Форум » Архив «Lumiere-77» » С глаз долой, из сердца вон - 07.11 » Ответить
С глаз долой, из сердца вон - 07.11
Jensen Everard: Дата: поздний вечер, 7 ноября 1977 года. Место действия: квартира Дженсена Эверарда, Лондон, Англия. Участники: Jensen Everard & Beatrice Hemingford. Событие: застав "любимую" девушку в объятиях лучшего друга, Джей почувствовал себя идиотом; и лучшее, что он мог сделать, это уйти и никогда не возвращаться и даже не думать о том, что Беатрис Хэмингфорд когда-то существовала в его жизни и в его сердце.
Ответов - 12
Beatrice Hemingford: У Беатрис было одно очень важное качество: даже когда она заходила слишком далеко, она никогда не думала, что поступает неправильно. Она предпочитала, в таком случае, работать уже с имеющимся материалом и ситуацией, а не сетовать на тему того, как на самом деле стоило поступить. Конечно, она меньше всего хотела, чтобы Дженсен увидел её с Джереми. Если уж говорить о чувствах, то с последним её связывало разве что некое влечение, быть может, интерес. Джеремайя был младше Джея и тем более, младше её самой. Но подавал большие надежды, и Триш было интересно посмотреть, что же из него выйдет. В отношениях с ним смешалось любопытство и страсть попробовать что-то новое, другое, при том, что если Беатрис и была способна на нечто, отдалённо напоминающее любовь, то в эту графу в её жизни попадал только Дженсен. У неё никогда не стояло проблемы выбора, и его друг был просто приятным дополнением, без которого она могла обойтись, но зачем же себе в чём-то отказывать? Жизнь даётся лишь одна. А теперь Эверард не хотел её знать. Оно и понятно. Такой правильный, человек принципов и высоких моральных устоев. Его реакция была отчасти предсказуемой, но с другой стороны, Дженсена в гневе Хемингфорд раньше себе слабо представляла. Точнее представляла, но понятия не имела, что он будет именно таким. Одним словом, гнев этого мужчину красил, и для Беатрис Джей сегодня представился совсем в другом свете, заставляя сердце Триш трепетать совсем по-новому. Да, можно сказать, у неё был странный вкус. Обычно девушки наоборот бояться мужчин в состоянии гнева, а не находят это прекрасным. Как бы там ни было, у аврора имелось основание, чтобы сдать свою возлюбленную в руки дементоров, но он, однако, этого не сделал. Наступил вечер, а за Беатрис никто так и не явился. Она так и думала, что его благородство будет превыше законов. А может, речь идёт не о благородстве, а о чувствах? Чтобы это проверить Хемингфорд решила наведаться к Эверарду в гости. Никаких защитных заклинаний, в квартиру она проникла спокойно, без каких-либо препятствий. Беа устроилась в одном из уютных кресел в гостиной, напротив зажженной свечи, ярко подсвечивающей её силуэт на фоне темноты. Что касалось одежды, то тут она не изменила своему любимому стилю. Обычное чёрное платье, на этот раз из тонкого шёлка, и тёплая чёрная мантия поверх, которую женщина оставила в прихожей. Дверь отворилась. Триш терпеливо дождалась, пока Дженсен доберётся до гостиной, и только потом подала голос. - Я уже заждалась тебя, Дженсен, - конечно, Беатрис могла обратиться к нему «милый» или что-то в этом духе, но намеренно выбрала обращение по имени. – Так странно, никаких защитных заклинаний, всё, как и прежде, - женщина мягко улыбнулась, медленно поднимаясь. Показывая, что не настроена на военные действия, Беа отложила волшебную палочку на край журнального столика, сделав несколько шагов по направлению к Дженсену. – Ты так грозился упечь меня в Азкабан, так почему я всё ещё здесь? – мягкая и нежная улыбка превратилась в хитрую, тонкую усмешку, которая, впрочем, шла Хемингфорд ещё больше.
Jensen Everard: Иногда Эверард обожал свою работу за то, что ее было так много, что бессонная ночь обеспечена, а, значит, не было времени думать о глупостях. После того, как он аппарировал из квартиры Хэмингфорд 6-ого ноября, то аврор отправился прямиком в Министерство. Обеденный перерыв закончился как раз вовремя, и на его столе ждала пухленькая пожелтевшая папочка с заданием и приветом от шефа аврората. Стоит ли говорить, что подобному повороту событий, мужчина обрадовался как ребенок необыкновенному по форме и вкусу леденцу? Так прошел вечер, наступила ночь, и за составлением письменного отчета Джей уснул, уронив голову на деревянный стол, который был совершенно непригоден для этого дела. Разбудил Эверарда напарник, отчаянно трясущий друга за плечо - заставить проснуться измученного физически и морально аврора было делом не из легких. -Да, я уже проснулся...проснулся... - сонно пробормотал мужчина, нехотя поднимаясь на ноги и по инерции направляясь к столику с кофейником. Кажется, без пол-литра тут не обойдешься. -Дженсен, у нас еще одно дельце есть, а ты дрыхнешь на работе...и судя по твоему виду дома ты не появлялся со вчерашнего утра. - напарник как всегда был сама забота, но Эверард был взрослым мальчиком, к тому же его достал весь мир, а особенно женщины со своей фальшивой заботой, что он с трудом сдержался, чтобы не ощериться и не нагрубить. -Я в порядке. Серьезно. Дай только умоюсь и одену другую рубашку и аппарируем. - через пару минут кофейник был опустошен, самому аврору несколько полегчало, а вот напарник поглядывал на него с беспокойством. Впрочем, расспрашивать о причинах подобного состояния не стал, за что ему огромное спасибо. Дженсен что есть силы гнал мысли о Беатрис и Джеремайе. Друга он хоть и простил, но мысль о вчерашнем инциденте причиняла не самые приятные ощущения. *** Вламываться в квартиру аврора будет либо самоубийца, либо человек, совершенно не осведомленный, кто здесь хозяин. Возможно, это было халатно со стороны Эверарда не наложить на дверь тройку-другую охранных чар, но он считал, что это лишнее. Самые ценные вещи лежали в своего роде сейфе, находящемся в спальне, и вот там-то было множество приятных и не очень сюрпризов для тех, кто решит позариться на имущество Дженсена. В остальном