Форум » Архив «Lumiere-77» » [Ад и его привратники - 11.12] » Ответить
[Ад и его привратники - 11.12]
Dietrich Lumier: У декана Валлестрема жуткая мигрень. Декан Валлестрем только что вел урок у пяти шустрых, шумных второкурсников. Или постойте, вчера ведь их было шесть? Ах нет, в журнале записаны пятеро, чего только не привидится от головной боли. А Ингрид Раух прошлым вечером, проходя по коридору, видела, как кто-то вершил ритуалы в пустом классе и совершенно точно уверена, что там поднимали нежить. А это, между прочим, запрещено школьными правилами - проводить такие обряды вне специально отведенного для практики помещения. Ингрид Раух, Эскиль Валлестрем - 11.12, утро.
Ответов - 6
Ingrid Rauch: Круг замкнулся. Ингрид совершила практически полный обход школы. Почему-то девушке доставляло подлинное удовольствие простое гулянье по старому и мрачному замку. Совершенно бесцельное, призванное лишь рассредоточить внимание, расслабить перед сном. Время, когда Дурмстранг пустел - поистине благословенное время. Шумные дети уже успели разбежаться по комнатам, куда более степенные старшие студенты так же покидали общие помещения ради куда более уютных спален и факультетских гостиных. Замок мог вздохнуть спокойно: до самого утра его коридоры не потревожит восторженный гомон, топот больших и маленьких ног и резкие возгласы заклинаний. Замок мог отдохнуть. А Ингрид могла отдохнуть от постоянного дрожания амулета на груди. Зачарованный на обнаружение Тёмной Магии, он с ума сходил, когда у какого-либо курса было практическое занятие по этому предмету. По вечерам же он тоже успокаивался: железная дисциплина Дурмстранга строго-настрого запрещала малейшие сильные заклятья после отбоя. Да и кто станет поднимать нежить или вызывать демонов на откровенный разговор без должной подготовки и присмотра со стороны преподавателя? Сама фройляйн Раух ни за что бы не стала такого делать. Это совершенно точно. Только вот, к сожалению, Институт не был полностью заполнен множеством Ингрид Раух. Здесь не было даже двух таких Ингрид. А жаль. Тогда уровень успеваемости наверняка вырос бы, как минимум, трое. Да и то, если бы некоторые Ингрид стали бы лениться или отлынивать от выполнения домашних заданий. Но нет. Это место было полно безрассудными и совершенно недисциплинированными магами-недоучками. Потому что амулет на витой серебряной цепочке заметно охладился и задрожал. Дрожал он при любом проявлении тёмных искусств, а вот явственно понижал температуру исключительно при... Ингрид даже замерла на секундочку. Да, ошибки быть не могло. Этот чуть слышный сладковатый аромат тления, такой до тошноты притягательный. Где-то вершил свои дела некромант. Причём творил дела материализованные, сиречь, нежить. Стоит отметить, что к некромантам у Ингрид отношение было особое. Чрезвычайно положительное, если его вообще можно назвать таковым. Потому фрекен Раух и едва не рванула с места, пытаясь отыскать дислокацию возмутителя спокойствия её и школы. Только вот не нашла. Амулет внезапно замолчал, будто ничего и не было. Только запашок немного остался, но вскоре пропал и он. Сказать, что юная волшебница была в растерянности - не сказать ровным счётом ничего. Но это было вчера. У норвежской фройляйн была целая ночь, чтобы обдумать происшествие. А обдумывала она всегда всё исключительно капитально. Так и сейчас. Рид решила, что инцидент не стоит оставлять без внимания. Потому-то и выбрала в качестве слушателя декана факультета Тёмных Искусств. Почему не своего декана, Варгу? Во-первых, герр декан совершенно точно разбирался в некромантии лучше всех в школе. А, во-вторых, Марика всё-таки была женщиной. а это несколько умаляло все её достоинства. Итак, Ингрид стояла перед дверью герра Валлестрёма, в ожидании ответа на свои три размеренных, громких и чётких удара в дверь. - К вам можно?
