Форум » Архив «Lumiere-77» » Шекспиру и не снилось - Хогвартс, 22 декабря 1977 г. » Ответить
Шекспиру и не снилось - Хогвартс, 22 декабря 1977 г.
Daniel de Foix: После драки за завтраком двое юношей и невеста одного из них покидают Большой Зал, дабы привести себя в порядок и окончательно разобраться в произошедшем. "И в целом выходило, что кретины тут все без исключения. То есть, француз, конечно, больше всех". Участники: Даниэль де Фуа, Араминта Портли, Уолден МакНейр, Эшлинг Шеридан. Видимо это Шекспир, из раннего. Когда еще всех не убивали в конце. © Walden McNair Дуэль завершилась, развязка близка, Он хотел бы напиться, но пафос трагедий не в этом. Розенкранц обыграл Гильденстерна в орлянку, Офелия ловит в окне облака, А в камине горит черновик с неудачным сюжетом. Но смеется Шекспир над последней строкой И бросает перо беспечальной рукой. Это значит - финал, сцена, занавес, зал, К завершенью и кровь, и любовь. © Йовин
Ответов - 17
Daniel de Foix: В общем-то, в какой-то момент Даниэля перестала раздражать даже несчастная староста Эванс с этим её повышенным чувством ответственности за всех и вся. Наверное, в тот самый, когда сказала “не смешно” и освободила французу руки. Теперь его больше всех раздражал только один человек в Зале – Даниэль Роже де Фуа. Однако тот так и не смог сказать ни слова до самого выхода, и даже покорно подчинился МакНейру, опираясь на его плечо и следуя за ним. Правда, при этом хромая на всё ту же проклятую ногу – привет кэльпи из Хогсмида. Невеста МакНейра оказалась весьма мила – улыбалась, извинялась и действительно выглядела теперь дружелюбно. Вот только самому Даниэлю смеяться совершенно не хотелось. Особенно если представить себе, что Эшлинг сейчас придумала себе невесть что и плачет где-нибудь, пока он тут... чёрт! - Стойте! Постойте, ребята! – Француз глянул на Портли и повторил тоже самое по-английски. Видимо, те направлялись в Больничное Крыло, или ещё куда-нибудь, но Даниэль знал, что окончательно рехнётся прямо здесь и сейчас, если не убедится в том, что Эшлинг его простила. Заслужить прощение Уолдена тоже... не помешало бы. Де Фуа выпустил плечо МакНейра и опустился на ближайший подоконник в одном из коридоров. По злосчастной иронии судьбы подоконник оказался тем самым, на котором Эшлинг когда-то кормила Даниэля пирогами авторства мадмуазель Прайс. Никакого зеркала у парня с собой, конечно, не было, и он, прищурившись, вгляделся в своё отражение в оконном стекле. Да уж, ничего не скажешь – тот ещё красавчик. Даже и не пытаясь более размазывать кровь по лицу, Даниэль закатал рукава несчастной рубашки и машинально потянулся в карман за портсигаром. - Она видела, да? Конечно, она всё видела. Вот только не дождалась конца представления. Горькая усмешка на разбитых губах, француз смотрит на разбитый нос Слизеринца и протягивает тому сигарету. Памятуя о том, что совсем недавно тот не пожал ему даже протянутой руки. Даниэль отчего-то хрипло кашляет, затягивается и жалеет о том, что колдомедицина – не его конёк. За целителя в их делегации была Эсклармонда... - Я видел вас вместе на балу тогда, на Самайн. Вы пришли, как па'га... Вот я и 'гешил... дьявол, де Фуа, как можно быть таким идиотом! Шекспи'г бы не додумался до такого кошма'га. А вам не стоит извиняться за пощечину, мадмуазель... По'гтли, ве'гно? Я получил за дело. Извиняться стоит мне. Пе'гед вами обоими. Вот же к'гетин! Теперь все Школы станут смеяться над де Фуа. Плевать. Важно лишь то, что она ни за что не станет разгова'гивать со мной, не то, чтобы на бал...
