Форум » Архив «Lumiere-77» » Точка перелома. » Ответить
Точка перелома.
Bellatrix Black: Дата: октябрь 1979 года. Место: семейное кладбище Эйвери Участники: Reginald Avery, Bellatrix Lestrange События: Траурный день в родовом поместье Эйвери, куда съезжаются многие почтить память главы семейства. А для Беллатрисы это отличный шанс, играя на чувствах Эйвери младшего, настроить его против убийц отца и удержать на стороне Темного Лорда, который чувствует недостаточную преданность Реджинальда. Примечания: события происходят в будущем
Ответов - 10
Reginald Avery: Осень никогда не была любимым временем года для Реджинальда. Слишком пасмурно, слишком дождливо, слишком холодно. Даже зима с ее искристым снегом и метелями не так вселяла в душу тоску и отчаяние. Вернее, раньше и вовсе не вселяла. Раньше все было по-другому. Даже солнце казалось ярче и теплее. А теперь... Что дождь, что ясный день, все равно. Жизнь стала серой. Эйвери больше не видел ни ярких красок, ни улыбок на лицах людей. Все казалось тусклым, обесцвеченным, обреченным... На что? На смерть? На одиночество? Или на нечто худшее? А ведь шесть лет назад жизнь была иной. Да что там шесть! Даже всего два года назад, когда Эйвери был на седьмом курсе, он много шутил, много смеялся, ему все казалось нипочем. А теперь... Все изменилось. Жизнь изменилась. Люди изменились. Посмотрите вокруг! Много ли радостных лиц вы увидете? Возможно, одно или два. А вернее, что не увидете вовсе. Даже дети более не смеются. Война подступила слишком близко. И война уже начала уносить жизни. Отец... Разве Эйвери был так уж близок с ним? Разве мог сказать, что не переживет, если с ним что-то случиться? Ложь это все. Неправда. Не был. Смог. Сколько прошло со времени его смерти? Месяц? Два? Три? Нет, больше. Целых полгода. Полгода боли, тоски и осознания, что детство давно закончилось. Началась взрослая жизнь. И все в ней оказалось по-другому, чем думалось. Самостоятельность? Так вот она! Независимость? Да сколько угодно. Но нужно ли это ценой тех, кто тебе близок? Ведь там, в таком далеком и каком-никаком, но счастливом детстве отец был жив. Может он и не сильно любил сына, но он был родным Реджинальду человеком. А теперь... Он мертв. И ничто не вернет его в мир живых. Со времени похорон прошло всего ничего, но с тех пор мир вокруг словно потускнел. Трава стала не такой зеленой, небо - не таким голубым, солнце - не таким ярким. Умер. Убит. Он был убит каким-то аврором. Эйвери не знал его имени. Ведь что это изменило бы? Уже никто не вернет ему отца. Но ведь за что хоть убит?! Просто таким его воспитали. Воспитали Пожирателем смерти. А тот аврор просто выполнял свою работу. Боролся в игре за выживание. Если бы он не бросил то заклинание, то сам оказался бы убит. И в сражении со своей совестью он выиграл. Бросил. Убил. Выжил. Что ведь, собственно, есть жизнь? Просто игра. Игра за жизнь и за смерть. За какие-то глупые идеалы. А ведь все люди: и авроры, и Пожиратели - рано или поздно умрут. Так какая раздница раньше или позже? Но каждому хочется пожить, порой за счет жизни другого. И вот октябрь. Новая смерть. Мильберга. Мать. Единственный человек, за исключением, может быть, кузины Кайлин, которого Эйвери очень любил. Реальность оказалась для нее слишком суровой. Она не вынесла смерти супруга, которого никогда не любила. Не вынесла отчуждения сына, которого обожала, несмотря ни на что. Что такое еще одна смерть во вселенском порядке? Капля в море, не более. И что такое боль человека? Слеза в океане, не менее. Как же так? Почему? Что такое? Столько вопросов и нет ответа. - Мама! Я ведь всегда так тебя любил... - Я знаю, Реджи, знаю... - Я не смог тебя защитить... - Это не твоя вина. - Я не смог... Я ничтожество... - Это не так. Просто так сложились обствоятельства. Обстоятельства. Кто вас складывает? Кто вами управляет? Судьба? Бог? Дьявол? И снова вопросы. И нет ответов. Надоело! Пронизывающий ветер гонит по земле пожухлые листья. Голые ветви деревьев качаются в такт невеселым мыслям. И черные одежды людей, пришедших отдать последнюю дань миссис Мильберге Батильде Эйвери. То тут, то там знакомые лица. Скорбные. Но чувствуют ли они хоть одну тысячную того горя, которое объяло душу ее сына? Нет. И не почувствуют. Вот мимо прошел мрачный дед. Он никогда не любил невестку, но терпел ее. Теперь ему больше нет нужды притворятся, тихо чертыхаться в ее присутствии. Но почему же тогда у старика такой груз на сердце? Не потому ли, что теперь у него больше никого не осталось, кроме внука? Слез нет. Они все закончились там, в ее спальне. И больше никогда не появятся вновь. А дождь косо хлестает по плащам и могилам, словно изливая то, что на душе у Реджинальда Эйвери.
