Форум » Архив «Lumiere-77» » Guardian Frenchman » Ответить
Guardian Frenchman
Aisling Sheridan: Время: 4 ноября 1977 года. Место: школа чародейства и волшебства Хогвартс, дальний коридор. Участники: Aisling Sheridan, Daniel de Foix. События: не стал чемпионом? Не беда! Зато ты все еще можешь сломать другому чемпиону пару ребер - особенно, если дама просит.
Ответов - 14
Daniel de Foix: Всё с самого начало пошло не так. И это “не так” продолжалось и по сей день, а атмосфера, царящая в Хогвартсе в первые дни Турнира Трёх Волшебников, тому только способствовала. Впрочем, Даниэль слабо помнил происходящее с ним в последующие пару суток после Самайна. И даже по прошествии тех двух суток он не вполне отошёл от произошедшего, даром, что бессмысленно провалялся в постели с жаром и лихорадкой, и даже умудрился пропустить церемонию объявления Чемпионов. А жаль – хотел бы он посмотреть на лица претендентов в тот-самый-момент, когда Кубок Огня выбирал самых достойных. Что и говорить о том, как разочаровал француза этот выбор. Ведь ему пришлось испытать горечь поражения, даже не вступив в борьбу! Участие Констанс в опасных испытаниях Турнира и вовсе казалось абсурдным. Не то, чтобы де Фуа сомневался в способностях Карре – вовсе нет, он знал, что у каждого человека своя сила, однако он был прекрасно осведомлён о том, что все эти задания выдержит не каждый взрослый мужчина, не то, что там хрупкая девушка. Даниэль был категорически против участия девушек в Турнире, а теперь ещё и очень боялся за одну конкретную – свою подругу Констанс. Чемпион Хогвартса тоже, мягко говоря, не внушал доверия, он вызывал у француза одно настойчивое желание – проткнуть его шпагой. Можно было считать, что лишь Дурмстрангу повезло – на месте проклятого кубка Даниэль тоже выбрал бы этого Рихтенберга, ну, или того своенравного финна Йокинена. Исход состязаний был практически предопределен заранее, что невероятно злило француза. Кроме того, его не покидало чувство, что в этом замке таится что-то недоброе, зловещее – выяснялось, что фестралы и впрямь просто так не нападают на людей. На то была причина, и эту причину Даниэль очень хотел бы выяснить – для начала просто в теории. Эмпатический шок прошёл, но это дурное предчувствие никуда не исчезло. Оттого-то парень и пребывал все последние дни в довольно мрачном настроении. И лишь одно обстоятельство заставляло его улыбаться, вопреки происходящему. Обстоятельство звали Эшлинг, у неё были удивительные синие глаза и хрупкие плечи, которые так хотелось обнимать. Но ничего такого де Фуа не позволял себе с ночи Самайна, он только постоянно ловил себя на мыслях о ней, искал случайных встреч, блуждая в бесконечных коридорах Хогвартса (больше всего пугали движущиеся лестницы), и никак не мог понять, почему его так тянет к этой юной и светлой девушке. Однако он был безумно рад тому факту, что буквально вчера Эшлинг не только вновь заговорила с ним, но и согласилась прогуляться после ужина, а сегодня вечером он уже встретил её возле кабинета Истории Магии и вызвался проводить до гостиной. Только, в отличие от толпы студентов, эти двое по традиции свернули в другую сторону, выбрав дальний коридор и дальний путь до лестницы. Даниэль боялся заговорить с Эшлинг о Турнире, предпочитая слушать нейтральные рассказы о Хогвартсе и Британии, рассказывать о Шармбатоне и обсуждать что-то отвлеченное, поскольку знал, что неминуемо скажет что-нибудь лишнее, далёкое от дружеских чувств к Чемпионам других школ. Но сегодня все вокруг говорили о нём, и француз тоже не сдержался. До первого испытания оставалось всего три дня, и де Фуа никак не мог избавиться от мысли о том, что на месте Констанс мог бы быть он сам. - Послушай, Эшлинг, а если бы Кубок Огня всё-таки выбрал меня... То есть, я знаю, это не есть возможно, но ты п'госто п'гедставь. Ты бы стала общаться со мной всё 'гавно, или же нет? Ведь понятно, ш-што каждый поддерживает ш-шемпиона своей школы. Он сказал “общаться”, хотя очень хотел сказать “дружить”. Почему-то ответ на этот вопрос был очень важен для Даниэля, и он внимательно взглянул на Хаффлпаффку, шедшую рядом.
