Форум » Архив «Lumiere-77» » Чай с печеньем и печалью » Ответить
Чай с печеньем и печалью
Aengus O'Tier: Дата: 1977 год, за пару недель до Рождества; Место: штаб-квартира авроров, домашние условия. Участники: Доркас Медоуз, Ангус О’Тир; События: старые друзья и исповедь; Дополнительно: будет.
Ответов - 40, стр:
1 2 All
Aengus O'Tier: Ангус подавил желание пощелкать пальцами у Доркас перед носом или, на худой конец, помахать рукой перед глазами. Вид у той был такой, словно витала где-то очень далеко отсюда. В другой жизни, которая кончилась год назад. Мимоходом погладив Доркас по волосам, как гладят ребенка, О’Тир успокаивающе потрепал ее широкой ладонью по спине. Эти яблоки из Блэкберна почему-то стали для него своеобразным символом прошедших лучших лет. -Знаешь, может тебе повезло в жизни больше, чем некоторым, - пробормотал он и тут же поспешил пояснить свою мысль, - ну, то есть у тебя было что-то настоящее. Многие же о подобном и мечтать не могут, Доркас. Ангус кашлянул в кулак и подумал, что не отказался бы сейчас от пары капель выпивки. Кажется, где-то на книжном шкафу у него была бутылка Огневиски, про которую он уже и забыл – давно не пил, хотя нервов хватало. Потерев шею, аврор склонил голову набок и фыркнул: -Хреновый что-то из меня сегодня собеседник… Тебе не холодно?
Dorcas Meadowes: Доркас очнулась от прикосновения Ангуса, вымучила очередную улыбку, после всех ее мыслей улыбаться вновь всегда было трудно. - Да, я и говорю, мне не о чем горевать. И я отдам долг за это бывшее настоящее. Интересно, долго еще придется расплачиваться? Каждый год я теперь буду кого-то терять? Она говорила о Пираме и Мэттью, она говорила о Генри, и она боялась за всех остальных: за Ангуса, за Тристана, за всех, кто еще делал ее жизнь жизнью. Доркас отвернулась, касаясь щекой собственного плеча, на несколько секунд, а потом вновь посмотрела на Ангуса, вновь с тенью улыбки. - Ты хороший собеседник, Ангус. Давно я так ни с кем не разговаривала. Она замолчала, проваливаясь в собственные мысли снова, но тут же вернулась. - Нет, мне не холодно. У меня есть друг под боком, шарф, теплый плед и чай. А ты не замерз? А то могу чем-нибудь поделиться. Доркас подвинулась к Ангусу совсем чуть-чуть и потянула на него плед. Она вновь поймала себя на желании подвинуться еще ближе и спрятаться в его объятии, но знала, что, сделай она это, и сразу же пожалеет, начнет укорять себя за эту слабость. Для нее подобные вещи были сродни предательству по отношению к Пираму, пусть у Ангуса и были такие же теплые и сильные руки. Доркас закусила губу, смотря в сторону и думая, что не будет этому конца, воспоминания всегда будут догонять ее.
Aengus O'Tier: О‘Тир ничего не ответил, только придвинулся ближе и, решившись, наконец, обнял Доркас, прижав к себе и положив подбородок ей на макушку. Что еще сказать, он не знал, а улыбаться дальше было совершенно неуместным. Ангус терпеть не мог любую натянутость ситуации – нельзя всегда быть настолько корректным, чтобы из-за того, что друг от тебя отстранился, не поддержать его в другой раз, боясь обидеть. А еще ему категорически не нравился настрой и настроение Доркас. Будто та и жила лишь ради того, чтобы умереть. Как-то тот посланник из легенды, которой их с сестрой в детстве пугал отец-ирландец – скиталец не может ни умереть, ни успокоиться, пока кто-нибудь не возьмет добровольно у него письмо, тем самым приняв его судьбу на себя. И так до бесконечности. Ангус ничего не говорил, надеясь, что Медоуз и так все понятно. «Кто кровь со мной прольет сегодня, мне станет братом». О’Тир мерил по себе – ему в присутствии людей становилось всегда легче, даже в самые поганые минуты, может и Доркас полегчает. Аврор устроился поудобней, стараясь не потревожить гостью и прикрыл глаза, не отпуская рук. Он бы свихнулся год жить одними воспоминаниями. А она ничего, молодец. Аврор на секунду убрал руку со спины Медоуз, чтоб поправить плед и совершенно неожиданно для себя нашарил между подлокотником и диванной подушкой потертый футляр от флейты. -Ты смотри-ка, - пробормотал он в макушку Доркас и тут принялся тихонько отфыркиваться.