он был вполне радушным хозяином. Но стоило мужчине открыть входную дверь, как он замер на пороге. В квартире кто-то был, аврорское чутье никогда не подводило, а еще в воздухе отчетливо ощущался шлейф от до боли знакомых духов. Джей вздохнул: конечно, надеяться, что эта женщина оставит его в покое вот так запросто, не стоило. Но ведь Дженсен, придурошный оптимист, надеялся и верил в лучшее! Он как обычно тихо прикрыл за собой дверь и спокойным, уверенным шагом прошел в гостиную. Разумеется, Беатрис была там, вальяжно сидела в кресле, затянутая в тонкий шелк черного платья. Пламя свечей выгодно высвечивали ее силуэт, подчеркивая самые интересные места, которых так любил касаться губами Эверард. Когда-то любил. Хотя, кого он обманывает? До сих пор любит. Он поморщился, словно подобные ощущения ему были неприятны. -А кого мне бояться? - осведомился мужчина, на ходу стягивая мантию и скидывая ее на другое, свободное кресло. Уставшие пальцы тут же потянулись к узлу галстука - несколько ловких движений, и цветастый галстук безвольной лентой-тряпкой упал куда-то на пол. Сегодня ему было не до педантичного раскладывания вещей по полочкам, как он всегда делал. Вчера внутри Эверарда что-то сломалось, и сам Джей еще не понял, что именно. Но одно было ясно: ремонту не подлежит, испорчено безнадежно и безвозвратно. -Мечтаешь провести отпуск в Азкабане? Могу устроить, если так хочется, мне не трудно. Но мне казалось, у тебя несколько другие приоритеты. - Джей покосился на волшебную палочку, которую женщина миролюбиво отложила на стол. Хмыкнул - свою палочку он отчетливо чувствовал в кармане, что ж, может оно и к лучшему. -Я думал, что четко выразился, когда сказал, что не желаю тебя видеть. Но могу повторить - я не желаю тебя видеть, Беатрис. Ни сегодня, ни завтра, ни через год. Так что будь добра, уходи. Не заставляй меня быть грубым и изменять себе, выталкивая тебя силой за дверь. - голос Эверарда был усталым и несколько отстраненным. Он не был готов к еще одному эмоциональному потрясению, а появление бывшей девушки выбивало из колеи, заставляло сердце болезненно сжиматься и биться в ускоренном темпе. Любовь за один день не уходит, что ты не делай. А ее он любил, какой бы она двуличной и лживой не была. Что за напасть...
Beatrice Hemingford: Разумеется, Беатрис не надеялась на радушный приём. Однако не всё так плохо. Дженсен не потянулся за палочкой, только завидев её в своей квартире. А мог бы. Он, сам того не подозревая, уже принял правила игры, не выгнав её в первые минуты. Хемингфорд была из тех людей, которым нельзя давать время. Нельзя давать им заговорить с тобой. Они используют любую удобную возможность, чтобы добиться желаемого. И вот сейчас Эверард пытался делать вид, что это – самый обычный вечер, а он просто устал. Бросил мантию на свободное кресло, туда же дорога и галстуку. А ведь это настолько не его – «делать вид», притворяться. Триш кожей чувствовала, как её присутствие, по меньшей мере, напрягает аврора. Как он пытается показать, что ему всё равно. Беатрис улыбается, как будто уже знает всё наперёд. Но она не знает, и это нравится ей ещё больше. Непредсказуемая игра, что может быть интереснее? Каждая следующая партия может стать последней. - А почему ты отвечаешь вопросом на вопрос? – продолжая улыбаться, спросила женщина. Джей по-прежнему не ответил, почему он не попытался упрятать её в Азкабан. Понятное дело, сама Беа не собиралась туда отправляться, да, у неё другие приоритеты. Очевидный ответ не требует произнесения вслух. Вопрос стоял в другом, и Эверард ушёл от ответа. – Мне казалось, у вас, авроров, другая политика ведения беседы. Диалог типа «вопрос – вопрос» никогда ни к чему не приведёт. Впрочем…мы говорили не об этом. А о том, что я думала, ты ценишь своего друга гораздо больше, - Хемингфорд имела в виду, что была почти уверена, что Дженсен не сможет простить ей то, как она поступила с Джереми. И как следствие, как месть за своего друга будет её путёвка в Азкабан или хотя бы какой-то шумный разбор полётов с угрозами. Нет, она не была разочарована. Напротив, дело приобретало всё более интересный поворот. – Я знаю, что ты не хочешь меня видеть. Я поняла. Ты не увидишь меня больше, но пока… - Триш начала сокращать расстояние между ними, шаг за шагом приближаясь к Эверарду. Чтобы тот не заподозрил ничего такого, колдунья предусмотрительно со снисходительной улыбкой подняла руки вверх. Словно делала большое одолжение, доказывая волшебнику очевидное – что она никогда не собиралась причинить ему вред, и сейчас не собирается. – Пока у нас есть этот вечер. Ты слишком устал, я тоже. Зачем тратить время на очевидные вещи вроде ругани. Мы поговорим. Всего лишь, - улыбка Беатрис стала мягче и теплее. К тому времени она уже оказалась за спиной Дженсена. Да, кажется, она могла почувствовать его напряжение, его недоверие. Эта женщина сейчас за его спиной. Без волшебной палочки, но кто знает, чего от неё можно ожидать. Руки Триш мягко легли на плечи аврора. Лёгкий массаж никому не повредит, и потом это же так безобидно. - Ты знаешь, Дженсен, так напрягаться вредно. И так много работать тоже вредно. К тому же, опрометчиво думать, что работа поможет тебе забыть о чём-то или не думать… - и Триш знала, что Эверард понимает, о чём она говорит. Одно мягкое движение её рук, и напряжённые мышцы под её пальцами чуть расслабились. Но Беатрис не хотела услышать, как он сам попросит её отстраниться и не прикасаться к нему, так что сама сделала шаг назад. – О, ты по-прежнему хранишь в этом шкафу огневиски? Привычки не меняются, - с этими словами женщина развернулась, и потянулась к дверце небольшого шкафчика, за которой действительно стояла начатая бутылка и несколько фужеров. Осторожно перехватив их, а в другую руку взяв бутылку, она вновь повернулась к Дженсену, как ни в чём не бывало, спросив. – Ну что, ты так и угостишь даму? Плохо быть таким негостеприимным хозяином, Джей.