Aisling Sheridan: - Конечно стала бы, - Эшлинг пожала плечами так, будто это было само собой разумеющимся, - это ведь... ну, разные вещи - можно же болеть за свою школу и дружить с чемпионом другой. По-моему, тут нет никакого противоречия. Эшлинг не встречала Даниэля с той самой ночи, когда на них напали фестралы: на какое-то время он вообще пропал, так что Шеридан не видела француза даже среди его товарищей, а потом от Уинни Лермонт она узнала, что де Фуа слег с какой-то странной хворью. Шеридан-то знала ее причину, и тогда чуть не разревелась, убежденная в том, что виновата в болезни француза. Следующие пару дней Эшлинг провела как на иголках, разрываясь между желанием пойти проведать Даниэля, дабы удостовериться, что с ним все будет хорошо, а заодно и извиниться еще раз за свою глупость, которая привела к столь плачевным последствиям, и природной робостью: Шеридан отчего-то казалось, что французы не будут рады видеть ее, особенно если узнают, что именно она виновата в болезни их друга. К тому же они могли резонно поинтересоваться, кто Эшлинг Даниэлю, что вдруг приходит с визитами - а на этот вопрос хаффлпаффка определенно не знала, что ответить. Они и знакомы-то были даже не один день - пару часов, проведенные в Запретном Лесу, и вряд ли иностранные гости поняли бы порыв малознакомой девушки. Их просто не было тогда в Лесу. И, естественно, у Шеридан просто камень с души свалился, когда пару дней назад она столкнулась в коридоре с живым и вполне здоровым Даниэлем. Тот, кажется, не держал на нее зла, но Эшлинг все же попросила прощения - а потом попросила его еще раз, на случай, если ее раскаяние кажется недостаточым; а потом подумала, что сейчас доведет де Фуа своими извинениями до нервного срыва и совсем смутилась; а потом... потом француз пригласил ее прогуляться, и Шеридан неожиданно так обрадовалась приглашению, что позабыла о смущении. Она заваливала Даниэля рассказами: легендами, слухами, байками, сплетнями, ходившими по школе; потом спохватывалась и замолкала, но через какое-то время вновь принималась восторженно рассказывать о чем-то... Де Фуа, наверное, считал ее дурочкой, но с ним было как-то удивительно легко и совсем не боязно, как, к примеру, с гостями из Дурмстранга. Шеридан покосилась на Даниэля и чуть нахмурилась: ей казалось, что он слишком близко к сердцу принимал не-выбор Кубка: по мнению Эшлинг большой честью уже был сам факт участия в делегации, да к тому же... - Болеют скорее за школу, а не за человека. Кубок многого не учитывает. К примеру, у нашего чемпиона - очень скверный характер. - по лицу Шеридан пробежала тень, когда она вспомнила о беседе с Мио, но через мгновение Эшлинг уже улыбалась. - Кстати, у меня для тебя подарок! Ну... что-то вроде. Хаффлпаффка торжественно потрясла свертком, который несла в руках. Пирог она вчера выпросила у Ланфир - та как-то странно поглядела на Эшлинг, когда та, краснея и бледнея, пыталась объяснить, что это не для нее, а "для друга", но зато к утру румяный и теплый пирог уже лежал на прикроватной тумбочке Шеридан, источая совершенно потрясающий аромат.
Daniel de Foix: Ответ Эшлинг принёс Даниэлю огромное облегчение – он сразу же заулыбался, когда та произнесла “конечно, стала бы” с таким видом, будто других вариантов тут и вовсе быть не могло. Более того, она произнесла это заветное “дружить”, и тогда француз окончательно поверил Хаффлпаффке. Он вообще верил во всё, что бы она ни рассказывала – Даниэлю казалось, что он давно не встречал девушек с такой чистой, искренней и светлой душой. И это вряд ли могло быть обманчивым внешним впечатлением, это было гораздо большим, самой сутью – ведь эмпаты могут действительно знать такие вещи. О своей особенной восприимчивости к чужим эмоциям де Фуа предпочитал не распространяться, зато эта способность в комплекте с проблемами, которые приносила с собой, позволяла ему быстро отличать настоящее от показного. В Эшлинг всё было настоящее, искреннее – от почти детской восторженности в разговорах до робких попыток постоянно извиняться. - Возможно, не все думают так. Кто-то восп'гинимает иност'ганцев не сопе'гниками, а как будто в'гагами. Но я – за сп'гаведливый поединок, победит достойнейший из т'гоих. И хо'гошо, если ты не видишь тут... п'гепятствий для д'гужбы со мной. А ещё француза почему-то порадовал тот факт, что Эшлинг вовсе не находила привлекательным Чемпиона Хогвартса. Даже наоборот – подтвердила мнение Даниэля о скверном характере этого Мио. Однако от внимательного молодого человека не ускользнуло выражение лица Шеридан, когда та говорила об этом, и вот это ему как раз совсем не понравилось. - Болеют за школу и за её п'гедставителя тоже. И если я болею за Констанс и могу уважать мсье Альбе'гиха, то этот ваш па'гень со скве'гным ха'гакте'гом... возможно он смелый и способный, поэтому Кубок выб'гал его, но он совсем не умеет себя вести. Есть ве'гоятность, ш-што я ошибаюсь, но я 'гедко ошибаюсь в людях. Вот ты, наве'гное, давно знаешь его – скажи мне, если я не п'гав. А вот подарка от неё он совсем не ожидал. Более того – тут же смутился, даже краска прильнула к щекам француза. А всё потому, что он вот уже несколько дней не мог придумать, чего бы такого подарить самой Эшлинг. Всё казалось слишком неподходящим, слишком обыкновенным для такой, как она. Зато он бережно хранил зачарованный белоснежный цветок лилии, который был вплетён в её волосы в ночь Самайна. Сидвилль ещё так странно посмотрел на него тогда, когда Даниэль явился в замок в совершенно потрепанном виде, в крови и полубреду каком-то, зато с этой странной лилией в руках, с которой ни в какую не желал расставаться. - Эшлинг, ты... Ош-шень заботливая и доб'гая девушка. И на самом деле это я должен да'гить пода'гки тебе. И это так неожиданно – я сове'гшенно не п'гедставляю, пош-шему заслужил это сегодня. Даниэль так и остановился посреди коридора – растерявшийся, смутившийся, с дурацкой, но почти счастливой улыбкой на лице.
