? - Stupefy!* Expelliarmus!** - невербально – в Лермонтова. Так, чтобы не мешал – ведь он это умеет. - Итак, мистер Лермонт… Вы или поведаете сами – пусть приблизительно до доли фута – где Посох, или… всё равно скажете. Imperio!*** • * - направлено на то, чтобы оглушить. Блокирование возможно. • ** - разоружение. Блок – на усмотрение игрока. • *** - по идее, должно подействовать. Этому или воспротивится воля Лермонта, или очухается Лермонтов – и исход будет иной.
Fiann Lermont: A strings was born to play, with fish hooks in my flesh. You try to draw me in, but still deny me then. я Вам неподотчётен. Чего не могу сказать о Вас… - Разумеется, сэр, - спокойно согласился Фианн. Когда-нибудь он найдет свой собственный способ справляться с разгневанным начальством, но пока пришлось примеривать отцовские "доспехи", - я всего лишь позволил себе проявить некоторый интерес к ходу Ваших мыслей. Быть может... Но шеф продолжал свои гневные речи, и шотландец почел за лучшее прерваться и прослушать все до конца, а потом возвышенно погрустить. Видно, сильно Темный Лорд его припер к стенке, если всегда такой спокойный сэр Маркус ведет себя так, будто ему воткнули здоровенную булавку пониже спины. Однако, дело принимало весьма опасный оборот: Лермонт это осознавал... рассудком. Но то самое чувство опасности как обычно отключилось, а это в свою очередь значило, что опасность тяжело дышит уже не то, чтобы в затылок, а таки прямо в лицо. Фианн еще надеялся, что удастся заболтать шефа и выйти. Главное - выйти из кабинета, а потом бежать, бежать и еще раз бежать. Пожалуй, Алека он заберет в Дарси, уволят - грустно, но по сравнению с собственной жизнью невелика беда, матушка вон еще в июле предлагала им с Алеком представлять интересы семьи на континенте, надо было, идиотам, соглашаться. Так нет же, наука... И не надо считать Фианна идеалистом. Он любил науку, но вот прямо сейчас он думал, что наверное лучше было заниматься бизнесом. Очевидно, конкуренты несколько безопаснее, чем взбешенный начальник и его ненормальный покровитель. Тем более, конкуренты Империусами не кидаются. Алек, видимо, что-то замышлял - Лермонт заметил, как кузен подобрался, быть может, он уже отчаялся и хотел дернуть Фианна прочь из кабинета просто бегом и не заканчивая беседы. Честно говоря, шотландец не возражал бы. Но Лермонтов не успел - в него влетели сразу два невербальных заклинания, грохнули со стула, видимо головой об пол, и когда кузен покатился по паркету, Лермонт еще успел взглянуть в глаза Лестранжа перед тем, как услышать это чертово "Империо". Да. видимо сдержанность шефа и осторожность сторонников Волдеморта они все-таки переоценили. И очень зря. Мир перед глазами заволокло теплой, уютной и совершенно непроницаемой пеленой. Шотландец идиотски улыбнулся, созерцая упавшего Алека, снова перевел взгляд на склонившегося к нему Лестранжа и... ...от чистого сердца заехал начальнику в нос. Собственно, он давно заметил, что волшебники недооценивают старую добрую драку и старую добрую физическую подготовку. А еще - силу рефлексов. В смысле, вот освободиться от чужой воли и заставить себя рационально мыслить - это надо много бороться, выдержать настоящий поединок воли и, честное слово, Лермонт был уверен, что проиграл бы его. Может, на его стороне семейное упрямство и холодная кровь сэра Томаса, который, говорят, был не совсем человек... но кровь Лестранжа тоже полна тьмой так, что поди разбери, что там в чем течет, а опыта у шефа куда как больше, и... В общем, чтобы заставить руку нанести удар - нужно совсем немного. Хватит пары секунд сопротивления, мысли об ударе и хороших рефлексов, развитых семью годами непрекращающихся драк в школе и стараниями отца, вдруг решившего, что фехтование волшебнику к лицу. И он совершил кощунство, вломив начальнику - ну по крайней мере в этом Фианн не халтурил. В полную силу. Узы упали, Лермонт мешком свалился со стула, с трудом ориентируясь в пространстве, но не выпуская палочки, и схватился за Лежащего на полу Алека. Мать Моргана, дай вот сил сейчас сосредоточиться и дезаппарировать. - Хрена... откусите, - сдавленно посоветовал Фианн, нашаривая на полу палочку Алека.