Walden McNair: - Cпасибо. О, Моргана, - Ден принял предложенную курительную палочку, осмотрел ее со всех сторон с любопытством и прикурил от палочки, - прекрати драматизировать. Рами права, ну подрались, с кем не бывает - они забудут это уже к обеду, тут всегда дерутся в Большом Зале во время приема пищи, традиция такая. Несмотря на то, что теперь Макнейр испытывал к французу сочувствие и даже своего рода симпатию, он никак не мог отделаться от такого позорного облегчения. Слава Мерлину, это все какая-то идиотская ошибка. Слава Моргане и Салазару и всем древним богам, что они просто не так поняли друг друга. Макнейр затянулся, несколько нервно прижимая к себе невесту - мысль о том, что все могло быть серьезно, была какой-то невыносимой. - В общем да, Эши - моя подруга. Сестренка почти... ну, я всегда хотел сестру, а... и на бал пошел с ней, потому что нам обоим не с кем было, и разве ж ее бросишь. В общем, надо было, конечно, поговорить, а не сразу с кулаками. Но у меня по утрам настроение еще хуже, чем обычно. Так что давайте не будем выяснять, кто перед кем должен извиняться, просто решим, что мы с тобой в рассчете. А тебе надо пойти и поговорить с ней. Мы с тобой пойдем. Рами?
Araminta Portly: - О, нет, избавьте меня, - Портли подняла руки вверх, очевидно, демонстрируя, что умывает их, - мне смутно кажется, что мое присутствие не пойдет на пользу ситуации. Хотя... Она с сомнением оглядела молодых людей и то ли разбитое лицо француза, и то ли дрожащие пальцы Макнейра произвели на Араминту неизгладимое впечатление - девушка со вздохом опустила руки и устало потерла переносицу. - Ладно, оставить вас было бы преступлением. Вы, чего доброго, еще дел наворотите, если вас оставить. Дай-ка я тебя хоть как-то... Из кармана мантии Портли извлекла палочку и, смутно припоминая тот весьма скудный набор заклинаний первой помощи, которой ее научил рыжий колдомедик, принялась кое-как залечивать полученные де Фуа травмы, поясняя: - Надо тебя что ли в порядок привести, а то краше в гроб кладут. Как бы Эшлинг не сбежала, едва завидев такого красавца... сейчас будет больно. И, кстати, смеяться над тобой никто не будет, а вот что до нас... Портли бросила обеспокоенный взгляд на Макнейра. - Как бы слух не пустили, что мы намеренно пытаемся травмировать шармбатонского чемпиона. И так я уже слышала, что болтают, будто ту девушку специально прокляли.
Daniel de Foix: Даниэль молча докурил и послушно предоставил Араминте возможность как-то подправить его внешний вид, залечивая ссадины и прочие повреждения. Несмотря на уверения той в том, что будет больно, больно де Фуа не было. Или просто болело не там, и та боль заглушала жжение от колдомедицинских заклятий и ноющие рёбра. Впрочем, Даниэля хватило ненадолго. В какой-то момент француз просто вытащил палочку и жестом показал девушке на Слизеринца. - Благода'гю, но давай я как-нибудь сам поп'гобую. Ты бы лучше помогла своему жениху. К'гепко ты ему в душу запала, если бьёт за тебя так, будто за саму жизнь с'гажается. Последние слова Даниэль проговорил с каким-то искренним не то восхищением, не то уважением. Меньше всего ему теперь хотелось, чтобы друзья Эшлинг остались его врагами. - Не пе'геживайте. За подобные слухи я лично заклею 'гты каждому, от кого услышу что-нибудь подобное. Ша'гмбатонский чемпион сам виноват, а Констанс – не единственная, кто получил п'гоклятие от ши. Идея самостоятельно справиться с боевыми ранениями оказалась не очень удачной, поэтому Даниэль лишь демонстративно потыкал в них палочкой, после чего поднялся с места, и собрался было уже, не медля ни секунды, разыскать Эшлинг. И внезапно понял, что совершенно не знает, где её теперь искать. - Я бы пошёл к ней п'гямо сейчас, но куда? Вп'гочем, есть один способ... Expecto Patronum! Серебристый конь сорвался с кончика волшебной палочки француза и в нетерпении забил копытами в полумраке коридора. - Ты найдёшь её. А мы пойдём за тобой. Наверное, со стороны могло показаться, что Даниэль болен. Или бредит. Или чересчур увлёкся. Но он вдруг понял, что если им таки удастся сейчас отыскать Эшлинг, он будет говорить ей совсем не про этот дурацкий бал. Яркая вспышка мелькнула за поворотом, и француз, оглянувшись на ребят, последовал за ней.
