Форум » Архив «Lumiere-77» » [Кровь со специями - 07.11] ч.II » Ответить
[Кровь со специями - 07.11] ч.II
Fiann Lermont: Чемпионы в лесу. Встречают их аж в Хогсмиде: все, как положено, трибуны на главное площади, флажки с эмблемами школ, пирожки на улицах - и, очень удачно день совпал с тем днем, когда в пабе мадам Розмерты снова начинают варить глинтвейн. На улице уже достаточно холодно, и теперь это, скорее всего, будет самый популярный напиток. А пока его можно купить у разносчика прямо на улице. Глинтвейн из красного вина с корицей, глинтвейн из белого с яблоками, горячий пунш из сливочного пива. Напиться и ждать, выясняя, кто же все-таки будет первым и кто из чемпионов лучший. А можно даже потанцевать - по всей деревне слышна музыка. Все просто прекрасно. Можете спросить себя, надолго ли это. 07.11, от полудня. Все желающие.
Ответов - 63, стр:
1 2 3 4 All
Jeremiah Swift: Джеремайя Свифт был крайне непоследовательным человеком. Если буквально вчера он считал, что Дамблдор консерватор и предпочитает бездействие действию, то уже сегодня он глубоко раскаивался в своём ошибочном мнении. Всё сегодняшнее утро Свифт потратил на то, чтобы добиться встречи с Альбусом, но директор был настолько занят, что не нашёл свободного времени для того, чтобы принять молодого мага. Свифту в какой-то момент показалось, что глава Ордена Феникса избегает его. Ведь в своём последнем письме волшебник весьма резко отозвался о том, что старый маг позволил себе в достаточно обличающей форме высказаться об его отношениях с Тришей Хемингфорд, насколько они неуместны, безответственны и как сильно подвергают опасности не только самого юношу, но и дело, которому он вызвался верно служить. Пожалуй, Дамблдор был единственным человеком на свете, который мог бы позволить себе такое и не схлопотав после этого в челюсть. Между ним и Свифтом не было никаких мистически отношений, просто Дамблдор отличался крайней внимательностью абсолютно ко всем своим студентам. Пожалуй, до этого августа бывший ученик и директор за семь лет и парой слов не перекинулись, но стоило одним жарким июльским вечером Свифту появится на пороге его кабинета, как посторонний человек стал единственным достойным доверия. Даже Дженсену Джереми боялся рассказать абсолютно всё. С такими темпами немудрено превратиться в параноика, а стать вторым Грюмом Свифту ой как не хотелось. Так и не встретившись с пожилым магом Джер вернулся в Лондон ни с чем. Его весьма позабавила атмосфера в Хогсмиде (после Хогвартса Джереми заглянул туда, кто бы знал, что ему придётся вернуться в деревню буквально через час, и он застанет её в совсем другом виде). Все дома были такими нарядными, а разносчики глинтвейна настырными! Свифт даже позабыл о том, какой интересной и волнующей может быть деревушка волшебников в канун праздник. А праздник то был – Турнир Трёх Волшебников официально открыт, причём первое испытание выпало именно на сегодняшний день. Джереми бы с удовольствием остался в Хогсмиде и понаблюдал за тем, как разворачиваются события, но он должен был вернуться. Его ждали барная стойка, грязные стаканы и пропахший табачным дымом «Дырявый Котёл». Именно по этой причине Свифт пропустил пресловутое собрание, созванное Лордом сим утром. Узнав об этом от Тришы, Джереми испугался. Он попал в опалу. А Джеремайя как никто другой не хотел послужить причиной недовольства Лорда. Ко всему его ошарашило известие о том, что сегодня мог нагрянуть Фенрир, жестокий зверюга, без совести и жалости. С таким типом врагу не пожелаешь встретиться в тёмном переулке. Поэтому не долго думая, волшебник аппарировал вслед за Хемингфорд в Хогсмид, на крыши. Вокруг было бело от снега. Со Свифта порывом ветра сорвало капюшон, маг чертыхнулся и вновь покрыл голову чёрной тканью. Благо лицо скрывала маска и боятся было нечего, по крайней мере пока. Джеремайе уже приходилось участвовать в операциях Пожирателей, но на таком представлении он присутствовал впервые. Его била мелкая дрожь не от холода или потому, что он спинным мозгом почувствовал, что здесь творится что-то недоброе, а потому, что не знал как себя вести. Здесь были дети. Здесь его сестра. Свифт выругался. - какого чёрта? – рявкнул маг, пытаясь разглядеть сквозь толщу снега, что происходит вокруг. Предательски засосало под ложечкой. Он не различал ничего, только силуэты. На площади были всадники? Но откуда они? Джереми услышал крик. Он здесь? Кто? Лермонт? Его кузен? - не скучайте леди. – галантно раскланялся волшебник и исчез с громким хлопком, который потонул в глухом вое надвигающейся вьюги. Он аппарировал буквально «на ощупь» и каким-то чудом очутился в пяти метрах от Ренделла. Что делать? Мерлин, как всё же это сложно. - Protego*! – прошептал Свифт в ту секунду, когда Ренделл произносил своё Петрификус Тоталус. Он попытался создать волшебный щит перед Лермонтовым, дабы дать парнишке время убежать от воинственно настроенного Пожирателя. Свифт развернулся и бросился прочь, надеясь, что никто не заметит его вмешательства. Он хотел найти сестру, но Господин Случай свёл его не с Мередит, а со всадником, который минутой ранее рассёк Кирстен щеку. В капюшоне, чёрный, пугающе не похожий на человека. Свифт застыл. - Хэллоуин был на прошлой неделе. На этой вечеринке только мы маски носим, брат. – выдал волшебник и отступил на шаг. * - создать щит и не позволить Ренделлу обездвижить Алека, дать пару секунд форы нашему пророку
Dietrich Lumier: Казалось, нам конец. Оказалось - не казалось. (с) Дуракам не везло, героям не везло тоже. Сегодня вообще никому не везло, кроме незванных, недобрых гостей, что явились по-своему отпраздновать начало зимы. И все познали это на своей шкуре. Заклинание Алисы вспыхнуло на клинке белой полосой, и, кажется, только укрепило его. Беловолосый скользнул вперед, опуская меч и коротко пнул Флинт в живот, все еще смеясь - не истерически, не злобно, а так, как смеялся бы человек, который получает искреннее удовольствие от происходящего. Тем не менее, пинок был более, чем просто болезненным, таким, что было невозможно ни устоять на ногах, ни вдохнуть. Ши протанцевал вокруг какую-то странную джигу и еще раз пнул бывшую гриффиндорку проявляя полное отсутствие жалости и джентльменских чувств. Даниэль был по-своему прав, кэльпи действительно была покорена до него. Непонятно только, почему он решил, будто водяная лошадь покорится еще кому-то, кроме своего хозяина... В любом случае, он ошибался. Лошадь сделала несколько неровных, истеричных прыжков, встала на дыбы, а потом понесла в сторону, вдоль по улице, на ходу поворачивая голову и вцепляясь в ногу Фуа длинными острыми зубами. Тем временем, всадник, что собирался устроить дуэль с фройляйн Риттер, вовсе даже не собирался терпеть попытки Маркку уволочь его добычу: в плечо неосмотрительно отвернувшегося финна впилась ледяная стрелка - и немедленно по телу разлился леденящий холод, от которого, казалось, останавливается сердце. И да, стрелка двигалась в ране, причиняя ужасную боль, ползла вперед. Продвигалась к сердцу. Устоять на ногах Маркку не смог, и Кирстен тяжело свалилась на землю, прямо под ноги беловолосому, что рассмеялся и легонько пнул ее острым носком сапога - дескать, вставай, чего разлеглась. Мы еще не закончили. Судя по крикам, доносящимся из метели, в Хогсмиде началась если не резня, то ее неплохое подобие. - Разумеется, хотим! - холодный голос ши, вставшего перед Пелагией, наполнялся уже не весельем, а таким ядовитым сарказмом, - а что, ты не хочешь быть игрушкой? Нечеловечески быстрым движением он протянул руку, и прежде, чем голландка успела что-то ему противопоставить, схватил ее за волосы, наматывая на запястье растрепанные пряди, и швырнул на землю. Да так и поволочил за собой - без какого-либо труда. Из метели на Алека выскочил всадник, как раз перед тем, как заклинание Ренделла попало в Лермонтова, заставив того ровно хлопнуться на землю и замереть. Ши соскочил с коня, намереваясь добить незадачливого смертного и вдруг замер. Наклонился, обнюхал несчастную жертву - словно странное хищное животное - и так же рывком поднялся, сопроводив это восхищенным комментарием: - Ого! Ничего себе! И глянул на Булстроуда, которого тут же скрутила резкая, очень болезненная судорога, похожая на Круциатус. А вот Алек почувствовал, что снова может шевелиться. Незваный гость на крыше нежно улыбнулся Беатрис, которую тут же швырнуло об печную трубу. Воистину, они не делали различия между злыми и добрыми. Преуспела больше всех, как ни странно Исидора. Кованая лавка действительно поднялась в воздух и упала на одного из нападающих. И убила его. Простой кованой лавкой. Ши закричал и рассыпался на ледяные осколки, будто его и не было. Но сзади на плечо Тагвуд легла холодная ладонь. Тот же, что встретился Свифту, явно был расположен пошутить в ответ. Впрочем, представления о шутках у него были свои. - Ну, значит, не носите... - пожал плечами ши, взмахом руки срывая маску с Джеремаи. Длинные когли оставили на лице четыре кровоточащие раны со лба и до подбородка, чудом не задев глаза.
Amalthea Eldredge: Метель. Холод. Всё так непохоже на то лето, когда они с Натаниэлем вдыхали запах жары и зеленой травы. Рейвенкловка пыталась слушать Юфемию, но время от времени выпадала из реальности. Глазами она никого не искала, как не странно, смотрела перед собой на то как белоснежные снежинки падали, и вместе с непонятной тревогой чувствовала какой-то озноб внутри себя. А потом всё случилось настолько быстро, что Элдредж ничего не успела сделать. Всё перемешалось перед глазами когда кто-то закричал. Юфи, где была Юфи? Руки Амалтеи задрожали когда она не смогла разглядеть подругу, но потом заметила окровавленное тело на земле рядом с Булстроуд. На минуту девушка даже подумала, что это кровь её подруги и была готова закричать, но Юфемия приподнялась. Точнее ей помог какой-то француз, и рейвенкловка хотела уже броситься к ней, как вновь замерла на месте. Каждый человек по-разному реагирует на подобные ситуации. Замечая, что жизнь родного человека в опасности, когда и твоя недалеко от того чтоб оборваться, ты можешь делать многое. Кто-то не раздумывая бросается помогать, а кто-то подобно Амалтее просто замирает на месте не в силах шевелиться. Наверное это всё заслуги её детства, когда страх был настолько велик, что сложно было что либо предпринимать. Всадник схватил Юфемию, и за секунду она оказалась в седле. Элдредж не потянулась к палочке, как многие другие. В её случае она знала, что этим не поможешь. Что? Что же можно было сделать? Хотя было одно заклинание, которое выручало её. Всего одно, которое ей помогло когда-то, и которым она владела благодаря своему другу Лисандру. Амалтея достала волшебную палочку сжимая её в пальцах, словно пытаясь убедиться в том, что та её не подведет. Девушка уже протянула руку когда рядом с ней появился Натаниэль. Рейвенкловка бы обязательно что-то сделала, хотя бы толкнула его, но сейчас у неё почти не осталось сил что либо делать. Единственной мыслью в голове было спасти Юфи, которая могла оказаться следующей после той женщины. -Нет! – прокричала Амалтея. Волосы развивались на ветру, и сложно было что либо разглядеть перед собой, но глаза Нейта она видела отчетливо, - Я не оставлю её! – и он должен был понять, что даже если придется она умрет тут только потому, что однажды она уже оставила своих близких людей. с Юфи этого не случится. -Expecto Patronum!* - белоснежная кошка вырвалась с конца палочки. Света. Им не хватает света в этой тьме. * может патронусом как-нибудь...что-нибудь... не знаю.
Alexander Lermontov: - Он здесь! – внезапное появление фигуры в неприятно знакомом балахоне на секунду заставило Алека поверить, что нападение всадников на Хогсмид – дело рук Пожирателей. Дикость этого предположения окончательно выбила из-под Лермонтова почву, так что он даже не подумал о защите, когда преследователь взмахнул волшебной палочкой. Инстинкт самосохранения в союзе с навыками, полученными от семи разных преподавателей Защиты от Темных Искусств сделали попытку изобразить не то щитовые чары, не то ответный удар, но опыта очевидно не хватало. Темнота осыпалась кучей мелких разноцветных огоньков. Тому, что неизбежно должно было последовать за заклинанием обездвиживания, Алек предпочел бы спасительное забытье, но оно не было милосердно к молодому человеку, только на секунду прикрыв ему глаза своим плащом. До боли скосив глаза, Лермонтов попытался увидеть нападавшего, но увидел лишь пару конских копыт. Холодно. Наверное, должно было быть страшно, но ему было только холодно, когда Тот спешился. Он наблюдал за его приближением - а что ему еще оставалось? – и думал о том, что Маделайн просила его не ходить за пределы Хогвартса. И он обещал. Ну вот, «пока смерть не разлучит вас». Должно было быть… горько? больно? Был только холод. Ну, и боль разбитого затылка. И еще мысль невпопад, о том, что Недобрый появился вовремя. Он-то вопросы задавать не станет. Наверное. Он бы вздрогнул, если бы мог, когда Ши наклонился. По крайней мере, ощущение судороги было почти реальным. Нетерпение пополам с изумлением, слабые из-за холода - почему медлит? Надежда на быструю и легкую иссякала и совсем ушла вместе с оковами заклинания. Что дальше? Да ничего хорошего. Лермонтов сел, но развивать успех не стал. Равнодушно посмотрел на Пожирателя, потом на Недоброго. Бегство, как план невыполнимый, было забыто за вздох. Ну, что дальше?
Alice Flint: - Что у нас завтра за день - помнишь? - Бравный день, кто же мне даст забыть! Поскорей бы проснуться... - По-прежнему думаешь, что всё это сон? © Ещё в те секунды, когда первое заклятие оказалось совершенно бесполезным в этой странной схватке, как бесполезной была магия других волшебников, Алиса начала понимать, кто эти всадники. Но понимание это настолько выбивало из колеи, сама мысль казалась настолько абсурдной, что Флинт всё ещё не верила. Наверное, до тех пор, пока не увидела этих белых, почти седых прядей и горящего взгляда. Но ведь Самайн давно остался позади! Так не бывает. Но кельты верили... Если это и впрямь фейри... Если в самом деле сиды, незримые обитатели холмов, решили поразвлечься, то вот так их – ни за что не остановить. А потом стало больно – как-то сразу везде, хотя удар пришёлся в живот. Алиса даже упала без крика, потому что просто не хватало воздуха. А затем ещё удар, новая боль и дрожь по всему телу. Неблагим плевать на рыцарские кодексы, честь отсутствует для них как понятие. Вдох-выдох. Господи, подняться бы! Вот бы метлу – в воздухе играть с ними в их игру гораздо интереснее. Впрочем, это можно устроить. Сцепив зубы, Алиса приподнялась на локтях, дышать было всё ещё тяжело, а метель по-прежнему слепила глаза. Больно-больно... но со временем боль можно научиться терпеть, особенно после всех этих лет. Квиддич и бладжеры, драконы и травмы, драки и Аврорат. Чего только не было – и сломанных конечностей и ожогов, и самых глубоких шрамов. Крепче сжав в кулаке рукоятку бесполезной здесь волшебной палочки и одним сильным рывком поднимаясь, Флинт аппарировала на пару метров в сторону, за спину того, со сверкающим мечом, что так смеялся над ней. - Эй, ну давай, доберёшься до меня? – Последние слоги будто растворились в метели. Алиса снова исчезла, появляясь уже с другой стороны всадника. Она не нападала на него. – Поймаешь? – Новый хлопок аппарации – девушка переместилась ещё дальше, к одному из уличных дворов. Теперь она желала только одного – просто увести их отсюда. Увести как можно дальше, тут ведь неподалёку и впрямь есть холмы. Или это пещеры? Не важно – кровавая резня уже развязана. Всем достанется. И ребятам в масках достанется, потому что этим всадникам всё равно, кому ты служишь, если не им. – Догонишь? – Ещё один короткий вихрь и странная улыбка на губах. А больно. И коленки локти с коленями вон опять разбиты. – Поиграем? Давай! Это весело, да? И страшно так – будто с самой Смертью играешь. Но остановиться уже не можешь.
James Potter: И у неприятностей, и у счастья нет никакого особого расписания. Обе эти вещи привыкли случаться внезапно, и чем неожиданнее это будет для человека, тем лучше. Сказать, что случившееся после того, как он поднял Исидору, было неожиданно – ничего не сказать. Честно говоря, Джим давно не припоминал таких западлянок в своей жизни. Даже когда его поджидала в коридоре компания агрессивных качков, это было более ожидаемо, чем этот внезапный удар – он даже не понял, куда именно и откуда. Ощутил только, как из легких вышибло весь воздух при падении, и Джеймс совсем не был уверен в сохранности своих ребер, потому что швырнуло его сильно. Рука непроизвольно разжалась, выпустив палочку, несмотря на то, что всем магам всегда вдалбливают в голову, что выпускать ее из рук нельзя ни в коем случае. Поттеру было совершенно не до того. Он даже не успел толком пошевелиться, как его уже везло лицом по мостовой. Очки остались где-то на месте падения, поэтому Сохатый мало того, что ничего не видел, так со временем еще и чувствовать что-либо перестал, кроме ноющей боли. Наверное, хорош у него сейчас видок: в копоти, в крови на месте стертой кожи на лице – красавец, ничего не скажешь. Смех сзади Мародер расслышал постольку поскольку, равно как и слова – было совершенно не до того. Усилием воли гриффиндорец заставил себя перевернуться на спину, приложил руку к груди. Болело сильно, но, наверное, это просто от внезапного удара о мостовую; от падений с высоты своего роста обычно ничего не ломают. Следующий пункт в плане на ближайшие несколько минут – принять сидячее положение. Было бы, на самом деле, очень здорово что-нибудь увидеть, кроме этих несчастных расплывчатых свето-цветовых пятен. Но, наверное, ему не светило. Даже прищурившись, юноша с трудом мог разглядеть контуры окружающих его предметов. Зато он отлично слышал. Правда, это совсем не помогало понять, что происходит, потому что все вокруг что-то говорили, совсем несвязно, и звуки речи были отнюдь не единственными во всей этой какофонии. Надо было быстро думать, что он может сделать без палочки и – драклы дери! – очков. Где они, кстати? Джим принялся щупать землю вокруг себя, словно надеялся, что вышеозначенные предметы окажутся где-то поблизости, но те, увы, не оказались. Впрочем, надеяться, что он найдет их вот так просто, не приходилось. Зато Джеймс нащупал чью-то кружку из-под глинтвейна – не совсем целую, впрочем, но сейчас это было совершенно неважно. Кое-как поднявшись на ноги, отчего временно потемнело в глазах, Поттер прищурился и выбрал самый темный и зловещий силуэт из всех окружающих. Отточенным движением игрока в квиддич Сохатый метнул кружку тому прямо в голову.* - Н-на, падла! Ну или что там принято кричать в таких случаях? Впрочем, неважно. Мародер, держа руку у ноющих ребер, попытался понять, откуда его сюда привезло. Если силуэт всадника в метели разглядеть еще было хоть как-то возможно, то собственные палочку и очки на мостовой увидеть оказалось в разы сложнее. Но гриффиндорец не собирался сдаваться, идя больше наугад, чем зная, куда идет. Найти бы ему хотя бы что-нибудь одно. Ну, пожалуйста. *так его, так! кружкой в голову! а уж всадника или нет - кто знает, Поттер у нас слеповат _____________ Внешний вид: одет в полосатый светлый пуловер и темные штаны, на ногах ботинки. Сверху – теплая мантия, на шее – гриффиндорский шарф. Прическа как обычно взъерошенно-встопорщенная, теперь еще и опаленная. Лицо закопчено, местами стерта кожа и выступила кровь. Что с собой: осколок двустороннего зеркала, деньги в кармане штанов + очки, палочка где-то на земле валяются. Настроение: обалдевшее, испуганное, злое. Физическое состояние: лицо закопчено, местами на нем стерта кожа и выступила кровь, волосы опалены. Ноющая боль в грудной клетке – то ли что сломано, то ли просто удар был сильным.
