Форум » Архив «Lumiere-77» » [Until - 07.11] » Ответить
[Until - 07.11]
Syberia de Samon: По подозрению в недавнем убийстве итальянского посла арестован аврор Карадок Дирборн, на время расследования помещённый в Азкабан. Про расследование, кажется, уже потихоньку начали забывать, а тем немногим, кто всё ещё верит в невиновность мистера Дирборна, сейчас совсем не до этой истории, ибо ноябрь в этом году выдался на редкость бурным. Хотя это, похоже, не относится к одной чересчур упорной особе... 7 ноября 1977 года, воскресенье. Карадок Дирборн, Сайберия де Самон, Лиам Флэнеган, Аластор Муди...
Ответов - 22, стр:
1 2 All
Caradoc Dearborn: написано под это Каково оказаться там, куда годами отправлял самых страшных и жестоких людей в наказание за их деяния? Каково это оказаться там, не зная, в чем виноват, кроме собственной глупости? Он позволил себя увести, забрать палочку и втолкнуть в камеру, он все это позволил, хотя больше всего хотел сопротивляться. Он бы смог вырваться, их было не так уж много, свалить нескольких, а потом скрыться, но... Но было красивым, тонким и очень светлым. Если он убежит, кто знает, не соберутся ли они придти за ней? Откуда узнают? А откуда они всегда все знают? Одна из мыслей Карадока была о ней, светлой, и это было очень кстати, потому что здесь света не хватало, и хотелось вынуть палочку и сказать: "Lumos!", а он не мог. Кто ты без палочки - волшебник или не волшебник? Здесь нет. Холодно, здесь еще и очень холодно, и ему никак не согреться, и будто бы сердце стало медленнее биться. Он старается разогнать его отжиманиями, он отжался от пола, наверное, уже миллион раз, но отвлечься это не помогает, ни на миг мысли не оставили его. Жаль, что камера слишком маленькая, даже пройти-то особо негде, не то что пробежать. А он бы пробежался сейчас, вокруг озера или вдоль реки, потом погрузил бы ладони в воду, набрал полные пригоршни и умылся бы этой чистой холодной водой. Нет, здесь убивают не стены, убиваешь ты себя сам, своими же мыслями, а еще убивает неведение, в его случае именно оно. Почему никто не приходит? Почему, если ведется расследование, никто его не допрашивает? Задаваясь этим вопросом, он уже разбил в кровь кулак, потому что именно так и заканчиваются эти раздумья - кулаком в стену от досады. Случившееся на Маскараде он прокручивает в голове так часто, что мозг просто скоро не выдержит, момент, когда он передал послу бокал с вином, стал перед глазами уже почти колдографией. Карадок запрокинул голову в тщетной попытке увидеть небо. Неделя без неба как вечность, неделя без неба, в которое, может быть, смотрит она. Волшебная фея. Ему так не хватает волшебства здесь и сейчас...
Syberia de Samon: Добитый своим бессилием, готовый грызть решётку и биться головой о стены. Снова и снова. Разбивая лоб в кровь и стачивая до основания острые клыки. Примерно так чувствует себя загнанный в клетку зверь. Первые дня три. После он лишь безмолвно ходит из угла в угол или, убитый своей тоской, воет на луну. Сайберия выть на луну не могла. Грызть решётки тоже. Осознание того, что где-то там, за этими проклятыми стенами он находится в беде, заставляло снова и снова, каждый боггартов день искать любые слабые места этой каменной клетки. И в любой другой ситуации эта особа бесспорно давно бы вырвалась на волю, да вот только не сейчас. Теперь, когда в Хогвартсе объявлено усиление, даже портреты не смели покинуть пределы своих позолоченных рам. А время неумолимо бежало вперёд, она ощущала его физически, каждой клеточкой своей кожи. Секунду за секундой. Небо. Сегодня особенно мрачное. Серые тучи заполонили горизонт от самого Хогсмида, сливаясь с тёмной гладью озера, мгла окутывала окрестности Замка, отзываясь какой-то звенящей тишиной, доносимой ветром до самой верхушки старой астрономической башни. Сай облокотилась о перила, наблюдая за тем, как тлеет сигарета в её пальцах. Нет, она не курила, так и не поднесла её ни разу к тонким бледным губам, украшенным несколькими более яркими засечками, оставленными её же собственными острыми зубами. Правильно, дэ Самон, не можешь грызть решётку, грызи губы. Может, выпустят... как сумасшедшую. Ветер играл в волосах, по обыкновению хотя бы немного отрезвляя и приводя в чувства. Жаль, она не умела летать без метлы. Хотя, какой прок от этого умения, если всё равно, пролетев несколько метров, она столкнётся с какой-нибудь очередной магической сферой, аврором, защитным заклинанием или, что тоже не исключено, непростительным заклятием. И некуда бежать, не у кого просить помощи. Только вот не бороться она не могла. Знала, что расследование стараются потихоньку прикрыть, что за эти дни никто даже не пошевелился, чтобы хоть что-то сделать. А Азкабан не щадит попавших в его стены, не смотрит на то, кто ты и за что ты. Он лишь медленно высасывает из тебя жизнь, всё самое светлое и яркое, оставляя лишь всепоглощающую тьму. Сайберия последний раз, слегка прищурившись, взглянула в полумрак предрассветного неба и, поморщившись, отвернулась от тёмной полосы Запретного Леса, озера, едва различимых огней Хогсмида... Коридоры были пусты, обитатели портретов спали, а привидения теперь и без того вели себя слишком странно, чтобы обращать внимание на мрачную тень, пробирающуюся по этажам практически в полной темноте. А тень брела, сама не ведая куда, лелея смутную надежду на то, что натолкнётся вдруг ещё на какой-нибудь ход, кабинет или камин... тот, о котором не знала ранее. Она ведь не могла знать всё? Хотя, даже камины в кабинетах преподавателей, кажется, были надёжно запечатаны магией, чтобы даже тараканы из Замка никуда не делись...
