Форум » Архив «Lumiere-77» » Может стоит уже его впустить? - 06.11 » Ответить
Может стоит уже его впустить? - 06.11
Ilmatar Ashford: Время и место: 06.11, школьный двор, Хогвартс. Участники: Илматар Эшфорд и Юфемия Булстроуд. События: дружеская прогулка которая переходит в серьезный разговор.
Ответов - 11
Euphemia Bulstrode: Был ноябрь. Было что-то около полудня. Было солнце на небе и личный источник иного света, другого тепла совсем рядом – на расстоянии улыбки. Улыбки светлой, доброй, родной и прямо перед глазами. Юфемия шла отнюдь не целенаправленно, но исключительно вперёд. Вперёд спиной. От того ясное лицо Илматар неизменно было перед девушкой. При таком способе перемещении в пространстве оно – изменчивость его выражения, эмоции, взгляд – служило маяком-ориентиром, и сейчас всё говорило о том, что путь позади свободен и располагает к продолжению прогулки. А всё равно мучительно хотелось обернуться, чтобы на краткий миг удостовериться в наличии спокойной мирной пустоты за спиной. Убедиться бы, что ничего ужасающего там не клубиться, не грозит прогуливающимся девушкам. Убедиться, чтобы оборвать умножающееся беспокойство. Но было ли оно только по одному известному узкому кругу лиц поводу? Нет, отнюдь. Стоило начать анализировать всё, что могло растерзывать состоявшееся душевное спокойствие в рвань и пыль, и выводы для рейвенкловки получались прелюбопытные. Поэтому она даже не начинала. Она ждала, что истина снизойдёт до неё без вдумчивого рассмотрения. Или с чьей-то помощью. Юфемия виновато изобразила улыбку на лице, обращённую к Ильме: весь путь в молчании – всё по вине одной Булстроуд, разве это прогулка двух подруг? И улыбка не получилась. В ней не было ни искренности, ни жизни, ни тепла. Уголки губ сползли в пустое состояние «безрадостно». Зато глаза вдруг словно вспыхнули, разгораясь от источающей свет нежной феи Илматар светом своим внутренним: - Ильма, позволь мне попросить странную вещь, - голос... как давно она не слышала её голос, - Спой, пожалуйста. Для меня, - и как тут объяснить, что звуки голоса Илматар, её песни, та сила, что крылась в них, цепляла запретные струны в душе Юфемии. Что-то для неё самой, без этой помощи извне недоступное и чуждое. И сейчас, в этот отравленный осенью день как никогда хотелось стать хоть чуточку иной, отличной от самой себя настоящей. И настоящей ли?..
Ilmatar Ashford: В такие дни не чувствуешь холода, которые подкрадывается за спиной. Не ощущаешь приближение зимы, и кажется в твоем личном пространстве всегда теплая весна, наполненная пряными запахами цветов. На самом деле, погода была не самой лучшей, но Илматар всё равно лучезарно улыбалась шагая рядом с Юфемией, и каждый раз поглядывала на небо. Гриффиндорка что-то напевала себе, совсем неслышно, и не решалась заговорить с подругой. В последнее время Юфи очень изменилась, и порой Ильма просто не знала как с ней говорить. Она боялась ранить её своими расспросами, но со временем Эшфорд всё больше тревожило состояние Булстроуд. Казалось милая и заботливая Юфемия заперлась в собственном мирке и даже не думала выглядывать оттуда. Ильме всё же удавалось прокрасться к ней, но были ещё и те, кому оставалось лишь страдать в стороне. И таким человеком был лучший друг Эшфорд, который кажется не первый год пытался наладить отношения с Юфемией, но почему-то она то и дело избегала его. -Ам? – пробудившись от своих мыслей Илматар удивленно посмотрела на подругу. От неожиданности она даже не сразу поняла чего просила рейвенкловка, но потом расплылась в улыбке. Всего пару секунд Эшфорд молчала обдумывая какую же песню ей спеть. Подняв глаза к небу она невольно вспомнила