Форум » Архив «Lumiere-77» » Кто мы? Незнакомцы из разных миров [F] » Ответить
Кто мы? Незнакомцы из разных миров [F]
Annika Hildebrandt: Дата: весна, последний день в школе, 1939 года. Место: Дурмстранг. Участники: Annika Hildebrandt & Michael Edenharter События: порой заносит людей в одно и то же место, и оказывается, что незнакомый человек становится чуть ближе...
Ответов - 15
Michael Edenharter: От последнего учебного дня разило досрочным трауром. На лице многих студентов можно было разглядеть именно ту маску плохо скрываемых чувств, что им не хватало, пожалуй, лишь облачиться во все черное и промокать сухие глаза платком. В прочем, на их фоне еще резче смотрелись те, кто был полной противоположностью. Их было немного, но этим юношам и девушкам благодаря их позиции в обществе и политическим взглядам бояться было нечего, и это даже слишком слабо сказано. Некоторые из этой категории учеников и вовсе страх потеряли, нарочито всем видом показывая свою неприкосновенность и неприкосновенность своей семьи. Излишняя самоуверенность идиотов в прочем не лечится, но Михаэль решил поберечь свои нервы. Последние несколько недель он ставил на свою силу воли, добровольно отказываясь от снадобий, что делали для него все происходящее абсолютно параллельным явлением. Пристраститься к ним и вовремя забыть сказать себе «нет» означало пагубную привычку, от которой проблем в дальнейшем могло возникнуть больше, чем пользы. И все же сегодняшний день был неким исключением из данного себе зарока. Все-таки антидепрессант, настоянный на травах, был хорош сам по себе, но в сочетании с настойкой из полыни творил и вовсе чудеса. В зале после совместного ужина все еще было довольно многолюдно. Расходиться никто не хотел, чувствуя себя в компании гораздо увереннее, чем в одиночестве перед неизвестностью завтрашнего дня. С течением временем студенты все же расходились по спальням, но в помещении все еще оставалось несколько шумных компаний и проводящих свой досуг в одиночестве, как Михаэль Эденхартер. Юноша сидел в стороне, читая в тусклом свете канделябра книгу, посвященную правде и вымыслу о некоторых мифологических зельях. Остановившись на абзаце, посвященном отвару так называемых «трех желаний», алхимик покосился в сторону одной из наиболее громких групп учеников, во главе которой травил байки его новоявленный заклятый враг. Три желания. Выбить челюсть. Оторвать кое-что из мужского достоинства. И плюнуть в лицо подонку. Михаэль уже в который раз глотнул из фляжки свою настойку, поморщившись от горького привкуса полыни. Успокаивающего эффекта хватило лишь на то, чтобы осталось только желание смачно плюнуть.
Annika Hildebrandt: «Гильдебрандт, мне кажется, или у тебя проблемы с ориентацией?» Анника честно сидела за столом и наверное впервые за долгое время листала книжку. Поверьте, такое происходило крайне редко, и могло означать лишь одно – Гильдебрандт совсем не в духе. Причиной этого же было письмо её матушки, которое голландка получила ещё утром. Если раньше у неё получалось пропускать мимо ушей все сказанные ею слова, то в последнее время Вилльхельмина решила подать голос и её письма принимали другой тон. В целом можно сказать, что Анника была очень и очень не в духе, поэтому и пыталась отвлечься от дурных мыслей с помощью книжки. Листая её девушка по привычке крутила в руках свой стилет и пыталась не обращать внимание на окружающий мир, до тех пор пока одно существо, а именно какой-то парнишка, которого она не знала, да и знать не желала, решил подать голос. Фраза в свой адрес пронеслась в голове подобно стреле. Возможно Гильдебрандт была очень вспыльчивой, но часто пыталась терпеть подобные выходки, а теперь не смогла. Книгу она захлопнула так же резко, как и оказалась рядом с молодым человеком и приставила к его шейке свой стилет. Благо Хельги не было рядом, иначе она обязательно попросила бы её не устраивать спектакль. Просто мальчишка не на ту напал, и в неподходящее время. -Смею заметить, что я не зоофилка чтоб интересоваться подобными ползучими тварями как вы, поэтому в следующий раз хорошенько обдумайте ваши слова прежде чем высказать их. В следующий раз я могу не пожалеть вас, и проткнуть вам шею. Надеюсь я ясно выражаюсь, - мальчишка кажется потерял дар речи, и вместе с ним цвет лица. Анника резко отстранилась от него и вынув платок начала очищать стилет, незачем его пачкать в крови такого ничтожества. Сказав что-то вроде «она ненормальная» парнишка покинул зал, а голландка усмехнувшись встала и направилась в противоположную сторону. Анника не была терпеливой, даже наоборот. Она была достаточно вспыльчивой, хотя и не собиралась менять свой характер. Если что, то герр декан обязательно простит ей эту маленькую выходку, неправда? А если не простит, что ж, пусть пинает на себя. Голландка осмотрела учеников, которые всё ещё остались в зале и подохла к Михаэлю Эденхартеру. К слову она раньше видела его с той мразью, которую чуть не убила минуту назад. Хотя это было давно, и кажется между друзьями пробежала черная кошка... -Вопрос, - бесцеремонно начала девушка и опустилась перед ним убирая в карман платок, - Я понимаю, что очень часто у вас – мужчин ум отключается и вы дружите с существами, которые по развитию стоят намного ниже вас, но всё равно, ты можешь мне объяснить какого дракла, ты терпел это... – Анника запнулась понимая, что в общей-то не обязательно выражаться сейчас как сапожнику, или как там у магглов говорится, - ну, ты понял о ком я... – Гильдебрандт по привычке принялась крутить в руках свой стилет облокотившись об стол.