Liam Flanagan: Лиам Флэнеган никак не мог понять, что же с этим миром не так, если люди, подобные Дирборну, собирают на себя за столь короткое время столько всяких неприятностей. Потерять в мае отца, получить серьезную травму, а теперь еще и попасть туда, откуда прежним уже не возвращаются. Дирборн не был ему чужим, вот в чем штука, они были очень и очень хорошими приятелями, большими магглолюбами, любящими шутить, что, полети весь этот волшебный мир в тартарары, они бы не пропали - Лиам бы стал фотографом, а Карадок - констеблем, они бы справились оба. Настолько приятелями, что Флэн иногда знал о таком, о чем не знал никто. Например, о том, что сердце храброго аврора смогла очаровать девушка, да не просто, а шестикурсница, и Дирборн чуть не свернул ему шею, когда он начал смеяться и подшучивать над ним из-за этого. Потом он узнал, что за девушка, и шутить перестал, ведь она и вправду была словно для Карадока, смелая загонщица Гриффиндора. А потом, перед началом учебного года, Дирборн попросил его, очень серьезно, об одной важной вещи, и Флэн поклялся, что сделает. А попросил он присмотреть за Сайберией, чтобы ничего опасного не случалось с ней там, где самого Карадока не было рядом. И рыжий присматривал, осторожно так и ненавязчиво временами отмечал, что там у ученицы происходит. И понятное дело, что она была сама не своя после всех этих событий, и понятное дело, что она жуть как хотела что-то сделать. Он и сам жуть хотел, но сложно что-то сделать, находясь здесь. А он-то думал, что это он заперт в неволе... Эх, Дирборн. И на ловца и зверь бежит, дежурство по школе было сегодня именно у декана Хаффлпаффа. Потому, приметив в коридоре темную фигуру, он просто шел за ней, пока не смог наконец различить, кто это. - Потерялась, Сайберия? Он вовсе не собирался говорить строго, неужто он не понимает, и насмешливо не собирался. Голос звучал спокойно с небольшим привкусом грусти. - Или ищешь брешь в анти-аппарационном поле Хогвартса? Он помнил еще одну девочку, которой очень нужно было покинуть замок, когда сделать это было невозможно. Рыжую такую девочку.
Syberia de Samon: В Хогвартсе снова было неспокойно. И дело было не в призраках, которым, кажется, поголовно снесло крышу, и даже не в этом дурацком Турнире. В Хогвартсе снова стало холодно, и этот холод пробирал до костей даже в самой тёплой и уютной гостиной Красного дома. Сай ощущала это интуитивно, пусть и не могла объяснить, но всю эту неделю, что она бродила ночами по спящему замку, её не покидало ощущение, что нечто следует за ней по пятам, следит за каждым шагом, выглядывая из-за углов и тёмных очертаний доспехов... Нет. Хронической манией преследования младшая дэ Самон никогда не страдала, не жаловалась она на подобное и в моменты серьёзных нервных напряжений. Как бы там ни было, интуиция гриффиндорку не подводила ещё ни разу. Одним словом, в этой зловещей сонной тишине Сай становилось не по себе, может поэтому, услышав за своей спиной чей-то голос, дэ Самон заметно подпрыгнула и прижала ладонь к губам, подавляя желание вскрикнуть. В это мгновение внутри что-то перевернулось, сердце бешено заколотилось, а крепко зажатая в пальцах свободной руки можжевеловая палочка осветила тот участок коридора, откуда секунды назад прозвучали слова. Профессор Флэнеган мог лишь заметить, как выражение лица Сайберии, освещённого тусклым белёсым светом заклинания, медленно становится невозмутимо безразличным и каким-то совсем замученным. - Вам ли не знать, профессор, что подобное занятие абсолютно бесполезно, - с каким-то отчаянием в голосе произнесла дэ Самон, но во взгляде голубых глаз ясно можно было уловить, что сдаваться эта особа отнюдь не собиралась. Сай внимательно вглядывалась в лицо декана, ожидая, конечно, наказания по всей строгости школьных правил, но что-то в его голосе совсем не вязалось с ожидаемой от него строгостью. Оттого в памяти гриффиндорки невольно прозвучал голос Карадока, голос из того, кажущегося теперь какой-то уж слишком нереальной сказкой дня: "У меня есть приятель, ну, ты его тоже ведь знаешь, он у вас заклинания преподает, Лиам Флэнеган..." Гриффиндорка нахмурилась и тяжело вздохнула - просить помощи у декана другого факультета, поймавшего её бродящей по коридорам, не зная насколько ему вообще можно доверять... хотя какой у неё был выбор? Сколько ещё она будет вот так вот слоняться по замку, лелея надежду на непонятно какое чудо, пока дементоры Азкабана постепенно высасывают из него душу? - Мне очень нужна ваша помощь, профессор, - слегка тихим, но вполне смелым тоном прозвучал её голос, Сай подняла взгляд на Флэнегана и, набравшись смелости, продолжила: - Один очень хороший человек попал в беду и про него, кажется, совсем забыли...