Eskil Vallestroem: Благотворительность. Распространенный метод психологического террора. Эскиль Валлестрём ненавидел благотворительность - много мороки, никакой отдачи. Но мигрень. Ее было слишком много. Пора поделиться. Болела голова, мир тонул в отрывочных, скомканных мысле-образах. Реальность тесно переплелась с фантазией и после третьей неудачной попытки читать лекции пустому классу Эскиль всерьез забеспокоился о собственном душевном здоровье. Небось, пошел по следам папеньки - самое время тренировать вкус на печеные яблочки. Эскиль помнил то, чего не было и напрочь забывал действительное. Ощущение сна наяву не покидало некроманта. Какие-то фрагментарные видения - вот он на опушке леса, оживляет трупы лошадей: перекошенные конские морды, оскаленные в немом ржании зубы, окровавленные; конвульсионное дрожание мускулатуры под крепкой, твердой, схваченной морозом кожей и чья-то черная кобыла, мертвая несколько часов, пытается подняться на ноги - не может... пытается! не может! пытается! не может! правая нога от колена - сплошное кровавое месиво... Было? Не было, черт возьми. Не было такого. И вендиго привиделся. И шрамы на руке... О боги, всемогущие! Шрамы-то откуда? Пять или шесть, шесть или пять. А курс какой? Девочки или мальчики? Женщины или мужчины? Что это было? Урок? Отлично. Урок - рутина, стабильность. На девяносто процентов жизнь декана состоит из уроков. Эскиль мотнул головой. Раз, второй, третий. Пугала необходимость разговаривать. Ляпнет, что-то не то ляпнет, выставит себя идиотом, а потом будет выставлен за двери. Прощай карьера, прощай замок. Здравствуй клиника. Старые добрые доктора в поношенных мантиях. Лечебные зелья, мази, притирки. О моя голова! Надо досчитать до десяти. - Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать... Эскиль понял, что не может остановится. Будет считать, пока хватит дыхания. Дыхание собьется, пульс собьется, ритм собьется, голос сядет - Эскиль Валлестрём продолжит беспомощно шевелить сухими губами. Пришлось заткнуть рот кулаком. Полегчало. И так уже неделю. Или больше? Второкурсники! Он вел урок у второкурсников. Их было пятеро. Так записано в журнале. Хотя записи можно поделать. И чей это почерк? Эскиль не мог разобрать ни слова. - Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать. И сердце билось слишком быстро, слишком страшно. Приток адреналина - того и гляди жилы на руках и ногах лопнут. На шее тоже лопнут. Но это хорошо. Потому что конец. Эскиль с силой захлопнул журнал, откинулся на спинку кресла, запрокинув голову, долго всматривался в потолок. Что происходит? Во имя богов, что? Объяснил бы кто-нибудь. Наверное, полегчает. Удары в дверь. - Один, два, три. Закусить губу. "Что со мной? Все прекрасно. Я вовсе не бледный, это пудра потекла. Какая? Ну, сахарная, разумеется, я в конце концов мужчина". - Можно, входите. Поживее только. "Двадцать один, двадцать, девятнадцать, восемнадцать..." О моя голова!
Ingrid Rauch: Можно, пожалуй, заметить, что процесс ожидания под дверью - весьма утомителен и унизителен. Мало того, что тебе нечем заняться, кроме как прислушиваться к звукам за дверью, так ты ещё и гадаешь, откроют ли тебе. Ингрид терпеть не могла ожидания и неизвестности. Она предпочитала всё знать заранее, поэтому не любила такие вот "подвешенные ситуации". Да и не только ситуации. Долой туман, да здравствует ясность! Она вообще была на удивление чёткой персоной. Хоть и какой-то угловатой, ломанной. Уф-ф. Ингрид скрестила руки на груди. Если ждать, значит ждать. У герра декана вообще может быть масса других дел, кроме выслушивания непонятных, склееных буквально на соплях, теорий и россказней студентки. Только вот фройляйн Раух же всё равно своего добьётся и донесёт информацию. Даже если декан факультета тёмных искусств будет отбиваться свёрнутой газетой. Но он, видимо, ещё не догадывался о железной решительности своей посетительницы, потому относительно быстро среагировал. Ей позволили войти. Замечательно. Первый этап пройден. Кабинет герра декана был весьма своеобразен. Немного мрачноват, немного угнетающ, немного пугающ. В общем, он был совершенно таким, каким и должен быть кабинет практикующего тёмного мага. Правильным он был. Абсолютно. - Добрый день, герр Валлестрём, - Рид склонилась в вежливом полупоклоне. Не сказать, что девушка так уж любила этикет различные "шаркательные" правила. Просто волшебница во всём старалась придерживаться предписанного законом шаблона поведения. Потому что так было правильно. Многие поколения волшебников до неё ведь не могли ошибаться, - мне хотелось бы донести до вас информацию, первоисточником которой сама же и являюсь, - неожиданно возникли проблемы с формулировкой. Что сказать? "Шла я по коридору, дай, думаю, некромантов поищу. Замуж-то страсть как охота!". Тьфу, гадость какая. Ингрид едва не передёрнуло от таких мыслей. И придёт же всякая дрянь в голову, кажется, что и не ты сам всё придумал, а кто-то другой, излишне весёлый, вложил эти неприятные мысли тебе в голову. Только что же всё-таки сказать? - Дело в том, что вчера вечером в коридоре на четвёртом этаже, в северном крыле, явственно ощущались приметы того, что кто-то совершал обряд по восстанию нежити, - фрекен глубоко вздохнула, - Доказательств нематериальных у меня три: на некромантов у меня чутьё, в воздухе имелся весьма специфический запах и, как самый главный аргумент, мой амулет, реагирующий на любую тёмную магию, собственно, реагировал. Только вот с материальными доказательствами промашка: воочию места проведения я так и не нашла. Не то что самого организатора, даже следов обряда нигде не было. Мне показалось это весьма подозрительным, и я пошла к вам. Студентка замолчала, ожидая реакции декана, которому явно было не слишком хорошо. Ингрид и сама не так давно стала страдать от мигреней, правда, явно не столь сильных. Но предлагать зелья собственного приготовления самому Эскилю Валлестрёму она так и не решилась. Это было бы уже перебором. Наверняка.