Bellatrix Black: Кладбище. Место, где уже восторжествовала смерть, тут повсюду ее трофеи. Десятки властных и состоятельных, мужчины и женщины, все захоронены под свинцовой крышкой, им всем уже нечего противопоставить смерти. Забавно было попирать своими каблуками эту землю, сокрывшую столько праха, и осознавать, что уже сотню раз оставляла смерть с носом и, возможно, когда-нибудь будет одержана сокрушительная победа и над этим врагом. Придерживая пальцами края темной вуали, что закрывала лицо, Беллатриса Лестрейндж не сводила глаз со свежей могилы, однако держалась в стороне от нее. Так было благоразумнее. Когда тебя ищет половина магической Британии безрассудно и глупо искать толпы, даже в поместье Эйвери. Особенно в поместье Эйвери. Авроры были не так глупы, чтобы не запустить сюда на похороны леди Мильберги Эйвери своего человека, а уж им профиль безумной Беллы уже давно должен был являться во снах. По крайней мере, тем из них, над чьими домами эта женщина лично запускала торжествующую Черную Метку. Однако не все Пожиратели Смерти могли действительно оправдать свое самонадеянное название. И они терпели потери, хотя этой войне все еще не было видно конца. Все погрязло в ее особой атмосфере, и Беллатриса уже даже не помнила, было ли по-другому. Прошлое казалось сном и не более того со слишком спокойной и размеренной жизнью. Теперь все было иначе, и она не хотела другой жизни себе и всему этому проклятому миру. Эта война должна была показать, кто на самом деле силен. В своей преданности, убежденности своим принципам, ловкости и хитрости. Одним словом, должны были остаться лучшие. Стоило ли грустить по тем, кто не справился? Должно быть, у нее были самые кощунственные мысли из всех пришедших проститься, но Лестрейндж была здесь вовсе не для того, чтобы постоять с кислой миной и пустить жалостную слезу. О нет, ей нужно было сцапать Эйвери в нужном податливом состоянии, опутать его паутиной доводов и убеждений и настроить на нужную волну. Реджинальд был иной породы, он не видел того смысла в чужих муках и страданиях, как видела она, он не мог просто получать удовольствие от хаоса кошмаров вокруг и не понимал всего смысла их высокого предназначения. И за это Белла никогда не ставила его мысленно рядом с собой, но он был нужен. Так сказал Лорд, а нее на счастье остался еще один рычаг, на что можно надавить. Безрассудное, чрезвычайно опасное и переламывающее видение мира чувство – Месть. Незаметно оглянувшись по сторонам, не следит ли кто за ней лично, Беллатриса поправила миниатюрную шляпку и подошла к новоявленному сироте. - В этом нет твоей вины, Эйвери, - тихим голосом медленно произнесла женщина, наклонив голову к своему коллеге. Сейчас важно было не быть резкой, быть осторожной и тщательно обдумывать каждое действие, иначе «рыбка сорвется». Обхватив Реджинальда под локоть рукой, она постаралась изобразить сочувствие глубоким вздохом и будто бы случайно остановилась взглядом на могиле его отца. - Ты должен держаться, слышишь? Ради них двоих. Чтобы их смерть не была напрасной. Да, милый, стань первоклассным оружием во имя их памяти, отдай все сердце и всю душу ради нашего дела. Клянусь, с такими бойцами мы их уничтожим. Мы уничтожим саму смерть, Реджи. Ведь за нами Лорд.