Liam Flanagan: Кому сейчас было хуже, самому Дирборну или его девочке, Флэнеган бы поспорил, честно говоря. Потому что это бледное и замученное лицо… Он вздохнул, а потом кивнул, словно говоря: «Я тебя понял». - Не забыли, - твердо ответил Лиам. – Забудешь тут его, когда почти все время о нем думаешь и не понимаешь, кому в голову могла придти такая шальная мысль, что Карадок Дирборн способен кого-то отравить. Если бы в грудь этого итальянца воткнули кинжал, я бы еще задумался… Он приблизился к Сайберии, тоже освещая палочкой ее лицо. Два светлячка в темноте коридора, две мысли об одном и том же, и Флэнеган смотрел в лицо гриффиндорке, видя, что отчаяние ее уже, наверное, способно вести вперед войска. - Я знаю, что ты собираешься делать. И знаю, что Карадок оторвет мне голову, если я разрешу тебе это, и скормит фестралам, и будет прав, потому что это ровно то, чего он просил меня не делать. Но что-то мне слабо верится, что я сумею тебя удержать, когда ты уже неделю пытаешься сбежать в Азкабан. Все это было очень и очень опасно, там снаружи, и он представлял себе, чем рискует мисс дэ Самон, не говоря уже о тех проблемах, которые возникнут у нее из-за побега из школы. Но он правда не считал себя в праве удерживать ее, будь он даже четырежде деканом, потом у что это уже жизнь, а не школа, дело касается не несданного сочинения, а людских несчастий. И, будь здесь сейча директор, он бы, наверное, еще раз хорошенько подумал, стоило ли назначать ирландца деканом, да и вообще брать в школу. - Профессор МакГонагалл, наверное, отправила бы тебя уже с чашкой какао в постель… Но у нас с ней несколько разный педагогический подход. Что именно ты собралась делать? Да, конечно, он мог прикинуться с самого начала, что не понимает, о чем речь, но вот только это все было вопросом времени, а когда кто-то сидит в Азкабане, дорога каждая минута.
Caradoc Dearborn: Люди то страдают от присутствия людей, то страдают от отсутствия людей... Они вообще очень часто страдают по совершенно разным неожиданным причинам и ожидаемым тоже. Ожидаемых причин у Дирборна было много, и потому он вспоминал многие свои неудачи, из-за которых пострадали другие люди, вспоминал задания, завершившиеся ранениями или смертью товарищей, вспоминал отца и даже немного мать, и все это со временем вспоминать становилось все легче, а вот вспоминать друзей, квиддитч, посиделки с рыжим по барам и прогулки с ним же по Лондону, Сай... Вот это словно начало убегать от него, растворяться. Возможно, имей он возможность говорить с кем-нибудь, и правда было бы легче, но никто так и не появлялся, кроме подноса с едой, к которой Карадок, впрочем, почти и не прикасался, вот чего меньше всего здесь хотелось, так это есть. В том, что заключенных, в отличие от тех же маггловских тюрем, не выпускали всех вместе в некое помещение, где они могли общаться между собой, был свой плюс, особенно для него - Дирборн не сомневался, что здесь найдется даже не парочка волшебников, которые с превеликим удовольствием свернули бы ему шею. То, что никто не приходил, отдавало еще и невероятным отчаянием, ведь он совершенно не знал, сколько именно он здесь должен будет провести времени. На время расследования - гласила официальная формулировка, а это значило, что, как только докажут, что он невиновен, его сразу выпустят. Если докажут. Если кто-нибудь будет доказывать. Если будет суд. Так легко потерять папку с делом, забыть об обвинении за другими, не менее важными, а то, что камеру в Азкабане занимает человек без официального приговора, скоро перестанет кого-либо волновать. Расследование может вестись вечно или не вестись вовсе. Карадок Дирборн может остаться в Азкабане еще на неделю или до конца своих дней. И вот с этой мыслью он упирался ладонями в стену, замирая на добрых несколько минут в раздумьях, а потом снова об эту стену разбивал кулак, желая, на самом деле, разбить об нее голову, на исходе шестого дня.
Syberia de Samon: Дэ Самон улыбнулась, но губы лишь непослушно дрогнули, как-то неясно и устало искривились, за что тут же были вновь прикушены зубами. Сай слегка виновато взглянула на Лиама и, выдохнув наконец, кивнула в ответ на его слова. Кивнула с благодарностью и уже менее напряженно, чем вела себя ранее, хотя это вряд ли было заметно. - Всё, что в моих силах, - не раздумывая ни секунды, ответила гриффиндорка, прямо взглянув в глаза профессора Флэнегана. Она, конечно, понимала, что в её силах было ничтожно мало, а точнее - практически ничего. Увы, младшая дэ Самон не питала ни малейших иллюзий по поводу своих возможностей, но сидеть сложа руки... нет, не про неё. И даром что ли ей дано это проклятущее упорство, если оно не поможет, наконец, в беде? - Профессор, вы мешаете нам спать, - проскрипел чей-то голос с портрета, - неужели вам обязательно надо светить мне прямо в лицо? А-а-ап-чхи! - Что за времена... совсем никакого уважения к старшим, - подхватил другой, не менее противный голос из другого угла. - Будьте здоровы, сэр Нэмикус... - Благодарю, Блэкхилл. Ох уж эти туманы... вы не знаете откуда они взялись? Я, кажется, подхватил ангину в этой сырости... Выражение лица Сайберии нужно было видеть. Освещённое тусклыми огоньками заклинания, оно изобразило такую страдальческую гримасу, что никакая ангина ей и в подмётки не годилась. Время текло слишком быстро, день за днём пролетали в пропасть, день за днём Азкабан неусыпно охраняли Дементоры, окутывая его стены могильным холодом, вселяя ужас в сердца тех, кому не повезло попасть туда. Хогвартс охраняли едва ли хуже, учитывая, что, несмотря на гибель посла, Турнир никто не отменял, а иностранные гости до сих пор оставались в замке.
