Форум » Архив «Lumiere-77» » Если друг оказался вдруг на пороге дома твоего » Ответить
Если друг оказался вдруг на пороге дома твоего
Mio Lundgren: Время: ноябрь 1981 г. Место: дом Мио Лундгрена и Марианы Элистер в Эссексе, на побережье Участники: Даниэль де Фуа, Мио Лундгрен, Мариана Элистер
Ответов - 9
Mio Lundgren: Нет, вообще-то Мио Лундгрен участвовал в войне на стороне магглов и магглорожденных, а также их поддерживающих, даже не из-за матери, точнее, не только из-за нее. Не только из-за Мэри, которая была в Ордене, как бы он не желал, чтобы она была как можно дальше от эпицентра происходящего, не только из-за Фэй и ее отца. За то время, что прошло с окончания школы, он просто стал еще проще относиться к той разнице, что существовала между магами и магглами, не считая ее существенной, не считая волшебников особой расой, скорее кучкой счастливчиков, которым повезло уметь и мочь немного больше. Не сказать, что и раньше он был волшебником-снобом, при матери-маггле, пусть его отец и является министром магии, но все же мир, в котором существовал Хогвартс, и мир, в котором жила мать, были для него двумя совершенно разными вещами (а мир Ингмара Лундгрена и вовсе был какой-то параллельной вселенной). Он не нарушил статуса секретности (отец Фэй и так знал о магии предостаточно благодаря дочери), но сам жил в мире волшебном и обычном примерно с одними и теми же ощущениями, с легкостью смешивая их в своей жизни. Да, можно, например, аппарировать, а ему нравится на машине ездить и копаться в ней, когда сломается, и пригонять в гараж к Чарльзу и вместе заглядывать под капот, что его жена, смеясь, называла «священнодействием». А еще можно на машине катать Мэри, сажать ее на переднее сиденье, увозить к морю и сидеть там на берегу, бросая камешки в воду, пока она не замерзнет. Вот именно звук приближающегося автомобиля и стук закрывающейся дверцы и встретил Даниэля де Фуа, ожидавшего на крыльце и решившего, вероятно, проверить, на что были потрачены его призовые деньги. Или тут была другая причина... Лундгрен прищурился от солнца и от внутренней борьбы между тем, чтобы сказать что-то колкое и просто поздороваться с французом.
Daniel de Foix: А Даниэль приехал попрощаться. И теперь сидел прямо на пороге дома Мио и Мэри Лундгренов (черт их знает, была ли теперь у них одна фамилия на двоих), черкая что-то в блокноте. На первый взгляд казалось, что годы не изменили его – разве только шрамов стало больше, ну и так, смешно – на висках посветлевшие пряди в двадцать два. А, может, просто так светит солнце – француз вскидывает голову на звук мотора, медленно тушит сигарету и улыбается – совсем как раньше. Мио Лундгрен выучился водить машину, а Даниэль не умел и тосковал по лошадям. Как по многому из того, что оставил на другом берегу Ла-Манша. А здесь и вовсе до Северного моря было рукой подать, прямо отсюда видны пляж и побережье. - А ты здесь хорошо устроился. – Граф де Фуа теперь говорил почти на чистом английском, лишь изредка, в минуты эмоционального напряжения сбиваясь в речи и возвращаясь к своему смешному акценту школьных времён. Война закончилась, британцы только что отпраздновали Хэллоуин… Даниэля забавляла эта насмешка судьбы. Когда-то именно в канун Самайна он познакомился с Эшлинг, а теперь не любил этого времени. Здесь наступали холода – промозглая английская зима, с которой он так и не примирился. - Салют, чемпион! – Француз сунул блокнот в карман пальто, поднялся и протянул Мио руку, делая шаг навстречу.