Леона, и улыбнулась. Хартли любил слушать как она поет, но была всего лишь одна песня которую он любил больше всех. Эту песню любил ещё один человек – Эридан, и именно её Ильме захотелось спеть. Гриффиндорка всё так же смотрела в небо когда глубоко вдохнула и начала петь. Ей не нужна была мелодия чтоб рассказать эту грустную историю о моряке и его невесте, которая долгие годы ждала его у причала. Ильма прикрыла глаза по привычке полностью отдаваясь песне. В ушах она уже слышала гитару, и даже голос собственной матери, которая и была автором этой песни. Девушка пела, вкладывая в каждое слово свою душу, впрочем иначе Ильма и не умела. А потом песня подошла к концу. Сделав последнее усилие, последний рывок в небо, Илматар вернулась на землю. Замолчав она открыла глаза и посмотрела на Юфемию. Несколько секунд она не сводила с неё взгляд, а потом решила заговорить и задать тот вопрос, который очень давно её мучил. -Что с тобой происходит, Юфи? – совсем тихо, с теплотой в голосе спросила Эшфорд. Она хотела знать что творилось в сердце Булстроуд. Казалось рейвенкловка с каждым днем всё больше отдалялась от неё, но что ещё хуже она тем самым причиняла боль окружающим, в частности Эридану. Ильма же стала замечать как тот грустит. Эверард в последнее время предпочитал одиночество, и чаще всего общался только с Леоном и с ней. Илматар не собиралась вмешиваться в чужую жизнь, но если она могла хоть чем-то помочь этим двоим...
Euphemia Bulstrode: А голос всё также переворачивал душу, заставляя её нервически вибрировать в немых судорогах. Ни крика, ни стона не издавала она, неузнаваемо меняясь в эти короткие мгновения, но, дементор её забери, как же ныла. У Юфемии от невысказанного напряжения закружилась голова. Теперь её преследовало ощущение нескончаемого падения, ускоряющегося с каждым звуком несыгранной мелодии песни. Когда пора было разбиться – душой о холодные волны того спетого моря, что забрал моряка от его верной невесты, телом – о землю, всё вдруг ушло. С последним аккордом, Юфемия успокоилась. Всё, что было перед ней перестало с неистовой силой кружиться перед глазами, перед искажённым гримасой печали лицом. Она только замерла, будто в ожидании продолжения. - Красиво, - коротко произнесла она, будто не слыша, что говорила ей Илматар. Игнорировать неудобные вопросы было уделом слабых и не способных или ответить, или соврать. Но она не игнорировала, Юфемия просто молчала. И если есть навык чтения по нотам тишины, исходящей от человека, в молчании этом можно было найти все ответы. Вот трелью раздаётся усталость, слышны в унисон звучащие flebile – траурно – страх того, что уже случилось и того, что случиться может, под forte вперёд выступают опасения за брата – что же он наделал? – и вот diminuendo и под конец проявляются боггарт знает откуда появившиеся чувства. Тихие-тихие, почти безжизненные. Финальная нота и звон тишины, стоящей за тишиной, - Ничего, Ильма, - она оказывается слабая и она врёт. А сама смотрит прямо в глаза подруге, видя её словно с теми, с кем видела столько часто: с Леоном, который и её друг, и с Эриданом, который её... ей… Тут она и спотыкается – мысленно и телесно – падает на землю, назад. Совершенно молча. Но почему-то не пытается подняться, словно не хватает сил, - Просто усталость давит. Нечеловеческая усталость. К тому же семейные проблемы проявили себя, - об этом непринято говорить, а она вдруг не сдерживается, проклятье! Так сидя на земле, в непришедшем после переворота в душе состоянии, она смотрит на Ильму устало и обречённо. И где-то из-за этих эмоций робко выглядывает какая-то совсем поблекшая за последнее время надежда.