Walden McNair: - Много ты сам напробуешь, - буркнул Уолден, - у тебя вон, рука ушиблена. А ты, милая, не бросай нас. А то сама видела, что бывает. Поцеловав Портли в темно-русую макушку, Ден слизнул с губы выступившую кровь и пожал плечами: - Слухи, слухи, если ты будешь о каждой сплетне беспокоиться, нервов не хватит. Француз тем временем страдал, как полагается французу. Ну хорошо, если излишняя эмоциональность Фуа вызывала настороженность, то, по крайней мере он выглядел честным и влюбленным. И удар у него хороший. Если у кого-то хороший удар, то трусом его уже всяко не назовешь: еще один плюс шармбатонскому чемпиону. Какая-то дурная карма нынче у Макнейра, выяснять, что его противники в драке - отличные парни. Нет, наверное, драться с Поттером в таком разе не стоит, а то мало ли, не ровен час... - Ладно, пойдем, - вздохнул шотландец, подхватывая Араминту под руку и следуя за Даниэлем, - делегация, Моргана ее за ногу...
Araminta Portly: - Ух ты, - вполне искренне восхитилась Араминта, - телесный патронус. И внезапно коротко вздохнула, укоризненно качая головой. - Вот неглупые же ребята, - сокрушенно проговорила она, - один аж чемпион. Отчего такие глупости вечно творите? Ей вдруг подумалось, что как-то быстро все в мире меняется до неузнаваемости: кажется, совсем недавно Макнейр казался ей глупым увальнем, а де Фуа - заносчивым иностранцем, который только и знает, что лезть в драку по поводу и без, а сейчас - вот ведь штука - они все вместе идут искать Эшлинг, которая вскоре тоже узнает, как быстро все меняется... Портли положила руку на локоть Макнейра и они оба последовали за французом, ведомые серебряной лошадью - странная процессия, заставившая бы обернуться любого, кто ее увидит, однако по счастью молодым людям никто не встретился - не замеченные никем, они прошли почти половину замка (стоило удивляться, как вообще Эшлинг пробежала столько) и остановились лишь когда конь рассыпался серебряными искрами, у дверей... - Вообще-то чего-то такого следовало ожидать, - задумчиво проговорила Араминта, с сомнением разглядывая дверь женского туалета, - хотя на ее месте, я бы побежала в гостиную факультета, но тоже неплохо.
Daniel de Foix: Стоит признать, что если Араминта ожидала, что Патронус приведёт их именно к этой двери, то Даниэль как раз этого и опасался больше всего. Привычка девочек плакать в туалетах имела одну очень нехорошую особенность – это был отличный способ надёжно спрятаться от мальчиков. Особенно от тех, кого ты ни видеть, ни слышать не желаешь. Француз в нерешительности замер у двери, но уже знал наверняка, что защитник не ошибся. Он снова почувствовал здесь присутствие Эшлинг. И то, что он почувствовал, ему очень, очень не понравилось. Это было почти физически больно. - Она здесь. Эшлинг! Даниэль почти с мольбой взглянул на невесту МакНейра. - Ты не могла бы позвать её сюда? Пожалуйста. Иначе я к че'гтям 'газнесу эту две'гь, обещаю! Дабы подтвердить серьёзность своих намерений, француз угрожающе указал на дверь волшебной палочкой. Только не сорвись, чертов же ты придурок, только не сейчас...
