Форум » Архив «Lumiere-77» » Любопытство сгубило кошку [F] » Ответить
Любопытство сгубило кошку [F]
Michael Edenharter: Холодная мартовская ночь. Светит полная луна. В башне замка двое. Гризельду привела сюда жажда колдовства, Михаэля - обычные заботы зельедела. Но любопытство до добра обычно не доводит. Так что берегись ведьму, что играет с темным искусством.
Ответов - 10
Grizelda Zimmermann: Когда тебе шестнадцать ты не думаешь о том, что правильно, а что нет. Ты делаешь только то, что хочешь, не взирая ни на что. Тебя не волнует мнение окружающих, единственное, что важное здесь и сейчас твоё сиюминутное желание. Гризельде Циммерманн было шестнадцать лет, но она мало походила на простого шестнадцатилетнего подростка. Нет, внешне она казалась инфантильной, ветреной, чуть ли не легкомысленной. На красивом лице всегда сияет улыбка, а глаза блестят от переполняющих её худое тельце эмоций. Но всё это напускное. Тонкая игра, которую она вела вот уже не первый год. Кто-то чувствовал фальшь, кто-то нет. Кто-то был умнее, кто-то глупее. Не всем же дано испытать славу Шекспира, лечить людей как Авиценна, петь как Марлен Дитрих? У каждого своя судьба. Вот у Гризельды она тоже была своя. И эта маленькая девочка не хотела связывать её с сорокадвухлетним Йориком Вадуцом. Полунемец – полуполяк. Вадуц был неприлично богат, умён и крайне тщеславен, он уже побывал дважды в браке и обе его супруги погибли буквально через год после свадьбы. Зельда не боялась стать следующей жертвой Синей Бороды, но и благоверной его становится, тоже совсем не желала. В её планы вообще не входил брак или нечто подобное. Дети, семейный очаг, традиции… всё это как-то не вязалось с тем образом жизни, который она привыкла вести. Зельда любила людей, по-своему любила, в той мере, на которую способен человек, которому от природы не дано что-либо почувствовать. Она хотела признания, всеобщего обожания, внимания сильных мира сего. А этого не добьешься сидя подле камина в родовом замке Вадуцов. Но родители не внемлют её речам, брат, смеясь, отмахивается. Ну ладно. Раз не хотите по-хорошему, Зельда будет по-плохому. Гишерамайрер в принципе вызвать не сложно, но совладать с Матерью Ночи дело достаточно непростое. Нужно быть дьявольски хитрым магом, чтобы дух армянской ведьмы послушался тебя и сделал именно то, что тебе нежно. Гризельда пускай и не была так сильна в Демонологии как фон Нойманн, но на своём курсе она была лучшей, хотя на фоне брата её успехи смотрелись не так эффектно. Но плевать. Сейчас ей нет дела до того, кто лучший тёмный ведун в её семье. Зельда стояла в белой ночной сорочке посреди пустого класса. Парт не было, Циммерманн благополучно удалила все предметы из помещения, включая грифельную доску. Посередине горел костёр – но вместо привычных жёлтых языков пламени, синий огонь пожирал обуглившиеся деревяшки. Зельда напевала под нос нехитрое заклинание, она вскинула руки вверх и широким взмахом руки отправила в костёр сноп зелёных искр. Девушка закружилась на месте, широко расставив руки, она пела старое заклятье с такой проникновенной силой, что даже сама ночь одобрительно кивнула этой маленькой чаровнице. Немка пустилась в дикий пляс вокруг синего огня. Языки пламени, до этого бесформенные, начали приобретать очертание трёх женщин, которые повторяли движения юной ведьмы. Их было четверо: Зельда и три Гишерамайрер, пустившихся в пляс вслед за своей хозяйкой. Жалко зрителей не было. Никто не оценит красоты. Армянок можно было вызывать по-другому, одним нехитрым ритуалом, но Циммерманн с детства полюбила «шаманство». Магия должна быть эффектной, дикой и необузданной. Когда звуки неведомой музыки, которые слышали только они одни, смолкли. Фигуры остановились. Зельда развернулась и подошла к одной из ведьм. Прошептав что-то ей на ухо, она звонко крикнула что-то на армянском. Лицо огненной волшебницы растянулось в улыбке. Через секунду они исчезли также внезапно, как и появились. Гризельда продолжила танцевать. Она описывала круг за кругом, напевая под нос старую, как сам мир, мелодию. Она была счастлива. Как мало нужно безумцу для счастья. пы.