Reginald Avery: Косой дождь хлещет по черному плащу. Вода струями стекает по складкам ткани, по спутанным волосам, по бледному лицу. Так пасмурно. Осень ощущается в каждом дуновении ветра, в каждом движении ветвей. Кажется, словно сама природа скорбит вместе с осиротевшим молодым человеком. У каждого есть свой запас прочности, и у него он, кажется, уже истончается. Сколько осталось до того момента, когда Реджинальд окончательно сорвется? Час? День? Год? То тут, то там он видел лица людей. Скорбные. Равнодушные. Злорадствующие. Наверное, все аристократические знакомые Уэллака Эйвери собрались здесь. Как и полгода назад. Не нужно быть легиментом, чтоб прочесть их мысли. "Бедный мальчик. Осиротеть всего за несколько месяцев. Старик-то все равно долго не проживет. Особенно теперь". "Ну-ну, Уэллак следующий. Интересно, сколько он еще проживет? Уже и сына, и невестку похоронил. Теперь только внука осталось. А потом и самому в ящик сыграть". "Ну и семейка! Старик-Пожиратель, сын-Пожиратель, невестка - серая мышь, внук-Пожиратель. Давно уже надо было ожидать, что Эберарда убьют. Это было совершенно очевидно. А что ж теперь с Реджинальдом-то?" Немногие решались подойти к неподвижно стоящему у свежей могилы молодому человеку. Только пару минут назад упали последние комья земли. И за все время Эйвери-младший не проронил ни слова. Когда кто-то пытался высказать соболезнования, не реагировал, и незадачливый гость умолкал, пытаясь как можно скорее уйти прочь. Подошел Уэллак. Положил тяжелую ладонь на плечо внуку. Тот не пошевелился, как будто в ступоре глядя на надпись "Мильберга Батильда Эйвери-Гамп". - Пойдем в дом, Реджи, ты весь промок. Реджи... Так его называла только мать. Отец именовал не иначе как "сын мой", дед и вовсе обходился без обращений. И только она ласково сокращала столь ненавистное молодому мужчине имя. Реджи. Нет, он больше не Реджи. Реджи умер вместе с матерью. Ибо больше никто не сможет так нежно произносить его, делая из противного имени почти что красивое. Он Эйвери и точка. Но деду мужчина не ответил. Просто промолчал. И тот ушел, сгорбившись под тяжестью свалившихся несчастий. Вот мелькнуло чье-то лицо. Реджинальд не запомнил чье именно. - Соболезную, мистер Эйвери, такое несчастье... Если вам понадобится какая-то помощь и поддержка... Не понадобится. Он - Эйвери. Он сильный. Кроме матери ему никто не был нужен. А теперь ее нет. Нет больше и привязанности к этому месту. К этому дому. Женщина ушла, не дождавшись не слова. Кто она была? Реджинальд не смотрел на нее. Он не мог сказать. Больше никто не рискнул подойти. Страшно. Страшна была фигура молодого мужчины, который стоял, промокший до нитки, над могилой матери. Сзади послышались шаги. "В этом нет твоей вины, Эйвери", - Беллатриса. Реджинальд медленно повернул голову, впервые за последние полчаса оторвав взгляд от безжизненной надписи на холодном мраморе. Нет вины. Так сказала и мать. - Нет. Только я ответственнен за эти смерти. Я не защитил. Не смог, - хриплый, пустой голос. Почему он заговорил именно с ней? С женщиной, с которой так часто пикировался на собраниях Пожирателей? С которой был "на ножах" в школе? Неясно. Она взяла Эйвери под локоть, как будто бы тяжело вздохнула. Взгляд остановился чуть левее свежей могилы. "Эберард Бартоломей Эйвери". Отец. Может он и не любил его, но тем не менее этот холодный, циничный человек был близким ему человеком. И он тоже больше никогда не отчитает сына за недостойное поведение. "Ты должен держаться, слышишь? Ради них двоих. Чтобы их смерть не была напрасной". - Напрасной? - горькая усмешка, сиплый голос. - А разве смерть бывает иной? Смерть - это всегда смерть. Вне зависимости от того, как человек умер и кто его убил. И теперь им обоим все равно, что я буду делать. Мертвые не чувствуют, Белла. Равнодушие, горечь. Других чувств больше не осталось.