Walden McNair: - А ну не ори, - буркнул Уолден, сам себе напоминая некий архетипичный образ простоватого, но основательного типа в народных сказках. Кузнеца там какого-нибудь деревенского. Принц страдает, принцесска в слезах, все плохо, а кузнец с женой наблюдают вакханалию с грустным лицом и думают, то ли слать мир по известному адресу, а потом прогуляться до своего скучного и прозаического супружеского ложа, ничуть не напоминающего постель из лепестков роз, а то ли выдать принцу подзатыльник, принцесске конфетку и обстоятельный рассказ о том, откуда берут детей, а уже потом послать по адресу... Печаль, одним словом. - Милая, ну сходи за Эши, правда, - слизеринец вздохнул, - а то этот бешеный и правда дверь разнесет... Честное слово, драм сегодня Макнейру хватило на год вперед. Внезапно сейчас он бы с удовольствием взял Портли... не в том смысле... ну, и в том, наверное, тоже... и ушел отсюда к дементора матери! Пить чай. Но он должен убедиться, что все будет хорошо.
Araminta Portly: - Да я уже поняла, что у него слова с делом не расходятся. - вздохнула Араминта, уже примеряя на себя роль парламентера. - Странный он вообще. - нимало не смущаясь присутствия Даниэля сообщила рейвенкловка Макнейру, прежде чем скрыться за дверью, и оставила молодых людей наедине - терзаться неизвестностью, очевидно. Искать Эшлинг долго не пришлось - обиженное шмыганье носом выдавало хаффлпаффку, даже если она действительно надеялась спрятаться в этой злополучной кабинке - и куда как больше времени у Араминты ушло на попытки вытащить Шеридан оттуда. Девушка проявляла просто поразительное упрямство - Портли успокаивала, утешала, просила, угрожала (совсем как де Фуа недавно) взорвать дверь кабинки ко всем чертям, и в конечном итоге выяснила, что все эти усилия не потребовались бы, сообщи она, что у дверей ее ждет тот самый принц, которому сейчас промывает мозги кузнец. Принцесса со свойственной принцессам нелогичностью тут же распахнула дверь - только для того, чтобы почти испуганно сообщить, что она никуда не пойдет, и не оттого, что обижена, а потому что "Дэн не должен видеть ее такой". - Эх ты, принцесса. Сопля на носу. Портли кротко вздохнула и принялась приводить Шеридан в порядок - в меру сил, конечно (пожалуй, кузина Руквуд была куда более сведущей в косметической магии), однако результатом Араминта осталось вполне довольна и в некотором роде даже горда - хотя Шеридан все равно упиралась, уверяя, что вселенская катастрофа случится, если де Фуа увидит ее такой. Рами закатывала глаза и тяжело вздыхала, все явственнее ощущая себя усталой женой кузнеца, которой очень хочется, чтобы принц с принцессой уже поцеловались и не мучили честных христиан душевными терзаниями. - А вот и мы, - возвестила Портли, распахивая дверь, и ловко перехватывая руку Эшлинг, которая попыталась прянуть назад, - заждались, мальчики? И вытолкнула смущенную хаффлпаффку вперед, предусмотрительно закрывая дверь - чтобы не вздумала броситься обратно. И подмигнула Уолдену.
