Форум » Архив «Lumiere-77» » [Кровь со специями - 07.11] ч.II » Ответить
[Кровь со специями - 07.11] ч.II
Fiann Lermont: Чемпионы в лесу. Встречают их аж в Хогсмиде: все, как положено, трибуны на главное площади, флажки с эмблемами школ, пирожки на улицах - и, очень удачно день совпал с тем днем, когда в пабе мадам Розмерты снова начинают варить глинтвейн. На улице уже достаточно холодно, и теперь это, скорее всего, будет самый популярный напиток. А пока его можно купить у разносчика прямо на улице. Глинтвейн из красного вина с корицей, глинтвейн из белого с яблоками, горячий пунш из сливочного пива. Напиться и ждать, выясняя, кто же все-таки будет первым и кто из чемпионов лучший. А можно даже потанцевать - по всей деревне слышна музыка. Все просто прекрасно. Можете спросить себя, надолго ли это. 07.11, от полудня. Все желающие.
Ответов - 63, стр:
1 2 3 4 All
Daniel de Foix: Ну, предположим, не повезло. Ему и впрямь не везло в этой Британии с копытными. Даром, что не лошади, а какие-то дурные существа с ужасной репутацией. Что фестралы, что эти кэльпи – по крайней мере, и у тех, и у других весьма острые зубы. Даниэль проверял. Но какой это порядочный шевалье сдаётся без боя? Не удалась одна попытка – предпримем вторую, третью, десятую – если понадобится. И если выживем после второй, конечно. Де Фуа крепко вцепился в поводья и удержался в седле, когда непокорная лошадь встала на дыбы. Но вот слушаться она его действительно отказывалась – понесла куда-то в метели... Француз ничего не мог разглядеть на пути, разве что мелькавшие тут и там силуэты – всадники, жители деревни, кричащие студенты, люди в стальных масках. Не было времени ни оглядываться, ни думать о чём-то, кроме взбесившейся кэльпи. А когда та, изогнувшись, вцепилась в голень Даниэля, тот вскрикнул, едва не полетев с лошади куда-нибудь на ближайшую обочину. Можно было, конечно, трансгрессировать в то же мгновение, но, во-первых, это вряд ли бы избавило его от кэльпи, а во-вторых – передвигаться на своих двоих с поврежденной ногой теперь будет затруднительно, пожалуй. Теперь надо удержаться в седле во что бы то ни стало! - Ах, вот ты как со мной! – В ярости выпалил француз, обращаясь к лошади и тщетно пытаясь высвободить ногу из хватки острых зубов. От боли очень хотелось постыдно кричать, ну, он и кричал во весь голос, первое, что в голову пришло – имя друга. Впрочем, в тайне надеясь, что тот увёл отсюда Жанну и сам где-нибудь укрылся. - Симон! Сидвилль, где ты?! – Но надеяться ли тут на чужую помощь? Де Фуа так часто привык полагаться на себя. “Чтобы справится с кэльпи необходимо накинуть уздечку ему на голову и произнести при этом Помещающее заклинание, которое сделает его покорным и беспомощным” – так написано в учебнике. Но кто вспоминает об учебниках, на бешеной скорости несясь куда-то в метели? Ты делаешь что-то, и только потом думаешь о том, что мог бы сделать с гораздо большей пользой. Но не время. Крепче обхватив лошадь за шею, Даниэль коротко замахнулся клинком прямо над её головой и ударил. ...Разрубая поводья, накинутые на неё предыдущим хозяином. - Давай, красотка, отпусти же меня, дьявол бы тебя побрал! – И вот она, та самая вторая попытка. Де Фуа снова накинул уздцы на шею кэльпи, произнося при этом необходимое заклятие. Ему нужна скорость сейчас, ему нужна эта лошадь! Не спрашивайте, зачем – хотя бы для того, чтобы выиграть этот бой, проиграв сражение. Или затем, чтобы догнать этих чёртовых всадников, вон один мимо промчался с белокурой добычей в седле. - попытка укротить лошадку №2
Markku Jokinen: Северяне привыкли к холоду. Срослись с ним, перестали чувствовать так остро и больно. Холод, он ведь больней, чем огонь. Огонь обжигает и затихает, а холод – медленней и аккуратней, тихой змеёй вползает и жалит. Но северяне привыкли. У них есть меха и огонь. Один ожог уберегает от другого. Но Маркку огонь не любил. По крайней мере, огонь внешний. Он был ему слишком чужд. А вот холоду финн был только рад. Он его приятно остужал, чуть усмирял силу внутреннего огня молодого человека. Только чуть. Но так холодно, как сейчас, Йокинену не было никогда. Вообще. По телу разлилась обжигающая онемелость, едва не перерастающая в какой-то паралич. Никогда. Никогда. Холод – это всегда союзник, а не враг. Не такой подлый враг, по крайней мере. Парень не успел даже толком сгруппироваться, как уже оказался распростёрт на земле. Левую руку раздирала обжигающая боль, усиливающаяся с каждой секундой. Сознание работало странными вспышками. Вспышка – стыд перед Керстин, что так и не утащил её подальше. Темнота. Вспышка – злость и страх за Пелагию, которая осталась здесь, в холодном крошеве боли. Темнота. Вспышка – жуткая боль в руке и полное онемение, доходящее, казалось, до самого сердца. Финн приподнялся на здоровой руке, пытаясь оценить обстановку. Сознание вёс ещё отказывалось работать в полную силу, но того клочка, что остался в толковом состоянии, хватило на то, чтобы понять, что попавшая в него стрелка продвигается вперёд, в его тело, к сердцу, что мощными толчками гнало по венам кровь. Пока ещё гнало. Слов Риттер он даже не услышал. Скорее прочитал по губам, понял на каком-то ментальном уровне, потому что обращение казалось ему самым желанным действием. Звериные инстинкты всегда привлекали Маркку, но никогда так сильно. Никогда. Сегодня был просто день слова «никогда». Зверь прочнее, чем человек. Тем более, чем такой жалкий в этот момент. Финн сосредоточился. Он всегда весьма смутно понимал, как происходит акт трансфигурации человеческого тела в звериное. Он просто делал. На уровне инстинктов, едва ли не памяти крови. Это и как аппарация, и как превращение оборотня. Бесконечно узкая воронка песочных часов, растягивание и изменение скелета и мышц. Раньше это было неприятно, но со временем финн привык. К тому же, плюсы анимагической формы были на лицо. Можно было реветь. И вот уже вместо массивного молодого человека на камнях площади распростёрся бурый медведь с пробитой у плеча лапой. Заворчав, как недовольная собака, животное впилось зубами в раненую конечность, - анимаг не был уверен в возможности растопить оружие ши, - и практически выгрызло кусок мяса с всё ещё движущейся стрелкой*. * - На оценку. Да-а, весьма специфически. Вытащить ледяную стрелку из тела. Вместе с окружающим «материалом», нда
