Форум » Архив «Lumiere-77» » Represailles » Ответить
Represailles
Daniel de Foix: Дата: ночь с 12 на 13 марта 1978 г. Место: окрестности Хогвартса, недалеко от кареты Шармбатона. Участники: Даниэль де Фуа и Арман Беше. События: ни одно "доброе дело" не остаётся безнаказанным.
Ответов - 10
Daniel de Foix: Внешний вид: бледный, злой, не выспавшийся; одет в школьную форму, волосы растрёпаны; ещё не зажившая рана на руке. С собой: перстень, волшебная палочка, шпага, в кармане портсигар и письмо сестры. Если чему Даниэль и научился за прошедшие полгода в этом замке – так это сбегать из Больничного Крыла в первую же ночь пребывания там. Если был на то в состоянии, конечно. Сегодня там было особенно невыносимо – поэтому де Фуа поспешил убраться оттуда почти тотчас, как получил назад своё тело. Давно он не чувствовал себя столь отвратительно. Даже боль в груди – костерост для сломанных рёбер – была сущим пустяком в сравнении с выходкой чокнутого колдуна вуду, этого идиота Беше, которого хотелось просто убить на месте. Предполагаемого возмездия никак нельзя было откладывать даже до завтрашнего утра, Барон должен получить по заслугам – и даже сверх того. И никто не должен узнать об этом раньше времени: ни хитрый лис Лорензен, чёртов тёмный маг, мать его, ни тем более де Сидвилль, который непременно начнёт читать свои проповеди о том, что поступок крайне необдуман и вообще все вокруг идиоты. Можно было бы добавить, что Даниэль уверился в правильности своего поступка, как только прочёл некстати пришедшее письмо от Жаклин, но в действительности о правильности или неправильности речи здесь уже не шло – французом владели эмоции. Однако эмоции из тех, что не мешают действовать – напротив, холодная ярость в бою только добавляет преимущества. Де Фуа умел выжидать и, когда надо – умел быть незаметным. Арман, конечно, скажет, что давно его увидел, пусть. Так или иначе, когда в спину креола ткнулось холодное остриё клинка, Даниэль лишь широко улыбнулся. И тут же опустил шпагу. - Не торопись, Барон. Мимо меня пройти тебе всё равно не удастся.
Armand Bechet: Наедине с пейзажем Беше вполне мог позволить себе паршивое настроение. Не ярость, злость или раздражение, а то инертное состояние, когда не только де Фуа с его прищемлённым хвостом собственного достоинства, но и ближайшего друга видеть тошно. Это не про Лорензена, и даже не про де Сидвилля, если у кого-то ещё остались какие-то иллюзии на счёт креола. Он, собственно говоря, и намеревался растянуть эту одинокую прогулку до отбоя, чтобы иметь возможность войти в карету и выйти из неё, не потревожив обитателей. Арман с удовольствием бы остался в спальне, с величайшим, но ночь и тянущая слабость звали его сделать ещё одно дело. Недолгое и, на этот раз, не требующее ни капли крови. Только содержимое сумки, позимствованное на кухне у услужливых домовых эльфов. И только после этого спать, потому что завтра де Фуа наверняка будет доказывать, что злой Барон Суббота не имел никакого права спасать его шкуру подобным методом. Как оказалось, де Фуа не собирался ждать завтрашнего дня. Беше остановился и поморщился, услышав взвинченный голос Даниэля, но не обернулся. - Я уже прошёл, и собираюсь дальше. Убери железку. И он двинулся дальше, как ни в чём ни бывало. Свободная рука быстро нашла палочку, спрятанную в рукаве. Сколь бы долго де Фуа не твердил о неприемлемости удара в спину, в чужое благородство Беше не верил никогда. Хотя бы потому что сам не имел подобных глупых ограничений никогда.