Aisling Sheridan: - Ну, это не такой уж подарок, - Эшлинг направилась к одному из окон, чтобы на подоконнике спокойно развернуть сверток, - просто наша прошлая староста, Ланфир Прайс, она потрясающе готовила. Ее пироги - это нечто просто, правда. А сейчас она в школе охраняет делегации - может, ты ее видел, такая темноволосая и голубоглазая девушка с... ам... роскошными формами. Шеридан негромко рассмеялась, комкая оберточную бумагу: развернутый пирог благоухал так, что хотелось немедленно попробовать хоть кусочек этого кулинарного великолепия. - В общем, я упросила ее испечь пирог, так что моей заслуги тут и нет почти. Она вспрыгнула на подоконник рядом с пирогом и принялась болтать ногами, украдкой поглядывая на Даниэля: Эшлинг очень хотелось, чтобы тому пришлось по вкусу угощение, пусть даже и не она его приготовила. Вообще-то она хотела отнести французу пирог, когда он еще лежал в лихорадке, но так и не решилась навестить де Фуа, а потом решила, что и к лучшему: вкусным пирогом определенно приятнее наслаждаться, когда ты не валяешься в беспамятстве. Шеридан подумала и утвердительно кивнула. - Пожалуй, не умеет. Она снова припомнила разговор с Мио и поморщилась: не то, чтобы это было самым неприятным воспоминанием в ее жизни, но определенно и не тем моментом, который хочется прокручивать в памяти снова и снова. К тому же, ей хотелось успокоить Даниэля и доказать ему, что выбор Кубка еще не означает бытие "лучшим из лучших" - по мнению Шеридан это было чем-то сродни победы в конкурсе или написания теста лучше всех на курсе: здорово и приятно, но характеризует тебя только с какой-то одной стороны. А человек, между тем, совокупность черт - и даже у чемпионов точно есть такие, в каких они проигрывают остальным ученикам. - Он, может, и неплохой, но довольно резкий. - сообщила Эшлинг, наблюдая за тем, как у хижины Хагрида происходит какое-то шевеление - кажется, у кого-то проходил урок ухода за магическими существами. - Говорит, что думает, а думает иногда... не очень хорошо. Может, он думает, что так остается честным, только знаешь что... мне так кажется, можно быть честным, но не обижать людей. В смысле, что ты говоришь - это еще не все. Куда важнее, как ты говоришь. Она задумалась на мгновение и вдруг рассмеялась. - Хотя, наверное, на "глупую" я бы в любом случае обиделась. Или, может, нет... некоторые умеют сказать так, что и не обижаешься. - Эшлинг весело взглянула на Даниэля. - Ну, попробуем пирог?
Daniel de Foix: Даниэль припомнил и понял, что действительно видел эту девушку в составе охраны иностранных делегаций, она ещё усмиряла полтергейста на Маскараде. При своей должности Ланфир была невероятно женственной, кроме того – парню нравилось звучание валлийских имён, и вкусная выпечка ему тоже нравилась, хотя здесь она и отличалась от традиционной французской. Де Фуа улыбнулся и кивнул в ответ Эшлинг, подтверждая тот факт, что он знает, о ком она говорит. - Я должен обязательно поблагода'гить мадмуазель П'гайс, когда увижу её снова. И не стоит п'геуменьшать твою заслугу, Эшлинг. Спасибо тебе. А этот пи'гог выглядит п'госто изумительно, и какой у него а'гомат! – Восторженно произнёс француз, подходя к окну следом за Хаффлпаффкой. Ужин будет ещё не скоро, а обед был достаточно давно, поэтому пирог пришёлся сейчас как нельзя кстати. Тем более здорово будет пробовать его вместе с Эшлинг, здорово, что она снова рядом. Даниэль прислонился плечом к стене рядом с подоконником, где она сидела, и теперь внимательно наблюдал за девушкой с высоты своего немаленького роста. Ему нравилось, как она рассуждает, и де Фуа поспешил высказать своё полное с ней согласие, поначалу не обратив внимания на последнюю фразу шестикурсницы. - Ты п'гава. Даже если ты думаешь о ком-то плохо, о ком-то, кто не обижал тебя, или – кого бы то ни было, то это не повод не вежливо об'гащаться с ним. Такие люди не могут вызывать уважения, потому как сами не уважают ок'гужающих. Эшлинг предложила, наконец, попробовать пирог, а Даниэль только что понял, ЧТО она сказала за мгновение до того, как рассмеяться. Рука француза непроизвольно сжалась в кулак, а взгляд стал сразу серьёзным. - Постой. – Пирог был едва ли не позабыт, когда француз осознал, что желает немедленно видеть этого несносного Лундгрена. И отнюдь не для того, чтобы угостить его фирменной выпечкой мадмуазель Прайс. – Ты сказала, этот Мио назвал тебя глупой?! ТЕБЯ?! Да какого дьявола он себе это позволяет! Для того чтобы вспылить Даниэлю и раньше не надо было особенно весомых причин, достаточно малейшего повода. А теперь, когда задели не его, а ту, кого он пообещал оберегать и защищать, самую светлую девочку, настоящую умницу, тут он даже не пытался сдерживать себя. - Он обидел тебя? Плохо 'газгова'гивал с тобой, oui? Скажи, я п'гошу тебя! Скажи, и я объясню ему, как надо вежливо об'гащаться с девушками, он должен надолго это запомнить! Кубок его выб'гал! Ш-то ж, это не даёт ему п'гава быть негодяем! И недобрая усмешка на губах аквитанца выдавала лишь его полнейшее презрение к тому, кто посмел обидеть Эшлинг. Даниэль вспомнил, что не так давно видел старшекурсников с ало-золотыми галстуками и нашивками на мантиях возле кабинета Защиты от Тёмных Искусств, а значит, стоит сперва отправиться именно туда. Или дождаться ужина и подстеречь этого нахального чемпиона в холле, но ждать сейчас хотелось меньше всего. Разве что пирог... и Эшлинг. Чёрт побери, вот ведь мерзавец этот Мио!