Euphemia Bulstrode: Надеялась. Зря. Пыталась. Выходит, что тоже зря. Робкая застенчивая надежда – откуда она только взялась такая в этой безумии – ускользнула из немеющих пальцев морозной в этой вневременной зиме сталью. Вонзилась в землю, став из и без того неопасной вовсе бессмысленной. Лишней. Даже не достигнув, не коснувшись своим лезвием ши. А ведь Юфемия имела веру, тоже слабую, в то, что сможет противостоять ему хотя бы таким радикальным первобытным способом. Хотя бы не так скоро станет вновь безоружна перед мощью Неблагого. И вместе с капитулировавшей надеждой сущность заполняла пустота. Она, проклятая, гасила все мысли, притупляла разум, ограничивала своим плотным коконом все порывы. Давила, страшной силой давила. Какая она тяжёлая оказывается, когда кроме ничего не остаётся. Была ещё только песня метели. Среди прочего шума она звучала как-то особенно ясно. И казалось, что она воет её имя. Надрывно так – Ю-ю-ю-юфи, Ю-ю-ю-юфи – раз за разом. Одним голосом, знакомым, но не узнаваемым, на разные тона. И это тоже опустошало, добивало, вырывало остатки уходящей в пустоту веры в доброе чудо. Хотя бы в лице – распотроши его демоны на лимонные дольки – Дамблдора. И где, где этот дементоров добрый дедушка-волшебник, который не просто должен, а обязан хотя бы попытаться помочь своим студентам?! Но то было не их время, время злых чудес… Среди них особенно ярко ощущалась парализованная кисть. Просто она была ближе всего прочего и роднее, её собственная. Только девушка не чувствовала её совершенно. Пыталась пошевелить словно разом омертвевшими пальцами, и не могла, как ни силилась. И это вгоняло в ноющую в тон всему телу тоску. - Почему именно… кхр… мы? – Юфемия уже не говорила – из горла раздавался хрип и кашель. И где-то средь них пробивались слова. Крики на морозе сделали своё дело, лишая голоса, – всё шло именно к тому. Тогда закончится время бесед, - Может быть, посоветуйте, где… кх… мне сейчас обзавестись холодным железом? – она пыталась огрызаться, злясь на своё бессилие, на этот его тон, отравленный улыбкой, на то, что в руках не было пресловутого холодного. Можно ли его было явить с помощью магии, она могла лишь предполагать. Здесь нужен был материал и кузня, а не палочка, всё также сжимаемая во второй руке, и колдовские навыки – не всё здесь могло решиться с помощью магии. Она ещё хотела упрямо заметить, что подло предпочитать честное сражение с полноценно равными низкому похищению, но более говорить длинными фразами почти не могла. Юфемия уже не пыталась ни выхрипывать заклинаний, ни активно бороться. Разве только с невыносимым головокружением и тошнотой – ощущениями, усиливаемыми приливающей к голове кровью с каждым ударом сердца, пульсирующей от шеи до затылка. Но у неё ещё было право на последнюю попытку. Кажется, было, покуда в руках находилась палочка: - Vocare auxilio Cailleach Bheur!* – до безумия глупо, до отчаяния. Взывать к помощи той, что звалась богиней зимы, старухе из Бэра, воплощению могущества, к самой матери природе, и не верить, что её хрип будет услышан, но надеяться. Она же существовала, как существовали и ши. И ведь нередко её дозывались, иногда она приходила – в книгах гостиной Наследия и не такое можно было вычитать. И помогала. И всё правда, одна правда. Так от чего не рискнуть всем, пусть даже всеми оставшимися силами, ради этого. А если жизнью? Ради этого стоило. Не жалко. Но получится ли? Неужели всё было зря? - Робкая попытка воззвать к мифологической силе, ведьме ли, богине или сущности, той, что существует с начала времён. Призвать её на помощь. В порыве не самоуверенности, но надежды.
Alice Flint: Она каждый раз появлялась в самый неподходящий момент. Та, кого Алиса не спутала бы ни с кем другим под любой маской. Флинт так злилась оттого, что никогда не могла ничего доказать, никогда не могла поймать её! Но они-то обе знали. Кажется, знали с того самого дня, как за Беллатрисой Блэк захлопнулась дверь купе Хогвартс-Экспресса, что не оставят друг друга в покое никогда. Это как воин Света и служительница Тьмы – вечные и непримиримые враги, и судьбы их связаны неразрывно, переплетаясь, время от времени, так причудливо, что никогда не ожидаешь нового поворота. Сейчас Алиса тоже не ожидала. Увлекшись этими “играми” Неблагих, она позабыла о других в безумной и безжалостной метели. О тех, поимка которых входила в её прямые должностные обязанности. Одно радовало – кажется, ши было и впрямь не важно, на чьей ты стороне – они уравнивали всех. Вот и сейчас обе противницы остались без палочек. Но голос! Голос, выкрикнувший Непростительное заклятие, она узнала с первой же интонации. И эти чёрные волосы, что не скрывал уже капюшон мантии, могли принадлежать только ей. И слава Господу, что в мире нет второй такой, иначе мир бы этого не выдержал. - Соскучилась по Хогвартсу?! – Крикнула Флинт, подходя ближе к Пожирательнице Смерти, а, заодно, пытаясь понять, где теперь находятся их волшебные палочки. – Если ты за Лермонтом пришла, то поспешу тебя разочаровать – свидание с тобой сегодня не входит в его планы. Сними маску, Блэк! А то это какая-то драка без правил получается. А потом Алиса, заприметив, что находятся они прямиком за пабом “Три метлы” – на заднем дворе, обнаружила у себя в голове какую-то очень странную и почти безумную идею. Муди называл их Планами, и ни к чему хорошему они никогда не приводили. Надо было только выиграть время. Флинт сорвалась с места и, преодолев расстояние в несколько шагов, схватила Пожирательницу за левую руку, выворачивая её за спину, сжала запястье – впрочем, ожидая если не удара в ответ, то какой-нибудь не менее гнусной выходки. На ши она даже не смотрела, ибо сейчас была бессильна против него.