Ilmatar Ashford: Илматар протянула руку, хотела поймать подругу за плечо. Но не сумела. Юфемия упала назад, на землю перед ней. Эшфорд пару минут смотрела на рейвенкловку с некой тоской в глазах и не знала что говорить. Уже которую неделю она наблюдала за Булстроуд и понимала, что той нелегко. Юфи совсем замкнулась в себе. Настолько, что казалось даже уже и Клейтона не впускала в свою жизнь. Порой Ильма пыталась понять что именно у них происходит в семье, раз уж они оба проходят через какой-то особый ад. Но у Клейтона была Морвен. У неё самой был Леон. И кто... кто же был у Юфемии? Никого, по её собственным словам. Друзья это одно, но самыми родными людьми всё равно становятся те, которые всегда рядом, для которых ты всегда на первом месте. В Хогвартсе был один человек, который пожертвовал бы собственной жизнью ради Юфи, но почему-то она его не впускала в свою жизнь. Илматар не понимала подругу. Знала столько лет и казалось бы должна была понять, но никак не могла. Вначале ей казалось, что Булстроуд просто безразлична к Эридану, но иногда... иногда она замечала каким тоскливым взглядом Юфемия провожала его. -Юфи, - мягко позвала подругу Ильма и присела перед ней на колени поправив юбку. Она смотрела на усталое, почти измотанное лицо рейвенкловки и хотела помочь ей хоть как-нибудь, только кажется Булстроуд даже её уже не впускала в свою жизнь. Эшфорд протянула руку и дотронулась ладони Юфемии, мягко сжимая её в своей и пытаясь заглянуть в глаза подруге. -Почему? Почему ты так себя ведешь? Я же вижу, что тебя что-то терзает, и это не только твоя семья. С ней у тебя всегда были проблемы, Юфи, но мне кажется, что дело в другом, - Илматар немного боялась спугнуть Юфемию своей прямотой, но она никогда не умела ходить вокруг да около. Не умела немного маскировать свои мысли, так и сейчас говорила всё прямо, хоть и с нежностью и заботой в голосе. –Ты изводишь себя. Я не знаю что происходит внутри тебя, но я здесь, Юфи, и я хочу помочь тебе. Я хочу выслушать что именно тебя мучает, и почему... почему ты так отталкиваешь всех? Почему ты отталкиваешь Эридана? – невольно вырвалось у гриффиндорки, но она не жалела о сказанном. Этот вопрос давно грыз её изнутри, и она не понимала почему именно Юфемия решила держаться подальше от Эверарда. Она бы всё поняла еслиб убедилась в том, что Булстроуд он безразличен, но она же видела... чувствовала. Ильма сама была влюблена по уши и знала какого это, как и то, что с Леоном она чувствовала себя намного счастливее, чем без него.
Euphemia Bulstrode: К ноябрю шотландская земля совсем остыла, она, словно ещё живая в своем предзимнем окоченении, холодом дышала под пальцами, под телом, зарождающейся стужей касалась, предрекая скорую зиму. И не согреть было её, засыпающую, своим теплом, оставалось ждать до весны, когда солнце скинет покров одеяльный из снежного пуха. До весны, когда иное тепло пробудит её. И можно будет увидеть возрождение, если мы доживём до весны. Если?.. Мысленно Юфемия сильно, очень сильно, до набатного звона в ушах тряхнула головой, изгоняя въедливый пессимизм. К дементорам, откуда эти достойные мысли в незамутнённом паранойей рассудке? Она понимала природу опасений, но не желала её принять. Пока ничего не случилось, пока, затаившись, молчала Тварь, стоило верить в лучшее. А лучшее стоило творить своими силами. Темноволосая улыбнулась подруге, ответно сжимая её ладонь; другая рука всё касалась земли, ловя исходящую от той прохладу. Улыбнулась искренне, но блёкло, слабо, виновато. Слушая её слова, она всё больше прислушивалась к своему сердцу. Ей было интересно, откликнется ли оно. Клика не было, лишь секундная заминка в ровном биении на последних словах Ильмы. На том самом имени. - Эридана? Отталкиваю? – Юфемия даже растерялась. И тут же словно опомнившись, вернулась к предыдущим вопросам. Да, игнорировать было на порядок проще. И действеннее, если уметь вовремя смолчать, - Если бы я отталкивала всех, Ильма, я бы не была здесь с тобой, в моей жизни не было бы Лея, Меды, Бэнджи… и многих других хороший людей, - Юфемия смотрела прямо в глаза Эшфорд, чтобы у неё не осталось ни малейших подозрений в неискренности рейвенкловки, - Поведение же моё, увы, подвластно действию множественных внешних факторов, независимых от меня, но имеющих на меня непосредственное влияние. Седьмой курс и близость конца обучения заставляет по иному смотреть на вещи. Принимать решения. Выбирать будущее. И это сталкивает меня с некоторыми трудностями, - уверенный голос преподносил всё, как непреложную истину. Всё так и было, как считала сама девушка. Так ли? Было ли? – Вот это меня и мучает сейчас, - закончила она. Помолчав, задумчиво добавила, - А каким ты видишь своё будущее, фея музыки, в этой войне? – и тихо, неуверенно спросила перед тем как замолкнуть, - Ты же счастлива… с Леоном? – счастлива ли она сама Юфемия давно старалась не думать. Зато почему-то всё чаще в сознании возникал вопрос, счастлив ли её нечаянный спаситель от подкравшейся смерти той страшной весной в том чудовищном пожаре.