Aisling Sheridan: - Ой. - только и сказала Шеридан, пораженная вдохновенным монологом Даниэля. Глупой ее назвали не в первый и, очевидно, далеко не в последний раз в жизни, и несмотря на то, что приятными эти откровения не были, новостью их тоже нельзя было считать, а потому Эшлинг и не придавала такого уж значения подобным оскорблениям. Нельзя прожить жизнь так, чтобы хоть кто-то когда-то не обозвал тебя как-нибудь нехорошо - и куда более вероятно, что нехорошо называть тебя будут многие и с завидным постоянством, так что на фоне эпитетов, которыми наделяют некоторых людей, слова Мио еще можно было считать комплиментом. Особенно если вспомнить, как он стал себя вести после этого. Другое дело, что некоторые люди этих слов заслуживают, а сама Эшлинг была убеждена, что ее-то обидели незаслуженно - но опять же, всякое бывает, и порой так выходит, что ты получаешь порцию яда, не совершив при этом ничего предосудительного. Словом, событие это было из разряда "погоревали и забыли", и потому столь бурная реакция француза на рассказ показалась Шеридан чрезмерной. Ох, уж эти пылкие французы. - Да это правда ничего, - она попыталась улыбнуться, все еще удивленно глядя на Даниэля, - правда, Дэн. В смысле... это, конечно, был не самый приятный разговор в моей жизни, но бывает и хуже, честное слово. Он меня не ударил же. Она пыталась казаться беззаботной, однако в душе ее уже поселилась тревога: де Фуа производил впечатление человека бесстрашного, и что хуже - человека, у которого слова не расходятся с делом, а значит с него станется прямо сейчас пойти разыскивать Мио, дабы преподать тому урок хороших манер, и Шеридан не знала, за кого же в данном случае стоит беспокоиться больше. Даниэль, конечно, был ей куда более симпатичен, однако Эшлинг не понаслышке знала, что француз отлично умеет постоять за себя, а вот уровень физической подготовки довольно худощавого Мио было непросто оценить. Он, конечно, чемпион, только нос можно сломать даже чемпиону. С другой стороны, Лундгрен раз за разом оказывался порядочной "вещью в себе", так что от него стоило ждать сюрпризов, а Эшлинг не уверена, что ее собственная совесть простила бы ей, попади де Фуа из-за нее в Больничное Крыло во второй раз. Наигранная улыбка медленно сползала с лица Эшлинг. Она спрыгнула с окна и взяла Даниэля за локоть, с мольбой заглядывая ему в глаза. - Дэн, пожалуйста, - попросила она француза, - пообещай, что ничего не будешь делать... такого. Правда, ты все это преувеличиваешь. И тут внезапно даже для себя, Шеридан восхитилась де Фуа: какой он все-таки хороший! Пусть это импульсивный и опасный порыв, но какой он смелый и благородный, готовый защищать несправедливо обиженных. Будь он англичанином, наверное, учился бы на гриффиндоре - пылкий, безрассудный и отважный, Даниэль отлично бы смотрелся в красном с золотом, хотя и в синее с серебром ему шло. Эшлинг разглядывала де Фуа так, словно видела в первый раз; ей казалось, что все это время она словно бы говорила с другим Даниэлем, а сейчас вдруг вернулся тот, знакомый ей по страшному вечеру в запретном лесу; Даниэль с горящим взором и гордым изломом губ, он был сейчас удивительно хорош, словно бы французу к лицу был гнев. Дабы не испортит момент, Шеридан скрыла улыбку и опустила глаза. - Пирог остынет. - негромко сообщила она, и голос выдал ее, потому что по нему было слышно, что она улыбается.