Mariana Alistair: Мэри заприметила гостя еще на подъезде к дому и не смогла сдержать улыбки, которая впрочем в первое мгновение больше походила на гримасу, и крепко сжала лежавшую на коленях шаль, чтобы не дай Мерлин не потянуться за палочкой. Потому что надо наконец учиться жить дальше, и начинать менять мир следовало с себя. Поверить в то, что война наконец-то закончена было тяжело, если не сказать невозможно, все происходящее казалось какой-то временной передышкой, негласным перемирием до Рождества. Все делали вид, что у них полный порядок и для них нет ничего проще ем вернуться к мирной жизни, но все равно каждый раз встречая друзей на пороге дома или на улице непроизвольно хватался за палочку, только для того, чтобы потом неловко смеясь рассыпаться во взаимных извинениях, ни на секунду не теряя тревоги и настороженности – потому что каждый помнит рассказы о том, чем оборачивалась для неосторожных ошибка. Но Мэри раз за разом заставляла себя пренебрегать осторожностью ради веры в людей, хотя после трех лет в Ордене, после всего, что случилось с ней, с её близкими, с теми людьми, о которых она знала только их имена из списков Пророка, но все равно о ком плакала ночи напролет. Но никто и не обещал, что будет легко. Жаль, что никто и не предупредил, что будет так сложно. - Добрый день, Даниэль, - поприветствовала гостя Мэри. Она немного щурилась от солнца, но улыбка её была открытой и искренней. Тихо скрипнули колеса инвалидной коляски, повинуясь беззвучной воле хозяйки, подъезжая ко входу в дом. – Ты очень вовремя: мы как раз собирались пить чай. Надеюсь ты не откажешься нам в компании?
Mio Lundgren: - Привет и тебе, чемпион, - сдался в конце концов Лундгрен, решая пока оставить все колкости при себе, и протянул в ответ руку. - Ты один? Или с Альберихом? Этот дом вообще-то и ваш, в каком-то смысле. И я думал, вы появитесь на его пороге куда раньше. Но не судьба, видимо, была. Всем нам была одна большая несудьба... Не хотелось говорить о том, что только что закончилось, то страшное, что переломало их всех так, что и нет теперь стальнее и гибче. Мио, правда, не переломало, похоже, вовсе, так как он совсем не изменился, сломанный, вероятно, изначально или просто ранее. Сейчас он помог Мэри перебраться в ее собственный автомобиль, как он в шутку называл это весьма уродливое, на его взгляд, средство передвижения. От кого он научился спасаться от действительности в бесконечном сарказме и шуточках? - Да, мы будем пить чай. И ты тоже будешь пить чай, Даниэль. Он не откажет, Мэри. А то ведь придется его тогда на дуэль вызывать... Лундгрен все же не сдержался, чтобы не подколоть француза. А шпага висела на стене в гостиной - та самая, подарок. Она слегка покрылась пылью, потому что не до шпаг было в то время, когда волшебная палочка стала продолжением руки. Метла, правда, была в куда более рабочем и актуальном состоянии - от полетов Лундгрен не смог бы отказаться ни из-за какой войны и частенько по утрам закладывал виражи в окрестностях дома, скрытый от случайных свидетелей заклинанием. - Ты, я вижу, не изменял себе и находил порядочно неприятностей на свою голову, - усмехнулся Мио, заметив шрамы француза. - Зубы-то все целы?
Daniel de Foix: - Я один. Я теперь всегда один. А если б не был таким дураком, жил бы сейчас тоже где-нибудь в домике у побережья с самой лучшей девушкой на свете. И мы тоже звали бы гостей на чай. - Рих, к его счастью, сейчас далеко от Британии. И, даже будь он здесь, дома твоего увидеть всё равно не сумел бы. Рукопожатие вышло крепким и очень тёплым. А потом Даниэль обернулся к девушке и тоже улыбнулся ей. Улыбка была искренней, но внутри всё перевернулось, когда он увидел её такой. Слышал, что произошло, но увидел только сейчас. - Здравствуйте, прекрасная Мариана. Или я теперь должен говорить мадам Лундгрен? Хитро прищурившись, француз глянул на Мио. - Я ни за что не откажусь от чая. Горячего. Очень горячего! В этой вашей Англии чертовски холодно осенью. Но если ты совсем истосковался по дуэлям... Даниэль отошёл на шаг назад и отвесил Лундгрену шутовской поклон. С той же беспечной улыбкой во все тридцать два – незачем было уточнять, сколько раз колдомедикам приходилось их отращивать заново. И сколько раз вообще – вытаскивать его чуть не с того света. - То граф де Фуа всегда к вашим услугам, мсье. Зубы на месте. Но не переживай – для того, чтобы одолеть тебя, они мне не понадобятся. Вот так взглянешь со стороны – те же мальчишки. Те же, да не те... мальчишки вернулись с войны и пытались теперь уже не выживать, а просто жить дальше.