Ilmatar Ashford: Аудиалы воспринимаю мир по звукам. Они слышат мелодию во всем и их слуховой аппарат очень сложно обмануть, даже если очень хочется. Илматар всегда могла поймать незаметную для остальных тревогу или тоску в голосе человека. Сейчас же она очень четко слышала насколько Юфемии тяжело, и что она пыталась что-то скрыть за не слишком уверенным голосом. Рейвенкловка могла смотреть прямо в глаза Эшфорд, и возможно на остальных это подействовало бы достаточно убедительно, но только не на неё. Люди порой даже и не подозревают насколько изменчив их голос когда чувства меняются. Илматар выслушала подругу и ничего не сказала. Она собиралась с мыслями и хотела напомнить ей о том, что если уж Юфемия не избегает её с Клейтоном и Медой, это не значит, что в принципе она никого не избегает. Но стоило её открыть рот как Юфи задала другой вопрос и гриффиндорка немного растерялась. Ей хотелось улыбнуться. Каждый раз когда она вспоминала Леона ей хотелось улыбнуться, но при данных обстоятельствах это было бы слишком неуважительно к подруге. Эшфорд опустила на мгновение взгляд замечая на траве растрепанный цветок. -Я хочу быть там, где он, - искренне призналась Илматар коснувшись пальцами лепестков цветка. Грусть отразилась на её лице ведь она прекрасно понимала, что есть большая вероятность того, что Леон не отойдет в сторону и не даст войне пройти без себя. Она понимала, что если они будут вместе, то она может бояться за его судьбу, и часто плакать по ночам когда его не будет. Ильма с Леоном пока не говорили о будущем, хотели жить настоящим. Она не спрашивала его что тот планировал, да и сама не знала чего хотела от жизни. Да, она пела, и любила петь, но не верила в то, что сможет стать певицей... особенно в такое время. Да и если ей придется выбирать между Леоном и пением, то она обязательно выберет первое. -Порой я думаю, что эта война не пройдет мимо меня, если даже я знаю, что толка от меня никакого. Что я умею? Лишь петь, а войне не нужны песни, - Эшфорд как-то горько улыбнулась всё так же нежно поглаживая растрепанные лепестки цветка, -Но я всё равно счастлива, Юфи, - подняв глаза на подругу произнесла девушка, - Я хоть и знаю, что с Леоном порой очень сложно... я всё равно его люблю и буду любить, а любовь... она способна давать такую силу, - гриффиндорка слегка улыбнулась и замолчала на минуту. Она смотрела в глаза Юфемии и словно не могла решиться сказать кое-что, но не было смысла уже отступать. -Но я вижу, что ты несчастна. И Эридан тоже... я не знаю что между вами происходит, но я вижу, что вам обоим нелегко, - Илматар вздохнула, - Ты же не думаешь, что ты ему безразлична, неправда? - мягко спросила она.