Daniel de Foix: “Он меня не ударил же” – говорила Эшлинг с улыбкой на лице. “Если бы он тебя ударил, я бы его убил” – думал Даниэль, продолжая хмуриться. Конечно, она ведь была слишком доброй девушкой для того, чтобы выгораживать перед ним всяческих негодяев. Благородство души и милосердие Эшлинг мешали ей в первую очередь думать о себе. Что ж, если так, то найдётся тот, кто подумает о ней за неё. Точнее, уже нашёлся. Даниэль не выносил самонадеянных гордецов, которым всё сходило с рук. Не стоит бросаться словами, если не можешь за них отвечать. Не стоит оскорблять девушек, а потом трусливо прятаться за их спинами. - Каждый должен де'гжать ответ за свои слова и поступки. – Коротко ответил де Фуа, даже не скрывая раздражения. – Ты защищаешь того, кто незаслуженно тебя обидел, ты... такая доб'гая. Когда девушка, спрыгнув с подоконника, коснулась его руки и с мольбой взглянула на француза, он первые несколько мгновений даже не знал, как реагировать. Помолчал, а потом осторожно взял руки Эшлинг и тихонько сжал в своих ладонях. - Если оставить это так, то это может повто'гиться опять, 'газве п'гавильно это? Нельзя, нельзя обижать девушек, Эшлинг! Нельзя гово'гить так п'го тебя. А ты не должна его бояться, не бойся. Это он тепе'гь пускай боится. Но чертовски сложно было отказывать ей, когда она просила! Она сказала – пожалуйста, и Даниэль разрывался между желанием немедленно проучить Лундгрена и желанием ни в коем случае не разочаровать Хаффлпаффку. Однако его с малых лет учили – честь превыше всего. Защищай слабых, защищай женщин, защищай своих, друзей, родных и близких. Никогда, никогда не позволяй свершиться несправедливости! Зависит всё, что в мире есть от поднебесной выси, Но наша честь, но наша честь от нас одних зависит. - Я не сделаю ни-щего такого, ш-то бы не заслужил мсье Лундг'ген. Можешь мне пове'гить. Я только поп'гошу его пойти и извиниться пе'гед тобой. На самом деле сейчас де Фуа даже не обманывал девушку – он действительно собирался настаивать на том, чтобы Мио извинился перед Эшлинг. Разве что просить вряд ли стал бы – скорее, собирался потребовать. Ну, а хорошая дуэль вообще никогда и никому ещё не вредила. Каждый настоящий мужчина, если он хоть чего-то стоит, обязан принять вызов и сполна ответить за всё. Между тем, Даниэль вдруг увидел во взгляде Эшлинг что-то, совсем не похожее не недавнее беспокойство или тревогу – наоборот, что-то совсем другое. То, во что он боялся сейчас поверить. Улыбку девушки он заметил за мгновение до того, как она опустила взгляд. - Да, мы обязательно должны его поп'гобовать. – Согласился Даниэль, уже твёрдо зная, куда отправится прямиком отсюда. Но вместо того, чтобы взяться за кусок пирога или за рукоятку волшебной палочки в дуэли с чемпионом Хогвартса, француз так и продолжал смотреть на девушку, не выпуская из своих рук её ладони. - Ты улыбаешься, Эшлинг? Это из-за того, ш-то я сказал смешное? Я опять пе'гепутал какое-то английское слово, да?
Aisling Sheridan: Эшлинг тяжело вздохнула. Как ей было объяснить Даниэлю, что она вовсе не добрая - просто не считает инцидент достойным внимания, и уж тем более не хочет, чтобы из-за нее француз ввязывался в драку? В такие минуты ей казалось, что на самом деле никакая она не хорошая: вот де Фуа и люди подобные ему - они да, они хорошие, первоклассные, отличные, и оттого кажутся гостями из какого-то другого мира, правильного и честного, где все происходит по справедливости, а трусости места нет. В мире Эшлинг вполне нормальным было терпеть мелкие обиды, равно как и наносить их - неприятно, естественно, но не смертельно, потому что "все так делают". Может, если бы все - или хотя бы половина от всех - были как Даниэль, мир был бы лучше, потому что они сами не стали бы делать что-то, порочащее честь, а остальные - боялись бы делать это, зная о неизбежности возмездия. - Я не боюсь его, - Шеридан чуть нахмурилась, - просто... это всего лишь слова. Иногда бывает, с тобой говорят грубо. Но, - Эшлинг сжала пальцами ладонь де Фуа, - если мне тебя не отговорить, то, пожалуйста, хотя бы не поступай безрассудно. В смысле... если Мио чемпион, то он почему-то чемпион. И если начнется драка, он может ранить тебя... или что-то еще такое. Будь осторожнее. Бывает, память подводит, но руки - всегда помнят. Пальцы Шеридан отлично помнили ту ночь и тот лес, холодный дождь и горячие руки француза. Ей было странно, что она так или иначе постоянно возвращается в памяти к тем событиям, но поразмыслив, Эшлинг поняла, что в ее спокойной и размеренной жизни никогда не происходило ничего подобного, и потому события эти, будучи даже опасными, для Шеридан были сродни яркой вспышке посреди сумерек повседневности, в которых она брела. Шеридан замотала головой, отметая предположения Даниэля о том, что он оговорился. - Нет-нет! Все так. Ты очень хорошо говоришь по-английски, - похвалила Эшлинг знания де Фуа. Она поколебалась, прежде чем продолжить: она не уверена была, что стоит говорить Даниэлю такое, да и звучало как-то по-детски, но Шеридан подумала, что французу будет приятно, да и... почему бы не сказать, если думается? - Ты просто... очень хороший. Очень смелый. Как тогда, в лесу. Ты... Шеридан осеклась и замолчала - пожалуй, мысли про идущий Даниэлю праведный гнев стоило все же держать при себе, просто оттого, что тот мог ее неправильно понять. Да и сами мысли смущали девушку, не говоря уже о том, чтобы высказать их вслух. - Давай попробуем пирог. - Эшлинг потянула Даниэля за руку. - Давай!
