Форум » Архив «Lumiere-77» » You don't care about us » Ответить
You don't care about us
Samael Travers: Дата: выпускной бал, 1977 года. Место: Большой Зал, Хогвартс. Участники: Марлен МакКиннон и Самаэль Трэверс. События: самое время выяснить отношения и разобраться что к чему. Примечания: события прошлого. [quote] -You don't care about us! -There is no such word as "us", honey[/quote]
Ответов - 9
Marlene McKinnon: В отличии от большинства своих сокурсниц Марлен МакКиннон не ждала с нетерпением выпускного, наоборот, она смотрела на возможность покинуть стены Хогвартса как на неизбежное зло, которое её ожидало впереди. Мир вне школы ужасно пугал Марлен и она не представляла своей жизни без Школы Волшебства и Чародейства. Но все мы в итоге вынуждены расстаться с детством и вступить в новую и взрослую жизнь, Марлен МакКиннон не стала исключением. Когда девушка стояла перед зеркалом и придирчиво разглядывало своё отражение, в голове была только одна мысль – как пережить сегодняшний вечер? Гриффиндорка была одна из немногих, у кого не было сегодня кавалера. Хотя до недавнего времени он был. Самаэль вроде бы сам предложил сопроводить её на выпускной бал, а накануне перед выпускным достаточно грубо дал понять Марлен, что вовсе не желает быть её кавалером. Проплакав всю ночь, МакКиннон решила, что она непременно пойдёт сегодня на выпускной и повеселиться там от души, наплевав на всяких высокомерных снобов. Но как только солнце склонилось к закату, до Марли дошла страшная истина – она не выдержит этого. От одной только мысли, что её подвёл близкий человек, МакКиннон становилось дурно. Она пыталась всячески оправдать Самаэля, но отговорки не спасали. Он поступил дурно, откровенно говоря, по-свински. Ладно бы если предупредил… но сказать за день до выпускного, что не имеешь ни малейшего желания идти с ней на бал? Не объяснить причины? Просто поступить так… как считает нужным? В этом был весь Самаэль. Поэтому Марлен в него влюбилась. Даже однокурсницы, которые раньше смотрели не одобряюще, сейчас едва скрывали жалость. Все жалели эту бедную рыжую дурочку, которую угораздило подарить своё чистое сердце тому, кому оно вовсе не было нужно. Марлен попробовала улыбнуться. Девушка в зеркале состроила грустную гримасу. Да… всё весьма печально. И платье у неё такое… простое… не пышное бальное как у Макдональд или приталенное из струящейся тафты как у Эббот. Мама потратила почти всё своё месячное жалованье на подарок дочери к выпуску, но её наряд из золотистого шёлка всё равно выглядел достаточно скромно на фоне остальных. Да в нём ничего особенного не было – корсет, юбка до пят средней пышности, правда золотистый цвет выгодно оттенял белоснежную кожу и огненно-рыжие волосы, но всё равно Марлен казалась себе чуть ли не самой уродливой выпускницей. Пора. Бал скоро начнётся. Дорога до Большого Зала заняла всего лишь десять минут. Когда Марли очутилась среди своих, гриффиндорцев, ей немного полегчало, но всё равно чувство тревоги не проходило. Девушка глазами искала Самаэля. Но, увы, его нигде не было. Дамлдор произнёс красивую речь. Марлен невнимательно слушала старого мага. Все мысли были заняты Трэверсом. И вот она его увидела. Марлен поджала губы. Ах… какая же он сволочь! Самаэль стоял возле Вероники Боул, спесивой и наглой слезиринки. У Марлен даже перехватило дыхание от обиды. Не долго думая, юная волшебница кинулась вперёд, бесцеремонно расталкивая перед собой выпускников. Через пару секунд она оказалась позади Самаэля. - …ты мне так и не сказал почему не пришёл на бал со своей рыжей идиоткой. – пропела Вероника. - устал, небось, от слепого обожания? Мерлин, сочувствую тебе, разве можно было терпеть такую? Я вообще удивляюсь тебе, Самаэль, ты столько времени потратил впустую общаясь с этой… ммм… - Вероника пыталась подобрать слово позаковырестей. Марлен опешила. Кровь отхлынула от лица. Что говорить? Убежать? Ну уж нет! Девушка легонько тронула Самаэля за плечо, разворачивая его к себе. Вероника удивлённо ахнула, хотя тут же улыбнулась – вот лицемерка, думает, МакКиннон ничего не услышала? - с этой… кем? Вероника. Ты так и не закончила свою фразу. Если тебя природа наградила одной извилиной и то прямой, то прости, в этом моей вины нет. А свои мысли будь добра держи при себе. Не думаю, что кому-нибудь интересно мнение такой пустоголовой сплетницы как ты Боул. Что касается тебя Самаэль, то я глубоко разочарована. Ради неё ты оказался пойти со мной на бал? Да-да, Вероника, можешь не кривляться больше, он предпочёл тебя мне. Что ж, поздравляю с отличным выбором. Вы достойны друг друга. – на одном дыхании выпалила МакКиннон. - ха! Она влюблена в тебя как кошка. Вот бедняжка. – рассмеялась Вероника. Марлен вспыхнула и не долго думая, вылила на Трэверса с Боул содержимое кубка, который до этого крепко сжимала в руке. Через секунду МакКиннон ринулась прочь, она бежала, не разбирая дороги, пока не оказалась в почти пустом коридоре. Волшебница прислонилась к стене, пытаясь успокоиться и отдышаться. В глазах щипало от слёз. Мерлин, какая же я дура.