Mariana Alistair: Она сдержалась, хотя очень хотелось в ответ на этот вопрос посмотреть на Мио, и возможно получить наконец ответ на тот вопрос, который она все никак не решалась задать. Кто мы теперь? Возлюбленные? Друзья? Просто люди, делящие быт и крышу? Или действительно мистер и миссис Лундгрен, просто не венчанные, но связанные? За этими вопросами скрывались более глубокие, более личные, более страшные для самой Марианы, потому что она боялась ответов на них больше, чем вспышки курцио, чем изумрудного луча авады: зачем ты меня позвал сюда? Почему позволил вернуться после того, что случилось? Почем возишься со мной сейчас, когда я стала увеченой? Это вина? Это всегда была только вина и жалость? Но Мэри сдержалась. Наверно в прошлом она бы смущенно забормотала что-то из книг, но прошедшие несколько лет научили её сдержанности, научили держать лицо даже когда мир вокруг рушится, потому что если ты не можешь убедить людей доверять тебе, то как ты собираешься их спасать. И потому как не в чем не бывало она улыбнулась гостю, и шутливо погрозила обоим пальцем, будто они был детьми. - Если ты будешь назвать меня иначе чем Мэри, Даниэль де Фуа, я просто перестану с тобой разговаривать, - с напускной строгостью предупредила Мариана. – И не говорите, пожалуйста, про дуэли, а не то я заставлю вас обоих чистить картошку – вот уж подходящее состязание. Тихо скрипнули половицы под колесами, когда коляска въехала на освященную солнцем кухню. Несколько взмахов палочки, и чайник и чашки летали по кухни, словно в волшебном сне, однако продолжалось это лишь несколько мгновений – уж что-что, а накрывать стол к чаю Мариана умела быстро и хорошо. Она знала, что Мио предпочитал сервировать все по старинке, руками, как маглы, но она предпочитала использовать магию даже в таких простых вещах. Это помогало ей чувствовать себя чуть менее беспомощной. - Я очень рада, что ты нашел время заехать. Я – мы – так давно тебя не видели, чем ты сейчас занимаешься?
Mio Lundgren: Мио захотелось возвести глаза к потолку, а затем выбить таки Даниэлю парочку зубов, чтобы не задавал таких вопросов. Он напрягся, ожидая реакции Мэри, но ее не последовало, и он был бесконечно благодарен ей за ответ, хотя и чувствовал за ним ее улыбку «как ни в чем не бывало». Долго он тянул, дементор побери, наверное, слишком долго, хотя было ли у них когда-нибудь достаточно времени, чтобы выяснять отношения? Или он просто боялся? И ведь кольцо снова в кармане уже... какую неделю, а ему все не подобрать момент. Чего уж тут, ему просто не решиться вынуть его и спросить. Кольцо уже другое, не такое, как тогда, но причина та же самая, наверное — он все еще считает это хорошим способом остаться вместе навсегда, наивный мальчик. Он такой ребёнок, что сейчас ему почти стыдно перед Мэри, такой взрослой и выдержанной, вечно знающей, что и когда сказать. - Ты прямо напрашиваешься на дуэль, болтливый француз. Но девчонки никогда не дают подраться нам с тобой как следует. Наверное, жалеют тебя... Лундгрен хитро улыбнулся, щурясь. Он так и не растерял привычки говорить что-то колкое, пусть с годами острота его колкостей заметно притупилась. - Значит, мы поедем навестить Риха, да? - он спросил одновременно и у Даниэля, и у Марианы. Для первого это было что-то вроде проверки грядущих планов — куда ты собрался дальше, француз? Для Мэри — временная замена главному вопросу. Он спросит, очень скоро теперь спросит, хоть де Фуа и испортил ему весь сюрприз. Чайный сервиз станцевал вокруг них затейливый танец, и Мио сел, пододвинув Даниэлю стул.