Michael Edenharter: В прочем, желания иногда действительно магическим образом исполняются, правда не всегда именно в той форме, какой нам бы хотелось. Произошедшего в следующую минуту Михаэль не мог предугадать или увидеть ни в одной из своих фантазий на тему, как бы разделаться с мерзавцем. О книге было позабыто, и ведь было от чего. Эденхартер не вслушивался в то, что вещало это пустое место, но очевидно он нажил себе куда большего врага, чем не рвущегося до драки алхимика. Гильдебрант была подобна стреле, наточенной до предела и жаждущей крови. Уж неясно, что конкретно так задело ее внутреннюю тетиву нервов, но от ее стремительности действительно захватывало дух. Как и от такой призывной близости оружия и кое-чьей паршивой шеи. Возможно, о такое не стоило и руки марать, но Эденхартер напрягся, впиваясь взглядом в место соприкосновения металла и кожи. В этот миг он все бы отдал за лишний сантиметр близости. Однако и одного лишь испуганного лица вполне хватило для того, чтобы внутри разлилось усладой чувство удовлетворения. Кем бы ни была эта Анника Гильдебрант, правой или виноватой, ненормальной или же рукой справедливости, до чего же благодарен он был ей сейчас. Довольно усмехнувшись тому факту, что девушка так устыдила этого гада, Михаэль собрался вновь уткнуться в книгу, однако в мыслях не было сосредоточенности. Польстившись на краткие мгновения непустой угрозы, ему хотелось мести личной. Безумно хотелось поменяться местами с белокурой студенткой, но осуществлению этого желания вечно что-то мешало. Какого же было его удивление, когда эта удивительная юная фройляйн подошла именно к нему. Заметила ли она его усмешку, восприняв на свой счет? Все еще жаждет крови студентов-алхимиков? Ожидать чего-то одного, да даже десяток вариантов, было бесполезно, все равно это как тыкать пальцев в огромное небо. Анника ведь только что своим поступком в очередной раз доказала, что непредсказуемость истинно ее черта. Ее вопрос действительно застал врасплох. Даже если не принимать во внимание, нескрываемый снисходительный тон ярой феминистки, вопрос был сложен именно тем, что дублировал практически один в один многочисленные риторические вопросы в мыслях самого Михаэля. - Раскрыть истинную сущность людей не всегда так просто, как разделать фазана, - покосившись на стилет, что ни на секунду не замирал в пальцах девушки, туманно ответил ей алхимик, захлопнув книгу. Читать отпало всякое желание. Хотелось выложить всю подноготную мало знакомому человеку, но личность для этого была вряд ли подходящей. - Ну или я действительно дурак, что сделал это так поздно. А это, - кивнув головой на место действия недавних событий, продолжил он, - было эффектно..Жаль - остановилась.