Euphemia Bulstrode: Удивление было не скрыть, не изъять из взгляда. Но оно не коснулся подруги – Юфемия смотрела в сторону. Не то на тот нежный подобный касающейся его Илматар цветок, не то через него в недосягаемую пустоту, невидимую взгляду. Пустота была и вместо звуков и слов. Только в ушах всё звучал отголосок слов – или песни – Ильмы. И не то мелодия, не то смысл её речи что-то бередил в самосознании Юфемии. Помолчав, девушка всё же заговорила. Думая ощутимо о другом. - Песня может много больше слов. И на войне иногда без песни не прожить. Музыка и слова, воссоединённые с ней – в этом кроется магическая сила, поддерживающая и воодушевляющая. Как и любовь, да? Вот Илматар говорила, и Юфемии ничего не оставалось ничего, кроме как верить ей безоговорочно, сильно. С надеждой. Она же – странно сказать – никого никогда не любила, ни дьявола о ней не знала. Это чувство было неведомо. Был долг, была забота, было «да, Рэндэлл я младшая сестра, но я лучше знаю!..». Много всего было за семнадцать лет, канувшие в прошлое. А вот любви – нет. - Я бы хотела, чтобы это были твои песни. В них столько света, - этот свет был иногда нужнее прочего. Особенно когда остро ощущается недостаток света внутреннего. Когда не то уже всю себя сожгла, не то так и не разгорелась им, - В вас обоих с Леоном. Вы такие чудесные оба. Вдвоём. Ты изменила его. Теперь он как минимум есть, когда надо и положено, а не когда возникает острая физиологическая необходимость, – Юфемия улыбнулась, вспоминая их с Хартли сестринско-братские столкновения – те редкие моменты, когда девушка чувствовала себя истинно младшей, а не только документально. А с Ильмой он был другим. Интересно, а она тоже могла бы быть другой? Этот вопрос в тишину своего сознания Юфемия произнесла с горькой усмешкой. - Быть может, он несчастен по иным причинам? – осторожно подбирая слова и старательно не называя имени, сказала рейвенкловка. Ход был типично женским и чрезмерно дурным: промолчать, а потом спросить редкую глупость, - Разве они могут быть связаны со мной? – тут растерянность снова проявила себя. И стоит признаться, что она серьёзно думала, полагая всё обстоящим именно так. Но отчего-то вспомнила один майский день, когда была к Эридану так неправомерно близко, что уже готова была отказаться от своего – неужели? ошибочного? – мнения.
Ilmatar Ashford: У Илматар не было своих собственных песен. Нет, она иногда писала какие-то стихи, но они редко превращались в самые настоящие песни. У них не было тех прозрачных крыльев, которых мама рисовала своим песням. До сих пор Ильма слышала её пение перед сном, наверное некоторые привычки не так уж легко вычеркнуть из своей жизни. Но Илматар не хотела ничего забывать, особенно свою маму. Она для неё сама была музыкой. Аннина подарила ей самое дорогое – жизнь и музыку. Благодаря ей Ильма могла петь, не только для себя, но и для других. Её называли соловьем. Маленькой птичкой которая поет потому, что просто хочет петь. Эшфорд ничего кроме этого не умела, всё остальное не было настолько важным для неё, поэтому она была благодарна матери за то, что та подарила ей свои песни. И если они могли кому-то подарить надежду и силу, то Ильма и дальше будет петь... -Может ты и права, - тихо ответила гриффиндорка поднимая свой взор на небо и уставившись на птичек, что летели куда-то, - Я знаю то, что я всегда буду петь. Это единственное, что я умею. Я буду петь когда я буду счастлива, буду петь когда сердце будет разрываться от боли. Пением я даю волю своим чувствам, поэтому каждый раз когда я пою песню, то она звучит по-новому, - девушка мягко улыбнулась опуская взгляд на цветок но уже не касаясь его. -Он меня тоже изменил, так всегда случается, когда любишь, - и правда Илматар стала намного мягче чем была до этого. Она ничем особым не отличалась от других девушек, была очень даже обычной, если бы не пела. Но рядом с Леоном она становилась немного другой, более заботливой, временами даже упрямой, но вместе с тем очень мягкой и любящей. Мама говорила ей в детстве, что именно любовь и заставит её по-другому запеть, но до сих пор Ильма не знала