Daniel de Foix: Она просила его быть осторожнее! Заботилась о нём, беспокоилась о нём! Это отчего-то было для Даниэля чертовски важно, не говоря уже о том, что приятно и совершенно неожиданно. О нём редко беспокоились друзья, по крайней мере, они никак не выражали своё беспокойство, потому что знали, что это бесполезно, и если уж де Фуа что-то вбил в себе в голову, то не остановится ни перед чем. Нужно просто дождаться того момента, когда эмоции его поутихнут. Что же до большинства людей, окружавших француза, те и вовсе находили забавным его задиристый и беспокойный нрав, с азартом наблюдая, чем на сей раз закончится очередное приключение Даниэля. Возможно, многим виделось со стороны, что этому парню всё ни по чём – если и получит, то сполна воздаст в ответ, не в этот раз, так непременно в следующий. По сути, так оно и было, де Фуа был вполне отходчив и не злопамятен, быстро остывал после драк и дуэлей, но никогда не упускал случая доказать не словом, а делом, что обидчик не прав и должен понести наказание. - Да, это слова. Но и словами можно сделать больно. И если сегодня он не следит за тем, ш-то он гово'гит, то завт'га он не подумает о том, ш-то он делает. А это будет куда хуже “всего лишь слов”. Я не хош-ью, ш-тобы кто-то гово'гил с тобой так, как он. – До этого момента Даниэль выглядел очень серьёзным, и даже немного злым, но тут вдруг неожиданно для самого себя улыбнулся. – Я буду осто'гожно, Эшлинг. Если меня не выб'гали как щ-ьемпиона, то это не гово'гит о том, ш-то я хуже его могу с'гажаться. Последняя фраза была сказана с уверенностью, несмотря на недавние переживания Даниэля о выборе Кубка Огня. То есть, сами переживания никуда не делись, но француз искренне верил в то, что в отношении Хогвартса выбор ошибочен. У него было чувство, что накануне открытия Турнира англичане пили из Кубка виски, или наливали туда ещё что-нибудь покрепче. Иначе, чем ещё объяснить то, что он выбрал в чемпионы такого негодяя, как Мио Лундгрен с его жутким характером? Страха перед ним у Даниэля не было, напротив, он верил, что сможет одержать победу над Гриффиндорцем. В ответ на комплимент Эшлинг своему английскому, Даниэль только покачал головой. Он прекрасно знал, что говорит на нём вовсе не “очень хорошо”, а всего лишь сносно – так, чтобы его понимали, не более. Вот у Симона и Жанны английский был почти идеальным, у остальных же ребят из Шармбатона всё портил акцент и зачастую неправильное произношение. Но Хаффлпаффка не ограничилась этим и продолжила говорить приятные вещи, отчего Даниэль продолжал совершенно счастливо улыбаться. А ведь ещё минуту назад перед глазами темнело от злости! - Я, наве'гное, не должен гово'гить тебе этого, ведь мне ош-шень п'гиятны твои слова, и ты, должно быть, 'газощ-ьяруешься, но... Француз послушно взялся за ароматный пирог, с неохотой выпуская ладони девушки из своих рук. Один кусок он взял себе, а другой передал Эшлинг. - ...но тогда, в лесу мне тоже было ст'гашно. Это немного по-д'гугому, я думаю, когда ты видишь фест'галов, и когда ты не видишь их. Ты ош-шень помогла мне тогда, хоть ты и не пове'гишь в это. Не будь тебя 'гядом, всё могло закон-щиться для меня намного хуже. Откусив, наконец, кусок пирога, Даниэль на некоторое время замолчал, наслаждаясь изумительным вкусом сладкой выпечки. Только смотрел на Эшлинг – внимательно и с какой-то теплотой во взгляде. - Этот пи'гог великолепный. Я думаю, ш-то мадмуазель П'гайс – ош-шень талантливая волшебница. – Наконец, произнёс де Фуа. – Как и ты. И так хо'гошо, ш-то я всё-таки вст'гетил тебя.
Aisling Sheridan: Явно обрадованная тем, что разговор перешел на другие темы, Шеридан снова запрыгнула на подоконник, с готовностью принимая из рук у француза кусок пирога. Ей подумалось, что если сейчас сменить тему и больше не возвращаться к Мио и турниру, то, возможно, Даниэль позабудет про свое желание перевоспитать чемпиона Хогвартса. Себя Эшлинг, естественно, уже корила за болтливость, но одновременно была весела и довольна: пирог и правда оказался диво как хорош (да и чего еще стоило бы ожидать от Ланфир?), де Фуа на время оставил свои деструктивные порывы, и жизнь, в сущности, оказывалась если не прекрасна, то очень и очень неплоха. Она покивала словам француза. - Я представляю. Я потом смотрела в книжках - они жуткие совсем, бррр, - Эшлинг передернула плечами, - наверное, к лучшему, что большинство их не видит. Я бы, например, подумала бы, прежде чем садиться в повозку, запряженную такими. Шеридан задумчиво поглядела в окно: запретный лес темнел вдалеке, окутанный туманной дымкой. - Интересно все же, что с ними случилось, - задумчиво проговорила хаффлпаффка, - то есть они страшные, но всегда до этого были мирными. И в книге написано, что они мирные... ну, насколько мирными могут быть потусторонние костлявые крылатые кони, питающиеся мясом. Эшлинг облизнула палец, перемазанный в клубничном варенье. - Что на них нашло? И, отвернувшись от окна, с улыбкой поглядела на Даниэля: все-таки она была ужасно рада, что тому понравился пирог, пусть даже пекла его не она. - Вкусно? Да, Ланфир - просто потрясающая мастерица. А главное, она никогда не отказывает, если просишь... она очень добрая. - произнесла Шеридан с такой гордостью, будто Ланфир была ее родственницей. - А ты по-моему, все же скромничаешь. От меня было... немного толку. И укусили тебя только из-за меня. Эшлинг насупилась и негромко призналась: - Ты, наверное, тоже разочаруешься, но я... не очень смелая. Я многого боюсь, и очень боюсь смерти. И тогда, в лесу, я была очень, очень напугана.