Jensen Everard: В поведении и словах Хэмингфорд была своя правда: Дженсен действительно принял правила игры, сам того не осознавая. Он должен был выгнать ее за порог в ту же секунду, как только почувствовал, что в квартире кто-то есть. Должен был наставить на нее волшебную палочку и, если не по добру, то силой заставить женщину убраться с его территории. Его территория...когда-то это было их место, так сказать, любовное гнездышко, в котором происходило много чего интересного и захватывающего. Возможно, однажды, если бы прошло чуть больше времени, а Эверард так и не узнал бы правды, он предложил бы Беатрис жить вместе, и вот тогда... -Послушай, Беатрис. - резко оборвал ее аврор, не в силах смотреть на эту красивую улыбку, смеющиеся глаза и такое спокойное выражение лица, что хотелось стиснуть кулаки. Свои собственные, разумеется. Беа издевалась над ним, будучи такой милой и покорной, и в то же время навязывала правила игры. Внутри Эверарда развязывалась самая настоящая борьба: с одной стороны, при виде "прежней" Беатрис внутри разгоралась буря, пожар, ураган и шторм, а с другой...он понимал, что всё это - многочисленные хитросплетенные воедино нити извращенной паутины-игры. Ставки сделаны, ставок больше нет. Или есть, Джей? -Если ты пришла учить меня уму-разуму и тому, как я должен был поступить с тобой и Джеремайей, то ты ошиблась дверью. Тебе явно в квартиру Свифта с такими намерениями. Джереми - большой мальчик, и он сумеет постоять за себя. Если же нет, то я вмешаюсь, а ты тогда точно отправишься в Азкабан за "неоднократное использование непростительных заклятий". - процитировал аврор выдержку из Магического законодательства. Да, Хэмингфорд была права. Он не простил и никогда не простит ей то, как она обошлась с его лучшим другом и то, как собиралась поступить с ним. Применить Империо на ком-то близком, в угоду своим идеям и желаниям, казалось Эверарду настолько диким поступком, что просто в голове не укладывалось, и он никак не мог узреть, насколько Беатрис испорченный человек. Мужчина еще до конца не осознал, насколько плохой девочкой была его возлюбленная, разделяющая взгляды Пожирателей Смерти. О последнем, разумеется, он не знал, иначе бы женщина уже точно сидела в одиночной камере в местах не столь отдаленных. Не обязательно было разворачиваться в сторону Хэмингфорд, чтобы буквально чувствовать ее шаги за спиной. Представлять, как тонкие каблуки легко соприкасаются с полом, на удивление почти беззвучно, но вместе с тем так явно для опытного аврора. Он мог бы с точностью до доли секунды предсказать, когда Беа окажется аккурат рядом с ним и резко развернуться, но не стал. Дженсену, как ни крути, стало интересно, что она собирается делать, будучи безоружной по собственному желанию. Прикосновение ловких пальцев, от которых исходила невероятная нежность и чуткость. Ставки становились выше. Джей поддерживал, но повышать еще было не время. Чего кривить душой, было приятно. За несколько мгновений напряжение, сковавшее тело, начало медленно отступать. Но ни разочарованного вздоха, ни вздоха облегчения не последовало, стоило женщине отступить на шаг. Эверард развернулся к ней лицом, внимательно наблюдая за происходящим. -И о чем же ты хочешь поговорить? По-моему, и так все ясно, ничего нового я не услышу. И, если честно, то я устал. Хочу в душ, есть и спать. Поэтому, если тебе в действительности есть, что сказать, то вперед, я слушаю. - аврор одним движением достал из кармана волшебную палочку, взмахнул: бутылка огневиски и фужеры вылетели из рук Хэмингфорд, чтобы через секунду зависнуть в воздухе над столом, пока бутылка сама "разливала" содержимое по бокалам. Затем фужер скользнул аккурат в руку женщины, а второй так и остался стоять на небольшом столике. Джей пить не собирался.