Annika Hildebrandt: Хорошо, что в большинстве случаев Анника так же быстро отходила, как и срывалась с цепи. Особенно это получалось если ей удавалось спугнуть мерзавца, а в данном случае парнишка пулей вылетел из зала, причем ничего поумнее не придумал как назвать её «ненормальной». Скажите что-то новое, хм. На самом деле, Анника Гильдебрандт не была настолько бешеной, как могла показаться на первый взгляд. Просто день выдался неудачным. Особенно потому, что матушка решила подать признаки жизни и доказывать, что у неё оказывается есть права на дочь, и следовательно она – Анника должна её слушаться. Иногда Гильдебрандт искренне задумывалась о том, что она на самом деле не желает выходить замуж. И ещё больше не хочет рожать детей. Зачем? Чтоб потом портить им жизнь, как портили ей? Хотя наверное причина пряталась в другом, а именно в новости которую ей объявили сегодня утром... -Послушай, - начала Анника и немного приблизилась к Михаэлю. Всё же орать на весь зал о таких вещах не принято, - Я конечно же не могу не согласиться с тобой на этот счет, но это... – указав стилетом в дверь, за которой минуту назад скрылся парнишка, - не настолько сформировавшаяся личность чтоб скрывать свою истинную сущность, если она у него вообще есть, - на мгновение Гильдебрандт снова откинулась на спинку стула и смолкла. Причина по которой она предпочитала животных нежели людей была очевидна. Они не придадут и не променяют, когда человек не только может обмануть, но и причинит такую острую боль, что мало не покажется. Вот тот же Отто – её сокол, был её лучшим другом, и посмей кто-нибудь сказать Аннике, что он не понимал её, она бы наверное шею тому сломала. Отто понимал куда лучше людей, и что самое главное, он бы пожертвовал своей жизнью ради неё, впрочем как и она для него. -Извини, школьные правила запрещают убивать студентов, - голландка усмехнулась поднимая взгляд на Эденхартера, - Но это не значит, что я забуду его выходку. Если не сегодня, то завтра я обязательно укорочу ему язык. Он у него явно длинноват и мешает, - Анника была злопамятной, ох какой злопамятной. Она могла припомнить подобное и через пятьдесят лет, и тогда этой мрази обязательно не повезет. Когда-нибудь они не будут в школе, и никто не сможет спасти его от неё. -Не бери в голову. Все допускают ошибки, и это вовсе не значит, что ты дурак. Да и ты явно не проявлял подобное, поэтому радуйся, что такая дрянь больше не крутится вокруг тебя, - Гильдебрандт улыбнулась и подмигнула Михаэлю. Возможно людей она в целом не любила, но среди них были личности, которых она считала интересными. Где именно и когда она выделила этого молодого человека Анника искренне не помнила, но точно не считала его дураком. Странным –возможно, но точно не дураком.
Michael Edenharter: Они всегда были разными. Два лучших друга, что везде были вместе, не смотря на отличия характеров. Михаэль был тише, спокойнее, не влезал в сомнительные авантюры, чтобы пощекотать себе нервы, не кружился вокруг девушек с липкими комплиментами, предпочитал больше слушать чем говорить, часто свое мнение выражая лишь загадочной полуулыбкой. В детстве действительно было куда увлекательнее дружить с другим, абсолютно другим, не похожим на тебя человеком. Тогда все было проще, в том числе и мириться с трудными качествами своего друга, просто потому, что он друг. Но на то оно и детство, чтобы однажды закончиться. Их тянуло в разные направления, и разрыв был неминуем, но чтобы все произошло именно так, как случилось, Эденхартер не мог ждать. Тем больнее было открыть глаза на то, на что прежде привык прикрывать, и столкнуться с предательством столь близкого человека. Юноша пожал плечами, будто хотел показать, что ему теперь дела нет до кое-чьей сущности, но барабанная дробь пальцами по деревянной лавке выдавала его неспокойствие. Внутри все бурлило от мысленных комментариев к словам девушки. Ему не только руки мешают, а еще гормоны по весне, так, что там не только язык укоротить надо, чтобы поменять поведение парня. Ну да лишнее это обсуждать с девушкой, да и вообще лишнее. - Завтра? - переспросил Эденхартер, возвращаясь мысленно к тому, о чем не хотел думать за книгой, - завтра домой. Ложь. Какая ложь теперь это слово. Разве есть у него теперь дом? А стоило притворяться, что есть. В чем-то Анника была все же не права. Дурак он, и ошибки совершил дурацкие. И вполне возможно, что сейчас он получает лишь воздаяние за то, на что осознанно пошел сам. - Да я тоже хорош, - с горьким сарказмом ответил он девушке, вновь потянувшись к своей спасительной фляге. В прочем, откуда ей было знать, что там, в Германии его ждет брат, который не упустит ни одного случая, чтобы не напомнить Михаэлю о том, что он трус и предатель. Возможно, дрянь похуже той, что сбежала от Гильдебрант с клинком. А смена фамилии? Ну да не он один в эти дни поступал похожим образом. - Та еще мерзость, но спасает от нервов, - объяснил алхимик Аннике, показывая той фляжку с отваром, на случай если даме тоже захочется попробовать. Пить первому без предложения хотя бы из вежливости шло в разрез с привитыми правилами хорошего тона.