Dorcas Meadowes: Доркас коротко вздохнула, когда Ангус ее обнял и прижал к себе. Ей и хотелось бороться, не желая показаться слабой, прежде всего себе, и уже и не моглось, потому что сил не осталось. И как в подобные таким минуты, она говорила в мыслях с мужем, в тысячный раз перед ним оправдываясь, сама уже не зная, за что именно, за то ли тепло, что она чувствует, за то ли, что не послушала его тогда, когда нужно было... Ох, Пирам, милый, ты же знаешь, что я твоя и только, тебе судьбой предназначена, помнишь, как моя мама говорила? И я каждый день хочу тебя помнить, каждое утро просыпаться с мыслью о тебе, правда. Но мне слишком больно от этих воспоминаний, я хочу не видеть их хотя бы иногда и хотя бы иногда жить только настоящим, только тем, что окружает меня сейчас и реально. Прости меня. Я очень устала. - Я устала, - проговорила Доркас одними губами, беззвучно, и никто не услышал, потому что ей самой не хотелось, чтобы кто-нибудь слышал. Она положила голову на грудь Ангуса, сдаваясь наконец, прикрыла глаза и готова была сидеть так вечно, по крайней мере, тогда ей так казалось. Услышав слова друга, Доркас подняла голову, смотря на Ангуса, затем на его руки. - Играешь на флейте? Ты меня никогда не перестанешь удивлять, Ангус. Представить О'Тира с флейтой и впрямь было непросто, но сыграть она бы не попросила, самой бы не хватило духу прервать эту спокойную тишину. Глаза чуть блестели, и Доркас вновь чуть запрокинула голову. Все хорошо, все в порядке.
Aengus O'Tier: -Сыграю как-нибудь, если хочешь, - пообещал Ангус и снова замолчал. Они сидели тихо и О’Тир придерживал Доркас за плечи, почти неосознанно легко и успокаивающе поглаживая. Ему стало как-то спокойно – не за себя, а за Медоуз, которая наконец то ли расслабилась, насколько это было возможно, то ли сдалась, устав бороться с собой и воспоминаниями. Аврору показалось, что его гостья на некоторое время будто унеслась куда-то далеко, а у него в руках осталась одна лишь оболочка. О‘Тир поежился и поправил плед – от окна, ближе к которому он сидел, сквозило. Мимоходом убрав волосы с лица Медоуз, он взглянул ей в глаза и на секунду замер. Аврор не мог сказать показалось ли ему или действительно увидел непролитые слезы. Кажется, все же разбередил и без того незаживающую рану. Хотя, может, и к лучшему? Может, это все равно что вскрыть нарыв? С другой стороны, Ангус никогда не знал, что делать с женскими слезами. Он начинал нервничать, нести какую-то чушь и неловко суетиться. А сейчас почему-то был уверен, что все сделает правильно. И он вновь прижал к себе Доркас, пытливо заглядывая в лицо. -Дори?
Dorcas Meadowes: От дружеского и доброго взгляда сложнее всего спрятаться и не ослабеть настолько, чтобы проявить те самые эмоции. Доркас закусила губу, силясь взять себя в руки и не дать пролиться непрошеным слезам, в знакомых руках ведь часто начинаешь чувствовать себя маленькой. - Все в порядке, Ангус, - она шмыгнула носом. - Все правда хорошо. Я... пожалуй, пойду. Доркас постаралась выпутаться из объятия друга, сбежать по обыкновению, боясь, что в этот раз себя может и не победить. - Уже поздно, и мне пора, да, - она уже собиралась встать с дивана, плед скинула и стала запихивать ноги в ботинки, которые до этого сняла. В бою она никогда не отступала и мысли у нее не возникало развернуться и бежать, а здесь... Здесь был не бой, и в мирное время она не знала куда себя деть, как с этим всем справиться. Да проще было сражаться с тремя Пожирателями кряду, чем вот сейчас сидеть и стараться не расплакаться у О'Тира на груди, когда он ее обнимает, гладит, да и сам он добрый и замечательный, и чай у него вкусный, и пирог, и на флейте он играет... Чудо, в общем. И вот от этого чуда ей надо быстрее руки в ноги и бежать. Где же пальто?