Samael Travers: Вероника Боул. Блондинка со Слизерина, с пышными формами и большой грудью, что немало важно для таких людей как Трэверс. Самаэль познакомился с ней ещё на курсе пятом, когда девушка отчаянно пыталась научить его целоваться. К слову, слизеринец тогда не стал уточнять, что это не первый его поцелуй, а бедная Вероника надеялась, что именно она и научила Трэверса целоваться, как мило. Такая наивность, то ли тупость (в случае Боул это точно было второе) умиляла Самаэля, и он не мог так разом разрушить её маленький мирок и признаться в том, что она в очередной раз ошиблась. В очередной потому, что Вероника почти всегда ошибалась придумывая себе какие-то глупые истории, а потом наивно в них сама же верила. Так вот, эта самая Вероника сопровождала сегодня Самаэля на выпускной бал. Сказать, что Трэверс находился в скверном расположении, значит ничего не сказать. Он испытывал какие-то смешанные чувства насчет бала в этом году, а именно потому, что Марлен МакКиннон выпускалась, а значит она навсегда покинет его. В том, что это было навсегда Трэверс не сомневался. Во-первых он сам уже не сможет поддерживать с ней отношения по такой мелкой причине как полная противоположность характеров. Не говоря уже о происхождении МакКиннон. В целом можно было говорить, что Марлен никак не подходила Самаэлю. Во-вторых сам Трэверс не мог допустить чтоб их связь с рыжеволосой гриффиндоркой продолжалась и после школы. Ну и в-третьих она покидала Хогвартс, а ему осталось проучится ещё год. Что самое странное осознание этого самого «навсегда» неописуемо бесило и выводило из себя Самаэля. Нет, не подумайте, что он влюбился в МакКиннон, конечно же нет. Любовь для слизеринца была пустым звуком, и он ничего не испытывал к Марлен кроме как каких-то непонятных чувств, а эти чувства гласили о том, что МакКиннон всегда должна принадлежать только ему. Эгоистично? А кто сказал, что Трэверс был другим? Так вот, он не любил Марлен. Понимал, что у них нет будущего, да и не желал этого будущего. Не собирался на ней жениться и не желал ей счастливой жизни, но... НО не хотел её отпускать, как бы странно это не звучало. За день до выпускного бала он отказался сопровождать её. Почему? А ему расхотелось. Стоило увидеть как рыжеволосая гриффиндорка с широкой улыбкой говорит с я-не-кретин-у-меня-просто-лицо-такое по фамилии Кент, как ему сразу же расхотелось идти с ней на бал. Ну, расхотелось человеку, что в этом такого страшного? Вот он и пошел и прямо сказал об этом Марлен, чего там таить. Если кто и подумал, что Самаэль стыдился своего поведения, то смею вас разочаровать. Он думал, что поступил правильно, и даже сейчас не сомневался в своем поступке. Даже когда Вероника стояла рядом и говорила какой-то бред. Самаэль выглядел прекрасно. Дорогая мантия черного цвета с серебристыми нитями и мягкой ткани. Волосы были гладко улажены, но Трэверс мечтал чтоб бал поскорее закончился и они все разошлись. Когда Боул решила поливать грязью МакКиннон, то слизеринец лишь лениво на неё посмотрел и вздохнул понимая, что у девушки явная проблема с извилинами. Он в какой-то момент хотел попросить её заткнуться только потому, что её голос мешал ему насладиться музыкой, но тут ВНЕЗАПНО решила объявиться сама Марлен и выйти с речью о том, что же значит быть доблестным и честным человеком, и что он – Трэверс достоин того, что сейчас находится с Вероникой. Честное слово Самаэль бы просто пропустил это мимо ушей только гриффиндорка решила вылить на него пунш. Липкий и отвратительный пунш, да. Трэверс где-то в толпе заметил Белиала с Дэном который хохотали, и он почувствовал как начинает злиться. Вероника что-то кричала стоя рядом с ним. Резко схватив её за руку он притянул её поближе к себе. -Хватит вопить уже, дура! – после чего выпустил её и быстрыми шагами направился на виновницей этого спектакля. Ой, достанется же Марлен когда он найдет её. По дороге Самаэль снял с себя мантию, и перекинув её через руку направился туда, куда минуту назад скрылась рыжеволосая макушка. Завернул и заметив Марлен двинулся прямо в её сторону. Раз- бросил мантию на пол, всё равно новый придется покупать. Два – подошел к девушке вплотную. Три – схватил её за кисть и сжал чтоб ей было больно. -Ты можешь мне объяснить какого дементора ты решила устроить у всех на глазах этот спектакль? – прошипел он прямо в лицо девушки.