Daniel de Foix: Даниэль продолжал лакомиться кулинарным шедевром Ланфир Прайс и попутно размышлял. В самом деле, чего эти крылатые кони так переполошились? Можно было, конечно, предположить, что это он и явился тому причиной, что в свою очередь было весьма самонадеянно. Но с другой стороны, фестралы – это же не дементоры, чтобы иначе реагировать на эмпатов. Де Фуа не знал ответа, у него было одно лишь дурное предчувствие, которое ничего не значило при отсутствии конкретных фактов. А ещё француз подумал, что, конечно, жутко и страшно видеть этих существ – настоящих вестников смерти, а с другой – если бы он не увидел их, также как Эшлинг – им обоим пришлось бы ещё хуже. - Если они всегда возили повозки со студентами в школу, и не нападали ни на кого, никогда не нападали на тебя 'ганьше, тогда тут два ва'гианта – либо это я им так не пон'гавился, либо кто-то так повлиял на них, ш-то они стали аг'гессивными. Оба ва'гианта одинаково ве'гоятны. С пе'гвого дня в вашем замке я ощущаю ш-то-то недоб'гое и мне это совсем не н'гавится. Я слышал, ш-то в п'гошлом году тут убивали студентов, возможно, дело в этом, но... мне кажется, это не остаточный фон, это нынешняя атмосфе'га. Француз снова нахмурился – вообще-то, он не хотел пугать Эшлинг или нагнетать мрачную атмосферу, но, как это у него часто бывало, сначала сказал, а потом подумал – теперь сказанного уже не вернёшь. - Возможно, стоит 'гассказать нашу исто'гию о фест'галах вашему мсье Дамблдо'гу, вд'гуг у него есть ответ? Даниэль тоже взглянул за окно, на Запретный Лес, и вздрогнул – хорошо ещё, что Хаффлпаффка смотрела туда же, и потому не заметила этого. Над лесной чащей виднелись две фигуры лошадей с огромными размашистыми крыльями. Неприятный холодок пробежал по спине француза, и тот поспешил отвернуться, мысленно ругая себя за подобную трусость. Зажившая почти рана словно отозвалась на это тупой ноющей болью. Даниэль машинально коснулся плеча и взглянул на Эшлинг. - Укусили меня из-за моей ошибки, а не из-за тебя. Это же вестники сме'гти, создания Тьмы. А твой Свет освещает путь в темноте. Де Фуа сделался задумчивым и встревоженным, но всё равно не мог не улыбнуться в ответ на признание девушки. - Я думаю, ш-то бояться сме'гти – это совсем не стыдно. Я тоже боюсь многих вещей, у каждого есть свои ст'гахи, это же естественно. Только кто-то может победить эти ст'гахи в момент опасности, а кто-то – нет. Ты смогла. Поэтому можешь смело го'гдиться собой. А за пи'гог спасибо. Он ош-шень вкусный. Расправившись с куском пирога, француз вновь прислонился плечом к стене и смотрел на Эшлинг, борясь с желанием снова взять её за руку. Ему бы полагалось думать сейчас о грядущем “разговоре” с чемпионом Хогвартса, но вместо этого мысли Даниэля занимал отчего-то совсем не он.
Aisling Sheridan: Шеридан поерзала на подоконнике. - Я думала об этом. Вот только если рассказывать директору о том, что произошло в лесу, придется объяснять, как мы в этот лес попали. Эшлинг кинула быстрый взгляд за окно. - Он ведь не просто так называется "Запретным". За походы туда полагается строгое наказание. Вся ведь эта вечеринка... она вроде как была против правил. А какое оправдание придумать тому, что мы там оказались, я еще не придумала. Вообще-то Шеридан в принципе не была уверена, что придумает толковую ложь: с оправданиями у нее всегда были проблемы, потому что собственное вранье казалось Эшлинг очевидно надуманным, и компенсировать эту надуманность Шеридан всегда пыталась энергичностью рассказа, моментально выдавая себя нехарактерно эмоциональной и быстрой речью. Словом, не очень хорошо у хаффлпаффки получалось придумывать враки, а врать - и того хуже, так что Эшлинг подозревала, что тайне поведения фестралов так и придется остаться тайной. Шеридан поежилась, вспоминая, каково было в прошлом году: ужас, поселившийся в коридорах школы, паника и попытки найти виновных... - Это было ужасно, - серьезно сказала Эшлинг, - правда. Так же страшно, как вчера, только каждый день - и так несколько дней... Девушка передернула плечами. - Хорошо, что такое больше не повторится. Все боялись не только выходить из гостиной, но просто быть в гостиной. Я думаю, твои предчувствия из-за того, да. Когда людей убивают, это не проходит даром для места, так папа говорит. Но в следующее мгновение Шеридан уже улыбалась в ответ на похвалу Даниэля, и смущенно опустила глаза, с сожалением глядя на остатки пирога. - Ну просто... я не чувствую себя смелой. Знаешь там... "Разойдитесь все, я сражусь с ним"... а у меня все дрожит при одной мысли об инферналах. - девушка тряхнула головой, отгоняя пугающие мысли. - Нет, все. Не будем о таком. Я рада, что тебе понравилось, вот!