Eskil Vallestroem: - По восстанию, говорите? - тук-тук-тук, вынос мозгов на дом - вам подарочный или в бумажный пакетик? - То есть вы намекаете на революцию зомби? Восставать будут против Гриндевальда, или обойдемся узурпацией власти старост? Нет, вы не стесняйтесь, излагайте, излагайте. Сделал дело - гуляй смело. Хорошая поговорка. А вот про "закопай последствия, иначе весь дом провоняешь" отчего-то не упомянули... Эскиль Валлестрём строго придерживался позиции невмешательства. Балуешься на досуге формированием армии неупокоенных, студент? Твое право, только выйди во двор, возьми лопату, убери свидетелей, чисти зубы по утрам и не забывай вовремя сдавать домашнюю работу, остальное меня не касается. Словом, флаг тебе в руки, ну а дальше по инструкции. Что, Эскиль молодым не был? Некромант задумался. Нет, по всей видимости, не был. Молодость Эскиля Валлестрёма оказалась удивительно нежизнеспособной. Родившись, как полагается, с пометкой "ноль" в графе возраст, годам к восьми будущий некромант уже мог смело претендовать если не на пенсию по нетрудоспособности, то как минимум на пособие по инвалидности. Детство Валлестрёма выдалось чрезвычайно увлекательным - в нем постоянно кто-то дох. И возраждался. При большом количестве свидетелей. С одной стороны - весело и запоминается, с другой - кишки. О, эти вездесущие кишки. Их запах Эскиль впитал с молоком матери. Вернее с объятьями отца... Неважно. Так или иначе, кишок на его памяти было много. А уж сколько прошло через руки! Да, фройляйн Раух была категорически права - некроманты действительно пахнут... специфически. - У вас чутье на некромантов? - Эскиль пытался думать о чем-нибудь приятном, не о железном молоте, бьющем в затылок. И в лоб, и в виски. И по глазам. - Так это оно привело вас ко мне? Очень хорошо. И чего вы от меня хотите? Провести повторный ритуал? Покарать нарушителей школьного регламента? Донести Директору? Все это вы могли бы проделать самостоятельно. Эскиль мотнул головой. Проклятье! Спать хотелось, не шевелиться, изобразить покойника. Не думать о каких-то там мелких некромантах-недоучках, которым, может, и под силу воскресить труп, но размерами не больше крысиного. А уж нашествие крыс-зомби Дурмстранг как-нибудь переживет. И все-таки есть еще понятие "учительский долг", то самое, что предусматривает выговоры, отчисления, пятнадцать плетей без надежды на помилование и банальное ущемление прав молодой личности. - Ладно. Где это произошло? Вот так прямо в коридоре? Кому вы еще рассказали о своих подозрениях и не будете ли вы столь любезны продемонстрировать мне ваш амулет. Простое любопытство. Не бойтесь, не испорчу. Эскиль протянул руку. Пальцы слегка дрожали. Не страшно. Спросит - всегда можно сослаться на похмелье. - Итак, я жду.