Marlene McKinnon: Её душили слёзы обиды и злости. Девушка громко всхлипнула и прижилась лбом к холодной стене. Какая же она дура. Ждала чего-то. Надеялась. Когда она уже перестанет верить в сказки со счастливым концом? Давно пора привыкнуть, что хэпиэнды это не про неё. МакКиннон зажала рот ладошкой, дабы её плач не услышали ребята в коридоре. На неё и так косо поглядывали однокурсники, а рыжая всё никак не смогла унять рыдания. Тут МакКиннон услышала шаги. Гриффиндорка развернулась и сквозь пелену слёз взглянула на подошедшего Самаэля. Семикурсник больно схватил её за запястье и выкрикнул что-то обидное в лицо. Марлен не совсем разобрала слова, не привыкшая к слёзам, истерикам и вообще к такому бурному проявлению собственных эмоций, МакКиннон была несколько оглушена создавшейся ситуацией. Но единственное, что она сейчас отчётливо поняла – Самаэлю было не всё равно, тогда бы он кинулся за нею следом, не кричал бы. Может в нём по большой части и говорило уязвленное самолюбие, но где-то определённо ютилось странное, не свойственное ему чувство, которое Марлен с готовностью назвала бы любовью. Плакать рыжая перестала. Хотя красный нос и растёкшаяся тушь ясно дали понять Самаэлю чем же тут занималась Марлен. - а тебе какая разница? – выпалила волшебница. - я тебе испортила любимую мантию? – гриффиндорка бросила рассерженный взгляд на его любимую деталь гардероба, которая теперь бесхозно лежала на полу. - пусти меня. – ведьма резко дёрнула рукой, пытаясь высвободиться. Но, увы, Самаэль держал её так крепко, что все попытки изначально были обречены на провал. От обиды вновь защипало в глазах. Главное, опять не разреветься. Кто-кто, а Самаэль Трэверс не увидит её слёз. Не дождётся. - чего ты убежал от своей Вероники? Она, наверное, переживает. – голос её был наполнен несвойственной Марлен язвительностью и ядом. Услышь её кто-нибудь со стороны, не поверили бы, что Марлен может вот так разговаривать – подобные интонации скорее слизернцам свойственны, нежели юным и храбрым гриффиндоркам. - уйди! Я знать тебя не хочу! Я видите ли устроила спектакль! А ты? Ты не устроил? Ты хоть на секунду подумал о том, что я чувствую? Что мне будет больно? Неприятно? Конечно же нет! Ты всегда думаешь только о себе! Зачем тогда вообще сюда пришёл? Надо мной посмеяться? Ну смейся! Мне уже всё равно! – эти слова прозвучали так уверено, что Марлен даже сама подивилась. В этот же момент из глаз брызнул ещё один поток слёз, МакКиннон была обескуражена – откуда в неё столько воды? Впервые в жизни волшебница плакала так сильно, да ещё в таком количестве. Ниагарский водопад по сравнению с её слезами казался просто шуточным явлением. В эти секунды Марлен даже плакала больше не из-за Самаэля, а из-за всего, что терзало её эти дни: выпускной, некрасивое и скромное платье, перспектива провести остаток дней взаперти дома, готовящей обеды братьям и сёстрам, плохо сданные экзамены, к которым Марлен так усердно готовилась, расставание с Самаэлем и осознание того, что больше ничто и ничего не связывало её с этим молодым человеком, и как кульминация – его свинский поступок. Её как плотину прорвало, не выдержали сваи и вода ринулась вперёд. Но МакКиннон не собиралась потопить весь Хогвартс в своих слезах. Гриффиндорка отвернулась, отвела глаза. Она ещё раз убедилась в том, что является самой большой дурой на свете, как можно было так опозориться? Самаэлю то всё равно – плачет она или нет.