Daniel de Foix: Те несколько минут, что Араминта провела в туалетной комнате, пытаясь сначала уговорить Эшлинг выйти оттуда, а затем, приводя её в порядок, показались Даниэлю если не вечностью, то, по крайней мере, парой часов точно. Он торопливо мерил шагами пол коридора, хмуро поглядывал на МакНейра и даже зачем-то пару раз спросил Слизеринца о том, не слишком ли страшно выглядит. Потому как, несмотря на старания Портли, явные следы недавней драки всё ещё красовались на лицах обоих молодых людей. Когда, наконец, девушки показались в коридоре, де Фуа тут же бросился к Эшлинг и... замер на расстоянии пары шагов от неё. Так уж случалось, что ему не раз доводилось видеть Хаффлпаффку в слезах, но всё становится иначе, когда причиной этих слёз оказываешься ты сам. Иначе – в десятки раз больнее. Даже если слёзы уже стёрты, ты всё чувствуешь без них. И в который раз не можешь понять, то ли это её волнение ты ощущаешь, то ли своё собственное... только сердце всё сильнее колотится в груди. - Заждались. – Даниэль смотрел на Эшлинг и не мог понять, куда делись все те слова, что ещё минуту назад готовы были произнестись во всеуслышание. – Послушай, светлая... - Эшлинг, я... Je suis un fou.. полный к'гетин, не знаю, как это ещё сказать... по-английски. Ты всё неп'гавильно поняла, Эшлинг! Потому как это я! Я непр'гавильно понял! Я 'гешил, что ты идёшь на бал с Уолденом, как в п'гошлый 'газ, и всё 'гавно соби'гался п'гигласить тебя. А он сказал, что ты его невеста уже два месяца. Бог мой, не ты, а мадмуазель По'гтли, 'газумеется, но я-то этого не знал! Я 'гешил, шшто ты выходишь замуж за него, а он 'гешил, што у меня 'гоман с мадмуазель По'гтли.. о, че'гт побе'ги, б'гед какой-то! Де Фуа растерянно взглянул на МакНейра и Араминту, которым, должно быть, порядком надоело проводить совместную работу над чужими ошибками, а после в отчаянии опустился перед Эшлинг на одно колено и склонил голову. - Ты, должно быть, по п'гаву злишься на меня, светлая. Но меньше всего на свете я хочу, чтобы ты когда-нибудь плакала из-за меня. П'гости меня, Эшлинг. Я знаю, шшто ты заслуживаешь для себя более достойного па'гтне'га на этот бал, но даже если ты не захочешь пойти туда со мной, то я не стану идти туда ни с какой д'гугой девушкой, обещаю.
Walden McNair: Если начало этой драмы было веселым и кровавым, а потому заслуживало внимания и участия, то продолжение было уже из серии каких-то романов, любимых юными девицами и преклонных лет домохозяйками. И принимать дальнейшее участие в этой матерной пьесе Ден решительно отказывался. Он что-то такое заподозрил еще тогда, когда Фуа начал барражировать вокруг двери в женский туалет, нервно вопрошая, достаточно ли он хорошо выглядит. Макнейра на самом деле так и подмывало сказать, что выглядит француз отвратительно, не столько из-за подбитого лица, но и что-нибудь вроде " а ты вообще видел этот фурункул у себя на лбу?" Но он стоически сдержался, понимая, что это только затянет скучное шоу. Ну, разве что несколько освежит старой доброй дракой, но это будет возвращение к уже использованному в пьесе приему. А это как бы не комильфо. В целом, Уолден уже был готов... к возвращению... когда Араминта наконец извлекла из туалета Эшлинг. То есть, не в прямом смысле из туалета... Макнейр серьезно задумался над своим поведением. И еще серьезнее - когда принц затянул свою нервную речь, нацеленную, видимо, на признание в вечной и неумирающей, а со стороны выглядящей, как поток отборного мандрагорового прихода. - В общем, Эши, - не выдержал он, опуская руки на талию Араминте и подвигая ее поближе к себе, - дело такое, он решил, что это ты - моя невеста. А я не понял, что это он там про Рами несет, и мы друг другу морду набили. И все дела. А ты... Слизеринец ткнул в Фуа пальцем: - Прекрати быть идиотом и уже скажи ей, что любишь ее. Ей-Мерлину, надоели страдать, как дети малые. Все, пойдем отсюда, милая, я так и не позавтракал... С этими словами он, кроме шуток, вскинул на руки Портли и отправился прочь, спиной выражая презрение к возвышенным страданиям.