Daniel de Foix: - “Железку” уберу. Она всё равно тебе не по зубам. – Даниэль и впрямь убрал и без того уже опущенную шпагу, но лишь для того, чтобы с эфеса ладонь его переместилась на деревянную рукоятку волшебной палочки. Он знал, что своей шпагой и впрямь способен был убить Беше в поединке на клинках, знал, что по части фехтования в Шармбатоне с ним не сравнится никто, и оттого не спешил становиться убийцей. – Потому что грош цена тебе, шаман, без твоих духов! Вызвать на дуэль по всем правилам – много чести, а молча дать в зубы с разворота или ударить в спину – самому противно. Де Фуа несколькими быстрыми шагами нагнал однокурсника и, грубо схватив за плечо, развернул того к себе лицом. - Что, неужели все в вашей семье такие мерзавцы, как ты? Учась в Академии, Даниэль мало обращал внимания на Беше младшего и потому совсем не знал его. Как выяснилось – зря, ибо Жаклин своё обращала, и даже чересчур. Господи, неужели во всём Шармбатоне не нашлось приличного парня с более достойной фамилией! Всюду было темно, только окна кареты и домика лесника чуть светились приглушенным сиянием, да кое-где в замке ещё не спали и не гасили свечей. В этой темноте было непросто разглядеть лица, но злость Даниэля можно было услышать в одном только голосе. Таким этот голос бывал редко – не насмешливым, не весёлым, предвкушающим азарт поединка, а холодным и злым. Стальным, как шпага его обладателя. - Ты никуда не пойдёшь, до тех пор, пока я не научу тебя поступать с товарищами... по-товарищески. И если ты чего-то стоишь, Арман Беше, не заставляй меня швырять тебе в лицо перчатку – возьми свою палочку и сразись со мной на равных!
Armand Bechet: Оказавшись лицом к лицу с Даниэлем, Арман устало посмотрел на француза, без единого намёка на всегдашнюю самоуверенную насмешку. Детство, взыгравшее в заднице де Фуа, его по-прежнему раздражало, сейчас ровно так же, как и на седьмом курсе. И Арман всё так же желал французу всех ужасов жизни, но вот сейчас ему не хотелось ничего. Карета. Дары духам. Ритуал очищения. Всё. Ритуал можно завтра. Лучше завтра. И никаких разговоров, и, тем более, выяснения отношения ни с кем. Даже с де Фуа, как бы тот не хотел обратного. - И так ты собираешься что-то доказать? Что-то большее, чем твоё умение использовать боевые заклинания? - в перекрест Даниэлю в голосе Беше было дерево, он говорил глухо, бесстрастно настолько, что он мог бы показаться Симоном, не будь у них столько отличий в голосах и говоре. - Не будь ребёнком, Даниэль. Что по-твоему сегодня произошло? Я для собственного удовольствия взял у тебя кровь и бросил тебя без защиты в чужом теле? Арман переступил с ноги на ногу и прикинул расстояние до леса. Если перекинуться, то можно исчезнуть легко и непринуждённо. Как бы то ни было, драться с де Фуа он не собирался. Добро бы по достойному поводу, а тут вообще не вариант.
Daniel de Foix: Даниэль не чувствовал от Армана абсолютно никаких эмоций, и этого его тоже почему-то злило. Пустота и будто бы даже равнодушие. Француза раздражало и то, что его снова считали ребёнком – мальчишкой, не наигравшимся в детские игры. - Кровь я отдал тебе сам, о чём не жалею. И объяснений на этот счёт не требую. Но потом... потом, Барон, ты перешёл все границы. Чужом теле?! Ты хоть представляешь, КОМУ ты отдал моё тело?! Ты хоть представляешь, с кем ты связался, идиот! Но более всего прочего злило, конечно, то, что Арман Беше находил дружбу с Альдо Лорензеном чем-то нормальным и естественным. То, что прощалось Альбериху, не прощалось более никому. Наверное, не оттого, что Даниэль считал норвежца жестоким чудовищем, недостойным иметь друзей, скорее наоборот. Оттого, что тот норвежец когда-то перечеркнул своим клинком ту дружбу, что могла возникнуть между ними двоими. Альдо столько раз откровенно и недвусмысленно проезжался по самолюбию де Фуа, что позволять это ещё и Беше француз просто не мог. - Ты отдал моё тело моему врагу, и мне плевать, ради какого “высшего блага” ты это сделал! Какого чёрта?! Какого чёрта ты вообще идёшь в эту карету?! Если ты не с нами, если ты против нас – собирай вещи и выметайся с ними на корабль, там тебя наверняка уже ждут с распростёртыми объятиями! Но сначала сразись со мной, проклятый же ты трус, иначе мне и доказывать ничего не придётся! Даниэль всё ещё крепко держал плечо Беше левой рукой, тогда как палочку, зажатую в правой, уже приставил к груди креола. Он ждал, он был готов к любому из ударов, но уже начинал терять терпение.