Aengus O'Tier: Когда Доркас начала поспешно и неожиданно собираться, Ангус даже растерялся и вскочил на ноги, выпутавшись из-под пледа. Тихо, спокойно все было и вдруг раз – и подорвались. А потом до него все же дошло. Опустившись на колени перед еще не успевшей подняться Медоуз на пол, О'Тир вцепился ей в руки, лежащие на коленях, глядя снизу вверх в лицо с закушенной губой. -Ты что же это, Доркас? – спросил он. – Думаешь, я тебя сейчас отпущу и тем более одну оставлю? Нет уж. Куда ты пойдешь? На работу дописывать этот злополучный отчет или домой и там уже заплачешь, чтобы другие не видели? Останься… Ангус сам уткнулся носом ей в колени. -Я так всю ночь просидеть могу, - глухо пробубнил он, - сразу же сказал, что не отпущу, пока ты на человека похожа не станешь. Про себя же хозяин дома подумал, что если гостья все же решит удалиться, то никуда одну он ее не отпустит. -Доркас, не бегай от тех, кто специально к тебе тянется. Я тебя прекрасно понимаю, за исключением того, зачем ты это делаешь. Ну сдайся ты уже, хоть сейчас, потом ведь легче будет… Не отпущу я тебя никуда, глупая.
Dorcas Meadowes: Доркас поняла, что она действительно не встанет и никуда не пойдет, потому что О’Тир ей просто не даст, упрямец эдакий. Она бы закрыла лицо ладонями, но они потерялись в руках Ангуса. Внезапно плечи стали дрожать, и в голосе уже жили дрожащие ноты, не от холода, а все от того же дурацкого страха. - Не пойду я писать этот чертов отчет. И плакать не пойду. Как ты не понимаешь? Я и не плакала ни разу с того самого дня, мне нельзя раскисать. Если я хоть раз переступлю эту черту, я буду плакать постоянно, пока все слезу не выплачу. Кому я такая нужна? Он голову ей на колени положил, а ее все еще била дрожь. - Ты меня прости, пожалуйста. Я такая дура. Одна слеза все же сорвалась с ресниц, упала на руку Ангуса, а Доркас удалось одну ладонь освободить из его плена. Она наклонилась к аврору, прижимаясь лбом к его голове, тонкие пальцы перебирали волосы, осторожно в них путались. Доркас потянула на себя вторую руку, освобождая и ее, и обняла Ангуса за голову. Унять бы еще дрожь, взять себя в руки окончательно, раз уж не сбежать и не спрятаться…
Aengus O'Tier: Ангус слепо обнял Доркас поперек спины, словно боясь, что та все же убежит или, не приведи Мерлин, аппарирует, и замер, боясь пошевелиться, чтобы не вспугнуть. Она осторожно перебирала его волосы, а он даже не протестовал, напротив, что угодно, только бы отвлеклась. И, в конце концов, он терпеть не, когда посторонние, пусть и даже это были друзья, касались головы, но разве же это про Доркас? О’Тир даже не знал, кем ее для себя считает. Подругой? Сестрой? Коллегой? Женщиной, которая видела то же, что и он, да вот только пережила куда как больше. Услышав последние слова Медоуз, Ангус недоуменно поднял голову, так что оказался нос к носу с ней. Доркас била дрожь, отчего у аврора только сильнее защемило сердце, хотя, казалось бы, куда еще? -Мне нужна, глупая, - Ангус положил ладони Медоуз на шею, так чтобы та смотрела на него, большим же пальцем осторожно касался щеки, - не одна ты все же на этом свете.