Aisling Sheridan: А Шеридан предавалась единственному уместному в данном случае занятию: она густо краснела, опуская глаза и искренне желая провалиться прямо сейчас куда-нибудь в гостиную Слизерина. Пояснения Макнейра оказались лишними: даже из сбивчивой речи Даниэля Эшлинг поняла, в чем дело - и теперь усиленно сгорала от стыда, традиционно полагая, что во всем виновата и вообще повела себя как дура. Будь она чуточку посдержаннее (или немного незаметнее, чтобы молодые люди не заметили ни ее присутствия, ни ее бегства) ничего бы этого не произошло: де Фуа не пришлось бы так усердно извиняться ни за что, Уолдену с Араминтой не пришлось бы ее искать, а она бы не стояла сейчас и не чувствовала себя полной идиоткой, несдержанной и истеричной. Просто ужас - а речи Уолдена только подливали масла в огонь - Шеридан искренне хотелось по-птичьи спрятать голову под руку, однако девушка нашла в себе силы веско возразить в спину удаляющемуся Макнейру: - Мы... не страдаем! А ты перестань вообще... И тут уверенность Шеридан кончилась - она смутилась, замолчала, и долго кусала губы, прежде чем коснуться плеча Даниэля: - Дэн... - хаффлпаффка вдруг замотала головой, зажимая ладонями лицо. - Это ты прости, прости, я вообще не знаю, чего вдруг в голову... и вообще... мало ли, на ком ты женишься! В смысле, ты можешь жениться на ком угодно, правда, и не слушай Макнейра, он вечно глупости говорит, чтобы людей смутить, хотя на самом деле он так не думает, и он хороший, а ты можешь жениться на ком угодно, хоть на нем, и правда, ты все равно будешь моим другом, и... я пойду с тобой на бал - это правда здорово, очень! - и... о Мерлин, да что же я говорю-то.
Daniel de Foix: За последние два месяца в жизни Даниэля де Фуа всё менялось столь стремительно, что он уже, пожалуй, начал к этому привыкать. Но если бы кто-нибудь два месяца назад сказал французу, что он будет стоять перед девушкой на коленях и признаваться ей в любви, то тот первый рассмеялся бы над шутником. Даниэль и сам не понял когда-то, как заимел себе репутацию героя-любовника при полном отсутствии опыта в отношениях с девушками, а теперь ему хотелось мысленно послать к чёрту и репутацию, и отсутствия опыта... и на какое-то мгновение даже МакНейра, который почему-то опять оказывался прав. - Иди уже отсюда... умник. Ещё успеешь к десе'гту. – Бросил де Фуа через плечо Слизеринцу. И только когда тот, вместе со своей невестой удалился на несколько шагов, зачем-то крикнул ему вслед. На французском. – Эй, МакНейр! Я твой должник. И повернулся к Эшлинг. - Да я как-то... вообще не соби'гался жениться. То есть, нет! Эшлинг, послушай. Он не глупости гово'гит. На этот 'газ нет. Посмот'ги на меня. Пожалуйста, взгляни. Даниэлю пришлось снова подняться, чтобы шагнуть ещё ближе к девушке и отнять её руки от лица. Для того чтобы заглянуть в эти синие глаза, и чтобы вновь привычно коснуться поцелуем холодной руки. Прижать тонкие пальцы к губам и долго-долго не отпускать. А потом вновь заговорить, не отводя взгляда. Кажется, в этот момент Даниэль действительно осознал, что пора прекращать быть идиотом. И плевать, что разбитая физиономия и коридор возле женского туалета этот момент отнюдь не украшали. - Я никогда ещё не вст'гечал такой удивительной, нежной, иск'генней и светлой девушки, Эшлинг. До того веще'га, как вст'гетил тебя. С тобой моя жизнь стала светлее, как... небо весной после грозы, понимаешь? Я совсем не умею гово'гить всех этих п'гизнаний, но ты ошшень важный... как это будет... важный человек для меня. Я хочу, чтобы ты пошла со мной на бал не как.. mon ami. Я хочу, чтобы ты была моей девушкой, потому что... он ве'гно сказал. Je t'aime, Aisling.