Annika Hildebrandt: Домой. Анника едва заметно сморщилась вспоминая, что завтра она вернется в родные края, а значит ей придется выслушивать упреки матери с утра до ночи. Единственное, что радовало голландку это возможность поохотиться в одиночестве, без лишних людей и нервотрепки. Они с Отто обязательно найдут чем заняться, ведь это лето однозначно выделится на фоне предыдущих. Но больше всего конечно же хотелось поговорить с братом, и желательно с клинком в руках. Гильдебрандт потерла рукой переносицу вздыхая. Пожалуй, ей стоит меньше думать, хотя бы сегодня, и так день не задался. Девушка уставилась на Михаэля. Странный он всё же юноша, ничего не скажешь. Замкнутый и безразличный к окружающему миру, хотя Анника считала это плюсом, нежели минусом. Но в то же время в нем скрывалась какая-то особая жестокость, и направлена она была на мальчишку, который чуть не лишился шеи минуту назад, ну или жизни, как вам будет угодно. -На самом деле, - Анника резко подбросила стилет в воздухе, после чего покрутила ещё разок и положила на стол перед собой, - У дряни есть такое свойство – оно прилипает к тебе. Не всегда так легко отцепить её от себя, поэтому можешь считать, что ты справился с задачей, - Гильдебрандт даже и не думала поддерживать Михаэля, хотя чувствовала, что должна чем-то подбодрить его, хотя бы настолько неумело. Она искренне считала, что люди не стоят того чтоб переживать за них. Вот её собственный брат, которого она считала чуть ли не самым близким человеком, решил выдать такое, и теперь Анника была готова лично убить его. Хотя не будем о дурном. -Да ладно, я привыкла к подобной мерзости. Понимаешь-ли, нервы у меня увы, не стальные, - Гильдебрандт рассмеялась протягивая руку, - Можно попробовать? – Пить она не то чтоб очень любила, хотя порой считала это необходимостью, вот как и сейчас. Состояние было мягко говоря неадекватное, а значит надо хоть каким-то образом успокоится. К сожалению дело было даже не в мальчишке, который решил усомниться в её ориентации, а скорее в её собственном состоянии. Нет, матушке надо было обязательно сегодня написать ей письмо! Неужели она не могла подождать до завтра?!
Michael Edenharter: Михаэль Эденхартер ничего не знал о девушках. Но даже, несмотря на отсутствие подобного опыта, ему было ясно, что Гильдебрандт была какой-то особой разновидностью девиц. Иногда казалось, что в тело юной девушки вселился по ошибке, или же наоборот осознанно дух берсерка. А иногда она улыбалась так, как и подобает хорошенькой школьнице, так, что на краткое мгновение вокруг словно становилось светлее. Удивительная смесь, но от того еще более гремучая. Он успел привыкнуть к несколько другому типажу. Он помнил, как та девушка боялась лишнего пореза на своих нежных белоснежных ладонях, и как он всегда нарезал коренья сразу для двоих. Все еще помнил, что единственный металлический предмет, с которым умело обходились ее пальцы, был иглой для шитья. Невозможно было и подумать о кинжале или любом другом виде холодного оружия. По привычке он среагировал на ловкое движение Анники, подбросившей свой стилет в воздух, и выпалил, не подумав: -Аккуратнее. О, как глупо получилось. Разумеется, тревога была ложной и действительно глупой. Михаэль даже сконфузился за не к месту вырвавшееся слово. Стилет лежал теперь на столике, но можно было поспорить, что скоро вновь вернется в ее руки. Насколько Эденхартер успел заметить, а он был довольно наблюдателен, Аннике нравилось ощущать его тонкий клинок. Коротко улыбнувшись скорее от ее звонкого смеха, чем от признания в не крепости нервов, алхимик протянул девушке фляжку, но помедлил перед тем, как передать ее Аннике в руки. -Слегка горчит. Как слабый абсент..Но глюков не будет, - улыбнувшись во второй раз за день, Михаэль был на грани рекорда за эту неделю. Поделившись с Гильдебрандт, он наконец решился спросить: -Это, конечно, не мое дело, - парень замялся, будто собирался спросить нечто неприличное. Возможно, это было так, если оружие действительно было так любимо своей хозяйкой, - ты всегда носишь его с собой? Зачем?