Dorcas Meadowes: - Не одна, - Доркас улыбнулась, так, как улыбаются сквозь слезы, только слез нет. - Иначе бы сейчас сидела в штабе и писала отчет. Спасибо, что меня спас. Она накрыла его руку своей ладонью, провела до локтя и обратно, расцепила аккуратно замок и взяла его ладони в свои. - Спасибо тебе. И это уже не про отчет, но он поймет, все, что она недосказала сейчас, он ведь почувствует. Когда ты бредешь в темноте в лесу и уже не знаешь, доберешься ли до дома, хорошо, если на дороге появится кто-то с фонариком. Хорошо, если он посветит тебе фонариком. Хорошо, если проводит до края леса. Но лучше всего, если он оставит фонарик тебе, и ты уже никогда не будешь блуждать в темноте. Доркас знала, что теперь у нее есть фонарик, и он приведет ее к правильному дому, где есть тот, кому ты нужен. - Давай только ты не будешь так сидеть всю ночь. Я не сбегу, обещаю. Дрожь прошла, и тугой комок внутри, грозивший превратиться в реку слез, начал таять. Доркас сжимала руки Ангуса и больше не боялась расплакаться.
Aengus O'Tier: Ангус сидел неподвижно, склонив голову к Доркас, пока не почувствовал, что та успокоилась. За окном окончательно стемнело – не горели даже окна в соседних домах и гасли фонари. О’Тир между тем спать совершенно не хотел, однако сейчас это было бы лучшим выходом. Отец всегда говорил, что, если не знаешь, что делать, иди спать, и утром непременно что-нибудь придумаешь. Ну и утром всегда становится легче. Это вам не зимняя ночь, когда сквозит от окна. -Знаешь, давай я постелю тебе, Дори, - Ангус медленно поднялся на ноги, увлекая за собой женщину, - может пока умыться и все такое. Да, погоди-ка… Он нехотя отпустил руки Медоуз и кинулся к комоду, стоящему в дальнем углу комнаты. Вернулся, держа в руках темно-зеленую чистую футболку и огромные шорты-бермуды веселой расцветки. Естественно, размер вещей был на двухметрового мужчину. -Вот, - неловко улыбнулся он, протягивая вещи и поспешил оправдаться за веселые шорты, - это мне подарили. Клайв, шутник хренов.
Dorcas Meadowes: Доркас улыбнулась и утащила футболку и шорты в ванную. Там она и правда умылась, посмотрела на себя в зеркало и поняла, что вид весьма усталый, но не обычно печальный, живой. От этого даже весело становилось. Сначала Доркас утонула в шортах, которые оказались ниже колена, а потом и в футболке, рукава которой были по локоть и дальше. В таком наряде она четко ощущала, что она женщина совсем не боевой комплекции. Вновь бросив взгляд в зеркало и растрепав немного волосы, она вдруг вспомнила, как Карадок рассказывал ей про Гавайи, то, что ему рассказывал Флэнеган, рыжий ирландец, про гавайские вечеринки и парней в цветастых шортах с деревянными досками, которые катаются по волнам в океане. Хитро улыбнувшись, она собрала свою собственную одежду и вышла обратно в комнату. - Алоха, Ангус. Давай устроим гавайскую вечеринку? Самое то для почти-Рождества. Доркас рассмеялась, босиком прошлепав мимо Ангуса, положила одежду на край дивана и обернулась к другу. - Я шучу. Клайв знал, что тебе подарить. Я тут буду спать? Она словно бы вернулась обратно к себе, но уже не пряталась за шутками, как обычно, а шутила и смеялась просто так, потому что хотелось и потому что было хорошо.
Aengus O'Tier: Когда Доркас с ходу в карьер заявила про гавайскую вечеринку, Ангус стоял, держа коробку с пирогом во рту и кусок в зубах, так что ему только и оставалось, что закашляться. Побив себя в грудь здоровенным кулаком, чтобы не быть позорно убитым куском яблочного пирога, О’Тир наконец закрыл коробку и вернул ее обратно на покалеченный стол. Пока Доркас умывалась, он успел разложить диван, что стоило ему некоторых усилий. Сам Ангус спал на собранном диване с одной лишь подушкой, часто даже без одеяла и в одежде. Ради же такого случая он достал единственную в доме простыню и пододеяльник. Сам же диван был настолько искалечен жизнью и хозяином, что механизм раскладывался только при помощи пинка в стратегически важные точки – сейчас аврор стоял, стараясь не опираться на отбитую пятку. И очень радостно было видеть, что Доркас ожила. За год О’Тир научился отличать напускную ее веселость и сейчас мог бы сказать, что перед ним живой человек, а не сгусток воспоминаний. -Это самое удобное, что могу предложить тебе в этой берлоге, - извиняющимся тоном ответил он и пожал плечами, - холостяк есть холостяк. А аврор-холостяк… ну, сама понимаешь. Ангус стянул свитер через голову, оставшись в мятой белой футболке и с взлохмаченной гривой. Спать он собирался на кухне. То есть, мог, конечно, и в кресле, но в последнее время окружающие стали жаловаться на его храп. -Ты не стой босиком, прохладно все же. Там одеяло, плед, - Ангус кивнул на разложенный диван, - если замерзнешь, разбуди меня, что-нибудь придумаем. – Он улыбнулся и легко щелкнул Доркас по носу, - смешная ты сейчас до ужаса.