Beatrice Hemingford: Нет, Беатрис не собиралась учить Дженсена уму-разуму, что вы. Она могла позволить себе такое с Джереми, это занятие её очень увлекало и даже забавляло, но вот к Дженсену, хотя он и был младше неё, женщина относилась не столь свысока. Она понимала, что по-хорошему, это ей стоит у него многому научиться. Понимала, но не собиралась в себе что-то менять. Для Триш этот мужчина был из категории «strange&beautiful». Колдунья не всегда понимала его благих порывов, более того, она не понимала, как вообще можно быть таким честным или хотя бы стараться таким быть, как это может так естественно получаться. Жизнь теряет краски, если в ней не присутствует доли интриги, игры. Она ведь не любила Джеремайю, но без него их отношения с Дженсеном стали бы простыми, лишёнными прелестей всех этих хитросплетений, каких-то тайн. Беатрис боялась этого, для неё нормальные отношения как таковые не представляли интереса, хотя она и любила Эверарда, да, по-своему, да, эта любовь была странной, и да, возможно он никогда её не поймёт… Но всё же. Он не должен был узнать о её связи с его лучшим другом, но с другой стороны, в идеале Беа предполагала, что если он узнает, то ревность только усилит его чувства к ней, дух соперничества окажется сильнее, и даже такой правильный Дженсен не сможет выпутаться из её сетей, из этой странной игры. Но он бросил её, потому что для нормального человека такие отношения не выглядят нормальными, и никогда не будут. Хемингфорд понимала это, и потому собиралась всё исправить. В угоду себе, разумеется. - Нет, я не собираюсь тебя ничему учить, ты и сам всё понимаешь, - спокойно ответила Триш, понижая голос до громкого шёпота. Словно они вели эдакую доверительную беседу по душам. Как ни странно, Джей отказался от спиртного, на что волшебница отреагировала лишь лёгкой ухмылкой, мол «кто бы сомневался». – Не волнуйся, я не успела подсыпать туда отравы или подмешать приворотное зелье, - пригубив огневиски, пошутила Беатрис. Впрочем, по её хитрым глазам можно было подумать совсем обратное, но в кои-то веке она действительно говорила правду. - Да, возможно, ничего нового ты не услышишь, - согласилась Хемингфорд, небрежно отставив стакан на столик позади себя. – Я просто хотела сказать, что…когда я говорила, что люблю тебя, я не лгала, - просто ответила Триш уже без всяких ужимок и двусмысленных фраз. Она сделала несколько шагов по направлению к Дженсену, бережно заключив его руку в своих ладонях, не отводя взгляда от его тёмных глаз. А потом…потом Беатрис стала самой собой, вернее на миг стала той Беатрис, которую всегда знал Дженсен. Она медленно приподнялась на носочки, коснувшись губами мочки уха аврора, нежно поцеловав в щёку, и наконец, прильнув к его губам. Не то, чтобы Беа надеялась, что он ответит на поцелуй, но начало было положено. Так сказать, та наживка, которая не сможет не пробудить в Эверарде все те чувства и воспоминания, что связывали их. – А теперь скажи мне, глядя в глаза, что ты больше не любишь меня, не хочешь видеть, что тебе всё равно, - потребовала Хемингфорд, медленно отстраняясь. Она смотрела на бедного Джея так кротко, открыто, что выдержать подобный взгляд и солгать было под силу только самому искусному лжецу.
Jensen Everard: Эверард пытался держать дистанцию и саму ситуацию под контролем. Можно сказать, что у него это получалось. Во всяком случае пока. Он видел эту женщину насквозь - к сожалению, теперь видел. Пелена с глаз спала, розовые очки он предоставил Джеремайе, а сам смог взглянуть на вещи достаточно трезво. Впрочем, трезвость ума никак не мешала сердцу аврора продолжать любить Беатрис. Как бы он не хотел вычеркнуть ее из своей жизни, из своей души и сердца, он не мог. Где-то в глубине он верил в то, что Хэмингфорд сохранила остатки той доброты, нежности и любви, что были в ней на протяжении последних месяцев. Ну не верил Дженсен в то, что это была целиком и полностью игра, без доли правды. Ведь как говорится "в каждой шутке доля шутки", так и тут. Считайте это наивностью, недальновидностью, глупостью, - как угодно, но где-то очень глубоко, на уровне, подсознания он верил в то, что прежняя Беатрис существует. Мужчина скептически хмыкнул и сдвинул брови, являя собой полное недоверие к тому, что сейчас происходило. Искусная игра, в которую играла Беа, могла запутать кого-угодно, но Джей настойчиво про себя повторял слова, что все это обман, ложь, что Хэмингфорд снова притворяется, что он не должен вестись на это и поддаваться влиянию. Не должен, не должен. Прямо как мантра, но поможет ли? -Я и не волнуюсь, просто не люблю пить после работы. - "с тобой, после всего" вернее было бы сказать, а так в обычное время с Лонгботтомом они очень даже любили пропустить стаканчик после напряженного дня, расслабиться и позволить телу отдохнуть. Но тем не менее аврор внимательно пронаблюдал за тем, как золотистая жидкость касается губ Беатрис, как женщина делает глоток и отставляет стакан на рядом стоящий стол. Эверард еще раз хмыкнул: не подсыпала говоришь? Ну-ну. Возможно, паранойя и то, что он ставил под сомнение даже самую мелочь, было не лучшим выходом из ситуации, но по-другому как-то не выходило. -Да ну? Не лгала? И хочешь сказать, что любила даже тогда, когда спала с моим лучшим другом? Когда обманывала меня и делала из меня идиота? Тогда тоже любила? - заявление женщины не на шутку разозлило Джей-Джея. Как она могла вот так спокойно говорить ему о любви, стоя в его квартире, нарушая его покой, нарушая его жизнь? Снова и снова? Прикосновение теплых и таких чутких пальцев заставило аврора поморщиться. Нет, не отвращения, наоборот, ему было чертовски приятно, и это обжигало. Воспоминаниями, ностальгией по безвозвратно ушедшим временам. Кожа Эверарда до сих пор хранила на себе воспоминания о ласках Хэмингфорд. О ласках по любви, как казалось тогда. Дженсен был не в силах пошевелиться, впрочем, Беа всегда так на него действовала: одурманивала, заставляла оцепенеть и наслаждаться каждым мгновением, проведенным с ней. Губы сами собой, по инерции и внутреннему наитию, приоткрылись навстречу поцелую. Джей ответил на поцелуй, более того, сам не ведая, что делает, он углубил его. Хотелось сомкнуть руки на талии Хэмингфорд, прижать к себе - как раньше - и осыпать поцелуями каждый доступный миллиметр кожи на нежной шее и возле впадинки ключиц. Магия. Не волшебство, а именно магия чувств. Несколько мгновений, и Дженсен пришел в себя. Перед ним была та Беатрис, которую он любил и с которой мечтал провести всю оставшуюся жизнь. Однажды. К горлу подступил комок, кончики пальцев неожиданно закололо, внизу живота что-то скрутило. Хотелось провалиться сквозь землю, или заставить это сделать ее, чтобы она навсегда убралась из его жизни и перестала мучить. Перестала лгать, но Мерлин! Она снова была той самой. Той, без которой однажды не захочется жить. Неожиданно для самого себя Дженсен положил женщине руки на плечи. Странный, совершенно несвойственный ему жест. -Я. Не. Хочу. Тебя. Видеть. - медленно, по слогам, проговорил аврор, и не заметил, как сильнее сжал плечи Беа, с трудом борясь со своим напряжением. -Все кончено, не мучай меня. - про любовь и безразличие он умышленно опустил. Солгать ей вот так в лицо он в действительности не мог, это означало бы переступить через себя, опуститься куда-то вниз, предать себя и свою любовь. Один Мерлин ведает, каких титанических усилий стоило Эверарду быть таким почти равнодушным и прогонять Хэмингфорд. Вопреки чувствам, но повинуясь голосу разума. Так будет лучше для всех. Верно?