Euphemia Bulstrode: Кажется, чего-то не хватало в этой злой метели среди отчаянных криков, действий-попыток выжить и действий-надежд на завтрашний день. Времени? Лишней секунды какой-то возможно. Колокольного боя ли? Или вырывающих душу извне звуков реквиема над локальной эпической драмой? Он, такой медленный и печальный в своём траурном торжестве, подходил к атмосфере не по скорости – тут минута пролетала за десять и всё набирала скорость, но по содержанию. А Юфемии не хватало только воздуха в лёгких. Отчаянно, до навернувшихся на глаза полных бессильного зла слёз, не хватало каких-то несколько лишних полноценных вздохов. Потому что падение на спину духа вода выбило всё, не оставляя ни глотка, разлилось по телу болью. Она захватывала всё большее пространство, множилась, расходясь по конечностям, безвольно, плетьми, повисшими. Было до смешного – казалось, что сейчас болят даже ногти. Для неё в воздухе ещё разливались настойчивый крик того француза под песню метели, на который она ни дементора не успела бы ответить и тем паче уйти, голос, пробившийся сквозь все прочие, Амалтеи – уходи, подруга, уходи. Иначе никогда не простить себя, что решив избавить тебя от четерёхстенного пространства, а себя от скуки, ты оказалась вовлечена в эту кровавую симфонию мечей и метели. Девушка чувствовала себя просто телом, находящимся в чужой власти. И это ощущение её категорически претило. Для неё не было власти иной кроме закона и её самой. А значит, нужно было сопротивляться. Всеми силами, что были. Если были, конечно. Юфемия ослабшими пальцами одной руки схватилась за поводья, которые методично пыталась обнаружить как точку опоры, и подтянулась. Воздух! Ей в лицо ударила морозная свежесть, вытесняя кажущийся сейчас тошнотворным запах речной воды. Он привкусом чувствовался во рту с железистой горечью крови. Теперь она могла хоть что-то видеть сквозь метель. Хотя бы людей, силуэтами, тенями – но живых. Происходящее – обрывочно, на что хватало замутнённого взгляда. Ещё чуть-чуть вверх. Второй рукой, что сжимала палочку, до синевы пальцев – или они так сильно замёрзли? – она отчаянно опиралась прямо о кэльпи. Она не желала общаться с наездником в позе покорённой и раздавленной. Она вообще не желала общаться с ним, но не ответить не могла. Закашлялась, потом пытаясь улыбнуться – зачем? – назло всему, произнесла: - Неужто ваши желания, Неблагой, - понимание пришло вслед за увиденным ликом одного из них. Они, ведь это они же? - столько мелочны, низменны, глупы? Всего лишь… глупых забав ищут неразумные дети, - с какой-то ненормальной досадой произнесла Юфи. Здесь не было смелость в словах, просто порыв обречённости и противоестественной борьбы. А потом она попыталась сделать и вовсе что-то отчаянное. - Accio нож! – она же видела нож в руках торговца, здесь, совсем недалеко, в нескольких шагах от этого места должно быть. Ей он нужнее. И теперь видела его, добротный, но лёгкий и острый, в своей отпустивший повод руке. И, извернувшись, беззастенчиво схватив наездника за ногу и держась за ту, ударила, попыталась ударить, его ножом. - собственно, ударить ножом всадника. Билось не прицельно и с какой-то страшно искажённо-вывернутой точки, в которой покоится наше тело, поэтому в руку, ногу, бок — хоть куда-нибудь.
Bellatrix Black: Беллатриса сама не знала, на что она надеется. На то, что Лермонт действительно появится, сделает шаг вперед, может быть, для ее удобства, или же, наоборот, побежит, трансгрессирует, устроит очередной хаос, как тогда в Лондоне..Никто не появился, а нечто весьма близкое к хаосу – напротив. Девушка недоумевала, однако после летающих мышей и носков метель в ноябре уже не могла ее удивить достаточно сильно, вот сбить с крыши – это возможно, однако же, не сбила. Куда вероятнее она бы упала сама, засмотревшись со своего обзорного пункта на то, что происходило внизу. У нее не было ни малейшего объяснения тому, что возникло на улицах Хогвартса, но ей было не до того. В ее голове появившиеся обозначились не более чем, как конкуренты, пока один из существ не появился в традиционно ее стиле, заливаясь своим каким-то потусторонним смехом. В прочем, ей некогда было слушать и размышлять по поводу наглой пародии на себя любимую. Сильный толчок, и Беллатриса Блэк полетела спиной вперед вниз, царапая себе все, что только можно, и мантию в первую очередь о черепицу крыши. Похоже, на ее спине теперь будут красоваться следы, будто рельсы, от такого спуска. Вовремя попалась в руку чья-то ладонь, и Блэк ухватилась за нее, лишь бы не упасть вниз и не сломать себе шею так глупо. В прочем, нежданной спасительнице практически тут же досталось самой. Правильно, свою шкуру спасать всегда надежнее, чем чужую. Однако же Беллу вовсе не устраивал такой поворот событий, а уж особенно заверения беловолосого об ее медленной смерти. Да и как могло нравиться, когда из охотника тебе вдруг приходится примерять роль жертвы. Ну уж нет! Играть? А вот это всегда, пожалуйста. Только у нее сегодня запланирована слегка другая игра, и провались все пропадом вместе с этими проклятыми всадниками, если ей там не одержать успеха. - Бомбарда! – решительно указав на черепицу и не слишком задумываясь о последствиях, произнесла Белла и тут же крутанулась на месте, аппарируя подальше от последующего взрыва. Наспех выбранное место для появления, и случай свел ее в одном из двориков с Алисой Флинт и еще одним беловолосым существом. От одного взгляда на извечную соперницу, Блэк едва не позеленела от приступа злости, так что даже кулаки сами собой сжались, прося крови и криков. Вот только делиться с кем-то там еще ей отнюдь не хотелось. Лишь бы развязать язык этой Флинт, уж она-то точно знает, есть ли тут оба беглеца, или же нет. - Империо! - не тратя лишнего времени на пустые боевые заклинания, буквально прорычала Беллатриса, указывая на девушку. Ее воли должно хватить, а уж в отношении бывшей гриффиндорки тем более.
Simon de Cideville: писалось в пять утра. хотелось кушать >< В одном Даниэль был точно прав – вот уж действительно чертовщина происходила. – Дело принимает скверный оборот! – Бросил Сидвилль в ответ другу, а потом увидел, как взлетает меч в руке черного всадника и стремительно опускается, чтобы обагрить снежное покрывало кровью. В себя его привел лишь крик Жанны, неожиданно появившейся неподалеку, а потом и слова Даниэля. Не став тратить время на лишние объяснения, француз развернулся и поспешно бросился туда, откуда несколько мгновений назад донесся знакомый голос их Орлеанской девы. Он даже успел заметить, что та была не одна – вместе с ней, как ни странно, стояла Пелагия и еще один студент из Дурмстранга. Вот только оба они ринулись прочь, не дожидаясь, пока Сидвилль приблизится к ним. – Жанна, – выдохнул он, резко затормозив перед девушкой, успев заметить, что та уже держит в руках волшебную палочку. – Это слишком опасно! Умоляю тебя, уходи! Прячься! – Симон пытался оттеснить француженку к двери какого-то паба, возле которого они находились, а сам то и дело оборачивался, пытаясь разглядеть сквозь колючий снег, куда делась Гильдебрандт. Но различить голландку у него так и не получилось. Чертыхнувшись, он вновь обернулся к Жанне. – Зайди внутрь и оставайся там, я сейчас вернусь. – Сказав это, Симон сорвался с места в том направлении, куда ушла Пелагия. Сердце глухо бухало в грудной клетке, разгоняя вместе с кровью по венам адреналин. Сидвилль сейчас знал только то, что не может уйти, оставив голландку здесь. Он вглядывался в каждого встречного, но все никак не мог ее найти. – Гия! – Не выдержав, отчаянно закричал он в метель. Крикнул, негромко чертыхнулся на родном французском и снова, – Гия! – А потом, наконец, увидел ее. Но было поздно – черный всадник был уже слишком близко, на считанные метры, но все равно ближе, чем он сам. Юноша рванулся вперед, но опоздал. Неловко споткнувшись обо что-то, оказавшееся брошенным сбежавшим торговцем подносом с пирожками, француз потерял равновесие, неудачно приземлившись на одно колено. А в этот миг всадник уже схватил девушку прямо за волосы и бесцеремонно потащил прочь. Мысли метались внутри черепной коробки, как бешеные. То, что магия против этих существ не поможет было уже ясно, но что же…Соображать Сидвилль перестал уже в тот момент, когда среди разбросанных по земле полураздавленных пирожков увидел большую трехзубую вилку на длинной ручке, которой, видимо, орудовал продавец, выбирая пирожки покупателям. Не раздумывая, юноша подхватил ее свободной правой рукой – палочка уже была убрана обратно в рукав – и рванул вслед за разворачивающимся всадником. То ли тот еще не успел решить куда именно держать путь, то ли сказались тренировки француза, то ли его паника, но каким-то чудом догнать удалось. С разгону, не останавливаясь, Симон замахнулся, и с идиотским воплем попытался воткнуть чертову вилку прямо в держащую Гию руку, чтобы та отпустила, наконец, девушку. А потом потянулся к той же самой руке, намереваясь схватить и дернуть на себя, стащив ее обладателя с кэльпи. Что делать потом с этим всадником голыми руками, юноша придумать не успел – но пока Пелагия была в опасности, он готов был хоть зубами грызть держащую ее руку. заявки : - воткнуть вилку всаднику в руку, чтобы тот разжал пальцы - попытаться стащить его с лошади
Rendell Bulstrode: Булстроуд торжествовал. На этот раз ему удалось отличиться – он уже видел одобряющий взгляд дяди, когда тот обо всем узнает. Он поймал беглеца! Поймал сам! Один, без чьей-либо помощи, так легко. Заметив мелькнувший где-то рядом еще один черный балахон, Ренделл только усмехнулся. Пусть видят, что он и в одиночку справился с заданием Темного Лорда. Пусть знают о том, что его заклинания бьют без промаха, и этот раз не стал исключением. Едва обездвиженный Алек упал на землю, пожиратель дернулся было вперед, но замер на месте, не успев сделать и пары шагов – увидеть перед собой черного всадника он явно не ожидал. Впрочем, в его представлении устранить это препятствие было ничуть не сложнее, чем все остальные. – Petrificus Totalus! – Уверенно повторил юноша, на сей раз уже указав ей на спешившегося всадника. Но на него, почему-то, заклинание должного эффекта не произвело. Ренделл даже удивился. – Какого черта! – Не выдержал он, увидев, как незнакомец склоняется над Его жертвой. – Эй, ты кто такой?! – Но ответа так и не получил. Зато получил взгляд каких-то нечеловечьих глаз, и хорошую дозу боли. От неожиданности, пожиратель не устоял на ногах, рухнув прямо коленями на промерзшую землю. Боль судорогой свела все тело сразу, словно бы пронзив каждую клеточку. Он пытался бороться с ней, преодолеть, но обруч, который он пытался разорвать, только сжимался вокруг него. Булстроуд зарычал, словно зверь, не в силах больше терпеть эту боль. Губы не слушались, отказывались произнести хоть слово, руки дрожали, все еще сжимая волшебную палочку, но каким-то нечеловеческим усилием Булстроуду удалось поднять опущенную было голову, вперив в своего мучителя ничего не видящий взгляд. Что за чертовщина? Такого поворота событий он, определенно, не ожидал…
Dietrich Lumier: - Честное слово, - совершенно светским тоном произнес ши, резким, но довольно дружелюбным рывком за руку вздергивая на ноги Александера, - меня все это ТАК забавляет. Нет буквально ничего приятнее, чем... а, да неважно. Он хотел тебя убить? Беловолосый подошел к Пожирателю и с омерзительной улыбочкой заглянул ему в глаза: - Кто я? Я твой бог на ближайшие пару лет. Постыдно быстрая смерть, но я слишком занят. За этим последовал уже "фирменный" короткий пинок в живот, слишком болезненный для того, чтобы быть просто пинком. Без какого-либо труда Неблагой закинул Ренделла поперек седла своей кэльпи и весело помахал Лермонтову, вскакивая следом: - Будь осторожнее. Привет родне! - хулигански подмигнул и исчез в метели. Боль постепенно покидала Булстроуда, но взамен навалилась липкая холодная слабость и ощущение полной беспомощности. В деревне происходило нечто совершенно ужасное. Всадников оказалось много, более того, в компании с ними были какие-то совсем уж уродливые и ужасные существа. Они быстро разогнали по переулкам толпу, и что жители Хогсмида, что аппарировавшие на место происшествия охранники-авроры и хит-визарды оказались полностью беспомощны перед ши. Если кто-то и помнил, что отпугнуть их можно рябиной, а убить холодным железом - то у них не было ни того, ни другого. Это было совершенное нападение, позавидовать которому мог сам Темный Лорд. Разве что, оно объективно не было столь жестоким. Жертвы были, кровь пролилась, но сиды явно не стремились убить и запытать все, что движется. Хотя кому от этого легче? Кружка Джеймса попала в цель, всадник вскрикнул, схватился за голову и от обиды, видимо, швырнул Джимом в стену - удар такой силы, что гриффиндорец, падая под стену, не мог быть не уверен, что у него ничего не сломано. Практически то же самое случилось и с Симоном - его вилка вонзилась в руку ши, который еще не успел вскочить на коня, оставила глубокую рану - но волос Пелагии тот не выпустил, более того, рана затянулась тут же. - Ты был на верном пути, - издевательски оскалился Неблагой, - но все равно не то. В следующий момент Симон полетел в сторону кувырком, ломая кости о мостовую, рука хрустнула с таким звуком, будто сухая ветка, несколько болезненных ударов... Сидвилль еще успел увидеть, как ши закидывает Пелагию в седло и уезжает в сторону трибун. Судя по всему незваные гости развлекались еще и похищениями: если кто-то нашел бы время присмотреться, то увидел бы, что практически ни один из всадников уже не один в седле. Не в добрый час решила прогуляться на праздник обычно тихая Цисси Блэк - ее тоже схватили. Охрана, оказавшаяся бессильной, тоже понесла потери: мисс Прайс таки вспомнила, что ши неустойчивы к музыке, и даже сумела что-то напеть, но долго не выдержала на таком ветру и тоже была схвачена "благодарными слушателями". Один из похитителей даже вполне охотно общался, во всяком случае, он ответил на вопрос Юфимии: - Мы уже можем позволить себе не беспокоиться о том, что и кому подобает, - неожиданным образом голос его был вполне серьезен и ни на минуту не дрогнул, когда он неуловимым жестом перехватил руку своей добычи. Кисть Юфи мгновенно парализовало и нож пришлось выронить, - а забавы, в конце концов, достаются нам редко. Ах, сталь... Он грустно посмотрел, как падает на землю в снег единственное оружие Булстроуд и так же печально улыбнулся: - Это всего лишь сталь. Вы стали такие беспомощные, даже не знаете разницы между сталью и холодным железом. Дурные времена... Тот, что предлагал Алисе поиграть, только рассмеялся, когда она аппарировала, и помахал ей вслед рукой: лети, птичка, вас таких тут много - хотя бы потому что там, где в итоге оказалась Флинт, ее уже ждали. Ну и Беллатрикс тоже ждали. Ши противно захихикал и одновременно с так и не попавшим в цель заклинанием мисс Блэк ее палочка вылетела у нее из руки. То же самое случилось с палочкой бывшей гриффиндорки. - Ох, ну нет, - укоризненно покачал головой Неблагой-наблюдатель, - ну какая же это драка с вашими заклинаниями и прочей дрянью. Давайте руками, птички. Ну, давайте. А то будет больно.
Jeremiah Swift: В чём Джереми был мастер так это в глупых абсолютно неуместных шутках. Бывают люди, которые умеют красиво с злой иронией рассмеяться смерти в лицо, но Свифт не относился к числу таких персон. Всё он делал не умело, глупо, без особого лоска или манер, а мнил из себя… чуть ли не самого великого комика на планете. Ши, Неблагой как он себя прозвал, совершенно не понял шутки молодого волшебника. По крайней мере, Джеремайя опешил, когда создание в невообразимо лёгком движении сорвало с него маску. Лицо пронзила острая боль, по щекам потекли красные струйки крови. Джереми отпрянул, прижимая ладонь к лицу. Было больно. Свободной рукой он сильнее натянул капюшон, стараясь скрыть своё залитое кровью лицо. Самолюбие гордеца уязвлено и он вознамерился отомстить. - Stupefy! – но ши от оглушителя даже насморк не подхватил! Свифт остолбенел. Он попытался судорожно вспомнить всё, что знал о Неблагих, ши, фейри и сидах… мысли обгоняли одна другую, устроив детскую чехарду. Но тут неожиданно Джеремайя услышал пение какой-то девушки и его осенило – железо. Чёрт подери, но где его взять? Секунды текли, Свифт так и стоял напротив странного создания, не зная, что же делать. Тут его взгляд упал на железную маску, которая лежала в снегу. Железную! Волшебник в одном прыжке добрался до любимой детали гардероба любого Пожирателя, схватил и исчез с громким хлопком. За спиной ши он появился не сразу, минуты черед две, и, размахнувшись, со всей силой ударил маской Неблагого по затылку (xD), в тоже время, пытаясь сделать подсечку, сбив с ног фейри. Свифт будучи воспитанным в маггловском приюте больше верил в силу своего кулака, нежели в магию, пускай, многие на площади растерялись, не зная как обойтись без волшебных палочек, то Джеремайя чувствовал себя так же уверенно орудуя своими кулаками, как и с веткой ивы в руках. • - дать по голове ши железной маской, да ещё сбить с ног. Неблагой ведь не верхом? А то будучи на коне он вряд ли бы дотянулся до маски и сорвал её? В общем как-то так, если что потом поправлю
Ilmatar Ashford: Первым делом Илматар посильнее вцепилась в плечо гриффиндорца, словно испугавшись, что в любой момент он может ринуться вперед, в самое пламя. Вспомнив прошлогоднюю прогулку в Хогсмид и то, в каком состоянии Леон вернулся оттуда Ильма невольно занервничала. Всё это напоминало страшный сон, или мрачную сказку братьев Гримм. Эшфорд прижималась к спине парня словно не в силах смотреть на тот ужас, что творилось перед их глазами. Кто-то вскрикнул неподалеку, и казалось она даже услышала как бездыханное тело мешком упало на землю. Всадник были повсюду когда Илматар всё же открыла глаза и смогла разглядеть происходящее вокруг. Она всё так же держалась за плечо Леона, когда увидела неподалеку знакомую фигуру. -Леон, нам надо в замок... надо забрать детей... – еле выдавила девушка всё так же пытаясь разглядеть человека, который так был знаком ей. Наверное Ильма всё же была трусишкой, так как даже в такую минуту она прижималась к Леону боясь за его, и свою сохранность, но когда она расслышала голос Юфемии, и увидела, что всадник посадил её в седло, то сердце девушки упало куда-то в пятки. -Юфи! - невольно прокричала гриффиндорка и дернулась вперед. Остановилась замечая, что Леон всё так же держит её за руку, или она в него настолько сильно вцепилась, что не могла выпустить её. – Она... Леон... там Юфи... надо спасти её... надо! – с глаз потекли горячие слезы, но Илматар всё ещё не могла двинуться с места. Осознание того, что она ничем не сможет помочь подруге, да и не может оставить Леона, просто выводило её из себя. -Юфи! – это был не крик, это был рев раненного зверя. Эшфорд почувствовала, что слабеет на глазах и не может двинуться с места. Она смотрела на всадника, который всё так же уносил подругу, и ничем не могла ей помочь. В такие минуты она злилась до боли в руках за то, что не была настолько сильной в защитной магии, хотя она кажется и не помогала в данном случае.
Pelagia Hildebrandt: В такие минуты пожалуй чаще всего люди начинают кричать. На какой-то миг Пелагии даже показалось, что ши собирался сорвать с неё скальп вместе с волосами. В Дурмстранге было строгое обучение, да и каждый день был борьбой за выживанием, но волосы голландке никто не выдирал. Он намотал на свое запястье её длинные белокурые пряди. Она не закричала, лишь посильнее сжала в руках свой стилет. Бежать было некуда. Она чувствовала как кожа ноет от каждого прикосновения с землей, и была рада, что всё же оделась достаточно тепло, а значит пока её защищала ткань. Гия пыталась высвободиться из хватки ши, только сила была не на её стороне. Ничто не действовало на них, особенно магия. Единственная вещь, которая должна была защищать их в данном случае, хотя было ещё холодное оружие... Гия молчала. Стиснув зубы она пыталась свободной рукой вцепиться в запястье ши, только никак не могла достать до него. Боль была невыносимой, но голландка не собиралась сдаваться. Её отвлек знакомый голос. Сердце бешено забилось в груди, и казалось бы могло пробить грудную клетку. Она дернулась, попыталась противиться, и замерла. Всего на мгновение Симон оказался настолько близко к ней, что ей невольно хотелось протянуть руку и дотронутся до него. Не для того чтоб прижаться к нему, нет, а чтоб отшвырнуть. Она не смогла бы вынести еслиб он пострадал защищая её. Не хотела Гия этого. -Уходи! Симон! – попыталась прокричать девушка, когда вилка вонзилась в руку ши, только тот совсем не ослабил хватку. Сжимая в руках свой стилет Пелагия ожидала подходящего момента. И он настал. В ту минуту как Симона отшвырнуло назад Гия смогла разглядеть, что он всё же остался живым. Возможно не совсем целым, но живым, а это главное. Она была рада, что Симон настолько далеко от неё, ведь еслиб с ним что-то случилось.. она бы просто не смогла вынести этого. -Прекратите, - Пелагия не кричала, не выла, просто просила, возможно даже молила. Отличие между ней и бабушкой Анникой. Ей было что защищать и за что защищать собственную жизнь, а бабушке – не было. – Неужели нельзя это остановить? Никак? – оказавшись в седле Пелагия всё так же чувствовала острую боль в голове. Казалось вот-вот он сдерет с неё скальп, и тогда ничего не останется у неё, даже этой любви. Гия ничего не видела. Хотела повернуться и увидеть Симона, но ничего не смогла разглядеть. Сжимая в руках стилет она уставилась на похитителя после чего со всей силой ударила его им в бок*. Девушка не была уверена в том, что ей удалось ранить его. Возможно эта попытка спастись окажется фатальной для неё, но другой у неё не осталось. Не осталось ни одной секунды, так как она не знала, что в любой момент может оказаться на небесах рядом со своими родственниками. -Симон... – прошептала девушка всё так же не выпуская из рук свой стилет и мечта чтоб всё это поскорее закончилось, и с её французом всё было хорошо. А с ней... неважно что с ней будет. * Попытка ранить всадника в бок стилетом.