Nathaniel Eldredge: Надеяться на то, что Амалтея послушается и уйдет, не приходилось. Ведь Юфемля была ее подругой, близкой и верной, а он, Натаниэль, полный идиот, раз просил ее оставить, пускай и в целях безопасности. Но теперь Элдреджа волновало не только состояние сестры и ее безопасность, но и состояние окружающих. Всадники не унимались, доставалось всем, кто хоть как-то пытался их остановить, и их с Амалтеей не задело только чудом. Чем дальше, тем больше молодой человек хмурился. Трусов среди них не оказалось: ни одного. Никто и не думал убегать, спасаясь, даже старосты, которые постепенно увели младшекурсников, возвращались, чтобы продолжить неравную схватку. До ушей слизеринца донеслось что-то про холодное железо. Прекрасно! Только где его взять? Трансфигурировать? В мозгу члена дуэльного клуба, вот уже на протяжении многих лет, стали копошиться мысли. Обгоняя и перегоняя друг друга. Боевых чар, отражающих заклятий, вредных проклятий, щитов и активно атакующих заклинаний в голове обнаружилось предостаточно. А вот остального...кажется, добрую половину лекций профессора МакГонагалл он мирно проспал или был слишком увлечен рисованием. В Ши летели лавки, маски и прочие атрибуты, которые вполне могли сойти за холодное железо. Лавка достигла цели: после столкновения всадник рассыпался на множественные осколки. Элдредж шарил глазами вокруг себя: чтобы Амалтея ушла, нужно помочь Юфемии. Думай, Нейт, думай...чем быстрее придумаешь, тем спокойнее вздохнешь. Он снова кинул взгляд на Булстроуд: в руках девушки откуда ни возьмись возник нож. Художник было ойкнул, но сдержался, в следующую секунду нож полетел на землю, а один из Всадников вывернул ей руку. Вот дьявол! Тут внимание слизеринца привлекла кованая ограда, рядом с домиком возле которого они находились. Молодой человек направил на нее палочку.* Металлические прутья были несколько заострены кверху, что давало некоторую надежду, что план Элдреджа удастся. Через несколько секунд прут был выломан из ограды и завис в воздухе.** -Ради бога, только не лезь вперед... - он бросил на Амалтею такой несчастный взгляд, полный горечи и раскаяния, но больше ничего не сказал. Лишь закрыл девушке весь обзор своей спиной, оттесняя ее чуть назад. Еще один пас палочкой, слова заклинаний, и прут стремительно понесся вперед.*** Аккурат на Всадника, державшего Юфемию Булстроуд. * - собственно, на оценку; выломать заостренный прут из ограды, отправить его прямиком в Ши, пытаясь тем самым помочь или освободить Юфи :D
Darla Branstone: Дарла терпеть не могла соревнований, ни в каком виде и ни под каким соусом. Любое состязание рассматривалось ею как действие лишенного всякого смысла, кроме одного – получение минутного удовольствия от чувства собственного превосходства, сахарная косточка, брошенная собаке-гордыне. Действие, придуманное бездельниками, чтобы убить время, потратить, раздать не оставив себе ни кусочка, с тем чтобы позже жаловаться всем на его нехватку. Это не достойно даже презрения. Поэтому не было ничего удивительного в том, что сообщение о проведении Турнира в Хогвартсе было воспринято девушкой более чем холодно. Единственное что смогло заинтересовать ее в этом мероприятий – культурный обмен с иностранными гостями. Однако и это нисколько не помешало мисс Брэнстоун поначалу решить, что сегодняшняя прогулка в Хогсмид ей совершенно ни к чему. А возбужденные предстоящим зрелищем однокурсники, готовящиеся вопить что есть мочи гимн Хогвартса и придумывающиеся всевозможные кричалки для поддержки чемпионов, полностью уверили ее в правильности принятого решения. Поэтому она уселась в гостиной родного факультета, обложившись книгами, и с нетерпением ждала, когда последний болельщик ее покинет, чтобы в тишине и покое заняться своими делами. Но, к сожалению, ее планы провалились. Дарла поняла это, когда обнаружила, что несколько раз подряд написала одну и туже строчку в эссе по трансфигурации, вдобавок еще и зачеркивая ее после каждого раза. Прогулка стала неизбежной, и радовало только одно – большинство уже ушло далеко вперед, поэтому никто не нарушал одиночества, способствовавшего приведению мыслей в порядок. Погрузившись в себя, девушка не сразу заметила, как дошагала до деревни, в чувство ее привела метель, заставившая натянуть шарф на лицо, да какие-то непонятные звуки, подозрительно смахивающие на крики, что и вынудило ее удивленно посмотреть на абсолютно чистое небо, а потом и огляделась. Картина, открывшаяся взору мисс Брэнстоун, по меньшей мере заставляла испытать шок, а то и того хуже – дикий, первобытный ужас, прозванный инстинктом самосохранения, понуждающий не только сердце бешено биться о решетки костной тюрьмы, но еще и мозг агонизировать, желая вынудить ноги увести тело отсюда. Однако в сегодняшнем дне не было места логике и здравому смыслу. Поэтому вместо того, чтобы бежать, сверкая подметками сапог, Дарла не только не сдвинулась с места, но вдобавок ко всему еще и улыбнулась. Как улыбается человек, сбросивший со своих плеч груз, тяготивший его не один год. Девушке действительно давно не было так легко и хорошо, страх, пленяющий и подчиняющий разум на протяжении нескольких месяцев, перед лицом реальной угрозы вдруг отступил, оставив место эйфории от осознания того, что больше не надо себя изматывать, ожидая нападения каждую секунду, все решается здесь и сейчас. Пан или пропал. Улыбка девушки стала шире, она извлекла из карманов мантии палочку, но в бой бросаться не спешила, еще успеет. Вместо этого, Дарла сложила свободную руку козырьком, пытаясь более детально изучить обстановку.
Fabian Prewett: Страха не было – была смутная злость на то, что даже праздник не может обойтись без беды. Когда в штаб начали поступать сообщения о событиях в Хогсмиде, Фабиан с готовностью забросил всю бумажную работу, от которой болела голова. Аппарируя с группой авроров в самый центр происходящего безумия, молодой человек знал только обрывки информации, про беловолосых всадников, про то, что заклинания на них не действуют и эти создания всего лишь играют с жителями и гостями Хогсмида. Играют в очень жестокие игры. Тяжёлая завеса снега ослепляла, оставляя волшебников беспомощными перед врагами. Отовсюду доносились крики, но среди метели невозможно было рассмотреть, кто где находится: мелькали лишь силуэты. Пруэтт метнулся к ближайшему дому, мимо него пронёсся всадник на кэльпи, у которого через седло была перекинута девушка. Зрачки аврора расширились и он мгновенно забыл про бесполезность лобовой атаки. -Insendio! * Не останавливаться, не позволить этим тварям выиграть время – впрочем, что говорить, внезапность оказалась слишком удачным ходом и выровнять счёт будет непросто. Но не существует невыполнимых задач, есть лишь недостаточная подготовка и неуверенность в себе. Бесполезно пытаться, надо просто делать. Забежав за угол паба, Фабиан увидел странную картину: две девушки, в одной из которых молодой человек узнал стажёра его отдела, сражались друг с другом, а недалеко от них стояло светловолосое создание. Наблюдало? Какая-то мысль вертелась в голове, однако среди общей суматохи постоянно ускользала; остановить её оказалось невозможно. Брат, наверное, хорошо, что тебя здесь нет – больше шансов, что ты останешься невредимым, но именно в этот момент я сожалею о твоём отсутствии. Ты бы понял... Не дожидаясь реакции на своё появление, аврор быстро окинул взглядом местность – этих тварей вообще можно хоть чем-то убить? - Waddiwasi! ** * поджечь волосы Ши, несущему мисс Гильдебрандт. На худой конец поджечь хвост кэльпи. ** сбить Неблагого черепицей с ближайшей постройки.