Samael Travers: И почему женщин настолько тянет на трагизм? Они просто обожают всякие романтические истории разбавленные обидой, болью и слезами. Ничего нормально не могут принять и сделать. Обязательно всегда нужно делать это плача о своей нелегкой судьбе. К слову, они сами осложняют себе судьбу, чтоб потом у них была причина для слез. Глупая, глупая, Марлен. Она кажется до сих пор не осознавала насколько глубоко зашла в это болото. Дальше только остается тонуть. Причем медленно и болезненно. Но Марлен этого не видела, не понимала, или не хотела осознавать насколько губительной для неё могло оказаться связь с таким человеком как Самаэль Треверс. Он же скалой стоял над ней, как орел над маленьким мышонком, готовый в любой момент порвать её на клочья. И он бы смог. Он бы даже не сожалел об этом как бы жестоко это не звучало. За всю свою жизнь Трэверс научился избавляться от тех людей которые пробуждали в нем какие-то особые человеческие чувства. Нет, он не любил Марлен МакКиннон, никогда не полюбит. Такому не бывать. Но... но он не мог с уверенностью сказать, что ему плевать на неё. Просто если она должна умереть, то обязательно умрет от его рук. Самаэль в этом был уверен. -Её не спасти, увы, - настроение слизеринца резко изменилось. Губы по привычке растянулись в насмешливой ухмылке, - Она уже мертва, - говорил-то он про мантию, но сказано это было с таким голосом, словно Трэверс подразумевал что-то совсем другое. Эта глупая ткань одежды его уже не волновала. Она была испорченной и ненужной, а значит пусть валяется себе на полу, для таких придурков как Уизли, которые любят собирать лохмотья, а ему эта мантия больше не пригодится. -Ты поражаешь меня, МакКиннон, поражаешь... неужели ты думаешь, что такая тупоголовая девица способна развеселить меня? – парень усмехнулся всматриваясь в лицо гриффиндорки, - Меня больше привлекают волевые особы. Ну как ты, - снова он играл с бедняжкой Марлен, хотя та уже давно была в его капкане, только в отличии от других не рвалась наружу. Порой Самаэль задумывался о том, что она должно быть и правда его... любит? Но эта мысль казалась ему настолько бредовой, что он сразу же отгонял её. Да и еслиб любила это ничего бы не изменило в их жизни. Ухмылка с губ слизеринца сразу же сошла когда он увидел слезы Марлен. Трэверс сразу же убрал руку и выпрямился. Пару минут он смотрел на неё и ничего не говорил слушая её истерику. Сложил руки в карманы и отошел на пару шагов прислонившись спиной к каменной стене. Снова смотрел на неё. Но испытывал полное безразличие. Холодно и липкое. Самаэль ненавидел женские слезы. Всей душой их презирал, наверное потому, что это было единственное, что могло заставить его наложить на себя руки. Могло, но Трэверс всегда умело сдерживал свои эмоции. -Ты идиотка, Марлен, - очень спокойным, но чуть раздраженным голосом произнес слизеринец, - Полагаю ты это и без меня прекрасно знаешь, но я всё же напомню тебе об этом, - Самаэль поднял глаза на девушку, - Если ты хочешь чтоб я ушел, то тебе не придется повторять это дважды. Я и без твоих слов могу уйти, но как видишь я здесь. Просто здесь. С тобой. Только умоляю, не надо раздувать из этого романтику, просто прими это как есть, - Трэверс мотнул головой и вздохнул, - Так как? Мне уходить? – сложив руки на груди он посмотрел на рыжеволосую гриффиндорку ожидая её ответа.