Kerstin Ritter: Керстин не успела опомниться от холодной боли, резанувшей щеку, как ее подхватили чьи-то сильные руки, хорошо еще, что она лук не выронила. Риттер стукнула кулаком по спине Маркку, потому что никто другой это не мог быть. - Entlasse mich! Обидеться на его следующую реплику она тоже не успела, в этой кутерьме и метели она вообще ничего не успевала. Уже лежа на земле, у ног своего соперника, она видела, как мальчик из Шармбатона попытался вскочить на кэльпи, сумасшедший, как сиды уносят в седлах девушек. Их было куда больше, чем казалось сначала, и еще не все ушли, один, например, только что пнул ее в бок, и вновь вернулась боль. Керстин не знала, чем помочь Маркку, особенно когда ши все еще был рядом. - Превращайся! - бросила она товарищу вдруг. В голове вертелась мысль, что в облике медведя Маркку сможет, возможно, растопить ледяную стрелку, ведь у медведей температура тела выше, чем у человека. Играть с сидом она не собиралась, нет. Риттер вскочила на ноги, отпрянула от него, поднимая лук и вытягивая быстро новую стрелу из чудом не слетевшего колчана, и выпустила стрелу противнику прямо в лицо*. Затем она тут же, совершая быстрые движения за спину несколько раз и накладывая стрелы на тетиву, выпустила их вслед ускользающим всадникам**. А вдруг повезет? * ранить ши ** ранить кого-то еще из всадников случайно, если остался еще кто-то, кто ускакал не слишком далеко
Isidora Tugwood: Когда нехитрый трюк со скамейкой удался, Исидора негромко вскрикнула от радости. То есть, ей самой показалось, что негромко. Видимо, всадникам показалось иначе. Когда Дора почувствовала на своем плече холод, победный крик превратился в визг насмерть перепуганной девчонки. Девушка резко обернулась. Она даже мечтать не могал о том, чтобы вспомнить нужные заклинания. Мысли замерли от страха. В таких ситуациях помогают только доведенные до автоматизма навыки. Беда только в том, что у Исидоры такие навыки были связаны только с домашней магией да зельеварением. - Contundo*, - выпалила Тагвуд первое, что пришло в голову, а палочка совершила нужный пасс в направлении флюгера на ближайшей крыше. ------ * Бить нападающего флюгером по голове, измельчая до пылеобразного состояния :) "Contundo - Заклятие для измельчения и растирания в порошок ингридиентов. Действие... на пестик, который будет измельчать субстрат до тех пор, пока вас это не устроит"
James Potter: Джеймс Поттер принадлежал к тому роду людей, которые никогда не остаются в стороне. Особенно если дело касается драк, войн или, как выражаются особы, обладающие тонкой душевной организацией, «тупого мордобоя». В связи с этим неженкой Джима назвать было никак нельзя, потому что, по сути, числа в списках побед и поражений не очень-то разнились. Точно так же, как он нередко задавал жару противникам, те никогда не оставались в долгу. Сохатый привык не теряться в любой ситуации, даже если он становился безоружен, это не мешало ему делать хоть что-нибудь, чтобы досадить противнику. Вскрику всадника Мародер мог только порадоваться, довольно ухмыльнувшись: попал, значит. Теперь точно пора найти очки. Но когда, твою Моргану мать, стоящего задницей кверху и едва-едва успевшего начать щупать землю (интуиция подсказывала, что его имущество должно быть где-то поблизости) гриффиндорца снова швырнуло куда-то в сторону – чуть позже оказалось, что в стену, - тут уж любой взвыл бы. Честно говоря, юноша никогда не подозревал за собой таких потрясающих аэродинамических способностей. Наверное, ядро, выпущенное, чтобы разбить стену вражеского замка, ощущает себя примерно так же, как это делал Джим, сползая вниз по стеночке. Разве что ядра не умеют стонать. Из него по-настоящему вышибло дух на этот раз, и прошлый удар показался чем-то вроде дружеского тычка, легкого и безобидного. На этот раз болело все, что только можно, и в лазарете ему наверняка поставили бы диагноз «ушиб всего Джеймса». Впрочем, если бы только ушиб. Как-то нелепо скорчившись на мостовой у стены дома, держа руки у ребер, Поттер совершенно ничего не видел и, наверное, даже не слышал. Он вообще в своих ощущениях уверен не был. Перед глазами было темно и мутно, в ушах нещадно звенело, голова гудела, острая боль в грудной клетке смешивалась с ноющей по всему телу. Дышалось с трудом, и вообще хотелось сжаться, как будто от этого вся боль уйдет. Наверное, так сильно ему досталось впервые в жизни. По крайней мере, вставать и продолжать что-либо делать, даже просто удерживать сколько-нибудь вертикальное положение, не хотелось совершенно. По крайней мере, сейчас, хотя Сохатый подозревал, что дело вряд ли станет лучше и через пару-тройку десятков минут, и даже часов. Среди всего происходящего вообще казалось, что ему в лучшем случае придется отлежаться под стеночкой до конца боя, пока либо всех порешат, либо все разнесут. А может и то, и другое вместе. Мерлин, он даже согласен вырубиться: все равно воспринимать окружающую действительность с каждым следующим аэродинамическим пируэтом становилось все сложнее. Только бы эта тварюка не решила швырнуть его куда-нибудь еще. Здесь вообще много стен? Ему хватит, чтобы переломать все свои кости? Или часть придется доламывать самостоятельно? Интересно, Рем ему поможет? Где он вообще? Мародер даже не стал предпринимать попыток оглядеться; одна лишь мысль о том, чтобы пошевелиться, казалась совершенным самоубийством. Понадеялся только, что с Ремом все более-менее в порядке в этом хаосе. Ну, или что ему все-таки посчастливилось минуть участь живого снаряда. Летать – это, конечно, здорово, но только когда ты на метле. _____________ Внешний вид: совершенно непрезентабельный. Одет в полосатый светлый пуловер и темные штаны, на ногах ботинки. Сверху – теплая мантия, на шее – гриффиндорский шарф. Прическа как обычно взъерошенно-встопорщенная, теперь еще и опаленная. Лицо закопчено, местами стерта кожа и выступила кровь. Затылок в крови, по всему телу куча синяков и ушибов. Что с собой: осколок двустороннего зеркала, деньги в кармане штанов + очки, палочка где-то на земле валяются. Настроение: никакое. Близок к потере сознания, адекватного восприятия мира и желания принимать участие во всем этом бедламе. Физическое состояние: отвратное. Лицо закопчено, местами на нем стерта кожа и выступила кровь, волосы опалены. Затылок разбит в кровь, по всему телу ушибы и синяки, закрытый перелом пары ребер.
Alexander Lermontov: Лермонтов охнуть не успел, как оказался на ногах в просто шокирующей близости от Неблагого. Неадекватности ситуации только добавлял доброжелательный тон Ши, так что где-то на второй секунде Александер окончательно потерял надежду осознать произошедшее и попытался осознать хотя бы обращенные к себе слова. В то, что смерть прошла мимо, мило улыбнувшись, не верилось, и оттого доходило до Лермонтова как до живого мертвеца. - Эээ... нет, не хотел... - потерянным тоном ответил он, посмотрев на Пожирателя. Что-то подсказывало, что стоять и просто смотреть - в корне неверная реакция на события, должна быть паника или что-то вроде того. Но это теория, на практике Лермонтову было холодно. И очень хотелось, чтобы все это оказалось пьяным бредом. - Да, - машинально кивнул он, когда Неблагой вскочил на кельпи, но через мгновение коротко мотнул головой и бросился вперед, где исчезал во вьюге всадник. - Постой! Подожди! Мир сошел с ума. Ожившая легенда спасает его от ожившего ужаса. Сказка рассказывает сама себя. Понять логику Лермонтов отчаялся, и в этом отчаянии отбросил всякие попытки поступать разумно. Разумно развернуться и бежать, пока защита Хогвартса не оградит его. Но вместо этого Алек бежал за Ши, еще не зная что должен сказать.
Jeanne Roy: Впервые за все время Турнира Жанна почувствовала что-то похожее на ненависть к англичанам, ту самую, которую традиционно приписывают французам. Если это их праздники, то страшно подумать, как выглядят их траур. И если это их безопасность, то им надо охранять международных преступников – это будет страшнее любых пыток и любой казни. Но ненависть никак не могла помочь справиться с тем кровавым кошмаром, который творился кругом. Жанна читала в газетах и про майское происшествие, и про нападения на Кумду и Крикновелл, но то безумие, что захлестнула сегодня улицы Хогсмида явно имело иную природу. Заклинания, похоже, не имели на нападающих никакого эффекта, словно если бы их произносили маглы, а не маги. Казалось они вообще были неуязвимы, и сами обладали какой-то невероятной и нечеловеческой силой, и такими же личностями – ну не мог никто из людей, если он только не сумасшедший садист, не способен на такое: один со смехом пинал девушку-аврора, лежащую на земле, другой тащил за волосы бросившуюся на него Пелагию, взбесившийся кэльпи уносил прочь Даниэля – и чем то только думал, когда пытался забраться на дикое и очень опасное животное?! Хотя нет, не совсем неуязвимы – неожиданно упавшая на одного из нападавших скамейка, которую поднял кто-то из участников бойни, прекратила его бренное существование, но только не расплющив его, как можно было предположить, а так, словно в него попало ледяное Пиро. Жанна не стала задумываться что именно возымело такой эффект – то ли дерево было в ней особенное, то ли метал – может то самое пресловутое «холодное железо», которое положено использовать против нечисти? Логика подсказывала, что надо бежать, как и говорил Симон, которому очень убедительно удавалось прикинуться благоразумным по отношению к остальным, но который был совершенно не способен проявить его сам, а чувство долга требовало остаться и помочь хоть как-то. Кто знает, может быть она и послушалась бы, и убежала бы за помощью, или хотя бы попыталась увести кого-нибудь, но увы, это было невозможно: от неожиданной смены температуры и налетевшего холода ногу свело и нещадно заломило, так что большее на что была способна француженка – это отползти прочь, из последних сил стараясь не закричать. Для кого-то такое положение дел было бы страшным, но Жанна наоборот была почти рада, ведь оно лишало её необходимости принимать сложный выбор. - Medicore * – она направила палочку на несчастного смелого очкарика, которого один из недобрых очень крепко приложил о стену в полудюжине метров от неё. Подойти и проверить его состояние девушка не могла, но надеялась, что её волшебство поможет ему дождаться помощи. Она судорожно огляделась, путаясь понять, чем она ещё может помочь. Кого лечить она больше не видела – раненый Симон, увы, оказался вне её поля зрения, а потому решила Жанна решила попытаться помочь тем, кто сейчас боролся с Недобрыми – ведь трюк со скамейкой удался. Что бы не рисковать, Жанна использовала ту же скамейку – вдруг другие не обладают необходимым свойством? Она направила её на всадника, который возвышался над Крестин и Маркку. Если в этот раз трюк и не сработает, то оно хотя бы собьет это существо с ног или хотя бы отвлечет и даст им время, чтобы постараться убраться прочь с площади. – Wingardium Leviosa!** Жанна прекрасно понимала, что после такого скорее всего внимание этих убийц обратится и на неё, так же как для неё не было тайной, что в сбежать она не сможет просто физически – боль в ноге медленно сводила с ума, и перед глазами плыло, так что даже на аппартацию она не надеялась, понимая, что скорее всего спутает координаты или чего хуже. Но иначе поступить было просто не возможно, в конце концов что благоразумие против чести и долга? Но зато отец может ей гордится – она сделала все, что могла. * и ** - оценить.
Madeline Murphy: Если бы Маделайн уделяла мыслям о судьбе их отношений чуть больше времени, она могла бы предположить, что они как минимум прокляты. Ну, действительно, сложно не предположить злого умысла при таком развитии отношений: только ты признаешься молодому человеку в своих чувствах, как он вдруг окажется в Больничном крыле с сотрясением мозга; только вы назначите дату свадьбы, как тут же его объявят в общенациональный розыск как самого опасного мага страны; только вы решите провести романтический выходной в волшебной деревушке, как тут же на эту деревню случается нападение. В первый момент, услышав крики на соседней улице, Маделайн, как всегда опаздывавшая, но никуда не спешащая, решила, что это просто чья-то неудачная шутка или просто где-то началась драка, какие в Хогсмиде случались регулярно, а уж с этим Турниром и подавно – ведь Мародеров-то из школы пока не исключили, а они в таких делах мастера. Потом с леденящим сердце страхом подумала, что Хогсмид ждет судьба Кумду – и испуганно оглянулась в поисках инфери. А потом – потом она увидела всадников. Сомнений в их природе у неё не было ни секунды – она просто знала, что это не люди. Совсем. И потому она не медля не секунды бросилась бежать, даже не пытаясь остаться или увести кого-то – кто успеет убежать, сделают это, а остальным она уже не поможет. Увы, всё её милосердие и отзывчивость отступали на второй план, когда у ней появлялась важная цель, и сейчас это была необходимость найти Лермонтова. Что именно происходило в деревне девушка понимала плохо, все сливалось в мутный и блеклый кошмар, хорошенько припорошенный первым снегом. Но прекрасно осознала три вещи: в происходящем не было ничего хорошего, скорее всего снова пострадает много людей, и главное - ей срочно нужно было найти Александра, пока не...по не случится ничего не поправимого. И потому она бежала по улицам и переулкам, не останавливаясь и не оглядываясь – только бы успеть, только бы не случилось чего. - Алек! – Маделайн даже не пыталась говорить тихо, чтобы не привлекать внимания – поздно для этого, и потому её звонкий голос разносился по улицам деревни, смешиваясь с криками, умирающих и просто напуганных. - Алек, ты где? Але... – она завернула за угол и резко остановилась – мимо неё галопом пронесся всадник, через седло которого был перекинута девушка, лицо которой скрывала волной светлых волос. Маделайн вжалась в стену, стараясь стать как можно более незаметной – о том, чтобы помочь несчастной она даже не подумала. Когда стук копыт стих, она оглядевшись вновь бросилась бежать. В метели, исказившей облик города, трудно было определить направление и потому приходилось полагаться на интуицию, которая в этот раз подвела рыжую – девушка, сама того не зная, спешила прочь от той улицы, где стоял растерянный Лермонтов, к главной площади, где все ещё продолжалось сражение, чересчур похожее на бойню – или “веселье”, как называли его Неблагие.
Daniel de Foix: Ну, предположим, не повезло. Ему и впрямь не везло в этой Британии с копытными. Даром, что не лошади, а какие-то дурные существа с ужасной репутацией. Что фестралы, что эти кэльпи – по крайней мере, и у тех, и у других весьма острые зубы. Даниэль проверял. Но какой это порядочный шевалье сдаётся без боя? Не удалась одна попытка – предпримем вторую, третью, десятую – если понадобится. И если выживем после второй, конечно. Де Фуа крепко вцепился в поводья и удержался в седле, когда непокорная лошадь встала на дыбы. Но вот слушаться она его действительно отказывалась – понесла куда-то в метели... Француз ничего не мог разглядеть на пути, разве что мелькавшие тут и там силуэты – всадники, жители деревни, кричащие студенты, люди в стальных масках. Не было времени ни оглядываться, ни думать о чём-то, кроме взбесившейся кэльпи. А когда та, изогнувшись, вцепилась в голень Даниэля, тот вскрикнул, едва не полетев с лошади куда-нибудь на ближайшую обочину. Можно было, конечно, трансгрессировать в то же мгновение, но, во-первых, это вряд ли бы избавило его от кэльпи, а во-вторых – передвигаться на своих двоих с поврежденной ногой теперь будет затруднительно, пожалуй. Теперь надо удержаться в седле во что бы то ни стало! - Ах, вот ты как со мной! – В ярости выпалил француз, обращаясь к лошади и тщетно пытаясь высвободить ногу из хватки острых зубов. От боли очень хотелось постыдно кричать, ну, он и кричал во весь голос, первое, что в голову пришло – имя друга. Впрочем, в тайне надеясь, что тот увёл отсюда Жанну и сам где-нибудь укрылся. - Симон! Сидвилль, где ты?! – Но надеяться ли тут на чужую помощь? Де Фуа так часто привык полагаться на себя. “Чтобы справится с кэльпи необходимо накинуть уздечку ему на голову и произнести при этом Помещающее заклинание, которое сделает его покорным и беспомощным” – так написано в учебнике. Но кто вспоминает об учебниках, на бешеной скорости несясь куда-то в метели? Ты делаешь что-то, и только потом думаешь о том, что мог бы сделать с гораздо большей пользой. Но не время. Крепче обхватив лошадь за шею, Даниэль коротко замахнулся клинком прямо над её головой и ударил. ...Разрубая поводья, накинутые на неё предыдущим хозяином. - Давай, красотка, отпусти же меня, дьявол бы тебя побрал! – И вот она, та самая вторая попытка. Де Фуа снова накинул уздцы на шею кэльпи, произнося при этом необходимое заклятие. Ему нужна скорость сейчас, ему нужна эта лошадь! Не спрашивайте, зачем – хотя бы для того, чтобы выиграть этот бой, проиграв сражение. Или затем, чтобы догнать этих чёртовых всадников, вон один мимо промчался с белокурой добычей в седле. - попытка укротить лошадку №2
Markku Jokinen: Северяне привыкли к холоду. Срослись с ним, перестали чувствовать так остро и больно. Холод, он ведь больней, чем огонь. Огонь обжигает и затихает, а холод – медленней и аккуратней, тихой змеёй вползает и жалит. Но северяне привыкли. У них есть меха и огонь. Один ожог уберегает от другого. Но Маркку огонь не любил. По крайней мере, огонь внешний. Он был ему слишком чужд. А вот холоду финн был только рад. Он его приятно остужал, чуть усмирял силу внутреннего огня молодого человека. Только чуть. Но так холодно, как сейчас, Йокинену не было никогда. Вообще. По телу разлилась обжигающая онемелость, едва не перерастающая в какой-то паралич. Никогда. Никогда. Холод – это всегда союзник, а не враг. Не такой подлый враг, по крайней мере. Парень не успел даже толком сгруппироваться, как уже оказался распростёрт на земле. Левую руку раздирала обжигающая боль, усиливающаяся с каждой секундой. Сознание работало странными вспышками. Вспышка – стыд перед Керстин, что так и не утащил её подальше. Темнота. Вспышка – злость и страх за Пелагию, которая осталась здесь, в холодном крошеве боли. Темнота. Вспышка – жуткая боль в руке и полное онемение, доходящее, казалось, до самого сердца. Финн приподнялся на здоровой руке, пытаясь оценить обстановку. Сознание вёс ещё отказывалось работать в полную силу, но того клочка, что остался в толковом состоянии, хватило на то, чтобы понять, что попавшая в него стрелка продвигается вперёд, в его тело, к сердцу, что мощными толчками гнало по венам кровь. Пока ещё гнало. Слов Риттер он даже не услышал. Скорее прочитал по губам, понял на каком-то ментальном уровне, потому что обращение казалось ему самым желанным действием. Звериные инстинкты всегда привлекали Маркку, но никогда так сильно. Никогда. Сегодня был просто день слова «никогда». Зверь прочнее, чем человек. Тем более, чем такой жалкий в этот момент. Финн сосредоточился. Он всегда весьма смутно понимал, как происходит акт трансфигурации человеческого тела в звериное. Он просто делал. На уровне инстинктов, едва ли не памяти крови. Это и как аппарация, и как превращение оборотня. Бесконечно узкая воронка песочных часов, растягивание и изменение скелета и мышц. Раньше это было неприятно, но со временем финн привык. К тому же, плюсы анимагической формы были на лицо. Можно было реветь. И вот уже вместо массивного молодого человека на камнях площади распростёрся бурый медведь с пробитой у плеча лапой. Заворчав, как недовольная собака, животное впилось зубами в раненую конечность, - анимаг не был уверен в возможности растопить оружие ши, - и практически выгрызло кусок мяса с всё ещё движущейся стрелкой*. * - На оценку. Да-а, весьма специфически. Вытащить ледяную стрелку из тела. Вместе с окружающим «материалом», нда
Euphemia Bulstrode: Надеялась. Зря. Пыталась. Выходит, что тоже зря. Робкая застенчивая надежда – откуда она только взялась такая в этой безумии – ускользнула из немеющих пальцев морозной в этой вневременной зиме сталью. Вонзилась в землю, став из и без того неопасной вовсе бессмысленной. Лишней. Даже не достигнув, не коснувшись своим лезвием ши. А ведь Юфемия имела веру, тоже слабую, в то, что сможет противостоять ему хотя бы таким радикальным первобытным способом. Хотя бы не так скоро станет вновь безоружна перед мощью Неблагого. И вместе с капитулировавшей надеждой сущность заполняла пустота. Она, проклятая, гасила все мысли, притупляла разум, ограничивала своим плотным коконом все порывы. Давила, страшной силой давила. Какая она тяжёлая оказывается, когда кроме ничего не остаётся. Была ещё только песня метели. Среди прочего шума она звучала как-то особенно ясно. И казалось, что она воет её имя. Надрывно так – Ю-ю-ю-юфи, Ю-ю-ю-юфи – раз за разом. Одним голосом, знакомым, но не узнаваемым, на разные тона. И это тоже опустошало, добивало, вырывало остатки уходящей в пустоту веры в доброе чудо. Хотя бы в лице – распотроши его демоны на лимонные дольки – Дамблдора. И где, где этот дементоров добрый дедушка-волшебник, который не просто должен, а обязан хотя бы попытаться помочь своим студентам?! Но то было не их время, время злых чудес… Среди них особенно ярко ощущалась парализованная кисть. Просто она была ближе всего прочего и роднее, её собственная. Только девушка не чувствовала её совершенно. Пыталась пошевелить словно разом омертвевшими пальцами, и не могла, как ни силилась. И это вгоняло в ноющую в тон всему телу тоску. - Почему именно… кхр… мы? – Юфемия уже не говорила – из горла раздавался хрип и кашель. И где-то средь них пробивались слова. Крики на морозе сделали своё дело, лишая голоса, – всё шло именно к тому. Тогда закончится время бесед, - Может быть, посоветуйте, где… кх… мне сейчас обзавестись холодным железом? – она пыталась огрызаться, злясь на своё бессилие, на этот его тон, отравленный улыбкой, на то, что в руках не было пресловутого холодного. Можно ли его было явить с помощью магии, она могла лишь предполагать. Здесь нужен был материал и кузня, а не палочка, всё также сжимаемая во второй руке, и колдовские навыки – не всё здесь могло решиться с помощью магии. Она ещё хотела упрямо заметить, что подло предпочитать честное сражение с полноценно равными низкому похищению, но более говорить длинными фразами почти не могла. Юфемия уже не пыталась ни выхрипывать заклинаний, ни активно бороться. Разве только с невыносимым головокружением и тошнотой – ощущениями, усиливаемыми приливающей к голове кровью с каждым ударом сердца, пульсирующей от шеи до затылка. Но у неё ещё было право на последнюю попытку. Кажется, было, покуда в руках находилась палочка: - Vocare auxilio Cailleach Bheur!* – до безумия глупо, до отчаяния. Взывать к помощи той, что звалась богиней зимы, старухе из Бэра, воплощению могущества, к самой матери природе, и не верить, что её хрип будет услышан, но надеяться. Она же существовала, как существовали и ши. И ведь нередко её дозывались, иногда она приходила – в книгах гостиной Наследия и не такое можно было вычитать. И помогала. И всё правда, одна правда. Так от чего не рискнуть всем, пусть даже всеми оставшимися силами, ради этого. А если жизнью? Ради этого стоило. Не жалко. Но получится ли? Неужели всё было зря? - Робкая попытка воззвать к мифологической силе, ведьме ли, богине или сущности, той, что существует с начала времён. Призвать её на помощь. В порыве не самоуверенности, но надежды.