Markus Lestrange: Когда муравьиная королева погибает, вся колония разбредается. Когда оторвёшь чудищу одну голову, гласит старая сказка, на её месте появятся новые две-три-девяносто три. Но когда надавишь на слабое место, получаешь вожжи, в которые впряжена жертва чьих-то манипуляций. Маркус любил поговорить, но сейчас, в состоянии жутковато-холодной ярости, болтать ему не хотелось совершенно. В голове крутились несколько вариантов развития событий, но все непременно содержали в себе два слова – Авада Кедавра. Ещё никогда Лестрейнджу не хотелось настолько сильно… лишить жизни какого-то человека. Он, собственно говоря, предпочитал подобные вещи делать окольными путями, не марая руки в крови и агонии, но сейчас желание убить было подхлёстнуто злостью. Достаточно было только слова «Империо», чтобы эта самая злость улетучилась. Маркус получил контроль над разумом своего подопечного и на пару мгновений позволил части сознания ускользнуть в воспоминания – как именно его самого обучали этому заклинанию и сопротивлению ему же. Видимо, отвлёкшись, Лестрейндж ослабил узы: Лермонт со всей присущей его молодому телу силой, пусть и несколько скованный Империусом (что, видимо, и спасло Лестрейнджа от обморока), эффектно ударил начальника по лицу. Маркус ощутил лёгкий хруст в переносице. Нос сломан не был – он знал, какие должны быть ощущения при переломе, однако сам факт столь опрометчивого поступка его удивил. Маркус потерял контроль над разумом Лермонта и отшатнулся – назад, к стене. Глаза быстро нашли виновника его шокового состояния: стажёр, с зажатой в руке палочкой, шарил руками по полу в поисках, видимо, волшебной палочки его кузена. Лермонтов валялся на полу без сознания, и Лестрейндж, не делая упустить мерзавца-Лермонта, направил на его фигуру палочку и со злостью произнёс: - Crucio! Ага, как бы не так. Красный луч заклинания пролетел в паре дюймов от головы Лермонта, уже, видимо, нашедшего палочку напарника – вон как резво схватил бесчувственного кузена за руку. Холодный склад жестокого ума быстро оценил обстановку: аппарация – и ищи потом ветра в поле. Конечно, можно наведать родственников Лермонта и расспросить их о Посохе, но это же лишняя кровь! – а ей быть не очень желательно. Маркус взмахом палочки остановил кровь, текущую из носа, и резко вдохнул. Боль была незначительной – и по сравнению с той, которая ему уготована, упусти он точно что-то знающего стажёра, была просто сказкой и пределом мечтаний. Невербальный Stupefy? Отобъёт, мерзавец – уже готов к сражению. - Avada Kedavra! – в бессознательного Лермонтова. Не рассчитал: заклинание встретило преграду на своей траектории – угол стола оказался очень некстати. Время, время, драклы дери! Лермонт уже был готов аппарировать. А в глазах предательски потемнело – парень все же ударил ото всей души, а Маркус далеко не в том возрасте, когда подобное выдерживается без особого вреда и труда для здоровья. - Seco!* – так, чтобы хоть зацепить мерзавца-Лермонта: на Непростительное Лестрейндж уже был неспособен. Аппарировал Лермонт или нет, Маркус уже не слышал: обморок все же настиг его. * - Режущее. Нацелено на то, чтобы серьезно ранить, однако противник, исходя из того, в каком состоянии находится сам колдующий, может спокойно его блокировать.
полная версия страницы