Liam Flanagan: Лиам неодобрительно помотал головой в ответ на выступление портретов. - У людей беда, а вам бы только поспать. Помогли бы лучше… Палочку он все же погасил, и его лица уже не было четко видно в полутьме, как раз в тот момент, когда на нем появилось весьма просветленное выражение. Потом раздался звук, будто кто-то ударил себя по голове. - Черт, какой же я дурак, точно. Ведь Сайберии надо было как можно быстрее оказаться в Лондоне, и для этого лучше всего подошел бы камин, но все камины ведь были под надзором, кроме, пожалуй, одного. Он просто не верил, что про него вспомнили, потому что в этой комнате не было камина все время… Выручай-комната. Их как раз надо выручить. - Пойдем, у меня есть идея. На грани фола, но лучше, чем ничего, - Флэнеган двинулся по коридору, а дальше по лестнице вверх. – Ох, я уже чувствую дирборновский хук справа за то, что тебе помогаю, а потом хук слева за то, что сейчас собираюсь делать. Он вышел в нужный коридор, который освещали факелы. Прошел до конца, а затем повернул обратно. - Выручай-комната, слышала же? Так вот, нам надо, чтобы она открылась, а также чтобы в ней был камин. Честно говоря, мне это удавалось лишь в определенных случаях, - он смерил взглядом ученицу. - И это не наш случай. Потому, наверное, стоит попробовать тебе, а то я боюсь, что придется тут изображать то, что лучше не стоит изображать. Надо очень захотеть, чтобы она появилась, не иметь другого выхода. А вот это про нас, пожалуй. Да, бесполезно убиваться было совершенно не в духе Флэнегана, тем более он был рад, что хоть что-то сообразил. Да, это было не по правилам, но когда его это волновало?
Syberia de Samon: В коридоре седьмого этажа воцарился привычный полумрак. После фразы рыжего профессора о помощи портреты моментально замолчали, оставив в покое двух сонных и уставших людей, отчаянно пытавшихся найти выход из этой клетки. Звуки. Среди них всегда есть такие, которые можно различить даже в кромешной тьме, определить их безошибочно, прочувствовать. Звук открывающейся бутылки огневиски, звук биты, угодившей по бешеному бладжеру, звук биты, угодившей не совсем по бладжеру, звук лап миссис Норрис - и кто вообще сказал, что этот монстр - кошка? - шарканье ног Филча, разносимое эхом по коридору... звук удара по голове Сай тоже был вполне знаком, но сейчас со стороны, где недавно стоял профессор, она его как-то не особо ожидала. - С вами всё в порядке? - Тихо спросила гриффиндорка, обернувшись и внимательно всматриваясь в темноту. Но Флэнеган уже произнёс фразу, которую можно было принять за подтверждение его целости и сохранности. Скорее всего... Дэ Самон послушно последовала за деканом желтого факультета, не задавая лишних вопросов, что, впрочем, совсем не значило, что она всецело доверяла этому человеку. У стен тоже были уши. И отнюдь не всегда это были нарисованные уши. Им просто повезло. Надолго ли только? На слова про дирборновский хук слева Сай ничего не ответила, лишь внимательно взглянула на затылок профессора, едва различимый в мерцающем тусклом свете факелов, освещающих лестницы. И от взгляда этого любому стало бы не по себе, правда, у затылка не было глаз, затылок взгляда не наблюдал. Выручай-комната. Идея, конечно, хорошая. Идея эта пришла в светлую голову гриффиндорки в ночь после маскарада, и по восьмому этажу она прогуливалась уже не раз, больше всего на свете желая выбраться отсюда, даже самым опасным способом. У неё ведь не было иного выхода. Но комната отзывалась лишь холодным молчанием каменных стен. Каждый раз. Каждый боггартов раз. Чудеса временно недоступны, попробуйте придти позднее. Позднее было не для неё. Позднее было смерти подобно. Сай уже не слушала профессора, сконцентрировавшись на едва освещённом участке стены, пройдясь вдоль неё по коридору, снова, больше всего на свете желая... Тихо. Снова молчание. Но выбора не было. Ей было нужно, жизненно важно, в этот раз без привычных шуток и пустяков - по крайней мере, такими они казались теперь, - которые обыкновенно приводили учеников к этой стене, в этот раз по-настоящему. Сайберия остановилась, зачем-то коснулась пальцами лба и попыталась прислушаться к себе. Может, дело было вовсе не в комнате... а в ней?
Liam Flanagan: Двери все не было, а время убегало быстрее самого быстрого ловца в истории всемирного квиддитча. И совсем не нужно было, чтобы кто-то нашел их здесь, потому нужно было спешить, но у гриффиндорки не получалось. - Ты не о том думаешь, Сайберия, - вдруг сказал Флэнеган, будто пораженный внезапной догадкой. - Ты совсем не о том думаешь. Не нужно думать сейчас о Карадоке, о том, чтобы его спасти... Тебе нужно просто попасть в комнату. Нам. нужно. попасть. в комнату. Последнее он сказал уже стене, вздохнул и, не имея в мыслях ничего дурного, лишь желая поддержать девушку, приблизился и положил руки ей на плечи, чуть притягивая к себе. И тут он тоже стал думать не о том, совсем не о том, и вовсе не о Дирборне. Лиам стал думать об Эмбер, и совершенно ничего не мог с собой поделать, не понимая даже, почему его накрыло сейчас, если они с ней и в Выручай-комнате-то никогда не бывали. Нет, он там с разными девицами побывал, но давно ведь это был, тогда, когда он сам был такой, как Сайберия сейчас. И то ли усталость, то ли внезапное искривление времени-пространства-десятого измерения произошло в этом коридоре, но ему и впрям почудилось, что перед ним рыжая. И Флэнеган уже сам не понимал, что он хочет сделать, но был уже совсем неприлично близко. А потом видение исчезло, и он отстранился, но, наверное, поздно, чтобы она не заметила. Единственной мыслью в голове сейчас было, что комната пригодилась бы сейчас хотя бы для того, чтобы немного отдохнуть, выдохнуть, спрятаться от всего происходящего.