Alice Flint: Она каждый раз появлялась в самый неподходящий момент. Та, кого Алиса не спутала бы ни с кем другим под любой маской. Флинт так злилась оттого, что никогда не могла ничего доказать, никогда не могла поймать её! Но они-то обе знали. Кажется, знали с того самого дня, как за Беллатрисой Блэк захлопнулась дверь купе Хогвартс-Экспресса, что не оставят друг друга в покое никогда. Это как воин Света и служительница Тьмы – вечные и непримиримые враги, и судьбы их связаны неразрывно, переплетаясь, время от времени, так причудливо, что никогда не ожидаешь нового поворота. Сейчас Алиса тоже не ожидала. Увлекшись этими “играми” Неблагих, она позабыла о других в безумной и безжалостной метели. О тех, поимка которых входила в её прямые должностные обязанности. Одно радовало – кажется, ши было и впрямь не важно, на чьей ты стороне – они уравнивали всех. Вот и сейчас обе противницы остались без палочек. Но голос! Голос, выкрикнувший Непростительное заклятие, она узнала с первой же интонации. И эти чёрные волосы, что не скрывал уже капюшон мантии, могли принадлежать только ей. И слава Господу, что в мире нет второй такой, иначе мир бы этого не выдержал. - Соскучилась по Хогвартсу?! – Крикнула Флинт, подходя ближе к Пожирательнице Смерти, а, заодно, пытаясь понять, где теперь находятся их волшебные палочки. – Если ты за Лермонтом пришла, то поспешу тебя разочаровать – свидание с тобой сегодня не входит в его планы. Сними маску, Блэк! А то это какая-то драка без правил получается. А потом Алиса, заприметив, что находятся они прямиком за пабом “Три метлы” – на заднем дворе, обнаружила у себя в голове какую-то очень странную и почти безумную идею. Муди называл их Планами, и ни к чему хорошему они никогда не приводили. Надо было только выиграть время. Флинт сорвалась с места и, преодолев расстояние в несколько шагов, схватила Пожирательницу за левую руку, выворачивая её за спину, сжала запястье – впрочем, ожидая если не удара в ответ, то какой-нибудь не менее гнусной выходки. На ши она даже не смотрела, ибо сейчас была бессильна против него.
Nathaniel Eldredge: Надеяться на то, что Амалтея послушается и уйдет, не приходилось. Ведь Юфемля была ее подругой, близкой и верной, а он, Натаниэль, полный идиот, раз просил ее оставить, пускай и в целях безопасности. Но теперь Элдреджа волновало не только состояние сестры и ее безопасность, но и состояние окружающих. Всадники не унимались, доставалось всем, кто хоть как-то пытался их остановить, и их с Амалтеей не задело только чудом. Чем дальше, тем больше молодой человек хмурился. Трусов среди них не оказалось: ни одного. Никто и не думал убегать, спасаясь, даже старосты, которые постепенно увели младшекурсников, возвращались, чтобы продолжить неравную схватку. До ушей слизеринца донеслось что-то про холодное железо. Прекрасно! Только где его взять? Трансфигурировать? В мозгу члена дуэльного клуба, вот уже на протяжении многих лет, стали копошиться мысли. Обгоняя и перегоняя друг друга. Боевых чар, отражающих заклятий, вредных проклятий, щитов и активно атакующих заклинаний в голове обнаружилось предостаточно. А вот остального...кажется, добрую половину лекций профессора МакГонагалл он мирно проспал или был слишком увлечен рисованием. В Ши летели лавки, маски и прочие атрибуты, которые вполне могли сойти за холодное железо. Лавка достигла цели: после столкновения всадник рассыпался на множественные осколки. Элдредж шарил глазами вокруг себя: чтобы Амалтея ушла, нужно помочь Юфемии. Думай, Нейт, думай...чем быстрее придумаешь, тем спокойнее вздохнешь. Он снова кинул взгляд на Булстроуд: в руках девушки откуда ни возьмись возник нож. Художник было ойкнул, но сдержался, в следующую секунду нож полетел на землю, а один из Всадников вывернул ей руку. Вот дьявол! Тут внимание слизеринца привлекла кованая ограда, рядом с домиком возле которого они находились. Молодой человек направил на нее палочку.* Металлические прутья были несколько заострены кверху, что давало некоторую надежду, что план Элдреджа удастся. Через несколько секунд прут был выломан из ограды и завис в воздухе.** -Ради бога, только не лезь вперед... - он бросил на Амалтею такой несчастный взгляд, полный горечи и раскаяния, но больше ничего не сказал. Лишь закрыл девушке весь обзор своей спиной, оттесняя ее чуть назад. Еще один пас палочкой, слова заклинаний, и прут стремительно понесся вперед.*** Аккурат на Всадника, державшего Юфемию Булстроуд. * - собственно, на оценку; выломать заостренный прут из ограды, отправить его прямиком в Ши, пытаясь тем самым помочь или освободить Юфи :D
Darla Branstone: Дарла терпеть не могла соревнований, ни в каком виде и ни под каким соусом. Любое состязание рассматривалось ею как действие лишенного всякого смысла, кроме одного – получение минутного удовольствия от чувства собственного превосходства, сахарная косточка, брошенная собаке-гордыне. Действие, придуманное бездельниками, чтобы убить время, потратить, раздать не оставив себе ни кусочка, с тем чтобы позже жаловаться всем на его нехватку. Это не достойно даже презрения. Поэтому не было ничего удивительного в том, что сообщение о проведении Турнира в Хогвартсе было воспринято девушкой более чем холодно. Единственное что смогло заинтересовать ее в этом мероприятий – культурный обмен с иностранными гостями. Однако и это нисколько не помешало мисс Брэнстоун поначалу решить, что сегодняшняя прогулка в Хогсмид ей совершенно ни к чему. А возбужденные предстоящим зрелищем однокурсники, готовящиеся вопить что есть мочи гимн Хогвартса и придумывающиеся всевозможные кричалки для поддержки чемпионов, полностью уверили ее в правильности принятого решения. Поэтому она уселась в гостиной родного факультета, обложившись книгами, и с нетерпением ждала, когда последний болельщик ее покинет, чтобы в тишине и покое заняться своими делами. Но, к сожалению, ее планы провалились. Дарла поняла это, когда обнаружила, что несколько раз подряд написала одну и туже строчку в эссе по трансфигурации, вдобавок еще и зачеркивая ее после каждого раза. Прогулка стала неизбежной, и радовало только одно – большинство уже ушло далеко вперед, поэтому никто не нарушал одиночества, способствовавшего приведению мыслей в порядок. Погрузившись в себя, девушка не сразу заметила, как дошагала до деревни, в чувство ее привела метель, заставившая натянуть шарф на лицо, да какие-то непонятные звуки, подозрительно смахивающие на крики, что и вынудило ее удивленно посмотреть на абсолютно чистое небо, а потом и огляделась. Картина, открывшаяся взору мисс Брэнстоун, по меньшей мере заставляла испытать шок, а то и того хуже – дикий, первобытный ужас, прозванный инстинктом самосохранения, понуждающий не только сердце бешено биться о решетки костной тюрьмы, но еще и мозг агонизировать, желая вынудить ноги увести тело отсюда. Однако в сегодняшнем дне не было места логике и здравому смыслу. Поэтому вместо того, чтобы бежать, сверкая подметками сапог, Дарла не только не сдвинулась с места, но вдобавок ко всему еще и улыбнулась. Как улыбается человек, сбросивший со своих плеч груз, тяготивший его не один год. Девушке действительно давно не было так легко и хорошо, страх, пленяющий и подчиняющий разум на протяжении нескольких месяцев, перед лицом реальной угрозы вдруг отступил, оставив место эйфории от осознания того, что больше не надо себя изматывать, ожидая нападения каждую секунду, все решается здесь и сейчас. Пан или пропал. Улыбка девушки стала шире, она извлекла из карманов мантии палочку, но в бой бросаться не спешила, еще успеет. Вместо этого, Дарла сложила свободную руку козырьком, пытаясь более детально изучить обстановку.
Fabian Prewett: Страха не было – была смутная злость на то, что даже праздник не может обойтись без беды. Когда в штаб начали поступать сообщения о событиях в Хогсмиде, Фабиан с готовностью забросил всю бумажную работу, от которой болела голова. Аппарируя с группой авроров в самый центр происходящего безумия, молодой человек знал только обрывки информации, про беловолосых всадников, про то, что заклинания на них не действуют и эти создания всего лишь играют с жителями и гостями Хогсмида. Играют в очень жестокие игры. Тяжёлая завеса снега ослепляла, оставляя волшебников беспомощными перед врагами. Отовсюду доносились крики, но среди метели невозможно было рассмотреть, кто где находится: мелькали лишь силуэты. Пруэтт метнулся к ближайшему дому, мимо него пронёсся всадник на кэльпи, у которого через седло была перекинута девушка. Зрачки аврора расширились и он мгновенно забыл про бесполезность лобовой атаки. -Insendio! * Не останавливаться, не позволить этим тварям выиграть время – впрочем, что говорить, внезапность оказалась слишком удачным ходом и выровнять счёт будет непросто. Но не существует невыполнимых задач, есть лишь недостаточная подготовка и неуверенность в себе. Бесполезно пытаться, надо просто делать. Забежав за угол паба, Фабиан увидел странную картину: две девушки, в одной из которых молодой человек узнал стажёра его отдела, сражались друг с другом, а недалеко от них стояло светловолосое создание. Наблюдало? Какая-то мысль вертелась в голове, однако среди общей суматохи постоянно ускользала; остановить её оказалось невозможно. Брат, наверное, хорошо, что тебя здесь нет – больше шансов, что ты останешься невредимым, но именно в этот момент я сожалею о твоём отсутствии. Ты бы понял... Не дожидаясь реакции на своё появление, аврор быстро окинул взглядом местность – этих тварей вообще можно хоть чем-то убить? - Waddiwasi! ** * поджечь волосы Ши, несущему мисс Гильдебрандт. На худой конец поджечь хвост кэльпи. ** сбить Неблагого черепицей с ближайшей постройки.
Bellatrix Black: В деревне, которой нет на географических картах, творилось нечто несусветное. Все в рамках логики. Чьей-то довольно причудливой логики, но все же не за ее пределами. Так отчего же Белле снова стало не по себе? Как тогда в одном из дворов Лондона, когда мир вокруг не просто сошел с ума, он бил все рекорды паранормальности даже для выросшей в мире магии волшебницы. Беллатриса не знала, что за напасть здесь происходила. Ей не было дело до того, каким образом тут очутились эти беловолосые существа, были ли они телесны, или же это массовые галлюцинации. Все равно. Ей было только не понятно, почему именно здесь и сейчас? Почему ей снова портят планы?! Катастрофически невовремя! Таким даже обычное невезение не бывает, это какой-то заговор, и от этого девушка становилась только злее. Сейчас достанется всем. Неважно, кому первому, пусть даже палочка улетела в неизвестном направлении. Нахальной девице, которая все еще верит в честность на бою? Что ж, пускай ей. - Драк по правилам не бывает, Флинт, пора бы это усвоить! – рявкнула она озлобленно, решительно направляясь в сторону извечной противницы. Неизвестное существо в одном право. В том, что биться она сможет и без палочки. Еще не знает правда как, но сможет. Уверенности юной Блэк было не занимать..А вот с реакцией бывали проблемы. Видимо, будущих авроров все же чему-то учат, ведь маневр Алисы Пожирательница никак не ожидала. Пара мгновений, и вот она уже лишилась свободы действий одной руки. Той самой руки, на которой была Метка. У Беллатрисы едва не поплыло все перед глазами. На какие-то доли секунд ей показалось, что у нее нет больше этой руки, нет этого знака, ничего больше нет, даже себя в этом мире, полном чудовищных нелепых случайностей и стечений обстоятельств, над которыми даже у нее нет никакой власти. - АААА! – во все горло закричала Блэк, резко падая на бок и таща за собой на занесенный метелью тротуар соперницу, пытаясь в падении еще и ударить ее ногой. До появившегося молодого человека ей уже и дела не было. Освободить бы только руку, себя, свою злость, годами накопленную на давнего врага.
Alice Flint: Если нет воли, характера, силы, если нет некоего внутреннего стержня, который позволяет не сломаться, когда судьба отвешивает тебе не самые слабые из своих ударов, один за другим, то никакая волшебная палочка, даже будь она у тебя, уже не поможет. Алиса знала древнюю легенду о менестреле, победившем воина, который так и не взял в руки меча во время поединка. Потому что иногда непобедимым, разящим наповал оружием может служить слово. Иногда – взгляд, вера или просто сила. Злость тоже может быть оружием, когда не остаётся ничего другого. Перед тем, как Блэк завопила невыносимо громко, Алиса успела различить в метели мужской силуэт – совсем рядом. Ей показалось, что он принадлежал одному из братьев Пруэттов, что внушало хоть какую-то надежду на благополучный исход. Фабиан и Гидеон, где бы они не появлялись, всегда знали, что нужно делать. На службе она всё чаще брала с них пример, старалась учиться у добрых и смелых парней. Но сейчас Флинт даже разглядеть ничего не успела, Пожирательница резко сдёрнула её на себя, увлекая вниз – прямо на мостовую. Впрочем, за последние пять минут Алисе не впервые пришлось падать, да и недавний удар в живот Неблагого был намного более сильным, чем отчаянный пинок раскричавшейся Беллы. Однако удар той пришёлся прямо по колену, и девушка не устояла на ногах. Она, вскрикнув, упала вслед за своей противницей, но запястье её так и не выпустила, всё сильнее стискивая его правой рукой. - А мне плевать, у меня свои правила. – Хриплый голос, Флинт приподнялась на плече и навалилась на Блэк сверху, прижимая её своим телом к холодной мостовой. Чёрные волосы Пожирательницы разметались по белому снегу, но Алисе хотелось видеть глаза. Такие же чёрные глаза, бездонные – в них никогда не увидишь света. - Надоел мне твой маскарад. – Тяжело дыша, девушка свободной рукой потянулась к лицу Беллатрисы, чтобы один рывком сорвать с него маску.
Rendell Bulstrode: Как ни прискорбно, но лишком часто бывает так, что торжество длится очень недолго. В случае с Ренделлом это было именно так. Едва он успел представить картину собственного триумфа, как все померкло. Краски сгустились, смешались в неразличимое пятно, пляшущее перед глазами, и боль, словно волна цунами, с головой накрыла его, как сердитая мачеха укрывает колючим одеялом верблюжьей шерсти. Булстроуд не верил в Бога; он верил в себя, в то что любой вопрос можно решить силой, в «кузнецов» своей судьбы и прочую красивую чепуху. Но силы изменяли ему сейчас – он хотел встать, хотел защититься, поставить причинившее ему боль существо на место; но не мог. И это собственное бессилие мучило его едва ли не сильнее той неведомой магии, что тысячами игл пронзала напряженное тело. Да, он не верил в Бога – если бы верил, то сейчас молился бы, а так в голове у Булстроуда были лишь проклятия, полные злобы на весь свет сразу. Но даже они исчезли, едва неблагой с силой пнул пожирателя в незащищенный живот – на какой-то миг (сколько он длился, как знать?) стало еще больнее, и окончательно осознать происходящее Ренделл смог лишь очутившись перекинутым поперек кэльпи. Его пленили словно ребенка, словно беззащитный мешок с крупой. От унижения к горлу словно подступил ком – воздуха отчаянно не хватало; словно, вытеснив кислород, место в этих летающих повсюду молекулах занял этот ледяной, будто не умеющий таять снег. Палочку Булстроуд по-прежнему крепко сжимал в ладони, но никак не находил решимости ей воспользоваться – ощущение собственного бессилия в буквальном смысле не давало пошевелиться. Даже разлепить губы удалось не с первой попытки, словно неведомая сила не хотела слышать ни единого слова. - Мне не нужен Бог, - через силу прохрипел пожиратель. Вышло так по-детски, словно избалованный ребенок сообщает матери, что кашу есть сегодня не будет – осталось только разозлиться самому на себя за подобную слабость, непозволительную. – И умирать я не хочу. – Звучит еще более глупо, правда? А в мыслях одна безысходность – здесь не поможет магия, выхода нет. И чувствовать себя бессильным невероятно страшно. В особенности тому, кто привык считать себя в числе сильных, крепко удерживающих собственную судьбу в руках. И не осознавая что делает, Булстроуд предпринял попытку аппарировать со спины этой клыкастой твари.* Сказать по чести, он плохо представлял себе как это будет выглядеть и чем кончится, но почему-то ощущение твердой земли под ногами казалось таким заманчивым, что подсознание действовало будто бы без его на это согласия.