Annika Hildebrandt: Анника на мгновение смолкла расслышав «Аккуратнее» с уст молодого волшебника, и усмехнулась. Было странно слышать подобные слова в свой адрес, особенно теперь. Наверное смело можно говорить, что никогда прежде ей не говорили что-то подобное. Даже брат. Особенно брат. Но Гильдебрандт даже и не злилась, и уж тем более не оскорбилась подобным замечанием, она лишь улыбнулась и какое-то время молча поглядывала на Михаэля. А он её крайне удивил, а она даже и не знала как можно было среагировать на подобные слова, поэтому Анника предпочла сделать вид, что ничего особенного и не случилось. -Тогда за тебя, и чтоб это лето было хотя бы не хуже предыдущего, на большее я не надеюсь, - хоть и мало верилось в это, а надеяться всё же хотелось. Девушка улыбнулась и поднесла фляжку к губам. Дрянь дрянью, но ощущение достаточно приятное, да и голова уже не так болела, не говоря о том, что мысли насчет возвращения домой перешли на второй план. Анника протянула фляжку с волшебным напитком своему хозяину и снова облокотилась об стол. Расслышав вопрос Михаэля голландка невольно скользнула взглядом по своему стилету. Красивое изделие, единственное в своем роде. Сделанное лично для его прапрадеда одним чистокровным магом из Италии. Многое было связано с этим стилетом, особенно детство Анники и её тяга к холодному оружию. Порой ей казалось, что они с ним одно целое. -Скажу по секрету, - Гильдебрантд улыбнулась поднимая взгляд на Михаэля, - Он всегда при мне, даже когда я сплю. – Анника снова глянула на стилет и слегка дотронулась рукояти своими пальцами. – На самом деле, я не знаю. У нас дома хранится столько реликвий, а этому стилету уже несколько столетий, а он выглядит как новый. Но дело не в этом. Понимаешь, я с детства увлекалась холодным оружием, наверное меня ослеплял их блеск, а может мне нравилось ощущать силу... И когда мне наконец-то было позволено взять в руки настоящее оружие, то я сразу же выбрала его. Не знаю, просто он мне показался не только красивым, но и благородным. Я вообще воспринимаю холодное оружие как что-то живое, поэтому... наверное это сложно понять, - Анника немного запнулась наблюдая за выражением лица Эденхартера и отвела взгляд, - Ну, как объяснить... если моего стилета нет со мной, то я чувствую себя не только бессильной, но и обнаженной... ты понимаешь о чем я? – Пожалуй, плохое сравнение, но что поделаешь, ничего более на ум не пришло. Гильдебрандт снова взяла стилет в руку и покрутила его поднимая взгляд на молодого человека, -Пожалуй, это выглядит странно, да? - и голландка уже в который раз улыбнулась. Странно или нет, но такой уж была Анника.
Michael Edenharter: Пить настой, в котором отчетливее остальных трав выделялась горькая полынь, редко получалось «за». Обычно все как-то «вопреки», да «вместо». Проще говоря, не от большой надежды хватаешься за подобный напиток, это все же не хороший коньяк и даже не банальный глинтвейн. Горечь запивают горечью, вроде как клин клином вышибают, так уже на собственном опыте убедился Эденхартер. Так что даже во вполне оптимистичном тосте Анники алхимик уловил знакомый привкус. Вероятно, и ее ждали совсем не простые каникулы. Так что оставалось пить пока, заглушать дребезжание нервов и просто не думать о завтрашнем дне. Иначе чего доброго схватится за оружие Гильдебрандт и поставит быструю точку. Кстати об оружии..Наблюдать, как Анника ведет себя со своим стилетом было крайне занимательно. Так дотрагиваются не до холодной стали, а до гладкой кожи близкого человека. Так смотрят матери на своих спящих детей, любуясь, восхищаясь, опекая их больше чем как частицу самих себя. Он никогда прежде не видел подобной связи между человеком и его оружием. Возможно, прирожденные войны тоже рождались и умирали именно с таким трепетом к своему мечу, как будто он был одушевленным предметом. Он что-то читал о подобном, но то были легенды, рассказы, по большему счету небылицы, а тут перед тобой живая юная девушка говорит, что без своего стилета чувствует себя обнаженной.. - Немного да, странно, - не стал скрывать Михаэль, отвечая на вопрос волшебницы, - получается, что он – твои острые когти. А ты хищная птица, чья сила и оружие едины. Наверное, из тебя вышел бы неплохой анимаг, захоти ты этого. Представляешь, была бы..ну, кем-то вроде беркута, - кивнув головой на гобелен с изображением этой хищной птицы, замечтался юноша. Свободный полет и мир, в котором не надо было щуриться на солнце. Пожалуй, неплохая перспектива, но он, увы, был птицей не того полета.