Bellatrix Black: В деревне, которой нет на географических картах, творилось нечто несусветное. Все в рамках логики. Чьей-то довольно причудливой логики, но все же не за ее пределами. Так отчего же Белле снова стало не по себе? Как тогда в одном из дворов Лондона, когда мир вокруг не просто сошел с ума, он бил все рекорды паранормальности даже для выросшей в мире магии волшебницы. Беллатриса не знала, что за напасть здесь происходила. Ей не было дело до того, каким образом тут очутились эти беловолосые существа, были ли они телесны, или же это массовые галлюцинации. Все равно. Ей было только не понятно, почему именно здесь и сейчас? Почему ей снова портят планы?! Катастрофически невовремя! Таким даже обычное невезение не бывает, это какой-то заговор, и от этого девушка становилась только злее. Сейчас достанется всем. Неважно, кому первому, пусть даже палочка улетела в неизвестном направлении. Нахальной девице, которая все еще верит в честность на бою? Что ж, пускай ей. - Драк по правилам не бывает, Флинт, пора бы это усвоить! – рявкнула она озлобленно, решительно направляясь в сторону извечной противницы. Неизвестное существо в одном право. В том, что биться она сможет и без палочки. Еще не знает правда как, но сможет. Уверенности юной Блэк было не занимать..А вот с реакцией бывали проблемы. Видимо, будущих авроров все же чему-то учат, ведь маневр Алисы Пожирательница никак не ожидала. Пара мгновений, и вот она уже лишилась свободы действий одной руки. Той самой руки, на которой была Метка. У Беллатрисы едва не поплыло все перед глазами. На какие-то доли секунд ей показалось, что у нее нет больше этой руки, нет этого знака, ничего больше нет, даже себя в этом мире, полном чудовищных нелепых случайностей и стечений обстоятельств, над которыми даже у нее нет никакой власти. - АААА! – во все горло закричала Блэк, резко падая на бок и таща за собой на занесенный метелью тротуар соперницу, пытаясь в падении еще и ударить ее ногой. До появившегося молодого человека ей уже и дела не было. Освободить бы только руку, себя, свою злость, годами накопленную на давнего врага.
Alice Flint: Если нет воли, характера, силы, если нет некоего внутреннего стержня, который позволяет не сломаться, когда судьба отвешивает тебе не самые слабые из своих ударов, один за другим, то никакая волшебная палочка, даже будь она у тебя, уже не поможет. Алиса знала древнюю легенду о менестреле, победившем воина, который так и не взял в руки меча во время поединка. Потому что иногда непобедимым, разящим наповал оружием может служить слово. Иногда – взгляд, вера или просто сила. Злость тоже может быть оружием, когда не остаётся ничего другого. Перед тем, как Блэк завопила невыносимо громко, Алиса успела различить в метели мужской силуэт – совсем рядом. Ей показалось, что он принадлежал одному из братьев Пруэттов, что внушало хоть какую-то надежду на благополучный исход. Фабиан и Гидеон, где бы они не появлялись, всегда знали, что нужно делать. На службе она всё чаще брала с них пример, старалась учиться у добрых и смелых парней. Но сейчас Флинт даже разглядеть ничего не успела, Пожирательница резко сдёрнула её на себя, увлекая вниз – прямо на мостовую. Впрочем, за последние пять минут Алисе не впервые пришлось падать, да и недавний удар в живот Неблагого был намного более сильным, чем отчаянный пинок раскричавшейся Беллы. Однако удар той пришёлся прямо по колену, и девушка не устояла на ногах. Она, вскрикнув, упала вслед за своей противницей, но запястье её так и не выпустила, всё сильнее стискивая его правой рукой. - А мне плевать, у меня свои правила. – Хриплый голос, Флинт приподнялась на плече и навалилась на Блэк сверху, прижимая её своим телом к холодной мостовой. Чёрные волосы Пожирательницы разметались по белому снегу, но Алисе хотелось видеть глаза. Такие же чёрные глаза, бездонные – в них никогда не увидишь света. - Надоел мне твой маскарад. – Тяжело дыша, девушка свободной рукой потянулась к лицу Беллатрисы, чтобы один рывком сорвать с него маску.
Rendell Bulstrode: Как ни прискорбно, но лишком часто бывает так, что торжество длится очень недолго. В случае с Ренделлом это было именно так. Едва он успел представить картину собственного триумфа, как все померкло. Краски сгустились, смешались в неразличимое пятно, пляшущее перед глазами, и боль, словно волна цунами, с головой накрыла его, как сердитая мачеха укрывает колючим одеялом верблюжьей шерсти. Булстроуд не верил в Бога; он верил в себя, в то что любой вопрос можно решить силой, в «кузнецов» своей судьбы и прочую красивую чепуху. Но силы изменяли ему сейчас – он хотел встать, хотел защититься, поставить причинившее ему боль существо на место; но не мог. И это собственное бессилие мучило его едва ли не сильнее той неведомой магии, что тысячами игл пронзала напряженное тело. Да, он не верил в Бога – если бы верил, то сейчас молился бы, а так в голове у Булстроуда были лишь проклятия, полные злобы на весь свет сразу. Но даже они исчезли, едва неблагой с силой пнул пожирателя в незащищенный живот – на какой-то миг (сколько он длился, как знать?) стало еще больнее, и окончательно осознать происходящее Ренделл смог лишь очутившись перекинутым поперек кэльпи. Его пленили словно ребенка, словно беззащитный мешок с крупой. От унижения к горлу словно подступил ком – воздуха отчаянно не хватало; словно, вытеснив кислород, место в этих летающих повсюду молекулах занял этот ледяной, будто не умеющий таять снег. Палочку Булстроуд по-прежнему крепко сжимал в ладони, но никак не находил решимости ей воспользоваться – ощущение собственного бессилия в буквальном смысле не давало пошевелиться. Даже разлепить губы удалось не с первой попытки, словно неведомая сила не хотела слышать ни единого слова. - Мне не нужен Бог, - через силу прохрипел пожиратель. Вышло так по-детски, словно избалованный ребенок сообщает матери, что кашу есть сегодня не будет – осталось только разозлиться самому на себя за подобную слабость, непозволительную. – И умирать я не хочу. – Звучит еще более глупо, правда? А в мыслях одна безысходность – здесь не поможет магия, выхода нет. И чувствовать себя бессильным невероятно страшно. В особенности тому, кто привык считать себя в числе сильных, крепко удерживающих собственную судьбу в руках. И не осознавая что делает, Булстроуд предпринял попытку аппарировать со спины этой клыкастой твари.* Сказать по чести, он плохо представлял себе как это будет выглядеть и чем кончится, но почему-то ощущение твердой земли под ногами казалось таким заманчивым, что подсознание действовало будто бы без его на это согласия.