Simon de Cideville: Даже верный путь не всегда приводит к нужному результату. Только что, Сидвилль убедился в этом на собственном опыте. Может быть, в чьих-то глазах эта безумная попытка и делала ему честь, но это ничего не меняло; не вышло. Он был отброшен назад, как взявшая разбег, вздымавшая пену, соленая морская волна, всей своей силой натолкнувшаяся на мол. Единым жестом руки, без особенных затрат силы со стороны неблагого. Он летел по воздуху, врезаясь в стаи снежинок, падал на землю, кувыркался, выворачивая тело самым неестественным образом, а в ушах все еще стоял испуганный голос Гии. «Уходи!» - словно холодной плетью прямо по сердцу; он все равно знал что не оставит ее, просто не сможет сдаться. И едва падение наконец прекратилось, француз сразу же дернулся, пытаясь приподняться на локтях (выше от этой насквозь промерзшей британской земли, пока та не высосала остатки тепла и его последние силы), и тут же повалился обратно в снег, вскрикнув от неожиданности – левую руку пронзила такая боль, словно ее кости сошлись в запрещенной драке, скрестившись, подобно шпагам. Симон успел подумать о том, что это наверняка перелом, не меньше, но времени на размышления вовсе не оставалось. Он неуклюже приподнялся, сев на колени, вытряхивая из рукава чудом уцелевшую волшебную палочку. Кожей в воздухе чувствовалась страшная сила, но никак не удавалось понять, кто же зовет ее. Безысходность – тот самый предел, на котором каждый показывает свои результаты. Ворвавшиеся в деревню уже принесли кровавую жертву, и Сидвилль тоже был готов заплатить своей кровью. Вперив в небеса невидящий взгляд, он покрепче сжал в кулаке подобранную с земли волшебную палочку и рассек ей воздух, словно разрезая его ножом. Он и правда резал – на левой, поврежденной руке, тут же вспух длинный багровый порез, от локтя почти до запястья. Густая кровь больше не капала на бывший когда-то девственно чистым снег – она лилась, напоминая ручей по весне, только смотрелось то куда страшнее. Нужно было быть осторожнее, но он не мог ждать, в надежде, что ему хватит сил вовремя остановить кровь. Он звал. Точнее взывал, просил о помощи. Мать-Природа не должна бросать своих детей в минуты опасности. И не должно быть обиды за такую приземленную жертву – все равно, дороже у него сейчас ничего не нашлось, только это. И в свете странного мерцания вокруг все еще зажатой в руке волшебной палочки, лужа крови все увеличивалась, принимая какие-то странные формы. Хотя, на самом деле, француз даже не был уверен, нужна ли ему для этого волшебная палочка. Но она удерживала его здесь, в сознании. А сознание все звало. Он смотрел в Небо, плохо что различая и пел – правда вряд ли кто-то из тех, что вокруг меряют землю двумя ногами, мог бы это услышать. Потому что в его песне не было слов, ни одного – только отчаянная безмолвная просьба. Мольба о помощи. * Ну, я подумал, зря я что ли язычник xD В общем, вызывает Сидвиль духа(ов) природы в помощь, взывая к Матери. А там как получится.
Dietrich Lumier: Это был какой-то день неудач и неудачников, и неизвестно, что тому было виной, то ли магия ши, а то ли нерасторопность и недогадливость студентов, так или иначе, вокруг происходил кошмар и героям нынче не везло больше всех других. Джеремайя Свифт не уловил, как остроухий увернулся от его ударов и от его маски, но зато очень хорошо прочувствовал, как обутая в мягкий сапог нога бессмертного входит ему в живот четким, отработанным и безжалостным пинком. Пытающаяся спастись Пелагия тоже неведомым образом промахнулась... а может, ее похититель был равнодушен к человеческой стали - а вот мисс Тагвуд и ее флюгер имели успех, во всяком случае второй за сегодня ши упал, рассыпаясь на мелкие ледяные осколки. И героиня Жанна тоже могла записать жертву на свой счет, но к тому времени она больше интересовалась Джеймсом Поттером, а не еще одной кучкой льда. Пока Маркку, наследник финнских колдунов, выгрызал из себя эльфийскую стрелу, а Кристен тщетно стреляла в метель - Даниэль де Фуа пытался укротить кэльпи, и небезуспешно. Водяная лошадь встала на дыбы, почти завизжала, но покорилась всаднику. Впрочем, всаднику было не до радости - из развороченного колена лилась кровь и текла по боку кэльпи, тяжелыми каплями падая на снег. Как раз в этот момент медведю-Маркку удалось вытащить и выплюнуть на снег ледяную стрелу. А вот Натениэль промахнулся. Его прут улетел куда-то в завесу снега и исчез в ней, даже не заставив сида обратить на него внимание. Юфимия воззвала. И воззвание ее не осталось без ответа - метель взвыла еще сильнее, ши расхохотался: - Бедная, бедная леди... Как это мило - взывать за помощью к Той, что нас послала! Он был не единственным, готовым общаться, и, возможно, кроме мисс Буллстроуд было еще двое смертных, решивших исход нападения - отнюдь не оружием, и вряд ли того желая. Пока у тех, кто пытался сражаться, все валилось из рук и не выходили самые простые заклинания, зато отлично выходили разного рода неудачи... вот, к примеру, мистер Пруэтт, вместо того, чтобы устроить пожар нападающему, поджег собственную мантию, и мог бы поклясться, что не виноват в этом, и что палочку его саму повело в сторону... но! Ши, за которым бежал Александер, остановился и не слишком дружелюбно сказал: - Чего тебе? я ничем не смогу тебе помочь... А тот, что вез Пелагию, внезапно натянул поводья и уставился на Симона Сидвилля. Посмотрел, направил кэльпи в его сторону, а потом вдруг спрыгнул на землю и бережно поставил на ноги фройляйн Гильдебрандт. - О, да у тебя правильная душа, человек, - вдруг улыбнулся он, - держитесь, и будьте счастливы двое. И пропал, словно его сдуло метелью. И вдруг всех студентов и гостей турнира окутала снежная пелена, закружила в ветре, унося прочь от всадников, Хогсмида и его черепичныхкрыш, и каждому показалось, что он вдруг уснул. А когда проснулся, то обнаружил себя у ворот школы, под ясным осенним небом, на куче листьев или в подмерзшей траве. И только отсюда, с холма, было видно, что Хогсмид окутывает плотный белый туман. Студенты и аврорат у ворот школы. Пожиратели - на опушке Леса. Травмы, раны, синяки и прочее - прилагаются.
Alexander Lermontov: Лежать на земле до поры до времени было приятно. Тепло. И тихо. Одни только струны где-то на пределе слышимости наигрывали незапоминающийся тоскливый мотив. Алек лежал с открытыми глазами, бездумно созерцая чистое небо, до тех пор, пока оттаявшее тело не стало воспринимать неудобно упиравшиеся в спину неровности подмерзшей почвы. Вместе с чувствами вернулись и воспоминания. О том, как он спешил за Недобрым, о его странных словах и покрывшей всё метели. Это было похоже на ночной кошмар, так своевременно и резко всё оборвалось… Голова отозвалась на резкий подъем сильной болью, припоминая удар о мостовую Хогсмида, но через пять секунд Алек уже забыл о ней. Не обращая внимания на протесты организма, он поспешил туда, где в куче листвы он заметил отблеск рыжих волос. Откуда? Как? Когда? Да какая разница. Хуже мгновения Алек не переживал с тех пор, как впервые после школы появился у порога собственного дома. Он никогда не думал о том, что переживала Маделайн, когда он исчез. Но резкая боль в груди, острый и холодный страх, очевидно, был родственником её переживаний. Он смог вдохнуть только когда приподнял девушку и понял, что она жива и невредима, за исключением пары царапин. - Маделайн… - с облегчением прошептал он, осторожно убирая яркую прядку с её щеки.
Daniel de Foix: что-то меня и впрямь накрыло. извините. Нужно было удержаться в седле, во что бы то ни стало – и Даниэль сделал это. Намертво вцепился в шею вставшей на дыбы кэльпи, крепко держал уздцы, молил всевышнего о том, чтобы эта непокорная лошадь, наконец, сдалась ему. Удивительно, но лошадь и впрямь сдалась, француз даже ухмыльнулся – дерзко и смело, почти не замечая, что теряет столько крови. Так всегда бывает в момент опасности, адреналин и эмоциональный подъём действуют как анестетик, вот только всё это обычно плохо заканчивается. Однако эту маленькую победу уже можно было записать на свой счёт, она придавала сил, которым больше неоткуда было сейчас взяться. - Тише, эй. Чего раскричалась, красавица? – потрепав гриву лошади, де Фуа развернул её и направил обратно вдоль улицы – туда, куда ши увозили девушек в метели. Слишком быстро не получалось – всему виной была поврежденная нога, но кэльпи уже сама несла француза мимо домов, настигая одного из светловолосых всадников. – Давай, догони его! Если не ты - больше никто не сможет! Даниэль мог бы поклясться, что по пути заметил Симона, а рядом с ним одного из Неблагих и светловолосую девушку из делегации Дурмстранга, он даже придержал поводья, намереваясь помочь другу, а потом... потом почувствовал, что его неумолимо клонит в сон и, наверное, метель разыгралась ещё сильнее прежнего, а он прямо здесь и сейчас потеряет сознание, упадёт с лошади и замёрзнет навсегда. - Вот дьявол! – Собственный хриплый шёпот будет последним, что вспомнит француз перед тем, как наступит темнота. ...Сознание возвращалось с болью. С такой сильной болью, что хотелось немедленно провалиться обратно в спасительное забвение. Открыв глаза, Даниэль совершенно не понял, где находится. Он лежал на спине на холодной земле и видел над собой ясное безоблачное небо, метели не было больше, как не было ни снега, ни лошади. Зато были шпили замка Хогвартс совсем рядом, теперь уже бесполезный меч в одной руке и палочка в другой. С трудом разжав похолодевшие пальцы, француз отбросил в сторону клинок, правда, палочку так и не выпустил. Попытался было подняться, или хотя бы сесть, но быстро понял, что даже этого он не сможет. Поэтому Даниэль подтянул к себе поврежденное колено, которое снова отозвалось невыносимой болью, стиснул зубы, чтобы не закричать, и просто прижал ладонь к кровоточащей ране. Если бы он решил воспользоваться услугами местной британской клиники имени св. Мунго, то в отделении травм от живых существ его наверняка записали бы в постоянные клиенты. Но теперь было совсем не до шуток – Даниэль плохо понимал, что произошло, что происходит, он знал только, что надо использовать кровоостанавливающее заклятие, но отчего-то совсем не мог вспомнить, как это сделать. Только перед глазами картинкой из памяти стояло лицо перепуганной Эшлинг, которая шептала это самое заклинание для раны на его плече. Где ты, самая светлая девочка? ...И тут Даниэля запоздало накрыло – как-то разом, огромной волной из страха, боли, отчаяния, мольбы, и десятка других эмоций, сплетенных воедино, таких разных, но одинаково сильных. Это было... невыносимо громко, глубоко, пробирало насквозь и не давало никаких шансов к сопротивлению. Жар, бред, холод – всё вместе, и ничего из этого. Было просто плохо... всем. А он ничего не мог сделать. На пронзительное осеннее небо тоже смотреть не мог. Только перевернулся на живот, лицом к земле, вцепился зубами в предплечье. Кровь на ладонях, плечи дрожали, и Даниэль ненавидел себя за эту постыдную почти_истерику. Не страшно же. Ни на мгновение. Только больно и холодно. Всё было зря.
Markku Jokinen: - Здравствуй, меня зовут боль. - Потрясающе. Не только тянула со знакомством, так ещё и врёт. - Вру? Почему? - Тебя зову не боль. А Боль. - Не имеет значения. - Очень даже имеет. Если бы тебя звали просто боль, я бы уже бегал. Большой медведь-гризли, знаменуя окончание внутреннего диалога со своей гостьей, выплюнул на окрасившийся багровым снег маленькую эльфийскую стрелку. Во всём выбравший путь грубой силы, а отнюдь не коварства, ловкости или изящества, Йокинен был поражён тем, что такие колоссальные неудобства ему доставил такой маленький и, в общем-то, красивый предмет. Животное с трудом поднялось на ноги и, чуть пошатываясь, направилось к ближайшему из костлявых гостей, чтобы и ему тоже что-нибудь выгрызти. Желательно, что-нибудь важное. Но только дойти он никуда так и не успел. Потому что замер, скованный волной величайшего облегчения, когда один из ши ссадил с коня Пелагию. Финн был близок к тому, чтобы броситься к французу, которому девушку буквально вручили, и расцеловать его в обе щеки. Только, пожалуй, тот вряд ли бы обрадовался, навались на него огромный медведь, тут же принявшийся облизывать ему щёки. Оставалось найти Керстин. И именно в тот момент, когда зверь, оборачиваясь, свалился на бок из-за неправильного упора на единственную переднюю лапу, всё вокруг заволокло метелью. Марк почувствовал только, что его подняло и с размаха шлёпнуло на мёрзлую траву. Покалеченным плечом. Возмущённый медвежий рёв довольно быстро сменился громогласным «Votakka!», выплюнутым уже обратившимся Йокиненом. С мыслями он собрался довольно быстро, а отключаться от потери крови в форме животного ему ох как не хотелось. В человеческом теле боль стала более острой, но проясняющей рассудок. Молодой человек приподнялся, зажимая рваную обширную рану на левой руке, и огляделся, пытаясь взглядом найти Риттер и удостовериться, что с ней тоже всё в порядке. Про то, что меж пальцев весело сочится кровь, щедро орошая пожухлую траву, он как-то даже и почти забыл.
Mafalda Hopkirk: Впервые в жизни Мафальда Хопкирк оказалась не у «дел», по стечению обстоятельств, первые всадники, появившиеся на площади с метелью, сшибли с ног нашу маленькую хаффлпаффскую старосту. От тяжёлого удара копытом по голове её спас лишь Господин Случай, но всё равно, волшебница ударилась достаточно сильно о каменную мостовую и немедленно отключилась, пропустив то представление, которое устроило детям и аврорам недобрые фейри. Кстати, ши и им подобные были одними из самых любимых мифических персонажей Мафальды, но воочию с ними девушка никогда не встречалась, конечно, если не считать Блуждающего огонька в корнуолльском болоте, который она встретила, когда гостила у бабушки прошлым летом. Впрочем, может оно и к лучшему? Помня вспыльчивый и непростой характер хаффлпаффки и её любовь к приключениям, то мисс Хопкирк была спасена от опрометчивых и глупых поступков, которые она бы точно совершила окажись в здравом уме и трезвой памяти. Поэтому когда Мафальда очнулась, она, честно говоря, не сразу поняла, где находиться. Голова была тяжелее чугунного котелка, а в горле застрял ком. Мафа неуклюже поднялась, её качнуло, как осину от порыва ветра, но волшебница всё же устояла на ногах. На лбу красовался синяк и глубокая ссадина, из которой до сих пор сочилась кровь. Мафальда ещё не знала, но во время удара она заработала классическое сотрясение мозга, хоть и в лёгкой форме. Перед глазами всё плыло. Волшебница сделала пару неуверенных шагов по направлению к людям впереди. Кто-то очнулся раньше её. Она совсем ничего не понимала и даже в таком плачевном состоянии была готова вцепиться в любого и потребовать от несчастного подобный рассказ о том, что здесь произошло. Но задуманное Мафе так и не удалось осуществить. В нос ударил неприятный запах, в глазах потемнело. Колдунья согнулась пополам и схватилась за живот. Но, к сожалению, девушке всё же пришлось расстаться со своим завтраком. И сделала она это весьма необычным образом, раскрасив ботинки какого-то молодого человека в весёлый жёлтый цвет. Прижав ладонь ко рту, хаффлпаффка посмотрела на беднягу, которому не повезло оказаться рядом с ней, и этим молодым человеком оказался тот самый финн, с которым Мафа недавно выясняла отношения на квиддичном поле. Щёки Хопкирк порозовели от смущения. - извините, я не специально. – пробормотала маленькая волшебница. - а что тут произошло?
Kerstin Ritter: Все стрелы поглотила метель, а потом метель поглотила и саму Керстин, но, очнувшись на земле, холодной и жесткой, она знала, что это не сон. Рука по-прежнему твердо сжимала лук. Риттер села, сняла с плеча колчан и пересчитала стрелы, покачала головой, злясь на себя - ничего не смогла против них. Потом Керстин оглянулась и увидела, что вокруг много людей, тех, кто был там. Но как они оказались тут, вдалеке от деревни, у ворот замка? Она ничего не понимала, щека горела, рассеченная мечом сида, и тут немка вспомнила про Маркку с ледяной стрелой в плече. Финна она сразу заметила и рану его тоже заметила, крови было очень много. Она уже бросилась к Маркку на помощь, как путь ей преградила девушка, которой тут же стало плохо. - Entschu... Извините, Вы в порядке? Нет, Вы ранены. Вам лучше сесть, садитесь прямо на землю, не страшно. Посадив осторожно девушку на траву, Керстин повернулась к Маркку. - Wieviel Blut hast du vergelieren? Markku, hast du den Pfeil ausgenagen?* Девушка присела на колени рядом с финном, положила рядом лук, обернулась быстро к девушке из Хогвартса с раной на лбу, пытаясь ободряюще улыбнуться, а затем вновь обратила внимание на товарища. Керстин извлекла из кармана палочку и, осторожно убирая руку Маркку, произнесла негромко: - Haemostatio. Она не знала, остановилась ли кровь, потому что ее было очень много, и рана выглядела так, что было ясно, что простым кровоостанавливающим здесь не поможешь. Риттер вновь обернулась вокруг, в поисках помощи. - Нам нужен доктор, - громко сказала она по-английски. - Здесь нужна помощь. Теперь она злилась еще больше, что ничего путного сделать не может, и даже про собственную боль забыла. - Ferula, - вновь направила девушка палочку на рану. - Alles wird gut**. Вряд ли Маркку нужно было успокаивать, но она пыталась, не привыкшая переживать за себя, теперь Керстин очень переживала за других. Вновь обернувшись к девушке, она стала стаскивать с плеч пальто. - Вы не замерзли? Возьмите, пожалуйста. * Сколько крови ты потерял? Ты выгрыз стрелу? ** Все будет хорошо.