Beatrice Hemingford: Он ответил на поцелуй, и Беатрис внутренне возликовала. Не то, чтобы это удивило её, скорее она просто лишь в очередной раз подтвердила свою теорию. Трудно сказать, что здесь помогло. То, что Хемингфорд достаточно хорошо знала именно Дженсена, или разбиралась в мужчинах в принципе. Или умела просчитывать всё на пару шагов вперёд. Он поддался ей, и теперь он целовал её, а не наоборот. На какие-то несколько секунд всё перевернулось с ног на голову, и даже Триш едва-едва не потеряла контроль над ситуацией. Она слишком соскучилась по вкусу этих губ, по его прикосновениям, чтобы здраво мыслить, наконец-то получив это. Разумеется, Эверард первый отстранился. Беатрис не сразу открыла глаза. Через мгновенье её ресницы затрепетали. Хемингфорд улыбалась. Медленно она открыла глаза, встречаясь взглядом с Дженсеном. В её глазах искрился триумф, в его – боль. - Ты не хочешь меня видеть, но по-прежнему сжимаешь меня в своих объятиях, - томно произнесла Хемингфорд, скинув его руки со своих плеч, что, кстати, получилось не так легко. Дженсен, словно инстинктивно сжал пальцы, что уже давало понять, насколько непросто ему дались последние слова. – Ты говоришь, что всё кончено, но отвечаешь на поцелуй, - продолжала Триш, с ювелирной точностью вымеряя дозу яда, поражающего его в самое сердце. – Признаться, я даже успела позабыть, кто кого поцеловал, - улыбка женщины стала ещё шире, открывая взору Дженсена ровные, белоснежные зубы. Эта улыбка была ядовитее, безжалостнее предыдущих, но надо сказать, именно такая улыбка красила Беатрис. Её тёмно-серые глаза стали ярче, она вся словно светилась изнутри. В конце концов, волшебница больше не хотела скрывать свою истинную сущность от Эверарда. Он хоть и чувствовал, что где-то внутри она была той, которую он знал и эта её часть всегда будет жить в ней для него, но в то же время нельзя отрицать факта, какой она была на самом деле. - Джереми… Да, я думала, что люблю тебя, когда была с ним. Это ужасно, что я его использовала, но я пообещала себе быть сегодня честной с тобой. И потом, это был поцелуй. Ты не видел ничего другого, ты не можешь меня обвинять в чём-то большем, - упиваясь ложными аргументами, гнула свою линию колдунья. Она пообещала, что будет честна с ним, и тут же солгала. Но с другой стороны, не пойман, не вор, она права. Джей видел только поцелуй, он мог предположить, что там было ещё, но на все сто процентов нельзя обвинять человека без доказательств. Беатрис знала, что Эверард знает это как никто другой, и пользовалась его тягой к справедливости во всём. Хотя она этой справедливости не заслуживала. – Где же слова про любовь и безразличие? Где? –жёстко потребовала ответа женщина. Она усмехнулась, ухватившись за края воротника рубашки Джея, потянув его на себя. – Почему мне кажется, что всё это – не такое уж мучение для тебя? - коснувшись губами шеи аврора, шептала колдунья. Она сделала несколько шагов назад, увлекая его за собой. На пути попался столик, тот самый, где стоял бокал с огневиски, и лежала волшебная палочка Хемингфорд. Стакан упал на пол, а палочка остановилась в нескольких сантиметрах от края. Внутренне Беа содрогнулась, ведь если бы она уронила палочку, она бы не смогла её так быстро поднять, чтобы выполнить всё то, что она собиралась сделать. Не получилось бы сделать это так неожиданно. Однако внешне это беспокойство никак не проявилось. Триш продолжала ухмыляться, отступая всё дальше и дальше, аккуратно обойдя столик, всё также не отпуская Дженсена от себя. – Если бы ты умел лгать, Джей, то всё было бы проще. Но ты не умеешь. А я ведь заслуживаю лжи. Если у тебя нет для меня горькой правды, - она чувствовала, как внутри него всё закипает. Беатрис больше всего любила эти смешанные эмоции, которые захватили Эверарда и которые теперь мешали ему разобраться в себе, мешали мыслить здраво, холодно, без примеси чувств. Его сердце билось сильнее. Её тоже. Хемингфорд чувствовала, как стук её собственного гулким эхом отдавался у неё в висках.