Simon de Cideville: Даже верный путь не всегда приводит к нужному результату. Только что, Сидвилль убедился в этом на собственном опыте. Может быть, в чьих-то глазах эта безумная попытка и делала ему честь, но это ничего не меняло; не вышло. Он был отброшен назад, как взявшая разбег, вздымавшая пену, соленая морская волна, всей своей силой натолкнувшаяся на мол. Единым жестом руки, без особенных затрат силы со стороны неблагого. Он летел по воздуху, врезаясь в стаи снежинок, падал на землю, кувыркался, выворачивая тело самым неестественным образом, а в ушах все еще стоял испуганный голос Гии. «Уходи!» - словно холодной плетью прямо по сердцу; он все равно знал что не оставит ее, просто не сможет сдаться. И едва падение наконец прекратилось, француз сразу же дернулся, пытаясь приподняться на локтях (выше от этой насквозь промерзшей британской земли, пока та не высосала остатки тепла и его последние силы), и тут же повалился обратно в снег, вскрикнув от неожиданности – левую руку пронзила такая боль, словно ее кости сошлись в запрещенной драке, скрестившись, подобно шпагам. Симон успел подумать о том, что это наверняка перелом, не меньше, но времени на размышления вовсе не оставалось. Он неуклюже приподнялся, сев на колени, вытряхивая из рукава чудом уцелевшую волшебную палочку. Кожей в воздухе чувствовалась страшная сила, но никак не удавалось понять, кто же зовет ее. Безысходность – тот самый предел, на котором каждый показывает свои результаты. Ворвавшиеся в деревню уже принесли кровавую жертву, и Сидвилль тоже был готов заплатить своей кровью. Вперив в небеса невидящий взгляд, он покрепче сжал в кулаке подобранную с земли волшебную палочку и рассек ей воздух, словно разрезая его ножом. Он и правда резал – на левой, поврежденной руке, тут же вспух длинный багровый порез, от локтя почти до запястья. Густая кровь больше не капала на бывший когда-то девственно чистым снег – она лилась, напоминая ручей по весне, только смотрелось то куда страшнее. Нужно было быть осторожнее, но он не мог ждать, в надежде, что ему хватит сил вовремя остановить кровь. Он звал. Точнее взывал, просил о помощи. Мать-Природа не должна бросать своих детей в минуты опасности. И не должно быть обиды за такую приземленную жертву – все равно, дороже у него сейчас ничего не нашлось, только это. И в свете странного мерцания вокруг все еще зажатой в руке волшебной палочки, лужа крови все увеличивалась, принимая какие-то странные формы. Хотя, на самом деле, француз даже не был уверен, нужна ли ему для этого волшебная палочка. Но она удерживала его здесь, в сознании. А сознание все звало. Он смотрел в Небо, плохо что различая и пел – правда вряд ли кто-то из тех, что вокруг меряют землю двумя ногами, мог бы это услышать. Потому что в его песне не было слов, ни одного – только отчаянная безмолвная просьба. Мольба о помощи. * Ну, я подумал, зря я что ли язычник xD В общем, вызывает Сидвиль духа(ов) природы в помощь, взывая к Матери. А там как получится.
Dietrich Lumier: Это был какой-то день неудач и неудачников, и неизвестно, что тому было виной, то ли магия ши, а то ли нерасторопность и недогадливость студентов, так или иначе, вокруг происходил кошмар и героям нынче не везло больше всех других. Джеремайя Свифт не уловил, как остроухий увернулся от его ударов и от его маски, но зато очень хорошо прочувствовал, как обутая в мягкий сапог нога бессмертного входит ему в живот четким, отработанным и безжалостным пинком. Пытающаяся спастись Пелагия тоже неведомым образом промахнулась... а может, ее похититель был равнодушен к человеческой стали - а вот мисс Тагвуд и ее флюгер имели успех, во всяком случае второй за сегодня ши упал, рассыпаясь на мелкие ледяные осколки. И героиня Жанна тоже могла записать жертву на свой счет, но к тому времени она больше интересовалась Джеймсом Поттером, а не еще одной кучкой льда. Пока Маркку, наследник финнских колдунов, выгрызал из себя эльфийскую стрелу, а Кристен тщетно стреляла в метель - Даниэль де Фуа пытался укротить кэльпи, и небезуспешно. Водяная лошадь встала на дыбы, почти завизжала, но покорилась всаднику. Впрочем, всаднику было не до радости - из развороченного колена лилась кровь и текла по боку кэльпи, тяжелыми каплями падая на снег. Как раз в этот момент медведю-Маркку удалось вытащить и выплюнуть на снег ледяную стрелу. А вот Натениэль промахнулся. Его прут улетел куда-то в завесу снега и исчез в ней, даже не заставив сида обратить на него внимание. Юфимия воззвала. И воззвание ее не осталось без ответа - метель взвыла еще сильнее, ши расхохотался: - Бедная, бедная леди... Как это мило - взывать за помощью к Той, что нас послала! Он был не единственным, готовым общаться, и, возможно, кроме мисс Буллстроуд было еще двое смертных, решивших исход нападения - отнюдь не оружием, и вряд ли того желая. Пока у тех, кто пытался сражаться, все валилось из рук и не выходили самые простые заклинания, зато отлично выходили разного рода неудачи... вот, к примеру, мистер Пруэтт, вместо того, чтобы устроить пожар нападающему, поджег собственную мантию, и мог бы поклясться, что не виноват в этом, и что палочку его саму повело в сторону... но! Ши, за которым бежал Александер, остановился и не слишком дружелюбно сказал: - Чего тебе? я ничем не смогу тебе помочь... А тот, что вез Пелагию, внезапно натянул поводья и уставился на Симона Сидвилля. Посмотрел, направил кэльпи в его сторону, а потом вдруг спрыгнул на землю и бережно поставил на ноги фройляйн Гильдебрандт. - О, да у тебя правильная душа, человек, - вдруг улыбнулся он, - держитесь, и будьте счастливы двое. И пропал, словно его сдуло метелью. И вдруг всех студентов и гостей турнира окутала снежная пелена, закружила в ветре, унося прочь от всадников, Хогсмида и его черепичныхкрыш, и каждому показалось, что он вдруг уснул. А когда проснулся, то обнаружил себя у ворот школы, под ясным осенним небом, на куче листьев или в подмерзшей траве. И только отсюда, с холма, было видно, что Хогсмид окутывает плотный белый туман. Студенты и аврорат у ворот школы. Пожиратели - на опушке Леса. Травмы, раны, синяки и прочее - прилагаются.
Alexander Lermontov: Лежать на земле до поры до времени было приятно. Тепло. И тихо. Одни только струны где-то на пределе слышимости наигрывали незапоминающийся тоскливый мотив. Алек лежал с открытыми глазами, бездумно созерцая чистое небо, до тех пор, пока оттаявшее тело не стало воспринимать неудобно упиравшиеся в спину неровности подмерзшей почвы. Вместе с чувствами вернулись и воспоминания. О том, как он спешил за Недобрым, о его странных словах и покрывшей всё метели. Это было похоже на ночной кошмар, так своевременно и резко всё оборвалось… Голова отозвалась на резкий подъем сильной болью, припоминая удар о мостовую Хогсмида, но через пять секунд Алек уже забыл о ней. Не обращая внимания на протесты организма, он поспешил туда, где в куче листвы он заметил отблеск рыжих волос. Откуда? Как? Когда? Да какая разница. Хуже мгновения Алек не переживал с тех пор, как впервые после школы появился у порога собственного дома. Он никогда не думал о том, что переживала Маделайн, когда он исчез. Но резкая боль в груди, острый и холодный страх, очевидно, был родственником её переживаний. Он смог вдохнуть только когда приподнял девушку и понял, что она жива и невредима, за исключением пары царапин. - Маделайн… - с облегчением прошептал он, осторожно убирая яркую прядку с её щеки.