сы.дело происходит в пустом классе одной из башен Дурмстранга, на помещение наложено звуконепроницаемые чары и кучу всякого разного, чтобы Зельду посторнние не обнаружили, но кто же знал, что именно в этот класс и было нужно Михаэлю =) пы.сы2. я не хотела графоманить О___о на меня аж не похоже
Michael Edenharter: Отстраненность, замкнутость – да. Но не рассеянность. И уж точно не забывчивость. Последние качества определенно не были свойственны ранее Михаэлю. Или это со сменой фамилии его личность стала претерпевать куда более значительные перемены, чем это было даже в результате полового созревания. Оставить где-то свой ножик для работы с кореньями и прочими видами флоры было откровенно бессовестным проступком для алхимика. Что-то из кодекса профессиональных грехов, среди которых было и разбить пузырек с кровью дракона и прожечь в собственном котле дыру размером с кулак. Михаэль за последнее время эти два себе на счет уже записал, теперь вот еще и третий в списке. Когда количество дойдет до пяти можно было с легкостью просить себя отчислить из школы, потому что если ты дурак, то это уже не лечится, а если еще и рассеянный и неуклюжий, то лучше просто не занимать свободную кровать. Тем не менее уходить из Дурмстранга было некуда, а потому следовало пойти по другой дороге – исправить то, что натворил. И в первую очередь, разумеется, следовало отыскать свой рабочий инструмент. Вполне вероятно, что он позабыл ножик в теплице или же в башне, где только сегодня околачивался в поисках пера белой вороны. Вороны часто селились здесь наверху, некоторые умудрялись облюбовать даже некоторые полузаброшенные классы, где ему сегодня днем и повезло наткнуться на сей редкий экземпляр. Вспомнить бы еще, что это был за класс, и как до него добраться. Михаэль поднимался все выше и выше, не чувствуя усталости ног или сбитого дыхания. Сквозняки, царившие здесь, досаждали куда больше, а иногда и вовсе то и дело норовили сбросить нерадивого студента на десяток ступеней назад. Эденхартер шел, не смотря на это препятствие, скользя ладонью одной руки по холодным камням стены. Насколько он помнил, где-то здесь в грубой породе камня была выцарапана морда волка. Баловство какого-то ученика в прошлый раз совершенно случайно попалось ему на глаза, сейчас же в темноте проще было довериться осязанию. Ага, а вот и он. Значит еще вверх до следующего пролета и налево. Дальнейших ориентиров не было, поэтому парень просто отворял каждую дверь, помня, какой примерно рисунок из стоящих парт должен был открыться перед глазами. Так дверь за дверью он продвигался все дальше, пока рука юноши не легла на еще одну бронзовую ручку, и даже его интуиция не предвещала пока никаких сюрпризов. Однако же, зрелище, что предстало перед Михаэлем было за гранью возможно ожидаемого. На половину минуты, вряд ли больше, алхимик опешил, завороженный диким танцем девушки. Потом же, кто-то щедрый вернул ему способность дышать и двигаться, и Эденхартер не придумал ничего лучше, как отпустить руку и отпрянуть назад, чтобы дверь не ударила его по любопытному носу. С грохотом тяжелая деревянная дверца вернулась на место. Парень выругнулся вслух и стал поспешно вспоминать нужные слова для чар невидимости. Концентрация однако сбежала, поджав хвост, а без нее Михаэль то и дело сбивался, так и не произнеся правильную формулу. Кроме того, теперь он был практически уверен, что именно сюда-то ему и нужно. Да вот только как прогнать из класса разбушевавшуюся ведьму?