Dorcas Meadowes: - Сам ты смешной до ужаса, - парировала Доркас, не успев увернуться от щелчка, встала на цыпочки и взлохматила Ангусу волосы еще больше. Спать ей постепенно расхотелось, но время и правда было позднее, а завтра надо было на работу, потому выбора особого не было. Вот так всегда у взрослых обидно все устроено - и хочешь повеселиться, а нельзя, потому что иначе завтра будешь хуже овсянки - такая же размазня. - А ты где будешь спать? Надеюсь, не на полу или где-нибудь, согнувшись в позе эмбриона? Даже и не вздумай, слышишь? Тут вполне хватит места, диван-то большой. Доркас плюхнулась на диван, скрестив ноги и похлопала рядом с собой. Она сама не испытывала никогда проблем с укладыванием гостей, потому что в ее маленькой квартирке гостей обычно не бывало, а в их старом доме была комната для гостей, но всегда свято считала, что если уж пришли гости, да еще такие не запланированные, нечего все равно хозяевам страдать. - Забирайтесь на борт, сэр. Мы отправляемся в страну сновидений, по глазам вижу, нам с Вами по пути.
Aengus O'Tier: Ангус присел рядом с Доркас, но укладываться не стал, как-то обреченно пояснив: -Доркас, я храплю. Сильно. Не хочу тебя мучить, выспись уж по-человечески, я-то в собственной квартире не пропаду. Он наклонился к Медоуз и укрыл одеялом едва ли не до самого носа, а сверху еще и большим пледом. Ночью в квартире бывало действительно холодно, особенно, когда дул ветер с Темзы. Дом был старый, да еще и выше своих соседей, так что мансарда Ангуса продувалась на ура. А летом был чудесный вид. О’Тир поежился и набросил снятый свитер на плечи. -Хочешь, я могу с тобой посидеть пока, - улыбнулся он, усаживаясь поудобнее у подлокотника и завязывая рукава свитера на груди, чтобы было хоть как-то теплее. Оставалось надеяться, что Медоуз не поймет, зачем он это делает, а то абсолютно точно не выспится. Потянувшись к столу, Ангус взял потертый футляр с ирландской флейтой. Открыв коробочку, аврор достал инструмент и повертел в руках, однако глядя при этом на Доркас. -Если есть желание, я мог бы вспомнить как играть на этой штуке.
Dorcas Meadowes: - Хочу, - сказала тут же Доркас и снова села, держа край одеяла и пледа в руках. - Только ты сейчас замерзнешь. Она потянула плед на себя, высвобождая, а потом потянулась вперед, накидывая его на плечи Ангуса и поправляя руками. Доркас села обратно и подтянула колени к себе, упираясь в них руками и голову укладывая на руки. Улыбка появилась сама собой, почти вместе с флейтой, вытащенной из футляра. - Нашей гавайской вечеринке совсем не помешает музыка. Прости, я снова, но уж больно шорты хороши. Прости-прости, я больше не буду, честно. Доркас вытянула руки вперед в успокаивающем и уверяющем жесте, с улыбкой уже чуть виноватой. Не умеет она держать язык за зубами. Она уткнулась носом в коленки, потом подняла голову и уже серьезно заявила: - Я очень хочу, чтобы ты сыграл.