Daniel de Foix: что-то меня и впрямь накрыло. извините. Нужно было удержаться в седле, во что бы то ни стало – и Даниэль сделал это. Намертво вцепился в шею вставшей на дыбы кэльпи, крепко держал уздцы, молил всевышнего о том, чтобы эта непокорная лошадь, наконец, сдалась ему. Удивительно, но лошадь и впрямь сдалась, француз даже ухмыльнулся – дерзко и смело, почти не замечая, что теряет столько крови. Так всегда бывает в момент опасности, адреналин и эмоциональный подъём действуют как анестетик, вот только всё это обычно плохо заканчивается. Однако эту маленькую победу уже можно было записать на свой счёт, она придавала сил, которым больше неоткуда было сейчас взяться. - Тише, эй. Чего раскричалась, красавица? – потрепав гриву лошади, де Фуа развернул её и направил обратно вдоль улицы – туда, куда ши увозили девушек в метели. Слишком быстро не получалось – всему виной была поврежденная нога, но кэльпи уже сама несла француза мимо домов, настигая одного из светловолосых всадников. – Давай, догони его! Если не ты - больше никто не сможет! Даниэль мог бы поклясться, что по пути заметил Симона, а рядом с ним одного из Неблагих и светловолосую девушку из делегации Дурмстранга, он даже придержал поводья, намереваясь помочь другу, а потом... потом почувствовал, что его неумолимо клонит в сон и, наверное, метель разыгралась ещё сильнее прежнего, а он прямо здесь и сейчас потеряет сознание, упадёт с лошади и замёрзнет навсегда. - Вот дьявол! – Собственный хриплый шёпот будет последним, что вспомнит француз перед тем, как наступит темнота. ...Сознание возвращалось с болью. С такой сильной болью, что хотелось немедленно провалиться обратно в спасительное забвение. Открыв глаза, Даниэль совершенно не понял, где находится. Он лежал на спине на холодной земле и видел над собой ясное безоблачное небо, метели не было больше, как не было ни снега, ни лошади. Зато были шпили замка Хогвартс совсем рядом, теперь уже бесполезный меч в одной руке и палочка в другой. С трудом разжав похолодевшие пальцы, француз отбросил в сторону клинок, правда, палочку так и не выпустил. Попытался было подняться, или хотя бы сесть, но быстро понял, что даже этого он не сможет. Поэтому Даниэль подтянул к себе поврежденное колено, которое снова отозвалось невыносимой болью, стиснул зубы, чтобы не закричать, и просто прижал ладонь к кровоточащей ране. Если бы он решил воспользоваться услугами местной британской клиники имени св. Мунго, то в отделении травм от живых существ его наверняка записали бы в постоянные клиенты. Но теперь было совсем не до шуток – Даниэль плохо понимал, что произошло, что происходит, он знал только, что надо использовать кровоостанавливающее заклятие, но отчего-то совсем не мог вспомнить, как это сделать. Только перед глазами картинкой из памяти стояло лицо перепуганной Эшлинг, которая шептала это самое заклинание для раны на его плече. Где ты, самая светлая девочка? ...И тут Даниэля запоздало накрыло – как-то разом, огромной волной из страха, боли, отчаяния, мольбы, и десятка других эмоций, сплетенных воедино, таких разных, но одинаково сильных. Это было... невыносимо громко, глубоко, пробирало насквозь и не давало никаких шансов к сопротивлению. Жар, бред, холод – всё вместе, и ничего из этого. Было просто плохо... всем. А он ничего не мог сделать. На пронзительное осеннее небо тоже смотреть не мог. Только перевернулся на живот, лицом к земле, вцепился зубами в предплечье. Кровь на ладонях, плечи дрожали, и Даниэль ненавидел себя за эту постыдную почти_истерику. Не страшно же. Ни на мгновение. Только больно и холодно. Всё было зря.
Markku Jokinen: - Здравствуй, меня зовут боль. - Потрясающе. Не только тянула со знакомством, так ещё и врёт. - Вру? Почему? - Тебя зову не боль. А Боль. - Не имеет значения. - Очень даже имеет. Если бы тебя звали просто боль, я бы уже бегал. Большой медведь-гризли, знаменуя окончание внутреннего диалога со своей гостьей, выплюнул на окрасившийся багровым снег маленькую эльфийскую стрелку. Во всём выбравший путь грубой силы, а отнюдь не коварства, ловкости или изящества, Йокинен был поражён тем, что такие колоссальные неудобства ему доставил такой маленький и, в общем-то, красивый предмет. Животное с трудом поднялось на ноги и, чуть пошатываясь, направилось к ближайшему из костлявых гостей, чтобы и ему тоже что-нибудь выгрызти. Желательно, что-нибудь важное. Но только дойти он никуда так и не успел. Потому что замер, скованный волной величайшего облегчения, когда один из ши ссадил с коня Пелагию. Финн был близок к тому, чтобы броситься к французу, которому девушку буквально вручили, и расцеловать его в обе щеки. Только, пожалуй, тот вряд ли бы обрадовался, навались на него огромный медведь, тут же принявшийся облизывать ему щёки. Оставалось найти Керстин. И именно в тот момент, когда зверь, оборачиваясь, свалился на бок из-за неправильного упора на единственную переднюю лапу, всё вокруг заволокло метелью. Марк почувствовал только, что его подняло и с размаха шлёпнуло на мёрзлую траву. Покалеченным плечом. Возмущённый медвежий рёв довольно быстро сменился громогласным «Votakka!», выплюнутым уже обратившимся Йокиненом. С мыслями он собрался довольно быстро, а отключаться от потери крови в форме животного ему ох как не хотелось. В человеческом теле боль стала более острой, но проясняющей рассудок. Молодой человек приподнялся, зажимая рваную обширную рану на левой руке, и огляделся, пытаясь взглядом найти Риттер и удостовериться, что с ней тоже всё в порядке. Про то, что меж пальцев весело сочится кровь, щедро орошая пожухлую траву, он как-то даже и почти забыл.
Mafalda Hopkirk: Впервые в жизни Мафальда Хопкирк оказалась не у «дел», по стечению обстоятельств, первые всадники, появившиеся на площади с метелью, сшибли с ног нашу маленькую хаффлпаффскую старосту. От тяжёлого удара копытом по голове её спас лишь Господин Случай, но всё равно, волшебница ударилась достаточно сильно о каменную мостовую и немедленно отключилась, пропустив то представление, которое устроило детям и аврорам недобрые фейри. Кстати, ши и им подобные были одними из самых любимых мифических персонажей Мафальды, но воочию с ними девушка никогда не встречалась, конечно, если не считать Блуждающего огонька в корнуолльском болоте, который она встретила, когда гостила у бабушки прошлым летом. Впрочем, может оно и к лучшему? Помня вспыльчивый и непростой характер хаффлпаффки и её любовь к приключениям, то мисс Хопкирк была спасена от опрометчивых и глупых поступков, которые она бы точно совершила окажись в здравом уме и трезвой памяти. Поэтому когда Мафальда очнулась, она, честно говоря, не сразу поняла, где находиться. Голова была тяжелее чугунного котелка, а в горле застрял ком. Мафа неуклюже поднялась, её качнуло, как осину от порыва ветра, но волшебница всё же устояла на ногах. На лбу красовался синяк и глубокая ссадина, из которой до сих пор сочилась кровь. Мафальда ещё не знала, но во время удара она заработала классическое сотрясение мозга, хоть и в лёгкой форме. Перед глазами всё плыло. Волшебница сделала пару неуверенных шагов по направлению к людям впереди. Кто-то очнулся раньше её. Она совсем ничего не понимала и даже в таком плачевном состоянии была готова вцепиться в любого и потребовать от несчастного подобный рассказ о том, что здесь произошло. Но задуманное Мафе так и не удалось осуществить. В нос ударил неприятный запах, в глазах потемнело. Колдунья согнулась пополам и схватилась за живот. Но, к сожалению, девушке всё же пришлось расстаться со своим завтраком. И сделала она это весьма необычным образом, раскрасив ботинки какого-то молодого человека в весёлый жёлтый цвет. Прижав ладонь ко рту, хаффлпаффка посмотрела на беднягу, которому не повезло оказаться рядом с ней, и этим молодым человеком оказался тот самый финн, с которым Мафа недавно выясняла отношения на квиддичном поле. Щёки Хопкирк порозовели от смущения. - извините, я не специально. – пробормотала маленькая волшебница. - а что тут произошло?