Ingrid Rauch: Сердце бьётся абсолютно ровно, выстукивая незамысловатый ритм внутри грудной клетки. Удар за ударом, кольцо за кольцом в цепочку жизни. Ингрид весьма тяготела к пафосным мыслям. Они ей невозможно сильно нравились, просто до умопомрачения. Пафосные, торжественные, как на похоронах. Она даже лицо обычно делала одухотворённо-печальное, чтобы выглядеть ещё более представительно. Пожалуй, единственный истинно человеческий порок, который она сама в себе выделяла, было тщеславие. Небольшое, еле шевелящееся под грудой равнодушия ко всему сущему. Но всё же шевелящееся. А значит - живущее и подающее голос. Тихий, пропадающий, очень тоненький и очень противный. Въедливый, запоминающийся. И сейчас этот тихий голос нашептывал, что Ингрид - весьма незаурядна. Что она одна почувствовала пресловутый обряд. Одна. Одна - очень гордое слово. Очень. Это тоже голосок нашептал. Только вот всё остальное существо юной волшебницы голосок благополучно заглушило. Потому что сейчас ей некогда было слушать какое-то там глупое и вовсе нелогичное тщеславие. Сейчас нужно было разговаривать и думать. А это важнее, чем слушать голоса. - Возможно, я не совсем владею терминологией, - не моргнув глазом и совершенно спокойно ответила Раух. О да, всё сказанное она воспринимала абсолютно буквально - ведь такая чудесная вещь, как чувство юмора ей не досталась. Совершенно, - по поднятию. Важен сам факт. И нет, к вам меня привело не чутьё, а здравый смысл. Вряд ли в Дурмстранге найдётся человек, более сведущий в этом деле, - Рид и не думала кому-то льстить. Она просто излагала ход своих мыслей. Абсолютно правдиво. Или скажете, что в некромантии более опытен герр Симонссон? А вот вы и не правы. Он в этом вовсе ничего не смыслит. Правда-правда, - а уж что я хочу... Это слово не совсем точно. Я надеюсь, что вы сможете разобраться. Потому что сегодня я не обнаружила одного второ, - на этом моменте девушка осеклась. Про младших лучше было не заикаться. Кажется, кто-то говорил ей, что у преподавателей явно что-то с памятью. По крайней мере, об этом шептались все без исключения старшекурсники в коридорах. Сама Раух ни о чём не шепталась, только слушала. Но и этого хватило с достатком. Происшествия прошлой недели, отпечатавшиеся исключительно в головах студентов, наталкивали на вовсе не весёлые и радужные размышления. Скорее даже наоборот. И вот сейчас, вся эта чехарда с младшими. И совершенно никакой тревоги. Только давящая атмосфера ожидания какой-то безмерной гадости. Уже ведь говорилось, что ожидание - это очень утомительно? Но ещё более утомительно получать нагоняй от профессоров за истории о выдуманных детях. Поэтому Рид решила не дразнить спящего дракона и проворно стянула с шеи серебрянный медальон в форме египетского анха. Сейчас он сохранял вежливое молчание. Девушка протянула вещицу профессору, - разумеется, держите. Почувствовала я это в коридоре в северном крыле, там несколько редко используемых классных помещений. Ритуал явно проводили в том, что в самом конце коридора. Там ещё огромный портрет Геллерта Гриндевальда висит. Только вот я отвлеклась на бормотание одного портрета, а когда успела дойти до кабинета - там уже никого не было. Понятия не имею, куда можно было деться, ведь мимо меня никто не проходил, - она пожала плечами. При всём внешнем и внутреннем спокойствии студентки, внутри неё всё же потихоньку разгоралась искорка интереса, ещё столь слабая вчера. Ведь если герр Валестрём решил узнать подробности, значит, она всё-таки не совсем зря решила сообщить. А раз не совсем зря, это может во что-нибудь вылиться. По идее. Ингрид была бы рада. Она вообще всегда была рада возможности получить какие-нибудь новые знания, пусть и не в практической области, а области общения.
Dietrich Lumier: Декан не ответил - не потому, что информация, полученная от Ингрид показалась ему не достойной интереса, а просто потому что внезапно лишился чувств, как юная фройляйн на первом балу, гулко ударившись лбом о крышку стола. Хотя сам он был пожалуй даже рад такому повороту дел, потому что за миг до того, как помутилось в глазах, боль в голове стала совершенно невыносима, так что даже малодушные мысли о самоубийстве уж не казались неуместными. Когда он пришел в себя, боль стала чуть слабее, но к ней добавилось нудное гудение от шишки на лбу. Школьная медсестра после осмотра недовольно покачала головой и поставила тот же диагноз, что и фройлян Варге - сильное переутомление. Эскилю были выданы обезболивающее и снотворное и строго-настрого наказано отдыхать.
полная версия страницы