Markku Jokinen: Вокруг было действительно много людей. Как студентов, так и служащий английского Министерства Магии. Маркку усмехнулся про себя: знай его отец, что английское Министерство не совсем в состоянии обеспечить полную безопасность молодёжи, он бы, во-первых, не отправил сюда сына, а во-вторых, наверняка бы указал мировому сообществу на некомпетентность чужого министерства и взвинтил на что-нибудь цены. Он бы нашёл за что. Но юный Йокинен был несказанно рад тому, что его отец ничего не знал. Потому что здесь было интересно, чёрт возьми, а не глухо, как винном погребе. Маркку вообще отличался своеобразной логикой. Несмотря на то, что плечо горело в огне, явно позже грозя воспалиться, а голова была тяжелее пушечного ядра, настроение у финна было отменное. В кровь всё ещё толчками поступал адреналин, да, к тому же, насколько молодой человек умудрился рассмотреть, особо худо из окружающих не было никому. Все были живы. Увлечённый своими думами и сжиманием плеча, дурмтранговец пропустил момент, когда рядом оказалась та самая хаффлпафская леди, использовавшая метлу в качестве орудия. Но не успел финн вскочить, чтобы поддержать не слишком уверенно шагающую мисс Хопкирк, как она уже отомстила ему за нерасторопность: элегантно испачкав ему ботинки чем-то солнечно-жёлтым. И уже далеко не аппетитным. - Это омлет, мисс Хопкирк? – полушутливо поинтересовался Йокинен, помогая Мафе сесть вместе с вовремя подоспевшей Керстин. Как только Марк увидел ровную рану, рассекающую щёку немки, его вновь обдало жгучим стыдом. Не усмотрел. Не уберёг. И толку-то от него? - entschuldigen sie bitte*, - тихо сказал парень, покорно убирая руку с предплечья, - das ist meine Schuld**, - он тяжело сглотнул, переводя взгляд обратно на Хопкирк. Это было абсолютно неправильно. Возиться сейчас нужно было отнюдь не с ним. Фройляйн Риттер весьма удобно указала палочкой не на куртку, а на голое тело, поэтому Марк почувствовал, как повязка сдавила плечо, не затронув куртку, - Kerstin, genug! Danke schön. Ich has den Pfeil ausgenagen, und alles damit***, а уж глядя на то, как фройляйн Риттер пытается снять с себя пальто, Маркку и вовсе едва не озверел. Он бы наверняка смог просверлить в родной немке дыру, если бы знал, как, - Керстин, - он укоряющее взял её за руку, которую она пыталась высвободить из рукава, - сядь, пожалуйста, - теперь он говорил на английском, чтобы мисс Хопкирк не чувствовала себя не в своей тарелке от иностранного лопотания, - а не то мне придётся применить силу, - он полушутливо сдвинул брови и начал аккуратно стаскивать с себя куртку. Она всё равно была испорчена – здоровенная дыра на рукаве вряд ли когда-либо могла стать модным трендом. Но, похоже, сегодня был не день его одежды. Куртку он накинул на плечи Мафальды, а широкий шарф, который директор предписал ему носить после болезни пошёл на укрывание Керстин. Теперь Йокинен мог почувствовать себя хоть чуточку полезным. К тому же, с раны всё равно нужно было снять всё лишнее, потому как кровь наверняка только затаилась, вот-вот намереваясь вытечь из под корочки, появившейся после кровоостанавливающего. * - извини, пожалуйста ** - это я виноват *** - Керстин, хватит! Спасибо большое, я выгрыз стелу, и хватит об этом
Aisling Sheridan: В Хогсмид Эшлинг опоздала. Уолден не пошел, занятый своей невестой; не пошла и Фэй, и Шеридан, неспособная собраться куда-то вовремя, если только кто-то не руководит ее сборами, естественно, пропустила все на свете. Когда она спускалась по лестнице, замок уже был почти пуст: большая часть учеников ушла если не встречать чемпионов, то просто весело проводить время в волшебной деревеньке, а Эшлинг отчего-то не спешила - останавливалась порассматривать картины и поздороваться с их обитателями; пару раз скатилась по перилам лестницы; попробовала пройти холл, ни разу не наступив на зазоры между камнями в полу... Большую часть интереса от любого события для Эшлинг составляла компания, и сейчас, когда оной у Шеридан не было, и интерес к празднику в Хогсмиде несколько притупился. Она неспешно вышла из дверей школы, зябко кутаясь в теплую мантию; запрокинула голову и порассматривала быстро бегущие серые облака, пытаясь понять, разгонит их ветер или наоборот нагонит грозу, а потом стала спускаться по дорожке к воротам замка, играя сама с собой в игру "угадай победителя" - а Эшлинг не сомневалась, что поспеет к его объявлению. Самым вероятным вариантом казался немец, но именно потому хаффлпаффка его не выбирала: слишком очевидно, а в таких делах вечно бывают сюрпризы. Тогда француженка или Мио? Еще не достигнув ворот, она поняла, что что-то случилось. Из-за ограды доносился шум - множество голосов, и все встревоженные, беспокойные, иногда плачущие и истеричные, и еще - словно бы стоны и плач, и крик чей-то... Шеридан ускорила шаг, незаметно для себя переходя на бег; сердце, обыкновенно тихое и незаметное, сейчас гулко стучало в груди, и было страшно приближаться, но ноги словно бы несли сами, а Эшлинг вдруг с ужасом вспомнила пугающие события прошлого года, когда никто в школе не мог быть уверен в том, что не станет жертвой пугающего зла. Она выбежала за ворота и замерла; Шеридан вдруг показалось, что ее страхи правдивы, потому что открывшееся взору хаффлпаффки зрелище было пугающе знакомо: то там, то тут - раненые, повсюду - напуганные, чуть поодаль - плачущие... Это было как гром среди ясного неба, словно бы вернулся отступивший ранее кошмар, и знакомый страх тут же проснулся с новой силой, будто бы и не пропадал никуда. Эшлинг напугано и беспомощно оглядываясь, стараясь взглядом отыскать кого-нибудь из друзей, и не зная, чего больше боится - найти их среди раненых или не найти. Уолден должен быть в безопасности. Фэй тоже. А еще... Сердце ударилось о грудную клетку. Она узнала бы эту фигуру, в какой бы позе он ни лежал. Шеридан сама не помнила, как очутилась рядом с лежащим на земле французом; с неожиданной осторожностью опустилась рядом на колени, не чувствуя, как по щекам уже стекают крупные слезы, и замерла так, чуть вздрагивая от приближающейся истерики. Он лежал без движения и Эшлинг на мгновение почувствовала, как покрывается липким потом при мысли о том, то де Фуа мертв. И лишь потом она заметила, что плечи его едва заметно вздрагивают, но не сразу отважилась коснуться Даниэля - просто сидела рядом, чуть подрагивая от подступающих рыданий, и думала, что все в мире неправильно, нечестно и жутко несправедливо, а ее опять не было, когда она нужна была, а теперь Даниэль лежит вот так лицом в землю, и Мерлин знает, что случилось, и может даже... - Дээээн...иэээл, - срывающимся голосом позвала Эшлинг, и в голосе ее слышалась паника, граничащая с истерикой, - Дэээ... нииииээл... п-п... пожалуйста... тыыы не умирай... а? Ладонь Шеридан легла на спину француза, и дрожь его словно бы передалась девушке, давая толчок копившейся панике: Эшлинг вздрогнула и зарыдала в голос, одновременно пальцами судорожно цепляясь за плечо француза, пытаясь перевернуть его на спину. - Мне так жаль, - зачем-то повторяла хаффлпаффка, - мне так... пожалуйста, Дэн...
Daniel de Foix: Сначала он почувствовал её – словно яркую сильную вспышку, вмиг разогнавшую темноту, и только потом услышал голос. И, кажется, всё равно не перестал чувствовать, потому что её страх, хоть и мешался с эмоциями других, ощущался гораздо сильнее. Или ближе к сердцу? Но, конечно, поначалу Даниэль решил, что он сошёл с ума, бредит, спит или вообще умер, потому что не бывает так. Потому что не могло быть, чтобы она и в самом деле была сейчас здесь, рядом с ним. Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой после всего, что произошло. Но голос звал его по имени, словно заставляя француза удержаться на краю сознания, голос дрожал, а ещё дрожала маленькая ладонь на плече, и всё это совсем не походило на выдумку. Де Фуа медленно перевернулся на спину, и прямо над собой увидел синие глаза, полные слёз. Зажмурился, снова открыл глаза. Дышать стало легче. - Ты здесь, светлая. – Прошептал он, всё ещё не веря. Инстинктивно потянулся рукой к её руке, обхватил тонкое запястье холодными побелевшими пальцами, запоздало понимая, что ладонь его была перепачкана в крови, и у неё теперь тоже, и это казалось чудовищно неправильным. Светлой не к лицу была кровь, ей бы цветов в эти руки, белые лилии. Но сколько в них тепла, теперь не страшно замёрзнуть. Как не пыталась девушка – та, которой он пытался помочь в Хогсмиде, та, которую похитили всадники, высушить одежду француза, но до конца сделать это у неё так и не вышло – спасибо первоклассному душу мсье старосты школы. Если прибавить к мокрой одежде ещё и потерю крови, и безумную борьбу с кэльпи под снегом в этом жутком британском климате, то де Фуа действительно ощущал теперь сильный холод. - Мне тоже жаль. Жаль, что ты видишь меня таким. – Почти не соображая, что делает, Даниэль приблизил руку Эшлинг к своему лицу, закрыл глаза, прижался губами к тёплой ладони. Он торопливо целовал её руку, целовал запястье, дрожащие пальцы, и всё боялся выпустить, боялся, что она сейчас исчезнет и вновь наступит темнота. Наконец, он просто прижался щекой к ладони Эшлинг и снова взглянул на неё. Смотрел, молчал, не знал, как подобрать слова. Почти забыл о физической боли – если не шевелить ногой, то боль превращалась просто в тупую и ноющую, которую вполне можно было вытерпеть. - Pourquoi tu pleures? Не надо плакать, Эшлинг. Не надо бояться. Не бойся, всё уже закончилось. Ne pleure pas, s'il te plait. Он хотел протянуть руку и вытереть её слёзы, но знал, что это нельзя, никак нельзя сейчас. От собственной беспомощности хотелось кричать, или что-нибудь разбить, сломать, чтобы хоть что-нибудь сделать. - Тебя ведь не было там. Не было? – А вот сейчас уже в его голосе слышался нешуточный страх – за неё. – Они и тебя?! Ты из-за этого?.. – Даниэль боялся даже подумать о том, что всадники прикасались к девушке, пока он пытался помочь другой.
Fabian Prewett: Всё происходило очень быстро: метель в лицо, подожжённая мантия, крики за спиной и мелькающие светлые пряди тварей, устроивших себе целое представление. Фабиан торопливо скинул на землю плотную материю и уже собирался бросить очередное заклятье, но помедлил, понимая, что неудачно подобранное, оно только ухудшит положение. Приблизившись к Алисе и её сопернице, он почти схватил неизвестную девушку за локоть. Внезапно небо ещё сильнее побелело и, казалось, воздух пропитался этой метелью – а может и воздуха не осталось. Пруэтт помнил только то, что он не хотел нанести урон странно обернувшимся заклинанием, а потому не воспользовался палочкой, чтобы разнять сражавшихся. Не время и не место устраивать поединки, тем более на глазах у беловолосых созданий. Ведь эти существа – ни за кого, сами по себе, калечат лишь себе в удовольствие. А ещё они весьма могущественны и это рождало яростный гнев в душе молодого человека, который всегда считал, что чем больше сила, тем больше ответственность. Последней связной мыслью было желание устроить неприятелям жаркую встречу, а потом Фабиан провалился в подобие сна. В нём было напряжённое лицо Флинт и усмешка Неблагого – Пруэтт понял, а, скорее, вспомнил, кто напал на деревню. Он очнулся на мятых ноябрьских листьях и, повернув налево гудящую голову, увидел лежащую рядом Алису. Второй девушки не было видно. Проводя пальцами по холодной щеке стажёра, Фабиан так и не смог подобрать логическое описание тому, что случилось минуты назад. - Как ты? – нахмуренные брови, цепкий взгляд. – Впрочем, наверняка бывало и получше. Аврор сосредоточенно кивнул одному из своих напарников и снова посмотрел на девушку. Тем временем студенты Хогвартса приходили в себя, поднимались, о чём-то говорили. Да и было, что обсудить.
Bellatrix Black: Один на один. Лицо в лицо. Ее соперница была так рядом, что Беллатриса, казалось, буквально чуяла исходящий от нее жар. Жар? Откуда бы, спрашивается, ему взяться? Но Блэк не задавала себе идиотских вопросов. Она так чувствовала. Из горящих праведной злобой глаз Алисы, из ее невероятно взявшейся откуда-то силы, все веяло жаром. И Белла по-настоящему боялась, что в нем-то ей и сгореть. Ее так придавила к тротуару Флинт, что даже воспротивиться нормально пожирательница уже не могла, надеясь лишь метко плюнуть той в лицо, если экс-гриффиндорка осуществит задуманное с разоблачением лица под маской. Но после случилось нечто абсолютно невероятное для Беллатрисы Блэк. Она поняла, что засыпает в самом разгаре схватки. - Что за..?! Договорить ей уже так и не пришлось. Проснувшись без маски, с растрепанными черными волосами, в которых запутались частицы заледеневшего снега, Беллатриса в первую очередь осознала, что схватка закончена. Но каким был ее итог? Флинт не было видно. И отчего так горит ее нога? Она попробовала подняться, но, приняв сидячее положение, сдвинула ногу с места, на что та тут же отозвалась сильной болью, от которой мир перед глазами на мгновение будто померк. Платье и мантия ее были порваны в районе бедра, и ошметки материи были влажны. Но не от снега. То была кровь. Голова же нещадно болела. И как не пыталась Белла превозмочь эту раскалывающуюся боль, та брала верх над ней. Невероятно, но Блэк была слишком истощена, чтобы снова бороться. Она издала рассерженный на саму себя, на эту проклятую, невыносимую муку, стон, и бессильно опустилась вновь на снег. Последние мысли смутно различались ей в эти секунду, но и они медленно затихали, оставляя ее одну. Совсем одну. Рудольфус бы придумал..Он бы знал, как с справиться с теми существами. Ты же проиграла. Вновь.
Mafalda Hopkirk: Неожиданно расставшись со своим завтраком, Мафальда смущённо посмотрела на финна, пытаясь собраться с мыслями и достойно ответить на его шутку. - не просто омлет. Он был ещё с помидорами. – кисло улыбнувшись, добавила Мафальда. Но тут к горлу подкатил ещё один комок. Хаффлпаффка прижала ко рту маленькую ладошку, как неожиданно, откуда не возьмись рядом с ребятами появилась невысокая волшебница, которую Мафа видела раньше на уроке Прорицаний у Алека. Но время для вежливого приветствия было упущено, и староста лишь кивнула подоспевшей на помощь немке. Хопкирк сидела на траве и внимательно смотрела на ребят, оказывается финн был ранен. И как Мафа не заметила этого раньше? Юные дурмстранговцы говорили на непонятном языке и только через минуту до Мафальды дошло – это немецкий. Кем-кем, а вот полиглотом Мафу точно нельзя было назвать. Девушка грустно вздохнула. В своё время и вправду нужно было учить иностранные языки. Фройлян Риттер вновь что-то сказала, колдунья обеспокоённо вытянула шею, пытаясь разглядеть за спиной немки, что же там творится с Маркку. Неужели рана настолько серьёзна? И чёрт поддери, она одна не в курсе произошедших событий? - не, ну вы что… зачем мне пальто. У меня же мантия… – запротестовала волшебница, когда Керстин хотела снять с себя верхнюю одежду. - на дворе ноябрь. Тепло ещё. – но девушку успокоили скорее не слова Мафальды, а решительные действия Маркку, который стянул с себя куртку и накинул её на плечи хаффлпаффки. Мафа тут же утонула в его одежде. Всё-таки финн был не просто высок, но ещё широкоплеч. - зачем вы… я же говорю жарко. – пробормотала Мафа и благодарно улыбнулась. - вы в порядке? Поранились? – волшебница обеспокоенно посмотрела на юношу, а затем перевела взгляд на Керстин. У той был глубокий порез на щеке. - скажите, пожалуйста, что произошло? Я помню снег, всадников и цоканье копыт. Потом… кажется… на меня налетел один из них и я ударилась головой. – Мафальда тронула ссадину на лбу, кровь вокруг которой уже запеклась и образовала тонкую корочку. Но кожа на месту удара ещё пульсировала и синим пятном расплывался уродливый синяк. - это были Пожиратели? – неуверенно спросила у ребят Мафа.
Jeremiah Swift: А конец у этой сказки неожиданный. Джеремайя был уверен, что промахнуться в расстоянии с одного метра никак нельзя, но железная маска, повинуясь чьей-то неведомой воле, выскочила из рук, словно кусок масла. Свифт застыл с глупым выражением на лице, а недобрый фейри, ухмыльнувшись, отвесил ему пинок, но не под зад, ши целился в живот. Маг, не ожидавший такого сильно удара, согнулся пополам и кубарем скатился вниз по склону. В глазах потемнело. Джереми провалился в темноту. Когда он очнулся, метель уже стихла. Свифт открыл глаза и посмотрел на голубое небо. Вдохнул полной грудью чистый лесной воздух и тут же почувствовал, как в животе отдало резкой болью. Юноша резко сел. Голова закружилась, но он даже не пытался сбавить скорости. Джереми поднялся. С порезов на лице уже не сочилась кровь, но зрелище это было жутким. Юный маг скинул балахон, маску он потерял ещё в драке с ши, и поднял рубашку. В районе пупка и двигаясь вверх по торсу, простирался уродливый фиолетово-синий синяк, в точности повторяющий отпечаток обуви фейри. Джереми присвистнул. Однако ж его не слабо потрепало. Неожиданно волшебник услышал стон. Оказывается, он здесь не один. Свифт увидел лежащую на земле Беллу. А ей досталось гораздо сильнее. На губах заиграла неизменная ухмылка, присев рядом и оглядев девушку, Джеремайя пришёл к выводу, что сам с этим не справится. Ей нужен был колдомедик, как минимум. - ты как? – вопрос дурацкий, но своевременный. - что с ногой? Сломала? – маг попытался аккуратно прощупать конечность Блэк с голени, поднимаясь вверх к бедру. Мантия была мокрой от крови. Открытый перелом? Или просто напоролась на что-то? Свифту, не раздумывая, задрал мантию и платье, порвал чёрный колгот. И присвистнул. - тебе нужна помощь. – голосом не терпящим возражений произнёс Джереми. - мы их достанем в следующий раз, никуда они от нас не денутся. – успокоил ведьму волшебник, прочитав в её глазах бессильную злобу.
Alice Flint: Всё исчезло в один миг, как сон, как наваждение. Алиса так и не увидела глаз той, с которой сражалась. Потому что её собственные глаза закрывались, девушку неумолимо клонило в сон, а пальцы разжимались сами собой. И всё-таки маска, уродливая стальная маска Пожирательницы Смерти осталась в руках Флинт, осталась там и тогда, когда Алиса очнулась среди опавших листьев у ворот Хогвартса. Она почувствовала прикосновение чьих-то пальцев к щеке и, открыла глаза. Рядом с ней, совсем близко лежал Фабиан, теперь уже девушка видела наверняка, что это был именно младший из Пруэттов. С некоторых пор она различала их довольно быстро. - Да, бывало и лучше. Что произошло? Где Блэк? – Приподнявшись на локтях, Флинт села, подтянув к себе колени. Быстро глянув на маску, она положила её рядом с собой. Беллатриса снова ускользнула! Чёртова ведьма, да чтоб её покарал тот, кому она служит! Алиса огляделась по сторонам, понимая, что студенты, бывшие в Хогсмиде, какой-то неведомой силой были возвращены к воротам. Возможно, что оно и к лучшему, вот только она знала теперь, что ещё долго не успокоится оттого, что вновь позволила Белле сбежать. Могло показаться, что всё произошедшее было сном или коллективной галлюцинацией, если бы травмы и раны окружающих не доказывали обратное. У самой Флинт на удивление практически не болела голова, зато всё ещё явственно ощущался удар по животу и падения на холодную мостовую. - Годрик, за что?! Опять ей повезло! Ох, как же я зла на неё! Впрочем, в одном я оказалась права – встреча с Лермонтом сегодня ей не грозит. Фабиан, я поверить не могу. Сиды – здесь, в Хогсмиде! Никогда бы не подумала, что мне доведётся с ними встретиться. Алиса глянула на деревню, которую теперь было едва видно отсюда за завесой плотного тумана. Что-то неприятно шевельнулось внутри, снова дежа вю – прошедшая весна и проклятый белый туман в окрестностях замка. Это пугало, слишком часто события этой осени стали напоминать те, страшные весенние. Безуспешно стараясь отогнать от себя мрачные мысли, девушка вновь повернулась к Пруэтту. - А ты цел? Послушай, моя волшебная палочка осталась где-то на улице деревни, возле “Трёх мётел”. Ты не мог бы призвать её сюда? Пожалуйста. Надо помочь переправить раненых в Больничное Крыло. Ох, сюда бы МакКехта позвать. Чует моё сердце, за этот Турнир прольётся ещё много крови.
Isidora Tugwood: Получилось... Получилось? Получилось! Дора даже представить себе не согла, что едва ли дотягивая до "У" по ЗоТС можно вот так запросто спасти себе жизнь в критической ситуации. О том что на "запросто" её потуги не тянули, думать не хотелось. Девушка быстро оглянулась, решая, что делать дальше, когда все вдруг решилось без её участия. Земля, на которой она лежала, была твердой и холодной. Именно это заставило гриффиндорку осознать, что все случившееся не было просто ночным кошмаром. Исидора невесело усмехнулась. Не далее как сегодня утром она обсуждала с подругой дурные приметы. Вот кто после этого скажет, что Прорицания - пустая трата времени! Девушка оглянулась. Студенты вокруг неё были заняты зализыванием ран. А у неё не было ничего серьезнее парочки синяков и порванной мантии, которую она тут же и починила. Лекарских заклятий Тагвуд не знала, поэтому едва ли могла быть полезной кому-то из лежащих рядом. Она бросила взгляд в сторону Хогсмита и не смогла увидеть ничего, кроме непроницаемой белой дымки. - Там ведь остались люди... - негромко и ни к кому не обращаясь проговорила Дора. Как она должна была поступить? Опять бежать в деревню и принимать участие в сражении? На это у девушки не хватило ни смелости, ни глупости. Осознание собственной бесполезности, слезы злости и страха буквально душили её, заставляя спиться ногтями в ладонь.
Leon Heartly: Хартли разрывался между желанием помочь Юфемии и страхом за Илматар, и сначала даже бросился за кэльпи, которая уносила девушку, но потом вернулся к своей гриффиндорке. Больше ничего сделать он и не успел, очнувшись уже у ворот, лицом в небо, ничего не понимая. Леон лежал несколько секунд, рассматривая в небе белое облако, а потом вскочил. - Илматар! Девушка была неподалеку, он подбежал и присел на корточки рядом с ней. - Ты в порядке? Вокруг было много других ребят, раненых и не очень, он хватал обрывки разговоров, слышался плач, чужая речь, а потом это "Там ведь остались люди", сказанное стоявшей совсем рядом Исидорой... Леон выпрямился и огляделся, к кому конкретно обращаться он не знал, потому просто громко сказал всем сразу: - Ребята! Пересчитайте по головам тех, кто здесь. Вспомните, кто рядом с вами был, и кого сейчас нет. А потом кто-нибудь пошлите патронуса в замок с этой информацией, они ведь и не знают, скорее всего, что случилось, или сгоняйте сами. И в Больничное Крыло нужно сбегать. Больше полезных мыслей у Хартли не было, а сам он теперь собирался вернуться в деревню, потому что уж Юфи-то точно осталась там. Он вновь присел рядом с Илмой. - Я вернусь в Хогсмид. Там Юфи... и другие. А ты будь здесь, чтобы я за тебя не волновался, слышишь? Будь здесь со всеми, помоги раненым, пожалуйста. Я скоро буду. Слушать ответ он не стал, просто побежал побежал вниз к деревне что было духу. Впереди лежал туман, и ничего не было видно, но Леона это ни испугало, ни смутило, пока он не пробежал настолько далеко, что туман был уже вокруг. Вот тогда он обернулся и понял, что теперь не понимает, где находится. Хартли пошел наугад вперед, но туман не кончался. - Есть здесь кто-нибудь? Эй! Есть здесь кто-нибудь? - прокричал он в белую дымку. - Черт. Были в его жизни немногие разы, когда он понимал, что сделал откровенную глупость. Вот сейчас как раз был такой.