Marlene McKinnon: Марлен могла ещё долго плакать, если бы он молчал и вот так смотрел – выжидающе, безразлично. Но Самаэль заговорил. Девушка подняла на него глаза и посмотрела сквозь пелену слёз. Трэверс отошёл от неё на несколько шагов. Его лицо было каменным, а слова холодными. Марлен бы зашлась в ещё одном потоке слёз, но нечто заставило её остановиться. Наверное, гордость. Всё-таки не всё ещё растоптали. Где-то там сохранились обноски на чердаке души. МакКиннон отвернулась и упёрлась лбом о холодную стену. Ей неожиданно стало жутко стыдно за себя. Как можно быть такой глупой и наивной? Но если дело касалось Самаэля, то тут гриффиндорка теряла всякое самообладание и остатки рассудительности. Она порой не узнавала себя – Марлен МакКиннон, которую она знала и уважала, не стала бы вести себя подобным образом. Такое поведение характерно скорее глупой и наивной девчонке, а не строгой и серьёзной особе, такой, какой являлась она, Марли. Ведьма не изменилась. В ней что-то поменялось, причём так кардинально, что эта пресловутая перемена довела её до полного душевного раздрая. Марлен не хотела быть беспомощной или слабой. И уж тем более не хотела быть зависимой от кого. Но что теперь поделать? МакКиннон попала в капкан. Любое разумное существо давно бы попыталось вырваться на волю, но не она, рыжая так быстро смирилась со своей участью, что умудрилась растерять то самое главное, что делало её истинной гриффиндоркой – свою бесценную храбрость. 0 я идиотка, конечно. – пробормотала МакКиннон. Девушка развернулась. Она убрала с лица спутанные и мокрые от слёз пряди. - а ты самый умный и рассудительный. – волшебница криво улыбнулась. Было в этом что-то комичное, попытаться заставить почувствовать того, кто по определению ничего не испытывает. - ты не со мной Самаэль. Ты всегда только с самим собой. Ты всегда один. А не с кем-то. – горько заметила рыжая гриффиндорка. Девушка сделала шаг навстречу. Она подошла поближе к юноше. Поднялась на цыпочки и заглянула в его холодные синие глаза. - я скоро уеду. И мы, наверное, больше никогда не увидимся. - Марлен сглотнула. Ей было даже просто больно думать о том, что она когда-нибудь покинет Хогвартс. - скажи… ты будешь скучать? – о, этот вопрос был просто архиважен для неё. Ведь ей будет гораздо легче жить, если она будет знать… что ему не всё равно. Ведь ему должно быть не всё равно! - хоть сейчас ответь мне на вопрос, что между нами было и есть? Мы же не просто друзья… но мы и не пара. Ты столько раз меня унижал и обижал. Я до сих пор не понимаю, почему я всё это терпела, терплю и готова терпеть дальше! Объясни мне хоть сейчас! Мне всё время казалось, что тебе плевать на меня. Но ты продолжал… со мной общаться. Это новая форма садизма? Ты получаешь удовольствие от того, что мне больно? Я не понимаю тебя Самаэль. Я всегда понимала всех… я знаю почему люди поступают так или иначе. Но тебя я понять не могу. – Марлен выдохнула и отвернулась. - это какой-то бред. Я уже второй год живу в бреду. Поры выбирать из него. – рыжая устало потёрла переносицу. - ты даже не представляешь… что я чувствую. - она посмотрела на Самаэля так… печально, что у любого другого на его месте перехватило бы дыхание. Но Трэверс был невозмутим и спокоен как каменная глыба. В этом и был весь он. За это она его и полюбила.
Samael Travers: В словах Марлен была доля правды, только Самаэль не видел в этом трагедии. Одиночество не так уж плохо, если лучших вариантов нет. А лучших вариантов у Трэверса не было. Люди – утомляли, кроме МакНейра с Селвином, что поделаешь лишь им двоим удалось войти в круг общения этого слизеринца, и если честно жизнь без них была бы неописуемо скучной для Самаэля. Женщины же в жизни Трэверса занимали куда более незначительное место. Они приходили и уходили, никогда не задерживались с ним надолго. Нет, они были бы не против остаться с ним подольше, но Самаэль этого не выносил. Были ещё животные, с которыми Трэверсу было крайне весело. Он всегда любил кататься верхом, или же охотиться с ястребом. Марлен в единственном ошиблась. В нем. Он не был принцем. Он был очень и очень далек от идеала, и не стоило ей влюбляться в него, хотя Самаэль всё же пытался верить, что это очередной женских каприз. Вот она возьмет и уедет из Хогвартса и тогда навсегда забудет его, и если честно это было бы правильно. Еслиб только... еслиб только он мог её так просто отпустить. Всё, что говорила Марлен про него было правдой. Он был эгоистом, собственником, холодным, самовлюбленным, циником, и даже садистом, но почему-то он не мог так легко отпустить её. Самаэль не понимал себя. Он искренне ненавидел МакКиннон за то, что рядом с ней он на какие-то минуты начинал сомневаться в самом себе. Слизеринец смотрел на девушку привычно