насколько та была права. -Мерлин, порой ты меня поражаешь, Юфи, - Эшфорд не смогла сдержать смех, хотя обстановка была достаточно не смешной, - Ты ведь у нас такая умная девочка, даже слишком умная, а тут не замечаешь настолько очевидное, - повернувшись к подруге сказала гриффиндорка и снова отвела взгляд. Юфи не смотрела ей в глаза и девушка понимала, что той сложно говорить на эту тему. -Знаешь, Эридан один из самых близких мне друзей. Я познакомилась с ним ещё до того как попала в Хогвартс. Мой папа ведь колдомедик, так вот, я часто бывала у него на работе после смерти матери. Мне тогда было шесть или семь лет. Эридана привели в Мунго с каким-то вирусом, и папа лечил его. Мне и так было одиноко в этом огромной больнице где было так мало детей, поэтому я всё время крутилась вокруг его палаты. Он часто играл на губной гармошке несмотря на плохое самочувствие, и однажды я невольно начала подпевать ему. Тогда мы с Эриданом подружились, - непонятно почему Илматар начала рассказывать это, - Я слишком хорошо его знаю. И у него нет от меня секретов. Даже если бы он захотел что-то скрыть, то у него не получилось бы. Если Эридан улыбается, то это не значит, что он счастлив. И я знаю, что он испытывает к тебе, и глубоко в сердце ты тоже это прекрасно знаешь, просто боишься в этом признаваться. Юфи, так можно навсегда остаться в своей скорлупе и не успеешь оглянуться как жизнь пройдет мимо тебя. И будет поздно, - переведя взгляд на подругу сказала Илматар. Она хотела как-то помочь ей, но больше всего ей хотелось чтоб Булстроуд наконец-то открыла свое сердце.
Euphemia Bulstrode: Ильма говорила много, одним порывом, так сладкозвучно и чувственно, как умела только она, девушка-музыкальная шкатулка. И Юфемия растворялась в её словах. Чувствовала себя каплей в бушующем потоке, уносимой вдаль этой светлой, но мощной силой. Ловила отблески мыслей, расплескавшихся среди волн, мыслей о том, что ей интересно, всё более и более, слушать о чём-то прочно связанном с Эриданом, будто сквозь щёлку в завесе, провешенной меж ними, вглядываться в его жизнь, касаться её воздушным прикосновением одного дыхания. Хорошо, очень хорошо, что это были лишь отголоски размышлений, их слабое эхо затихающего шёпота. Потому что всё доселе незнакомое и новое, недоступно чувственное, пугало пока девушку, отталкивая её. И она поддавалась позорной слабости, бежала прочь. От мыслей прочь. И принимая всё, до последнего слова, сказанное Илматар, рейвенкловка ещё не была готова к разного рода открытиям. Ни чувств, ни сердца, ни дверей навстречу. Единственной преградой к этому была мозаика из тысячи иллюзорных барьеров, что девушка сама воздвигла в страхе перед эмоциональной искренностью. И не была уверена, что уже пора её разобрать на элементы, убрав в самый-самый дальний уголок, где она, забытая и лишняя, покроется пылью и сгинет из жизни. - Ты отдаёшься вся музыке, отдаёшься Леону, а что ты оставляешь себе, Иль? – Юфемия говорила будто сама не понимая, что озвучивает это вслух. Случайно, не желая того, - Прости, я не о том. Может быть, я и не умная вовсе: псевдоинтеллектуальность легко создаётся, но её сложно поддерживать. Выход за рамки привычной органичной системы, где всё способствует сохранению её видимости — и всё настоящее явственно проявляет себя, - девушка легко перевела плечами, увлекаясь новой темой, понятной, удобной и простой. Так бы и продолжила рассуждать, если бы не поняла, что просто бежит словесно от темы, - Но я не о том. Вы с… с ним, с Эриданом, очень гармоничны, словно звучите в одной тональности, одной гармонией. Как и с Леоном, но на волне дружбы. Ты умеешь его понимать, ощущать. Я же о нём знаю лишь то, что он где-то есть. Возможно, меня отторгает незнание его, это держит на расстоянии. А ещё я не умею любить, только заботиться, и дарить людям не способна радость, только внимание, что я могу дать ему? Поэтому мне так спокойнее за нас обоих. Глупо, верно, пытаться заботиться о людях таким вот бессердечным способом, – Юфемия пальцами перебирала ту пыль, что была под холодеющей ладонью, цепляясь за неё, - Расскажи мне хоть что-нибудь о нём.