Syberia de Samon: Дэ Самон опустила руки, спрятав их в карманы школьной мантии. Кончики тонких пальцев почему-то мёрзли, она ощутила это лишь теперь, совсем внезапно, словно в её ладони кто-то положил снег и теперь он медленно таял, обжигая своим холодом кожу. Сай едва заметно дёрнула плечом и, ссутулившись, обернулась на голос Флэнегана. Пару секунд она внимательно вглядывалась в его лицо, задумчиво и слегка хмурясь, после кивнула и вновь уставилась в стену. В каменную стену, где так сейчас нужна была дверь. Дверь в комнату с каким-нибудь, пусть даже самым захудалым и разваливающимся камином… Она не сразу почувствовала прикосновение рук Лиама. Будучи полностью сконцентрированной на Выручай-комнате, гриффиндорка вообще, кажется, ничего не чувствовала и ничего вокруг не замечала. Не думать о Карадоке оказалось совсем не просто, почти невозможно, но нужно, а потому Сай слегка зажмурилась и попыталась мысленно сформулировать то, что ей было нужно. Близко, слишком близко. Прикосновение, в котором поначалу не было абсолютно ничего дурного, перешло какую-то невидимую грань. Грань, переходить которую, ему было не позволено никоим образом. Сай отшатнулась от профессора, резким и нервным прыжком оказалась вдруг на расстоянии вытянутой руки, а точнее – тонкой можжевеловой палочки в этой руке, направленной сейчас прямо на Лиама Флэнегана. Дэ Самон отрицательно покачала головой. Молча. Не опуская палочки. С невозмутимым выражением лица. - Не нужно, - голос, возможно, показался бы слегка резким и будто звенящим в этой тишине, - а то даже оба дирборновских хука одновременно покажутся вам манной небесной… Но голос не нарушил тишины, за него всё сказал взгляд. Взгляд строгий, жесткий и уверенный, взгляд, не оставляющий никаких сомнений в том, что рука с палочкой не дрогнет, стоит ему сделать хоть один шаг. Сайберия очень внимательно вглядывалась в лицо Лиама. Тишина звенела в ушах, более неестественная, чем в мае, более зловещая… или просто кажущаяся ей сейчас такой от напряжения и усталости. Что-то в его взгляде заставило её вновь нахмуриться, тяжело вздохнуть и опустить палочку. И вновь, ничего не произнеся, она отвернулась к стене, словно к единственному важному сейчас собеседнику, а потом дэ Самон осенило. Она сделала шаг к стене и, оказавшись совсем близко, уткнулась в неё лбом. Но нет, пробивать стену головой она не собиралась. Хотя эта могла. Ещё пару дней и, думается, подобная идея уже не казалась бы столь неадекватной. Но девушка хмыкнула, ещё немного помолчала, а после развернулась к профессору и произнесла на одном дыхании: - Вы ведь дежурите сегодня, так ведь? Если и теперь не получится, идите на шум. Я не хочу, чтобы у вас были неприятности из-за меня. На какой шум следовало идти профессору в случае, если задумка Сай не повлияет на благосклонность комнаты, она так и не уточнила. Вместо этого девушка вскинула палочку над головой и, видимо, произнесла какое-то заклинание, поскольку этажом выше раздался металлический скрежет и лязг доспехов, разносимый эхом по лестницам и коридорам. Но узнать происхождение этих звуков Рыжему так и не посчастливилось, поскольку буквально в то же мгновение Сай резко дёрнула его за руку, исчезая там, где ещё совсем недавно была ровная каменная кладка. - Вот теперь у нас точно не было иного выхода, - выдохнула Сай, прислонившись плечом к стене, сомкнувшейся за их спинами. Сердце бешено колотилось в груди, а пальцы до сих пор крепко сжимали палочку – дэ Самон слишком хорошо понимала что бы могло случиться, если бы и теперь не получилось.
Liam Flanagan: Флэнеган поднял руки в жесте "сдаюсь" в ответ на направленную на него палочку. Он ругал себя сейчас последними словами за то, что проявил слабость. Ему было неловко перед Сайберией, которая была, к тому же, ученицей, стыдно перед другом. Уж лучше бы она его и правда ударила или применила бы какое-нибудь заклинание. - Прости, я не хотел. Знаю, что сложно поверить, но ничего такого у меня в мыслях не было. Точнее, было, но не про тебя. Не знаю, что на меня нашло. А потом он услышал металлический лязг где-то не слишком далеко, и, пока раздумывал, что бы это могло все значить, гриффиндорка резко дернула его за руку, и они оказались наконец в Выручай-комнате. Камин там был, старый и уже не очень целый, будто переживший многое, будто сквозь него сбегали целые поколения волшебников. Он бы многое, наверное, мог рассказать. - Летучий порох у тебя есть? Лиам шагнул к камину, проверяя, действительно ли тот способен выдержать еще одно перемещение, а затем обернулся к Сайберии, посмотрел серьезно. - Будь острожна, пожалуйста. И... Передай ему, что мы обязательно сходим выпить эля, когда все это закончится. Пусть поторопится. Не было обычного шутливого тона, а было беспокойство и чувство вины... - Иди. Удачи тебе, Сай. Флэнеган постарался, чтобы это прозвучало ободряюще. Вряд ли получилось. И он бы с удовольствием сейчас и сам сбежал через этот камин, но он должен остаться здесь. И ему должно быть стыдно, что он, взрослый мужик, отправляет девочку одну туда, где черт знает что творится, но стыдно не было. Лиам чувствовал отчего-то, что все это правильно.