ледяным взглядом. Выражение его лица не изменилось, он всё с таким же безразличием смотрел на неё. Самаэль привык носить эту маску, которая прекрасно скрывала его чувства, о да, порой они всё же пробуждались внутри него. Сейчас же они начали пожирать его пламенем изнутри и Трэверсу захотелось отвернуться и уйти, или на худой случай просто влепить хорошую пощечину Марлен. Чтоб пришла в себя. Чтоб поняла, какой он мерзавец. Он не принц, а она этого никак не увидит! Девушка отвернулась от него, и почему-то Самаэль почувствовал боль в груди. Непонятную боль, но он всё так же стоял прислонившись спиной к стене и не двигался. Внезапно он протянул руку чтоб дотронуться до рыжих волос Марлен, но пальцы так и застыли в воздухе и вскоре он убрал руку обратно. -Ты просто не видишь очевидного, Марлен, - ледяным голосом начал Самаэль, хотя без намека на насмешку, -Я не тот, кто тебе нужен. Очнись. Ты влюблена в самого настоящего дьявола. Я не принц из сказки. Посмотри на меня, разве я могу быть принцем? Только если принцем-злодеем, который всё уничтожает к чему прикасается, - смотря в спину девушке Самаэль усмехнулся. Еслиб она видела его сейчас то заметила бы горькость в этой усмешке, но Марлен стояла спиной, и ничего не видела. Только сейчас Трэверс понял к чему они шли. К чему он сам шел. Всё это время он пытался от этого отвертеться, пытался сделать вид, что ничего нет, но судьба сыграла с ним злую шутку. Нет, он не будет любить Марлен МакКиннон. Никогда. Зато он будет ненавидеть её так, что с этим чувством не сравнится никакая любовь. Это чувство будет намного больше, чем любовь, но как не странно она сможет в самые ужасные моменты жизни спасти её, или убить, если понадобится. -Ты задаешь вопросы, на которых уже знаешь ответы. Ты просто не хочешь признавать правду. Живешь с закрытыми глазами и отказываешься верить в то, что я такой какой я есть. Чего ты ждала от такого человека как я? Что я внезапно изменюсь и из дьявола превращусь в ангела? Такого не бывает, Марлен. Мир не устроен таким образом, - слизеринец замолчал. Ему вдруг стало очень холодно, и он невольно дернулся вперед обнимая гриффиндорку за плечи и прижимая её спиной к себе. -Скоро ты уедешь и тебя ждет лучший мир. Поверь мне, там тебе будет намного лучше, - Самаэль прошептал это ей на ухо.
Marlene McKinnon: Кажется, это был конец их истории. В ней нет хэппи-энда. Да и Марлен не верила в счастливые концы. Хотя, нет, ещё как верила. МакКиннон была умной девочкой, начитанной, смышленой, но одного ей не хватало – практичности и житейской хватки. В свои полные семнадцать Марлен по-прежнему ужасно плохо разбиралась в людях, да и в восемнадцать едва ли начнёт это делать лучше. В этом была вся её прелесть – абсолютная, ни с чем ни сравнимая наивность и вера в то, что даже в самом последнем ублюдке есть что-то хорошее, то, что делает его человеком. И Самаэль не был дьяволом, хотя он и предпочитал считать себя таковым, и друзья его – Уолден и Белиал тоже такими не были. Все они просто мальчишки. Только Трэверс мнил из себя того, кем не являлся. По крайней мере, в последние два года МакКиннон себя в этом убеждала. Она ведь не раз видела, как он разговаривал со своими друзьями, приятельницами. Слизеринец был вежлив, в его тоне чувствовалось неприкрытое уважение, он ценил своих друзей. Но почему не ценил Марлен? Рыжая никак не могла взять это в толк. Почему он так обращается с ней? Может потому, что она позволяла? Ведь если Марлен не в состоянии уважать и любить саму себя, то почему это должны сделать за неё другие? В конечном итоге, кто они друг другу? Просто люди, которых свёл Господин Случай. Не более. Это Марлен, которая так ждала принца на белом коне, решила, что вот она – судьба. Хотя кто знает… может и судьба. Грустная и одинокая. Было непросто стоять к нему спиной и слышать его голос – надменный, ледяной. Этому мальчику всего лишь шестнадцать лет, а вёл он себя, словно был старцем, повидавший за своё век столько… что страшно становится. Но Самаэль действительно был старше МакКиннон – морально, да и за свою весьма короткую жизнь он испытал гораздо больше, чем рыжая гриффиндорка. Девушку смущало его превосходство, но она смирилась, не всегда же ей быть первой… да и вообще, когда она была такой? Первой, сильной? А ведь была. Только вот за время, проведённое с Самаэлем, Марлен растеряла всю свою храбрость и смелость, стала трусихой, которая до ужаса боялась, что Трэверс скажет ей «нет» или попросит уйти. И почему она не могла заставить его полюбить себя? Марлен знала наверняка, что нравится ему. Это было видно во всём – во взгляде, жестах, прикосновениях. Она не понимала почему – МакКиннон действительно искренне верила в собственную непревликательность, но отрицать очевидное