Bellatrix Black: Бла-бла-бла. Легко отделаться сегодня не получиться. Именно это подумала Белла, от чего очередной вздох получился прямо-таки страдальческим, как раз то, что нужно для ее партии в этой трагикомедии. Как и следовало ожидать, Эйвери решил поубиваться, взваливая на себя и вину, и пустые разглагольствования, все ведь напрасно. Лестрейндж на краткое мгновение чуть крепче сжала пальцы обхватывающей локоть мужчины руки, правда вовремя не дала себе забыться и постаралась успокоить себя и свои цепкие рефлексы. Да, наверное, проще было бы свернуть ему здесь шею и избавить разом от всей этой тяжести, да еще и аппарировать при этом можно было успевать. Ох, да он ей еще и спасибо скажет. Когда-нибудь в другой жизни. Определенно, это был бы самый простой путь. Однако не всегда то, что проще, оказывалось тем, что важнее. Ряды Пожирателей смерти и без того не были бесчисленны, а если учесть, что большая часть была и вовсе пушечным мясом вроде оборотней, инфери и великанов, то без боя потерять еще одного человека с собственной головой на плечах – непозволительная роскошь. Даже Белла это понимала, иначе не стояла бы она сейчас здесь со своей траурной миной, пытаясь выдавить из себя по капле всю эту глупость. Эмоции Реджинальда были ей удивительны. Какая-то липкая, нет скорее, пасмурная безысходность и самобичевание. Она попыталась представить себя на его месте, представить смерть отца и матери, Рудольфуса и прислушалась к собственным ощущениям. Напрасно. Внутри, казалось, все заполнила пепельная труха. Пепел всего, что сгорело дотла от внутреннего огня охватывающей ярости и безумия. Здесь никогда не жила жалость, сочувствие и скорбь. Лишь покрытое черной золой без устали трудящееся сердце. Механизм, а вовсе не шкатулка, где люди обычно прячут все самое драгоценное и дорогое для себя. Ей нечего терять. Но разве это не самое удобное для существования состояние? Беллатриса отвлеклась от своих мыслей, слушая новую порцию размышлений Эйвери, на этот раз о смысле смерти, даже носом шмыгнула. Внутренний голос тут же напомнил, что это, пожалуй, уже перебор. Однако Лестрейндж не растерялась и подняла голову, чтобы прошептать Реджинальду в самое ухо, словно делилась секретом: - Откуда ты знаешь? – легкая усмешка, слетевшая с выдохом, чуть приподняла вуаль так, что она щекотно коснулась щеки Эйвери. - Это чувство. Чувство, что ты чего-то не выполнил, что-то упустил..Оно может преследовать тебя до конца дней их призраками, призраками совести. Но еще не поздно все исправить. Смерть не напрасна, если за нее заплатили ровно такую же цену. Беллатриса отпрянула назад и посмотрела Реджинальду внимательно в глаза, уточняя свою последнюю мысль: - Око за око.