Annika Hildebrandt: -Я думала об этом, - искренне призналась Анника, - только одна проблема – животные не носят с собой оружие, - девушка усмехнулась снова покрутив в руках свой стилет. Пару лет тому назад она и правда хотела взяться за анимагию, просто так, ради интереса, а потом передумала. Во-первых надо было проводить очень много времени за книгами чтоб выучить все тонкости, а Аннике попросту было лень. Куда интереснее заниматься фехтованием и охотиться вместе с Отто. Во-вторых в обличии анимага она бы не смогла использовать свое оружие, поэтому она сразу же передумала. -Я бы точно была птицей, - вновь начала голландка, - Я в этом уверена. И это могло быть даже интересно, но потом я поняла, что мне понадобится много времени чтоб стать полноценным анимагом, а причина по которой мне хотелось это сделать не настолько велика. При опасности я всё равно предпочитаю холодное оружие палочке, да и магии в целом, поэтому я решила забросить эту идею. Для охоты у меня есть Отто, мой сокол, а он куда умнее любого человека, - Анника улыбнулась вспоминая своего друга. Многие люди проводят черту между собой и животными, а вот Гильдебрандт принимала Отто как себе подобного. Он был её самым близким другом и опорой. Она верила ему, а он в свою очередь мог пожертвовать своей жизнью ради неё. Только и подумать, всего лишь пару лет тому назад Анника нашла его в лесу со сломанным крылом... -А что для тебя самое важное в жизни? – нарушая молчание спросила Гильдебрандт, - Просто я всегда говорю, что если со мной Отто и мой стилет, то мне ничего больше и не нужно. А что есть у тебя? – Анника хоть и понимала, что перешла на личные темы, всё равно не собиралась пятиться назад и извиняться. Михаэль сам затронул эту тему, не надеялся же он, что голландка начнет рассказывать ему о своей жизни не получая ничего взамен?
Michael Edenharter: Конечно, она птица. Иначе, почему же еще с ней было так легко? Анника знала точно, что ей нужно было для счастья, как оказалось, не так много: верный стилет и все понимающий сокол. Разве многие девушки в этом возрасте могут похвастаться тем, что знают, чего хотят от жизни, и их список был бы хоть бы примерно так короток и самодостаточен? Михаэль внимательно слушал ее и смотрел так, будто впервые увидел Аннику Гильдебрандт. Нет, не просто скользнул взглядом или выделил из толпы, все это было в далеком прошлом, а сейчас он, пожалуй, впервые увидел ее такой открытой и не опасной. Да, прежде со стороны она все время казалась девушкой-иглой. С какой стороны не подойди, все равно уколешься. Может быть, поэтому она сама предпочитала людям своего сокола. Умную птицу не проведешь собственной защитной щетиной, она видит насквозь, а потому и умнее любого человека. Эденхартер заерзал, как только почувствовал, что течение разговора перешло на него. В последнее время он так замкнулся в себе, что старательно избегал вторжения в личное пространство постороннего человека, даже успел обидеть одного хорошего друга. Вновь открыться было бы совсем не просто, не приди к ним на помощь действие отвара. - Хм, ничего. Наверное. Не знаю, - вздохнув, признался юноша, взмахнув рукой, - ты знаешь, алхимия.. – это всегда изменение, поиск, наверное, оно никогда не заканчивается. Наверное, и жизнь у алхимиков такая же текучая. Стоит только чему-нибудь устояться, остепениться, и бам! – это все взлетает на воздух, испаряется, превращается в пыль. Ну вот, руки есть, голова – вроде, - понимая, что начинает нести полную чушь, Михаэль запустил руку волосы, убирая их со лба. - Вот, выпущусь, уйду жить один куда-нибудь в Тюрингский лес. Отращу воот такую бороду, - указав рукой предполагаемый размер бороды до пупа, продолжил свою исповедь Эденхартер, - и стану слыть сумасшедшим. И никаких женщин. Ой, без обид!