не могла – Трэверса что-то зацепило в ней. Но вот что? Для Марлен это останется тайной вплоть до самой её смерти. - ты даже не пытался быть другим. – сипло ответила волшебница. - почему ты так жесток со мной? Я заслужила это? Скажи мне. Почему? Я хуже других? Глупее? Некрасивее? Я видела, как ты разговариваешь с остальными, как ведёшь себя с друзьями. Ты уважаешь их. Но не уважаешь меня. Я не прошу тебя измениться. Я знаю, что это бесполезно. Ты просто не захочешь быть другим. Но хоть объясни мне… почему я удостоилась такой чести быть в твоих глазах никем? - её голос дрожал, язык заплетался, но Марлен всё говорила и говорила, боясь, что снова заплачет. Она должна успеть сказать ему всё, прежде чем исчезнет навсегда. Девушка нервно поправила подол платья и неуверенно потрогала рыжие локоны. Она не знала, куда себя деть, во всех её неловких движениям чувствовалась такая неуверенность в себе. Мерлин, где бы взять силы? Марлен так не хотела быть слабой и беспомощной. - ты другой. Ты такой только со мной. – продолжила девушка и крепко сала руку в кулак, словно убеждая себя этом. - я знаю, что ты не подарок… но ты не тот, кем хочешь казаться. Разве с Белиалом и Уолденом ты ведёшь себя так? Грубишь, оскорбляешь? Издеваешься? Не верю. Они тебе дороги и ты ценишь их. Другое дело я… – Марлен усмехнулась. И тут совершенно неожиданно, вопреки всякой логике, Самаэль обнял её. В этих тёплых и сильных руках МакКиннон наконец-то обрела покой, который искала все эти дни. У неё словно земля ушла из под ног, и голова закружилась от этой неожиданной близости. Девушка вздохнула и закрыла глаза, пытаясь справиться с неожиданно накатившей слабостью. Марен развернулась и в ответ обняла Самаэля, уткнувшись ему носом в рубашку. Она полной грудью вздохнула знакомый и такой любимый запах – смесь из табака, новой одежды и лёгкого аромата вербены. Она могла простоять так хоть целую вечность. Не смотря на всё, что они сказали друг другу, в эти секунды Марлен была действительно счастлива. - Зачем мне мир, где нет тебя? – волшебница подняла лицо и посмотрела на Самаэля.
Samael Travers: Это было глупо с её стороны. Очень глупо призывать к его чувствам и пытаться изменить его. Марлен одного не понимала. Даже если ей казалось, что она не требует от него измениться, то всё равно невольно пытается переписать его характер, перерисовать его портрет. Но такие люди как Самаэль никогда не меняются. Наверное в первую очередь потому, что они этого не хотят. Слишком многое произошло в жизни Трэверса чтоб он внезапно захотел измениться. Не был он принцем на белом коне. В лучшем случае одним из всадников Апокалипсиса. Но Марлен так отчаянно, так наивно полагала, что у них есть будущее, хоть какое-то. Возможно оно у них и было, только всё там будет очень грустно. Грустно для Марлен. Он и правда не пытался быть другим. Не хотел. Возможно когда-то очень давно внутри него жил маленький принц, который смог бы полюбить Марлен и сделать её по-настоящему счастливой, только со временем этот принц постепенно начал исчезать. Трэверс и правда был настолько ужасным человеком, коим себя описал минуту назад. Уолдэн был намного лучше него в человеческом смысле. Возможно он ненавидел половину населения Хогвартса, но уж точно не всех людей в целом, и в нем не было столько жестокости столько в Самаэле. Белиал тоже казался безэмоциональным подонком, но иногда даже он становился мягче. А Самаэль не умел, не мог, не хотел. Да, наверное самым главным было то, что он и правда не хотел становится кем-то добрее, любящее, заботливее. Не хотел, и не собирался что-то менять в себе. Свет давно умер в нем, оставив за собой пустоту. У него были лишь друзья. Всего два человека и несколько приятельниц, которые почему-то ему нравились и не раздражали его. Но смог бы он пожертвовать своей жизнью ради кого-то? Этим вопросом Трэверс часто задавался, и каждый раз доходил до одного и того же ответа. Наверное всё же смог бы. И не по огромной любви к людям, а потому что жизнь ему надоела, наскучила. Шестнадцатилетний мальчишка считал, что в будущем нет ничего ради чего стоит жить и сражаться. Почему-то Трэверс всегда думал о том, что он умрет молодым. Наблюдая за Дэном с Белиалом он представлял их стариками со своими семьями и детьми. А себя – никогда. Не только потому, что сам не хотел заводить семью, а скорее потому, что искренне считал, что такие люди как он не должны жить долго. Он в любой момент мог доказать свое превосходство над остальными, но глубоко внутри Самаэль прекрасно знал насколько он ничтожен и пуст. Такие люди не должны быть любимы. Не должны жить в этом мире, ибо приносят лишь беду окружающим. Обнимать Марлен всегда было приятно. Она была какая-то особенно теплая, хоть порой Трэверс