Reginald Avery: Эйвери отвел взгляд от могил родителей и перевел на Беллатрису. Беллатриса. Странный человек. Он никогда ее не понимал, считал просто взбалмошенной истеричкой. Быть может, ошибался? Быть может, она не такая? Но стоило мужчине заглянуть в ее глаза, как он понял - нет, не ошибался. Но и его самого сейчас не назовешь нормальным. Об этом говорят косые взгляды, которые бросали на Реджинальда люди. Но его не волновали окружающие. Какая разница, что они о нем думают? Какая разница, как говорят? Это не имеет значения. Пусть делают, что хотят. Он - Эйвери. Он не прислушивается к сплетням и пустым разговорам. Тяжелый обреченный взгляд. Таким должно было показаться Беллатрисе выражение глаз ее бывшего однокурсника, а теперь - "коллеги", Пожирателя Смерти. Пожиратель. Какой злой сарказм кроется в этих словах! А ведь он правда Пожиратель. Он не уберег мать от смерти, позволил ей умереть. А должен был защитить. Проклятая судьба! "Это чувство. Чувство, что ты чего-то не выполнил, что-то упустил..Оно может преследовать тебя до конца дней их призраками, призраками совести. Но еще не поздно все исправить. Смерть не напрасна, если за нее заплатили ровно такую же цену" - слова Лестранж эхом отдавались в ушах. Эйвери никогда не думал о смерти. Слишком уж он любил жизнь. Наверное, таким его и запомнили - весельчаком, энергичным и жизнерадостным оптимистом. Он из любого серьезного мероприятия мог сделать балаган. Помнится, это очень раздражало Розье. Да и Малфой никогда не был в восторге. Но таким видел и принимал мир этот человек. Тогда все вообще казалось простым и веселым. Взорвать котел, поругаться с Поттером или Блэком, поспорить с Ноттом, поцеловать Лорелею... Мерлин, как же раньше он жил?! Без этих потерь, без боли, без горечи. Без смерти. Смерть... Эйвери никогда не задумывался о том, бывает ли смерть напрасной? Так уж вышло, что бабушку, супругу Уэллака, похоронили еще до его рождения. А сам дед был слишком здоровым и даже мощным, чтобы сыграть в деревянный ящик. Но, увы. За последние полгода смерть подобралась слишком близко. Напрасная. Бывает ли она иной? Слова Беллатрисы затронули какие-то глубоко спрятанные струны в душе Реджинальда. Темные струны. Мужчина ощутил, как поднимается волна ярости, желания что-то сделать... Кого-то убить. Месть. Да, месть! Только она сможет заглушить то чувство вины, которое гложет его с того самого момента, как Эйвери узнал о тяжелой болезни матери. Он бросил взгляд на надпись на холодном мраморе. А когда снова посмотрел в глаза Лестранж, в его собственных она смогла увидеть постепенно зарождающуюся ярость. И ненависть к убийце. Отца. Матери. Ко всему миру. - Они умерли... Из-за Ордена... - слова давались тяжело, словно что-то душило молодого мужчину. - Тот аврор... Он мог бы умереть... Сам... Но предпочел... Жить... За счет смерти отца... Он вновь отвел взгляд, посмотрев на могилу отца. Он мог жить. Могла бы жить и мать. Но они мертвы. И убийцы заплатят. - Око за око... - эхом разнеслись слова.
Bellatrix Black: Торжествующе уголки губ медленно потянули наверх. Умница, мальчик. Ей удалось. Удалось разглядеть тот краткий миг, когда зрачки Эйвери расширились, будто не могли вместить разрастающийся мрак внутри. Черные точки, с которых всегда и начинаются настоящие перемены. Любая подготовка, планы, вынашиваемые днями думы, все это ерунда. На самом деле вот они эти точки перелома. Что-то сломалось внутри тебя, выпусти наружу эту зреющую разрушительную энергию, и ты удивишься, на что на самом деле способен. Пока в твоих глазах жива эта ненависть, остальные перестанут называть тебя «человеком». Чудовищем, монстром станут называть они тебя, боясь встретиться взглядом с колючими демонически черными глазами. Но ты всего лишь стал свободен. -Все верно, - как послушного мальчика за хорошее поведение, Лестрейндж погладила его по плечу, пряча излишне неуместную на похоронах счастливую улыбку. Кто бы мог подумать, что Эйвери окажется таким сообразительным малым? Уж она, если быть с собой честной, не надеялась на столь быстрый успех и на то, что направлять то его усиленно и не надо. Значит, Лорд был прав, как и всегда в прочем. Предугадал, предвидел такой исход. Ну надо же! Разумеется, Темный Лорд был превосходным манипулятором. Наверное, потому они и примкнули к нему, каждый по своим причинам, каждому давалась хотя бы иллюзия отдачи. И из многих получалось действительно великолепное живое орудие. Примером мог послужить Барти Крауч младший, прошлое которого давало благодатную почву для абсолютной самоотдачи мальчика. Теперь все шансы стать столь же великолепным имел и Эйвери. Наживка проглочена. Осталось не дать ему сорваться. Скорее уж свихнуться от вечной погони и столь же вечной мести, пока саморазрушением не достигнет своего логического окончания. -Мы найдем его, - Беллатриса не врала, она просто с воображением смотрела в будущее, предрекая один из возможных вариантов развития событий, - Орден заплатит за свое сопротивление. Слишком долго они мозолили глаза, о да. И если не удастся сломать их всех вместе, мы начнем поодиночке, по группам. Ведь они так соблазнительно дорожат друг другом. -Ты готов, - то ли вопросительно, то ли наоборот утвердительно произнесла женщина, коротко кивнув, и вновь посмотрела на одно из надгробий. И молите смерть не ходить по пятам за сыном, господа.