Ilmatar Ashford: Илматар хотелось строить планы. Она почему-то любила представлять свое будущее, и всё то, что с ней могло случиться там, в непредвиденных обстоятельствах. Но она совсем не умела планировать, не получалось, да и зачем? Жизнь как-то сама собой менялась на её глазах. Словно только вчера она была невыносимой девочкой, девочкой, которая поет и только, а сейчас она любила. И неважно что будет потом. Неважно, что кажется здесь, на этой самой точке всё закончится, ведь спустя пару месяцев любовь может пройти, и тогда они с Леоном никогда больше не встретятся? Такое случается, Ильма это знала, и хоть ей не хотелось чтоб у неё всё так закончилось, она всё же не решалась загадывать на будущее. Не стоит строить планы, ведь если жизнь вдруг решит вас удивить, то весь ваш мир рухнет подобно карточному домику, и потом уже не построишь, не изменишь ничего. -Зачем что-то оставлять себе? – внезапно поднимая глаза на подругу спросила гриффиндорка, чуть удивленно и наверное совсем немного не понимая о чем ей говорит Юфемия. Илматар искренне верила, что в этом мире нельзя продержаться одной. Надо любить. Не всегда получается любить человека, но даже если любить музыку, то можно полностью отдаваться ей. И это необходимо, если хочется жить, а не просто существовать. Эта жизнь не дана человеку для того чтоб он прятался в своей скорлупе и оберегал свою душу, боясь что ему причинят боль. Это уже не жизнь. -Я не жалею ни о чем, - начала Эшфорд снова поднимая глаза к небу, - Я не могу не отдаваться чему-то или кому-то полностью. Зачем мне что-то оставлять себе? Зачем? Что это мне принесет? Одиночество и только. Я не говорю, что надо жертвовать всем ради другого, нет, но в любви... в любви надо отдаваться полностью. Давать волю своим чувствам и не бояться, это самое главное. Если жить в страхе, что твое сердце разобьется, что у тебя ничего не останется «своего», то так и всю жизнь можно пропустить... я этого не хочу. И тебе не желаю, - когда Юфи заговорила об Эридане, то гриффиндорка смолкла. Несколько минут она смотрела на какое-то усталое и измученное лицо подруги и не знала что отвечать. Ильма всегда говорила правду, насколько больной или уродливой она не была. Она не любила врать, и не желала. Слова Юфи были искренними и Ильма обрадовалась тому, что ей удалось докричаться до неё, и узнать что пугает ту. -Неужели ты думаешь, что ему чего-то надо от тебя? – улыбнувшись спросила девушка, - Знаешь, мы с Эриданом во многом похожи, поэтому я называю его своим братом. Он так же как и я не грезит мечтами и не строит планы на будущее. Он не боится реальной жизни, и не боится боли. Если бояться... Юфи, ты не думала, что он просто хочет тебя узнать? Ты не думала, что ему хочется чтоб и ты узнала его? Любовь не обязательно означает сказку... это не сказка, нет. Но если ты боишься того, что не знаешь его, то ты никогда и не сможешь его узнать. Я не могу сказать тебе, что он всегда будет ждать тебя. Не могу сказать, что он всегда будет любить тебя. Люди могут любить только одного человека, но боясь одиночества связать свою жизнь с другим. Просто мне кажется, что ты зря теряешь время, и это глупо. Вы можете разочароваться друг в друге, но так вы хотя бы будете знать... а неизвестность... ничего нет хуже неизвестности, - Илматар выдохнула эти слова и снова смолкла. Что она могла рассказать про Эридана? Она даже и не знала с чего начинать, или что лучше рассказать. Просто Эверарда она знала очень давно, и казалось бы каждый момент его жизни проходил на её глазах, вот только припомнить она не могла ничего... -Он боится одиночества, - почему-то она начала с не очень приятным рассказом, - Эридан никогда не говорил это мне напрямую, но я всегда чувствовала это. У него же есть брат с сестрой, близнецы, и он часто говорил, что даже если Элери очень близка с ним, то он всё равно считает себя лишним среди них. Они как две половинки одного целого, и Эридан боится, что однажды никому не будет дела до него. Я помню, однажды мы пили в Выручай-комнате ночью, и он просто обмолвился о том, что если одному из двойняшек придется выбирать, то его точно не выберут... помню, что я тогда рассмеялась и не поняла о чем это он говорил, но сейчас я знаю. Эридан боится, что останется один. Он может смеяться, и выглядеть жизнерадостным, но в глубине души его терзает этот страх... – Илматар замолчала и некоторое время просто смотрела в небо, а потом повернула голову в сторону Юфи, - А я думаю, что кто-то обязательно спасет его от одиночества...