Aisling Sheridan: Повисло долгое молчание, нарушаемое лишь все отдаляющимися голосами Уолдена и Араминты, что-то оживленно обсуждавших между собой. Шеридан замерла, не в силах ни пошевелиться, ни сказать что-либо, лишь широко распахнутыми глазами ошеломленно глядела на опустившегося перед ней на колени француза - с ее точки зрения, все вообще очень напоминала эпизод из какого-нибудь женского романа... ну, если исключить туалет за спиной, заплаканное лицо девушки и побитое - кавалера, обрядить обоих в одежду подороже и покрасивее и добавить тону де Фуа большего пафоса. Словом это была глава из красивой книги о красивых людях. Не страница из жизни самой обычной Эшлинг Шеридан - и уж будь на ее месте та, кому это место занимать положенно (а именно восхитительная дева), она бы точно знала, что делать и не стояла бы столбом, пораженно глядя на кавалера, и лихорадочно пытаясь понять, нет ли тут какой-то шутки. Незнакомый с Эшлинг человек мог бы обвинить девушку в притворстве и глупости - но они бы просто не знали способности Шеридан внушить себе ужасные мысли о себе же. К примеру, убедить себя в том, что такой замечательный, красивый, благородный и во всех отношениях достойный человек, как Даниэль, может обратить внимание на столь обычную девушку. Скажем... это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но заглянув в лицо де Фуа, Эшлинг поняла, что это и есть правда - и хаффлпаффка сама не поняла, восхитилась она или испугалась этого. - Я... Шеридан растерянно оглянулась, а потом зачем-то опустилась на колени рядом с Даниэлем. Попыталась что-то сказать - и не смогла, спрятала лицо в ладонях, не в силах скрыть улыбки. Она завидовала Даниэлю - как легко ему далась такая речь и как красиво он ее произнес! А вот у Эшлинг не получалось: посидев еще несколько мгновений неподвижно, она не нашла ничего лучше, кроме как податься вперед и уткнуться лицом в грудь француза в попытке, очевидно, спрятаться от него же. - Ты замечательный. - шепотом проговорила Шеридан. - Ты правда... замечательный. Ты просто... я... ой, я не смогу, правда. - и она зажмурилась, закрывая лицо руками.
Daniel de Foix: Говорят, что ожидание убивает. Даниэль де Фуа, этот вечно бесстрашный француз, сказал бы, что оно ещё и пугает. По дрожи по позвоночнику, до бешено стучащего сердца, до побледневшего вдруг лица. Все те мгновения, пока Эшлинг молчала, в нерешительности замерев возле Даниэля, он мечтал о том, чтобы они поскорее закончились – только бы она не мучила его дольше этим затянувшимся ожиданием. Закончились как угодно, в конце концов, он не слишком-то заслужил её благосклонности – потому что надежда убивает тоже. А потом на него вдруг накатило... накрыло, будто тёплой волной – не то смятения, не то нежности. Такой, что можно было утонуть, как можно было вечно тонуть в её синих глазах. Этим тихим и тёплым светом, который окутывает тебя с головы до ног – точно некое священное сияние, тайну которого тебе не разгадать никогда. Зато можно чувствовать его – щемяще-ласковое, трепетное, и вместе с тем отчего-то отчаянное... Даниэль выдохнул и притянул девушку к себе, когда она опустилась на пол рядом с ним. Обнял за плечи, прижал к груди, зарылся лицом в светлые волосы. Как самое хрупкое и ценное сокровище, которое боишься потерять больше всего на свете, едва ли обретя. Только не уходи, не уходи, не уходи... А потом слова – тихим шёпотом. Слова, которые сердце отчего-то не желает принимать. Не потому ли, что Даниэль чувствует совсем не то, что слышит? - Ты боишься. – Неожиданно у де Фуа получается сформулировать, что именно – не так. Как озарение, и вместе с тем – удивление. – Ты боишься меня, Эшлинг. Он поднимает голову и улыбается – как-то очень грустно. - И поэтому не сможешь быть со мной, да? Эй... посмот'ги на меня, светлая. П'гошу тебя. Француз аккуратно берёт руки девушки в свои ладони и уже не выпускает, чтобы она не вздумала снова спрятать за ними своё лицо. Даниэль знает, что готов пойти и справиться с любым из её страхов, но совсем не понимает, что делать, если его причиной снова оказывается он сам. - Я п'гизнаю, что не слишком хо'гош для тебя, но я не думал, что буду пугать девушек, словно звона'гь из Notre-Dame de Paris.