Daniel de Foix: Даниэль вынужден был мысленно согласиться с доводами Эшлинг – наказание за посещение Запретного Леса ему получать совсем не хотелось. Он не был уверен, что местные правила и запреты распространяются на тех, кто не является студентами Хогвартса, но в этом случае предпочитал перестраховаться, потому что не хотел подставлять Эшлинг, которая, в отличие от него, должна была этим правилам следовать. К тому же, что-то подсказывало французу, что, рано или поздно, они найдут ответ на свой вопрос и без помощи директора английской школы. И потому насчёт своих ощущений Даниэль тоже не стал спорить с девушкой. Пускай ей будет спокойнее, пускай ей думается, что все его дурные предчувствия касаются прошлогоднего кошмара. - Возможно, ты п'гава, и всё, шшто я ощущаю здесь – уже не имеет смысла. Тебе действительно стоит поста'гаться забыть об этом. Француз здраво предположил, что он, наверное, первым сошёл бы с ума, если бы ему довелось оказаться в Хогвартсе прошлой весной. Потому что столько чужого непрекращающегося сутками страха он просто не выдержал бы. - Стали бы уст'гаивать Ту'гни'г, если бы школа не была в безопасности? Запросто – подсказывало всё то же дурное предчувствие, но для Эшлинг молодой человек счёл вопрос риторическим и поспешил ответить на её улыбку, улыбнувшись в ответ. - 'газойдитесь все – это не смелость, это ошшешь ве'гоятно глупость. И тебе не стоит думать об инфе'гналах, если только ты не на у'гоке защиты. Не будем о таком, ве'гно. Даниэль вновь отважился глянуть за окно, но силуэтов фестралов в небе уже не увидел, отчего взгляд его прояснился, словно француз увидел в этом добрый знак. - Мне ошшень пон'гавилось, Эшлинг. Я неп'геменно должен отблагода'гить тебя. Может быть, ты согласишься снова увидеть меня после ужина? Помнишь, шшто я обещал показать тебе ка'гету Ша'гмбатона? Если у тебя нет д'гугих планов, 'газумеется. Де Фуа отчего-то смутился и отвёл взгляд в сторону. Он старался сказать всё это совершенно будничным тоном, а вышло с таким волнением, будто он девушку на свидание приглашал, даже не надеясь на согласие. Однако Даниэль быстро вспомнил о том, что до этого самого ужина он должен был сделать ещё кое-что важное – отыскать Мио Лундгрена и научить его хорошим манерам. - П'госто сейчас я должен пойти отыскать того студента, кото'гый не умеет себя вести. Но мы не долго погово'гим. – Пообещал француз, не называя имени студента, и будучи уверенным в том, что разговор с Лундгреном у него действительно будет короткий.
Aisling Sheridan: Шеридан с сомнением смотрела за окно: ей хотелось поверить в такие мудрые и логичные слова Даниэля, но внутренний голос упрямо подсказывал, что в прошлом году тоже никто не ждал напасти - а тем не менее ужасные события те еще настолько свежи в памяти, что Эшлинг все еще содрогалась, мысленно возвращаясь к ним. С другой стороны, событие это все же было скорее исключительное, и нельзя давать ему испортить все остальные впечатления - так и всю жизнь можно провести под давлением от страха, оставшегося после той злополучной весны. Эшлинг глубоко вздохнула и кивнула, соглашаясь со словами де Фуа, и попыталась улыбнуться. - Ты прав, да. Я думаю, все будет хорошо. И она отвернулась от окна, чтобы восторженно уставиться на Даниэля. Помнила ли она? Еще бы! Больше огромной кареты, запряженной крылатыми конями, ее манил разве что таинственный корабль, по волшебству появившийся из пучин озера. Вот только и корабль, и сами студенты Дурмстранга производили на девушку несколько пугающее впечатление, а с Даниэлем не страшно было хоть оседлать этих крылатых коней. Эшлинг могла только строить догадки, что скрывает огромная карета: ей виделись какие-то роскошные покои, шелк и позолота, легкая музыка, струящаяся из ниоткуда и фрукты в серебряных вазах - и Шеридан бы не удивилась, окажись все внутри именно так. Это же французы, в конце концов. - Конечно! В смысле... было бы очень здорово. Если, конечно, это не рассердит вашего директора. Вам можно же водить гостей? Не дожидаясь ответа де Фуа, Эшлинг спрыгнула с подоконника и оправила мантию; взмахом волшебной палочки смахнула с окна крошки, а бумагу от пирога свернула и спрятала в сумку - бабушка учила ее не мусорить и всегда убирать за собой после еды. Держась за ремень перекинутой через плечо сумки, Шеридан кинула печальный взгляд на Даниэля, и вздохнула. - Не делай только глупостей, пожалуйста. - еще раз попросила она. - Просто поговори, если хочешь, хорошо? Но без всяких штук. От Даниэля все же захватывало дух: такой нездешний и одновременно такой понятный, он приводил Эшлинг в состояние непонятного сдерживаемого восторга просто своим присутствием, и хаффлпаффка вновь не могла сдержать улыбки, когда отводила взор от лица француза. Удивительно, как страшные вещи могут приводить к хорошим последствиям: пугающие фестралы останутся теперь в памяти девушки, как существа, благодаря которым она нашла хорошего друга. Возможно, Шеридан, как восторженная спасенная девушка, идеализировала своего спасителя, но ей нравилось в нем все: его забавный акцент, манера говорить, жесты, даже вспыльчивость - все казалось красивым, и Эшлинг, у которой любование другими людьми было чем-то сродни восторгу ценителя искусства, рядом с де Фуа словно бы постоянно пребывала в состоянии эстетического экстаза. - А я, наверное, на урок. До вечера, да? Ей нравилось даже то, что можно попрощаться не "до свидания", а "до вечера". До_вечера. До еще одной встречи.
полная версия страницы