Jensen Everard: Is it still me that makes you sweat? Am I who you think about in bed? When the lights are dimming and your hands are shaking as you're sliding off your dress? Well think of what you did, and how I hope to God he was worth it When the lights are dimming and your heart is racing as your fingers touch your skin. (с) music theme О, Женщины! Им имя вероломство! Об этом еще писал много веков назад то ли маггловский писатель, то ли наоборот он был магом. Впрочем, неважно, он дело говорил, и спустя столетия, Эверард мог убедиться в непреложной истине, которую следовало преподавать в школе хотя бы как курс по выбору. В какую бы игру с ним сейчас не играла Хэмингфорд, выходило у нее это просто замечательно: тонко, искусно, с идеальным расчетом нежности, дерзости и коварства. Сколько раз за 6 месяцев их отношений Дженсен попадал в эти сети? Наверное, не счесть, но он предпочитал не вдаваться в подробности: он ведь и так плохо спал по ночам в последнее время. Волшебный момент поцелуя оборвался, магия, сковывавшее сердце Джей-Джея начала медленно облетать словно позолота с фальшивого украшения. Беатрис скинула руки аврора со своих плеч, чем немало облегчила мужчине задачу. Что и говорить, а ему нравилось касаться ее, от такой привычки будет трудно избавиться. -Ах, не могу? Хочешь сказать, что вы чай распивали у тебя на кухне в перерывах между поцелуями? Брось, Беатрис, я может и идиот, что верил тебе на протяжении полгода, но, тем не менее, не безнадежный. Я знаю Джеремайю еще со школы, и знаю, что он привык делать с девушками наедине. - то, что Беа юлила, отнекивалась и пыталась выстроить свою линию защиты на отсутствии доказательств, не на шутку разозлило Эверарда. С такими талантами ей бы работать в Визенгамоте, а не в Отделе Тайн! Тем более, судьи наверняка бы оценили эту дерзкую, отравленную неизвестным ядом улыбку истинной победительницы. Джей вдруг подумал о том, что чертовски хотел бы стереть эту улыбку с ее лица. Любым способом. Стоило женщине ухватиться за воротник его рубашки, как аврор почти на автомате накрыл ее ладони своими, будто бы останавливая и предупреждая о чем-то. Его глаза внимательно следили за ее, за изменениями на ее лице, за тем, что она говорила. -В отличие от тебя, я не лгу людям в лицо. Но я излечусь. Ты как проклятие, Беатрис. Как самая страшная чума из всех возможных, но даже от такой болезни можно найти лекарство, и я его найду. И тогда будут тебе и слова безразличия и ненависти, и что захочешь. - Эверард криво усмехнулся и хотел было отстраниться, но Хэмингфорд, подобно опасной змее уже прильнула к его шее, туда, где ему особенно нравилось чувствовать ее губы. На доли секунды он потерял контроль, позволяя увлечь себя вперед, кляня себя за слабость и любовь к этой женщине. Звук разбивающегося стекла привел Дженсена в чувства. Резко, без всякого предупреждения, его руки стальной хваткой сомкнулись вокруг талии женщины, а сам он поддался вперед. -Ты считаешь себя умнее всех, верно? Думаешь, что весь мир у твоих ног, включая меня? Конечно, раз ты дурачила меня целых полгода, а я как наивный идиот-пятикурсник бегал за тобой, воспевая свою любовь к тебе, то из меня можно вить веревки. Да? Ты ошибаешься. Ох, как ошибаешься. Знаешь, не зря у нас в отделе есть поговорка - "в авроры не берут абы кого и слабаков". - монолог Джей-Джея вышел очень импульсивным, голос то и дело скакал вверх, чуть ли не срываясь на крик. И злость, дьявольский огонь смертного греха горел в карих глазах. Сейчас Эверард был очень опасен, и таким Беатрис его еще ни разу не видела. Совершив едва уловимое движение, он с силой пнул ногой столик, к которому спиной прижималась Хэмингфорд. Несчастный атрибут мебели с гулким треском отлетел куда-то в сторону, бутылка огневиски с хлюпом разбилась, растекаясь по полу, послышался звук укатывающейся куда-то в неизвестном направлении волшебной палочки. Дженсен зарычал, и это не было метафорой. Он поддался вперед и буквально припечатал женщину к стене, наваливаясь сверху. -Ты ведь этого хотела, да? - руки мужчины, как наручники, сомкнулись на запястьях возлюбленной. И, знаете, ему не было совестно из-за того, что, возможно, он делает ей больно. Ему даже не было совестно за то, когда Эверард, подняв нежные женские руки над головой, левой рукой припечатал их к стене. Он впился в ее губы, подобно вампиру, мечтающему испить до дна сосуд, полный жизни. Дженсен кусал, рычал, теребил, исследовал, углублял. О да, таким ненасытным, сильным и даже жестким он еще не был ни с одной женщиной. Свободная ладонь опустилась на грудь Хэмингфорд, будто бы по наитию коснувшись обнаженной кожи в небольшом вырезе блузки. Сквозь хищнический поцелуй он улыбнулся, и в тот момент походил на безумца. Шелковая ткань слишком легко и податливо разошлась под его натруженными пальцами: пуговицы с легким "пам-пам" посыпались на пол, раскатываясь в разные стороны. В тот момент ему было плевать: он сходил с ума. От любви, от ненависти, от желания. И имя его сумасшествию было Беатрис Хэминфгорд. Мужчина, наконец, отпустил запястья Беа, на которых наверняка потом останутся синяки, чтобы скользнуть руками на бедра женщины. Грубо согнув в колене ногу Беатрис, он с истинным видом ценителя женской красоты двинулся подушечками пальцами вперед, выше, касаясь самых чувствительных мест на теле женщины. -Ненавижу твою одежду. - он не говорил, он именно что рычал сквозь поцелуй. И очередной звук-треск ткани под его пальцами был упоительнейшей музыкой из всех. когда-либо звучавших в ушах Дженсена. I've got more wit, a better kiss, a hotter touch, a better fuck Than any boy you'll ever meet, sweetie, you had me Girl I was it look past the sweat, a better love deserving of Exchanging body heat in the passenger seat No no no, you know it will always just be me