Kerstin Ritter: Все стрелы поглотила метель, а потом метель поглотила и саму Керстин, но, очнувшись на земле, холодной и жесткой, она знала, что это не сон. Рука по-прежнему твердо сжимала лук. Риттер села, сняла с плеча колчан и пересчитала стрелы, покачала головой, злясь на себя - ничего не смогла против них. Потом Керстин оглянулась и увидела, что вокруг много людей, тех, кто был там. Но как они оказались тут, вдалеке от деревни, у ворот замка? Она ничего не понимала, щека горела, рассеченная мечом сида, и тут немка вспомнила про Маркку с ледяной стрелой в плече. Финна она сразу заметила и рану его тоже заметила, крови было очень много. Она уже бросилась к Маркку на помощь, как путь ей преградила девушка, которой тут же стало плохо. - Entschu... Извините, Вы в порядке? Нет, Вы ранены. Вам лучше сесть, садитесь прямо на землю, не страшно. Посадив осторожно девушку на траву, Керстин повернулась к Маркку. - Wieviel Blut hast du vergelieren? Markku, hast du den Pfeil ausgenagen?* Девушка присела на колени рядом с финном, положила рядом лук, обернулась быстро к девушке из Хогвартса с раной на лбу, пытаясь ободряюще улыбнуться, а затем вновь обратила внимание на товарища. Керстин извлекла из кармана палочку и, осторожно убирая руку Маркку, произнесла негромко: - Haemostatio. Она не знала, остановилась ли кровь, потому что ее было очень много, и рана выглядела так, что было ясно, что простым кровоостанавливающим здесь не поможешь. Риттер вновь обернулась вокруг, в поисках помощи. - Нам нужен доктор, - громко сказала она по-английски. - Здесь нужна помощь. Теперь она злилась еще больше, что ничего путного сделать не может, и даже про собственную боль забыла. - Ferula, - вновь направила девушка палочку на рану. - Alles wird gut**. Вряд ли Маркку нужно было успокаивать, но она пыталась, не привыкшая переживать за себя, теперь Керстин очень переживала за других. Вновь обернувшись к девушке, она стала стаскивать с плеч пальто. - Вы не замерзли? Возьмите, пожалуйста. * Сколько крови ты потерял? Ты выгрыз стрелу? ** Все будет хорошо.
Markku Jokinen: Вокруг было действительно много людей. Как студентов, так и служащий английского Министерства Магии. Маркку усмехнулся про себя: знай его отец, что английское Министерство не совсем в состоянии обеспечить полную безопасность молодёжи, он бы, во-первых, не отправил сюда сына, а во-вторых, наверняка бы указал мировому сообществу на некомпетентность чужого министерства и взвинтил на что-нибудь цены. Он бы нашёл за что. Но юный Йокинен был несказанно рад тому, что его отец ничего не знал. Потому что здесь было интересно, чёрт возьми, а не глухо, как винном погребе. Маркку вообще отличался своеобразной логикой. Несмотря на то, что плечо горело в огне, явно позже грозя воспалиться, а голова была тяжелее пушечного ядра, настроение у финна было отменное. В кровь всё ещё толчками поступал адреналин, да, к тому же, насколько молодой человек умудрился рассмотреть, особо худо из окружающих не было никому. Все были живы. Увлечённый своими думами и сжиманием плеча, дурмтранговец пропустил момент, когда рядом оказалась та самая хаффлпафская леди, использовавшая метлу в качестве орудия. Но не успел финн вскочить, чтобы поддержать не слишком уверенно шагающую мисс Хопкирк, как она уже отомстила ему за нерасторопность: элегантно испачкав ему ботинки чем-то солнечно-жёлтым. И уже далеко не аппетитным. - Это омлет, мисс Хопкирк? – полушутливо поинтересовался Йокинен, помогая Мафе сесть вместе с вовремя подоспевшей Керстин. Как только Марк увидел ровную рану, рассекающую щёку немки, его вновь обдало жгучим стыдом. Не усмотрел. Не уберёг. И толку-то от него? - entschuldigen sie bitte*, - тихо сказал парень, покорно убирая руку с предплечья, - das ist meine Schuld**, - он тяжело сглотнул, переводя взгляд обратно на Хопкирк. Это было абсолютно неправильно. Возиться сейчас нужно было отнюдь не с ним. Фройляйн Риттер весьма удобно указала палочкой не на куртку, а на голое тело, поэтому Марк почувствовал, как повязка сдавила плечо, не затронув куртку, - Kerstin, genug! Danke schön. Ich has den Pfeil ausgenagen, und alles damit***, а уж глядя на то, как фройляйн Риттер пытается снять с себя пальто, Маркку и вовсе едва не озверел. Он бы наверняка смог просверлить в родной немке дыру, если бы знал, как, - Керстин, - он укоряющее взял её за руку, которую она пыталась высвободить из рукава, - сядь, пожалуйста, - теперь он говорил на английском, чтобы мисс Хопкирк не чувствовала себя не в своей тарелке от иностранного лопотания, - а не то мне придётся применить силу, - он полушутливо сдвинул брови и начал аккуратно стаскивать с себя куртку. Она всё равно была испорчена – здоровенная дыра на рукаве вряд ли когда-либо могла стать модным трендом. Но, похоже, сегодня был не день его одежды. Куртку он накинул на плечи Мафальды, а широкий шарф, который директор предписал ему носить после болезни пошёл на укрывание Керстин. Теперь Йокинен мог почувствовать себя хоть чуточку полезным. К тому же, с раны всё равно нужно было снять всё лишнее, потому как кровь наверняка только затаилась, вот-вот намереваясь вытечь из под корочки, появившейся после кровоостанавливающего. * - извини, пожалуйста ** - это я виноват *** - Керстин, хватит! Спасибо большое, я выгрыз стелу, и хватит об этом