ненавидел её и за эту теплоту, которую никто не мог заменить ему. Наверное ему стоило бы принять её любовь. Измениться ради неё и полюбить так, как он никого прежде не любил, но Самаэль не мог. Не мог, и не хотел. Чтоб пойти на такой шаг человек должен быть уверенным в том, что это не приведет к катастрофе, а Трэверс не верил в себя. И не хотел ещё больше ранить Марлен. С неё хватит. Она должна жить лучшей жизнью. Мир где нет его. Последние слова девушки почти ощутимо вонзились клинком в самую грудь слизеринца. Он мог поклясться, что чувствует острое лезвие у себя внутри. На мгновение его лицо побледнело, словно он увидел привидение, только выражение лица стало чуть мягче чем обычно. Совсем немного, но всё же заметно. -Глупая, ты, - Самаэль расплылся в улыбке. Не холодной и даже не насмешливой, просто самой обыкновенной улыбкой. Он не знал почему не поступает как обычно – не бьет словами как хлыстом. Просто Марлен показалась ему слишком обезоруженной и слабой, а слабых не бьют. – Поверь мне, мир где нет меня для тебя самое безопасное место, - он погладил её по волосами и по привычке поднес прядь волос к губам. Поцеловал. Любимый жест Трэверса. Он любил целовать женские волосы, но не все. -Сегодня наш последний вечер вместе, Марли, - слизеринец не собирался отвечать на её вопросы, не хотел объяснений. Он просто хотел чтоб они побыли вдвоем сегодня. Возможно на одну ночь он сможет стать для неё принцем. Всего на одну ночь, - Ты лучше меня знаешь, что у нас будущего нет. Никогда не было. И не будет. Но... – Самаэль склонился над девушкой, - Мне будет не хватать тебя... – прошептал Трэверс и коснулся губами губ гриффиндорки прижимая её за талию к себе. Он скажет ей эту ложь в последний раз. Или может правду. Кто его знает. Самаэля Трэверса.
Marlene McKinnon: Он был странным. Мерлин, каким странным! Только Самаэль мог довести её до слёз, убедить в том, что ему абсолютно всё равно до неё, а потом выбить из под ног почву ни с чем не сравнимой нежностью. Наступит ли день, когда она поймёт мотивы его поступков? В этом человеке было столько противоречий. То он говорит одно, то другое. То причиняет боль, то ведёт себя так, что не остаётся и тени сомнения – он любит её. Марлен терялась в догадках. Где правда? А где вымысел? Волшебница окончательно запуталась. Да не всё ли равно уже? Ведь он стоит рядом с ней, она чувствует его запах, ощущает его руки на себе. В эти секунды безоблачного счастья ей плевать на всё. Мир сосредоточился всего лишь в одной точке, точнее в одном неповторимом человеке. Весь её мир был только им, Самаэлем Трэверсом. Марлен зачарованно смотрела на своего порочного принца. До неё уже не доходил смысл произнесённых магом слов. Ей нужно было только одно – вот так смотреть на него, запоминая каждую черточку его лица. Начиная с проникновенных синих глаз, глубоких как океан и беспощадных как зимняя буря, волевым подбородком, нежной линией рта и заканчивая высокими скулами и тёмными кудрями, обрамлявших лицо. Он был для неё красивее всех, дороже всех. До чего же беспечна и глупа девичья влюблённость. Незрелость её чувств умиляла, а их глубина завораживала. Ведь в Марлен крылись такие силы, такая воля. Она могла горы свернуть ради одного любимого человека. Заставить планету крутиться против своей оси. Реки течь вспять. Солнце вставать на закате и садиться на рассвете. В эти секунды, казалось, возможно всё. А ведь он думал, что это она потонула в болоте, из которого не выбраться. Неверно Самаэль, садись, минус десять баллов Слизерин. Это ты погряз в омуте чужой любви. И смертный приговор подписан не этой рыжей девочке, а твоей бессмертной душе. Ты мальчик ещё её не потерял. Но потеряешь в тот момент, когда с её губ сорвётся последний вздох. - я люблю тебя. – вымолвила Марлен, прежде чем его губы накрыли её. Так просто. А жизнь вообще простая штука. И весьма банальная. Каждая драма повторяет сюжет истории, которая когда-то уже произошла. И играем мы в пьесе более древней и ветхой, чем кажется нам сейчас. История имеет тенденцию повторяться вновь и вновь. Меняются только декорации. Актёры и реплики остаются прежними. Этот поцелуй был особенным. Не потому что последний. Не потому что нежный и трепетный. Он особенный потому, что Марлен впервые сказала «люблю». Девушка сжала в кулаке рубашку юноши. Голова кружилась, а она сама тонула в тёплой мгле, которая обволакивала их вокруг. Марлен уже не слышала шум голосов, музыку в Большом Зале. Она просто тонула в этом моменте, пытаясь запомнить всё до мельчайших деталей. Она хотела поверить в сказку, в принца, которого любила и который любил её. Боги ведь ей задолжали. Они давно обещали это чудо. И вот… чудо наконец произошло. - мне тоже. – прошептала волшебница.
полная версия страницы