Beatrice Hemingford: Возможно, Дженсен и знал Джеремайю ещё со школьных лет, но Беатрис он не знал. Он знал её не так долго, и как выяснилось недостаточно хорошо. Ей было плевать, что там Джереми привык делать с девушками наедине, если бы их желания не совпадали, то от своих ему пришлось бы отказаться. Хемингфорд никогда бы не стала делать то, чего она не хочет. Разве только преследуя какую-то высокую цель, но в случае с другом её возлюбленного ничего подобного не наблюдалось. Вполне вероятно, что в какой-то момент Триш стала скучно, и она не считала чем-то зазорным развлечь себя общением с вполне симпатичным молодым человеком. В идеале никто бы не узнал. Так что, когда аврор заговорил о том, что его не проведёшь, что он знает своего лучшего друга как никто другой, Беа лишь вскинула брови в притворном удивлении, завершив «композицию» насмешливой улыбкой. Да, Джей, может и знал Джереми, но при желании Беатрис могла бы изменить его до неузнаваемости и общие воспоминания не помогли бы понять логику поступков нового Свифта. Триш без ложной скромности считала, что это ей по силам. В отличие от Дженсена, Джеремайя был младше, и потом у него не было такого внутреннего стержня, так что его легко сломать, играя на чувствах к его возлюбленной, выдавая их за слабость, от которой нужно избавиться, чтобы добиться хоть чего-то на поприще Пожирателя Смерти. - Интересно будет посмотреть, - а она всё продолжала смеяться. Не верила, что когда-нибудь Джей найдёт в себе силы её по-настоящему возненавидеть, научится лгать так, что она будет верить в его ложь. И тут руки Эверарда сжали её талию, а потом Беатрис сама не поняла, как оказалась вплотную у стены. Его руки сомкнулись на тонких, изящных запястьях, лишая женщину свободы действий. И впервые Хемингфорд испугалась. Она никогда не видела Дженсена таким. Сильным, грубым, ещё этот безумный взгляд. Волшебница даже не успела скрыть свой не то, что страх… Но, мягко скажем, удивление. Она попыталась вырваться, в синих глазах застыл испуг. Триш не привыкла не знать, что будет дальше. Всегда всё было по её плану, а сейчас плана, кажется, и вовсе не наблюдалось. - Дженсен, - прошептала Беатрис, пытаясь поймать его взгляд. Однако ей не дали такой возможности, уже в следующую секунду Джей впился в её губы жарким поцелуем. Разумеется, она на него ответила. Этот поцелуй был непривычным, ненормальным для нормальных отношений, но именно поэтому, семенившиеся правила игры быстро пришлись по душе Хемингфорд. Она вновь поняла, как ей нравится видеть Эверарда в таком состоянии. Он словно преображался, становился таким непредсказуемым, и это очаровывало Триш. Внезапно ей стало интересно, каков его предел, до чего он может дойти в таком состоянии? Эта женщина ещё бы непременно позлила его едкими комментарии на его тираду, но не было возможности. Его жаркие прикосновения, поцелуи. Беатрис просто была просто не в силах прийти в себя так быстро. Она задыхалась, обмякнув под его ласками, на какой-то момент полностью поддавшись Дженсену. Но стоило ему дать ей хотя бы секундное промедление, как Хемингфорд постаралась наверстать упущенное. - Я не думаю, что я умнее всех, я уверена, что я умнее всех, и весь мир у моих ног, - сверкнув глазами, произнесла она, хотя нет, скорее прошептала в его приоткрытые губы. А потом последовал поцелуй. По своему накалу он был сродни поцелую Эверарда, только ко всему прочему Триш намеренно прокусила ему нижнюю губу, однако поцелуй не прервала, обхватив ладонями лицо Джея, чтобы не вздумал отстраниться. А потом… Потом острые ногти, со всей ведомой им силой прошлись по гладковыбритым щекам. - Мне просто интересно узнать, каков твой предел, Дженсен Эверард? – просто призналась Беа, но на наглую улыбку ей просто не хватило сил. Он отбирал их с каждым прикосновением.
Jensen Everard: На улыбки, полные сарказма и иронии, Дженсен больше не обращал внимания. Он не собирался больше слушать отговорки, которые слетали с очаровательных и таких ядовитых губ Беатрис. Он больше не верил ни единому ее слову, но это не значит, что он больше ее не любил. И он ее хотел. Как никогда раньше. Сквозь ругань, обиды, предательство, ложь отчетливо проступало физическое желание, и с этим ощущением было невозможно бороться. Казалось, что в нем проснулся неведомый зверь, который всегда жил в Дженсене, но спал крепким сном, и именно Хэмингфорд разбудила его своим неосторожным поведением, чарующим голосом и просто собой. На утро, разумеется, Эверарду будет трудно поверить, что он был способен повести себя с женщиной подобным образом, но не сейчас. Он был безумен, он был ослеплен страстью, гневом, любовью, - всем вместе. И податливые губы Беатрис, раскрывавшиеся ему навстречу, отвечающие на его дерзкие и довольно грубые поцелуи, только подначивали его. Аврор видел в глазах женщины страх, и, как ни странно, это чувство очень понравилось ему. Внезапно он почувствовал в своих руках всю полноту власти над Хэмингфорд, если не сказать над целым миром. Он чувствовал, как, повинуясь его прикосновениям, тело Беа напрягается, замирает, распаляется. Наверняка, следы останутся не только на руках, но и по всему телу, до того ладони Эверарда были настойчивыми и властными, словно бы он хотел преломить одному ему известное сопротивление, которое на самом деле существовало лишь в его воображении. -Весь мир у твоих ног, говоришь? - хрипя, отозвался аврор. Острые ногти впились в мягкую кожу на щеках, подобно острым ножам, но, что более удивительно, в тот момент было совершенно не больно, но можно было почувствовать, как следы наливаются кровью, как мелкие капли проступают сквозь аккуратные дорожки-порезы. В этом что-то было. Кожу щипало, и из-за этого странная дрожь расходилась по телу, начиная от головы и спускаясь к ногам. Дженсен не намеревался больше ждать: он больше не мог...ждать. С легкостью и с плохо скрываемым остервенением на лице, Джей-Джей расправился и с шелковым бельем женщины. Щелкнула пряжка ремня на его собственных брюках, змейка молнии. Он с силой прижался к Беатрис всем телом, чтобы она могла почувствовать его возбуждение и ярость каждой клеточкой тела. Губы авроры опустились на шею женщины и...вместо поцелуя, Эверард укусил. Его губы проехались выше и сомкнулись на нежной мочке уха. Поцелуи чередовались с укусами, и наоборот. В ушах шумела кровь и тяжело ухало сердце: он в действительности не мог больше ждать, иначе он сойдет с ума. Руки мужчины сомкнулись на ягодицах Хэмингфорд, приподнимая и вместе с тем заставляя женщину обнять себя ногами. В действительности у Эверарда в тот момент предела не было: брюки упали ниже колен, и между ними не было ничего лишнего. Абсолютно ничего.