Reginald Avery: Косой дождь хлестал все сильнее. Люди, приехавшие на похороны, постепенно покидали территорию поместья осиротевшего семейства Эйвери, аппарируя за ее пределами. Быстрые взгляды в сторону совершенно промокшего Реджинальда и стоящей рядом Беллатрисы. Никто так и не решился подойти, словно воочию видя ауру ненависти и ярости, которая плотным коконом обхватила молодого человека. Всегда чуть вившиеся волосы теперь мокрыми растрепанными прядями свисали ему на лицо, делая его еще более мрачным и даже страшным, выделяя меловую бледность. Почти черные, запавшие и воспаленные от недосыпа глаза, они сейчас пугали больше, чем когда на гроб падали комья земли. Потому что в них была жгучая, сжигающая изнутри ярость, пока еще не нашедшая выхода наружу. Десять минут, и уже почти никого на кладбище не осталось, кроме пары человек. Тем сильнее выделялась над двумя могилами немного сгорбленная фигура в облепившем тело промокшем плаще. Уэллак обеспокоено глядел на внука с другой стороны кладбища. Его тревожило поведение Эйвери-младшего, а еще больше тревожила женщина, единственная из всех, с кем молодой человек заговорил. Наконец, решившись, он направился к внуку. – Реджи, пойдем в дом… Нам нужно поговорить… Пойдем… Эйвери-младший медленно повернул головой, и старика обдало такой волной ненависти, что даже он, Пожиратель смерти, отшатнулся, не в силах понять, как может быть в человеке столько отрицательных чувств. Реджинальд не ответил, его взгляд был достаточно красноречив, чтобы дед понял, что он не уйдет. Что он не Реджи. Но внезапно молодой человек осознал, что вместе со взглядом на родственника, его решимость начала исчезать. В голову закрались мысли, что не так уж он и прав. Разве его отец не убил бы того аврора, если бы успел вскинуть палочку? Разве даже он сам, Эйвери, не стал бы защищать свою жизнь? Ненависть в глазах погасла, вспомнились слова матери: “Ответное зло порождает лишь еще большее зло”. Когда Реджинальд вновь посмотрел на Беллатрису, его взгляд потух, в нем тлели лишь жалкие искорки той всепоглощающей ненависти, которой была объята его душа еще несколько минут назад. – Ответное зло порождает лишь еще большее зло… – прошептал Эйвери, переводя взгляд на могилу матери. Уже не выдерживая всего, что на него свалилось, он упал на колени, ударив кулаками по мраморной плите надгробья. – Я уже не знаю… Что правильно… Что нужно… – Реджинальд с силой провел ладонью по лицу, как будто пытаясь что-то снять. Наверное, весь тот груз событий, что тяготил его плечи со дня смерти отца. Ведь ему-то всего 21 год. Слишком большое испытание для такого молодого человека. Слишком большое давление со всех сторон. Он запутался. Он потерял путь. Потерял свет в конце туннеля. И вряд ли вновь его когда-нибудь увидит.