Grizelda Zimmermann: Гризельда была готова танцевать всю ночь напролёт. Своих трёх Гишерамайрер она отправила в далёкую Лотарингию, найти ненавистного Йорика и скормить его тело жабам и змеям. Костёр уже приобрёл естественный оттенок – головёшки пылали в едко-красном огне. Зельда танцевала с собственной тенью, кружилась, падала на холодный пол, крутилась под звуки неведомой музыки. Когда немка встала на руки, делая колёсо, входная дверь со скрипом отворилась. Ведьма едва умудрилась удержать равновесие и не свалиться вниз. Оказавшись вновь на своих двоих, Циммерманн сосредоточённо посмотрела на нарушителя своего спокойствия. Было темно, свет от костра позволил девушке хорошенько разглядеть незваного гостя. Она узнала его. Это был Михаэль Эденхартер. Её однокурсник. Гризельда улыбнулась. Юноша был напуган настолько, что тут же резко дёрнул дверь, отчего она захлопнулась так громко, что у немки даже зазвенело в ушах. Волшебница взмахнула рукой, в которой сжимала волшебную палочку. Костёр потух. Ещё один взмах – и в классе начали появляться стулья, затем парты, кафедра преподавателя, а последними соизволили явиться грифельная доска и подставка для мела с мокрыми тряпками. Девушка собрала длинные волосы в тугой пучок и молча двинулась к двери, намереваясь посмотреть, убежал ли Михаэль или же нет. Зельда шла босиком, а пол оказался холодным. Хотя немке было всё равно. Она ступала бесшумно, только дверь открыла с характерным скрипом, который используют только в низкобюджетных ужастиках. Зельда юркнула в щель, она подняла палочку повыше, кончик древца зажёгся, озаряя холодным голубым светом стены. Михаэль стоял буквально в паре сантиметров от немки. Гриельда даже не поняла, как они умудрились не стукнуться лбами в темноте. Циммерманн никогда прежде даже не разговаривала с ним – повода не было. Она всегда видела Михаэля в компании своей невесты, да и лучшего друга, пускай Зельда и любила заводить новые знакомства, но в чужой монастырь со своими правилами не лезла. Хотя недавно немка заметила, что Эденартер неожиданно стал ходить по школе один. Без своих неразлучных друзей. Зельда краем уха что-то слышала об измене и предательстве, но ей были настолько неинтересны перипетии чужих судеб, что девочка не вслушивалась в разговоры местных кумушек. - не бойся. Я не кусаюсь. – Гризельда улыбнулась. Улыбка получилась искренней, по-детски непосредственной, но только глаза выдали хозяйку – холодные и колючи, даже в свете волшебной палочке было больше чувств и эмоций, чем во взгляде этой юной ведьмы.