Aisling Sheridan: - Нет! - Шеридан энергично замотала головой. - Нет-нет! Я только... я вот сейчас только шла... Напуганная, она даже не заметила, что француз творит что-то странное; важным для нее было лишь то, что де Фуа жив, и от этого стало спокойнее - не настолько, впрочем, чтобы совсем перестать плакать. То ли Эшлинг передавался страх окружающих, то ли она и правда была впечатлительной дурочкой, каковой сама себя считала, только она никак не могла успокоиться и все еще тихо вздрагивала время от времени, утирая слезы тыльной стороной ладони. В книжках все было так просто - девы на картинках с легкостью поддерживали раненых рыцарей - Эшлинг же с трудом удалось хотя бы приподнять Даниэля за плечи, чтобы положить его голову к себе на колени. Глазами она все искала раны француза: одна явно бросалась глаза, на разодранную ногу больно было смотреть, но Шеридан ко всему додумывала какие-то ужасные ужасы, невидимые невооруженным глазом, вроде кровопортящих проклятий или чахоточного плюща. - Это она, да? - тонкими пальцами хаффлпаффка цеплялась за шею Даниэля. - Она вернулась, да? Эта... эта штука... мы думали ее не будет больше, мы думали, она не вернется. Она вдруг поняла, что теряет драгоценное время, и неловким движением дрожащей руки вытащила из кармана мантии палочку... и замерла, понимая, что не знает, что делать. Простенькое Haemostatio не применялось к открытым ранам - а судя по изорванным брюкам, насквозь пропитавшимся кровью, рана на ноге у француза была куда как глубока. Собственное бессилие, кажется, расстроило Шеридан даже сильнее: она мгновенно поникла и ссутулилась, в кровь кусая губы. - Прости пожалуйста, - едва слышно попросила она прощения у Даниэля, - прости, я... я не знаю, что делать... я такая бесполезная. Пальцы Эшлинг пробежались по щеке де Фуа и сомкнулись на его плече, и она чуть распрямилась, оглядываясь по сторонам. - Помогите, - жалобно позвала она, - помогите, пожалуйста! Поодаль она заметила блондинку в гриффиндорской мантии - Тагвуд, кажется, - и повысила голос, пытаясь дозваться до нее: - Помогите!
Isidora Tugwood: Долго поддаваться рефлексии не пришлось. Сквозь гул голосов девушка расслышала крик о помощи. Она инстиктивно рванулась на голос, даже не задумываясь, сможет ли на самом деле помочь. Кричала девушка. Исидора, кажется, даже сталкивалась с ней на спаренных занятиях. Рядом с ней лежал молодой человек, наверно, из иностранцев, лицо которого тоже казалось смутно знакомым. Оба были в крови. Все это Дора отметила, уже поджбегая к паре. - Я могу помочь? Очень просился вопрос: "С вами все в порядке?", но Тагвуд сдержалась, предпочитая самостоятельно оценить ситуацию. Девушка, кажется, не ранена, хотя и очень напугана, а вот юноша... Земля вокруг была теплой и липкой от его крови, да и бледно-зеленый цвет лица не оставлял сомнений. Дора увидела рану на его ноге и сделала глубокий вдох. Если меня сейчас стошнит, лучше от этого никому не станет.. Бодрящий осенний воздух немного освежил мысли. Пару лет назад семейство Тагвудов выехало на кемпинг в Шотландию. Они прожили в лесу неделю, лазили по горам и купались в озерах. И конечно, всех новоприбывших местный медик обучал основам первой помощи. Кто знает, почему Исидора заинтересовалась, но, может быть. именно полученные тогда знания сейчас помогут. Только бы вспомнить... "Осторожно освободите раневую поверхность от одежды. Очистите рану. Остановите кровь. Наложите повязку. И немедленно аппарируйте к ближайшему колдомедику. Не перепутайте. Diffindo-Excuro-Unflou-Ferula. Повторите". Гриффиндорка опустилась на колени около юноши и очень осторожно, не позволяя палочке дрогнуть, направила её на ногу парня. - Diffindo, - негромко произнесла Тагвуд, делая аккуратный взмах, чтобы не задеть и без того пострадавшую конечность. Ткань поддалась. Впрочем, это был самый простой этап. Колдомедицина - область, требующая специальной подготовки и постоянной тренировки. Впрочем, лекарские заклинания разработаны так, чтобы не навредить в случае чего. Именно этот факт вселял в девушку определенную уверенность. - Excuro, - продолжила она. Как узнать, достаточно ли очищена рана, Дора, конечно, не имела понятия, но кровь все еще продолжала течь, поэтому Тагвуд решила перейти к следующему этапу. - Unflou Теперь Ferula. Но если рана недостаточно очищена, повязка сделает только хуже... После недолгих колебаний гриффиндорка решила все же обойтись без бинтов. - Кажется, это все, на что я способна, - она растерянно развела руками, глядя на хаффлпафку. У юноши было такое лицо, будто "лечение" ему ни капельки не помогло. Но обезболивающих заклятий Исидора не знала, отвара бадьяна в карманах не носила. - Вам не лучше? У вас есть еще ранения? Может они использовали какие-то особые заклинания? - спросила она у лежащего, а потом добавила, обращаясь уже к его подруге. - Надо поскорее доставить его в больничное крыло. Diffindo - разрезать ткань в районе раны Excuro - очистить рану Unflou - остановить кровь
James Potter: Главной проблемой смелых очкариков была тотальная удачливость, по причине наличия которой им никак не удавалось просто помереть где-нибудь в начале захватывающих приключений в обществе неведомых тварей. Помирать Джим, конечно же, не собирался, но это было бы все проще, чем корчиться под пресловутой стеной в полнейшем бессилии. Почему-то на владение такими полезными артефактами, как Очки Всевидения и Палочка Всеколдования, удача смелых очкариков не распространялась. Какая жалость. Джеймс все ждал, когда же его организм догадается выключить рубильник, отвечающий за нахождение его, любимого, в сознании, но этого почему-то не произошло. Ни до этого, ни сейчас, ни даже через пять минут его почти что курортного времяпровождения на земле хогсмидских улиц. Он бы, конечно, мог ускорить этот процесс путем битья головой о стену, но сил поднимать голову, и уж тем более совершать ей какие-либо движения, совершенно не было. Казалось, его сил хватало только на то, чтобы с каждой новой секундой подписывать лаконичное «+1» к количеству времени, проведенному наедине с болью в грудной клетке. Помощь пришла неожиданно, откуда-то со стороны, и Поттер, честно говоря, так и не смог понять, от кого именно. В этой неразберихе вообще было сложно ориентироваться, а уж лежа под стеной без заветных очков – тем более. Зато Сохатому заметно полегчало, по крайней мере, теперь боль казалась относительно терпимой, хотя бы по сравнению с предыдущей ее стадией. Что случилось дальше, Мародер подозревал смутно: то ли организм все же нашарил заветный рубильник, то ли очередная ворожба заставила его на какое-то время уснуть, но факт оставался фактом. На несколько блаженных минут гриффиндорец провалился в темноту сна, а потом, к своему вящему неудовольствию, очнулся на куче листьев у самых ворот школы. Целебными свойствами куча не обладала, и это стоило записать в ее самые весомые недостатки, но по крайней мере она была мягкой. Открыв глаза, хотя от них сейчас было не слишком-то много толку, юноша воззрился на осеннее небо, щурясь от его ясной прозрачной синевы. Не разглядеть ее было сложно даже ему. Покосившись по сторонам, при этом по возможности не меняя положения тела, Джим с удивлением констатировал – мысленно, разумеется – что действительно находится у школьных ворот. При этом ни малейшего понятия о том, как он сюда попал, Джеймс понятия не имел. Неужели правда вырубился на улице и его перенес сюда какой-нибудь добрый самаритянин? При повторном изучении окружающей местности оказалось, что никаких добрых самаритян, интересующихся его персоной, в округе не имеется. О нем вообще как-то бесстыдно забыли. Где, скажите на милость, Ремус? Где Питер? Где Сириус? - Драклы бы вас побрали, ребята, - тихо пробормотал себе под нос Поттер, а потом задумался. – Побрали и привели сюда. Было все еще дико больно, двигаться по-прежнему не хотелось, и, пожалуй, только отсутствие какой-либо суеты вокруг его бренного тельца, нуждающегося в чужой помощи, могло сподвигнуть Сохатого к действиям. В конце концов, какого дракла его, Джеймса Поттера (между прочим, самого настоящего раненного героя, попавшего кружкой прямо по голове этому страшилищу в Хогсмиде, при этом не использовав ни единого заклинания) так упорно не замечают? Обалдели они, что ли? Он тут валяется без палочки, без очков, с кучей ушибов и наверняка не одним переломом, вот здесь, под их носом, а тут никто и в ус не дует! - Эй! После тихого монолога себе под нос, громкий вскрик, являющийся чем-то средним между криком боли и призывным восклицанием, был единственным, на что он был способен. Теперь оставалось надеяться, что хоть кто-нибудь, но обратит на него внимание. И это им еще повезло, что у него нет палочки, а то здесь уже давно бы прогремела пара-тройка фейерверков. Впрочем, если бы у него были еще и очки, Сохатый не стал бы звать на помощь, а помог себе сам. Но, к сожалению, ни того, ни другого у него до сих пор не было. Оставалось только орать. _____________ Внешний вид: совершенно непрезентабельный. Одет в полосатый светлый пуловер и темные штаны, на ногах ботинки. Сверху – теплая мантия, на шее – гриффиндорский шарф. Прическа как обычно взъерошенно-встопорщенная, теперь еще и опаленная. Лицо закопчено, местами стерта кожа и выступила кровь. Затылок в крови, по всему телу куча синяков и ушибов. Что с собой: осколок двустороннего зеркала, деньги в кармане штанов. (Очки и палочка посеяны где-то на просторах Хогсмида и вот-вот грозят дать всходы). Настроение: никакое. Близок к потере сознания, адекватного восприятия мира и желания принимать участие во всем этом бедламе. Физическое состояние: отвратное. Лицо закопчено, местами на нем стерта кожа и выступила кровь, волосы опалены. Затылок разбит в кровь, по всему телу ушибы и синяки, закрытый перелом пары ребер.
Madeline Murphy: Маделайн так и не достигла своей цели – налетевший внезапно ветер, метелью преградивший путь, не дал ей продолжить бег. Ей осталось только прикрыть лицо руками, стараясь хоть как-то спастись от холода. Когда же она наконец смогла вновь открыть глаза, оказалось, что она стоит не на пустой деревенской улице, а в нескольких шагах от хогвартской стены, совсем рядом с тем местом, где две недели назад нашли Алека с Фианна. Девушка растерянно огляделась, пытаясь понять, что ей делать теперь и куда бежать. Все это походило на странный, страшный сон, но тут её щеки коснулась рука – и все вдруг стало хорошо, словно она вынырнула из омута к небу и солнцу. - Алек, - Маделайн задохнулась от внезапно нахлынувшей радости. Там, в снегу, она чувствовала себя как заблудившийся в чужом доме ребенок, полагающийся только на интуицию в поиске пути назад, и впервые за долгое время она не была уверена, что Дар ведет её верным путем. Но нет, он вновь ей не подвел, потому что они встретились, он привел ей туда, где Алек смог её найти, а значит все правильно. Девушка бросилась на шею жениху, чуть не сбив его с ног, обнимая, убеждая себя, что кошмар закончился, и теперь все настоящее, и они нова вместе. Наконец она немого отстранилась, внимательно, настороженно осматривая жениха. – С тобой все в порядке? Ты не ранен? Мэдди хотела спросить что случилось с его мантией, что она вся в пыли, но тут её отвлек болезненный вскрик, раздавшийся за спиной, заставив девушку наконец осознать, что здесь, у стен школы, они не одни. В отличии от них Джеймсу Поттеру, лежавшему в снегу в полусотне футов от них, досталось очень сильно. Впрочем чему удивляться: гриффиндорец просто не мог не оказаться не в гуще событий, это закон природы как к примеру закон всемирного тяготения или бутерброда. Маделайн бросилась на помощь, на ходу пытаясь понять, может ли она в принципе что-нибудь сделать. - Джемс, о Господи, что же с тобой стряслось? – Вопрос был скорее риторическим и говорила Маделайн скорее на автомате, потому как все ей мысли были сосредоточены на том, как можно помочь раненому. Полузабытые заклинания роились в памяти, и понять ,какое же из них нужное было очень непросто. – Сейчас мы что-нибудь сделаем, не бойся. Сейчас-сейчас... – Здесь, конечно, они мало чем смогут помочь, ведь ни она, ни Алек не были колдомедиками, но раз они находятся почти у входа в Хогвартс, то наверно лучше всего будет доставить раненного в Больничное Крыло. А значит главная цель сейчас – это безопасная и быстрая транспортировка гриффиндорца. – Haemostatio!* Petrificus!** Mobilicorpus***! В паре шагов от Джеймса к стене привалилась незнакомая Маделайн девушка в сером пальто и ярко-синем берете, видимо из иностранцев. Видимых ран на ней не было, но она была бледна и, похоже, без сознания. - Алек, ты можешь взять эту девушку? – Мэдди указала на незнакомку. Она, конечно, продолжала переживать за жениха, но сейчас её основным беспокойством были эти несчастные ребята, которым не повезло вступить в бой с той древней, чужой силой, что оказалась им не зубам. – Кажется ей тоже надо в Больничной Крыло. Потом она наверно посмеется тому, как вся история их отношений оказалась накрепко связана с школьным лазаретом, но сейчас ей было не до того. Сейчас надо было поспешить. *- *** - остановить кровотечение, обездвижить и поднять в воздух Поттера.
Daniel de Foix: Француз выдохнул с облегчением, когда Эшлинг подтвердила, что её не было в деревне. Но слёзы девушки казались невозможными, Даниэль ощущал себя совершенно беспомощным, меньше всего на свете он хотел бы видеть слёзы в этих глазах. Но её ладони на щеке, шее, плечах – они лечили лучше любых лекарств и колдомедиков, они были так близко и такими горячими, что ради них казалось возможным вытерпеть любую боль. И когда голова юноши оказалась на коленях Эшлинг, тот уже даже не пытался оглядеться вокруг, смотрел только на неё. Да и что там смотреть – Даниэль и так всё знал, эмоциональный фон говорил о состоянии окружающих лучше любых слов. - Нет, это... – Де Фуа интуитивно догадался, что Эшлинг имела в виду возвращение прошлогодней Твари, о которой она ему уже рассказывала, и поспешил разубедить девушку. – Не оно. Это всадники, беловолосые, злые всадники. И, знаешь, ты будешь смеяться, да-да, ты будешь смеяться! Но это всё кэльпи. Водяной демон. Ост'гые клыки и ха'гакте'г тот ещё. Но Эшлинг почему-то не смеялась, она продолжала плакать и звать на помощь, она просила прощения, и у Даниэля болезненно сжималось сердце, когда он слышал её голос таким – дрожащим, жалостливым. - Тебе не за шшто п'госить п'гощения, светлая. П'госто побудь со мной ещё немного, и больше нишшего не нужно. Но помощь пришла неожиданно – Даниэль повернул голову и увидел девушку, англичанку, которую он уже видел в Хогсмиде сегодня. Она была среди тех, кто первыми оказался под копытами всадников, та самая, которую поднял на ноги староста школы, недавний соперник француза. Даниэль слышал, как та произносила кровоостанавливающее, занимаясь его раной и, хотя боль его от этого не утихла, он поспешил поблагодарить добрую англичанку. - Спасибо вам, доб'гая мадмуазель, мне и вп'гямь лушше, со мной всё будет в по'гядке, неп'геменно! Non, заклинаний не было. – О драке с Поттером и Люпином француз благоразумно умолчал. – Они их не используют, у них не такая магия, вы же видели, вы же были там. Вы сами не 'ганены? Обеспокоено глянув на девушку, пришедшую помочь, Даниэль всё же перевёл взгляд на Эшлинг и, сунув палочку в карман пальто, протянул освободившуюся руку – ту, на которой не было крови, к лицу Хаффлпаффки. Он мягко коснулся её щеки холодными пальцами, стирая слёзы. - Ne pleure pas, s'il te plait. – Повторил француз, осторожно проводя тыльной стороной ладони по влажной скуле. – Не надо плакать. Со мной всё хо'гошо, посмот'ги. Даниэль опустил руку и одним рывком поднял голову с колен девушки, сел, подтягивая к себе здоровую ногу. Хотя речи о том, чтобы подняться, действительно быть не могло. Помимо того, что любое движение раненой ногой причиняло нестерпимую боль, так ещё и голова отчего-то кружилась, а голоса и крики окружающих сливались в один пронзительный гул – шум, от которого самому хотелось закричать, дабы все остальные помолчали хотя бы минуту. Де Фуа снова потянулся к руке Эшлинг и сжал её тонкие пальцы в своей ладони. Кажется, эти пальцы были тем единственным, что ещё удерживало Даниэля в состоянии, хоть сколько-нибудь приближенном к адекватному.
Alexander Lermontov: Бредятина-то / Маделайн пришла в себя и открыла глаза. Боже, Великий Мерлин, вам всё равно, но это было счастье. Нет ничего страшнее этого - увидеть любимого человека у той черты, за которой он навсегда станет для тебя потерянным. Дважды Александер уже видел это... бывало, он думал об этом долгими ночами, когда сон не шёл к нему. Тогда он обнимал узкие плечи спящей Маделайн и думал, что третий раз будет для него смертельным. И это слов "третий раз будет" потом лишало его покоя на несколько дней. Он не хотел верить в это. Он верил в другое. В то, что никакая сила в мире, ни Пожиратели, ни народ Холмов не помешают их свадьбе. Это было счастье. - Я в порядке, а ты? - сказал он, улыбаясь как дурак, словно не было только что метели и холодных клинков Неблагих. О том, что ударом по затылку он отделался только благодаря одному из Тех думать не хотелось. Не сейчас. Сейчас стоило вспомнить об обязанностях преподавателя, или просто старшего. Маделайн поняла это куда раньше него. Поднявшись на ноги, Алек подошел к указанной девушке. Кажется, её также миновала заинтересованность Неблагих. Создав носилки, Лермонтов уложил хрупкую на вид француженку на них и поднял в воздух. Практически вся школа гуляла в этот день в Хогсмиде. Стоило думать, что и остальные были где-то здесь. - Она в порядке, просто без сознания. Я пойду дальше, а ты позови сюда кого сможешь найти. Кажется, я видел как кто-то пытался скакать на кельпи... После пережитого сложно было оставить Маделайн в одиночестве. Вдруг ничего не закончилось, и это перемещение - лишь передышка? Даже жаль, что Алек точно знал, что для них всё закончилось. Буквально через несколько шагов в лесу обнаружились две шестикурсницы и француз. Возможно, это его Алек видел верхом на ездовом животном ши. Алек не умел успокаивать, потому просто подошел и присел рядом. Рана на ноге парня определенно говорила за теорию Лермонтова, но это было сейчас совсем неважно. Произнеся обезболивающее заклинание, Алек создал носилки и повернулся к одной из девушек: - Сможете донести его до лазарета? Совершенно не к месту представились две эти шестикурсницы, волокущие носилки с французом по-магловски. В мыслях это выглядело довольно забавно. Но он слышал крик дальше, и как именно будет транспортироваться француз, было несколько безразлично. Удостовериться, что дальше студенты справятся сами, и спешить к остальным, пока не подоспели остальные преподаватели. "Шеридан и Тагвуд", - меж тем вспомнил он фамилии студенток.