Bellatrix Black: Она протянула ему руку. Она звала его за собой в нору, которая открыла бы туннель в новый путь, и все было бы предельно ясно. Никаких терзаний с лишними вопросами, они вообще бы исчезли, когда впереди замаячила бы Цель. Цель, безумная в своей идее и дерзкая в своем исполнении. Только ради таких целей убивают оправданно, ради таких целей не стыдно и умереть. Она предложила ему все. Сладость мести, агонию настоящей жизни. А он называет эту благость «ответным злом»? Дрянной мальчишка! Чтобы не ударить Реджинальда наотмашь по лицу, Беллатриса запрокинула голову назад, подставляя лицо, прикрытое вуалью освежающему дождю, и сжала руки крепко в кулаки. От хлестких струй она заморгала, воздуха как будто стало мало, и она задышала ртом. Ей необходимо было отрезветь, остыть, отдышаться, чтобы не прикончить его прямо здесь и сейчас. Глупый. Бестолковый. Мальчик. Как он смеет сомневаться, когда уже давно ступил на путь Пожирателя Смерти. Решил поиграть в кого-то еще? Перейти на сторону мирных обывателей? Тогда ему стоило бежать, не разбирая дороги, пока бывшие товарищи не пополнили семейное кладбище Эйвери еще одной свежевырытой могилой. - Что ты несешь? – все еще кипя злобой, четко выговорила Белла, сбиваясь на свистящий полушепот. Фигура женщины возвышалась над склонившимся Реджинальдом, а взгляд пронзал своим презрением. От недавних улыбок и якобы соболезнования не осталось даже тени. - Хочешь быть как все? Опустить ручки и сидеть в кресле у камина, ждать своего смертного часа? Добро, зло..Оставь это детям и сказочникам, что много болтают. Идет война, и у каждого свое зло. А ты..Ты предаешь свои убеждения, его убеждения, - вытянутой рукой женщина выразительно указала на могилу отца Реджи, что уже не раз за сегодняшний разговор становилась неплохим аргументом. Как говорится, если ничего не сделал при жизни, то хоть посмертно на что-то сгодишься. -Если ты просто трусишь, то так и скажи, тут я тебе не смогу помочь, - подобрав полы плаща, Беллатриса резко развернулась, собираясь уходить. Всего лишь типичная женская уловка. Если сработает, она даст ему последний шанс. Если же нет, то он сам выберет свою судьбу. Бедный Реджи, Темный Лорд не прощает предательства.
Reginald Avery: Когда человек запутывается, ему кажется, что рушится мир. Все вокруг становится неправильным и страшным, дневной свет блекнет, завешенный покровом внутренних терзаний. Тогда ему нужно, чтоб кто-то протянул руку, помог вновь найти верную дорогу, помог отдернуть завесу перед глазами. Но страшно. Страшно дать свою руку не тому человеку. Человеку, который заведет еще глубже во тьму, откуда уже никогда не найдешь путь к свету. Когда ты совершаешь дурной поступок, то все дальше отдаляешься от истины, все дальше, к Аду бредет твоя душа, и не будет ей уже спасения, ведь повернуть назад, покаяться - это самое сложное, что можно лишь придумать. А потому так много плутает душ среди вечной темноты, ждущих момента, когда под ними разверзнется бездна Ада. И толкнуть в нее может лишь одно, неугодное Свету деяние. Эйвери начал запутываться с того самого момента, когда получил метку. Он пытался себя убедить, что у него не было выбора. Но истина в том, что выбор есть всегда, но не все имеют смелость сделать правильный шаг. Отец настаивал, дед приказал - и Реджинальд пошел, словно марионетка, которой управляет кукольник. Он даже не попытался разорвать нити, которые связывали его со старшими Эйвери. Он предпочел, чтоб им управляли. И чем дальше, тем глубже погрязал в той топи, которая ведет в никуда. Молодой мужчина с силой уперся в гробовую плиту над могилой матери. Он чувствовал - сейчас свершается его выбор. Разорвать с Пожирателями нелегко, жить собственной жизнью, пойти верным путем - еще сложнее. Гораздо проще и спокойнее чувствовать над