Annika Hildebrandt: Анника как-то странно улыбалась поглядывая на молодого человека. Она конечно никогда прежде не общалась с Михаэлем, но всегда замечала его в школе. Он был замкнут, но это даже нравилось Аннике, так как она не любила людей, которых можно было прочесть как книгу. А ещё Гильдебрандт была азартной, поэтому любила препятствия, вот и сейчас ей нравилось, что между ними с Эденхартером невидимая стена. Которая, к слову, начала становится чуть тоньше благодаря волшебному напитку. Голландка с интересом слушала слова Михаэля и всё крутила в руках свой стилет. Она ничуть не ошиблась когда подумала, что этот человек крайне занимателен. Анника поглядывала на него и можно сказала изучала со всех ракурсов пытаясь понять насколько правдивы его слова. Почему-то Гильдебрандт всегда удавалось уловить ложь в словах, и надо признать такое откровение Михаэля немного удивило её. Но Эденхартер ничуть не врал, и правильно делал. -И кто же она? – губы девушки растянулись в хитрой улыбке. Анника хоть и была очень далека от сердечных дел, но всё же она была женщиной. А женщины чувствуют такие тонкости. Вот и сейчас она была почти уверенна в том, что кто-то если не слишком сильно ранил Михаэля, то хотя бы оставил достаточно большой опечаток на его сердце. Голландка почувствовала укол в сердце, но не подала виду. Может быть она совсем ничего не знала о любви, но достаточно испытала этой самой «любви» на себе. Можно сказать, даже на собственном теле. -Наверное воздушная и красивая фея, которую хотелось носить на руках. Именно таких женщин почему-то любят мужчины чаще всего, - Анника совсем не собиралась задеть Михаэля, просто она всегда была честна, и ненавидела притворство, - Никакой обиды. Чтоб обижаться я должна быть настоящей женщиной, а этого увы, мне не хватает. Ну кроме форм конечно, - Гильдебрандт нравилось шутить на подобные темы, поэтому в следующий миг она залилась звонким смехом. Что поделаешь внешность у неё не так уж и плоха, да и можно сказать, что она довольно сформировалась для своих лет, только ничего женского в её характере до сих пор не было...
Michael Edenharter: -О..У меня, что, еще ее имени на лбу не написано? Проклятие, - Михаэль усмехнулся как-то горько, будто потешаясь над собой и над тем, что вот тебе и раз – читают его как открытую книгу. Непозволительная роскошь. Но чего теперь жалеть? Возможно, он не вернется обратно после летней стажировки в Берлине, возможно, за эти летние месяцы вообще перевернется весь мир, и уж тогда-то они с Гильдебрандт вообще не пересекутся. Как и с той, что незримо умудрялась присутствовать в его мыслях и даже ощущаться другими людьми. Параллельные прямые, если и пересекаются, то только однажды в какой-то странной точке, что волею судьбы оказалась именно здесь и сейчас. Эденхартер развел руками. Говорить было не к чему, ведь его только что раскусили, будто орех, в скорлупке которого забрезжила трещина. Да, его вкус был неоригинален, но кто же знает, по каким причинам именно этот человек западает глубоко в сердце, так что не расковыряешь, не вытащишь потом никак. - Наверное, мы боимся оказаться слабее женщины. Дурацкий инстинкт, - притворяться действительно было бесполезно, как и сомневаться в их расположении относительно друг друга. Кто из них был сильнее, а кто слабее, было ясно даже в дурмане от полыни в отваре. Вот Аннике, например, достаточно было одной щекотливой шутки, чтобы заставить алхимика смутиться и сжать губы, чувствуя, как щеки слегка краснеют, и тому виной определенно не алкоголь. - Да, в этом тебе всего..хм..хватает..эм, - промямлив что-то невнятное из разряда того, что вслух вообще не говорят в разговоре с девушками, Эденхартер закашлялся. В конце концов, он был парнем, и фразы про такие вещи тут же вызывали в голове образы, от которых растеряться так просто, когда ты еще так молод. Необходимо было исправить этот конфуз, и парень все же нашелся, – То есть я хотел сказать, что ты вполне самодостаточна. Не забивай голову шаблонами. Это еще неизвестно, кто тут не достоин звания «настоящей». Может, те самые феи. Сплошное жеманство и фальшь. Троллья башка, кажется, я пьян, - сделав вдох глубже обычного, обнаружил он, что маленькими глотками можно дойди слегка дальше нужного состояния, особенно, когда сфокусироваться на предмете в пяти метрах от себя становится действительно трудно.