Aisling Sheridan: В Хогсмид Эшлинг опоздала. Уолден не пошел, занятый своей невестой; не пошла и Фэй, и Шеридан, неспособная собраться куда-то вовремя, если только кто-то не руководит ее сборами, естественно, пропустила все на свете. Когда она спускалась по лестнице, замок уже был почти пуст: большая часть учеников ушла если не встречать чемпионов, то просто весело проводить время в волшебной деревеньке, а Эшлинг отчего-то не спешила - останавливалась порассматривать картины и поздороваться с их обитателями; пару раз скатилась по перилам лестницы; попробовала пройти холл, ни разу не наступив на зазоры между камнями в полу... Большую часть интереса от любого события для Эшлинг составляла компания, и сейчас, когда оной у Шеридан не было, и интерес к празднику в Хогсмиде несколько притупился. Она неспешно вышла из дверей школы, зябко кутаясь в теплую мантию; запрокинула голову и порассматривала быстро бегущие серые облака, пытаясь понять, разгонит их ветер или наоборот нагонит грозу, а потом стала спускаться по дорожке к воротам замка, играя сама с собой в игру "угадай победителя" - а Эшлинг не сомневалась, что поспеет к его объявлению. Самым вероятным вариантом казался немец, но именно потому хаффлпаффка его не выбирала: слишком очевидно, а в таких делах вечно бывают сюрпризы. Тогда француженка или Мио? Еще не достигнув ворот, она поняла, что что-то случилось. Из-за ограды доносился шум - множество голосов, и все встревоженные, беспокойные, иногда плачущие и истеричные, и еще - словно бы стоны и плач, и крик чей-то... Шеридан ускорила шаг, незаметно для себя переходя на бег; сердце, обыкновенно тихое и незаметное, сейчас гулко стучало в груди, и было страшно приближаться, но ноги словно бы несли сами, а Эшлинг вдруг с ужасом вспомнила пугающие события прошлого года, когда никто в школе не мог быть уверен в том, что не станет жертвой пугающего зла. Она выбежала за ворота и замерла; Шеридан вдруг показалось, что ее страхи правдивы, потому что открывшееся взору хаффлпаффки зрелище было пугающе знакомо: то там, то тут - раненые, повсюду - напуганные, чуть поодаль - плачущие... Это было как гром среди ясного неба, словно бы вернулся отступивший ранее кошмар, и знакомый страх тут же проснулся с новой силой, будто бы и не пропадал никуда. Эшлинг напугано и беспомощно оглядываясь, стараясь взглядом отыскать кого-нибудь из друзей, и не зная, чего больше боится - найти их среди раненых или не найти. Уолден должен быть в безопасности. Фэй тоже. А еще... Сердце ударилось о грудную клетку. Она узнала бы эту фигуру, в какой бы позе он ни лежал. Шеридан сама не помнила, как очутилась рядом с лежащим на земле французом; с неожиданной осторожностью опустилась рядом на колени, не чувствуя, как по щекам уже стекают крупные слезы, и замерла так, чуть вздрагивая от приближающейся истерики. Он лежал без движения и Эшлинг на мгновение почувствовала, как покрывается липким потом при мысли о том, то де Фуа мертв. И лишь потом она заметила, что плечи его едва заметно вздрагивают, но не сразу отважилась коснуться Даниэля - просто сидела рядом, чуть подрагивая от подступающих рыданий, и думала, что все в мире неправильно, нечестно и жутко несправедливо, а ее опять не было, когда она нужна была, а теперь Даниэль лежит вот так лицом в землю, и Мерлин знает, что случилось, и может даже... - Дээээн...иэээл, - срывающимся голосом позвала Эшлинг, и в голосе ее слышалась паника, граничащая с истерикой, - Дэээ... нииииээл... п-п... пожалуйста... тыыы не умирай... а? Ладонь Шеридан легла на спину француза, и дрожь его словно бы передалась девушке, давая толчок копившейся панике: Эшлинг вздрогнула и зарыдала в голос, одновременно пальцами судорожно цепляясь за плечо француза, пытаясь перевернуть его на спину. - Мне так жаль, - зачем-то повторяла хаффлпаффка, - мне так... пожалуйста, Дэн...
Daniel de Foix: Сначала он почувствовал её – словно яркую сильную вспышку, вмиг разогнавшую темноту, и только потом услышал голос. И, кажется, всё равно не перестал чувствовать, потому что её страх, хоть и мешался с эмоциями других, ощущался гораздо сильнее. Или ближе к сердцу? Но, конечно, поначалу Даниэль решил, что он сошёл с ума, бредит, спит или вообще умер, потому что не бывает так. Потому что не могло быть, чтобы она и в самом деле была сейчас здесь, рядом с ним. Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой после всего, что произошло. Но голос звал его по имени, словно заставляя француза удержаться на краю сознания, голос дрожал, а ещё дрожала маленькая ладонь на плече, и всё это совсем не походило на выдумку. Де Фуа медленно перевернулся на спину, и прямо над собой увидел синие глаза, полные слёз. Зажмурился, снова открыл глаза. Дышать стало легче. - Ты здесь, светлая. – Прошептал он, всё ещё не веря. Инстинктивно потянулся рукой к её руке, обхватил тонкое запястье холодными побелевшими пальцами, запоздало понимая, что ладонь его была перепачкана в крови, и у неё теперь тоже, и это казалось чудовищно неправильным. Светлой не к лицу была кровь, ей бы цветов в эти руки, белые лилии. Но сколько в них тепла, теперь не страшно замёрзнуть. Как не пыталась девушка – та, которой он пытался помочь в Хогсмиде, та, которую похитили всадники, высушить одежду француза, но до конца сделать это у неё так и не вышло – спасибо первоклассному душу мсье старосты школы. Если прибавить к мокрой одежде ещё и потерю крови, и безумную борьбу с кэльпи под снегом в этом жутком британском климате, то де Фуа действительно ощущал теперь сильный холод. - Мне тоже жаль. Жаль, что ты видишь меня таким. – Почти не соображая, что делает, Даниэль приблизил руку Эшлинг к своему лицу, закрыл глаза, прижался губами к тёплой ладони. Он торопливо целовал её руку, целовал запястье, дрожащие пальцы, и всё боялся выпустить, боялся, что она сейчас исчезнет и вновь наступит темнота. Наконец, он просто прижался щекой к ладони Эшлинг и снова взглянул на неё. Смотрел, молчал, не знал, как подобрать слова. Почти забыл о физической боли – если не шевелить ногой, то боль превращалась просто в тупую и ноющую, которую вполне можно было вытерпеть. - Pourquoi tu pleures? Не надо плакать, Эшлинг. Не надо бояться. Не бойся, всё уже закончилось. Ne pleure pas, s'il te plait. Он хотел протянуть руку и вытереть её слёзы, но знал, что это нельзя, никак нельзя сейчас. От собственной беспомощности хотелось кричать, или что-нибудь разбить, сломать, чтобы хоть что-нибудь сделать. - Тебя ведь не было там. Не было? – А вот сейчас уже в его голосе слышался нешуточный страх – за неё. – Они и тебя?! Ты из-за этого?.. – Даниэль боялся даже подумать о том, что всадники прикасались к девушке, пока он пытался помочь другой.
полная версия страницы