Aisling Sheridan: - Ты издеваешься, - внезапно с отчаянием произнесла Эшлинг, жалобно глядя на Даниэля, - ты издеваешься, да? Ты это специально делаешь? И ей всерьез казалось - то ли от обычной неуверенности, а то ли от непривычных переживаний - что де Фуа внезапно задался целью просто посмеяться над ней - хотя Мерлин его знает, с чего такому милому юноше в голову внезапно пришла такая ужасная идея. - Не слишком хорош? - переспросила Шеридан. - Дэн, ты - все то, о чем мечтает каждая девушка. Ты красивый, умный, добрый, смелый и... я знаю, это звучит меркантильно и плохо, но ты же знаешь, для многих это важно - так вот, ты еще ко всему богатый и знатный... и ты говоришь мне что недостаточно хорош для меня? Эшинг выпустила из пальцев руки Даниэля и просто села рядом с ним на каменный пол, вполоборота к французу, и, нерешительно потеребив рукав, решилась заговорить: - Я глупая, бесталанная, не слишком красивая, трусливая заурядность. У меня самая обычная семья, мои родители простые маги. Во мне нет вообще ничего необычного - ничего, что привлекает в людях. Ты сейчас будешь со мной спорить, но правда в том... что ты слишком добр ко мне. И я знаю все это, - Эшлинг вскинула голову, поднимая взор на де Фуа, - и я не воображаю себе ничего. И я... я в жизни не могла бы надеяться, что такой волшебник, как ты, обратит на меня внимание. И ты говоришь мне - ты говоришь, что пугаешь меня? Что ты меня недостоин? Она покачала головой, словно бы сокрушенно. - Ты глупый, Даниэль Роже де Фуа. - Эшлинг протянула руку и чуть сжала пальцами ладонь француза. - А я люблю тебя.
Daniel de Foix: ...Задержись на мгновенье, я хочу здесь остаться, И смотреть - не насмотреться, и дышать - не надышаться. - Ты сказала... oh, mon dieu.. Даниэль хотел было выдать тысячу возражений на ту часть монолога Эшлинг, в которой она называла себя всеми этими ужасными словами, но её последняя фраза на какие-то невероятно счастливые мгновения затмила для него все остальные. Француз смотрел на Хаффлпаффку и будто не мог осознать сразу, что не ослышался. - Ты сказала, что любишь меня. Эшлинг! Ты... Даниэль улыбнулся вдруг – широко и открыто, и улыбка его засияла на лице, будто и не было там всех этих синяков и ссадин. Так, как не улыбался уже очень давно. Так, как улыбаются только абсолютно, совершенно, до безумия счастливые люди. Он как-то инстинктивно подался вперёд, одним рывком поднялся с пола, бережно подхватывая Эшлинг на руки, и тут же закружил её, не чувствуя ни боли в ноге, ни ноющей – в рёбрах, одно только счастье – истинный свет, искреннюю, почти детскую радость. А когда, спустя несколько мгновений, девушка уже стояла на своих ногах – рядом, Даниэль всё-таки попытался вновь заговорить, не выпуская её из объятий. - Ты необыкновенная девушка, Эшлинг Шеридан. Tu est tres belle! Que tu es jolie jeune fille! Умная, понимающая... настоящая, удивительная. Я вовсе не хочу спо'гить с тобой, я только хочу, чтобы ты знала п'гавду. В тебе столько света, Эшлинг!.. Столько... Де Фуа вдруг понял, что ему всё равно не хватит слов описать – что она такое, говори он даже на родном французском. Сердце сегодня стучит громче голоса. Даниэль какие-то долгие мгновения просто смотрел девушке в глаза, а после склонился к её губам – и поцеловал. Нежно и почти осторожно. Как умел, как не умел – как получилось... ...Целый мир на мгновенье перестанет вращаться... Ты и есть Свет.
полная версия страницы