Michael Edenharter: Не то, чтобы Михаэля напугал колдовской танец темноволосой девушки. О нет, даже за короткие мгновения, что он стал нечаянным свидетелем этой сцены, он был очарован этой дикой грациозностью ее движений, иначе даже сформулировать не получалось. Он боялся лишь, что помешал ведьме-танцовщице в этом самозабвенном занятии. А алхимик на своей шкуре знал, что если бы ему помешали во время доведения зелья до нужной температуры, то он бы вспылил и стал бы бросаться попадающимися под руку предметами в незваного гостя. И это он, в принципе, безобидный и не слишком вспыльчивый человек. Чего уж ждать от этой колдуньи, которая явно не репетировать танец сюда поднялась, да костер развела. Чутье алхимика во всю кричало, что подобные пляски точно не к добру, и сматывался бы ты отсюда, парень, да побыстрее. Да вот только алхимика и правда словно околдовали. Взглянуть бы на нее украдкой еще разок. Дверь вновь открылась, когда его непослушные губы все еще шептали сбивчиво пришедшее на ум заклинание. Не сработало. Вот она, смотрит внимательно, изучает. И говорит так, будто обещает сладкий пряник, а у самой за спиной, разумеется, ничего нет. Да и есть ли она сама? Не призрак ли? Не видение, что появляется здесь лишь в полную луну, и празднует со своей небесной подругой чужие жизни, или скорее чужие смерти. Михаэль недоверчиво отпрянул назад. Вот тебе еще. Может, она и не кусается, да вот только способов изувечить или отправить на тот свет куда более широкий список найдется. Кто поручится, что ведьма ко всему прочему еще и не душит налету руками, не отрывает головы случайным прохожих и не распарывает им брюхо наискосок? Вот если найдется такой человек, тогда и бояться можно прекращать, а пока страх – его ключ к осторожности. - Я помешал. Извините, - решив сперва загладить свою вину перед девушкой, чьи глаза приковывали к себе будто два металлических гвоздя, за которых и подвешивали собеседника, а потом уже решать, что делать дальше, выговорил Эденхартер. Хотя скорее робея пролепетал. От этих глаз, в которых было все же что-то действительно жуткое, он и рад бы оторваться, да только, посмотрев чуть ниже, алхимик наткнулся на белую сорочку и решил, что этот элемент вводит в еще более опасное искушение, чем с виду совершенно невинное юное лицо фройляйн. - У вас праздник? – стараясь выпутаться из ситуации, да еще и вежливо, просто ради заполнения тишины поинтересовался юноша, не слишком надеясь на откровенность. Может, удастся, если что у нее узнать, не видела ли она здесь его потерянный нож.
Grizelda Zimmermann: Смешной алхимик. Смущается. В Дурмстранге сохранились мальчики, которые ещё умеют краснеть? Гризельда хмыкнула и чуть наклонила голову на бок, разглядывая молодого мага. Он был смущён, несколько обескуражен, кажется, боялся. В свои шестнадцать Циммерманн ещё не очень хорошо разбиралась в эмоциях, которые испытывают люди. Ей были понятны явные чувства, сильные переживания, их то не очень легко скрыть. Она ясно понимала, что люди плачут – когда им плохо, смеются – если смешно. Зельде по-первой было очень сложно поспевать за своими «собеседниками», улыбаться, когда надо, гоготать над несмешными, по её мнению, шутками. Но ко всему прочему Циммерманн очень хотелось всем понравиться, оказаться в центре внимания, чтобы именно к ней были прикованы все взгляды. Со временем она добьётся желаемого, но сейчас маленькая немецкая принцесса только училась быть кукловодом и вот сегодня Зельда нашла свою первую куклу, которой будет дорожить всем своим стеклянным сердцем. - нет, ничуть не помешали. – вежливо ответила Гризельда и вновь приветливо улыбнулась. Девочка ещё не разобрала окончательно, где уместна улыбка, а где нет. Хотя в любом случае её кривлянье, если таковым можно назвать подвижную мимику, казались довольно искренними. Единственное, что по-прежнему выдавало тёмную ведьму – так это холодный пронизывающий взгляд, который трудно подделать. - ммм… в некотором роде. Я праздновала похороны. – просто ответила Циммерманн. Она не видела смысла во лжи и попробовала дать максимально честный ответ. Один полуночник вряд ли выдаст другого. - а вы? Вы что-то здесь забыли? – вежливо поинтересовалась немка.