Daniel de Foix: - Очень жалела меня твоя подружка, когда лишила зубов нас обоих? – Француз усмехнулся, но не зло. А потом поймал взгляд Марианы и поспешил пояснить. – О, ты бы видела это... Мэри. Мы пытались подраться прямо перед испытанием. Ещё в Хогвартсе. И я бы показал ему!.. Если бы не явилась Фэй и... – Даниэль не договорил, махнул рукой и расхохотался. – В общем, лучше бы мы чистили картошку. Ну, что же это такое – вспомнишь Фэй, вспомнишь и время, когда Эшлинг была рядом. Впрочем, чего ещё ждать от визита к старым друзьям, как не общих воспоминаний. А в этом доме всё-таки жила любовь, и что бы там ни было между этими двоими – Даниэль чувствовал себя так, словно бы из холодной осени шагнул в весну. Чужую весну, но всего-то – перейти порог, снять пальто, усесться за накрытый умелой хозяйкой стол. А тут и тыквы-фонарики, и сверкающая посуда, и аромат чая. Всё то, что люди называют теплом и уютом, и отчего сам француз так сильно отвык. - Чем занимаюсь? Войне конец, и я возвращаюсь домой. Потому и заехал – чтобы увидеться и попрощаться. Так что... да, как соберётесь – добро пожаловать к нам на континент, а там уже можно будет и Рихтенбергов навестить. Британии с меня, пожалуй, хватит. ...Я и так чересчур задержался. Пускай годы идут, но южанин и на севере остаётся южанином, и Даниэль знал – всех и от всего не защитишь, а его место не здесь.
Mariana Alistair: В ответ на обмен колкостями о дуэлях, Мэри только закатила глаза и покачала головой, словно прося небо дать ей терпения справиться с этими мальчишками и их ребячеством. Только в ответ на упоминание о Хогвартсе её улыбка на секунду дрогнула, в ответ на упоминание о прошлых дуэлях, потому что вместе с тем вспомнились и прочие события того года. Однако длилось это лишь мгновение. - Обязательно поедем, - поддержала Мио Мэри, делая глоток крепкого чая. Странно, что тогда, в семьдесят седьмом, когда судьба свела их всех вместе, мысль о том, чтобы отправиться в гости к норвежскому чемпиону, внушавшего ей странную смесь животного страха и безмерного уважения, и самой Ланфир Прайс показалась бы Мэри в лучшем случае абсурдной, потому что ей казалось, что ей не место рядом с такими удивительными людьми, что она не достойна. Однако война изменила многое, и если что-то хорошее она и принесла на собственном пылающем хвосте, то это была самооценка Мэри и ощущение собственной значимости. А еще она приучила бывшую хаффлпаффку к мысли, что какими бы необычными или наоборот чудовищными не казались ей другие люди, все они оставались всего лишь людьми, которые так же мучились сомнениями, так же радовались и горевали – просто возможно по другим причинам – и так же как и остальные истекали кровью и умирали. – Только не сейчас, может быть в апреле, когда начнется весна и распустятся листья? Ты ведь сможешь выкроить пару недель в апреле, Даниэль? Чай горчил, но не так сильно как воспоминания о том, о чем все трое собравшихся за столом не желали не то что говорить, но даже вспоминать, даже задумываться на секунду. - А чем ты планируешь заниматься во Франции? Честно, я совершенно не представляю тебя на скучной работе в Министерстве с девяти до пяти... День неспешно тянулся, сменяясь ясным, терпким от холода вечером. На маленькой кухне в маленьком домике на берегу моря все не умолкали разговоры. Покалеченные, но не сломленные войной, так рано повзрослевшие дети смеялись и строили планы на свое будущее, на которое еще недавно не смели надеяться. В воздухе уже чувствовалось дыхание зимы, но впервые за долгое время она казалась временем очищения, а не смерти. В этот вечер им верилось, что белый снег больше не обагрит крови невинных. И все наконец-то будет хорошо.
полная версия страницы