Syberia de Samon: Сай не ответила, она беззвучно вздохнула и, запустив руку в карман мантии, извлекла из него мешочек с летучим порохом. Крепко сжимая его тонкими пальцами, гриффиндорка подняла мешочек на почти вытянутой руке на уровне своего лица, внимательно вгляделась в плотную материю, нахмурилась и только после этого кивнула Лиаму, опустив руку. Пальцы нервно теребили тонкие завязки, обмотанные каким-то странным узлом вокруг ткани и не позволяющие пороху просыпаться, если мешочек лежал в кармане или сумке. Сай стояла у стены, не решаясь подойти к камину. Минуту. Две. Будто не веря, что они нашли выход, не доверяя своему зрению. Но камин был настоящим, как и мешочек в её руках. Дэ Самон выдохнула и сделала несколько шагов вперёд. - Всё будет хорошо, - твёрдо и уверенно произнесла она, голос звучал без единой нотки сомнения, будто она действительно знала это. Девушка подняла взгляд на Флэнегана и, кивнув, улыбнулась. Слегка нервно, не под стать голосу. Но улыбнулась. Ещё несколько шагов. Рука коснулась каменой кладки камина, будто ещё раз проверяя его реальность. Пальцы развязали узел на мешочке и извлекли из него горсть пороха. Сжав его в кулак, Сай ещё раз обернулась к Лиаму. Лицо было совсем серьёзным, немного бледным, глаза блестели. - Спасибо вам, - гриффиндорка покачала головой. Она всё понимала, не держала зла за этот странный нелепый инцидент и была благодарна. Благодарна за то, что в этой проклятой клетке нашелся хоть кто-то, кто смог понять и поддержать. Ей было это важно. Важно, поскольку храбрая и отчаянная гриффиндорка в глубине своей странной души боялась. Боялась не за себя, боялась за Карадока и свою семью, поскольку рисковала ими всеми. Им, если не сможет ничего сделать, добиться освобождения, рассмотрения дела... Семьёй, если кто-то лишний узнает о том, что она вне школы без защиты и сил. Но иначе она не могла. Вариантов не было, и мыслей не допускалось. - И берегите себя, здесь тоже отнюдь не всё спокойно, - она не уточнила что это - не всё. Хотя, кажется, говорила она сейчас вовсе не про людей. Или... Рука резко дёрнулась вперёд, кулак разжался и порох полетел в уже горевший огонь. Пламя вспыхнуло, Сай шагнула в камин и чётко произнесла адрес. В тот же миг изумрудно-зелёные языки пламени окутали её тело и гриффиндорка исчезла. В комнате стало тихо и пусто, пламя утихло и теперь вновь мерно потрескивало в камине, освещая стены и подрагивая тенями на лице профессора. Дэ Самон уносило всё дальше и дальше по каминной сети. Хогвартс - Лондон - квартира Саймона в Косом. Её выплюнуло на ковёр в гостиной, сумка отлетела и ударилась о кресло, потеряв на лету пару перьев. Сай поднялась на ноги и, оглядевшись, тихо вздохнула. Она подняла сумку, собрала и запихнула в неё перья и, вынув из рукава палочку, окликнула брата. Квартира отозвалась тишиной. Было раннее утро, но старший дэ Самон наверняка всю ночь провёл в больнице. Теперь, когда родители были так далеко, сестра обитала в Хогвартсе, а на личную жизнь времени не хватало катастрофически, смысла не было возвращаться вечерами в пустую квартиру, где даже вечный шум Косого казался каким-то далёким и приглушенным. Глупо было надеяться на иное, но Сай не могла не попытаться. Всё-таки разговор с ним ей сейчас вовсе бы не помешал. Но отправляться в Мунго, где её все знали, было слишком рискованно. Спустя некоторое время, младшую дэ Самон уже выплёвывал один из министерских каминов. В этот раз перемещение - самая ненавистная для Сай его разновидность - оказалось куда удачней, чем ему предшествующее. Хотя, если можно назвать удачей столкновение с каким-то упитанным почтенным магом, имевшим несчастье оказаться напротив того самого камина, откуда вылетала Сай. Неловко. Более чем. Хотя неловкость эту девушке предстояло весьма скоро забыть, поскольку уже спустя какие-то минуты, перед её носом показалась дверь шефа Аврората и нос этот сейчас был более чем обескуражен, смущён, испуган, но полон решимости в дверь эту, несмотря ни на что, войти, равно как и его хозяйка. Хотя, что именно беглянка собиралась говорить Великому и Ужасному, она и сама в этот момент совершенно не представляла...
Caradoc Dearborn: Наверное, дементоров несказанно порадовало появление Дирборна в Азкабане. Он много чего ощущал и много рефлексировал и за неделю не мог припомнить ни одной положительной эмоции, которую он испытал. О Сайберии думалось с грустью, о начальстве - с разочарованием, о тех, кто сюда его упрятал - со злостью, сны были тяжелыми и весьма короткими, потому он еще и усталось все время ощущал. Просто клад. А еще его просто убивали головные боли, единственные, кто посещал его в это время. Несколько раз неведомая сила вновь пыталась его аппарировать неизвестно куда, и это было совершенно невыносимо, ведь антиаппарационное поле Азкабана никуда его не пускало, и его словно сплющивало в пространстве, сжимало голову будто стальным обручем. Похоже, он заболел, Карадоку почти все время было жарко и душно, он прижимался виском к холодным камням, думая о том, что дуракам и правда везет, ему вот, например, что у него нет клаустрофобии. Карадок бредил один раз, на пятый день, когда то ли температура поднялась, то ли и правда было очень жарко, он забылся неглубоким сном, и ему превиделась Сай, легкая и воздушная, просто рукой открывшая дверь в камеру, опустилась рядом с ним и положила прохладную ладонь на лоб. Он тогда безумно испугался, на самом деле, и чуть прогонять ее не начал, говоря, что ей здесь никак нельзя быть, что это место ее погубит. Карадок пытался убрать ее руку, заставить ее уйти, а она только гладила его по голове и улыбалась, ничего не говоря, пока не растаяла как дымка, и вот тогда он шептал ее имя и звал ее еще добрых полчаса, пока не очнулся. В камере ничего не изменилось.