Armand Bechet: О, как это было похоже на высшее проявление благородства. Болезненной, словно в детстве как-то по-особому ампутированной, и потому страдающей от каждого прикосновения чести. Арман поморщился. От этого, и ещё оттого что палочка француза упиралась в один из следов, оставленных призрачными когтями демона. - Я всё ещё студент Академии. Только это является условием проживания в карете, а вовсе не единомыслие с тобой. К ноющей боли под одной появзкой мгновенно присоединились остальные пострадавшие места. Арман снова нахмурился и подумал, что стоило бы провести ритуал сегодня. Иначе и завтра лучше не будет. Возможно, лесничий не столь уж рьяно охраняет своих кур. Но сначала нужно отделаться от Даниэля, и креол всё ещё надеялся, что обойтись удастся словами. А уж потом, дня через два, француз ему за всё последовательно и аккуратно ответит. Без банального магического мордобоя. - Советую тебе взглянуть на произошедшее как взрослый человек. Там не было друзей и врагов, ты этого не понимаешь? Я отдал твоё тело, ещё способное сражаться, а не только стоять бесполезным столбом, тому, кто мог что-то сделать. Кто бы он ни был, даже если мой враг. И он сделал, твоя девушка жива, ты жив, и при своём теле. Тебе мало? О чём это он? Им всегда мало. Если не требуется благодарности, они всегда требуют сами. Преданность, дружбу, плечо в трудную минуту и слова утешения, если заболит душа.Таким всегда кто-то что-то должен. Сатисфакцию, помощь, отступные чести. За какие заслуги Арман Беше должен был испытывать хоть что-то положительное к стране, населённой этими… хронически светлыми? Ему всё ещё ничего не желалось. Только отстранённо так интересовался внутренний голос хватит ли его сил сейчас хотя бы на один щит, если французу окончательно снесёт башню. Палочка в руке, но этого мало.
Daniel de Foix: - Он сделал?! Вы могли что-то сделать?! Посмотрите, какие герои! Может, вам, защитникам “бесполезных столбов”, ещё и памятник посреди Большого Зала поставить? Вы ведь одни знали, что делать! Может быть, это оттого, что вы и устроили всё это? Может, твой ненормальный дружок из Дурмстранга и вызвал этого демона в школу, а? Уж наверняка это сделали не англичане! И впрямь очень хотелось Армана в “бесполезный столб” превратить. Или во что-нибудь – ещё похуже этого. Даниэль, конечно, не знал, кто призвал демона на самом деле, хоть и догадывался, что без Дурмстранга здесь не обошлось. Но сейчас он был готов винить Беше и заодно его приятеля во всём, что только приходило в голову – начиная от пострадавшей Гленды и заканчивая влюбленной Жаклин. Просто потому что чаша терпения переполнилась до краёв. А ещё было чертовски, почти невыносимо обидно за то, что из их шармбатонской делегации так и не получилось сплоченной команды. Сначала уехала Констанс, потом де Фуа поссорился с Жанной, про Беше и говорить было нечего... Турнир – не соревнование одиночек, что бы ни говорили. Каждый из чемпионов представляет не себя, но свою школу. - Ты студент Академии, но тебе плевать на Академию и на всех нас! На тех, кому не всё равно, что с тобой будет. Ты всегда таким был – чёртовым эгоистом! Оттолкнув Беше от себя, Даниэль тут же вновь вскинул руку – уже для удара. - Да что с тобой разговаривать! Довольно трепать языком – защищайся, пока можешь. Reducto!