Annika Hildebrandt: Не удевительно, что Анника не знала о «той самой девушке» Михаэля, ведь она крайне редко интересовалась жизнями окружающих. Да, было несколько людей которые ей не были безразличны, но в целом её не заботила их личная жизнь, особенно романы. Надо признать, что если уж в чем-то Анника не разбиралась, то точно в любовных делах. Впрочем она не считала это недостатком, поэтому и не переживала. -Нет, точно нету, - с наигранным разочарованием ответила голландка чуть сощурившись изучая лоб Эденхартера, а потом тихо рассмеялась и снова откинулась на спинку стула. Порой её удивляло то, как люди привязывались друг к другу, испытывали боль, и страдали. Она поражалась тому насколько сильным могло быть их чувство, но сама никогда не могла их понять. Она воспринимала любовь как что-то подобное лихорадке, и не верила, что человек способен любить себе подобного. Сама она ещё давно влюбилась в холодное оружие, но наверное потому, что была уверенна – оно не предаст её. -Эй, - Анника снова резко приблизилась к молодому человеку и взглянула в его глаза, словно пытаясь понять не издевается ли он, - Ты правда представитель сильного пола, или просто хорошо маскируешься? – подчеркнув слово «сильного» спросила Гильдебрандт. Первую секунду могло показаться, что она серьезнее некуда, а потом губы девушки снова покрыла улыбка, и она усмехнулась. –На самом деле, я с тобой полностью согласна, и должна признать, что... мне кажется мы с тобой поладим, Михаэль, - Анника сказала это таким тоном, словно решала судьбу немца. Впрочем подобные слова от голландки люди редко слышали в свой адрес. С её характером ей редко удавалось найти общий язык с ровесниками, и что ещё хуже – она была рада этому. Но в случае Михаэля ей и правда хотелось получше его узнать, ибо его замечания показались ей крайне интересными и оригинальными. Когда же Эденхартер начал краснеть, то Анника едва удержалась чтоб не расхохотаться. Всё же мужчины так предсказуемы, особенно в его возрасте. Стоит упомянуть что-то интимное, как перед их глазами это оживает, а потом они никак не могут скрыть свое смущение. Что самое главное Аннику это жутко забавляло, и ей нравилось видеть как молодые люди полностью терялись в своих словах когда она говорила что-то, что пробуждало их бурную фантазию. К слову, такое часто случалось, совсем не нарочно, просто Гильдебрандт редко задумывалась насколько она не похожа на мужчин, хотя бы чисто физически. -О, благодарю, сударь, - на мгновение Анника даже склонила голову уставившись на свои, кхм, достоинства, наверное потому, что хотела ещё чуть-чуть подразнить Эденхартера, а потом звонко рассмеялась, - Должна признать, что ты мне с каждой минутой всё больше и больше нравишься, Михаэль... не волнуйся, я помогу тебе добраться до твоей спальни и обещаю, что не воспользуюсь твоим состоянием, - голландка снова улыбнулась и опустила локти на стол уставившись на немца.
Michael Edenharter: Сейчас все действительно было просто, не наигранно и честно. Но к чему ложь? Язык развязала настойка, а вовсе не стремление сблизиться с кем-то из студентов. В прочем, сейчас Михаэль не жалел и об этой откровенности между ними, но он уже заранее боялся, что стоит выветриться алкоголю и пропадет эта свобода общения. Как только к Эденхартеру вернется обычная скованность и нелюдимость, быть может, он постарается забыть все, что успел наговорить. Загадывать, правда, было рано. Впереди было лето, и никто не знал, что оно сулило им, что приготовило для каждого из ребят. Куда занесет эту чудесную девушку-птицу, и не оборвется ли его жизненный путь, Михаэль не мог знать, а гадать сейчас было бесполезно. Они бы безусловно поладили. В какой-нибудь другой жизни. Там, где бы ни было войны. Там, где бы юноша пускал в свою жизнь людей больше чем на один диалог. Кто знает, откроется ли им этот новый мир после лета, или станет еще более несбыточной мечтой. Алхимик усмехнулся. Сейчас он не боялся будущего. И по какому-то удивительному стечению обстоятельств этому способствовало даже не зелье, а сама Анника. Ему все еще было неловко. Но рядом с Гильдебрандт легко было не стараться быть тем, кем ты не являешься, пожалуй, рядом с ней легко было быть даже слабым. Просто потому, что не ему с ней тягаться. Кому-то ползать, кому-то летать. - Фройляйн, вы слишком добры, - к чему-то решил он поблагодарить ее за проявленную заботу, однако, пока не собирался ей воспользоваться. В конце концов, идти в гостиную, опираясь на сильную руку девушки – увольте, еще же увидит кто-нибудь. Уж лучше он тогда останется спать здесь под столом. Он не неженка, и ни к такому ложу мог бы привыкнуть. - Не стоит, я правда справлюсь. Стены нашей школы просто созданы, чтобы идти, за них хватаясь, - привставая со своего места, держась одной рукой за каменную стену, продемонстрировал Михаэль с широкой улыбкой правоту своих слов. - До встречи, Анника. Спасибо. - он протянул ей руку, как протянул бы другу. И извини меня. На будущее, если что. Я не скажу, чтобы ты потом не спрашивала, как принято «за что?». За то, что могу не оправдать твоей симпатии. За то, что могу тебя потом избегать. Приснись мне, когда-нибудь, смелая Анника, если будет снова по горло забот.
полная версия страницы