Syberia de Samon: Иногда ей казалось, будто она слышит его голос. Сай мерещились тени дементоров и очертания Азкабана в болезненной полудрёме, коей являлся все эти дни её сон. Она бродила по его лестницам и узким корридорам в поисках Карадока, но просыпалась каждый раз, услышав его голос. А пальцы и наяву хранили холод тюремных решеток и ощущение скользких ледяных камней из стен башни. Неделя казалась вечностью, вечностью, которую она не в силах была остановить. Дэ Самон не медлила. Она уверенно постучалась и толкнула дверь кабинета, в котором обитал Муди. За такую наглость, кажется, уже можно было ожидать некое разрешенное подобие круциатуса от этого сурового и мрачного волшебника. Но её, похоже, такая перспектива не пугала. Не сейчас. Гриффиндорка видела Аластора Муди единственный раз в жизни, незадолго до того, как отец с матерью уехали из дома. Муди знал всё, знал и про неё, потому был единственным, к кому она могла обратиться. Хотя, отчего-то казалось, что его подобное чудо не обрадует. - Здравствуйте, мистер Муди. Будьте добры, уделите мне немного времени. Мне очень нужно с вами поговорить. Мистер Муди? Ты бы его ещё дядя Аластор назвала... Голос Сай подрагивал, но звучал уверенно. Диссонанс был явным и очень странно воспринимался на слух. Она изо всех сил делала вид абсолютно спокойного и уравновешенного человека. Получалось плохо, но смешно. Хотя дэ Самон явно было не до смеха, она должна держать себя в руках. Во что бы то ни стало. Гриффиндорка стиснула кулаки за спиной, чтобы согреть замёрзшие пальцы и не выдать волнения. Сделав несколько шагов, она остановилась и с уверенно-нервным блеском в глазах взглянула на Муди.
Alastor Moody: - Зови меня «дядюшка Али», - криво улыбнулся Муди. Маленькие девочки – особый подвид человека. Концентрация дегенеративных факторов в крови маленьких девочек такова, что при небольшом приложении сил из одной маленькой девочки может получиться целая колония амеб и примерно двадцать галеонов на сладкую вату. Как объяснить? Очень просто: малолетки – это нестабильная смесь глюкозы и нитроглицерина. Если кормить девочку пончиками – она цветет да радуется, но встряхни ее и получишь гигантскую воронку. Муди предстояло Большое Мероприятие. Настроение шефа Аврората с самого… э… накануне упало до отметки «абсолютный ноль» и сейчас грозилось переломать жвала ледоколу. Сайберия – дочурка неудачливого папульки. Кажется, он все понял. Понимание гнездилось где-то в районе поджелудочной железы, было очень болезненным, ноющим и… голодным. Дементор задери ее мать! Что еще надо? - Девочка, - мягко произнес Муди, - прежде чем говорить, убедись – скушал ли я свою утреннюю порцию овсянки. Если у тебя не отыщется пара брикетов крекеров и упаковка масла – можешь считать свою миссию обреченной. Муди облизнул губы. - Ну? Пожиратели? И до тебя добрались? Говори прямо. «Дядюшка Али» спасет всех. И это была чистая правда.
Syberia de Samon: Ну, это уже как вам угодно... Кто она для него? Ходячее недоразумение, ошибка природы, назойливое вредное существо, осмелившееся потревожить спящего дракона? Кажется, что-то в этом роде. По крайней мере, взгляд был убийственным. Но Сай перестала дрожать. В голове творилось что-то странное, на сердце - тем более. - Шоколадку? - столь же мягко спросила Сай, протягивая Муди плитку горького шоколада, припасённую ей для вчерашнего ужина, про который она, как, впрочем, и про шоколадку, благополучно не вспомнила до этого момента. Девушка нервно дёрнула плечом и неслышно выдохнула. - Я по поводу вашего сотрудника. Карадока Дирборна. - Сай, казалось, не обратила внимания на слова Муди. - Он был отправлен в Азкабан без суда и следствия за убийство, которого не совершал. Её передёрнуло от собственных слов, но она продолжала говорить, внимательно наблюдая за выражением лица Аврора, хотя именно его взгляд ей сейчас видеть хотелось меньше всего. - Этот человек спас немало чужих жизней и судеб, а теперь про него забыли. Не все. Я знаю, что всё не просто, но если можно хоть что-то сделать... Дэ Самон остановилась, перевела дыхание и взглянула на Аластора. Снова. Смело и серьёзно. - Я не знаю, есть ли среди судей Визенгамота кто-то, к кому можно было бы обратиться по этому поводу. И кто вообще в силах изменить что-то. Мне нужна ваша помощь. Очень.
Alastor Moody: Муди тоже бывает больно. Это такая обидная боль между "рожей по гравию" и " сдохни, тварь! сдохни, сгори!". Это больно. Быть первым и лишним. Великий и ужасный, ты можешь все. Ты, кажется, воскрешаешь мертвых... Но есть, но спать, но любить... маленькие девочки... ты воскрешаешь мертвых и вселяешь надежду в тех кто умер... умер и не понял. - Шоколадка? Спасибо, девочка, спасибо. Кофе? Не сладкий, зато крепкий. Щоколадка. Аластор не помнил, любил ли ее отец шоколадки. Он был достаточно умен, чтобы возлюбить прогресс. Вот и не повезло. А жаль. Хороший человек был, хороший. Прямо как Карадок... РАЗВЕ Я ПЛОХОЙ ЧЕЛОВЕК? - Да, мне больно за Карадока, понимаешь, Сай, совсем больно. Он не виноват. Вернее виноват в том, что Карадок - и умеет верить. А чего ты от меня хочешь? Я - не Визенгамот, я - аврор, при том аврор на самых что ни есть шатких позициях, но... Дурак, Дирборн! - Ты хочешь лишить меня места и звания? На самом деле я даже не могу говорить об этом. Меня прослушивают. Так чего ты хочешь, девочка? Я не могу пойти с тобой, я не вручу ключи... Хотя маленькая бумажка... Нет, ты не понимаешь, о чем просишь, Сайберия. Ты не понимаешь. Разве я плохой человек? Разве...