собой чью-то руку, волей которой ты будешь творить дела на этой земле. Беллатрикс стояла рядом, возвышаясь над Реджинальдом, словно олицетворяя посланника судьбы. Сорваться, отомстить или подавить в себе ярость, смириться? Первое легче, второе не каждый сможет. По своей сути Эйвери не мог покориться, склонить голову, оставить не отомщенными мать и отца. Жажда мести бурлила в нем, то становясь сильнее, то почти угасая. Голова просто шла кругом. Масла в огонь подливала и Беллатрикс, а могила отца была отправной точкой в Ад. - Я не трус... - хрипло, раздельно произнес Реджинальд. - Тебе не понять, Белла... Тебе меня не понять... Жестокая, безумная, яростная, она никогда не чувствовала того, что чувствовал сейчас молодой осиротевший мужчина. Ей эти чувства были недоступны. - Я не предаю свои убеждения... - слова давались нелегко, ибо ими Эйвери словно ставил крест на прежней жизни, на матери, на ее мировоззрении. - Если я и предаю, я предаю ма... мать... Не мама. Мать. Он больше не Реджи. Он Эйвери. - Ты можешь уйти... Неплохая уловка... Мне все равно... Ты думаешь, я не понимаю, зачем ты здесь?.. Ошибаешься... Я уже принял решение... И я его не изменю... Медленно он повернул голову. И в его глазах Беллатрикс могла увидеть лишь темноту. Не ярости, ни злости, ни боли. Ничего. Словно она смотрела в бездонную пропасть. - Я отомщу... Но не ради тебя... Не ради Темного Лорда... А ради родителей... Чтобы больше прошлое не висело надо мной Дамокловым мечом... Детство кончилось. Юношество кончилось. Реджинальд Эйвери стоял на пороге взрослой жизни, другой жизни.
Bellatrix Black: Холодное свинцовое небо над их головами оставалось безразличным. Глупости все это, что небеса оплакивают погибших дождями. Пустые фантазии. Ливень – это всего лишь ливень, капризы погоды, а не скорбь неведомых сил. Мир вокруг никогда не будет печалиться утратой одного из миллионов жалких людишек. Однако в ее человеческих руках это изменить. Беллатриса оставалось равнодушной к хриплому голосу Эйвери, к его безжизненным интонациям. Она знала, что если утратит кого-то по-настоящему дорогого, для нее не будет препятствий и не будет больше рамок, она заставит весь мир жалеть и содрогаться, особенно тех, кто отнял у нее эту ценность. Откуда была в ней сейчас эта уверенность? Женщина смотрела сверху вниз на Реджинальда, не в силах представить себя на его месте, и тем временем отчетливо рисовала в воображении другую, страшную картину - их возможного поражения. Наверное, без мести она бы просто сошла с ума, вырвала или вырвалась бы из этой реальности в мир собственных грез и иллюзий. Там, в полуосязаемом бреду, небо не было бы таким холодным, и облаками да тучами бежали бы образы тех, кто должен быть всегда рядом. И там не будет смерти, только вечность. Лестрейндж неторопливо повернулась, раз не было надобности действительно уходить. Даже через темную траурную вуаль она отчетливо видела зрачки Эйвери. Две черные точки. Как два колодца. Два дна. Да, именно до дна надо было добраться, чтобы чужая смерть не могла больше тебя сломать или опустить. Когда некуда больше падать, уже не будет больно, Реджи. Беллатриса наклонилась к нему, не отводя взгляда. Рука взметнулась так быстро, что можно было подумать, что затем последует удар, однако ее ладонь в кожаной перчатке почти ласково коснулась щеки осиротевшего, убрав с лица намокшую от дождя темную прядь. -Увидимся, Эйвери. Мы еще обязательно увидимся, - произнесла она, улыбнувшись, а затем крутанулась на месте, сдерживая смех. Ему не следовало звучать напоследок, она и так оставила ему намек на неизбежность. Как ни крутись, малыш Эйвери, а свидеться все же придется. Дамоклов меч уже не актуален, когда ты носишь на предплечье Метку. Вот что в наше время действительно Неотвратимость.
полная версия страницы