Michael Edenharter: Михаэль недоумевал. Неужели в Дурмстранге учится столько девушек? Почему же он раньше их не замечал? Вряд ли бы их стали прятать по башням и подзмельям, однако, казалось, что в последнее время представительниц женского пола значительно увеличилось в числе. Просто наваждение какое-то. Алхимик и рад был бы взять себя наконец в руки, убедившись, что незнакомка жива, вполне себе телесна и не агрессивна. Да только она все еще не переставала удивлять Эденхартера. В ней было что-то будто наоборот, при этом очень контрастное. Если бы Михаэль знал тогда про негатив пленки, то сравнил бы девушку с ним. Обычно людям свойственно иметь куда более теплые, располагающие к личности, глаза, но при этом грустно хмуриться. У этой же особы все было наизнанку. Она улыбалась, всей мимикой лица высказывая свое добродушное настроение, однако взглядом могла бы и убить, если бы захотела. А, возможно, уже это проделала. -О, соб..поздравляю! – растерянно отреагировал Михаэль, едва не сказав более привычное по случаю похорон «соболезную». Он был уверен, что совсем не хочет знать, кому же не повезло быть главным героем этого праздника, и как произошла эта смерть. Ничегошеньки уже не хотелось знать на эту тему, и он проклинал себя за излишнее любопытство минутой ранее. - Да, потерял, действительно. Нож. Нет, не оружие, знаете ли..Ну то есть им действительно не удастся никого убить. В прочем, разве что..Ах, да что это я? Обычный рабочий ножик..для ингредиентов..растительного происхождения, - алхимик в конец смутился и начал нести чушь, явно сбалтывая лишнего и тут же пытаясь выставить себя не в слишком компрометирующем свете. В прочем, ему действительно было сложно подумать о себе и об убийстве в одной связи. А вот что касается девушки..то ему начали приходить на ум нехорошие мысли, и от этого юноша стал только больше трусить. – Не видели..случайно?
Grizelda Zimmermann: - Соболезную. – неожиданно поправила юного алхимика Гризельда. - обычно в таких случаях соболезнуют. – если Циммерманн в данной ситуацией стоит поздравить с тем, что с умом вывернулась из цепких лап Йорика, то Вадуцу стоит скорее посочувствовать. Ведь нежить, которую подняла немка, даже самому ненавистному врагу не пожелаешь. Несчастный немец будет гнить целое столетие в окружении змееподобных ведьм-каннибалок. Даже Зельду передёрнуло при мысли о том, какая участь ожидала бедного Вадуца. Но иначе никак нельзя. Собственная свобода дороже. Смерть Гризельда воспринимала как нечто естественное и необратимое. Она ничуть её не боялась. Немка любила вызывать нежить, всякую прочую чертовщину, обожала ритуальные танцы и всё, что было связано с шаманством. Волшебница вообще предпочитала нетрадиционную магию, которая не была связано с маханьем волшебной палочки. Было в этих старых обрядах нечто невыразимо прекрасное и такое дикое, необузданное. Её любовь к шаманству в школе мало разделяли, учителя не поощряла её страсть к изучению старомагических обрядов, а те немногие, кто, как и она интересовался магией прошлых лет не желали заходить так далеко. Ведь любопытство Зельды не имело границ. Она не знала, когда стоит остановиться и унять собственную любознательность. Как ни странно, но всё, что ею двигало, имело непосредственное отношение к чисто научному интересу. Циммерманн не так хотела власти и всеобщего признания, как утолить свою жажду познания. - Нож? – немка улыбнулась и достала из кармашка, который был пришит на груди ночной сорочки, серебряный нож. - это случайно не он? – волшебница протянула находку Михаэлю. Когда её холодные пальцы коснулись кожи Эденхартера, девочка вздрогнула и неожиданно спросила. - мы ведь знакомы? Ты учишься на одном со мной курсе. Только я на другом факультете.