Syberia de Samon: Чего, чего ты хочешь, глупая маленькая девочка? Сай покачала головой. Нет, она не хотела лишить этого несчастного человека ни места, ни звания. Но придти к нему действительно было глупостью. Было бы хоть что-то в его силах, он бы сделал. Она не сомневалась в этом. Девушка кивнула в знак благодарности за предложенный кофе, поскольку день ожидался отнюдь не из лёгких, а этот напиток уже давно воспринимался не как еда, а как способ хоть ненадолго почувствовать себя относительно живым и ещё более относительно адекватным человеком. Хотя, он и как еда являлся сейчас для неё завтраком, обедом и ужином. На сегодня, вчера и… Того, что на самом деле творилось в стенах Министерства, не знал, наверное, никто. Ни шеф Аврората, ни судьи Визенгамота, ни сам Министр. Каждый в меру своего статуса мог лишь лелеять догадки более или менее близкие к реальности, но догадки эти нисколько не облегчали ему жизни. Что уж там гриффиндорка, наивная маленькая девочка… Шеф аврората был прав, она и не могла понимать. Лишь смутно догадываться, предполагать, но нет, не понимать. Но эта маленькая девочка не могла сдаваться, не могла вот так вот просто развернуться, вернуться в Хогвартс, забыть про всё и жить спокойной и счастливой жизнью. У неё было много выходов, но для неё выход был только один. - Я не прошу этого, - очень тихо, но ровно произнесла Сай, смотря Муди в глаза, - я не прошу идти со мной. Она верила ему. Нет, даже не потому, что ему верил её отец, хотя и этого было уже достаточно. Она просто знала, что суровому Муди можно верить. Просто знала, что, если бы он и уничтожил её в этом самом кабинете, он сделал бы это сам, для себя. Потому, что голодный, потому, что устал, потому, что бесят его все эти глупые маленькие девочки, идиоты в железных масках, возомнившие себя не весть кем, крекеры с маслом, которых не дождёшься, и даже крепкий кофе без сахара. Сам. Не по приказу Лорда, не чтобы выслужиться перед кем-то, не чтобы разобрать по кусочкам её воспоминания в поисках тех, что оставил им с братом отец. Меньше всего она хотела подставлять его. Честно и искренне. Потому не ждала больше помощи. - Но сама я не идти не могу, - почти неслышно добавила она и ещё раз кивнула головой. Кивнула в знак того, что всё таки малую толику понять способна, кивнула в знак благодарности за его отношение ко всему происходящему и за его отношение к ней. Она не могла не идти, что бы там её ни ждало. Глупая. Маленькая. Но на удивление чётко представляющая себе масштабы того, что могло и обязательно ждало её там. Она не могла иначе.
Alastor Moody: - А я бы и не пошел, Сайберия. Я… я очень плохой человек. Я не могу думать о судьбе одного потерянного сотрудника, когда со дня на день рискую потерять всех. И Британию в придачу. У меня, девочка, и так полно работы. Например, я должен думать о спасении двух несомненно мертвых детишек, ублажать начальство и делать вид, будто Аврорат работает Хорошо. И Все в Нашей Стране Замечательно. Синеватая жилка на виске аврора, казалось, жила своей собственной жизнью, ко всему прочему в тайне мечтая о спортивной карьере – бобслеиста, но скорее спринтера. Ну хоть у кого-то в этом мире остались мечты, тоскливо подумал Аластор Муди. Сам-то Муди давным-давно не мечтал ни о чем, что не содержало сорока-сорока пяти градусов, шло без запивки и очень убедительно сочеталось с солеными пикулями. А еще Муди не был человеком. По мнению экспертов из отдела регулирования магических популяций, шеф Аврората был самой настоящей скотиной, а значит категорически лишенной такой сугубо человеческой черты, как «сопереживание». Сопереживание, думал Муди, это один из видов коллективного сожительства, этакий социально-групповой строй, при котором в конце концов должен остаться только один. Не самый сильный, смелый, храбрый, а тот, кто живя в коллективе, не утратил способности оставаться единицей – как правило, какая-нибудь сволочь с зашкаливающим чувством собственной важности и полным отсутствием моральных принципов. Да, для Аластора Муди сопереживать означало пережить всех и, не испытывая недостатка в лицемерии, заявить родственникам погибших, мол какая жалость, ваш покойный брат был отличным парнем. Так Аластор Муди не умел. Увы, годы кладбищенских выступлений не закалили аврора и, всякий раз оказываясь по уши в дерьме, Аластор Муди чувствовал себя не жертвой обстоятельств, а частью единого целого. Карадока было по-настоящему жаль. Вот только жалостью беде не поможешь. Когда-нибудь маленькая девочка Сайберия это поймет, но пока… - План-то у тебя какой-нибудь есть? – закончив игру в гляделки, произнес шеф Аврората. – Думаешь, одной записки вроде «эта девчонка под моей защитой, так что, господа дементоры, чем бы дитя не тешилось, для вас оно все равно не вкусное. Спасибо за внимание» будет достаточно? Или мне все-таки стоит попробовать выбить из тебя всю дурь здесь и сейчас, не дожидаясь пока дементоры, или что еще хуже – хит-визарды – вытрясут из тебя душу? Муди скрипнул зубами. Что-то он удалился от темы. - Есть у меня одна штука. Точнее две штуки, - поковырявшись в столе, Аластор Муди извлек на свет божий маленькую черную коробочку, достал содержимое: два маленьких блестящих предмета. – Красивые запонки, верно? Это порталы. Если мне не отшибло память, в их разработке принимал участие сам Дамблдор. Одна доставит тебя в Азкабан, другая вернет обратно. Здорово? Здорово, да не совсем. Во-первых, я понятия не имею, где находится это самое «обратно». Потому что запонки… ну как бы тебе сказать, попали ко мне не совсем законно. И во-вторых, портал рассчитан на одного человека. Никто не знает, что произойдет, решись ими воспользоваться двое. Возможно, ничего, а, возможно, вас с Карадоком размажет по всей, вот допустим, Австралии. Рискнешь? Больше я тебе ничем помочь не могу. Я вообще не обязан тебе помогать. Просто я старый дурак, которому очень надоело быть «плохим человеком».
полная версия страницы