Aengus O'Tier: Ангус фыркнул и сыграл пару нот на проверку. Откровенно говорят, аврор никогда не был виртуозом-флейтистом, просто временами играл для себя, - часто в весьма нетрезвом виде, - обычно не рискуя своими руладами позориться перед друзьями. А тут, надо же, сам предложил. Расплывшись в улыбке от уха до уха, О’Тир поднялся на ноги и скинул плед, обмотав его на манер килта вокруг пояса. И так остался стоять – в белой футболке, «килте» из клетчатого пледа и торчащими из-под него джинсами. -Начинаем концерт по заявкам в исполнении… Ну, сами потом решите, как обозвать. Выдавить что-то веселое из ирландской флейты, плохо для того приспособленной, для Ангуса и его репертуара было весьма затруднительно. И он понял это довольно поздно, а сыграть что-то обычно унылое не решился бы. На счастье, аврор помнил, хотя и очень смутно, какую-то задорную мелодийку, которую любил играть его отец-ирландец. Ну, наверное, ему под силу сыграть что-то подобное… Это было похоже не прыжки и бег по высокогорью: быстро кубарем с горы и упорно вверх, на гору. О’Тир пару раз запинался, сбиваясь с ритма, и тогда казалось, что к прыжкам по горам примешивается еще и чертыханье сквозь зубы. А закончил Ангус, плавно спустившись с горы к дому – почти колыбельной, после чего свалился на диван на спину, взметнув в воздух ноги. -Ффух, - выдохнул он, закинув руки за голову, - давно я не играл. Отец бы меня за такие рулады высмеял.
Dorcas Meadowes: Доркас слушала, а мелодия уводила ее куда-то в детство, там, где всегда было светло и тепло, где мама мазала йодом разбитые коленки, где они бегали с братом наперегонки, и она иногда поддавалась, где лазали по деревьям и прыгали с горок. Пару раз воспоминания сбивались, но потом возвращались вновь, и мама гладила ее по голове, чтобы лучше засыпалось. И словно нет у Доркас настоящего, потому что вся она собрана из воспоминаний, хороших и не очень, но грустных достаточно уже, пусть сейчас будут только хорошие. Доркас перевернулась на живот рядом с Ангусом, подперла голову рукой, смотря на друга и тихонько улыбаясь. - Очень здорово вышло. И килт тебе очень идет. Она провела рукой по лицу, сгоняя набегающий сон, убрала волосы. - Ммм... Надо спать. И советую тебе все же остаться здесь, тут куда удобнее. Доркас снова перевернулась, теперь на бок, и смотрела на Ангуса, пока глаза не начали закрываться все дольше. Она все еще пыталась их разлепить и терла кулаком. Хороший вечер, и так не хотелось, чтобы он заканчивался.
Aengus O'Tier: -Еще бы он мне не шел, - фыркнул Ангус и положил флейту на стол, попутно распустив плед, - я все же ирландский валлиец!.. Ну или валлийский ирландец, черт его знает. Он с кряхтением перевернулся на бок и подложил под голову согнутую в локте руку, глядя на Медоуз. Хороший вечер удался. И, кажется, ему удалось выполнить задачу, которую сам себе поставил: хоть ненадолго развеселить Доркас. Давно ему не доводилось видеть подругу с улыбкой – именно с улыбкой, а не ее скудной заменой, - чуть дольше, чем мгновение. -Ладно, уговорила, речистая, - вздохнул хозяин дома и накинул на Доркас плед, как на попугая, скрывший ее с головой, - что-то ленив я идти искать пристанище. Думаю, тебе хватит предусмотрительности задушить меня подушкой во сне, если что. Ну, давай, у тебя уже глаза закрываются. Поднявшись, он чмокнул Медоуз в лоб, закрытый пледом, после чего свесился под диван за тапками. О’Тир мастерски приноровился швырять их в мелкие предметы типа выключателя, когда было лень вставать.
Dorcas Meadowes: Доркас высунулась из-под пледа, глаза и правда закрывались, как она ни старалась держать их открытыми. Было тепло и хорошо, действительно по-настоящему хорошо, как когда-то было дома зимними вечерами в доме родителей, когда они приезжали к ним под Рождество. От воспоминаний стало еще теплее, и Доркас совсем разморило, а тут еще и стало темно. - Спокойной ночи, - пробормотала она, засыпая, - иллийский варландец... Ей снилась вьюга за окном и топот маленьких ножек, голос Ангуса и детский смех, а потом она уже и не помнила, что было дальше, но что-то точно хорошее.
полная версия страницы