Beatrice Hemingford: "That night, he held me so tight, he pressed me into the wall as if he was clinging to a life buoy in a vast ocean of the unknown. His body is so deeply familiar. I thought of that love running as deep and strong as an underground tunnel. What's between us is now so complex, changing, alive, the love ebbs and flows, it sprang from nothing and sometimes retrears to it. But then it's back. Fuller. Faster." Трудно в это поверить, но Беатрис боялась Дженсена. Однако страх довольно быстро отступил, в конце концов, именно таким Джея Триш и хотела видеть. Именно этого добивалась. Она почувствовала, что Эверарду нравится думать, что он преодолевает некое сопротивление, исходящее от Хемингфорд, которое, на самом деле, существовало только у него в голове. Беа не сопротивлялась, наоборот получая именно то, чего так желала, но раз ему нравилось так думать… Она попыталась его оттолкнуть, разумеется, фактически не применяя силы. Впрочем, применяй, не применяй, Дженсен в любом случае был сильнее. - Пока не поздно, ты ещё можешь остановиться, - изобразив на лице страх, прошептала Беатрис. Ей плохо удавалось играть сейчас, и в общем-то фраза прозвучала как издевательство, неужели по Эверарду не видно, как ему сейчас «по душе» такого рода предложения? Вопрос риторический. Однако Хемингфорд бы явно изменила самой себе, если бы даже в такой момент оставила попытки довести его до безумия, хотя казалось бы, куда дальше. К слову, Триш даже не поверила своим ощущениям. Сквозь один из поцелуев женщина чётко почувствовала…укус? Это было странное ощущение, но зная Беатрис, смело можно утверждать, что это ей пришлось по вкусу. Наверное, именно чего-то такого не хватало их отношениям. Немного безумия. Ждать никто больше не собирался, но и бездействовать тоже. Беа успела позабыть, что вроде как изображала сопротивление, и принялась расправляться с рубашкой Дженсена. У неё получилось это не столь ловко и быстро, как ранее у аврора с её шёлковой блузкой, но всё-таки оторвать десяток, а может и того меньше, пуговиц, просто потянув ткань в стороны, для Хемингфорд было несложной задачей. Эверард подался вперёд, прильнув к ней всем телом, и, казалось, больше ничто их не разделяло… Беатрис прерывисто выдохнула, закрывая глаза, и вновь потянувшись к его губам. А потом… Потом всё словно перевернулось. Love. Words can express it good, feelings can express it better. Hard pounding motions express it best. В этой фразе очень многое сказано верно. Любовь Дженсена привела его к безумию, временному, разумеется, но тем не менее. Страсть может родиться просто так, но его страсть выросла из любви, которую просто в какой-то момент затмила ненависть. И всё это приносило боль. Как морально, если говорить о чувствах, так и физически, если говорить о том, что сейчас происходило между ними. Удовольствие рождалось из боли. Даже для Беатрис это не было до конца нормальным, хотя она ни о чём не жалела. Просто когда Джей делал ей больно, она тут же возвращала эту боль ему, впиваясь ногтями в его спину (наверное, с утра на неё бедного будет страшно взглянуть) или вкладывая всё в поцелуй. Кстати, о поцелуях, сквозь них Беа отчётливо чувствовала вкус крови, кажется, она уже не раз укусила Дженсена сегодня, но он словно не замечал боли, не замечал ничего вокруг. Для них обоих больше ничего не существовало. Только они, и пожирающее их безумие. Kiss my lips like they are poison and you have a death wish tonight.
Jensen Everard: Closer © Остановиться? О чем она вообще? У Дженсена подобное предложение вызвало соответствующую реакцию: отторжение. Единственное, чего он сейчас хотел и мог делать, так это продолжать. Двигаться вперед, размазывая Хэмингфорд по стенке своими прикосновениями, иссушающими поцелуями, разгоряченным телом. Эверард не ставил своей целью сделать ей больно, он вообще ничего себе не ставил целью: он просто сошел с ума в одночасье и шел на поводу у своего безумия, у которого были каштановые волосы и серые глаза. Он сам не знал и не понимал, но аврор вновь и вновь плясал под дудку коварной женщины, даруя ей небывалое удовольствие, а себе - удовольствие пополам с болью и горечью, которая завладеет им наутро. Не нужно даже биться об заклад, Эверард просто знал, что утром на него упадет тяжкий груз совести и чувства вины - ведь нельзя себя вести так с женщинами. Но Беатрис была исчадием ада во плоти, с ней можно было, хотя бы однажды. Слияние двух тел, подобно затмению, когда солнце соединяется с луной и становится единым. Ведь день и ночь никогда не встречаются, в этом закон природы, но бывают такие адские ночи, как, например, эта, когда это случается, механизм запускается и ничего нельзя вернуть назад. И только кровь им судья, их собственная кровь. Стоило Беатрис прокусить ему губу, как он не преминул сделать тоже самое, чувствуя, как нежная, но уже истерзанная его ненасытным зверем, рвущимся наружу, легко разошлась под зубами мужчины. Джей-Джей почувствовал на языке металлический привкус крови и отстранился от Хэмингфорд. Его лицо искажала страшная гримаса: будто перед женщиной и не Эверард был вовсе, а кто-то дикий, сошедший с ума. Глаза были безумными, рот застыл в усмешке: но, знаете, пожалуй, подобное преображение могло прийтись Хэмингфорд по вкусу. Мужчина дотронулся кончиками пальцев по губам, пальцы тут же окрасились в алый цвет, а губы разъехались в улыбке. Он провел подушечкой пальцев по губам Триши, размазывая кровь по ним, скользнул вниз по шее, оставляя кровавую дорожку на обнаженном теле. Ниже, ниже, к животу, к запретной линии. Впиваясь в губы, проникая глубже, смешивая кровь. "Немного безумия" превращалось в самый настоящий кошмар, кошмар, способный вознести на вершину самого умопомрачительно блаженства. Эверард резко отстранился, подхватил Хэмингфорд на руки и уверенным шагом направился в спальню. Без всяких лишний церемоний, он буквально кинул Беатрис на кровать и набросился на женщину сверху. Остановиться? Ни за что. Никогда. И лишь белоснежные простыни, перепачканные в крови, наутро будут доказательство тому, что произошло ночью. Запомни его таким, Беа. Грубым, дерзким, ненасытным, жестким мужчиной, о котором ты мечтала. Запомни и навсегда забудь.
полная версия страницы