Michael Edenharter: Было у Михаэля свое суеверие, связанное с этим ножом. Он никогда не одалживал его другим студентам, никогда не давал никому даже просто подержать в руки. Возможно, это было глупой причудой алхимика, ведь ножик был отнюдь не магическим артефактом, но ему приятно было думать, что нож лучше служит и лучше лежит в руке, когда у него единственный хозяин, пусть и использует его хозяин для нарезки всяческих корешков и не более того. Потому увидеть свой рабочий инструмент в руках этой странной девушки было для него не просто неожиданностью, но и не самым приятным сюрпризом. - Он самый, - потянув руку за своей найденной пропажей, Эденхартер одновременно и обрадовался, и насторожился. Кто знает, в каких целях его использовала незнакомка? Какую магию она могла творить с его помощью..Лезвие было чистым на первый взгляд, но фантазия Михаэля так разыгралась, что ему показались алые отблески на стали. - Да, наверное, - вздрогнув от собственного наваждения и прикосновения девушки, смутился юноша. Хотя глупо было сомневаться. Вот ведь даже девушка сама точно сказала, что на одном курсе. Так оно ведь и было, вот только знакомством их отношения прежде назвать было трудно даже с большим натягом. - Благодарю, фройляйн..- вопросительно подняв интонацию, не зная как назвать ту, что помогла ему с поиском, выразил алхимик свою признательность, опустив взгляд и немного голову в небольшом поклоне. А алые блики на лезвии..Так то же не кровь. Вероятно. Он очень на то надеялся.
Grizelda Zimmermann: - Зельда. Зови меня Зельдой. – дружественно представилась маленькая колдунья. Впрочем, если на губах играла улыбка, то глаза Циммерманн по-прежнему оставались непроницаемо холодными. Неизвестно по какой причине, но сегодня Зельда решила завести друга. Может так легли карты или Господин Случай решил посмеяться над Михаэлем. Кто ж его знает. Ведь судьба такая непредсказуемая штука. Но именно сегодня Михаэль удостоился чести занять место в мыслях Зельды, причём не самое последнее место. Неожиданно Эденхартер показался ей интересным, скорее даже любопытным, и со скрупулезностью учёного Гризельда решила изучить его, препарировать душу и взглянуть на чувства сквозь линзу микроскопа. А если Зельда захотела… то никакая сила на свете не помешает ей осуществить задуманное. Воспитанная в суровых традициях консерваторской Германии, немка переняла у своего отца лишь одно качество – упорство в достижении поставленных перед собой целей. Но Зельда путала – цель и прихоть разные вещи, но в глазах этой юной колдуньи всё смешалось. И первостепенным было лишь слово «хочу». - а тебя зовут Михаэль. Я вспомнила. – соврала Циммерманн, словно только сейчас ей взбрело на ум имя собеседника, хотя с самых первых минут разговора волшебница знала, как именно зовут этого юношу. - может, пойдём? Я не хочу попасться смотрителю. На прошлой неделе Герхард Лотар получил десять ударов плетью за то, что разгуливал поздно ночью там, где не положено. – резонно заметила Зельда.
Michael Edenharter: - Зельда, - проговорил он про себя, пробуя на вкус новое имя, соотнося его звучание с невероятной обладательницей его же. Ведьмовское имя. Как зелье. Напиток Живой Смерти в одном лишь холодном взгляде, что прожигает как настоящая капля опасного варева. С такой опасно шутить, куда опаснее, вероятно, дружить. Но да чем судьба не шутит? Зато с подобной девушкой не потеряешь бдительность. Каждый шаг как по краю пропасти. Не закроешь глаза, не потеряешь голову, зато, быть может, не получишь толчок в спину. Такая будет бить наверняка, а потом танцевать босиком на ледяном полу, чествуя приход чужой смерти. Возможно, следующий раз он застанет уже не как невольный свидетель, а как главное, правда уже вполне себе бездействующее лицо. Но он уже не боялся, нет. Скорее опасался, но от чего-то это затрагивало и щекотало его нервы так, что не хотелось возвращаться обратно в свой эмоциональный наркоз. Михаэль еще сам не понимал того, на что внутренне решился и того, что в ближайшие дни вряд ли забудет это будоражещее кровь ощущение. Отпустить эту энергию, исходящую от девушки, он вряд ли был сейчас способен, готовый, если понадобится, стать бледной тенью, шатающейся вслед за ней. Что за опасный симбиоз их ждал..? - Конечно, пойдем. Не замерзла? - предлагая девушке свою куртку, Эденхартер поспешил за ней будто верный пес.
полная версия страницы