Euphemia Bulstrode: Никогда Юфемии не было жаль делиться чем-то — ей было приятно проявлять благотворительную заботу и заботу искреннюю, что исходила по желанию сердца, если этой мышце дано было желать что-то, необъяснимо притягивал сам процесс безвозмездной помощи и льстило быть полезной, пусть и ограниченному кругу людей. Но этим «чем-то» чаще выступали деньги личные и отца, семейные связи, неизменно советы — очень много советов, даже когда о них и не спрашивали; свои знания, любые доступные книги, помощь с домашним заданием. Она готова была дарить своё время, вручать в чужое распоряжение свои силы и разум, заботу и внимание, но всё это прежде было несколько безличным. Даже несколько отрешённым от чувственной стороны жизни. Да, Юфемия любила всех своих друзей. Тут не было исключений. Это не была дежурная привычка дружить и быть рядом, и не морально удовлетворяющая потребность создавать вокруг себя общество из приятных людей. Её ни дня не было всё равно. Всё было искренне. В Юфи всё в душе тревожно замирало, когда она видела печаль Андромеды. Она готова была всю ночь просидеть около, молча поддерживая, зная, что за опущенным кроватным пологом мается от отчаяния Амалтея. Её выматывало и обессиливало молчание и отторжение, волнами идущее от Бэнджи. Но это было всё привычно. Не привычкой, но Юфи почти знала, когда это состояние настанет и умела его контролировать. Держала чувства на подводке — длинном, свободном, дарящем иллюзию его отсутствия, только вот ошейник всё равно был строгий, шипованный и хорошо напоминал о существующих ограничениях. Она многое готова была отдать — даром, но, кажется, ещё не была готова к тому, что это будет хоть часть, но её сердца. Её личного сердца. И поэтому не ей было отвечать на заданный Ильмой вопрос. Зачем оставлять? И Юфемия почувствовала себя жадной, очень, до обидного. Ей не хотелось тех чувств, что заберут у неё что-то. Но пока слушала струящийся голос птички, несколько раз подумала, «Не боюсь я чувств, не боюсь». Боялась она иного. Что не сможет их выразить, даже если они будут. Даже, если они есть. Юфемия помолчала, осмысливая, лишь потом неловко поднялась. Всё же шотландская осень не располагала к долгому и тесному контакту с её землёй. Становилось прохладнее, и ветер завальсировал меж девушками. Юфи протянула руку Ильме, глядя всё куда-то в стороннюю даль. Отряхнула мантию долгими сосредоточенными движениями руки, и наконец, пошла в сторону школы, одновременно прерывая молчание: — Я не боюсь чувств, Иль, я боюсь понять, что их нет во мне. Не к Эридану, а ко всем. Любовь я знаю лишь по книгам, и поверь мне, я никогда не читала романы о ней. Мне это не было интересно. И это может быть стать не интересно и сейчас. Это непросто объяснить. Пока я лишь хочу понять, но не чувствовать. Попробовать понять любовь, — назвать это экспериментом было слишком циничными, — Но я опасаюсь осознавания, что мне она не нужна, как чувство, а не... теория. Этим кем-то вряд ли стану я, как мне видится, — Юфемия честно заглянула в ясные глаза гриффиндорки, — но я поговорю с Эриданом. Я не люблю его, пока, как и никого в истинном значении, однако он мне не безразличен. Я не хочу знать, что он несчастен и бездействовать, и не хочу быть причиной этого не хочу. Я поговорю с ним, я попытаюсь почувствовать. Иль, где он сейчас? Хотя, не говори, я сама найду, сама, — Юфемия растеряно нахмурилась, планируя грядущий разговор С Эриданом, и как-то, не замечая того, лишь ускоряла шаг. Словно стремилась куда-то. К кому-то.
полная версия страницы