Armand Bechet: Не происходи действие на безлюдной дороге вдоль озера, Арман не отказал бы себе в желании закрыть лицо распростёртой пятернёй. Даниэль де Фуа превосходил сам себя, и это даже креола в состоянии крайней апатии начинало раздражать. Больше к разуму француза Арман взывать не стал. И если ему совсем недавно показалось, что разум у Даниэля всё же есть, и взывать к нему имеет смысл, сейчас эта иллюзия безболезненно распалась. Возможно, он действительно верил в то, что сам является образцом добродетели и заботы о ближних, но чести ему эта вера не делала. Скорее уж раз и навсегда заполняла дурно пахнущей субстанцией мнение Армана о нём. Вряд ли это волновало француза, впрочем. Вместо того, чтобы в унисон с де Фуа произносить атакующее заклинание, Арман с силой швырнул тому в голову свою сумку. Щит, как и следовало ожидать, получился, но настолько слабый, что режущее заклинание француза только ослабло, и, не отскочи креол в сторону, достигло бы цели. Сражаться при таком раскладе было неприятно. Зато заросли, в которых только что караулил его Даниэль, были совсем рядом, и первый шаг в их направлении Беше уже сделал. В де Фуа полетела… сигнальная вспышка, в таком исполнении изрядно похожая на незнакомое никому заклинание. Зато она почти не требовала сил, а креолу дала мгновение, чтобы скрыться. После никакого Армана Беше не стало, а по-звериному злой леопард быстро скрылся в кустах. Кубиками, или сам решишь что успел увидеть и вслед послать?
Daniel de Foix: Вспышки, щиты, сумки... Даниэль уклонялся ото всей этой ерунды с проворством умелого фехтовальщика, одновременно осознавая, что Арман не собирается защищаться. Арман, вероятнее всего, собирается трусливо сбежать. И в этом был он весь – хитрость, враньё, проклятия, все эти шаманские обряды – что угодно, только не честный поединок. Только не бой на равных, когда приходится полагаться на скорость реакции, на точность и твёрдость руки, когда ты предстаёшь перед соперником в своём обличье, когда ты с ним – лицом к лицу, и уж точно никуда не убегаешь. Де Фуа зажмурился, ослепленный, только лишь на секунду, но креолу той секунды всё-таки хватило. - Арман Беше, подлец, не смей поворачиваться ко мне спиной! Вернись и сражайся, трус! Но Барон уже скрылся в ближайших зарослях, и в то же мгновение с палочки Даниэля сорвался огненно-яркий луч – кусты вспыхнули пламенем, жадно поглощающим ветви и листву. Скорее рефлекс, нежели осознанное действие. - Отвечай мне сейчас, потому что я всё равно найду тебя!
Armand Bechet: Заросли вечело полыхнули, но Армана в них уже не было. Про себя обещая Даниэлю все мыслимые и немыслимые кары, Беше на четырёх лапах уже скрывался на опушке Леса. Но дальше он не побежал, и у него был на то резон. Возвращаться и становиться лицом к лицу с французом во имя сохранения чести (ха-ха!) – нет, но на дороге осталась его сумка с дарами духам. Вновь добираться до кухни, чтобы раздобыть ещё… честное слово, так не хотелось. Леопард насторожился, услышав гневный крик француза, но только чихнул, потоптался на месте и уселся рядом с впечатляющим размерами деревом. И вот теперь он действительно сомневался, что стоит возвращаться в карету. По крайней мере сегодня. Неистовство де Фуа только лишний раз уверило Беше в простой старой истине. Добрые дела вообще не стоят того, чтобы за них браться.
полная версия страницы