Aisling Sheridan: Мысль о том, что толку от Шеридан оказывалось не больше, чем от подушки, которую де Фуа мог бы подложить себе под голову, была болезненной, однако по-настоящему страдать от нее Эшлинг, очевидно, стала бы позже - сейчас самым главным для нее было, что Даниэлю хоть кто-то оказывает помощь, и хаффлпаффка с искренней благодарностью смотрела на девушку, что действовала так уверенно и четко. - Спасибо большое, - поблагодарила Шеридан, - большое-большое спасибо. Она уже не плакала, но оттого не выглядела менее потерянной и напуганной. Пальцы француза оставили на щеке кровавые разводы, так что теперь Эшлинг, заплаканная и перепачканная в крови и грязи выглядела так, будто и сама побывала в Хогсмиде под копытами кэльпи. Кстати, новость о том, что прошлогодняя Тварь не имеет отношения к этим событиям одновременно несколько успокоила и насторожила хаффлпаффку - она даже на пару мгновений позабыла о растерянности, удивленно нахмурившись. Кэльпи в Хогсмиде - откуда, неужели из Запретного Леса, который полнится всякими опасными тварями? И что за всадники решились оседлать этих демонических лошадей? Такое не под силу, пожалуй, даже Пожирателям. - Кэльпи? В Хогсмиде? Всадники на кэльпи? Это... как? - Шеридан перевела удивленный взгляд с Даниэля на гриффиндорку. - Что там случилось? Де Фуа же тем временем, словно бы пользуясь тем, что Эшлинг отвлеклась, решил продемонстрировать молодецкую удаль: хаффлпаффка дернулась было, чтобы схватить француза за плечо, но остановилась и лишь сжала пальцами холодную ладонь Даниэля. - Тебе, наверное, лучше лежать, - с некоторым сомнением произнесла Шеридан, однако ее прервал очутившийся рядом профессор прорицания. Вообще-то странно было думать о том, кто всего лишь год назад учился на пару курсов старше тебя, как о профессоре - Лермонтов выглядел не старше Даниэля, рану которого осматривал, и оттого Эшлинг в первое мгновение хотела обратиться к нему, как к сверстнику, но вовремя вспомнила, что времена, когда Александр для друзей играл на гитаре в коридорах школы, и проходившие мимо Эшлинг с подружками заслушивались мелодией, прошли. - Да, профессор. - кивнула хаффлпаффка. - Мы справимся. - и для поддержки кинула взгляд на Исидору, которая казалась ей куда более заслуживающей доверия, нежели она сама. - Только... нам, наверное, нужны носилки... Однако Лермонтов опередил просьбу Эшлинг, наколдовав необходимое, и Шеридан с сомнением посмотрела на де Фуа. - Дэн, тебе надо будет как-то перебраться на носилки... это ничего?
Kerstin Ritter: Керстин замерла, когда Маркку ей оборвал по-английски, еще и шарф зачем-то на шею повязал. Она присела на корточки, подобрала лук и стрелы и снова поднялась. Риттер хотелось быть полезной, а уж независимой она давно научилась быть, не без помощи отца. Она нахмурилась, размотала шарф и бросила обратно финну. - Если ты большой, - сказала она ему, поднимая лук выше, - это еще не значит, что ты сильный. Керстин услышала призыв англичанина о патронусе и отправила лань к замку, чтобы известить находящихся там о случившемся. Для транспортировки раненых им вовсе не помешала бы помощь. Она повернулась к девушке, которой хотела отдать пальто. - Нет, это были сиды. Вам тоже нужно в больничное крыло. Но Маркку Вас, наверное, проводит. А я пойду посмотрю, кому еще нужна помощь. Керстин отошла, оглядываясь и проверяя, есть ли еще раненые, которыми никто не занялся.
Darla Branstone: Дарла не стала торопиться кидаться грудью на амбразуру вражеского дзота, с тем, чтобы продемонстрировать молодецкую удаль и знание заклинаний. Нет-нет, вместо этого мисс Бренстоун принялась исследовать обстановку, идя своей любимой дорогой - изучая максимальную глубину и видовой состав рыб, обитающих в омуте, в котором собиралась окунуться. И в этот раз дотошность девушки сослужила ей хорошую службу, сберегая от внимания нежити. Сколько еще времени она потратила бы на изучение обстановки, радуясь в душе, что в тягучем болоте школьных будней, покрытых туманом страха, наконец, наметилось движение, так и осталось невыясненным, так как ее нагло прервали, отправив знакомиться с матушкой-землей. Очнувшись, дезориентированная и оглушенная, Брэнстоун несколько минут тупо пялилась в пространство перед собой, не слишком понимая, кто она, где она и что, собственно, делает. Когда, наконец-то, девушка додумалась сесть, все вопросы раздирающие еще не пришедшее в себя сознание, отпали. Дарла тяжело вздохнула, встала и принялась отряхиваться, оглядываясь по сторонам, словно затравленный зверек. Опасности в поле зрения не наблюдалось и, отступивший страх, вернулся с новой силой. Вслед за страхом пришло замешательство. Ее окружала толпа людей, многим из которых была необходима помощь, о чем они, если были в сознании, довольно громко возвещали. А это вводило в ступор, потому что их было так много, что девушка не знала к кому броситься сначала, к тому же ее лечащие навыки оставляли желать лучшего и испытывать судьбу сейчас, значило бы навредить раненным еще больше. Поэтому, когда кто-то крикнул о том, что необходимо послать патронуса в школу с сообщением о случившемся, Дарла не без облегчения вздохнула. Вот тут-то она точно пригодится, недаром ведь почти весь прошлый год потратила на то, чтобы освоить возможности своего защитника. - Expecto Patronum! – выкрикнула она, направляя палочку, которую не выпустила из рук даже будучи без сознания, в сторону школы. Смотреть, как по мерзлой траве бежит серебристая тень ее четвероногого любимца, девушка не стала, решительно двинувшись в сторону от большого скопления народа, где чувствовала себя неуютно и потерянно. Пока Дарла пробиралась к открытому пространству, ее ушей достиг разговор о том, что в Хогсмиде еще остались люди, а потом взору предстала чья-то одинокая фигура, что есть сил мчащаяся к проклятой деревеньке. Хаффлпаффке только и оставалось, что закатить глаза и начать ругать про себя гриффиндорских самоубийц. Что это был именно гриффиндорец, Бренстоун не сомневалась ни минуты, ведь только выходцы этого факультета были способны на выходки, заранее обреченные на провал, да еще и к тому же явно небезопасные для жизни. Тем не менее, не смотря на недовольство и раздражение, шагала Дарла к Хогсмиду, едва ли не с большей скоростью, чем бежал до этого предмет ее насмешек. Остановилась девушка, только уже у самой кромки тумана, затем чтобы вытащить палочку и нерешительно потоптаться на месте несколько минут, а потом, в очередной раз тяжело вздохнув, нырнуть в белую мглу. Она уже устала блуждать в тумане и, отчаявшись, решила искать выход, когда откуда-то спереди послышался возглас, вопрошающий о наличии разумной жизни. - Эй! Кто тут? Не молчите! – крикнула она в пустоту, пытаясь определить, где именно находиться хозяин голоса. – Вы слышите меня?! Ау!
Daniel de Foix: - Всадники на кэльпи, да. Я не знаю, кто они, светлая. Знаю только – они не люди. Я бы сказал, шшто они похожи на недоб'гых ши из ста'гых кельтских легенд. Они убивали и похищали людей на глазах у всех, и наша магия на них не действует. Там была ст'гашная метель и везде был снег, я плохо 'гассмот'гел их. Люди в стальных масках там тоже были, но и им досталось от тех, кото'гые с демонами. На лице Даниэля вместе с болью читалась такая досада, такая злость на собственное бессилие, он снова осознавал, что ничем не смог помочь тем, кому помощь была нужна, да ещё и сам оказался ранен. Не иначе – проклятие какое-то. О том, что случилось с Констанс, другими чемпионами и студентами, де Фуа даже думать пока боялся. - А я не смог догнать их, понимаешь! Когда эта п'гоклятая лошадь мне поко'гилась, они не ушли бы от меня, если бы не эта метель! Я не помню, шшто было потом, нишшего не помню! Эта девушка... где она, Эшлинг? Конечно, лежать было не лучше вопреки словам Хаффлпаффки, потому что лежать – это ещё хуже, это окончательно признать свою слабость и бесполезность. Француз обернулся, но вместо Юфемии, которую он искал глазами, Даниэль увидел, как рядом с ним присел молодой парень. Кажется, тот был преподавателем в Хогвартсе, но на Прорицания де Фуа не ходил (ему за глаза и даже слишком хватало одной провидицы в семье), поэтому так близко видел этого англичанина впервые. Но тот снял хотя бы физическую боль, которую причиняла Даниэлю рана на ноге, и уже за это молодой человек был безгранично благодарен преподавателю. - Благода'гю вас, мсье. Мне, п'гаво жаль, шшто я доставляю столько хлопот. И это сожаление было во взгляде француза, в его голосе, в резковатых жестах, в холодных пальцах, которые крепко сжимали пальцы Эшлинг. Даниэль ненавидел себя таким. Взглянул на рану – к горлу подступил комок, быстро отвернулся, чтобы вновь смотреть только на девушку, перепачканную теперь в его крови. Почти как там – в Запретном Лесу под дождём... - Ты п'гости меня, mon ami. От меня слишком много неп'гиятностей. А на носилки, не беспокойся – это легко. Француз ещё раз приблизил к лицу руку Эшлинг, коротко поцеловал и выпустил, разжимая пальцы. А затем потянулся к мечу, который бросил рядом с собой, когда очнулся. Горько усмехнулся, и одним ударом всадил клинок в промерзшую землю, почти по самую рукоятку. Словно вложил в один этот удар всю ярость, всю злость на самого себя и чертовых всадников. После чего Даниэль молча, но не без труда приподнялся и пересел на носилки, наколдованные преподавателем. Шумно выдохнул, обхватил голову руками – пальцы, перепачканные в крови, путались во влажных тёмных прядях. Когда тебя излечивают от физической боли, ещё больнее осознавать, что вовсе не она была самой сильной.
Langward Meliflua: Доктор Мелифлуа появился как ангел-спаситель среди раненых, испуганных и обожженных. По крайней мере, он сам так считал. Лэнгворд оглянулся, сжал покрепче ручку чемоданчика с эмблемой госпиталя. - Прекрасно, просто прекрасно. Он шагнул сначала к одному, потом к другому, приглядываясь, оценивая, просчитывая и в уме уже назначая лекарства и процедуры. Один парень был с окровавленным плечом, и Мелифлуа зуб бы дал, что это от укуса. Другой уже лежал на носилках, тоже, по всей видимости, с укусом. И тому, и другому уже успели оказать помощь, и кровь фонтаном уже не била. - Всем стоять, госпиталь Святого Мунго. Лэнгворд сделал шаг вперед, прокашлялся и заговорил громко, чтобы его все услышали. - Так как вас много, товарищи студенты, то сначала в Больничное Крыло доставим тяжелораненых, а далее по уменьшению серьезности ран. Надеюсь, возражений ни у кого нет, и вы не дадите своим товарищам удобрить землю родной школы кровью. Земле это не полезно, поверьте мне. Мелифлуа еще раз осмотрелся, вокруг были лица, по большей части бледные, наспех сделанные повязки, открытые раны тех, у кого рядом не оказалось друзей, сведущих в колдомедицине. - Если вы сами или кто-то рядом с вами ранены очень тяжело, дайте, пожалуйста, знать, а то мы можем кого-то не заметить в суматохе. И да, не устраивайте паники, есть риск кого-нибудь затоптать, а свободных коек в вашем Больничном Крыле, чую, теперь уже нет. Он подошел к парню на носилках, опустился на колено, осматривая рану. - Этого сперва, раз, к тому же, носилки уже есть. Эй, парень, - теперь доктор обращался к студенту с отгрызенным плечом. - Идти сможешь? Помогите ему, на всякий случай. И мне помогите донести носилки и чемодан с инструментами возьмите кто-нибудь, пожалуйста. Вообще Мелифлуа был на редкость спокоен, адекватен и серьезен. Его попросили детей не пугать - вот он и старался.
Isidora Tugwood: Исидоре стало даже как-то неловко быть свидетелем нежной сцены, разворачивающейся на её глазах. Но бросить раненого и растерянную однокурсницу было бы совсем неправильно. Поэтому она коротко кивнула подошедшему преподавателю в знак того, что с носилками они как-нибудь управятся. Слова парня о ши заставили задуматься. Дора не была сильна в кельтской мифологии. Да, в детстве ей рассказывали сказки о вечно юных девах и похищенных ими человеческих юношах, но... Но ведь это всего лишь сказки, разве нет? Впрочем, сейчас важнее было другое. Исидора как раз задумалась о том, как именно доставить пострадавшего в больничное крыло, когда подошел медик. Весьма вовремя... - с каким-то скепсисом подумала Тагвуд, изобразив на лице вполне дружелюбную улыбку. - Levo, - произнесла она, направляя палочку на носилки. Окинув доктора оценивающим взглядом, Дора решила, что чемодан не потащит. Во-первых, если она потеряет концентрацию, француз может запросто упасть, во-вторых, не женское это дело, сумки за мужчинами носить. - Locomotor, - добавила девушка, и носилки неспешно поплыли по воздуху в сторону школы. Не отрывая от них взгляда студентка обратилась все к тому же доктору. - Я не ранена, могу помочь. Levo - служит для поднятия предметов не очень высоко в воздух Locomotor - Заклятие перемещения предметов за собой на некоторой высоте.
Fabian Prewett: - Блэк? – он недоумённо посмотрел на Алису. – Беллатрисса Блэк? Это была она? Вот же... Пруэтт вскочил на ноги, помогая подняться девушке. Перемещение к замку и короткий сон не оказали благотворительного результата на посетителей Хогсмида – их раны никуда не делись, а в голове по-прежнему царил разброд. Откуда взялись эти сиды и что им вообще было нужно? Молодой человек с трудом принимал тот факт, что некоторым существам не нужны причины для нападения, что им хватит собственного желания повеселиться. Необходимо обеспечить защиту для жителей Хогсмида, хотя Фабиану и казалось, что ши не появятся там снова. - Акцио, палочка Алисы. – взмахнув собственной палочкой, Пруэтт огляделся. – Я-то в порядке, чего не скажешь об остальных. По крайней мере, хорошо, что пришёл их целитель. – через несколько минут в руки Флинт упала её волшебная палочка. – Думаешь, Неблагих интересует Турнир? Не слишком ли мелко? Зачем они вообще здесь появились... Не хватает нашествия горных троллей – и тогда я смогу точно сказать, что пережил самое отвратительное в своей жизни. Мужчина хмыкнул. - Эй, не вздумайте идти в Хогсмид! - увидев, что несколько ребят движутся по направлению к деревушке, Пруэтт резко мотнул головой. – Все ученики Хогвартса – возвращайтесь в замок и лучше помогите тем, кто рядом с вами. Если кто-то остался в Хогсмиде, то лучше проверять это сейчас, пока не стало слишком поздно. Залечивая раны неизвестного юноши рядом, Фабиан вглядывался в далёкую туманную дымку. - Алиса, тебе самой не мешает наведаться в Больничное крыло. – покончив с целительством, мужчина посмотрел на Флинт. Неестественная бледность девушки сильно бросалась в глаза. Так нет же – наверняка будет отмахиваться от чужой помощи и не обращать внимания на себя. Порой этим Алиса доставляла изрядно волнений, одновременно возмущая своей беспечностью. Фабиан легко относился к своим ранениям и в то же время не мог смириться с подобным отношением бывшей гриффиндорки к себе.
Alice Flint: - Увы, это действительно была Беллатриса Блэк. Спасибо, Фабиан. Не без помощи Пруэтта девушка поднялась на ноги, оглянулась по сторонам. Алиса дожидалась, пока волшебная палочка вернётся в руки своей хозяйки, и безуспешно пыталась ответить на вопрос аврора. - Предполагать можно что угодно, но вряд ли кто-то знает правильный ответ. Может быть, Дамблдор. Иногда совершенно по-детски верилось в то, что основатель Ордена Феникса – всемогущ, всезнающ, в то, что у него есть ответы на любые вопросы. Но где был директор, когда в Хогсмиде пролилась первая кровь, где?! С чемпионами Турнира – подсказывал внутренний голос, но сейчас и впрямь ничего нельзя было знать наверняка. - Как бы всё это не было загадочно и интересно, сражаться с ши – не наша работа. Поэтому меня больше интересует цель визита в Хогсмид Пожирателей Смерти, ты уж меня прости. Блэк появилась там не одна, и я боюсь, что они вновь искали новоиспеченных преподавателей Хогвартса. Как раз за одним из них Алиса и наблюдала сейчас – чуть поодаль у ворот Александер в объятиях Мэдди Мёрфи не выглядел сильно пострадавшим, что же до Фианна – сердце подсказывало, что того и впрямь не было сегодня в деревне. Палочка легко скользнула в ладонь, Флинт с благодарность взглянула на Пруэтта. Приподняв с земли маску Беллатрисы, девушка быстро уменьшила её и прихватила с собой. Её невыразимо тянуло подойти к Лермонтову – в последний раз она видела его в тот страшный день, из окна в квартире Линд, но то было мгновение, и пары слов не было сказано друг другу. А теперь они с кузеном дружно играли в игру “знать не знаем никакой Флинт”, и Алиса чувствовала столько всего сразу – что и сама уже путалась в собственных эмоциях. Боль, обида, тревога, облегчение, страх – Мерлин, что?! Впрочем – поздно, Маделайн уже склонилась над одним из раненых (Господи – Джеймс?!), и Алек поспешил на помощь кому-то из студентов. Тем же был занят Пруэтт, а когда появился целитель из госпиталя, девушка окончательно пришла к выводу о том, что теперь ситуация под контролем, и работать будут колдомедики. - Я зайду туда, не беспокойся. – Алиса поспешила уверить Фабиана в том, что в Больничное Крыло она непременно заглянет. Естественно, не в надежде получить медицинские услуги. Флинт больше беспокоило здоровье друзей – сейчас она не видела поблизости ни Яэль, ни Ланфир, ни Сайберию, многих не видела. Кроме того, надежда ещё и на то, что Мордред не поддерживает забавную игру Лермонтова, всё ещё была жива. - А теперь идём в замок, надо разобраться во всём этом как можно скорее. Если первое испытание завершено, директор нам поможет. Алиса взмахнула палочкой, поднимая в воздух носилки с одним из раненых – на вид парнишке было не больше пятнадцати, и вместе с ними направилась к дверям школы.
Alexander Lermontov: Алек не успел возразить на «профессора», хотя очень хотелось. Но появился мистер Мелифлуа, которого Лермонтов запомнил после Крикновелла, а потом он решил, что для возражений время просто крайне неудачное. Вместо того, чтобы по-человечески подойти к колдомедику и предложить помощь, Алек оглянулся сначала на замок – вдруг где по дороге мелькнут рыжие волосы, а потом на закутанный в туман как в меховой воротник Хогсмд. Две фигуры, быстро удаляющиеся в сторону деревни, были отсюда хорошо видны даже близорукому Лермонтову. Чертыхнувшись, Алек оставил девушек вместе с французом дальше разбираться самостоятельно или с помощью Мелифлуа – уж как получится – а сам припустил за героями. Зол – это было совсем поверхностное определение его состояния, когда горе-студенты скрылись в белёсой пелене, от одного вида которой у Лермонтова вставали дыбом волосы. И как бы ему не хотелось вернуться к Маделайн, приходилось бежать дальше. А бежать было не просто – сказывалось долгое отсутствие физических нагрузок. Вторая фигурка остановилась у границы тумана. Удачно, Алек успел её перехватить раньше, чем она успела раствориться во мгле. Бесцеремонно вытащив девушку из тумана, Лермонтов указал в сторону замка: - Возвращайся. Я найду его. Он очень надеялся, что у него получился убедительный тон. Если девушка пошла за ним следом… Туман гасил звуки, причудливо искажал и дезориентировал. Но каким-то чудом одного крикуна Алеку довольно быстро удалось найти, практически налетев на него. Узнав вратаря гриффиндорской команды, Лермонтов секунду вспоминал его имя, а потом, душа в себе желание отвесить рыцарю затрещину, сказал: - Возвращайся в замок, немедленно. Жить надоело? – обернувшись в ту сторону, откуда, где, вроде, должен был быть Хогвартс, Лермонтов вздохнул и быстро направился в ту сторону, бросив уже в движении: - Идём. Вот на этот раз его тон довольно прозрачно намекал на Petrificus Totalus в случае неповиновения. И.о. преподавателя Прорицаний больше всего на свете хотелось как можно быстрее покинуть мёртвую тишину заполненного холодной плотной пеленой Хогсмида.
Dietrich Lumier: Помощь была неотвратна и беспощадна. Под руководством Мелифлуа пострадавшие студенты с помощью менее пострадавших потянулись в сторону замка, а там им навстречу уже спешили преподаватели и часть студентов, которых те успели прихватить с собой. Кажется, никто не погиб, но уже через четверть часа стало ясно, что среди учеников нет Нарциссы Блэк. Не могут найти и Ланфир Прайс, последний раз обеих девушек видели в деревне... Пожиратели так же не досчитались своих - бесследно пропал Рендалл Булстроуд, но было не до поисков. Охотникам за излишне знающими головами пришлось спешно уходить с опушки Леса, куда их забросило магией Неблагих - на место прибыли авроры. Правда, все их попытки пробраться в окутанную плотным туманом деревню провалились, туман неизменно выводил всех назад. А ведь теперь кому-то придётся ломать голову как это представить общественности, такой провал во время Турнира попахивает международным скандалом. Хорошо ещё из гостей все живы.
полная версия страницы